Вера Чиркова. Женись на мне, дурачок!

   Тогда у нас есть целые сутки, чтобы устроить милорду засаду.
   И выяснить, кто же этот сообщник милорда, устроивший такое талантливое похищение.
   Я уже почувствовал азарт подготовки к засаде и предвкушение разоблачения, как вдруг стрелка замерла. Дернулась беспомощно туда-сюда и зависла на одном месте.
   Не может быть! По родственной крови, тем более мага, она просто обязана была дойти до того самого места, где держат Ортензию! И раскрутиться над ним, подавая знак. Я несколько раз наблюдал такую процедуру, и всегда она заканчивалась одинаково. Так почему же именно сейчас, когда мне так нужна ее помощь, эта проклятая стрелка висит, как сухая муха в паутине?
   – Что происходит? – не выдерживаю я многозначительного переглядывания разочарованных магов.
   – Нужно попасть в это место, – мягко поясняет неизвестно в какой момент присоединившаяся к нам Клара. – Видимо, здесь женщин разделили.
   – Но почему… – горячо начинаю возмущаться я, и вдруг понимаю…
   Ох, дьявол! Хенрик, ну что же ты не сказал сразу… и как вообще разрешил ей участвовать во всей этой авантюре?!
   – С ней… – дрожат губы парня, – все в порядке?
   – Прибудем на место – узнаем! – неопределенно бросает магистр Леон, осторожно скручивая на мягкий валик карту. – Сейчас попробуем выйти на то место… Кто открывает портал?!
   – А почему… – не понял один из незнакомых магов. – Почему стрелка не пошла по крови?
   – А это ты у будущего папы спроси. Кого он ждет – сына или дочку… – видимо от разочарования, Леон шутит так ехидно.
   – Но ведь родная сестра… там кровь пока сильнее? – не сдается упрямый маг, и я оглядываюсь на Клару, – а ведь действительно…
   – Она ему сестра только по матери, – вместо мага неожиданно отвечает генерал Тродинион, – отцы у них разные.
   Нет, не нужно, не хочу этого слышать! И сразу не хотел, как теперь ясно понимаю! Потому и не старался распутывать клубок в эту сторону… не нравилось мне все, что там могло скрываться.
   Ну ничуть не была она похожа на то чудовище, что пряталось в переплетениях этих интриг и тайн, хотелось верить, что не виновны ни в чем таком эти серые глаза… Да и моя интуиция не чувствовала в ней тех низменных качеств, что предполагала такая развязка.
   – Тогда понятно, – разочарованно хмыкнул маг, и я облегченно вздохнул, безмерно благодарный ему за то, что он перестал задавать вопросы.
   Хотя вовсе не был уверен, что через мгновение не задам их сам. И всеведущему генералу и себе. Теперь я просто обязан знать правду, какой бы она ни оказалась.
 
   – Грег, ты идешь? – отвлек от тягостных раздумий голос Клары.
   Что-то слишком она меня сегодня опекает. Даже смешно становится. Больше двенадцати лет назад, когда я пришел к ней первый раз, она была не такой заботливой. Хотя с новичками у нас не нянчатся. Мало ли кем человек хочет стать в юности. Для нашей работы одного желания мало. Нужно уметь вкладывать в дело всю душу, и не только. Бывает, мы не спим по нескольку дней, а бывает, спим в таких местах, что потом об этом даже рассказывать неприятно. Например, не буду же я рассказывать, как спал на мраморном полу замка Монтаеззи! То же самое и с едой, одеждой, дорогами… да со всеми сторонами жизни. Вот и не выдерживают новички, уходят в стражу, в сыскари, просто в торговлю.
   Потому и не тратит магистр особых сил на всех своих подопечных, пока не поймет, что его усилия были не напрасны и новое королевское око готово к выполнению любого задания.
   Портал засиял чистым светом, и мы бегом ринулись в него. Чтобы не тратить слишком много энергии. Так же бегом и отскакивали в сторону, уступая место пришедшим.
   Пока магистры расставляют стол и снова раскладывают карту, разглядываю, куда занесла нас судьба. Ничего хорошего вокруг не находится, место, где разошлись пути девушек, – обычный перекресток двух незначительных дорог. Тут даже столба с указателем не видно, и это, с одной стороны, – хорошо, а с другой, – плохо.
   Хорошо потому, что такие дороги заканчиваются обычно поблизости, либо в маленьких деревушках, либо в поместье. А плохо потому, что похититель не дурак, и скорее всего, немного дальше мы найдем след еще одного портала. Потому что прятаться в маленьком поместье стал бы только полный идиот.
   Вскоре определилось одно из направлений, и небольшой отряд сыскарей на выведенных из портала лошадях уехал в ту сторону.
   – Клара, а где мой Таур? – не оглядываясь, спрашиваю темноту.
   – А ты уверен, что он понадобится? – немедленно отзывается она голосом наставницы.
   – Пока нет. Но лучше, чтоб он был наготове.
   – Его доставить – всего одна минута, – возражает магиня, и я, чуть подумав, соглашаюсь. Лучше подождать минуту мне, чем будет ждать полчаса он.
   – Клара, – вспоминаю, о чем давно хотел спросить, – а милорда Монтаеззи уже допросили? Ведь это явно его работа!
   – Туда еще из пещеры выслали двух магов, – кивает она, – хотя непонятно, как это ему удалось. Ты же сказал, что отправил в камеру всех его друзей.
   Да я и сам так думаю. Но проверить все версии просто необходимо. Терон, судя по его подкованности, будет потом жаловаться. Возможно, ему даже принесут извинения – если выяснится, что он невиновен.
   Только моя интуиция просто вопит об обратном!
   Следы портала нашлись неподалеку, в рощице, и маги решили перебираться туда на повозках, подоспевших из ближайшего городка, и верхом.
   Своего Таура я решил не вызывать, просто сел в одну повозку с магиней, прихватив с собой Хенрика. Он выглядел таким несчастным и убитым, что многие поглядывали с невольным сочувствием.
   Хотя и были уверены, что миледи не жертва, а ловкая интриганка, крутившая сразу двумя мужчинами, отцом и сыном. И послужившая причиной их раздора и смерти отца. А потом заставившая и брата участвовать в грязных делишках.
   Мне не хотелось ни с кем говорить на эту тему, а тем более убеждать в обратном. Еще никогда в жизни я не чувствовал себя так отвратительно и отлично понимал, что сам виноват в этом. Ну почему мне пришло в голову, что именно я должен ее защищать и спасать? Ничего ведь между нами не было, кроме нескольких поцелуев, ни клятв, ни обещаний…
   Даже самый сверхморальный судья не признает за этой женщиной каких-либо прав на мое особое внимание.
   И только неведомая сила, поселившаяся во мне, против моего желания толкала меня к поступкам, которые еще пару дней назад я бы рассудительно определил как неприемлемые для моей сущности.
   Пока маги снова расставляют свой стол, а Хенрик мается рядом в ожидании, пока ему проколют очередной палец, я стискиваю зубы и отправляюсь искать генерала. Ясно, что именно он знает об этой истории больше других.
   Генерал обнаружился быстро, он и не думал скрываться. По привычке всех воинов, приспосабливающихся к любым условиям, он уже пристроил свой тощий зад на застеленном плащом бревне и безмятежно наблюдает за котелком, висящим над костром.
   И эта жизненная позиция неизменно вызывает у меня восхищение. В любой стране и любой ситуации такие как он, попав в незнакомое место, первым делом разжигают костер. Если, конечно, позволяют обстоятельства. И пока нет работы для их рук и ног, сидят у трепещущих жаром языков пламени, попивая неизменный чай.
   – Садись, – показал он на место рядом с собой, и я даже не подумал отказываться.
   Пару минут мы дружно смотрим на огонь, и я все не могу набраться решимости, чтобы задать вопрос, который жжет меня намного сильнее, чем жар близкого костра.
   – Он был хорошим воином, – говорит вдруг мой сосед задумчиво, пошевеливая веткой угольки, – отличным стратегом, умелым тактиком. Любящим мужем. И нежным отцом новорожденному сыну. А потом… хм. Однажды он приехал темнее тучи… Я сразу понял: случилось что-то плохое… Вечерком позвал его к себе на ужин, поставил бутылку хорошего вина. Потом вторую… третью… не помню, после которой его прорвало. Все было просто… впрочем, как это обычно и бывает. Сестра жены – она у них гостила – разбила жизнь моего друга маленькой запиской. Гонец ждал его в соседней деревушке, через которую Доральд проезжал, направляясь на службу. Он, конечно, вернулся… Объехал замок лесом… Она ждала у маленькой двери, в которую носили дрова. Показала, куда идти, и побежала прятаться в свою комнату. А он помчался в дальнюю башню, где хранили всякий хлам… и застал их на горячем. Свою жену и садовника. Он только потом вспомнил, что садовник пришел устраиваться на службу всего за пару дней до свадьбы. Оказалось, они любили друг друга чуть ли не с детства… Но знатной девушке не судьба выходить замуж по любви. Доральд не смог простить обман. Он был слишком честный и прямолинейный человек. Жить с женщиной, которая любит другого… это было не про него. Он выгнал садовника, а ей предложил вернуться к родителям… или переехать в ту самую башню. Она выбрала башню.
   – Грег! – прервал рассказ генерала крик Клары, и я с досадой скрипнул зубами.
   Как она не вовремя!
   – Что?
   – Плохие новости, – виновато поглядывая на меня, объявила магиня, подходя ближе, – из Тазгола.
   Все внутри сжалось в холодный комок.
   – Ну?!
   – Терон вечером подпоил стражника и ушел вместе с друзьями.
   – Как это могло случиться?
   – Ты же сам велел вести в платную камеру! – дернула она плечами, нисколько не осуждая меня за это.
   Да и не было у меня в тот момент причин сажать его в другую! А платная отличается от обычной лишь тем, что там можно, заплатив, заказать дополнительные удобства. Постель, жаровню с нагретыми камнями, ужин из харчевни и даже бутылочку вина.
   И никто не мог предположить, что тюремщик не откажется от предложенного угощения… Наверняка и раньше не отказывался, и все сходило с рук. А в этот раз не прошло.
   – Открывай портал в замок, – мгновенно решил кто-то внутри меня. – Я устрою там засаду!
   – Я с тобой. – Она даже не спрашивала, а утверждала. – Только сначала переговорю с Леоном.
   – Жду пару минут.
   Но ее уже нет рядом.
   – Ты расскажешь… что было дальше? Когда я вернусь? – оглянулся я на генерала.
   – Конечно. Если ты сам не узнаешь все раньше.
   Как я могу узнать, когда все что-то скрывают? Хотя… понемногу начинает открываться эта коробочка, битком набитая переплетенными между собой человеческими судьбами. И как обычно бывает, счастливых в ней намного меньше, чем несчастных.
 
   К порталу мы подошли преображенные чужими личинами и вооруженные лишь амулетами, хитро вплетенными в застежки на одежде. Да несколько метательных ножей я вытребовал себе взамен арбалетов, отобранных решительной рукой Леона.
   В последний раз оглядываю черный парик и голубые, сильно накрашенные глазки Мари и вздыхаю. Тяжело мне в этот раз придется, все время нужно смотреть на нее влюбленным взглядом Хенрика, ведь именно его я сейчас изображаю. А сам Хенрик, служивший магам консультантом при наведении ими личины на Клару, стоит сейчас в сторонке и глядит на нее с невыносимой тоской, видимо забыв от волнения, что это вовсе не настоящая Марита.
 
   Комната, куда нас выбросил перенос, оказалась далеко не тем местом, куда мы рассчитывали попасть. Хенрик, не умеющий строить порталы из помещений, перебрасывал в Заречье себя и сестру с открытой веранды, расположенной с восточной стороны дома, там же и оставил один из амулетов привязки.
   А мы оказались в какой-то мрачной комнате, заставленной поломанной мебелью и старыми сундуками. Пока я оглядываюсь и хоть приблизительно пытаюсь определить, где мы находимся, Клара отправляет вестника Леону, который будет все время следить за нами по маячкам.
   Дверь нашлась сразу и оказалась незапертой; я вздохнул свободнее. Я уж было встревожился, посчитав, что мы угодили в ловушку. Однако теперь склоняюсь к мысли, что это просто служанки вынесли сюда вместе с ненужными вещами найденный портальный камень Хенрика.
   – Вот он, – шепчет Кларисса, – лежит на самом видном месте! Не похоже, чтобы его принесли сюда по ошибке.
   Прежние подозрения возвращаются немедленно, и я отправляюсь проверить, куда ведет дверь. Короткий коридорчик кончается у застекленного и забранного решеткой узкого окна, под которым начинаются ступени винтовой лестницы, ведущей вниз. Но мне не нужно спускаться, чтобы точно сказать, где мы находимся.
   Я и так уже это знаю. Самая дальняя из сторожевых башен замка Монтаеззи, именно та, в которой несколько лет прожила в добровольном заточении провинившаяся жена милорда. Пока мне делали личину, пока снаряжали Клару, старый генерал, пришедший посмотреть на наши сборы, сидел рядом. И рассказывал печальную историю непобедимого полководца и несчастного человека милорда Монтаеззи.
   Он трудно переживал измену жены, но самым болезненным ударом стали для полководца слова миледи о том, что она всегда любила другого.
   На некоторое время крошка сын сосредоточил в себе все его помыслы, но неугомонная свояченица успела и тут. Словно ненароком как-то обронила, что мальчик не похож ни на мать, ни на отца, и это отравленное семя дало колючий росток. Жалящий своими ядовитыми иглами сердце милорда день и ночь.
   В конце концов он отправился в башню, переступать порог которой закаялся самой страшной клятвой, и потребовал признания.
   Вернулся милорд не скоро, женщина, не желавшая своему ребенку зла, долго не хотела раскрывать тайну его рождения. Но генерал уже к тому времени сопоставил даты и события и догадывался, что его обманули и тут.
   Наконец она во всем призналась, сумев, однако, вырвать у обманутого супруга клятву, что мстить ребенку он не будет.
   С тех пор внешне ничего не изменилось, малыш рос в тех же покоях, где и раньше, с ним занимались лучшие учителя, только у отца теперь не находилось для него свободного времени. А когда ему исполнилось семь лет, его мать умерла, и милорд немедленно отвез ребенка к ее родителям. Объяснив это тем, что мальчику после смерти матери нужно сменить обстановку.
   Вот в то время он и завел суровые обычаи не устраивать празднеств и не ездить в гости. Хотя многие знатные дамы и девицы были совсем не против стать мачехой маленькому Терону. Но милорд не выказывал никакого интереса к таким претенденткам, и постепенно даже самые настойчивые оставили его в покое.
   Больше генерал ничего рассказать не мог. Милорд попросил у короля отставку и зажил уединенной жизнью. А Терон, получавший из родительского замка неплохое содержание, постепенно превратился в одного из тех повес, что не встают с постели до заката и не перестают кутить до рассвета.
   Милорд исправно платил по всем его карточным долгам, и его постепенно начали считать тихим слабохарактерным старичком, мирно доживающим свой век под сенью неприступных замковых стен.