Страница:
– Отлично! – просиял заботливый супруг и расставил бокалы. – Просто отлично! Я как раз размышлял о судьбе моей коллекции. Она имеет непреходящую ценность, и я за нее в ответе, но, с другой стороны, сочетаясь браком, я дал клятву оберегать еще и супругу. Сохранить же во время смуты очень заметную женщину и бесценные антики, согласитесь, очень трудно. Вы меня просто спасаете!
– Вы куда вернее спасетесь, если отправитесь с караваном. Нас будут охранять.
– Я подумаю, – пообещал барон. – Но обещать ничего не могу. Если вы ручаетесь за сопровождение, я попросил бы вас захватить некоторое количество ящиков, но подготовить к утру все?! Это невозможно. Нужно не меньше недели.
– Тогда вам есть смысл присоединиться к послам. Его высокопреосвященство полагает, что им раньше не двинуться. Сударь, я хотела бы видеть вашу гальтарскую маску.
– Вы увязываете сегодняшнее несчастье с ней? Интересное предположение.
– Я хотела ее видеть еще ночью. Ее и Валтазара.
– Ничего нет проще. Я немедленно отдам вам эти отвратительные вазы! Поверьте, я искренне привязан к виконту Валме, но подобное надругательство над благородным металлом…
– Вазы я возьму, – с готовностью согласилась Арлетта, – а сейчас давайте посмотрим маску.
– Конечно, сударыня, но я предпочел бы сперва обсудить пару мелочей. Я был бы вам крайне, крайне признателен, если б вы оставили мне до вечера с десяток солдат и уговорили Марианну обойтись без Эвро. Вы знаете, как к ней привязан Готти, а я, как вы понимаете, очень на него рассчитываю.
– Солдаты останутся, – с ходу решила графиня, – а что до левретки…
– Я согласна, дорогой. – Баронесса в черном закрытом платье стояла у двери. – Ты не хочешь, чтобы вино на прощание разлила я? Ты меня так долго этому учил!
– Ты была чудесной ученицей, дорогая, я так тобой горжусь.
– Но своими древностями ты гордишься больше. – Марианна взяла полный темно-красной «крови» графин, она уже не напоминала увязшую в трясине лань. – Сударыня, я готова, но как к этому отнесется его высокопреосвященство?
– Он будет рад. – Взглянуть, как Левий управится с красивейшей дамой Олларии, в самом деле любопытно. – Барон, я надеюсь, вы все же покажете мне маску?
– Я сделаю лучше! Я передам вам ее на хранение. Разумеется, если в Савиньяке она будет в безопасности. Кроме того, я еще до этого прискорбного визита успел упаковать шесть очень небольших…
– Констанс, – Марианна подняла свой бокал, – графиня приехала всего лишь в карете. Мы сможем взять только маску.
– И вазы, – железным тоном добавил барон и, не притрагиваясь к вину, потянулся к самой внушительной из стоящих на столе шкатулок. Открывшийся лик холодно блеснул древним золотом; он ничуть не изменился, и он не имел отношения ни к озверевшим ублюдкам, ни к треснувшей нохской луне. Просто металл. Просто камень. Арлетта сощурилась и… очутилась на краю полной ужаса и отвращения бездны. Графиня не закричала лишь потому, что и этот ужас, и это отвращение она уже видела. В глазах смотревшей на труп Марианны.
– Я поднимаю этот бокал, – как ни в чем не бывало провозгласил за спиной барон, – за самое прекрасное, что нам даровано. За красоту, какой бы облик она ни принимала. Пусть рушится мир, лишь бы спаслась красота! Прекрасные дамы, говоря это, я в первую очередь имею в виду вас и искусство в лице доверенного вам шедевра. Вы просто обязаны уцелеть.
– Спасибо, сударь. Мы постараемся. – Арлетта захлопнула шкатулку и быстро подняла бокал. В дверь отчаянно заскреблась покидаемая Эвро.
Глава 10
1
2
3
4
5
6
7
– Вы куда вернее спасетесь, если отправитесь с караваном. Нас будут охранять.
– Я подумаю, – пообещал барон. – Но обещать ничего не могу. Если вы ручаетесь за сопровождение, я попросил бы вас захватить некоторое количество ящиков, но подготовить к утру все?! Это невозможно. Нужно не меньше недели.
– Тогда вам есть смысл присоединиться к послам. Его высокопреосвященство полагает, что им раньше не двинуться. Сударь, я хотела бы видеть вашу гальтарскую маску.
– Вы увязываете сегодняшнее несчастье с ней? Интересное предположение.
– Я хотела ее видеть еще ночью. Ее и Валтазара.
– Ничего нет проще. Я немедленно отдам вам эти отвратительные вазы! Поверьте, я искренне привязан к виконту Валме, но подобное надругательство над благородным металлом…
– Вазы я возьму, – с готовностью согласилась Арлетта, – а сейчас давайте посмотрим маску.
– Конечно, сударыня, но я предпочел бы сперва обсудить пару мелочей. Я был бы вам крайне, крайне признателен, если б вы оставили мне до вечера с десяток солдат и уговорили Марианну обойтись без Эвро. Вы знаете, как к ней привязан Готти, а я, как вы понимаете, очень на него рассчитываю.
– Солдаты останутся, – с ходу решила графиня, – а что до левретки…
– Я согласна, дорогой. – Баронесса в черном закрытом платье стояла у двери. – Ты не хочешь, чтобы вино на прощание разлила я? Ты меня так долго этому учил!
– Ты была чудесной ученицей, дорогая, я так тобой горжусь.
– Но своими древностями ты гордишься больше. – Марианна взяла полный темно-красной «крови» графин, она уже не напоминала увязшую в трясине лань. – Сударыня, я готова, но как к этому отнесется его высокопреосвященство?
– Он будет рад. – Взглянуть, как Левий управится с красивейшей дамой Олларии, в самом деле любопытно. – Барон, я надеюсь, вы все же покажете мне маску?
– Я сделаю лучше! Я передам вам ее на хранение. Разумеется, если в Савиньяке она будет в безопасности. Кроме того, я еще до этого прискорбного визита успел упаковать шесть очень небольших…
– Констанс, – Марианна подняла свой бокал, – графиня приехала всего лишь в карете. Мы сможем взять только маску.
– И вазы, – железным тоном добавил барон и, не притрагиваясь к вину, потянулся к самой внушительной из стоящих на столе шкатулок. Открывшийся лик холодно блеснул древним золотом; он ничуть не изменился, и он не имел отношения ни к озверевшим ублюдкам, ни к треснувшей нохской луне. Просто металл. Просто камень. Арлетта сощурилась и… очутилась на краю полной ужаса и отвращения бездны. Графиня не закричала лишь потому, что и этот ужас, и это отвращение она уже видела. В глазах смотревшей на труп Марианны.
– Я поднимаю этот бокал, – как ни в чем не бывало провозгласил за спиной барон, – за самое прекрасное, что нам даровано. За красоту, какой бы облик она ни принимала. Пусть рушится мир, лишь бы спаслась красота! Прекрасные дамы, говоря это, я в первую очередь имею в виду вас и искусство в лице доверенного вам шедевра. Вы просто обязаны уцелеть.
– Спасибо, сударь. Мы постараемся. – Арлетта захлопнула шкатулку и быстро подняла бокал. В дверь отчаянно заскреблась покидаемая Эвро.
Глава 10
Талиг. Оллария
400 год К. С. 7-й день Летних Молний
1
Крикуна с Желтой Дювье схватил и даже успел допросить. И вот беда, человек не походил ни на душегуба, ни на наемного или еще какого подстрекателя. Мелкий торговец, вчера по делам оказался на левом берегу, угодил в заваруху. Чуть не погиб сам – вытащили подоспевшие стражники, зато помогавший зятю в делах шурин получил ножом под ребра и ночью помер. Указанный дом проверили, опросили домашних и соседей: все верно – это хозяин и есть, и покойник в доме лежит…
Торговец клял всех подряд и то принимался пугать, то требовал перевешать заречных ублюдков, то звал кардинала. Кардинал подмигнул Проэмперадору и отправился спасать душу, Проэмперадор распорядился насчет обеда, открыл сочиненный мэтром Инголсом указ и тут же подмахнул не читая, потому что вернулся Карваль. С новостями.
Оказалось, неприятности еще толком и не начинались, зато теперь… На севере у Хлебной площади какие-то босяки взломали лавку пекаря, потащили муку. Подоспели соседи, человек пять порвали чуть ли не на куски, но лавку при этом разграбили подчистую. Прискакавшие ребята Халлорана разогнали уже поредевшую толпу, и тут же похожий случай: через две улицы напали на маленький кабачок, рвались в винный погреб.
Снова драка с поножовщиной, но солдаты появились, когда она еще шла. Семерых грабителей удалось схватить, тут бы и успокоиться, но сбежавшиеся соседи потребовали повесить громил прямо сейчас и здесь, а еще лучше – выдать толпе. С трудом удалось отругаться и вывезти налетчиков живыми. Халлоран со слов капитана, чья рота патрулировала северные кварталы, доносил, что после этих двух стычек на улицах стало очень неспокойно, причем горожане смотрят враждебно уже и на солдат со стражниками.
– Правда, – утешил побывавший в южных кварталах Мевен, – пока они еще соображают, что с нами лучше не связываться. При появлении патрулей ворчат, рычат и требуют, чтобы те им помогали, но драться не лезут. Только бы не вспомнили, что они творили осенью…
– Лучше бы вспомнили, – буркнул Эпинэ и в который раз сам вспомнил. Парнишку-арбалетчика. – Тогда били убийц и мародеров, причем в одиночку, а теперь сами…
Мевен угрюмо кивнул, мэтр Инголс оторвался от бумаг, внимательно посмотрел на военных и… ничего не сказал, только захлопнул крышку чернильницы.
– Монсеньор, – резко бросил Никола, – дом барона Капуль-Гизайля не только богат, но и хорошо известен, а все начинается с грабежей. Люди нам нужны, но я счел необходимым выделить барону охрану. Знакомство с «Тенью» сейчас может и не помочь.
– Спасибо… – Робер прикрыл руками глаза. Никола побеспокоился и об этом. Никола, не ты!
– Графиня Савиньяк собиралась к Капуль-Гизайлям, – добавил с порога Левий. – Ее сопровождает очень толковый офицер и полсотни гвардейцев. Я очень удивлюсь, если графиня не предложит барону помощь, и еще больше удивлюсь, если барон откажется.
– Тогда Тератье вернется.
– Спасибо, Никола. Я должен был сам…
– Просто мы проезжали поблизости. – Почему одни все время «проезжают поблизости», а другие вечно вдали, даже если беда у них под носом?
– «Считай себя ближе к опасности», – словно прочитал мысли Левий и пояснил: – Морская заповедь. Она была старой уже в гальтарские времена.
– Я составил реестр сил, на которые можно положиться. – Мэтр Инголс неторопливо и, несмотря на полноту, ловко выбрался из глубокого кресла. – Само собой, вы можете и должны меня поправить. Итак… Южане – две с половиной тысячи без малого. Гимнеты и гвардия – около семи сотен. Церковная гвардия – около семи сотен. Полк Халлорана – пять сотен. Резервный полк – пять сотен. Городская стража – менее полутора тысяч. Всего чуть больше шести тысяч. Примерно столько же, сколько в полках бывшей Резервной армии.
– Их командиры сейчас выполняют приказы. – Карваль намек понял сразу, Робер тоже.
– Как поведут себя солдаты, если станет горячо? – Мэтр никого щадить не собирался. – Зимой мародеров приходилось призывать к порядку с помощью петли.
– Жители Олларии вряд ли это забыли, – задумчиво проговорил Левий. – Хотелось бы верить, что злоба горожан удержит худших солдат от предательства в той же мере, в какой лучших удерживает долг. Но я не могу не отметить, что мои собственные мятежники вели себя очень похоже на городских погромщиков.
В приемной застучали торопливые шаги, из-за двери донесся невнятный разговор адъютантов. Робер стиснул кулаки, готовясь выслушать что-то скверное, но это всего лишь пришли доложить, что подан обед. Заказанный Проэмперадором и им же забытый… Эпинэ через силу улыбнулся.
– Как бы то ни было, прошу к столу.
– Вынужден отказаться. – Левий знакомо и решительно тронул орденский знак. – Попробую проехать по северным кварталам. Утром толпу успокоить удалось, значит, нести пастырское слово горожанам надо и дальше.
– Ваше высокопреосвященство, вы не можете…
– Разумеется, со мной будет охрана. Господин Карваль, что делать завтра, завтра и решится, но сегодня Мэйталь и пятьсот человек в вашем полном распоряжении. С теми, кто не внемлет Создателю, чьими бы устами Он ни говорил, власть должна поступать решительно. Очень.
Торговец клял всех подряд и то принимался пугать, то требовал перевешать заречных ублюдков, то звал кардинала. Кардинал подмигнул Проэмперадору и отправился спасать душу, Проэмперадор распорядился насчет обеда, открыл сочиненный мэтром Инголсом указ и тут же подмахнул не читая, потому что вернулся Карваль. С новостями.
Оказалось, неприятности еще толком и не начинались, зато теперь… На севере у Хлебной площади какие-то босяки взломали лавку пекаря, потащили муку. Подоспели соседи, человек пять порвали чуть ли не на куски, но лавку при этом разграбили подчистую. Прискакавшие ребята Халлорана разогнали уже поредевшую толпу, и тут же похожий случай: через две улицы напали на маленький кабачок, рвались в винный погреб.
Снова драка с поножовщиной, но солдаты появились, когда она еще шла. Семерых грабителей удалось схватить, тут бы и успокоиться, но сбежавшиеся соседи потребовали повесить громил прямо сейчас и здесь, а еще лучше – выдать толпе. С трудом удалось отругаться и вывезти налетчиков живыми. Халлоран со слов капитана, чья рота патрулировала северные кварталы, доносил, что после этих двух стычек на улицах стало очень неспокойно, причем горожане смотрят враждебно уже и на солдат со стражниками.
– Правда, – утешил побывавший в южных кварталах Мевен, – пока они еще соображают, что с нами лучше не связываться. При появлении патрулей ворчат, рычат и требуют, чтобы те им помогали, но драться не лезут. Только бы не вспомнили, что они творили осенью…
– Лучше бы вспомнили, – буркнул Эпинэ и в который раз сам вспомнил. Парнишку-арбалетчика. – Тогда били убийц и мародеров, причем в одиночку, а теперь сами…
Мевен угрюмо кивнул, мэтр Инголс оторвался от бумаг, внимательно посмотрел на военных и… ничего не сказал, только захлопнул крышку чернильницы.
– Монсеньор, – резко бросил Никола, – дом барона Капуль-Гизайля не только богат, но и хорошо известен, а все начинается с грабежей. Люди нам нужны, но я счел необходимым выделить барону охрану. Знакомство с «Тенью» сейчас может и не помочь.
– Спасибо… – Робер прикрыл руками глаза. Никола побеспокоился и об этом. Никола, не ты!
– Графиня Савиньяк собиралась к Капуль-Гизайлям, – добавил с порога Левий. – Ее сопровождает очень толковый офицер и полсотни гвардейцев. Я очень удивлюсь, если графиня не предложит барону помощь, и еще больше удивлюсь, если барон откажется.
– Тогда Тератье вернется.
– Спасибо, Никола. Я должен был сам…
– Просто мы проезжали поблизости. – Почему одни все время «проезжают поблизости», а другие вечно вдали, даже если беда у них под носом?
– «Считай себя ближе к опасности», – словно прочитал мысли Левий и пояснил: – Морская заповедь. Она была старой уже в гальтарские времена.
– Я составил реестр сил, на которые можно положиться. – Мэтр Инголс неторопливо и, несмотря на полноту, ловко выбрался из глубокого кресла. – Само собой, вы можете и должны меня поправить. Итак… Южане – две с половиной тысячи без малого. Гимнеты и гвардия – около семи сотен. Церковная гвардия – около семи сотен. Полк Халлорана – пять сотен. Резервный полк – пять сотен. Городская стража – менее полутора тысяч. Всего чуть больше шести тысяч. Примерно столько же, сколько в полках бывшей Резервной армии.
– Их командиры сейчас выполняют приказы. – Карваль намек понял сразу, Робер тоже.
– Как поведут себя солдаты, если станет горячо? – Мэтр никого щадить не собирался. – Зимой мародеров приходилось призывать к порядку с помощью петли.
– Жители Олларии вряд ли это забыли, – задумчиво проговорил Левий. – Хотелось бы верить, что злоба горожан удержит худших солдат от предательства в той же мере, в какой лучших удерживает долг. Но я не могу не отметить, что мои собственные мятежники вели себя очень похоже на городских погромщиков.
В приемной застучали торопливые шаги, из-за двери донесся невнятный разговор адъютантов. Робер стиснул кулаки, готовясь выслушать что-то скверное, но это всего лишь пришли доложить, что подан обед. Заказанный Проэмперадором и им же забытый… Эпинэ через силу улыбнулся.
– Как бы то ни было, прошу к столу.
– Вынужден отказаться. – Левий знакомо и решительно тронул орденский знак. – Попробую проехать по северным кварталам. Утром толпу успокоить удалось, значит, нести пастырское слово горожанам надо и дальше.
– Ваше высокопреосвященство, вы не можете…
– Разумеется, со мной будет охрана. Господин Карваль, что делать завтра, завтра и решится, но сегодня Мэйталь и пятьсот человек в вашем полном распоряжении. С теми, кто не внемлет Создателю, чьими бы устами Он ни говорил, власть должна поступать решительно. Очень.
2
Охрана быстро, чтобы не сказать торопливо, распахнула ворота, карета вкатилась во двор, за ней влетели всадники конвоя, и тяжеленные створки захлопнулись. Лошади перешли с рыси на шаг, миновали въезд уже во внутреннюю Ноху и остановились перед резиденцией кардинала – дальше было бы не развернуться. Габетто спрыгнул с коня и бросился помогать дамам, Арлетта предоставила Марианну галантному церковнику и задержалась на верхней подножке, оглядывая знакомую площадь. Любые предупреждения стали бы излишеством: оставшиеся в аббатстве гвардейцы, мягко говоря, не дремали, а выскочивший из-за флигеля капитан со знакомым сорванным голосом тут же вытребовал Габетто и вступил с ним в оживленный разговор. Судя по лицу и резким жестам, хорошими новостями даже не пахло.
– Сударыня, разрешите…
– Благодарю вас, Пьетро.
На нижней подножке графиня «споткнулась». Очень случайно, но ни свалить, ни хотя бы поколебать сподобившегося удержать валящуюся на него даму Пьетро не удалось. Чудесное спасение от разбойников становилось все понятней, судьба святого Оноре – напротив. Арлетта поблагодарила монашка взглядом и подхватила под руку Марианну.
– Предоставим военные дела этим господам, у нас с вами найдется о чем поболтать. Пьетро, распорядитесь о… том, что мы привезли.
Второй маневр особого успеха не принес. Арлетта, оживленно расписывая нохские порядки, перевела баронессу через отмеченную эсперой плиту. Разбитая луна не появилась, и ни сама Арлетта, ни ее гостья ничего необычного не почуяли. Графиня с облегчением сощурилась на облепленные голубями крыши, Марианна проследила ее взгляд и поняла по-своему.
– Вот он!
В разукрашенной мелкими облачками лазури картинно парила черная птица. Вряд ли при таком обилии голубей она высматривала добычу, но некоторые не могут не летать…
– Как ни странно, – сказала Арлетта, – я вижу нохского ворона впервые, зато я встречала здешних призраков. Мы с вами повторяем их путь. Вам не страшно?
– Я не умею бояться того, чего не вижу. – Баронесса поднесла руку ко лбу; это был изящный жест. – Я же птичница. Любой мэтр скажет, что мой ум очень ограничен. Вот злобы я боюсь, и ее я видела… Вижу… Ее слишком много, мы тонем в злобе – своей, чужой… Даже здесь, где ей не место!
– Здесь? – не поняла Арлетта, оглядывая зеленеющую возле стен траву, птиц и гвардейцев. – Вы боитесь церковников?
Марианна глубоко вздохнула. Будь Арлетта мужчиной, она бы уже забыла, о чем спрашивала.
– Нет… Не их и даже не себя. Мне вдруг подумалось… Ведь здесь же убивали! Веками. В Ноху приходили убивать, договаривались и приходили…
– Дорогая моя! – Какой дикий день, и какой дикий разговор! – Чтобы продырявить друг друга на дуэли, злобствовать вовсе не обязательно.
– Двоим, но один всегда ненавидит. Я знаю, граф Савиньяк просто хотел убить, а Манрик? А Килеан-ур-Ломбах? Вы его не знали…
– Я о нем слышала, это был скверный человек.
– Он мне сегодня приснился, а утром явились они…
– Сударыня, разрешите…
– Благодарю вас, Пьетро.
На нижней подножке графиня «споткнулась». Очень случайно, но ни свалить, ни хотя бы поколебать сподобившегося удержать валящуюся на него даму Пьетро не удалось. Чудесное спасение от разбойников становилось все понятней, судьба святого Оноре – напротив. Арлетта поблагодарила монашка взглядом и подхватила под руку Марианну.
– Предоставим военные дела этим господам, у нас с вами найдется о чем поболтать. Пьетро, распорядитесь о… том, что мы привезли.
Второй маневр особого успеха не принес. Арлетта, оживленно расписывая нохские порядки, перевела баронессу через отмеченную эсперой плиту. Разбитая луна не появилась, и ни сама Арлетта, ни ее гостья ничего необычного не почуяли. Графиня с облегчением сощурилась на облепленные голубями крыши, Марианна проследила ее взгляд и поняла по-своему.
– Вот он!
В разукрашенной мелкими облачками лазури картинно парила черная птица. Вряд ли при таком обилии голубей она высматривала добычу, но некоторые не могут не летать…
– Как ни странно, – сказала Арлетта, – я вижу нохского ворона впервые, зато я встречала здешних призраков. Мы с вами повторяем их путь. Вам не страшно?
– Я не умею бояться того, чего не вижу. – Баронесса поднесла руку ко лбу; это был изящный жест. – Я же птичница. Любой мэтр скажет, что мой ум очень ограничен. Вот злобы я боюсь, и ее я видела… Вижу… Ее слишком много, мы тонем в злобе – своей, чужой… Даже здесь, где ей не место!
– Здесь? – не поняла Арлетта, оглядывая зеленеющую возле стен траву, птиц и гвардейцев. – Вы боитесь церковников?
Марианна глубоко вздохнула. Будь Арлетта мужчиной, она бы уже забыла, о чем спрашивала.
– Нет… Не их и даже не себя. Мне вдруг подумалось… Ведь здесь же убивали! Веками. В Ноху приходили убивать, договаривались и приходили…
– Дорогая моя! – Какой дикий день, и какой дикий разговор! – Чтобы продырявить друг друга на дуэли, злобствовать вовсе не обязательно.
– Двоим, но один всегда ненавидит. Я знаю, граф Савиньяк просто хотел убить, а Манрик? А Килеан-ур-Ломбах? Вы его не знали…
– Я о нем слышала, это был скверный человек.
– Он мне сегодня приснился, а утром явились они…
3
Очередной церковник привез очередную записку: Левий вновь сумел совладать с толпой, на сей раз на улице Меховщиков, и двинулся дальше. После второго кардинальского «рапорта» Робер властью Проэмперадора погнал в город выборных и цеховых старшин. Убеждать и успокаивать. Кое-кто даже пошел, правда, не слишком охотно – почтенным мастерам и негоциантам на улицах было страшно, а день становится все напряженней. Уже дважды солдатам пришлось останавливать толпу на мостах через Данар: беднота с левого берега перла на правый… так, погулять. И добро бы бурлило только Заречье… Беспорядки вспыхивали в самых разных частях города: и в самых бедных кварталах, и в тех, что поблагополучней, и во вполне зажиточных – будто сыпь проступала на коже.
– Вы скверно выглядите. – Пустивший за столом Проэмперадора корни мэтр Инголс отложил перо. Хорошо законникам, они всегда найдут что писать, была бы чернильница!
– Странно, не правда ли? – Робер рывком вытащил из стола флягу и тут же сунул назад – не время!
– Письмо его высокопреосвященства, – напомнил адвокат, – внушает скорее надежду.
Да, пока Левию удается. И Карвалю, и стражникам. Пока… Эпинэ прикрыл глаза руками, вспомнил Алву, глупо и беспомощно ругнулся и посмотрел на адвоката. Тот ждал.
– Надежду? На что?! – Лезешь в душу? Получай! – Мол, уговорили, умиротворили, заставили разойтись, не дали разгромить… Да чем больше таких вестей, тем меньше они успокаивают! Мэтр Инголс, это ведь неотвратимо. И если это то, из-за чего Алва установил карантин, то что же он ничего не написал, не передал, не объяснил?!
– Итак, – уточнил дотошный мэтр, – вы близки к выводу, что удержать от бунта еще недавно спокойный город не получится?
– Да! – Ну вот, слово сказано! – Только никак не могу понять почему.
– Давайте попробуем спокойно разобраться. – Мэтр Инголс откинулся на спинку стула. – Вы согласны, что поводом везде служит что-то свое, но затем различия пропадают?
Законник кошачий! К чему ни прикоснется, какой-то реестр выходит, хотя… Лэйе Астрапэ, ведь так оно и есть! Всплеск злобы и ее растекание по ближайшим дворам… Обязательно находятся случайные вожаки вроде утреннего торговца, они орут, их слушают, и вот уже толпа куда-то рвется, кого-то гонит, бьет, убивает…
– Собственно, смысл всюду один и тот же, – заключил прохлопанную Робером, но, вне всякого сомнения, блистательную речь мэтр, – найден кто-то плохой. Причины могут быть любые: торговец задрал цены, мастер подмастерьев держит впроголодь и заваливает работой, голодранцы приличных людей не просто побеспокоили, но и ограбить вздумали. Причина не важна, важен враг, которого надо истребить. И у вчера еще мирных людей пробуждается жажда крови…
– Мэтр Инголс, – перебил Робер, – а вам не страшно?
– Мне очень страшно, – с достоинством признался юрист. – Развитое воображение, отсутствие военного опыта и привычка по косвенным признакам предсказывать плачевный результат суть составляющие трусости. Теперь вы, Эпинэ. Скажите, вам не хочется выкатить пушки и хлестануть по злобным тварям картечью?
– Рано!
– Я не о целесообразности. Вам не хочется уничтожать?
– Хотелось… Когда ребят Халлорана волокли на фонарь.
– А сейчас?
– Мало ли чего я хочу… – Или не хочу. – Понадобится стрелять, буду стрелять!
– Именно это я и хотел услышать. Вас не тянет никого бить. Как и меня, вашего адъютанта, кардинала с его уцелевшими людьми… Когда Алва закрыл Кольцо, мы много рассуждали о чуме, теперь по понятным причинам мы о ней молчим, но всегда были те, кто заболевает первым, и те, кто не болеет вовсе…
– Монсеньор! – выпалил вбежавший Жильбер, за которым маячил парень с прилипшими ко лбу волосами. Очень знакомый. – Ранен полковник Халлоран. Тяжело… У Двух Рыцарей настоящий бой!..
– Мевена ко мне! И Рокслея! – Иноходец обернулся к кавалеристу. – Ты ведь Пол?
– Монсеньор…
– Рассказывай.
– Вы скверно выглядите. – Пустивший за столом Проэмперадора корни мэтр Инголс отложил перо. Хорошо законникам, они всегда найдут что писать, была бы чернильница!
– Странно, не правда ли? – Робер рывком вытащил из стола флягу и тут же сунул назад – не время!
– Письмо его высокопреосвященства, – напомнил адвокат, – внушает скорее надежду.
Да, пока Левию удается. И Карвалю, и стражникам. Пока… Эпинэ прикрыл глаза руками, вспомнил Алву, глупо и беспомощно ругнулся и посмотрел на адвоката. Тот ждал.
– Надежду? На что?! – Лезешь в душу? Получай! – Мол, уговорили, умиротворили, заставили разойтись, не дали разгромить… Да чем больше таких вестей, тем меньше они успокаивают! Мэтр Инголс, это ведь неотвратимо. И если это то, из-за чего Алва установил карантин, то что же он ничего не написал, не передал, не объяснил?!
– Итак, – уточнил дотошный мэтр, – вы близки к выводу, что удержать от бунта еще недавно спокойный город не получится?
– Да! – Ну вот, слово сказано! – Только никак не могу понять почему.
– Давайте попробуем спокойно разобраться. – Мэтр Инголс откинулся на спинку стула. – Вы согласны, что поводом везде служит что-то свое, но затем различия пропадают?
Законник кошачий! К чему ни прикоснется, какой-то реестр выходит, хотя… Лэйе Астрапэ, ведь так оно и есть! Всплеск злобы и ее растекание по ближайшим дворам… Обязательно находятся случайные вожаки вроде утреннего торговца, они орут, их слушают, и вот уже толпа куда-то рвется, кого-то гонит, бьет, убивает…
– Собственно, смысл всюду один и тот же, – заключил прохлопанную Робером, но, вне всякого сомнения, блистательную речь мэтр, – найден кто-то плохой. Причины могут быть любые: торговец задрал цены, мастер подмастерьев держит впроголодь и заваливает работой, голодранцы приличных людей не просто побеспокоили, но и ограбить вздумали. Причина не важна, важен враг, которого надо истребить. И у вчера еще мирных людей пробуждается жажда крови…
– Мэтр Инголс, – перебил Робер, – а вам не страшно?
– Мне очень страшно, – с достоинством признался юрист. – Развитое воображение, отсутствие военного опыта и привычка по косвенным признакам предсказывать плачевный результат суть составляющие трусости. Теперь вы, Эпинэ. Скажите, вам не хочется выкатить пушки и хлестануть по злобным тварям картечью?
– Рано!
– Я не о целесообразности. Вам не хочется уничтожать?
– Хотелось… Когда ребят Халлорана волокли на фонарь.
– А сейчас?
– Мало ли чего я хочу… – Или не хочу. – Понадобится стрелять, буду стрелять!
– Именно это я и хотел услышать. Вас не тянет никого бить. Как и меня, вашего адъютанта, кардинала с его уцелевшими людьми… Когда Алва закрыл Кольцо, мы много рассуждали о чуме, теперь по понятным причинам мы о ней молчим, но всегда были те, кто заболевает первым, и те, кто не болеет вовсе…
– Монсеньор! – выпалил вбежавший Жильбер, за которым маячил парень с прилипшими ко лбу волосами. Очень знакомый. – Ранен полковник Халлоран. Тяжело… У Двух Рыцарей настоящий бой!..
– Мевена ко мне! И Рокслея! – Иноходец обернулся к кавалеристу. – Ты ведь Пол?
– Монсеньор…
– Рассказывай.
4
Примета дурных времен – не злобствующий астролог с гороскопами наперевес и даже не трупы на холтийском ковре, а водворившаяся в аббатство красавица без камеристок и багажа; не считать же за таковой Валтазаровы вазы и футляр с маской. Вазы отправили в апартаменты Левия, но шкатулку с маской Габетто собственноручно водрузил на высокий стол у окна; зимой отсюда смотрел на улицу Росио. Когда мог стоять…
– Сударыня, я могу что-то для вас сделать? – Церковник обращался к Арлетте, но в присутствии почтенных дам глаза мужчин так не блестят.
– Узнайте новости, если они есть. Через полчаса мы будем рады их выслушать, а сейчас просим нас извинить.
Понял, ушел, но в названный срок заскулит под дверью. Арлетта сбросила мантилью и заглянула в футляр. Древний лик мирно покоился на черном бархате.
– Что она? – хрипловато спросила баронесса.
– Спит… Камеристку я отпустила в город к родным, видимо зря, остальные служанки помогают лекарю. Нам придется обходиться своими силами. Вам помочь?
– Нет… Сейчас нет, а вам?
– Только с жаровней, если вы умеете готовить шадди или шоколад и если вы их хотите.
– Шоколад, но я ничего не хочу.
– Тогда будете поить им Габетто. В обмен на новости… Умыться вы тоже не желаете?
– Я привела себя в порядок после того… До вечера лицо лучше не трогать, но я могу помочь вам.
– Сперва спровадим нашего бравого защитника. Выезжать придется ночью, и лучше бы отдохнуть впрок. Вы что-то хотите сказать?
– Нет… Сударыня, разве вам не неприятно мое общество?
– Катарине Ариго вы этот вопрос, случайно, не задавали?
– Задавала! – блеснула глазами баронесса. – Ее величество ответила, что ей неприятно общество тех, кого ей навязывают, а меня она захотела видеть сама.
Катарина умела отвечать, и бороться тоже умела, и добиваться любви. Какой же дурой в сравнении с ней была Алиса, потому и умерла никому не страшной старухой.
– Я выбираю друзей по своему желанию уже лет пятьдесят, и я желаю счастья Ро, он его заслужил.
– Спасибо! – Как же она хороша, как же божественно она хороша, особенно в черном и без светской улыбки на губах! – Спасибо, но… Вы же знаете, что граф Савиньяк… был у нас частым гостем?
– Знаю, но Лионель – человек скрытный, Валме говорил о вас больше. Ваш совместный визит в Ноху меня просто восхитил. Вы серьезно рисковали.
– Я сделала то, что была должна. – Она явно не собиралась вспоминать. – Сударыня, Робер рассказал, что ваш младший сын потерялся… Он вернется к вам, они все вернутся, обязательно!
Может, это была вежливость, может, благодарность, но Арлетта Савиньяк слушала и верила, что война кончится и мальчишки уцелеют. Все трое.
– Сударыня, я могу что-то для вас сделать? – Церковник обращался к Арлетте, но в присутствии почтенных дам глаза мужчин так не блестят.
– Узнайте новости, если они есть. Через полчаса мы будем рады их выслушать, а сейчас просим нас извинить.
Понял, ушел, но в названный срок заскулит под дверью. Арлетта сбросила мантилью и заглянула в футляр. Древний лик мирно покоился на черном бархате.
– Что она? – хрипловато спросила баронесса.
– Спит… Камеристку я отпустила в город к родным, видимо зря, остальные служанки помогают лекарю. Нам придется обходиться своими силами. Вам помочь?
– Нет… Сейчас нет, а вам?
– Только с жаровней, если вы умеете готовить шадди или шоколад и если вы их хотите.
– Шоколад, но я ничего не хочу.
– Тогда будете поить им Габетто. В обмен на новости… Умыться вы тоже не желаете?
– Я привела себя в порядок после того… До вечера лицо лучше не трогать, но я могу помочь вам.
– Сперва спровадим нашего бравого защитника. Выезжать придется ночью, и лучше бы отдохнуть впрок. Вы что-то хотите сказать?
– Нет… Сударыня, разве вам не неприятно мое общество?
– Катарине Ариго вы этот вопрос, случайно, не задавали?
– Задавала! – блеснула глазами баронесса. – Ее величество ответила, что ей неприятно общество тех, кого ей навязывают, а меня она захотела видеть сама.
Катарина умела отвечать, и бороться тоже умела, и добиваться любви. Какой же дурой в сравнении с ней была Алиса, потому и умерла никому не страшной старухой.
– Я выбираю друзей по своему желанию уже лет пятьдесят, и я желаю счастья Ро, он его заслужил.
– Спасибо! – Как же она хороша, как же божественно она хороша, особенно в черном и без светской улыбки на губах! – Спасибо, но… Вы же знаете, что граф Савиньяк… был у нас частым гостем?
– Знаю, но Лионель – человек скрытный, Валме говорил о вас больше. Ваш совместный визит в Ноху меня просто восхитил. Вы серьезно рисковали.
– Я сделала то, что была должна. – Она явно не собиралась вспоминать. – Сударыня, Робер рассказал, что ваш младший сын потерялся… Он вернется к вам, они все вернутся, обязательно!
Может, это была вежливость, может, благодарность, но Арлетта Савиньяк слушала и верила, что война кончится и мальчишки уцелеют. Все трое.
5
Случилось именно то, что рано или поздно не могло не случиться. Патруль присматривал за очередным сборищем, но не вмешивался. Потом ремесленники затеяли драку между собой, солдаты стали их разгонять, и камень из пращи угодил в офицера. Тот свалился под ноги дерущимся, подчиненные его подняли, а он уже мертв – нож под лопатку… Кавалеристы озлились, схватились за палаши, трупов стало больше. Дерущиеся живо помирились и бросились на солдат, но пара залпов отнюдь не в воздух заставила их попятиться.
– А ваш полковник?
Халлоран примчался с подкреплением, и получаса не прошло. При виде вылетающей на площадь длинной вереницы всадников толпа шарахнулась к домам, а затем начала как-то быстро рассасываться по окрестным улицам. Солдаты немного успокоились, Халлоран начал отдавать распоряжения, и тут – арбалетная стрела с ближайшей крыши. Вот этого никто не ждал, растерялись, потом снова… разозлились. Что творится у Двух Рыцарей сейчас, Пол не знал.
– Иоганн, Дэвид, всё слышали? Я – к Двум Рыцарям, вы отвечаете за дворец. Усилить караулы, проверить все калитки, дверцы и прочие дыры. И собираться! Чтобы к вечеру были готовы.
– Не помешало бы, – подал голос Инголс, – отправить людей к прогулочной пристани. Там должны быть церемониальные барки.
– Отправьте! – уже с порога крикнул Эпинэ. – Жильбер, Пол, за мной!
Сегодня дворцовые коридоры были особенно бесконечны. Перед глазами мелькали картины, гобелены, трофеи, презенты, реликвии… Что-то осталось от Франциска, что-то добыли в Двадцатилетнюю, что-то прибавила Алиса, что-то – Катари, что-то – Альдо…
– Робер, – окликнул шагавший рядом Мевен, – лучше, если поеду я. Место Проэмперадора рядом с принцем.
– К Леворукому! – Сдерживать себя и дальше Иноходец уже не мог. – Мне надо видеть, что творится в городе… Видеть собственными глазами!
– Вряд ли зрелище будет приятным. – Откуда-то взявшийся Салиган уже успел испакостить мундир. – Не волнуйтесь, Мевен, я за ним прослежу. Кстати, Эпинэ, я взял Сону. Временно…
– Заткнитесь, – велел Робер обоим и отвернулся. В глаза чуть ли не сиганула огромная бело-золотая шпалера. Эридани Самопожертвователь на пороге Лабиринта… Насколько было бы легче, имейся в Олларии катакомбы с чудищами, к которым можно войти и закрыть за собой дверь, хотя на шпалере была решетка…
– А ваш полковник?
Халлоран примчался с подкреплением, и получаса не прошло. При виде вылетающей на площадь длинной вереницы всадников толпа шарахнулась к домам, а затем начала как-то быстро рассасываться по окрестным улицам. Солдаты немного успокоились, Халлоран начал отдавать распоряжения, и тут – арбалетная стрела с ближайшей крыши. Вот этого никто не ждал, растерялись, потом снова… разозлились. Что творится у Двух Рыцарей сейчас, Пол не знал.
– Иоганн, Дэвид, всё слышали? Я – к Двум Рыцарям, вы отвечаете за дворец. Усилить караулы, проверить все калитки, дверцы и прочие дыры. И собираться! Чтобы к вечеру были готовы.
– Не помешало бы, – подал голос Инголс, – отправить людей к прогулочной пристани. Там должны быть церемониальные барки.
– Отправьте! – уже с порога крикнул Эпинэ. – Жильбер, Пол, за мной!
Сегодня дворцовые коридоры были особенно бесконечны. Перед глазами мелькали картины, гобелены, трофеи, презенты, реликвии… Что-то осталось от Франциска, что-то добыли в Двадцатилетнюю, что-то прибавила Алиса, что-то – Катари, что-то – Альдо…
– Робер, – окликнул шагавший рядом Мевен, – лучше, если поеду я. Место Проэмперадора рядом с принцем.
– К Леворукому! – Сдерживать себя и дальше Иноходец уже не мог. – Мне надо видеть, что творится в городе… Видеть собственными глазами!
– Вряд ли зрелище будет приятным. – Откуда-то взявшийся Салиган уже успел испакостить мундир. – Не волнуйтесь, Мевен, я за ним прослежу. Кстати, Эпинэ, я взял Сону. Временно…
– Заткнитесь, – велел Робер обоим и отвернулся. В глаза чуть ли не сиганула огромная бело-золотая шпалера. Эридани Самопожертвователь на пороге Лабиринта… Насколько было бы легче, имейся в Олларии катакомбы с чудищами, к которым можно войти и закрыть за собой дверь, хотя на шпалере была решетка…
6
Габетто столь откровенно не обрадовался появлению Пьетро, что Арлетте стало по-девичьи весело. Беспорядки беспорядками, но Марианна на молодого офицера впечатление произвела, вот и не мог Джакопо не сделать вокруг красавицы пару лишних кругов. И не потому, что надеялся, нет, но ведь мужчина же!
Графиня с трудом сдерживала улыбку, пока прерванный на полуслове теньент клялся вернуться так быстро, как только ему позволит служба. Марианна, опустив ресницы, просила не спешить, вызывая у Арлетты законную гордость за не сломавшего шею на таком барьере сына. Окрыленный Габетто убежал к своему капитану, баронесса предложила Пьетро шоколад. Монах немедленно согласился, и Арлетте смеяться расхотелось, потому что именно таким тоном ее мужчины, пытаясь скрыть что-то страшное, соглашались поесть, выпить, даже написать скучной родне.
Марианна взялась за кувшинчик, Арлетта – за портьеру. Двор был безмятежен, но это означало лишь то, что непосредственно резиденции кардинала ничто не грозит. За спиной баронесса просила помочь с жаровней, видимо, агнец сумел и это, потому что запахло специями и сладкой горечью. Арлетта любила этот аромат больше самого́ шоколада, но в Нохе он был неуместен, как и ослепительная красавица, пусть и надевшая черное. Серого у Марианны, видимо, просто не нашлось.
Из-за угла появился патруль – трое солдат, как положено. Шли спокойно, обычным шагом, и от них досадливо разбегались не желающие взлетать голуби. Полный порядок, только Пьетро встревожен, а Габетто вызвал капитан, уже выслушавший и о матерьялистах, и о прижавшем уши городе.
Левий как раз на улицах… Что-то с ним? Вряд ли. Кардинал водворившимся в Нохе дамам почти никто, про него сказали бы сразу. В отличие от Ро…
– Боюсь, Коко счел бы, что я пересластила, – извинилась сзади баронесса. – Да, в самом деле…
Патруль скрылся, и тут же пробило четыре с четвертью. Гарнизон Нохи живет по часам и точен как часы. Гарнизон Нохи знает свое дело, на него можно положиться.
– Сударыня… – Подавать дамам горячие чашечки Пьетро умел. Арлетта поблагодарила и взяла. Сахара Марианна в самом деле переложила, но в целом вышло неплохо. Лучше, чем у Алисы, о чем графиня и сказала. Королевский напиток выпили молча, потом Марианна извинилась и вышла. Долг разогнавшей служанок хозяйки требовал догнать и предложить помощь, но Арлетта обернулась к монашку:
– Мы одни, вы обеспокоены. Чем?
– Все мы пребываем в тревоге…
– Верно, но подвиги Котика вас не взволновали. Поверьте, самый верный способ напугать женщину – это предоставить ее собственному воображению. Страх, названный по имени, – четверть страха. Что случилось?
– Ничего нового.
– Хорошо, – Арлетта избавилась от чашки, – я спрошу Габетто, не скажет – пойду к капитану. Мне не нравится бояться не за себя. Что с герцогом Эпинэ?
– Я не знаю ничего, что заставляло бы тревожиться о Проэмперадоре особо.
Графиня с трудом сдерживала улыбку, пока прерванный на полуслове теньент клялся вернуться так быстро, как только ему позволит служба. Марианна, опустив ресницы, просила не спешить, вызывая у Арлетты законную гордость за не сломавшего шею на таком барьере сына. Окрыленный Габетто убежал к своему капитану, баронесса предложила Пьетро шоколад. Монах немедленно согласился, и Арлетте смеяться расхотелось, потому что именно таким тоном ее мужчины, пытаясь скрыть что-то страшное, соглашались поесть, выпить, даже написать скучной родне.
Марианна взялась за кувшинчик, Арлетта – за портьеру. Двор был безмятежен, но это означало лишь то, что непосредственно резиденции кардинала ничто не грозит. За спиной баронесса просила помочь с жаровней, видимо, агнец сумел и это, потому что запахло специями и сладкой горечью. Арлетта любила этот аромат больше самого́ шоколада, но в Нохе он был неуместен, как и ослепительная красавица, пусть и надевшая черное. Серого у Марианны, видимо, просто не нашлось.
Из-за угла появился патруль – трое солдат, как положено. Шли спокойно, обычным шагом, и от них досадливо разбегались не желающие взлетать голуби. Полный порядок, только Пьетро встревожен, а Габетто вызвал капитан, уже выслушавший и о матерьялистах, и о прижавшем уши городе.
Левий как раз на улицах… Что-то с ним? Вряд ли. Кардинал водворившимся в Нохе дамам почти никто, про него сказали бы сразу. В отличие от Ро…
– Боюсь, Коко счел бы, что я пересластила, – извинилась сзади баронесса. – Да, в самом деле…
Патруль скрылся, и тут же пробило четыре с четвертью. Гарнизон Нохи живет по часам и точен как часы. Гарнизон Нохи знает свое дело, на него можно положиться.
– Сударыня… – Подавать дамам горячие чашечки Пьетро умел. Арлетта поблагодарила и взяла. Сахара Марианна в самом деле переложила, но в целом вышло неплохо. Лучше, чем у Алисы, о чем графиня и сказала. Королевский напиток выпили молча, потом Марианна извинилась и вышла. Долг разогнавшей служанок хозяйки требовал догнать и предложить помощь, но Арлетта обернулась к монашку:
– Мы одни, вы обеспокоены. Чем?
– Все мы пребываем в тревоге…
– Верно, но подвиги Котика вас не взволновали. Поверьте, самый верный способ напугать женщину – это предоставить ее собственному воображению. Страх, названный по имени, – четверть страха. Что случилось?
– Ничего нового.
– Хорошо, – Арлетта избавилась от чашки, – я спрошу Габетто, не скажет – пойду к капитану. Мне не нравится бояться не за себя. Что с герцогом Эпинэ?
– Я не знаю ничего, что заставляло бы тревожиться о Проэмперадоре особо.
7
Фабианова площадь была пуста. Пусты были и прилегающие к ней улицы. Окна домов закрыты ставнями, двери и ворота заперты. Копыта стучат по булыжникам, вернее – гремят в столь непривычной для этого времени и места тишине. Лето. День. Столица…
На углу Триумфальной Робер привстал в стременах и оглянулся. Увидел. Собственную кавалькаду, настороженную и ощетинившуюся оружием. Такого даже зимой не бывало, в дни суда над Алвой.
– Вам что-то не нравится? – хмыкнул так и не отцепившийся Салиган. – Мне тоже.
– Тогда за какими кошками вы за мной таскаетесь?
– Боюсь.
– Чего?!
– Боюсь. Страшусь. Трушу. – Неряха маркиз коротко хохотнул, но Робер внезапно ему поверил. – Стоит мне от вас отстать, сразу будто веревка на шее… И волочет.
– Куда?
– На живодерню, видимо, – с отвращением предположил Салиган. – И еще деточка наша вопить принимается.
«Деточка…» Щербатая девчонка без тени, которой ты так боялся и о которой вдруг забыл. Напрочь!
– И сейчас вопит?
– Нет, под бочком у вас тихо, будто в гробике.
– Тогда заткнитесь.
Несколько минут почти тишины, и вот вам! Справа и впереди – шум и гул, то и дело дополняемый треском, который ни с чем не спутать. Проклятье, стреляют часто, это не попытка кого-то напугать, это действительно бой!
На углу Триумфальной Робер привстал в стременах и оглянулся. Увидел. Собственную кавалькаду, настороженную и ощетинившуюся оружием. Такого даже зимой не бывало, в дни суда над Алвой.
– Вам что-то не нравится? – хмыкнул так и не отцепившийся Салиган. – Мне тоже.
– Тогда за какими кошками вы за мной таскаетесь?
– Боюсь.
– Чего?!
– Боюсь. Страшусь. Трушу. – Неряха маркиз коротко хохотнул, но Робер внезапно ему поверил. – Стоит мне от вас отстать, сразу будто веревка на шее… И волочет.
– Куда?
– На живодерню, видимо, – с отвращением предположил Салиган. – И еще деточка наша вопить принимается.
«Деточка…» Щербатая девчонка без тени, которой ты так боялся и о которой вдруг забыл. Напрочь!
– И сейчас вопит?
– Нет, под бочком у вас тихо, будто в гробике.
– Тогда заткнитесь.
Несколько минут почти тишины, и вот вам! Справа и впереди – шум и гул, то и дело дополняемый треском, который ни с чем не спутать. Проклятье, стреляют часто, это не попытка кого-то напугать, это действительно бой!