Страница:
Фердинанд Порше
3 сентября 1875 года в Северной Богемии, в городке Либрец, жена опытного мастера-жестянщика Антона Порше родила сына, которого назвали Фердинандом. Мальчик рос крепким и смышленым, хорошо учился в школе, рано начал помогать отцу в мастерской и прекрасно разбирался в механике. Вскоре он начал сам пробовать изобретать различные механические приспособления, и Антон понял: Фердинанду непременно нужно серьезно учиться.
Получив диплом инженера, молодой Порше начал работать на различных австрийских и немецких заводах, где сумел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. За ряд серьезных изобретений он получил ученое звание доктора без защиты каких-то ни было диссертаций – на латыни это называется «гонорис кауза», то есть по причине больших заслуг.
В начале XX века практически в каждой автомобильной фирме Европы, – конечно, их тогда насчитывалось не так уж и много, – уже хорошо знали инженера Фердинанда Порше – человека с крутым раздвоенным подбородком, высоким лбом мыслителя и густыми усами под крупным носом.
В 1910 году кайзер Вильгельм II, считавший себя великим спортсменом и обожавший автомобили, решил организовать большое европейское ралли. Официальным устроителем, распорядителем и учредителем главного приза выступил его близкий родственник – немецкий великий князь Генрих. Предполагалось, что на этих престижных соревнованиях ясно станет видно превосходство немецкой научно-технической школы.
Фердинанд Порше решил принять участие в соревнованиях и провести гонки на автомобиле собственной конструкции «Аустро-Даймлер». Его механиком стал молодой, подающий надежды техник из Хорватии по имени Иосип Броз. Много лет спустя он добавит к своему имени еще одно – Тито, и станет одним из вожаков «красного» партизанского движения в Югославии, а после окончания Второй мировой войны фактически превратится в диктатора объединенных в союз нескольких Балканских стран.
Тридцатипятилетний Порше полностью оправдал надежды кайзера Вильгельма II и великого немецкого князя Генриха – автомобиль Фердинанда первым пришел к финишу престижного ралли. Сладость победы разделил с конструктором и механик Иосип Броз, но после соревнований их пути разошлись, и, насколько известно, более они никогда не встречались.
Два десятилетия подряд судьба бросала конструктора Порше из стороны в сторону, с предприятия на предприятие, из одного конструкторского бюро в другое – он нигде не мог найти сколько-нибудь постоянного пристанища и возможности реализовать свои замыслы. Кстати сказать, именно тогда у него созрела идея создания и разработки дешевого, надежного в эксплуатации и в то же время максимально комфортабельного «народного автомобиля», что по-немецки означает «фольксваген»: «фолк» – народ, «ваген» – тележка, автомашина.
Накопив некоторые средства, в 1931 году Фердинанд Порше открыл в Германии свое собственное конструкторское бюро и начал активно искать контакты с различными немецкими и австрийскими автомобильными фирмами, предлагая им свои разработки. Он даже «выходил» на французов, но те только досадливо отмахнулись от немецкого технического гения. Всем в тот момент было не до него – Европа, да и весь мир, оказались в тисках жесточайшего экономического кризиса. Какой уж тут «народный автомобиль», если людей пачками выбрасывали за ворота предприятий?
И тут произошло совершенно неожиданное – в конструкторское бюро Фердинанда Порше приехала делегация технических специалистов из… СССР. Они познакомились с работами известного конструктора и передали ему официальное приглашение правительства посетить Советскую Россию. Порше некоторое время серьезно раздумывал, но потом, видимо из любопытства, дал согласие на поездку.
В принципе, появление делегации было вполне логичным следствием работы научно-технической разведки, которую усиленно вели советские спецслужбы в конце 20-х – начале 30-х годов и в предвоенный период – тогда у развивавшей свою собственную оборонную промышленность страны нашлись и возможности и средства, а главное, возникла осознанная необходимость в приобретении «мозгов», способных помочь выстоять в грядущей «войне моторов».
Советская разведка вообще имела в Германии сильные позиции и широко разветвленную агентурную сеть – все это начало рушиться с приходом к власти нацистов, создавших сильную систему тотальной контрразведки и всеобъемлющих учетов. Но, тем не менее, многое удалось сохранить. Однако в тот момент Гитлер еще не стал канцлером, и Фердинанд Порше, который вообще всегда был весьма аполитичным человеком, согласился поехать с визитом в СССР. И поехал.
В России его принимали как особу королевской крови, словно прозрачно намекая на те многочисленные блага, которые он при желании мог бы иметь в стране социализма. По указанию, последовавшему с самого «верха», немецкому конструктору предоставили возможность ознакомиться с существовавшим в СССР автомобилестроением, посетить заводы в Москве и даже побывать в «святая святых» – на авиационных и танковых заводах, в конструкторских бюро и на полигоне.
Естественно, Порше несколько недоумевал: отчего славящиеся своей недоверчивостью русские большевики столь откровенно открывают перед ним свои секреты, словно нарочно вываливая их из мешка? Что за всем этим кроется, какова истинная цель приглашения посетить СССР?
Ответ не замедлил себя ждать. Вскоре Порше устроили встречу с представителем советского правительства, который прямо предложил:
– Хотите переехать вместе со всем своим конструкторским бюро к нам, в СССР? Мы готовы обеспечить вам и вашим сотрудникам все необходимые условия для плодотворной работы и хорошего отдыха. Семьи тоже не останутся обиженными.
– Что мне придется здесь делать? – решил уточнить Порше.
– Работать по специальности в области танкостроения, авиационной и автомобильной промышленности. Честно говоря, нас весьма заинтересовали ваши разработки «народного автомобиля» и ряд изобретений.
– Я должен подумать, – ушел от прямого ответа конструктор.
Вполне возможно, этим он спас не только свою, но и сотни других жизней: жизни жены и сына, сотрудников своего конструкторского бюро и членов их семей. До жестокого смертельного вала репрессий, прокатившегося по стране социализма, оставалось всего пять лет.
В шутку, за ужином в дорогом ресторане, его в тот же вечер назвали на русский манер Фердинандом Антоновичем, и Порше ясно понял: все происходящее чрезвычайно серьезно. Возможно, даже значительно серьезнее, чем он предполагает. У русских большевиков есть свои, очень далеко идущие замыслы и грандиозные планы – придется почти немедленно решать: по пути ему с ними или нет?
По зрелому размышлению Порше решил ответить отказом – тем более, нашелся хороший предлог: он не сумеет преодолеть языковый барьер, который создавал массу трудностей в работе. Причем русским языком не владел и никто из сотрудников его бюро. Кроме того, многие из них могли категорически отказаться вместе с семьями переезжать в СССР. Мало того, русские ставили непременным условием полный запрет на переписку и любые контакты с Германией и оставшимися там родными и знакомыми. По вполне понятным причинам они серьезно опасались возможностей утечки секретной информации – все же конструкторам из КБ Фердинанда Порше и ему самому пришлось бы разрабатывать новейшую военную технику! Да и вообще, стоило ли на шестом десятке круто менять свою жизнь?
Но все же нельзя со стопроцентной уверенностью сказать, что конструктор отказался от обещанных ему поистине царских условий именно по этим причинам. В этом одна из загадок Фердинанда Порше.
Конструктор вернулся в Германию. Вскоре наступил 1933 год и канцлером стал Адольф Гитлер. Он обещал в предвыборной программе экономический подъем и работу каждому немцу. Поэтому возможность использования в пропагандистских целях идей Фердинанда Порше по созданию «фольксвагена» нацисты оценили очень быстро и весьма высоко. Фюрер лично выразил конструктору свою глубокую признательность и немедленно решил вопрос с финансированием проекта «народного автомобиля».
Одновременно, если уж делать автомобиль для каждой немецкой семьи, нужно создать для него отличные дороги – автобаны. На их строительство нацисты создали сотни тысяч рабочих мест, и экономика Германии начала потихоньку оживать.
Гитлер постоянно стремился подчеркнуть: он искренне хочет поднять престиж нации, в том числе и в спортивных достижениях. Поэтому, вспомнив о победах Порше на европейском международном ралли в 1910 году и его разработках спортивных автомобилей, – сейчас они называются машинами «Формулы-1», – вождь национал-социалистов дал КБ субсидии на постройку гоночных машин «Ауто-Унион».
Тогда же, но уже без всякой помпы, Порше пригласили к новому рейхсканцлеру и предложили заняться разработкой мощных немецких танков: деньги на военные нужды нацисты не жалели и щедро субсидировали любые работы, которые давали быстрый и эффективный результат. Порше с радостью согласился. Стоит напомнить: он был абсолютно аполитичным человеком и более всего интересовался техническими возможностями разрешения поставленной перед ним задачи. К тому же власть Гитлера являлась вполне законной: он получил ее конституционным путем на выборах. Германия оказалась униженной после Первой мировой, а Фердинанд Порше был немцем и это унизили его Фатерланд!
Вторую мировую войну вермахт начал уже на танках, разработанных в КБ Фердинанда Порше. Окрашенные в зловещий черный цвет бронированные машины с белыми крестами на башнях отлично зарекомендовали себя в боях и прошли Польшу, Францию, Голландию, Бельгию, Норвегию, Югославию, Грецию и раскаленную Африку, где сражался корпус Роммеля. Но в России коса нашла на камень – пушка Т-34, созданного советскими конструкторами, легко пробивала броню немецких танков, которые спешно начали перекрашивать в камуфляж. Зато уральская броня хорошо выдерживала прямое попадание немецкого снаряда. И «тридцатьчетверок» у русских становилось все больше.
Фердинанда Порше пригласили в военную разведку: немцы давно охотились за секретами русской брони.
– Вы ездили в СССР, – прямо сказали разведчики известному конструктору. – Вы видели русские военные заводы: нам об этом прекрасно известно. Расскажите все об их оборудовании, технологических секретах производства, о выплавке стали. Нас интересуют любые сведения.
И тут произошло нечто таинственное и загадочное, чему до сих пор нет никакого логического объяснения. Порше отказался давать сведения о русском военном производстве.
Официально он мотивировал свой отказ тем, что является коммерсантом, и русские, в свое время, предлагали ему чисто коммерческую сделку, в которой они практически стали его партнерами. Так уж сложилось в жизни, что сделка не состоялась, но, тем не менее, конструктор не имеет никакого морального права разглашать сведения о коммерческом партнере. Этот отказ – тайна и загадка Фердинанда Порше.
Если бы не постоянное благоволение к Порше самого фюрера, ждавшего от конструктора нового супертанка, способного легко побеждать на полях битв, то гордое молчание Фердинанда могло иметь для него самые трагические последствия. Однако все обошлось, и позднее сотрудники спецслужб Третьего рейха конструктора более не тревожили.
В 1945 году переживший крах очередного поражения Германии, уже пожилой, Порше оказался во французской зоне оккупации. Возможно, если бы он попал в руки американцев, они быстренько вывезли его за океан, как многих других конструкторов из поверженной страны, но французы решили передать Фердинанда суду: его обвиняли в сотрудничестве с нацистами, создании тяжелого вооружения для гитлеровского вермахта и использовании на военных заводах рабского труда заключенных концлагерей. Порше получил приличный срок и отбывал заключение во французской тюрьме.
Тут вновь происходят таинственные и загадочные события – совершенно неожиданно Порше получил помилование и его выпустили на свободу! Многие западные источники утверждают, что помилования добился сын конструктора: все-таки, его отцу уже было под семьдесят. Но ряд осведомленных экспертов полагают, что немалую роль в освобождении Порше сыграл… маршал Иосип Броз Тито.
Механик не забыл торжества победы вместе с водителем-конструктором. В то время отношения Тито и Сталина уже перестали быть теплыми и в них возникла известная напряженность, готовая перерасти в открытую враждебность. Зато Запад вовсю заигрывал с маршалом Тито – фигурой очень непростой, отличавшейся множеством «белых пятен» и загадок в биографии. Поэтому ему могли пойти навстречу в просьбе о смягчении участия Фердинанда Порше, который унес с собой в небытие множество нераскрытых тайн и загадок.
Но, как бы там ни было, имя талантливого конструктора Фердинанда Порше навсегда вошло в Историю.
АРКТИЧЕСКИЕ БАЗЫ НАЦИСТСКИХ КРИГСМАРИНЕ
В 1931 году сотрудничество СССР с Германией уже не было столь широким, как еще два-три года назад, однако еще весьма активно продолжалось во многих областях науки, техники и промышленного производства. Сотрудничали страны и в военной области. Поэтому советское руководство и представители госбезопасности не усмотрели ничего предосудительного в поступившем от немецкого воздухоплавателя Эккенера приглашения ряду советских ученых принять участие в воздушной арктической экспедиции.
Знаменитый немецкий воздухоплаватель и конструктор дирижаблей, которым прочили тогда огромное будущее, доктор Гуго Эккенер (1868–1945) 25 июня 1931 года прибыл на огромном дирижабле «Граф Цеппелин» в Ленинград. Северная столица России встречала его и еще сорока двух немецких исследователей с оркестрами и большим воодушевлением. О предстоящей экспедиции много писали в газетах и вещали по радио.
Эккенер предполагал отправиться из Ленинграда над льдами Баренцева моря к Земле Франца-Иосифа, оттуда к Северной Земле, потом пролететь над полуостровом Таймыр и озером Таймыр, взять курс на Новую Землю, а оттуда возвратиться в Берлин. Советское руководство дало разрешение на полеты над территорией СССР. В те годы там лежала абсолютно безлюдная, лишенная не только какой бы то ни было промышленности, да даже практически редкого человеческого жилья, дикая местность. Причем местность труднодоступная даже для авиации и дирижаблей, а судоходство в северных водах всегда являлось делом сложным и опасным. Поэтому в СССР полагали, что никаких секретов там никто узнать не может, а географические карты существуют независимо от полетов «Графа Цеппелина».
Доктор Гуго Эккенер
Принять участие в научной арктической экспедиции немцы пригласили бывшего начальника полярной экспедиции на ледоколе «Красин», состоявшейся в 1928 году, известного профессора Р.Л. Самойловича, специалиста по аэрологии профессора П.А. Молчанова, инженера Ф.Ф. Ассберга и радиста высшей квалификации Э.Т. Кренкеля. Все они получили «добро» от советских властей на сотрудничество с немцами в изучении Арктики – руководство страны тоже имело немалый интерес в сведениях о труднодоступной северной местности, таящей в своих недрах немало различных богатств.
Перед полетом дирижабль «Граф Цеппелин» довольно основательно модифицировали в Ленинграде, чтобы подготовить его к работе в условиях Арктики. С дирижабля сняли часть оборудования, но зато для возможности его посадки на воду дно гондолы сделали водонепроницаемым и установили дополнительные поплавки, как на гидросамолетах. Кроме того, добавили научную аппаратуру и фотоаппараты для перспективной и вертикальной аэрофотосъемки и установили дополнительное радионавигационное оборудование, без которого в то время в арктических условиях просто нечего было делать.
Наконец, все работы завершились и «Граф Цеппелин» взял курс через Баренцево море к Земле Франца-Иосифа, где в бухте Тихой прибытия дирижабля уже ожидал ледокол «Малыгин» для обмена почтой – тогда это служило самым надежным способом связи в бескрайних арктических просторах. Путь от Ленинграда до Земли Франца-Иосифа занял у дирижабля около полутора суток. В бухте Тихая он совершил посадку на воду на очень короткое время. Потом вновь поднялся и продолжил полет по заранее обусловленному маршруту: на всякий случай советские власти и органы госбезопасности твердо настаивали на жестоком соблюдении заранее согласованного и проложенного маршрута.
Позднее профессор Самойлович, говорил и писал, что почти за пять суток полета на дирижабле «Граф Цеппелин» удалось проделать такую научную работу и добиться таких результатов, на получение которых в обычных условиях потребовалось бы проводить экспедиции на ледоколах в течение нескольких лет.
Внизу, под дирижаблем, лежали покрытые нетающим снегом совершенно неизученные районы Арктики, и члены экспедиции непрерывно вели аэрофотосъемку побережья, аэрологические и метеорологические наблюдения, делали замеры геомагнитных аномалий, что очень важно для навигации, изучали закономерности перемещения льдов. На карту наносились заброшенные в безлюдных просторах ранее совершенно неизвестные острова. По завершении экспедиции без каких-либо происшествий дирижабль прибыл в Берлин.
Тогда существовало «Международное общество по исследованию Арктики». От имени этой международной организации немцы вскоре опубликовали научный отчет о воздушной экспедиции, богато иллюстрировав его множеством фотоснимков. В стране социализма результаты исследований совместной с немцами научной экспедиции в Арктику практически не освещались ни в широкой печати, ни в научных публикациях.
Теперь трудно неопровержимо доказать, что затеянная Эккенером экспедиция совершенно не являлась сугубо научной и не была инспирирована немецким Генеральным штабом. Однако с большей долей вероятности можно предположить, что среди прибывших в Ленинград из Берлина сорока с лишним членов экипажа дирижабля «Граф Цеппелин» наверняка находились сугубо военные специалисты и разведчики, крайне заинтересованные в получении сведений об арктических территориях СССР. Это подтверждается тем, что германский Генеральный штаб, военно-морские силы и, в частности, адмирал Карл Дениц, в 1939 году назначенный командующим подводным флотом Германии, не преминули воспользоваться результатами немецко-советской арктической «научной» экспедиции при разработке планов военных операций на северных коммуникациях.
Здесь необходимо отдать должное советской разведке – пусть не во всех подробностях, однако о разработках Генерального штаба вермахта и военно-морских сил Германии, а также об источниках их сведений стало известно Центру. Помешать немцам уже не оставалось никакой возможности, и за «экспедицию» перед чекистами ответил профессор Самойлович: его репрессировали как шпиона немцев и «врага народа».
Тем временем адмирал Дениц разработал оригинальную, смелую и подробную доктрину действий подводного флота в северных морях. Надо отметить, что среди высших офицеров военно-морского флота Германии Карл Дениц являлся единственным убежденным национал-социалистом, верным фюреру до фанатизма и пользовавшимся его взаимным полным доверием: не зря в 1945 году, перед гибелью, Гитлер назначил своим преемником именно гросс-адмирала Карла Деница.
Еще адмирал был фанатом подводного флота. В 1935 году Германия имела только одиннадцать небольших подводных лодок, и сторонники «большого» надводного флота с определенной долей презрения и недоверия относились к кригсмаринам. Но упрямый Дениц видел в них великое будущее и, как показало время, оказался полностью прав. Он доложил лично Адольфу Гитлеру о своих доктринах и получил его одобрение и деньги. К началу Второй мировой Германия имела в строю уже пятьдесят семь прекрасно вооруженных субмарин, а за годы войны немцы сумели построить тысячу сто пятьдесят три подводные лодки, потопившие три тысячи судов союзников и двести боевых кораблей.
По настоянию Деница строились специальные подлодки для войны в условиях Арктики и плавания в северных морях вблизи берега – там есть свои специфические особенности навигации. Вполне естественно, эти лодки нуждались в специальных надежных базах для дозаправки топливом, отдыха экипажей, ремонта ходовой части и корпуса, а также пополнения боезапаса и обеспечения устойчивой связи с командованием и обмена почтой. В конце концов, даже при значительном – более восьми тысяч миль! – радиусе действия немецких кригсмарин, они все равно не могли находиться в плавании бесконечно.
Дениц выдвинул крайне смелую идею, основанную на результатах «научной» экспедиции Эккенера-Самойловича в Арктику: создать секретные базы для немецких подлодок на пустынных островах в устьях рек советской северной территории. В то время она была практически необитаема и граница государства там фактически не охранялась – от кого охранять огромные, покрытые вечным льдом безлюдные пространства, страшно далекие от других держав?
Дерзкая идея адмирала стала весьма актуальной, когда в Мурманск пошли конвои союзников, а перед гитлеровцами встала задача во что бы то ни стало перерезать эту артерию, снабжавшую воюющую Россию военной техникой, продовольствием и стратегическими материалами. Конвои подвергались постоянным воздушным атакам, их караулили немецкие рейдеры и… прятавшиеся на секретных арктических базах кригсмарины, ставившие пытавшихся уничтожить их морских охотников в тупик. Подводные лодки исчезали, и никто не мог тогда понять – куда?
Адмиралы Дениц и Редер полностью уверились, что секретные базы подлодок не будут обнаружены советской авиацией и моряками, а от разведки противника их должен надежно прикрыть абвер. Строительство необходимых сооружений, – зарытых в лед или даже в вечную мерзлоту, – осуществляло ведомство Тодта. В 1942 году Дениц перенес свой штаб в Париж и оттуда руководил работами в Арктике. Понятно, что одной суперсекретной базой немецкие подводники обойтись не могли, требовалось несколько таких объектов, которые в случае внезапного обнаружения и уничтожения одного или нескольких из них могли дублировать друг друга. Строители доставлялись на место работ на подводных лодках, как и необходимые для обустройства объектов материалы. А достаточный опыт стройки в снегах и льдах у немцев уже имелся – в период Первой мировой войны немецкие, итальянские и австрийские войска вели войну во льдах в Альпах, строя в ледниках тоннели, бункеры и прорубая длинные ходы-галереи.
Обнаружение таких секретных баз подлодок действительно являлось делом очень сложным – в Третьем рейхе умели надежно хранить свои сокровенные тайны, а в военный период советские самолеты над отдаленными районами Арктики практически не летали. Горючее было в дефиците, все шло для фронта и для победы, да и чего делать самолетам там, где не проходили судоходные трассы и не стояло никакого жилья?
Скорее всего, советские органы госбезопасности получили данные о секретных базах немецких кригсмарин в Арктике только после победы, при активной работе с военнопленными, которым уже стало нечего скрывать или они выяснили все об этом неожиданным ходе адмирала Карла Деница из захваченных секретных трофейных документов. Однако советские спецслужбы тоже умеют хранить свои тайны, а наличие немецких баз в нашем северном тылу наносило престижу госбезопасности страшный, практически непоправимый удар: еще бы, проморгать такое у себя под носом! Поэтому официально в существовании секретных баз не сознавалась ни та, ни другая сторона.
В начале 60-х годов XX века на одном из островов в устье Лены местные жители якобы обнаружили давно заброшенную немецкую секретную базу. Туда даже собирались направить экспедицию с участием журналистов, однако начался развал Союза ССР и всем стало не до секретных нацистских баз.
На побережье Карского и Баренцева морей, в окрестностях Тикси и на Таймыре находят множество железных бочек, оставшихся еще со времен американского «лендлиза», но среди них нет-нет да и попадаются бочки с белым распластанным орлом, сжимающим в когтях венок со свастикой – маркировка нацистского вермахта. Откуда они там взялись? Неужели море принесло?
Геологи рассказывали, как на побережье Таймыра, в вечной мерзлоте находили бляхи со свастикой от немецких морских поясных ремней, «украшенные» свастикой ложки и прочую утварь из алюминия: он был у немцев очень ходовым металлом. Неужели море тоже занесло все это в вечную мерзлоту?
Вполне вероятно, что где-то, в до сей поры необитаемых районах российской Арктики, спрятаны неизвестные сокровища рухнувшего в сорок пятом Третьего рейха, доставленные туда кригсмаринами адмирала Деница. Однако вопрос о существовании в Арктике секретных нацистских военно-морских баз остается открытым, а их тайна так и осталась неразгаданной.
Знаменитый немецкий воздухоплаватель и конструктор дирижаблей, которым прочили тогда огромное будущее, доктор Гуго Эккенер (1868–1945) 25 июня 1931 года прибыл на огромном дирижабле «Граф Цеппелин» в Ленинград. Северная столица России встречала его и еще сорока двух немецких исследователей с оркестрами и большим воодушевлением. О предстоящей экспедиции много писали в газетах и вещали по радио.
Эккенер предполагал отправиться из Ленинграда над льдами Баренцева моря к Земле Франца-Иосифа, оттуда к Северной Земле, потом пролететь над полуостровом Таймыр и озером Таймыр, взять курс на Новую Землю, а оттуда возвратиться в Берлин. Советское руководство дало разрешение на полеты над территорией СССР. В те годы там лежала абсолютно безлюдная, лишенная не только какой бы то ни было промышленности, да даже практически редкого человеческого жилья, дикая местность. Причем местность труднодоступная даже для авиации и дирижаблей, а судоходство в северных водах всегда являлось делом сложным и опасным. Поэтому в СССР полагали, что никаких секретов там никто узнать не может, а географические карты существуют независимо от полетов «Графа Цеппелина».
Доктор Гуго Эккенер
Принять участие в научной арктической экспедиции немцы пригласили бывшего начальника полярной экспедиции на ледоколе «Красин», состоявшейся в 1928 году, известного профессора Р.Л. Самойловича, специалиста по аэрологии профессора П.А. Молчанова, инженера Ф.Ф. Ассберга и радиста высшей квалификации Э.Т. Кренкеля. Все они получили «добро» от советских властей на сотрудничество с немцами в изучении Арктики – руководство страны тоже имело немалый интерес в сведениях о труднодоступной северной местности, таящей в своих недрах немало различных богатств.
Перед полетом дирижабль «Граф Цеппелин» довольно основательно модифицировали в Ленинграде, чтобы подготовить его к работе в условиях Арктики. С дирижабля сняли часть оборудования, но зато для возможности его посадки на воду дно гондолы сделали водонепроницаемым и установили дополнительные поплавки, как на гидросамолетах. Кроме того, добавили научную аппаратуру и фотоаппараты для перспективной и вертикальной аэрофотосъемки и установили дополнительное радионавигационное оборудование, без которого в то время в арктических условиях просто нечего было делать.
Наконец, все работы завершились и «Граф Цеппелин» взял курс через Баренцево море к Земле Франца-Иосифа, где в бухте Тихой прибытия дирижабля уже ожидал ледокол «Малыгин» для обмена почтой – тогда это служило самым надежным способом связи в бескрайних арктических просторах. Путь от Ленинграда до Земли Франца-Иосифа занял у дирижабля около полутора суток. В бухте Тихая он совершил посадку на воду на очень короткое время. Потом вновь поднялся и продолжил полет по заранее обусловленному маршруту: на всякий случай советские власти и органы госбезопасности твердо настаивали на жестоком соблюдении заранее согласованного и проложенного маршрута.
Позднее профессор Самойлович, говорил и писал, что почти за пять суток полета на дирижабле «Граф Цеппелин» удалось проделать такую научную работу и добиться таких результатов, на получение которых в обычных условиях потребовалось бы проводить экспедиции на ледоколах в течение нескольких лет.
Внизу, под дирижаблем, лежали покрытые нетающим снегом совершенно неизученные районы Арктики, и члены экспедиции непрерывно вели аэрофотосъемку побережья, аэрологические и метеорологические наблюдения, делали замеры геомагнитных аномалий, что очень важно для навигации, изучали закономерности перемещения льдов. На карту наносились заброшенные в безлюдных просторах ранее совершенно неизвестные острова. По завершении экспедиции без каких-либо происшествий дирижабль прибыл в Берлин.
Тогда существовало «Международное общество по исследованию Арктики». От имени этой международной организации немцы вскоре опубликовали научный отчет о воздушной экспедиции, богато иллюстрировав его множеством фотоснимков. В стране социализма результаты исследований совместной с немцами научной экспедиции в Арктику практически не освещались ни в широкой печати, ни в научных публикациях.
Теперь трудно неопровержимо доказать, что затеянная Эккенером экспедиция совершенно не являлась сугубо научной и не была инспирирована немецким Генеральным штабом. Однако с большей долей вероятности можно предположить, что среди прибывших в Ленинград из Берлина сорока с лишним членов экипажа дирижабля «Граф Цеппелин» наверняка находились сугубо военные специалисты и разведчики, крайне заинтересованные в получении сведений об арктических территориях СССР. Это подтверждается тем, что германский Генеральный штаб, военно-морские силы и, в частности, адмирал Карл Дениц, в 1939 году назначенный командующим подводным флотом Германии, не преминули воспользоваться результатами немецко-советской арктической «научной» экспедиции при разработке планов военных операций на северных коммуникациях.
Здесь необходимо отдать должное советской разведке – пусть не во всех подробностях, однако о разработках Генерального штаба вермахта и военно-морских сил Германии, а также об источниках их сведений стало известно Центру. Помешать немцам уже не оставалось никакой возможности, и за «экспедицию» перед чекистами ответил профессор Самойлович: его репрессировали как шпиона немцев и «врага народа».
Тем временем адмирал Дениц разработал оригинальную, смелую и подробную доктрину действий подводного флота в северных морях. Надо отметить, что среди высших офицеров военно-морского флота Германии Карл Дениц являлся единственным убежденным национал-социалистом, верным фюреру до фанатизма и пользовавшимся его взаимным полным доверием: не зря в 1945 году, перед гибелью, Гитлер назначил своим преемником именно гросс-адмирала Карла Деница.
Еще адмирал был фанатом подводного флота. В 1935 году Германия имела только одиннадцать небольших подводных лодок, и сторонники «большого» надводного флота с определенной долей презрения и недоверия относились к кригсмаринам. Но упрямый Дениц видел в них великое будущее и, как показало время, оказался полностью прав. Он доложил лично Адольфу Гитлеру о своих доктринах и получил его одобрение и деньги. К началу Второй мировой Германия имела в строю уже пятьдесят семь прекрасно вооруженных субмарин, а за годы войны немцы сумели построить тысячу сто пятьдесят три подводные лодки, потопившие три тысячи судов союзников и двести боевых кораблей.
По настоянию Деница строились специальные подлодки для войны в условиях Арктики и плавания в северных морях вблизи берега – там есть свои специфические особенности навигации. Вполне естественно, эти лодки нуждались в специальных надежных базах для дозаправки топливом, отдыха экипажей, ремонта ходовой части и корпуса, а также пополнения боезапаса и обеспечения устойчивой связи с командованием и обмена почтой. В конце концов, даже при значительном – более восьми тысяч миль! – радиусе действия немецких кригсмарин, они все равно не могли находиться в плавании бесконечно.
Дениц выдвинул крайне смелую идею, основанную на результатах «научной» экспедиции Эккенера-Самойловича в Арктику: создать секретные базы для немецких подлодок на пустынных островах в устьях рек советской северной территории. В то время она была практически необитаема и граница государства там фактически не охранялась – от кого охранять огромные, покрытые вечным льдом безлюдные пространства, страшно далекие от других держав?
Дерзкая идея адмирала стала весьма актуальной, когда в Мурманск пошли конвои союзников, а перед гитлеровцами встала задача во что бы то ни стало перерезать эту артерию, снабжавшую воюющую Россию военной техникой, продовольствием и стратегическими материалами. Конвои подвергались постоянным воздушным атакам, их караулили немецкие рейдеры и… прятавшиеся на секретных арктических базах кригсмарины, ставившие пытавшихся уничтожить их морских охотников в тупик. Подводные лодки исчезали, и никто не мог тогда понять – куда?
Адмиралы Дениц и Редер полностью уверились, что секретные базы подлодок не будут обнаружены советской авиацией и моряками, а от разведки противника их должен надежно прикрыть абвер. Строительство необходимых сооружений, – зарытых в лед или даже в вечную мерзлоту, – осуществляло ведомство Тодта. В 1942 году Дениц перенес свой штаб в Париж и оттуда руководил работами в Арктике. Понятно, что одной суперсекретной базой немецкие подводники обойтись не могли, требовалось несколько таких объектов, которые в случае внезапного обнаружения и уничтожения одного или нескольких из них могли дублировать друг друга. Строители доставлялись на место работ на подводных лодках, как и необходимые для обустройства объектов материалы. А достаточный опыт стройки в снегах и льдах у немцев уже имелся – в период Первой мировой войны немецкие, итальянские и австрийские войска вели войну во льдах в Альпах, строя в ледниках тоннели, бункеры и прорубая длинные ходы-галереи.
Обнаружение таких секретных баз подлодок действительно являлось делом очень сложным – в Третьем рейхе умели надежно хранить свои сокровенные тайны, а в военный период советские самолеты над отдаленными районами Арктики практически не летали. Горючее было в дефиците, все шло для фронта и для победы, да и чего делать самолетам там, где не проходили судоходные трассы и не стояло никакого жилья?
Скорее всего, советские органы госбезопасности получили данные о секретных базах немецких кригсмарин в Арктике только после победы, при активной работе с военнопленными, которым уже стало нечего скрывать или они выяснили все об этом неожиданным ходе адмирала Карла Деница из захваченных секретных трофейных документов. Однако советские спецслужбы тоже умеют хранить свои тайны, а наличие немецких баз в нашем северном тылу наносило престижу госбезопасности страшный, практически непоправимый удар: еще бы, проморгать такое у себя под носом! Поэтому официально в существовании секретных баз не сознавалась ни та, ни другая сторона.
В начале 60-х годов XX века на одном из островов в устье Лены местные жители якобы обнаружили давно заброшенную немецкую секретную базу. Туда даже собирались направить экспедицию с участием журналистов, однако начался развал Союза ССР и всем стало не до секретных нацистских баз.
На побережье Карского и Баренцева морей, в окрестностях Тикси и на Таймыре находят множество железных бочек, оставшихся еще со времен американского «лендлиза», но среди них нет-нет да и попадаются бочки с белым распластанным орлом, сжимающим в когтях венок со свастикой – маркировка нацистского вермахта. Откуда они там взялись? Неужели море принесло?
Геологи рассказывали, как на побережье Таймыра, в вечной мерзлоте находили бляхи со свастикой от немецких морских поясных ремней, «украшенные» свастикой ложки и прочую утварь из алюминия: он был у немцев очень ходовым металлом. Неужели море тоже занесло все это в вечную мерзлоту?
Вполне вероятно, что где-то, в до сей поры необитаемых районах российской Арктики, спрятаны неизвестные сокровища рухнувшего в сорок пятом Третьего рейха, доставленные туда кригсмаринами адмирала Деница. Однако вопрос о существовании в Арктике секретных нацистских военно-морских баз остается открытым, а их тайна так и осталась неразгаданной.
БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ ГИТЛЕРА
Вопреки весьма распространенному впоследствии мнению о серьезных проблемах и даже извращениях в половой сфере, Адольфу Гитлеру всегда очень нравилось общество красивых женщин. Многие факты связей Адольфа Гитлера с различными женщинами подтверждены документами и показаниями свидетелей, не имевших никаких интересов в искажении истины.