Страница:
Татьяна Веденская
Искра для соломенной вдовы
Часть 1
Миллениум
Глава 1
В которой одна милая семейка отмечает Новый Год под елочкой
У кого не спроси – это обычная и банальная житейская история, драма у кухонной плиты. Подумаешь, эка невидаль, бросил муж. А кого они сегодня не бросали? А сколько среди российских жеребцов таких – о которых только и молиться, чтобы бросили. А то пьют, распродавая по кускам и без того небогатое семейное имущество, и ставят синяки, чуть им скажешь слово. Но только не мой. Мой Сережка когда женился, сразу пообещал мне:
– Ты, Олька, знай. Отныне ты за мной как за этой… Стенкой.
– Болгарской, что ли? – усмехнулась я тогда. Но стены не получилось. Только если плетеный заборчик, покосившийся и немного облезлый. Жила я за ним, а через щели просвечивал весь мир. И вроде стоит, а двинь плечом или спичку поднеси…. Мы поженились в 1988 году. Мне тогда было восемнадцать, барышня в цвету.
– Ты, Оленька, последняя русская красавица, – говаривал мне Серега, прогуливая меня по Арбату. Очень он любил Арбат за его возможности. Ходишь как по музею, а платить ничего не надо. И до моего дома не так далеко. Сел на «Б-шку», троллейбус, крутившийся по Садовому Кольцу, и ты дома, на Покровке. О пробках мы тогда век не слыхали, не было чертям такой печали. Вот так он меня и соблазнял. Под творческие потуги местного бомонда.
– Как же ты Оль, хороша с косой. И глаза у тебя, как омуты. Гарна дивчина. Хоть и полненькая.
– Да уж, сокол, комплименты у тебя своеобразные. Разве же пристало говорить женщине о ее весе. И потом, всем известно, что мужики любят полненьких. – Я, конечно, обижалась, но не сильно. Знала, что хороша. С самого детства ото всех только и неслось:
– Что это за глазки, с ума сойти, огромные, серющие, пронзительные. А что за волосы! Густые, шелковые, – Еще все носились с моей непосредственностью, общительностью, забавностью… В общем, проблем с положительным отношением к себе у меня не было. Почему я выбрала его? Сейчас я конечно, думаю, что это была моя главная ошибка в жизни, но это потому что он меня бросил. А тогда… Тогда он был влюблен, горяч, заканчивал пищевой институт (что без сомнения доказывало его серьезность и взрослость), в отличие от меня, легкомысленной бабочки, порхающей на родительские деньги. Короче – ближе к ночи. Обаял. К слову сказать, папочка мой с мамочкой в восторге не были. Все-таки они у меня люди с положением, проработали всю жизнь в одном многоуважаемом советском министерстве. То есть, папа, конечно. Потому что мама исполняла долг любящей жены и матери. Они спросили меня, свою единственную и крайне любимую дочку:
– Детка, а ты не спешишь? Тебе же только восемнадцать. Может – присмотритесь?
– Он будет любить меня всю жизнь. Папочка, да он меня на руках носит!
– Но это у всех проходит со временем! – справедливо намекнула маман. Но в голове у меня гулял ветер и жажда познания половых радостей. И свадьба грянула. На свадьбу к нам прибыли солидные папины сослуживцы и жеманные мамины коллеги по брачно-министерскому цеху. Они вручали дорогие подарки, с сожалением и плохо скрытым разочарованием целовали меня в щеку и старались отойти подальше от шумной и вульгарной Сережкиной родни из Украины. Да, я забыла сказать, он был родом из Мариуполя. Поэтому жить мы стали у меня. И вот, прожив без малого двенадцать лет, расстались. Вернее не расстались, а он меня вероломно бросил. Причем, заметьте, бросил с двумя детьми на руках. Шурке десять, а Анюте вообще едва исполнилось четыре. Произошло сие знаменательное событие два дня назад, двадцать девятого декабря. Он пришел с работы раньше обычного и тихо присел на краешек стула в кухне. У него было такое бледное лицо, что я испугалась, не заболел ли соколик. Но нет. Соколик изрек:
– Ольчик, мне надо с тобой серьезно поговорить. Ты сядь. – Я изумилась. Последние десять лет вопросов серьезнее покупки колясок и санок мы не решали.
– ?! – спросила я.
– Нам надо расстаться.
– В каком смысле? У тебя что, командировка?
– Нет… – выдавил он из себя и предоставил мне самой выдумывать возможные варианты.
– Тебя кладут в больницу? Ты заболел? – он замотал головой и ею же поник. Тут до меня начало допирать.
– Ты что, нашел себе другую? Бабу, что ли? – тут он так утвердительно засопел, что я и вправду плюхнулась на стул и уставилась на него.
– Ты о чем?
– Я ухожу к другой. Совсем. Навсегда. – Выдавил он из себя. И героически побледнел.
– А как же я, я же без тебя не могу! – господи, как бы я много дала, чтобы пережить этот момент как-то подостойнее. Но, что выросло – то выросло. Я заплакала. А что мне оставалось, если хорошенько пораскинуть мозгами. Вот уже невероятное количество лет все мои дни и ночи подчинены неуловимому, но настойчивому ритму семейной жизни. Дети – муж, муж – дети. Магазины – готовка – прогулка – уроки. Деньги, энергия и много чего другого я черпала в этом незыблемом понятии – муж.
– Ты уж как-нибудь сама теперь. На всех меня не хватит.
– Но у нас же дети. Сереженька, может мы как-то можем по-другому все решить? Я же люблю тебя (Вот позор!). Не уходи. – Интересная версия, только с больной от шока головы я могла ляпнуть такое. Какой, интересно, другой выход?
– Все решено. Я был с вами много лет. Больше я не могу.
– Но чего? Чего ты не можешь? – возвела я руки к нему. Паралич воли настигал меня с невероятной скоростью. Хотелось включить перемотку назад и стереть все эти нелепые, невозможные кадры. Как это он уйдет? Все же кончится, время остановится, вода перестанет течь к океану. Наши дети никогда не вырастут.
– Да не могу я только и пахать, чтобы потом видеть тебя в одном и том же засаленном халате. Есть одни и те же макароны с сыром и слушать бред твоей маменьки.
– Но ведь девочки? – приперла я его к стенке.
– Тамара тоже ждет от меня ребенка. Сына. Я ее люблю и я ей нужнее. А ты просидела на моей шее двенадцать лет, растолстела так, что с тобой спать противно. Пора тебе уже самой отвечать за себя. – Тут я ахнула и схватилась за сердце. Он поспешно принялся паковать чемоданы, запихивая туда все ценные вещи, которые попадались ему на глаза.
– Что ты делаешь? Это же наши семейные драгоценности, – заорала я, хлебая по ходу дела валерианку. Этот момент я потом много раз крутила так и сяк в своей голове, но всегда приходила к одному и тому же выводу – я дура. Полная. И не просто полная, а очень полная и за тридцать. Мало ли, что человек много лет спал с тобой в одной кровати и давал деньги на еду. Как можно было заливать пол слезами и позволить ему в это время вынести из дома все те цацки, большинство из которых мне подарил…кто? Муженек? Ан нет, папочка.
– Киса, у меня сейчас очень сложный период. Нужны деньги для беременной женщины. А вы не пропадете. И я вам помогу, как только смогу. – Он собирался и говорил все быстрее, словно боялся, что я сейчас перестану падать в обморок и вызову милицию. Простая мысль, что у нас с девчонками теперь тоже начинается СЛОЖНЫЙ период, посетила мою голову в тот момент, когда я стояла босиком на лестничной клетке и смотрела, как кабина лифта увозит моего теперь бывшего и львиную долю всех наших семейных накоплений. Я чувствовала себя героем Стивена Кинга, которого на потребу жестокой публики поместили в виртуальную реальность. Герой оглядывается, а все вокруг начинает сползать, осыпаться, превращаться в дымку. Пока последние остатки реального мира не трансформируются в грязно серое ничто. Я упала в обморок, прямо там, у лифта, в пыль плохо помытого кафеля лестничной клетки. Было бы здорово, если бы Серый, осознав всю чудовищность своего решения, вернулся, нашел бы меня, полуголую и бездыханную. От прикрыл бы от ужаса рот рукой, словно заглушая невырвавшийся крик, подхватил бы меня на руки, открыл бы ногой дверь и… Дальше я поняла, что не могу больше лежать на кафеле. Сознание ко мне вернулась, а телу было весьма холодно. Ждать Сергея не было никакого смысла, так что я самостоятельно доковыляла до дому, до хаты и принялась обалдевать.
Прошло два дня. Сегодня, слава Богу, Новый Год, так что можно бы и радоваться. Праздник все-таки. Но я сижу у себя в комнате, реву, пью валерьянку с водкой, коктейль «Разведенка», и думаю о том, как хорошо, что папочка не дожил до этого дня. Или этих дней. Дочери периодически пытаются привести меня в чувство и тогда я реву еще горше. Иногда заходит моя драгоценная маменька и выдает что-нибудь навроде:
– Да, доченька, говорила я тебе, что он не пара тебе. Не послушалась меня, вот и получай по заслугам. Теперь узнаешь, как одной двух детей поднимать, – после этих комментариев прошлого и настоящего я наливала себе еще водки. Тогда моей умнице Шурке, старшенькой, пришла в голову гениальная идея пригласить на праздничный обед мою давнюю подружку Машку – Матильду. Полезностей от этого было две: во-первых, по крайней мере, будет кому со мной пить и принимать на себя мои пьяные стенания относительно того, что все мужики – козлы. Во-вторых, найдется тогда хоть кто-то, кто изготовит, наконец, праздничный стол. Шурик хотела праздника, хотела еды и устала плакать вместе со мной по безвременно ушедшему (от нас) папаше. Анюта же, тем более, крайне сильно рассчитывала и на Деда Мороза, и на кучу вкусностей. В результате часам к трем этого веселого миллениума в мою обширную трешку на Покровке прибыла Мотька вместе со всеми своими девяноста пятью килограммами, равномерно распределявшимися на ста восьмидесяти двух сантиметрах ее нехилой фигуры. Кстати, на фоне Матильды я всегда чувствовала себя Жизелью, хотя и сама всего чуть-чуть не добрала до восьмидесяти.
– Что же это он, подлец, делает, – с места в карьер бросилась Мотька. Я ответила ей честным воем. За слезами легко пряталась и безнадежность, и нежелание что-либо решать или понимать. Жалейте меня, утешайте. Я такая несчастная. Ни в чем не виноватая.
– И носит же земля таких подлецов, – Приступила к исполнению священного долга НАСТОЯЩЕЙ ПОДРУГИ Мотя. Я утвердительно выпила водки. В моих глазах Машка начала потихоньку раскачиваться. Девяносто килограммовый маятник, причем трезвый. Короче, новое тысячелетие мы справили примерно так: Анюта спала в кресле около грохочущего телевизора, Шурик поглощала все привезенные и изготовленные кулинарно-гениальной Мотькой блюда, бабушка всем читала нотации, а мы с уставшей от треволнение Машулей быстренько привели наши состояния к одному общему знаменателю и дальше уже душевно набирались, муссируя подробности негодяйского поступка моего супруга. Наутро у нас закономерно раскалывалась голова. Память обрывалась примерно в точке:
– А давай эту суку найдем и пристрелим.
– Ну нет, это скучно. Надо ее за ноги привязать к мосту над Яузой и оставить висеть.
– А можно подстеречь в подъезде и дать по голове монтировкой. Тогда у нее точно выкидыш случится.
– Тогда у нее может и выкидыш мозгов случиться. Между прочим, уголовно наказуемый. Хочешь в клетку?
– Ну и пусть, ну и отлично. Можно подумать, что кверху попой над Яузой она будет висеть абсолютно законно, – на этом все, что помнится. Возможно, что дальше мы придумали что-то еще более дельное, но голова решила остановиться на моменте монтировки и отключила у нас обеих функцию записи. На утро под колокольные удары мигрени в голову начали вползать неправильные мысли. Мы лежали на осиротевшем супружеском ложе и делились ими:
– Вот скажи, Мотька, я самая страшная на земле бабища?
– Да что ты. Есть и страшнее.
– Понятно. Но мало, – соглашалась я.
– Ты, Олечка, баба хоть куда. И глаза по-прежнему огромные, и коса до жопы. Только немного бы похудеть. – Не стала напрягаться по поводу тактичности она.
– Так это и тебе не мешало бы, – совершила я «алаверды». Она почему-то не обиделась
– Да уж. Но главное, надо халат сменить. И вообще, мужики, как выясняется в последнее время, любят личности.
– Да? – удивилась я, – а раньше они сами хотели ими быть.
– Нет, Олька, ты меряешь категориями прошлого тысячелетия.
– Однозначно, – не спорила я, помятуя о дате, так лихо отпразднованной вчера.
– Сейчас любят бизнес-леди, а ты кто?
– Домохозяйка, – вздохнула я. И было от чего. Я никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах не работала. Сначала папа хотел, чтобы я нашла себе дело по душе. Потом, когда я нашла и оказалось, что это дело – Сергей, то уже он считал, что место жены – дома в ожидании мужа. Естественно, когда народились дети, их жаль было отдавать в сады. Вот так я и приехала. Из личности в усовершенствованный кухонный комбайн. Многопрофильный. Еще не старый. Никому не нужный.
– Мотька, а как же мне дальше жить?
– Как-как? На алименты. Ведь Серега-то у тебя парень с совестью, небось поможет собственным дочкам.
– Надеюсь, – неуверенно пробормотала я и напомнила, – только ты ведь помни, у него там тоже краля сыночка ждет.
– А вот это п….ц, – не постеснявшись бродившей как тень отца Гамлета мамочки, изрекла Матильда. Вчера, конечно, мы уже обсуждали фактор новоявленного отцовства моего милого. Но абстиненция – она и есть абстиненция, голова ничего не держит. Мотька выругалась, вспомнила все и как герой Шварцнеггера, довольно сильно загрустила. И была права. Все вокруг меня как правило оказываются правы в вопросах критики моей жизни. И хоть я сама понимала, что дальше будет плохо, а все ж таки от шока меня ничто не избавило. Обычно я, как нормальная замужняя женщина, брала деньги в тумбочке. Кто их туда клал, какой такой Дед Мороз, меня не интересовало. Теперь тумбочка давать наличность перестала. Однако выяснила я это не сразу, а только после того, как от денежных запасов нашей ампутированной на одну конечность семьи осталось тридцать долларов, а все общие знакомые сообщили, что понятия не имеют, где может быть Сергей. Когда же по номеру его родимой пиццерии, где он бизнесменил последние пять лет, сказали, что нет не только Сергея Анатольевича, но и самой пиццерии тоже больше нет, я поняла, что он имел в виду, говоря «Дальше как-нибудь сама». Тридцать долларов и двое голодных детей. Тридцать долларов и улюлюкание моей прародительницы:
– Я предупреждала, что твой Сереженька – подлец, каких поискать. И не могло бы по-другому получиться. – Это было непередаваемо. Плюс к этому я совершенно не представляла, где и как искать работу, которая сможет нас прокормить прямо сейчас. Пожалуй, в этот момент я бы простила Сереге все, что угодно, лишь бы он вернулся. Даже если бы он привел к нам жить свою брюхатую подругу. Только бы дал денег. Ау, люди! На что жить женщине без образования и какого бы то ни было жизненного опыта, но зато при куче комплексов личной неполноценности, как старых, так и вновь приобретенных. Наступил Новый, 2000 год. Миллениум. Занавес.
– Ты, Олька, знай. Отныне ты за мной как за этой… Стенкой.
– Болгарской, что ли? – усмехнулась я тогда. Но стены не получилось. Только если плетеный заборчик, покосившийся и немного облезлый. Жила я за ним, а через щели просвечивал весь мир. И вроде стоит, а двинь плечом или спичку поднеси…. Мы поженились в 1988 году. Мне тогда было восемнадцать, барышня в цвету.
– Ты, Оленька, последняя русская красавица, – говаривал мне Серега, прогуливая меня по Арбату. Очень он любил Арбат за его возможности. Ходишь как по музею, а платить ничего не надо. И до моего дома не так далеко. Сел на «Б-шку», троллейбус, крутившийся по Садовому Кольцу, и ты дома, на Покровке. О пробках мы тогда век не слыхали, не было чертям такой печали. Вот так он меня и соблазнял. Под творческие потуги местного бомонда.
– Как же ты Оль, хороша с косой. И глаза у тебя, как омуты. Гарна дивчина. Хоть и полненькая.
– Да уж, сокол, комплименты у тебя своеобразные. Разве же пристало говорить женщине о ее весе. И потом, всем известно, что мужики любят полненьких. – Я, конечно, обижалась, но не сильно. Знала, что хороша. С самого детства ото всех только и неслось:
– Что это за глазки, с ума сойти, огромные, серющие, пронзительные. А что за волосы! Густые, шелковые, – Еще все носились с моей непосредственностью, общительностью, забавностью… В общем, проблем с положительным отношением к себе у меня не было. Почему я выбрала его? Сейчас я конечно, думаю, что это была моя главная ошибка в жизни, но это потому что он меня бросил. А тогда… Тогда он был влюблен, горяч, заканчивал пищевой институт (что без сомнения доказывало его серьезность и взрослость), в отличие от меня, легкомысленной бабочки, порхающей на родительские деньги. Короче – ближе к ночи. Обаял. К слову сказать, папочка мой с мамочкой в восторге не были. Все-таки они у меня люди с положением, проработали всю жизнь в одном многоуважаемом советском министерстве. То есть, папа, конечно. Потому что мама исполняла долг любящей жены и матери. Они спросили меня, свою единственную и крайне любимую дочку:
– Детка, а ты не спешишь? Тебе же только восемнадцать. Может – присмотритесь?
– Он будет любить меня всю жизнь. Папочка, да он меня на руках носит!
– Но это у всех проходит со временем! – справедливо намекнула маман. Но в голове у меня гулял ветер и жажда познания половых радостей. И свадьба грянула. На свадьбу к нам прибыли солидные папины сослуживцы и жеманные мамины коллеги по брачно-министерскому цеху. Они вручали дорогие подарки, с сожалением и плохо скрытым разочарованием целовали меня в щеку и старались отойти подальше от шумной и вульгарной Сережкиной родни из Украины. Да, я забыла сказать, он был родом из Мариуполя. Поэтому жить мы стали у меня. И вот, прожив без малого двенадцать лет, расстались. Вернее не расстались, а он меня вероломно бросил. Причем, заметьте, бросил с двумя детьми на руках. Шурке десять, а Анюте вообще едва исполнилось четыре. Произошло сие знаменательное событие два дня назад, двадцать девятого декабря. Он пришел с работы раньше обычного и тихо присел на краешек стула в кухне. У него было такое бледное лицо, что я испугалась, не заболел ли соколик. Но нет. Соколик изрек:
– Ольчик, мне надо с тобой серьезно поговорить. Ты сядь. – Я изумилась. Последние десять лет вопросов серьезнее покупки колясок и санок мы не решали.
– ?! – спросила я.
– Нам надо расстаться.
– В каком смысле? У тебя что, командировка?
– Нет… – выдавил он из себя и предоставил мне самой выдумывать возможные варианты.
– Тебя кладут в больницу? Ты заболел? – он замотал головой и ею же поник. Тут до меня начало допирать.
– Ты что, нашел себе другую? Бабу, что ли? – тут он так утвердительно засопел, что я и вправду плюхнулась на стул и уставилась на него.
– Ты о чем?
– Я ухожу к другой. Совсем. Навсегда. – Выдавил он из себя. И героически побледнел.
– А как же я, я же без тебя не могу! – господи, как бы я много дала, чтобы пережить этот момент как-то подостойнее. Но, что выросло – то выросло. Я заплакала. А что мне оставалось, если хорошенько пораскинуть мозгами. Вот уже невероятное количество лет все мои дни и ночи подчинены неуловимому, но настойчивому ритму семейной жизни. Дети – муж, муж – дети. Магазины – готовка – прогулка – уроки. Деньги, энергия и много чего другого я черпала в этом незыблемом понятии – муж.
– Ты уж как-нибудь сама теперь. На всех меня не хватит.
– Но у нас же дети. Сереженька, может мы как-то можем по-другому все решить? Я же люблю тебя (Вот позор!). Не уходи. – Интересная версия, только с больной от шока головы я могла ляпнуть такое. Какой, интересно, другой выход?
– Все решено. Я был с вами много лет. Больше я не могу.
– Но чего? Чего ты не можешь? – возвела я руки к нему. Паралич воли настигал меня с невероятной скоростью. Хотелось включить перемотку назад и стереть все эти нелепые, невозможные кадры. Как это он уйдет? Все же кончится, время остановится, вода перестанет течь к океану. Наши дети никогда не вырастут.
– Да не могу я только и пахать, чтобы потом видеть тебя в одном и том же засаленном халате. Есть одни и те же макароны с сыром и слушать бред твоей маменьки.
– Но ведь девочки? – приперла я его к стенке.
– Тамара тоже ждет от меня ребенка. Сына. Я ее люблю и я ей нужнее. А ты просидела на моей шее двенадцать лет, растолстела так, что с тобой спать противно. Пора тебе уже самой отвечать за себя. – Тут я ахнула и схватилась за сердце. Он поспешно принялся паковать чемоданы, запихивая туда все ценные вещи, которые попадались ему на глаза.
– Что ты делаешь? Это же наши семейные драгоценности, – заорала я, хлебая по ходу дела валерианку. Этот момент я потом много раз крутила так и сяк в своей голове, но всегда приходила к одному и тому же выводу – я дура. Полная. И не просто полная, а очень полная и за тридцать. Мало ли, что человек много лет спал с тобой в одной кровати и давал деньги на еду. Как можно было заливать пол слезами и позволить ему в это время вынести из дома все те цацки, большинство из которых мне подарил…кто? Муженек? Ан нет, папочка.
– Киса, у меня сейчас очень сложный период. Нужны деньги для беременной женщины. А вы не пропадете. И я вам помогу, как только смогу. – Он собирался и говорил все быстрее, словно боялся, что я сейчас перестану падать в обморок и вызову милицию. Простая мысль, что у нас с девчонками теперь тоже начинается СЛОЖНЫЙ период, посетила мою голову в тот момент, когда я стояла босиком на лестничной клетке и смотрела, как кабина лифта увозит моего теперь бывшего и львиную долю всех наших семейных накоплений. Я чувствовала себя героем Стивена Кинга, которого на потребу жестокой публики поместили в виртуальную реальность. Герой оглядывается, а все вокруг начинает сползать, осыпаться, превращаться в дымку. Пока последние остатки реального мира не трансформируются в грязно серое ничто. Я упала в обморок, прямо там, у лифта, в пыль плохо помытого кафеля лестничной клетки. Было бы здорово, если бы Серый, осознав всю чудовищность своего решения, вернулся, нашел бы меня, полуголую и бездыханную. От прикрыл бы от ужаса рот рукой, словно заглушая невырвавшийся крик, подхватил бы меня на руки, открыл бы ногой дверь и… Дальше я поняла, что не могу больше лежать на кафеле. Сознание ко мне вернулась, а телу было весьма холодно. Ждать Сергея не было никакого смысла, так что я самостоятельно доковыляла до дому, до хаты и принялась обалдевать.
Прошло два дня. Сегодня, слава Богу, Новый Год, так что можно бы и радоваться. Праздник все-таки. Но я сижу у себя в комнате, реву, пью валерьянку с водкой, коктейль «Разведенка», и думаю о том, как хорошо, что папочка не дожил до этого дня. Или этих дней. Дочери периодически пытаются привести меня в чувство и тогда я реву еще горше. Иногда заходит моя драгоценная маменька и выдает что-нибудь навроде:
– Да, доченька, говорила я тебе, что он не пара тебе. Не послушалась меня, вот и получай по заслугам. Теперь узнаешь, как одной двух детей поднимать, – после этих комментариев прошлого и настоящего я наливала себе еще водки. Тогда моей умнице Шурке, старшенькой, пришла в голову гениальная идея пригласить на праздничный обед мою давнюю подружку Машку – Матильду. Полезностей от этого было две: во-первых, по крайней мере, будет кому со мной пить и принимать на себя мои пьяные стенания относительно того, что все мужики – козлы. Во-вторых, найдется тогда хоть кто-то, кто изготовит, наконец, праздничный стол. Шурик хотела праздника, хотела еды и устала плакать вместе со мной по безвременно ушедшему (от нас) папаше. Анюта же, тем более, крайне сильно рассчитывала и на Деда Мороза, и на кучу вкусностей. В результате часам к трем этого веселого миллениума в мою обширную трешку на Покровке прибыла Мотька вместе со всеми своими девяноста пятью килограммами, равномерно распределявшимися на ста восьмидесяти двух сантиметрах ее нехилой фигуры. Кстати, на фоне Матильды я всегда чувствовала себя Жизелью, хотя и сама всего чуть-чуть не добрала до восьмидесяти.
– Что же это он, подлец, делает, – с места в карьер бросилась Мотька. Я ответила ей честным воем. За слезами легко пряталась и безнадежность, и нежелание что-либо решать или понимать. Жалейте меня, утешайте. Я такая несчастная. Ни в чем не виноватая.
– И носит же земля таких подлецов, – Приступила к исполнению священного долга НАСТОЯЩЕЙ ПОДРУГИ Мотя. Я утвердительно выпила водки. В моих глазах Машка начала потихоньку раскачиваться. Девяносто килограммовый маятник, причем трезвый. Короче, новое тысячелетие мы справили примерно так: Анюта спала в кресле около грохочущего телевизора, Шурик поглощала все привезенные и изготовленные кулинарно-гениальной Мотькой блюда, бабушка всем читала нотации, а мы с уставшей от треволнение Машулей быстренько привели наши состояния к одному общему знаменателю и дальше уже душевно набирались, муссируя подробности негодяйского поступка моего супруга. Наутро у нас закономерно раскалывалась голова. Память обрывалась примерно в точке:
– А давай эту суку найдем и пристрелим.
– Ну нет, это скучно. Надо ее за ноги привязать к мосту над Яузой и оставить висеть.
– А можно подстеречь в подъезде и дать по голове монтировкой. Тогда у нее точно выкидыш случится.
– Тогда у нее может и выкидыш мозгов случиться. Между прочим, уголовно наказуемый. Хочешь в клетку?
– Ну и пусть, ну и отлично. Можно подумать, что кверху попой над Яузой она будет висеть абсолютно законно, – на этом все, что помнится. Возможно, что дальше мы придумали что-то еще более дельное, но голова решила остановиться на моменте монтировки и отключила у нас обеих функцию записи. На утро под колокольные удары мигрени в голову начали вползать неправильные мысли. Мы лежали на осиротевшем супружеском ложе и делились ими:
– Вот скажи, Мотька, я самая страшная на земле бабища?
– Да что ты. Есть и страшнее.
– Понятно. Но мало, – соглашалась я.
– Ты, Олечка, баба хоть куда. И глаза по-прежнему огромные, и коса до жопы. Только немного бы похудеть. – Не стала напрягаться по поводу тактичности она.
– Так это и тебе не мешало бы, – совершила я «алаверды». Она почему-то не обиделась
– Да уж. Но главное, надо халат сменить. И вообще, мужики, как выясняется в последнее время, любят личности.
– Да? – удивилась я, – а раньше они сами хотели ими быть.
– Нет, Олька, ты меряешь категориями прошлого тысячелетия.
– Однозначно, – не спорила я, помятуя о дате, так лихо отпразднованной вчера.
– Сейчас любят бизнес-леди, а ты кто?
– Домохозяйка, – вздохнула я. И было от чего. Я никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах не работала. Сначала папа хотел, чтобы я нашла себе дело по душе. Потом, когда я нашла и оказалось, что это дело – Сергей, то уже он считал, что место жены – дома в ожидании мужа. Естественно, когда народились дети, их жаль было отдавать в сады. Вот так я и приехала. Из личности в усовершенствованный кухонный комбайн. Многопрофильный. Еще не старый. Никому не нужный.
– Мотька, а как же мне дальше жить?
– Как-как? На алименты. Ведь Серега-то у тебя парень с совестью, небось поможет собственным дочкам.
– Надеюсь, – неуверенно пробормотала я и напомнила, – только ты ведь помни, у него там тоже краля сыночка ждет.
– А вот это п….ц, – не постеснявшись бродившей как тень отца Гамлета мамочки, изрекла Матильда. Вчера, конечно, мы уже обсуждали фактор новоявленного отцовства моего милого. Но абстиненция – она и есть абстиненция, голова ничего не держит. Мотька выругалась, вспомнила все и как герой Шварцнеггера, довольно сильно загрустила. И была права. Все вокруг меня как правило оказываются правы в вопросах критики моей жизни. И хоть я сама понимала, что дальше будет плохо, а все ж таки от шока меня ничто не избавило. Обычно я, как нормальная замужняя женщина, брала деньги в тумбочке. Кто их туда клал, какой такой Дед Мороз, меня не интересовало. Теперь тумбочка давать наличность перестала. Однако выяснила я это не сразу, а только после того, как от денежных запасов нашей ампутированной на одну конечность семьи осталось тридцать долларов, а все общие знакомые сообщили, что понятия не имеют, где может быть Сергей. Когда же по номеру его родимой пиццерии, где он бизнесменил последние пять лет, сказали, что нет не только Сергея Анатольевича, но и самой пиццерии тоже больше нет, я поняла, что он имел в виду, говоря «Дальше как-нибудь сама». Тридцать долларов и двое голодных детей. Тридцать долларов и улюлюкание моей прародительницы:
– Я предупреждала, что твой Сереженька – подлец, каких поискать. И не могло бы по-другому получиться. – Это было непередаваемо. Плюс к этому я совершенно не представляла, где и как искать работу, которая сможет нас прокормить прямо сейчас. Пожалуй, в этот момент я бы простила Сереге все, что угодно, лишь бы он вернулся. Даже если бы он привел к нам жить свою брюхатую подругу. Только бы дал денег. Ау, люди! На что жить женщине без образования и какого бы то ни было жизненного опыта, но зато при куче комплексов личной неполноценности, как старых, так и вновь приобретенных. Наступил Новый, 2000 год. Миллениум. Занавес.
Глава 2
В которой выясняется, что Москва – самый дорогой город после Токио
Сергей не вернулся, как я не молилась. Я, конечно, молилась не очень, больше гадала. Во тьме кофейной гуще подруги то видели моего благоверного, то не видели. То видели, но со стаей демонов под руку. Или самого, но с черными крыльями. Я перепугалась и переквалифицировалась на карты таро. Там тут же выпали несущие беду таинственные рухнувшие башни и какие-то еще старшие арканы (красивое слово) со всякими гадкими обещаниями. Я уже было совсем отчаялась и сделала бы приворот, о котором талдычила группа уже переживших разводы подруг. Но…приворот стоил пятьдесят баксов и я поняла, что не тяну помощь потустороннего мира. Тогда я по совету консилиума подруг во главе с Мотькой купила газету «Работа и Получка». Тот же консилиум вручил мне пачку истрепанных «Космополитенов», заверяя, что это феминистическое чтиво поможет мне осознать свою дремучесть, изжить комплексы и стать Женщиной, измениться до неузнаваемости. После этого, однозначно, Сергей должен будет приползти ко мне на коленях, вымаливая прощение и разрешение вернуться. Вот мудрость, которую я почерпнула из этой стопки в первые же полчаса чтения:
– Радуйся жизни, получай удовольствие от всего, что тебя окружает. – Я выдавила из себя улыбку и начала свой телефонный марафон. Первым местом, показавшимся мне достойным, оказалась вакансия секретаря в офис. А что, работа непыльная. Наверняка, там ценят исполнительность и аккуратность. Просто для меня.
– Алло, вы ищете секретаря? – спросила я у вежливой тишины с той стороны. Почему-то заколотило сильнее обычного сердце. Необъяснимо.
– Нет, уже нашли. Ту-ту-ту… – заТУкала трубка. Я растерялась. К такой скорости общения я не привыкла. Но объявление не было единственным. Собственно, секретари требовались чуть ли не половине Москвы, так что я продолжила.
– Алло, вы ищете секретаря?
– Нет. – И те же Ту-ту-ту. Обалдеть. Я в следующих трех все было примерно так же. Я совсем уже отчаялась что-либо словить, но вдруг:
– Да, требуется. Вас устроит оклад в сто долларов на испытательный срок?
– Конечно, – радостно заверила я ее, хотя это было совсем не так.
– Тогда пришлите ваше резюме на мейл нашей фирмы. Кадры собака промотера точка ру. – Тут я офигела и поняла, что в этой фирме мне не работать никогда. Во-первых, у меня нет резюме. А если бы и было, что там было написано? Возраст: не спрашивайте, все равно не отвечу. Профессия – домохозяйка. Опыт работы – ноль и даже меньше. Меньше, так как я даже не поняла, куда мне предложили отправить резюме. Позже меня еще два раза послали к собаке. Я осознала – чего-то я не секу. И в следующий раз при слове пришлите резюме на собаку я взмолилась:
– Девушка, милая, не вешайте трубку. Объясните, что это за собака. – Девушка удивилась. Потом вежливо сообщила, что раз я не знаю, в каком формате пишутся почтовые интернет-адреса, то им, скорее всего, не подойду. На всякий случай я у нее вызнала, что еще нужно знать секретарю. Оказалось, кучу всего. Плюс иностранный, плюс надо быть коммуникабельной и приятной в общении. Короче, ясно, что секретарем мне не быть. О коммуникабельности в Космо был целый тест, который показал, что я этим даром не обладаю вообще. Я скорее из закрытых и необщительных тупиц, которым не место в рядах эмансипированных девушек Космо. В общем, радоваться всему, что есть вокруг в тот день у меня не получилось. Я пошла в магазин, потратила двадцать из тридцати долларов, купив при этом только гречки, хлеба, сахара, курицу и молока. Из этого списка дорогой была только курица, но все равно деньги ушли все. Я всегда считал себя экономной хозяйкой, но тут я снова расплакалась, придя домой. Какие у нас в Москве, оказывается, цены. С ума сойти. Матильда пообещала подвезти долларов двадцать к концу недели. Мне стало легче, хотя читать лекции об оптимизме все равно не могла и легла спать. В конце концов – утро вечера мудренее.
На следующий день я умерила свои амбиции и решила охватить сектор розничной торговли, так как после долгого чтения списка рубрик я поняла, что везде требуются какие-то исходные данные. То ли опыт, то ли образование. В общем, что-то да потребуют. Страницы слились у меня в одну кашу, я тупо набирала номера.
– Вам требуется продавец?
– Да, у вас есть опыт работы?
– Нет.
– Ну, ничего. Пойдете стажером. А санитарная книжка?
– Нет.
– Тогда извините. Оформите и приходите.
– А где оформлять?
– В поликлинике по месту прописки. Примерно месяц-два. – Привычно и явно не в первый раз отвечала девушка на том конце провода. Да, продавцом стать я тоже не успевала. Деньги были мне нужны прямо сейчас, пару месяцев мои девочки без еды не перебьются. Господи, какая же это проблема для меня, решать серьезные вопросы так быстро. Я же по жизни плавная и неторопливая. Для того чтобы собраться и выйти из дома, мне требуется около часа. Я люблю долго и тщательно краситься, начищаю ботинки до блеска. Когда я глажу белье, то добиваюсь, чтобы ушли все-все складочки. Пусть медленно, зато в школе моя Шурка – чуть ли не главная модница. А тут – Алло, здрасте, до свидания. Идите к собаке. И заново, и так целый день. И Космо тоже пишет – сегодня главное – ритм жизни. Не нравится мне это. Единственная вакансия, оказавшаяся мне по плечу, называлась – менеджер по доставке. Черт его знает, что меня дернуло позвонить. Просто стало интересно, что это за хренота такая. Оказалось – курьер. И вот с утра, ни свет ни заря, я помчалась на край света, метро ВДНХ, на собеседование. От метро меня долго трясли на автобусе по Проспекту Мира в сторону платформы «Северянин». Там, неподалеку, в подвале жилого дома, притаилась экспедиторская контора. Два хмыря с помятыми физиономиями забросали меня разными дурацкими вопросами из серии:
– А удобно ли Вам до нас добираться?
– А устроит ли вас оплата сто рублей за поездку?
– А что вас к нам привело? – Я честно на все отвечала, ужу жалея, что вообще в это ввязалась, как вдруг…Они мне отказали! Вот это был крах так крах. Меня не приняли на работу курьера!
– Почему? – ошалела я.
– Вы красивая барышня в самом соку, к тому же так хорошо одеты. Вы не справитесь с этой работой. Нам нужно делать минимум десять концов в день. А вы явно еле сюда добрались. – Что же, они были правы. Даже больше, я и выбиралась с огромным трудом, тем более, январь не баловал условиями для дальних поездок. «Ну и слава Богу, что не взяли», подумала я, опадая в ванну. Что думает на эту тему Космополитен, меня не интересовало.
К концу недели копания в журнале желающих одарить меня рабочим местом только одна компания порадовала меня шикарными условиями работы, вежливостью и заинтересованностью. Фирма называлась «Травяная жизнь». Что делать и как получить место, мне по телефону не сказали, но зарплату пообещали в тысячу долларов минимум. Они – быстро развивающаяся корпорация с суперпопулярным и эксклюзивным товаром, так что я могла быть рада, что успела дозвониться. Я приоделась и еще раз побрела на собеседование. «Травяная жизнь» располагалась в солидном месте не так уж далеко от моего дома на Покровке. Примерно в районе Красных Ворот.
– Здравствуйте, здравствуйте. Проходите. Кто ваш консультант? – ласково спросила меня милейшая девушка в деловом костюме.
– Корпенко, – пробормотала я фамилию консультанта по телефону и тут же решила, что во что бы то ни стало, буду такой, как и эта девушка на входе. Такая умница, такая деловая и уверенная в себе.
– Тогда проходите в зал и садитесь, – что я и сделала. В довольно большом зале собралось около пятидесяти человек, и я приуныла. Вряд ли женщине с моими исходными данными удастся обойти такое количество конкуренток. Но мои сомнения были развеяны. Оказалось, что мы с ними и не конкуренты вовсе, а дружная сплоченная корпоративная семья.
– Дорогие наши вновь прибывшие друзья. Надеюсь, что со временем мы станем одной командой. – Заголосил со сцены молодой и чертовски симпатичный мужчина. – Уже сейчас вы имеете уникальный шанс просто потому, что вы здесь. Немногим повезло так, как вам. Продукция компании «Травяная жизнь», нашей с вами компании суперпопулярна в мире желающих похудеть. На всех не хватает, поэтому мы распространяем ее только через наших дилеров. И именно среди вас, я уверен, найдутся вскоре лучшие наши кадры. – Он был неотразим и убедителен. И потряс меня тем, какие возможности действительно дает жизнь. Я была очарована и компанией, и ее супервайзером (этим самым мужичком), и продукцией. Я уже была уверена, что сама смогу похудеть и измениться с ее помощью, и заработаю. Осталось дело за малым. Нужно было срочно выкупить промо-партию товара за пятьсот (всего!!! за пятьсот) долларов США. А продать за полторы тысячи. Невероятно! Я помчалась к богатой Матильде, которая трудилась кем-то навроде помеси психолога и экстрасенса. Короче, клиентов у нее было достаточно и я решила занять пятьсот баксов у нее. Ее реакция была неожиданной для меня.
– Ты что, совсем взбесилась? Тебе деньги девать не куда?! «Травяная жизнь», да ты хоть знаешь, что это за фирма? Стольких людей она надула!
– Но у них же натуральные препараты из Америки, – робко отпиралась я.
– Натуральное говно из Америки. Господи. Ты как из леса. Иди и забудь о них. Ищи себе нормальную работу!
– Нормальной нет, – пожаловалась я и побрела домой. Матильда жила не в ближнем свете от меня, на станции Медведково. Там около метро был роскошный продуктовый рынок, качественный и недорогой. Ну и я решила зайти туда и потратить выданные Мотькой двадцать баксов. Чего их экономить, когда ясно, что смерть близка.
Смурная бродила я среди рядов, шарахаясь от цен. В принципе, с ценами все было в порядке. А вот со мной нет. Надежда найти хоть какую-то работу оставила меня. Что может ожидать человека, которого не взяли даже в курьеры. Теперь только и остались вакансии уборщиц и различных менеджеров по продаже воздуха. С первоначальными вложениями. Как «Травяная Жизнь», будь она неладно. В общем и целом, перспектива напрягала и порождала желание спастись бегством. Я шла по рынку, пока не прочла засаленное и грязное объявление у выхода с рынка. «Трэбуется прадавищица цвэтов. Оплата сдэльно». Национальность писавшего встала передо мной со всей очевидностью, но степень моего отчаяния была такова, что я решилась.
– Подскажите, кому требуется продавец цветов, – спросила я девушку, стоящую под объявлением. Она помолчала, обдумала, достойна ли я ее ответа и крикнула:
– Вано, иди сюда. Насчет работы, – сделала мне одолжение и снова ушла в себя она.
– Тибэ чэго? – вынырнул из-за моей спины черненький и какой-то неразборчивый Вано.
– Радуйся жизни, получай удовольствие от всего, что тебя окружает. – Я выдавила из себя улыбку и начала свой телефонный марафон. Первым местом, показавшимся мне достойным, оказалась вакансия секретаря в офис. А что, работа непыльная. Наверняка, там ценят исполнительность и аккуратность. Просто для меня.
– Алло, вы ищете секретаря? – спросила я у вежливой тишины с той стороны. Почему-то заколотило сильнее обычного сердце. Необъяснимо.
– Нет, уже нашли. Ту-ту-ту… – заТУкала трубка. Я растерялась. К такой скорости общения я не привыкла. Но объявление не было единственным. Собственно, секретари требовались чуть ли не половине Москвы, так что я продолжила.
– Алло, вы ищете секретаря?
– Нет. – И те же Ту-ту-ту. Обалдеть. Я в следующих трех все было примерно так же. Я совсем уже отчаялась что-либо словить, но вдруг:
– Да, требуется. Вас устроит оклад в сто долларов на испытательный срок?
– Конечно, – радостно заверила я ее, хотя это было совсем не так.
– Тогда пришлите ваше резюме на мейл нашей фирмы. Кадры собака промотера точка ру. – Тут я офигела и поняла, что в этой фирме мне не работать никогда. Во-первых, у меня нет резюме. А если бы и было, что там было написано? Возраст: не спрашивайте, все равно не отвечу. Профессия – домохозяйка. Опыт работы – ноль и даже меньше. Меньше, так как я даже не поняла, куда мне предложили отправить резюме. Позже меня еще два раза послали к собаке. Я осознала – чего-то я не секу. И в следующий раз при слове пришлите резюме на собаку я взмолилась:
– Девушка, милая, не вешайте трубку. Объясните, что это за собака. – Девушка удивилась. Потом вежливо сообщила, что раз я не знаю, в каком формате пишутся почтовые интернет-адреса, то им, скорее всего, не подойду. На всякий случай я у нее вызнала, что еще нужно знать секретарю. Оказалось, кучу всего. Плюс иностранный, плюс надо быть коммуникабельной и приятной в общении. Короче, ясно, что секретарем мне не быть. О коммуникабельности в Космо был целый тест, который показал, что я этим даром не обладаю вообще. Я скорее из закрытых и необщительных тупиц, которым не место в рядах эмансипированных девушек Космо. В общем, радоваться всему, что есть вокруг в тот день у меня не получилось. Я пошла в магазин, потратила двадцать из тридцати долларов, купив при этом только гречки, хлеба, сахара, курицу и молока. Из этого списка дорогой была только курица, но все равно деньги ушли все. Я всегда считал себя экономной хозяйкой, но тут я снова расплакалась, придя домой. Какие у нас в Москве, оказывается, цены. С ума сойти. Матильда пообещала подвезти долларов двадцать к концу недели. Мне стало легче, хотя читать лекции об оптимизме все равно не могла и легла спать. В конце концов – утро вечера мудренее.
На следующий день я умерила свои амбиции и решила охватить сектор розничной торговли, так как после долгого чтения списка рубрик я поняла, что везде требуются какие-то исходные данные. То ли опыт, то ли образование. В общем, что-то да потребуют. Страницы слились у меня в одну кашу, я тупо набирала номера.
– Вам требуется продавец?
– Да, у вас есть опыт работы?
– Нет.
– Ну, ничего. Пойдете стажером. А санитарная книжка?
– Нет.
– Тогда извините. Оформите и приходите.
– А где оформлять?
– В поликлинике по месту прописки. Примерно месяц-два. – Привычно и явно не в первый раз отвечала девушка на том конце провода. Да, продавцом стать я тоже не успевала. Деньги были мне нужны прямо сейчас, пару месяцев мои девочки без еды не перебьются. Господи, какая же это проблема для меня, решать серьезные вопросы так быстро. Я же по жизни плавная и неторопливая. Для того чтобы собраться и выйти из дома, мне требуется около часа. Я люблю долго и тщательно краситься, начищаю ботинки до блеска. Когда я глажу белье, то добиваюсь, чтобы ушли все-все складочки. Пусть медленно, зато в школе моя Шурка – чуть ли не главная модница. А тут – Алло, здрасте, до свидания. Идите к собаке. И заново, и так целый день. И Космо тоже пишет – сегодня главное – ритм жизни. Не нравится мне это. Единственная вакансия, оказавшаяся мне по плечу, называлась – менеджер по доставке. Черт его знает, что меня дернуло позвонить. Просто стало интересно, что это за хренота такая. Оказалось – курьер. И вот с утра, ни свет ни заря, я помчалась на край света, метро ВДНХ, на собеседование. От метро меня долго трясли на автобусе по Проспекту Мира в сторону платформы «Северянин». Там, неподалеку, в подвале жилого дома, притаилась экспедиторская контора. Два хмыря с помятыми физиономиями забросали меня разными дурацкими вопросами из серии:
– А удобно ли Вам до нас добираться?
– А устроит ли вас оплата сто рублей за поездку?
– А что вас к нам привело? – Я честно на все отвечала, ужу жалея, что вообще в это ввязалась, как вдруг…Они мне отказали! Вот это был крах так крах. Меня не приняли на работу курьера!
– Почему? – ошалела я.
– Вы красивая барышня в самом соку, к тому же так хорошо одеты. Вы не справитесь с этой работой. Нам нужно делать минимум десять концов в день. А вы явно еле сюда добрались. – Что же, они были правы. Даже больше, я и выбиралась с огромным трудом, тем более, январь не баловал условиями для дальних поездок. «Ну и слава Богу, что не взяли», подумала я, опадая в ванну. Что думает на эту тему Космополитен, меня не интересовало.
К концу недели копания в журнале желающих одарить меня рабочим местом только одна компания порадовала меня шикарными условиями работы, вежливостью и заинтересованностью. Фирма называлась «Травяная жизнь». Что делать и как получить место, мне по телефону не сказали, но зарплату пообещали в тысячу долларов минимум. Они – быстро развивающаяся корпорация с суперпопулярным и эксклюзивным товаром, так что я могла быть рада, что успела дозвониться. Я приоделась и еще раз побрела на собеседование. «Травяная жизнь» располагалась в солидном месте не так уж далеко от моего дома на Покровке. Примерно в районе Красных Ворот.
– Здравствуйте, здравствуйте. Проходите. Кто ваш консультант? – ласково спросила меня милейшая девушка в деловом костюме.
– Корпенко, – пробормотала я фамилию консультанта по телефону и тут же решила, что во что бы то ни стало, буду такой, как и эта девушка на входе. Такая умница, такая деловая и уверенная в себе.
– Тогда проходите в зал и садитесь, – что я и сделала. В довольно большом зале собралось около пятидесяти человек, и я приуныла. Вряд ли женщине с моими исходными данными удастся обойти такое количество конкуренток. Но мои сомнения были развеяны. Оказалось, что мы с ними и не конкуренты вовсе, а дружная сплоченная корпоративная семья.
– Дорогие наши вновь прибывшие друзья. Надеюсь, что со временем мы станем одной командой. – Заголосил со сцены молодой и чертовски симпатичный мужчина. – Уже сейчас вы имеете уникальный шанс просто потому, что вы здесь. Немногим повезло так, как вам. Продукция компании «Травяная жизнь», нашей с вами компании суперпопулярна в мире желающих похудеть. На всех не хватает, поэтому мы распространяем ее только через наших дилеров. И именно среди вас, я уверен, найдутся вскоре лучшие наши кадры. – Он был неотразим и убедителен. И потряс меня тем, какие возможности действительно дает жизнь. Я была очарована и компанией, и ее супервайзером (этим самым мужичком), и продукцией. Я уже была уверена, что сама смогу похудеть и измениться с ее помощью, и заработаю. Осталось дело за малым. Нужно было срочно выкупить промо-партию товара за пятьсот (всего!!! за пятьсот) долларов США. А продать за полторы тысячи. Невероятно! Я помчалась к богатой Матильде, которая трудилась кем-то навроде помеси психолога и экстрасенса. Короче, клиентов у нее было достаточно и я решила занять пятьсот баксов у нее. Ее реакция была неожиданной для меня.
– Ты что, совсем взбесилась? Тебе деньги девать не куда?! «Травяная жизнь», да ты хоть знаешь, что это за фирма? Стольких людей она надула!
– Но у них же натуральные препараты из Америки, – робко отпиралась я.
– Натуральное говно из Америки. Господи. Ты как из леса. Иди и забудь о них. Ищи себе нормальную работу!
– Нормальной нет, – пожаловалась я и побрела домой. Матильда жила не в ближнем свете от меня, на станции Медведково. Там около метро был роскошный продуктовый рынок, качественный и недорогой. Ну и я решила зайти туда и потратить выданные Мотькой двадцать баксов. Чего их экономить, когда ясно, что смерть близка.
Смурная бродила я среди рядов, шарахаясь от цен. В принципе, с ценами все было в порядке. А вот со мной нет. Надежда найти хоть какую-то работу оставила меня. Что может ожидать человека, которого не взяли даже в курьеры. Теперь только и остались вакансии уборщиц и различных менеджеров по продаже воздуха. С первоначальными вложениями. Как «Травяная Жизнь», будь она неладно. В общем и целом, перспектива напрягала и порождала желание спастись бегством. Я шла по рынку, пока не прочла засаленное и грязное объявление у выхода с рынка. «Трэбуется прадавищица цвэтов. Оплата сдэльно». Национальность писавшего встала передо мной со всей очевидностью, но степень моего отчаяния была такова, что я решилась.
– Подскажите, кому требуется продавец цветов, – спросила я девушку, стоящую под объявлением. Она помолчала, обдумала, достойна ли я ее ответа и крикнула:
– Вано, иди сюда. Насчет работы, – сделала мне одолжение и снова ушла в себя она.
– Тибэ чэго? – вынырнул из-за моей спины черненький и какой-то неразборчивый Вано.