Ее потащили к двери на противоположной стене комнаты. Повсюду была пыль — толстый слой пыли под ногами, вязкое облако в воздухе, миллионы пылинок, пляшущих в свете лампы… и голос Анны в ушах, и ее рука на запястье.
В голове — никаких мыслей, полное отупение. Она пришла сюда, чтобы найти Анну Бол, она ее нашла, отчего же такой шок? Позже она поняла, что на самом деле не думала, что Анна в Дип-хаусе, не ожидала ее там найти. Просто она поругалась с Питером, который хотел, чтобы она уехала. Вот она и изобрела нелепую выдумку, что Анну заперли в подвале. И стала ее отстаивать. А потом даже отважилась на то, чтобы пойти отыскать свою подругу. Отважиться-то она отважилась, но никак не ожидала найти.
А выдумка обернулась правдой! То есть не насчет подвала, а насчет того, что Анна здесь! Это она, Анна, торопит ее, это голос Анны звучит настойчиво и жестко:
— Скорей, скорей, сейчас не до разговоров! Нет времени! Там поговорим!
Еще одна пыльная комната, коридор, хлопнувшая дверь — и они очутились в гараже Певерила Крэддока.
Анна Бол поставила лампу и включила верхний свет. Из руин и разрухи они попали в обыкновенный гараж: цементный пол, беленые стены, верстак с инструментами, канистры с бензином и маслом, две покрышки, маленькая машина. Самое что ни на есть обычное место.
Но когда Анна повернулась к ней, все показалось вовсе не таким мирным. Такую Анну она никогда не видела. Дело даже не в одежде, хотя брюки и ярко-красный жакет — совсем не то, что носила Анна в те времена, когда они были вместе. Дело было в самой Анне. Это была не та угрюмая, блеклая, понурая особа, которая висела на ней тяжким грузом. Перед ней стояла напрягшаяся как струна молодая женщина, полная энергии; волосы пышные от завивки, ухоженное лицо матово-бледное, искусно накрашенные губы, красные, как почтовый ящик, глаза сверкают. Глаза у Анны всегда были хороши. Питер безбожно клеветал на нее, когда говорил, что они повергают в уныние. Они у нее были темно-серые, опушенные длинными ресницами, и смотрели изучающе. Сейчас они не изучали — они горели ненавистью, откровенной, неукротимой ненавистью!
В этом невозможно было ошибиться. Томазина застыла в изумлении. Как она смотрит! Они же были подругами!
У Анны никогда не было других подруг, ни одной! Томазина покорно терпела бремя ее дружбы все годы учения в школе, в колледже, выносила ее сцены ревности, зависти, жалости к себе — так Анна понимала дружбу. Но эта, преобразовавшаяся Анна смотрит на нее с ненавистью. За что?!
Это ей предстояло узнать. Томазина невольно попятилась и ткнулась спиной в стену. Анна стояла на месте, в полутора метрах от нее, злобно сверкая глазами. Она заговорила, и в ее голосе Томазина услышала нечто небывалое — наслаждение. Анна наслаждалась собой, своей ненавистью, тем, что она ее высказывает — а именно это она и делала:
— Я всегда тебя ненавидела, всегда, всегда! Почему? Неужели ты такая дура, что не понимаешь? У тебя было все, а у меня ничего, кроме твоей проклятой благотворительности! У тебя были вещи, о которых я мечтала, и ты время от времени мне их подкидывала — платье, которое тебе надоело, шляпку, которая тебя не устраивала! И при этом думала, какая ты щедрая и как я должна тебя благодарить!
Томазина подняла голову и посмотрела ей в глаза.
— Нет, Анна! О нет!
Анна Бол засмеялась:
— Да! Какая приятная роль! И никаких особых усилий — несколько ненужных вещей, и ты на вершине мира, чувствуешь себя благородной и великолепной! «Ах, Анна такая бедная, я должна быть добра к ней!» Думаешь, я не видела, что ты думала это тысячи раз? Как повезло бедной Анне, которую никто не любит, что у нее есть богатая, удачливая подруга, которая так добра к ней!
— Анна, ради бога! Ты сама не знаешь, что говоришь!
Анна опять злобно засмеялась:
— Дорогая Томазина, я прекрасно знаю, что говорю! Я долго этого ждала, и теперь дай мне насладиться каждой минутой нашего свидания! Теперь ты послушай меня — я уже наслушалась твоих проповедей и наставлений!
Тихим потрясенным голосом Томазина сказала:
— Я никогда и не думала проповедовать.
— О конечно нет! Но ты это делала! Теперь моя очередь! Тебе и в голову не приходило, что бедная Анна могла сама Устроить свою жизнь — иметь любовника и такую жизнь, которая стоит тога, чтобы жить: азарт, приключения и мужчину, который все это ей дает?
— Мистер Сандроу, — проговорила Томазина.
— Ах, тебе сказала эта несчастная дура Эмилия.
— Анна, мы думали, что ты умерла. Почему ты позволила мне подумать, что ты мертва? Почему не писала?
— Потому что мне не хотелось. Потому что мы с мистером Сандроу, — она произнесла имя с насмешливым вывертом, — мы с ним прекрасно проводили время, и я не хотела, чтобы ты путалась у нас под ногами. Теперь у меня свои наряды, свои деньги и свой мужчина! Думаешь, я не знала, что ты подговаривала своих приятелей потанцевать со мной? Все остальное я еще могу простить, но этого никогда не прощу! — Ее лицо исказила ярость. Потом оно снова стало торжествующим. — Так что ты мне больше не нужна!
Во время этой речи раздался второй выстрел. Анна его услышала. Тогда-то к ней и вернулся торжествующий вид. Она вскинула голову, и голос ее зазвенел.
Томазина тоже его услышала, но не задумалась над этим. Она услышала выстрел, ее словно коснулось холодное дыхание ветра, но она пока об этом не думала. Выстрел. Он не имеет отношения к ней или к Анне. Ее мысли были поглощены Анной. Она была потрясена. Она не боялась. Как можно бояться Анну Бол, которую она так давно и так хорошо знает?
Нет, она ее никогда не знала. Под молчаливой угрюмостью, оказывается, скрывались не душевные раны, которые она старалась исцелить своей добротой, ничего подобного. Там были только зависть и жгучая обида. Томазина не боялась — пока еще не боялась, — но уже поняла, что ей есть чего бояться. Ровным и очень спокойным голосом она сказала:
— Извини, Анна, я не знала. Я пойду.
Она поискала за спиной ручку двери. Инстинкт подсказывал ей, что нельзя поворачиваться к Анне спиной.
Анна вынула из кармана брюк пистолет — маленькая вещица, выглядит игрушкой, но может унести шесть человеческих жизней. Она навела его на Томазину и приказала:
— Нет, ты не уйдешь! Если дотронешься до ручки — стреляю! Я тебя не убью, потому что мы еще не закончили разговор. Я прострелю тебе плечо. Я меткий стрелок, этого ты тоже не знаешь. Научилась в Германии, там я встретила мистера Сандроу. Он научил меня стрелять и многому другому. Кое о чем я тебе расскажу. Если мир, тебя окружающий, наотмашь бьет тебя по физиономии, дай ему сдачи. Если у тебя нет денег, возьми их. Если кто-то встал на твоем пути, убей его. Этому легко научиться, если всю жизнь ненавидишь людей так, как я. Потом я вернулась в Англию, подождала, когда он разработает план, и приехала сюда. Конечно, Эмилия Крэддок была жуткой растяпой и занудой, а дети — просто какие-то дикари! Но я убегала и встречалась с мистером Сандроу. — Она опять произнесла его имя кривляясь. — Как ты знаешь, это продолжалось недолго. Мы хорошо обстряпали мое исчезновение, ты не находишь? Я в красной шляпе уезжаю в Дедхам, вся Колония видит меня в машине Певерила. На вокзале я так убиваюсь, что начальник станции не может меня не заметить, Певерил ему объясняет, какая я истеричка и как они рады от меня избавиться. Я недалеко уехала! Сняла красную шляпу, сунула ее в чемодан, повязала голову косынкой и сошла на узловой станции. Не скажу где, но недалеко отсюда. Мы это спланировали с мистером Сандроу. Как я понимаю, тебе не терпится узнать, кто он. Ты очень удивишься! Угадай с трех раз. Ты его знаешь. Даю подсказку: ты его очень хорошо знаешь! Ну-ка, Томазина, угадай, попробуй!
Губы Томазины сказали: «Нет». Разум сказал: «Она не стала бы так откровенничать, если бы собиралась меня отпустить».
Напрасно она шарила руками по стене, ручки не было, она была ближе к центру. Если она сдвинется с места, Анна ее убьет. Для этого даже не нужно быть метким стрелком, промахнуться с такого расстояния трудно. Томазине не оставалось ничего другого, как тянуть время.
Но это не поможет. Они с Анной одни в пустом доме, никто не знает, что она здесь. Она подумала о Питере, и ей показалось, что все это было где-то далеко и очень давно, Из-за какой-то ерунды они ссорились… Как глупо…
Анна сама заговорила:
— Раз не хочешь угадать, придется сказать. Кто-то, кого ты очень хорошо знаешь. Он говорил тебе, что отлично стреляет, или скрыл? Думаю, кое-чего ты о нем не знаешь. Ты считала, что он всегда к твоим услугам, как только пожелаешь? Он притворялся, что не любит меня? Первое, чего ты о нем не знаешь, — что он хороший актер, а второе — что он мой! Не твой, дорогая Томазина, а мой, мой, мой!
Томазина подумала: «Она безумная. Это ужасно, но она безумная, она не знает, что говорит». Она сказала:
— Анна, остановись, у меня голова идет кругом. Я не знаю, о чем ты говоришь, и не верю тебе. Уже поздно, я пойду спать.
Анна шагнула к ней. Если она сделает еще шаг, можно будет попробовать выбить пистолет у нее из рук.
Но Анна сделала только один шаг. Она угрожающе сказала:
— Нет, не пойдешь! Ты будешь делать то, что я тебе прикажу, и когда я с тобой покончу — совсем покончу, — ты заснешь надолго. — Она засмеялась и сменила тон. — Я ведь рассказывала тебе о мистере Сандроу, не так ли? Ты должна быть довольна, ведь ты же его искала. Полиция тоже! Вот бы они вылупили глаза, если б узнали то, что я тебе расскажу! Только ты не сможешь им передать. Мистер Сандроу умный человек, он хочет стать очень богатым. В любое время, когда захочет, он может получить несколько тысяч фунтов, для этого ему нужно только пойти в банк и попросить. Знаешь, ему никогда не отказывают, потому что он слишком быстро стреляет! И мы вместе уезжаем с деньгами. Ты не знала, что я вожу машину? Он садится, мы уезжаем, и у полиции нет ничего, ни единой улики. В первый раз в Эндерби-Грине я была смуглым, темноволосым мальчишкой, закутанным в шарф. А в Ледлингтоне я была ослепительной златокудрой блондинкой — ах, какой чудесный был парик! Какой-то молодой человек пожелал поближе со мной познакомиться. Я ждала возле банка. Я не дала ему посмотреть на мое лицо, закрылась рукой, как будто поправляла шляпу. И рука не дрожала, будь уверена, нервы у меня железные! Мистер Сандроу вышел из банка, и мы уехали! Неужели ты до сих пор не догадалась, кто это? Не ожидала я, что ты такая тупица. Это Питер, Питер Брэндон — а ты считала, что он у тебя в кармане? Вот уж мы посмеялись! Что ж, теперь твоя очередь смеяться. Скажешь, плохая шутка? Смейся, Томазина, ну же! Смейся, смейся!
Глава 36
Услышав, что открывается дверь, Питер Брэндон выпустил руку Крэддока и выпрямился. Он увидел мисс Силвер, одетую в голубой халат с белой вышивкой; ее волосы были аккуратно стянуты частой шелковой сеточкой, которую она всегда надевала на ночь. Когда он обернулся, она строго спросила:
— Что вы здесь делаете, мистер Брэндон?
У него были все основания задать ей тот же вопрос, но ему это и в голову не пришло. Он чувствовал себя восьми летним мальчишкой, который залез в буфет за вареньем и был пойман с поличным. Он сказал:
— Я искал Томазину.
— Она здесь?
— Не знаю; я боялся, что она здесь.
Мисс Силвер легонько кашлянула.
— Об этом мы поговорим позже. Мистер Крэддок мертв?
— Думаю, да. Когда я вошел, он был еще жив, но сейчас пульс не прощупывается.
Она подошла, опустилась на колени, положила пальцы на запястье — да, действительно, пульса не было.
— Пульса нет. Он мертв. И сколько времени вы здесь находились?
— Я пришел искать Томазину. Днем она что-то сказала насчет того, что Анна Бол здесь и заперта в подвале. Я сказал, что это полная чушь, и мы поругались. Я хотел, чтобы она уехала отсюда. Я думал…
— Мистер Брэндон, я спросила, как давно вы здесь.
— Я пришел ее искать, дверь была отперта. Как только я вошел в холл, раздался выстрел. Я не понял откуда. Я ткнулся в два коридора, прежде чем напоролся на ту фальшивую руку. Я ее разглядывал, и тут раздался второй выстрел. Я очутился здесь не позже чем через минуту, но никого уже не было, только мистер Крэддок. Пришлось проверить, нельзя ли ему помочь. Я пытался остановить кровь своим платком.
Мисс Силвер уже заметила платок. Певерил Крэддок был одет в одну из своих любимых просторных рубах, темно-синюю. Она была разорвана сверху донизу, и под нее подсунут платок, поверх нижней рубашки. Он пропитался кровью, а значит, его не только что подложили. Она сказала:
— Он был в сознании? Он что-нибудь сказал?
Питер помотал головой.
— Нет, у него еле-еле бился пульс. Он еще не был мертв, но почти, никакой разницы.
При втором выстреле мисс Силвер взглянула на часы, а войдя в комнату, посмотрела еще раз. Согласно показаниям Питера Брэндона, он был наедине с мертвецом или умирающим не более трех минут, и все это время был занят разумными и гуманными попытками остановить кровь. Согласно его собственным показаниям…
Может быть, он говорит правду, а может, нет. Выстрелов было два. Он мог находиться здесь и во время первого выстрела, и некоторое время до него. Выводы она сделает потом. Пока надо осмотреть место действия.
По тому, как упал стул, можно было заключить, что Певерил Крэддок сидел за столом. Напротив, несколько боком к столу, стоял другой стул. Похоже, что кто-то сидел и разговаривал с мистером Крэддоком. Они разговаривали, а потом было сказано или сделано что-то такое, после чего два мирно беседующих человека превратились в убийцу и жертву. Оба вскочили, причем Певерил с таким жаром, что опрокинул стул. И собеседник в него выстрелил. Если после первого выстрела он упал, убийца должен был обойти вокруг стола, чтобы убедиться, что он мертв.
Она попробовала определить время между первым и вторым выстрелами. Вот она вздрогнула. Прислушалась. Встала с кресла, опустила в карман фонарик, подошла к двери и постояла, прислушиваясь. Что происходило в этой комнате, когда она все это проделывала? Певерил Крэддок упал. Убийце нужно было убедиться, что он мертв, он обошел вокруг стола. Но жизнь еще теплилась, он сделал какое-то движение, и убийца выстрелил во второй раз. Да, так и было. Если убийца — мистер Брэндон, оружие в этой комнате. Но если он убийца, то почему он замешкался на месте преступления и почему предпринял попытку остановить кровотечение? Эти соображения промелькнули так быстро, что она без малейшей заминки произнесла:
— Я вижу на столе телефон. Нужно немедленно сообщить в полицию.
Она набрала номер Фрэнка Эбботта в гостинице. Он крепко спал и с трудом проснулся от трезвона надрывающегося телефона, который стоял рядом на тумбочке. Сонно сказал: «Алло?» В полудреме голос мисс Силвер подействовал на него как ушат холодной воды:
— Это инспектор Эбботт?
Он мгновенно проснулся.
— Мисс Силвер! В чем дело?
— Убит Певерил Крэддок в своем кабинете в Дип-хаусе, в главном блоке дома. Парадная дверь открыта; когда войдешь в холл, увидишь освещенный коридор, отходящий вправо. Кабинет в самом конце. Со мной мистер Питер Брэндон. Требуются срочные действия. Инспектор Джексон должен получить ордер на обыск всех домов жилых помещений в Колонии. Искать гладкую трость с набалдашником и замшевую левую перчатку с небольшим треугольным разрывом между первым и вторым пальцами. Но кто-то должен немедленно приехать сюда. Я кладу трубку.
Положив трубку, почувствовала на себе пристальный взгляд Питера.
— Зачем вы сказали, что я здесь?
— Потому что вы здесь, мистер Брэндон, и я думаю, полиция захочет узнать почему.
— Я вам сказал. Я пришел искать Томазину.
— У вас есть основания полагать, что она здесь?
Чем дальше он объяснял, тем менее вероятным это казалось, наоборот, становилось все очевиднее, что оснований нет никаких. Он подумал: «Если бы кто-то мне рассказал подобную сказку, я обозвал бы его дураком и лжецом».
Слова замерли у него на губах. Мисс Силвер задумчиво смотрела на него.
— Вы беспокоились о мисс Эллиот, потому что боялись, что она пойдет ночью в Дип-хаус, поэтому вы вылезли из окна и пошли к дому мисс Тремлет и там обнаружили одно светящееся окно. Посмотрев на него некоторое время, вы пошли в Дип-хаус.
Это звучало как полная чушь, еще более нелепая, чем ему казалось. Глупенький ребенок, будь он даже идиотом, мог бы придумать историю получше. У него возникло ощущение, что мисс Силвер смотрит ему прямо в душу. Кровь прилила к щекам, в глазах защипало.
Она примирительно сказала:
— Легко проверить, дома она или нет. Позвоним сестрам Тремлет.
На звонок ответила мисс Гвинет. Голос у нее был испуганный, но и злой.
— О господи, в чем дело?.. Мисс Силвер! Что случилось? Уже глубокая ночь… Мисс Эллиот? Ина!.. Конечно дома, где же ей быть? Ну знаете ли, мисс Силвер… Хорошо, раз вы настаиваете. Но должна вам сказать…
Мисс Гвинет так ничего и не сказала; она положила трубку на стол, надела тапки, сердито запахнула халат, шмыгнула в коридор и толкнула дверь комнаты Ины.
Там было пусто.
Кровать не разобрана. Одежды нет. Уличных туфель нет. Как и пальто.
До мисс Силвер, ожидавшей ответа в Дип-хаусе, из трубки донеслись панические причитания:
— О мисс Силвер, ее нет! Кровать не тронута! И пальто нет! Она ушла! О господи, о господи, что же делать?
Мисс Силвер твердо сказала:
— Пожалуйста, ничего не делайте, мисс Гвинет. — Она повесила трубку и повернулась к Питеру: — Ее дома нет.
Он стоял совсем рядом.
— Я слышал… Этот дом — форменная ловушка, она может быть где угодно. — Сами собой возникли слова: «Она может быть уже мертва». Слова требовали, чтобы он их осознал. Он мог бы захлопнуть перед ними все двери, но они все равно пробрались бы к нему.
Мисс Силвер сказала:
— Раз вы слышали второй выстрел, стоя по ту сторону двери, значит, здесь есть другой выход. Как скоро вы вошли?
— О, через полминуты после выстрела! Такие вещи застают врасплох… Я включил фонарик, но он не понадобился.
Мисс Силвер огляделась. В другом конце комнаты была глубокая ниша. Окна закрывали шторы из плотного коричневого бархата. Левая штора была такая широкая, что накрывала и нишу. Она подумала, что там может быть дверь. У человека, сделавшего второй выстрел, было очень мало времени, чтобы убежать. У него наверняка был план отступления, причем этот человек должен был действовать быстро. Он мог нырнуть за шторы, чтобы его не увидели. Если там дверь, он уже сбежал. Если двери нет, он может стоять за тяжелыми бархатными шторами, прижавшись к стене или к окну; тогда он слышит все, что здесь говорится. В этом случае они с мистером Брэндоном, конечно, подвергаются серьезной опасности.
Прежде чем Питер догадался, что она собирается делать, она подошла к окну и отдернула штору.
Глава 37
Последние складки бархатной шторы скользнули в сторону, и она увидела дверь. Но не дверь приковала внимание мисс Силвер. Она быстро сказала: «Выключите свет, мистер Брэндон!» — и когда после легкого щелчка комната погрузилась в темноту, они оба увидели выступающий фронтон гаража и свет. Двери гаража были плотно закрыты, свет шел из окон по обеим сторонам двери.
Мисс Силвер задвинула штору.
— Кажется, он вышел этим путем и сейчас там. Можно снова включить свет, мистер Брэндон.
После того как свет был включен, она твердо сказала:
— Я думаю, вы видели дверь. Без сомнения, она ведет в гараж. Если человек, застреливший мистера Крэддока, еще там, он в состоянии отчаяния и очень опасен. Полицию нам ждать некогда, она приедет не раньше чем через полчаса. Думаю, мы должны решать, что делать.
— Мисс Силвер, все, что мне нужно, — это найти Томазину… Вы это понимаете.
Она коснулась пальцами его руки.
— Умоляю вас немного подумать. Возможно, мисс Эллиот уже возвращается к себе. Мистер Крэддок мертв, человек, которого вы спугнули, который, видимо, является убийцей, — в гараже. Мы не знаем, почему он сразу не ушел. Возможно, он уничтожает какие-то улики. Но что бы он ни делал, он не может сейчас тратить время на мисс Эллиот. Если она не в гараже, то она в безопасности. Я думаю, мы должны убедиться, что ее там нет, одновременно мы установим, кто же убийца.
Питер кивнул.
— Через окна не получится, по крайней мере, мне так кажется. Свет такой, как будто на них жалюзи.
Мисс Силвер осторожно кашлянула.
— Да, я заметила. Я думаю, надо посмотреть, куда ведет эта дверь. Надеюсь, она не заперта.
Она была бы заперта, если бы у убийцы было время. Ключ уже был вынут из замка с этой стороны двери, но убийца так спешил, что уронил его на пол.
Стоя на пороге, они заглянули в пустую, запущенную комнату. Мощный фонарик мисс Силвер осветил толстый слой пыли, в которой была протоптана узкая тропинка к двери гаража. Она поводила лучом из стороны в сторону.
— Смотрите, мистер Брэндон, — тихо сказала она.
В полуметре от того места, где они стояли, отчетливые следы поворачивали влево, где была еще одна дверь. Питер сказал:
— Он не пошел в гараж. Эта дверь выходит в коридор с рукой. Значит, пока я стоял в кабинете, он убежал через эту дверь. Но кто же тогда в гараже?
— Я думаю, это мы и должны выяснить.
Тем временем в гараже Томазина все еще стояла у стены. Напротив нее стояла Анна и все еще говорила. Ей бы и часу не хватило, чтобы высказать Томазине все, что она хотела: и какие они с мистером Сандроу умные, и как они ненавидят и презирают тупиц, которых обманывают.
— Ему пришлось пойти к Певерилу, потому что Певерил скуксился. Он только корчит из себя героя, а у самого нервы ни к черту. Мистер Сандроу решил, что пора с ним разобраться. Наверное, эти выстрелы мы и слышали. Он собирался представить это как самоубийство, ну а если не удастся — он говорил, очень трудно оставить убедительные отпечатки на оружии, — то мы посадим его в машину и устроим крушение с обрыва каменоломни. Машина при этом, конечно, сгорит, для этого в ней будут две канистры бензина, и Певерилу конец! Не думаю, что Эмилия будет сильно убиваться. Знаешь, он пытался отделаться от ее детей. Но не получилось, у него не хватило пороху. Если бы за это взялся мистер Сандроу, промашки бы не было, но он сказал, что это его не касается, пусть Певерил сам обделывает свои грязные делишки.
— Анна!
В этот самый момент Питер Брэндон осторожно приоткрыл дверь в гараж — не ту, возле которой стояла Томазина, а противоположную. Он и мисс Силвер слышали из-за двери то громкий, то тихо что-то шипящий злобный женский голос. Открыв дверь, он услышал, как Томазина с ужасом и негодованием выкрикнула «Анна». У него перевернулось сердце, потому что он боялся — он очень боялся.
Она сказала: «Анна!» — и он открыл дверь.
Первое, что он увидел, это Анну Бол, в брюках и красном жакете, стоявшую к нему спиной, а уж потом — Томазину. Она вжалась в стену и была бледна как мел. Широко раскрытые черные глаза смотрели на пистолет в руке Анны. В это было трудно поверить: Анна Бол держала пистолет и целилась в Томазину! Он услышал, как она говорит:
— В любую минуту он будет здесь, и ты сможешь составить компанию Певерилу в машине. Падение с обрыва, каменоломни и фейерверк. Падение с обрыва, каменоломни и фейерверк — вот что тебя ждет, Томазина, дорогая!
Когда Питер вошел, она повернула голову. И в этот же миг Томазина выхватила из кармана фонарь и со всей силы метнула в Анну. У нее были сильные руки и верный глаз. Питер учил ее, как бросать быстро и точно. Сейчас этот бросок означал для нее жизнь — ее и Питера. Фонарик ударил Анну по лицу, повернутому в профиль; удар был не сильный, но неожиданный. Она резко обернулась, потеряла равновесие, вскрикнула, покачнувшись, наугад выстрелила, и Питер схватил ее за кисть руки.
Томазина подошла и вывернула пистолет из сжатого кулачка.
Глава 38
Томазина так и не решила, что было хуже: те полчаса, что она простояла под дулом пистолета Анны, кипящей яростью, или вторые полчаса, когда они ждали полицию.
Они вернулись в кабинет, где на полу в луже крови лежал мертвый Певерил Крэддок. Анна села в одно из удобных кресел; руки ее были крепко связаны поясом от халата мисс Силвер. Она сидела не двигаясь, полуприкрыв глаза, только иногда поднимала их и с ненавистью глядела на остальных, ни слова не говоря. Томазине все это казалось страшным сном, и, как во сне, время не поддавалось измерению.
Она не смотрела на Питера, он — на нее. Те, кого любишь, не появляются в таких снах. Их там не хочется видеть. Вот проснешься и узнаешь, что на самом деле ничего этого не было.
Мисс Силвер села на стул и сложила руки на коленях. Лицо ее было решительно и строго. Халат, лишенный пояска, свешивался до полу глубокими складками.
Все молчали. Тишина была такой полной, что, когда послышался шум подъезжающей машины, они вздрогнули.
В одно мгновенье пустой, запущенный дом наполнился голосами и топотом ног, и в комнату, где лежал покойник, ворвались инспектор Джексон, инспектор Эбботт и сержант полиции.
Началась обычная процедура допроса.
Мисс Силвер наконец смогла сходить проверить, все ли в порядке в крыле Крэддоков. В спальне Эмилии было тепло и тихо. Эмилия спала тяжелым глубоким сном. Дженнифер тоже заснула, сидя в кресле, положив руку под щеку; одеяло с нее немного сползло, она дышала ровно и спокойно. Комната находилась так далеко от кабинета Крэддока… Мисс Силвер закрыла дверь и вернулась в кабинет.
В голове — никаких мыслей, полное отупение. Она пришла сюда, чтобы найти Анну Бол, она ее нашла, отчего же такой шок? Позже она поняла, что на самом деле не думала, что Анна в Дип-хаусе, не ожидала ее там найти. Просто она поругалась с Питером, который хотел, чтобы она уехала. Вот она и изобрела нелепую выдумку, что Анну заперли в подвале. И стала ее отстаивать. А потом даже отважилась на то, чтобы пойти отыскать свою подругу. Отважиться-то она отважилась, но никак не ожидала найти.
А выдумка обернулась правдой! То есть не насчет подвала, а насчет того, что Анна здесь! Это она, Анна, торопит ее, это голос Анны звучит настойчиво и жестко:
— Скорей, скорей, сейчас не до разговоров! Нет времени! Там поговорим!
Еще одна пыльная комната, коридор, хлопнувшая дверь — и они очутились в гараже Певерила Крэддока.
Анна Бол поставила лампу и включила верхний свет. Из руин и разрухи они попали в обыкновенный гараж: цементный пол, беленые стены, верстак с инструментами, канистры с бензином и маслом, две покрышки, маленькая машина. Самое что ни на есть обычное место.
Но когда Анна повернулась к ней, все показалось вовсе не таким мирным. Такую Анну она никогда не видела. Дело даже не в одежде, хотя брюки и ярко-красный жакет — совсем не то, что носила Анна в те времена, когда они были вместе. Дело было в самой Анне. Это была не та угрюмая, блеклая, понурая особа, которая висела на ней тяжким грузом. Перед ней стояла напрягшаяся как струна молодая женщина, полная энергии; волосы пышные от завивки, ухоженное лицо матово-бледное, искусно накрашенные губы, красные, как почтовый ящик, глаза сверкают. Глаза у Анны всегда были хороши. Питер безбожно клеветал на нее, когда говорил, что они повергают в уныние. Они у нее были темно-серые, опушенные длинными ресницами, и смотрели изучающе. Сейчас они не изучали — они горели ненавистью, откровенной, неукротимой ненавистью!
В этом невозможно было ошибиться. Томазина застыла в изумлении. Как она смотрит! Они же были подругами!
У Анны никогда не было других подруг, ни одной! Томазина покорно терпела бремя ее дружбы все годы учения в школе, в колледже, выносила ее сцены ревности, зависти, жалости к себе — так Анна понимала дружбу. Но эта, преобразовавшаяся Анна смотрит на нее с ненавистью. За что?!
Это ей предстояло узнать. Томазина невольно попятилась и ткнулась спиной в стену. Анна стояла на месте, в полутора метрах от нее, злобно сверкая глазами. Она заговорила, и в ее голосе Томазина услышала нечто небывалое — наслаждение. Анна наслаждалась собой, своей ненавистью, тем, что она ее высказывает — а именно это она и делала:
— Я всегда тебя ненавидела, всегда, всегда! Почему? Неужели ты такая дура, что не понимаешь? У тебя было все, а у меня ничего, кроме твоей проклятой благотворительности! У тебя были вещи, о которых я мечтала, и ты время от времени мне их подкидывала — платье, которое тебе надоело, шляпку, которая тебя не устраивала! И при этом думала, какая ты щедрая и как я должна тебя благодарить!
Томазина подняла голову и посмотрела ей в глаза.
— Нет, Анна! О нет!
Анна Бол засмеялась:
— Да! Какая приятная роль! И никаких особых усилий — несколько ненужных вещей, и ты на вершине мира, чувствуешь себя благородной и великолепной! «Ах, Анна такая бедная, я должна быть добра к ней!» Думаешь, я не видела, что ты думала это тысячи раз? Как повезло бедной Анне, которую никто не любит, что у нее есть богатая, удачливая подруга, которая так добра к ней!
— Анна, ради бога! Ты сама не знаешь, что говоришь!
Анна опять злобно засмеялась:
— Дорогая Томазина, я прекрасно знаю, что говорю! Я долго этого ждала, и теперь дай мне насладиться каждой минутой нашего свидания! Теперь ты послушай меня — я уже наслушалась твоих проповедей и наставлений!
Тихим потрясенным голосом Томазина сказала:
— Я никогда и не думала проповедовать.
— О конечно нет! Но ты это делала! Теперь моя очередь! Тебе и в голову не приходило, что бедная Анна могла сама Устроить свою жизнь — иметь любовника и такую жизнь, которая стоит тога, чтобы жить: азарт, приключения и мужчину, который все это ей дает?
— Мистер Сандроу, — проговорила Томазина.
— Ах, тебе сказала эта несчастная дура Эмилия.
— Анна, мы думали, что ты умерла. Почему ты позволила мне подумать, что ты мертва? Почему не писала?
— Потому что мне не хотелось. Потому что мы с мистером Сандроу, — она произнесла имя с насмешливым вывертом, — мы с ним прекрасно проводили время, и я не хотела, чтобы ты путалась у нас под ногами. Теперь у меня свои наряды, свои деньги и свой мужчина! Думаешь, я не знала, что ты подговаривала своих приятелей потанцевать со мной? Все остальное я еще могу простить, но этого никогда не прощу! — Ее лицо исказила ярость. Потом оно снова стало торжествующим. — Так что ты мне больше не нужна!
Во время этой речи раздался второй выстрел. Анна его услышала. Тогда-то к ней и вернулся торжествующий вид. Она вскинула голову, и голос ее зазвенел.
Томазина тоже его услышала, но не задумалась над этим. Она услышала выстрел, ее словно коснулось холодное дыхание ветра, но она пока об этом не думала. Выстрел. Он не имеет отношения к ней или к Анне. Ее мысли были поглощены Анной. Она была потрясена. Она не боялась. Как можно бояться Анну Бол, которую она так давно и так хорошо знает?
Нет, она ее никогда не знала. Под молчаливой угрюмостью, оказывается, скрывались не душевные раны, которые она старалась исцелить своей добротой, ничего подобного. Там были только зависть и жгучая обида. Томазина не боялась — пока еще не боялась, — но уже поняла, что ей есть чего бояться. Ровным и очень спокойным голосом она сказала:
— Извини, Анна, я не знала. Я пойду.
Она поискала за спиной ручку двери. Инстинкт подсказывал ей, что нельзя поворачиваться к Анне спиной.
Анна вынула из кармана брюк пистолет — маленькая вещица, выглядит игрушкой, но может унести шесть человеческих жизней. Она навела его на Томазину и приказала:
— Нет, ты не уйдешь! Если дотронешься до ручки — стреляю! Я тебя не убью, потому что мы еще не закончили разговор. Я прострелю тебе плечо. Я меткий стрелок, этого ты тоже не знаешь. Научилась в Германии, там я встретила мистера Сандроу. Он научил меня стрелять и многому другому. Кое о чем я тебе расскажу. Если мир, тебя окружающий, наотмашь бьет тебя по физиономии, дай ему сдачи. Если у тебя нет денег, возьми их. Если кто-то встал на твоем пути, убей его. Этому легко научиться, если всю жизнь ненавидишь людей так, как я. Потом я вернулась в Англию, подождала, когда он разработает план, и приехала сюда. Конечно, Эмилия Крэддок была жуткой растяпой и занудой, а дети — просто какие-то дикари! Но я убегала и встречалась с мистером Сандроу. — Она опять произнесла его имя кривляясь. — Как ты знаешь, это продолжалось недолго. Мы хорошо обстряпали мое исчезновение, ты не находишь? Я в красной шляпе уезжаю в Дедхам, вся Колония видит меня в машине Певерила. На вокзале я так убиваюсь, что начальник станции не может меня не заметить, Певерил ему объясняет, какая я истеричка и как они рады от меня избавиться. Я недалеко уехала! Сняла красную шляпу, сунула ее в чемодан, повязала голову косынкой и сошла на узловой станции. Не скажу где, но недалеко отсюда. Мы это спланировали с мистером Сандроу. Как я понимаю, тебе не терпится узнать, кто он. Ты очень удивишься! Угадай с трех раз. Ты его знаешь. Даю подсказку: ты его очень хорошо знаешь! Ну-ка, Томазина, угадай, попробуй!
Губы Томазины сказали: «Нет». Разум сказал: «Она не стала бы так откровенничать, если бы собиралась меня отпустить».
Напрасно она шарила руками по стене, ручки не было, она была ближе к центру. Если она сдвинется с места, Анна ее убьет. Для этого даже не нужно быть метким стрелком, промахнуться с такого расстояния трудно. Томазине не оставалось ничего другого, как тянуть время.
Но это не поможет. Они с Анной одни в пустом доме, никто не знает, что она здесь. Она подумала о Питере, и ей показалось, что все это было где-то далеко и очень давно, Из-за какой-то ерунды они ссорились… Как глупо…
Анна сама заговорила:
— Раз не хочешь угадать, придется сказать. Кто-то, кого ты очень хорошо знаешь. Он говорил тебе, что отлично стреляет, или скрыл? Думаю, кое-чего ты о нем не знаешь. Ты считала, что он всегда к твоим услугам, как только пожелаешь? Он притворялся, что не любит меня? Первое, чего ты о нем не знаешь, — что он хороший актер, а второе — что он мой! Не твой, дорогая Томазина, а мой, мой, мой!
Томазина подумала: «Она безумная. Это ужасно, но она безумная, она не знает, что говорит». Она сказала:
— Анна, остановись, у меня голова идет кругом. Я не знаю, о чем ты говоришь, и не верю тебе. Уже поздно, я пойду спать.
Анна шагнула к ней. Если она сделает еще шаг, можно будет попробовать выбить пистолет у нее из рук.
Но Анна сделала только один шаг. Она угрожающе сказала:
— Нет, не пойдешь! Ты будешь делать то, что я тебе прикажу, и когда я с тобой покончу — совсем покончу, — ты заснешь надолго. — Она засмеялась и сменила тон. — Я ведь рассказывала тебе о мистере Сандроу, не так ли? Ты должна быть довольна, ведь ты же его искала. Полиция тоже! Вот бы они вылупили глаза, если б узнали то, что я тебе расскажу! Только ты не сможешь им передать. Мистер Сандроу умный человек, он хочет стать очень богатым. В любое время, когда захочет, он может получить несколько тысяч фунтов, для этого ему нужно только пойти в банк и попросить. Знаешь, ему никогда не отказывают, потому что он слишком быстро стреляет! И мы вместе уезжаем с деньгами. Ты не знала, что я вожу машину? Он садится, мы уезжаем, и у полиции нет ничего, ни единой улики. В первый раз в Эндерби-Грине я была смуглым, темноволосым мальчишкой, закутанным в шарф. А в Ледлингтоне я была ослепительной златокудрой блондинкой — ах, какой чудесный был парик! Какой-то молодой человек пожелал поближе со мной познакомиться. Я ждала возле банка. Я не дала ему посмотреть на мое лицо, закрылась рукой, как будто поправляла шляпу. И рука не дрожала, будь уверена, нервы у меня железные! Мистер Сандроу вышел из банка, и мы уехали! Неужели ты до сих пор не догадалась, кто это? Не ожидала я, что ты такая тупица. Это Питер, Питер Брэндон — а ты считала, что он у тебя в кармане? Вот уж мы посмеялись! Что ж, теперь твоя очередь смеяться. Скажешь, плохая шутка? Смейся, Томазина, ну же! Смейся, смейся!
Глава 36
Услышав, что открывается дверь, Питер Брэндон выпустил руку Крэддока и выпрямился. Он увидел мисс Силвер, одетую в голубой халат с белой вышивкой; ее волосы были аккуратно стянуты частой шелковой сеточкой, которую она всегда надевала на ночь. Когда он обернулся, она строго спросила:
— Что вы здесь делаете, мистер Брэндон?
У него были все основания задать ей тот же вопрос, но ему это и в голову не пришло. Он чувствовал себя восьми летним мальчишкой, который залез в буфет за вареньем и был пойман с поличным. Он сказал:
— Я искал Томазину.
— Она здесь?
— Не знаю; я боялся, что она здесь.
Мисс Силвер легонько кашлянула.
— Об этом мы поговорим позже. Мистер Крэддок мертв?
— Думаю, да. Когда я вошел, он был еще жив, но сейчас пульс не прощупывается.
Она подошла, опустилась на колени, положила пальцы на запястье — да, действительно, пульса не было.
— Пульса нет. Он мертв. И сколько времени вы здесь находились?
— Я пришел искать Томазину. Днем она что-то сказала насчет того, что Анна Бол здесь и заперта в подвале. Я сказал, что это полная чушь, и мы поругались. Я хотел, чтобы она уехала отсюда. Я думал…
— Мистер Брэндон, я спросила, как давно вы здесь.
— Я пришел ее искать, дверь была отперта. Как только я вошел в холл, раздался выстрел. Я не понял откуда. Я ткнулся в два коридора, прежде чем напоролся на ту фальшивую руку. Я ее разглядывал, и тут раздался второй выстрел. Я очутился здесь не позже чем через минуту, но никого уже не было, только мистер Крэддок. Пришлось проверить, нельзя ли ему помочь. Я пытался остановить кровь своим платком.
Мисс Силвер уже заметила платок. Певерил Крэддок был одет в одну из своих любимых просторных рубах, темно-синюю. Она была разорвана сверху донизу, и под нее подсунут платок, поверх нижней рубашки. Он пропитался кровью, а значит, его не только что подложили. Она сказала:
— Он был в сознании? Он что-нибудь сказал?
Питер помотал головой.
— Нет, у него еле-еле бился пульс. Он еще не был мертв, но почти, никакой разницы.
При втором выстреле мисс Силвер взглянула на часы, а войдя в комнату, посмотрела еще раз. Согласно показаниям Питера Брэндона, он был наедине с мертвецом или умирающим не более трех минут, и все это время был занят разумными и гуманными попытками остановить кровь. Согласно его собственным показаниям…
Может быть, он говорит правду, а может, нет. Выстрелов было два. Он мог находиться здесь и во время первого выстрела, и некоторое время до него. Выводы она сделает потом. Пока надо осмотреть место действия.
По тому, как упал стул, можно было заключить, что Певерил Крэддок сидел за столом. Напротив, несколько боком к столу, стоял другой стул. Похоже, что кто-то сидел и разговаривал с мистером Крэддоком. Они разговаривали, а потом было сказано или сделано что-то такое, после чего два мирно беседующих человека превратились в убийцу и жертву. Оба вскочили, причем Певерил с таким жаром, что опрокинул стул. И собеседник в него выстрелил. Если после первого выстрела он упал, убийца должен был обойти вокруг стола, чтобы убедиться, что он мертв.
Она попробовала определить время между первым и вторым выстрелами. Вот она вздрогнула. Прислушалась. Встала с кресла, опустила в карман фонарик, подошла к двери и постояла, прислушиваясь. Что происходило в этой комнате, когда она все это проделывала? Певерил Крэддок упал. Убийце нужно было убедиться, что он мертв, он обошел вокруг стола. Но жизнь еще теплилась, он сделал какое-то движение, и убийца выстрелил во второй раз. Да, так и было. Если убийца — мистер Брэндон, оружие в этой комнате. Но если он убийца, то почему он замешкался на месте преступления и почему предпринял попытку остановить кровотечение? Эти соображения промелькнули так быстро, что она без малейшей заминки произнесла:
— Я вижу на столе телефон. Нужно немедленно сообщить в полицию.
Она набрала номер Фрэнка Эбботта в гостинице. Он крепко спал и с трудом проснулся от трезвона надрывающегося телефона, который стоял рядом на тумбочке. Сонно сказал: «Алло?» В полудреме голос мисс Силвер подействовал на него как ушат холодной воды:
— Это инспектор Эбботт?
Он мгновенно проснулся.
— Мисс Силвер! В чем дело?
— Убит Певерил Крэддок в своем кабинете в Дип-хаусе, в главном блоке дома. Парадная дверь открыта; когда войдешь в холл, увидишь освещенный коридор, отходящий вправо. Кабинет в самом конце. Со мной мистер Питер Брэндон. Требуются срочные действия. Инспектор Джексон должен получить ордер на обыск всех домов жилых помещений в Колонии. Искать гладкую трость с набалдашником и замшевую левую перчатку с небольшим треугольным разрывом между первым и вторым пальцами. Но кто-то должен немедленно приехать сюда. Я кладу трубку.
Положив трубку, почувствовала на себе пристальный взгляд Питера.
— Зачем вы сказали, что я здесь?
— Потому что вы здесь, мистер Брэндон, и я думаю, полиция захочет узнать почему.
— Я вам сказал. Я пришел искать Томазину.
— У вас есть основания полагать, что она здесь?
Чем дальше он объяснял, тем менее вероятным это казалось, наоборот, становилось все очевиднее, что оснований нет никаких. Он подумал: «Если бы кто-то мне рассказал подобную сказку, я обозвал бы его дураком и лжецом».
Слова замерли у него на губах. Мисс Силвер задумчиво смотрела на него.
— Вы беспокоились о мисс Эллиот, потому что боялись, что она пойдет ночью в Дип-хаус, поэтому вы вылезли из окна и пошли к дому мисс Тремлет и там обнаружили одно светящееся окно. Посмотрев на него некоторое время, вы пошли в Дип-хаус.
Это звучало как полная чушь, еще более нелепая, чем ему казалось. Глупенький ребенок, будь он даже идиотом, мог бы придумать историю получше. У него возникло ощущение, что мисс Силвер смотрит ему прямо в душу. Кровь прилила к щекам, в глазах защипало.
Она примирительно сказала:
— Легко проверить, дома она или нет. Позвоним сестрам Тремлет.
На звонок ответила мисс Гвинет. Голос у нее был испуганный, но и злой.
— О господи, в чем дело?.. Мисс Силвер! Что случилось? Уже глубокая ночь… Мисс Эллиот? Ина!.. Конечно дома, где же ей быть? Ну знаете ли, мисс Силвер… Хорошо, раз вы настаиваете. Но должна вам сказать…
Мисс Гвинет так ничего и не сказала; она положила трубку на стол, надела тапки, сердито запахнула халат, шмыгнула в коридор и толкнула дверь комнаты Ины.
Там было пусто.
Кровать не разобрана. Одежды нет. Уличных туфель нет. Как и пальто.
До мисс Силвер, ожидавшей ответа в Дип-хаусе, из трубки донеслись панические причитания:
— О мисс Силвер, ее нет! Кровать не тронута! И пальто нет! Она ушла! О господи, о господи, что же делать?
Мисс Силвер твердо сказала:
— Пожалуйста, ничего не делайте, мисс Гвинет. — Она повесила трубку и повернулась к Питеру: — Ее дома нет.
Он стоял совсем рядом.
— Я слышал… Этот дом — форменная ловушка, она может быть где угодно. — Сами собой возникли слова: «Она может быть уже мертва». Слова требовали, чтобы он их осознал. Он мог бы захлопнуть перед ними все двери, но они все равно пробрались бы к нему.
Мисс Силвер сказала:
— Раз вы слышали второй выстрел, стоя по ту сторону двери, значит, здесь есть другой выход. Как скоро вы вошли?
— О, через полминуты после выстрела! Такие вещи застают врасплох… Я включил фонарик, но он не понадобился.
Мисс Силвер огляделась. В другом конце комнаты была глубокая ниша. Окна закрывали шторы из плотного коричневого бархата. Левая штора была такая широкая, что накрывала и нишу. Она подумала, что там может быть дверь. У человека, сделавшего второй выстрел, было очень мало времени, чтобы убежать. У него наверняка был план отступления, причем этот человек должен был действовать быстро. Он мог нырнуть за шторы, чтобы его не увидели. Если там дверь, он уже сбежал. Если двери нет, он может стоять за тяжелыми бархатными шторами, прижавшись к стене или к окну; тогда он слышит все, что здесь говорится. В этом случае они с мистером Брэндоном, конечно, подвергаются серьезной опасности.
Прежде чем Питер догадался, что она собирается делать, она подошла к окну и отдернула штору.
Глава 37
Последние складки бархатной шторы скользнули в сторону, и она увидела дверь. Но не дверь приковала внимание мисс Силвер. Она быстро сказала: «Выключите свет, мистер Брэндон!» — и когда после легкого щелчка комната погрузилась в темноту, они оба увидели выступающий фронтон гаража и свет. Двери гаража были плотно закрыты, свет шел из окон по обеим сторонам двери.
Мисс Силвер задвинула штору.
— Кажется, он вышел этим путем и сейчас там. Можно снова включить свет, мистер Брэндон.
После того как свет был включен, она твердо сказала:
— Я думаю, вы видели дверь. Без сомнения, она ведет в гараж. Если человек, застреливший мистера Крэддока, еще там, он в состоянии отчаяния и очень опасен. Полицию нам ждать некогда, она приедет не раньше чем через полчаса. Думаю, мы должны решать, что делать.
— Мисс Силвер, все, что мне нужно, — это найти Томазину… Вы это понимаете.
Она коснулась пальцами его руки.
— Умоляю вас немного подумать. Возможно, мисс Эллиот уже возвращается к себе. Мистер Крэддок мертв, человек, которого вы спугнули, который, видимо, является убийцей, — в гараже. Мы не знаем, почему он сразу не ушел. Возможно, он уничтожает какие-то улики. Но что бы он ни делал, он не может сейчас тратить время на мисс Эллиот. Если она не в гараже, то она в безопасности. Я думаю, мы должны убедиться, что ее там нет, одновременно мы установим, кто же убийца.
Питер кивнул.
— Через окна не получится, по крайней мере, мне так кажется. Свет такой, как будто на них жалюзи.
Мисс Силвер осторожно кашлянула.
— Да, я заметила. Я думаю, надо посмотреть, куда ведет эта дверь. Надеюсь, она не заперта.
Она была бы заперта, если бы у убийцы было время. Ключ уже был вынут из замка с этой стороны двери, но убийца так спешил, что уронил его на пол.
Стоя на пороге, они заглянули в пустую, запущенную комнату. Мощный фонарик мисс Силвер осветил толстый слой пыли, в которой была протоптана узкая тропинка к двери гаража. Она поводила лучом из стороны в сторону.
— Смотрите, мистер Брэндон, — тихо сказала она.
В полуметре от того места, где они стояли, отчетливые следы поворачивали влево, где была еще одна дверь. Питер сказал:
— Он не пошел в гараж. Эта дверь выходит в коридор с рукой. Значит, пока я стоял в кабинете, он убежал через эту дверь. Но кто же тогда в гараже?
— Я думаю, это мы и должны выяснить.
Тем временем в гараже Томазина все еще стояла у стены. Напротив нее стояла Анна и все еще говорила. Ей бы и часу не хватило, чтобы высказать Томазине все, что она хотела: и какие они с мистером Сандроу умные, и как они ненавидят и презирают тупиц, которых обманывают.
— Ему пришлось пойти к Певерилу, потому что Певерил скуксился. Он только корчит из себя героя, а у самого нервы ни к черту. Мистер Сандроу решил, что пора с ним разобраться. Наверное, эти выстрелы мы и слышали. Он собирался представить это как самоубийство, ну а если не удастся — он говорил, очень трудно оставить убедительные отпечатки на оружии, — то мы посадим его в машину и устроим крушение с обрыва каменоломни. Машина при этом, конечно, сгорит, для этого в ней будут две канистры бензина, и Певерилу конец! Не думаю, что Эмилия будет сильно убиваться. Знаешь, он пытался отделаться от ее детей. Но не получилось, у него не хватило пороху. Если бы за это взялся мистер Сандроу, промашки бы не было, но он сказал, что это его не касается, пусть Певерил сам обделывает свои грязные делишки.
— Анна!
В этот самый момент Питер Брэндон осторожно приоткрыл дверь в гараж — не ту, возле которой стояла Томазина, а противоположную. Он и мисс Силвер слышали из-за двери то громкий, то тихо что-то шипящий злобный женский голос. Открыв дверь, он услышал, как Томазина с ужасом и негодованием выкрикнула «Анна». У него перевернулось сердце, потому что он боялся — он очень боялся.
Она сказала: «Анна!» — и он открыл дверь.
Первое, что он увидел, это Анну Бол, в брюках и красном жакете, стоявшую к нему спиной, а уж потом — Томазину. Она вжалась в стену и была бледна как мел. Широко раскрытые черные глаза смотрели на пистолет в руке Анны. В это было трудно поверить: Анна Бол держала пистолет и целилась в Томазину! Он услышал, как она говорит:
— В любую минуту он будет здесь, и ты сможешь составить компанию Певерилу в машине. Падение с обрыва, каменоломни и фейерверк. Падение с обрыва, каменоломни и фейерверк — вот что тебя ждет, Томазина, дорогая!
Когда Питер вошел, она повернула голову. И в этот же миг Томазина выхватила из кармана фонарь и со всей силы метнула в Анну. У нее были сильные руки и верный глаз. Питер учил ее, как бросать быстро и точно. Сейчас этот бросок означал для нее жизнь — ее и Питера. Фонарик ударил Анну по лицу, повернутому в профиль; удар был не сильный, но неожиданный. Она резко обернулась, потеряла равновесие, вскрикнула, покачнувшись, наугад выстрелила, и Питер схватил ее за кисть руки.
Томазина подошла и вывернула пистолет из сжатого кулачка.
Глава 38
Томазина так и не решила, что было хуже: те полчаса, что она простояла под дулом пистолета Анны, кипящей яростью, или вторые полчаса, когда они ждали полицию.
Они вернулись в кабинет, где на полу в луже крови лежал мертвый Певерил Крэддок. Анна села в одно из удобных кресел; руки ее были крепко связаны поясом от халата мисс Силвер. Она сидела не двигаясь, полуприкрыв глаза, только иногда поднимала их и с ненавистью глядела на остальных, ни слова не говоря. Томазине все это казалось страшным сном, и, как во сне, время не поддавалось измерению.
Она не смотрела на Питера, он — на нее. Те, кого любишь, не появляются в таких снах. Их там не хочется видеть. Вот проснешься и узнаешь, что на самом деле ничего этого не было.
Мисс Силвер села на стул и сложила руки на коленях. Лицо ее было решительно и строго. Халат, лишенный пояска, свешивался до полу глубокими складками.
Все молчали. Тишина была такой полной, что, когда послышался шум подъезжающей машины, они вздрогнули.
В одно мгновенье пустой, запущенный дом наполнился голосами и топотом ног, и в комнату, где лежал покойник, ворвались инспектор Джексон, инспектор Эбботт и сержант полиции.
Началась обычная процедура допроса.
Мисс Силвер наконец смогла сходить проверить, все ли в порядке в крыле Крэддоков. В спальне Эмилии было тепло и тихо. Эмилия спала тяжелым глубоким сном. Дженнифер тоже заснула, сидя в кресле, положив руку под щеку; одеяло с нее немного сползло, она дышала ровно и спокойно. Комната находилась так далеко от кабинета Крэддока… Мисс Силвер закрыла дверь и вернулась в кабинет.