Веркин Эдуард. Шаги за спиной

Эдуард Веркин
Шаги за спиной

Глава I
Пугач

   Сомёнкова ждала уже полчаса. Уроки закончились в половину второго, и он должен был появиться. Но не появился, то ли тянул, то ли вовсе его в школе не было сегодня. Может, завтра подойти?
   Завтра неплохо бы, только вот ждать…
   Ага.
   Дверь хлопнула, на крыльце показался Круглов, она его как-то сразу узнала. Тощий, в тяжелых ботинках, все как рассказывали. И выражение лица тоже как рассказывали. Чересчур самоуверенное.
   Он брезгливо огляделся, плюнул за перила, сбежал по лестнице и деловито протопал мимо Сомёнковой, довольно нагло задев ее рюкзаком.
   Хам, подумала она. И почти сразу вспомнила, что все приличные люди в этом возрасте хамы, защитная реакция такая, если не будешь хамом, то другие, настоящие хамы, прикидывающиеся добрыми людьми, мгновенно тебя сожрут. На полтора зуба.
   – Эй! – позвала она.
   Парень не остановился.
   – Круглов!
   Парень обернулся.
   – Погоди!
   Девушка подбежала к нему, едва за рукав не уцепилась. Парень ухмыльнулся.
   – Ты ведь Круглов? – спросила она.
   – Ну.
   Он зевнул. Точно наглый. Она не стала бы с таким дружить. А с ним и так никто, наверное, не дружит, еще бы – водиться с таким странным типом…
   – Что тебе, Изергиль? – спросил Круглов.
   – Разговор есть. Я не Изергиль вообще-то.
   – Все так говорят. Так чего надо-то?
   Парень зевнул, достал из кармана мятные леденцы.
   – Будешь? – спросил.
   Она от леденцов отказалась.
   – Зря. Освежают дыхание. Если разговор – то тут парк по пути. Можем там поболтать.
   – Хорошо, пусть в парк.
   Они двинулись в сторону парка.
   Круглов, кажется, учился в девятом, на год младше, и Сомёнкова долго думала, как себя с ним вести: на равных или чуть свысока? Решила, что лучше на равных, во всяком случае, на первом этапе, потом поглядим.
   Он нарочно шагал слишком быстро, ей приходилось поторапливаться, что очень мешало думать, а замедляться парень явно не собирался, шагал себе, жевал жвачку, надувал зеленые пузыри, придурок.
   Они прошли парк почти до середины, до старой скучной карусели, остановились под ней, недалеко от покосившегося тира.
   – Ну, чего надо? – недружелюбно спросил Круглов.
   – Понимаешь, у меня странная просьба… – начала Сомёнкова. – Она необычная…
   – Ого! – Круглов сделал большие глаза. – Ты меня, Изергиль, интригуешь, однако. Знаешь, иногда у… – Он быстро окинул ее прищуренным взглядом, – спортсменок, видимо… Так вот, у спортсменок иногда такие причуды – мама вздрогнет. Вот был я знаком с одной бобслеисткой, так она машины толкать любила.
   – Как?
   – Так. В прямом смысле. Идем по улице, мечтаем, о Бальмонте беседуем, а она вдруг и говорит: «Виктуар, видишь вон ту черную «восьмерку»? Так я ее сейчас толкну в полтолчка». И раз – подбегает к машине – и толкает, так запросто, без предупреждения. Сигнализация, конечно, срабатывает, мы удираем от хозяина с монтировкой, очень весело. Особенно если каждый день по два раза. Ты как, не бобслеистка, случаем?
   – Не, я на коньках…
   – На коньках – это уже лучше, с коньками не забалуешь. Хотя я слышал, вы там об лед часто стукаетесь, и все головой. Правда?
   – Нет, я не стукалась. Два раза ребра ломала, а головой нет…
   – Точно? – сочувственно спросил Круглов.
   – Да…
   Сомёнкова вдруг почувствовала себя глупо. Она стоит возле старого тира и убеждает парня, который к тому же младше ее на год, что она никогда не стукалась головой об лед. С третьего класса про это мечтала.
   – Это хорошо, что ты не стукалась, – он похлопал ее по плечу. – Просто здорово. Так чего тебе от меня-то надо?
   – Надо кое-кого проучить, – сказала девушка.
   – Это не ко мне, – отрезал Круглов. – Это к Лосю, он кого хочешь проучит. И недорого, две штуки – зуб, штука – фонарь, куртку в грязи извалять почти бесплатно…
   – Мне не так нужно.
   – А как? – ухмыльнулся Витька.
   – Как с Пушкиной.
   Круглов не прореагировал. Сомёнкова предположила, что он сделает большие глаза, спросит: «А ты откуда знаешь?» Но он и здесь проявил удивительное равнодушие, леденец в рот закинул.
   – Как с Пушкиной, – повторила она с ударением.
   – С какой Пушкиной-то? – лениво спросил парень. – Племянницей Александра Сергеевича?
   – Из четырнадцатой школы которая.
   – И что с ней такого случилось? – улыбнулся Круглов.
   – Как что? В дурдом на неделю загремела.
   – Да? – удивился парень. – В дурдом?
   – В психушку, – уточнила Сомёнкова.
   – В психушку… А я при чем?
   – Да ладно! – Она осмелилась схватить его за рукав. – Все знают, что это ты!
   – Я ее в дурдом отправил?! Ты что, хоккеистка, опомнись…
   Девушка помотала головой:
   – Нет, ты не так понял. Ты ее напугал как следует, а в дурдом ее уже родители определили, она на всех дома кидалась… Знаешь, ей дурдом только на пользу пошел – сейчас отличницей стала, в хоре поет.
   – В церковно-приходском? – осведомился Круглов.
   – Не знаю… Мне тоже надо.
   – В дурдом? – уточнил Круглов. – Или в хоре петь?
   – Хватит прикалываться, – попросила Сомёнкова. – В дурдом мне не надо. И в хор тоже – у меня слуха нет. Мне требуется помощь. Понимаешь, она сделала мне гадость…
   Витька вздохнул.
   – Она сделала мне гадость, – повторила девушка. – Знаешь… – Она поморщилась.
   – И ты как настоящая добрая самаритянка собираешься сделать ей ответную? – закончил он.
   Круглов наклонился, поднял кусок асфальта, швырнул в разбитое окно тира, асфальт упал на что-то мягкое, не громыхнул.
   – Ну, в общих чертах если, – согласилась Сомёнкова. – Только не гадость сделать, а проучить.
   – Чрезвычайно гуманно, – согласился он. – Не гадость, но проучить… – это антично, как ты думаешь?
   – Как?
   – Антично, – повторил парень. – Ну, «Одиссея», «Илиада», древние греки всякие. Читала?
   – Читала…
   – Высок уровень образования среди наших хоккеисток, что не может не радовать. Ладно, Изергиль, повеселились и хватит. Ты хочешь отомстить некоей инфернальной…
   – Любке.
   – О ужас, Любке! А при чем здесь я? Это ваши девчачьи разборки.
   – Но это ведь ты… Ты наколдовал Пушкиной…
   – Что?! – вот здесь Круглов, кажется, удивился.
   С реки поднялся ветер, карусель ожила, пошевеливалась и издавала пронзительные живые звуки. Сомёнкова поглядела на нее с опаской – а вдруг сейчас на голову завалится?
   – Ты же на нее порчу навел, мне рассказывали…
   Это она произнесла совсем шепотом, чтобы никто-никто не услышал.
   – Во дуры-то… – парень помотал головой. – Нет, всегда знал, что девушки в этом возрасте интеллектом не изуродованы, но чтобы до такой степени… Какое колдовство? Какая порча? Ты что, красавица, халвы объелась?!
   – Я нет… Но Пушкина ведь почти месяц в школу не ходила. Говорят, ее в психлечебницу возили… Ты вроде как это… Пугач?
   – Это вас всех в психлечебницу надо! – Круглов постучал себя по голове. – Пугач… У вас крышу сносит, а потом вы черт-те что придумываете! И ко мне пристаете. Тебе хоккея мало, ты иди на греблю, что ли, запишись – энергия дурная сразу снизится…
   Сомёнкова разрыдалась. Страстно, отчаянно, безнадежно, еще в пятом классе так выучилась, когда отец не купил телефон. Три минуты – и новенькая «Нокия» в кармане. Безотказное оружие, главное, не использовать его слишком часто. А так никто устоять не может.
   Но Круглова не пробило.
   – Ага, – кивнул он. – Истерика, охотно верю. Все с тобой понятно. – И отправился дальше.
   – Стой!
   Он остановился.
   – Стой.
   Сомёнкова подошла к Круглову и достала из сумочки мобильник. Это была уже не старенькая «Нокия».
   – Айфон, – поморщился Круглов. – Интересно…
   – Четвертый, совсем свеженький.
   Сомёнкова протянула коммуникатор Витьке. На мобильник она копила почти год, расставаться с ним было жалко, но Любку на самом деле требовалось проучить. Телефоном придется пожертвовать.
   – На.
   – У меня такой есть, – опять зевнул Круглов. – И айпод тоже. И Пи-Эс-Пи новую я тоже заказал. Это я тебе так, на всякий случай говорю. Предвосхищаю полет твоей фантазии, так сказать…
   – Ну я не знаю… Помоги, а?
   – Она у тебя что, дружка увела, что ли? – ехидно осведомился парень.
   – Нет! – Девушка опять покраснела. – Любка… Это без разницы. Я хочу ее хорошенько проучить. За что – неважно.
   – Кого ее-то?
   – Ты не знаешь, она в другой вообще школе… Мы вместе на катание ходим.
   – А, понятно, вместе коньком ушибленные, так бы сразу и сказала.
   Сомёнкова скрипнула зубами.
   – У тебя отец где работает? – спросил вдруг Круглов.
   – В ГИБДД.
   Он задумался примерно на минуту.
   – Права сделать может? – спросил он.
   – Кому?
   – Мне, кому-кому.
   – Так тебе еще шестнадцати нет, а учиться можно…
   – Я не тороплю, – ухмыльнулся парень. – Я тебе сейчас помогу, ты мне потом. Как?
   Девушка немного подумала. Через год она сама собиралась сдавать на права, отец обещал помочь. Если сказать, что Круглов ее друг, то поможет и ему. Наверное. То есть скорее всего.
   – Хорошо, – согласилась она.
   – Что – хорошо?
   – Будут тебе права. Но не сейчас, года через два. Как?
   Витька ухмыльнулся.
   – Что? – Сомёнкова на всякий случай обернулась – никого.
   – Смотри, если надуешь…
   – Вот еще! – фыркнула Сомёнкова.
   – Тогда надо обсудить детали, – сказал он. – Это такое дело, просто так…
   – Пойдем в «Театральное», – предложила девушка. – Там недорого…
   – Ты что, в самом деле коньком ушибленная? Кто ж такие вещи в кафе обсуждает? Нет, дорогуша, забудь. Тут нужна конспирация. Мы ведь не пирожками торговать собираемся. Пойдем ко мне, обсудим операцию.
   – А ты где живешь?
   – В Афанасове. Что, боишься уже? – Круглов зловеще ухмыльнулся.
   Сомёнкова подумала, что, может быть, она это все и зря.
   – Не боюсь, – упрямо сказала она. – Поехали.

Глава II
Теория страха

   – Ну, и где ты живешь? – ехидно осведомилась Сомёнкова.
   – Тут уже недалеко, – успокоил парень. – Минут пять осталось.
   Автобус катил по частному сектору, мимо медленно проползали скучные одноэтажные дома с поленницами и пристроенными гаражами, девушка зевала и поглядывала на спутника с сочувствием. Жить здесь… У них и газа тут, кажется, нет, наверное, дровами топят. И туалет на улице, по принципу одной палкой опирайся, другой от волков отбивайся. Еще и кладбище недалеко, вспомнила она. Заброшенное. И Круглов там, наверно, конфеты с могил собирает. А потом их продает, на айфон собирает… Нет, это уже слишком, непохоже на него. Не собирает конфеты, просто подрабатывает копателем. За сдельную плату. Ну, или просто гуляет – фотографии на могилах рассматривает…
   Автобус остановился.
   – Вылезаем, – сказал Витька.
   И руки даже не подал, кавалер.
   Выбрались на воздух. Дождь, невидимый, но противный, Сомёнкова пожалела, что не взяла зонтик и не надела сапоги, а Круглову, кажется, непогода совсем не мешала – пугач самодостаточно пошлепал по лужам.
   Пришлось догонять.
   Они шагали по узенькой улочке имени Генералова. Никакого асфальта улице не полагалось, а полагались грязь, песок, лужи и мокрые собаки. Ее спутник был им явно знаком, а вот на нее они поглядывали с подозрением. И улица Генералова тянулась и тянулась, настроение у девушки ухудшалось пропорционально длине – в конце улицы дома совсем испортились, скукожились, краска облупилась, крыши просели, а заборы завалились по сторонам. Заросшие сады, яблони, увешанные никому не нужными красными яблоками, на фоне опавшей листвы они смотрелись зловеще.
   – Круглов, ты что, в сарае живешь? – спросила Сомёнкова, вляпавшись в очередную лужу.
   – Почти. Тут уже рядом. Метров пятьсот.
   Улица Генералова неожиданно кончилась, вросла в землю, растворилась в зарослях рябины. То есть кончилась одна улица Генералова и началась другая. Совсем другая. С высокими кирпичными заборами. С гладким чистым асфальтом, с чугунными фонарями.
   И с особняками. Не скучными загородными коттеджами, а с настоящими маленькими виллами. Настроение у Сомёнковой продолжило ухудшаться.
   Они проследовали мимо всех особняков и углубились в лес. Здесь дорога была узкая, на одну машину, виляла между деревьями. Асфальт кончился, и они шагали вдоль обочины грунтовки под низко склонившимися рябинами, которые умудрялись стряхивать воду девушке прямо за шиворот.
   Из-за очередного поворота показался дом, большой и красивый, окруженный высоким кирпичным забором, с воротами, похожими на ворота Зимнего дворца.
   Сомёнкова хотела осведомиться у Круглова, не устроился ли он истопником на полставки, однако почему-то подумала, что он вовсе не подсобный рабочий. Уж очень уверенно он приблизился к воротам и набрал код на домофоне.
   – Проходи, – Витька толкнул ворота, они отворились с мягким звуком.
   – Это что…
   – Это то. Ты пойдешь или будешь и дальше восхищаться?
   Девушка вошла и открыла рот. Сразу за воротами стоял «БМВ Х6». Новенький, блестящий, похожий на звездолет. Она не очень хорошо разбиралась в автомобилях, зато ее младший брат разбирался. И такой вот автомобиль изображался на плакате, висящем у него над койкой.
   Она прищурилась, поглядела на корму машины. Так и есть, Х6. Белоснежный. Да…
   – Это папашин, – пояснил Круглов. – Я ему говорил, купи «Ниссан», будь как все… А он мне про голодное детство в Кременчуге. А так ничего машинка, парковаться, правда, трудно.
   Сомёнкова вспомнила отцовскую «шестерку», починяемую раз в месяц. Вспомнила айфон и скандал, предшествующий его покупке. И опять покраснела. Только теперь от досады.
   – Ну, домой-то пойдем или так и будем на него пялиться? – раздраженно спросил парень.
   – Пойдем, конечно…
   Круглов направился к дому. По кирпичной тропинке.
   Девушке очень хотелось спросить, кто у него папа. Потому что она никогда не думала… И чего он в такую школу замызганную ходит?
   – Слушай, Круглов, а зачем тебе права? – спросила она. – Тебе папа и так, наверное, купит…
   – Купит, – кивнул он. – Только так неинтересно. Самому интереснее.
   – Так ты пойди поучись.
   – Так я и пойду, – сказал Витька. – Поучусь. Это я так, на всякий.
   Вблизи особняк еще больше походил на дворец. Кирпичный, трехэтажный, с железной крышей, коваными балкончиками, с флюгерами и башенками, только маленький. Возле крыльца торчали из травы уродливые глиняные гномы. Круглов толкнул дверь, она отворилась со старомодным скрипучим звуком.
   Они оказались в холле. Сомёнкова про себя вздохнула, в одном этом холле уместились бы две ее квартиры. На стенах картины, мебель разная, красивая в основном, странные люстры, похожие на бамбуковые обрезки, и вообще китайский стиль, отметила она. Фэн-шуй. У нее сестра в свое время тоже увлекалась, кровать ставила ногами на восток, пирамидки везде, шары прозрачные, Анна два раза поскальзывалась.
   Из-за кресла выкатился младенец, погруженный в бегунки. Белобрысый, толстый, перемазанный шоколадом. В сером сиротском комбинезончике, в черных валенках. Странно одет, подумала девушка, трехэтажный дом, а одежка побродяжная, застиранная, древняя какая-то.
   – Это Федул, – пояснил Круглов. – Мой брат.
   – Здравствуй, Федул. – Она попробовала сделать доброе лицо, Федул испугался.
   – Федул губы надул, – сказал Круглов. – Ладно, пойдем ко мне, поболтаем.
   Он потащил Сомёнкову к лестнице.
   – Здравствуйте! – из кухни показалась молодая женщина, Сомёнкова подумала, что сестра Круглова.
   – Здравствуй, ма, – кивнул парень. – А это Сомёнкова, она с вышки прыгает, чемпионка.
   – Здравствуйте, – засмущалась девушка. – Я не прыгаю…
   – Прыгает-прыгает, – перебил он. – Меня пришла агитировать. У них там мальчиков не хватает.
   – Почему? – спросила мама.
   – В прошлом году забыли воду в бассейн налить – трое юношей всмятку разбились, – объяснил Круглов. – Теперь соревнования под вопросом.
   – Да… – мама сочувственно покивала. – А они разве не видели, что воды нет?
   – Конечно, не видели, – сказал Витька. – Это же ночные прыжки. Новый вид, но на сочинской Олимпиаде уже будет представлен. Ладно, Сомёнкова, пойдем, заполню анкету, что ли, отказ от претензий…
   Они пересекли холл, стали подниматься по лестнице, Федул корчил вслед рожицы и грозил лопаткой.
   Лестница скрипела, Круглов сказал, что это неслучайно – особая финская лестница, которая своим скрипом предупреждает о появлении злоумышленников, очень удобно.
   Комната располагалась в конце коридора, парень снял с шеи ключ и открыл дверь. Девушка позавидовала в очередной раз за этот день – у него имелась собственная комната с собственным ключом.
   Он толкнул плечом дверь.
   – Дамы вперед, – улыбнулся Круглов.
   Сомёнкова вошла первой, ее спутник включил свет.
   – Ого! – восхитилась она. – Это… Это что?
   – Хоррор, пионерская готика, триллер, немного мистики. Отечественные авторы, Стивен Кинг, Лавкрафт. Вся классика, короче.
   От пола до потолка, Сомёнкова не видела никогда столько книг в одном отдельно взятом доме. И кассет. У них тоже когда-то хранилось много кассет, отец еще пять лет назад их выкинул, но, конечно, до этой библиотеки ей было далеко.
   – Книги, фильмы, игры – компьютерные и настольные, есть даже второе издание «Дракулы», – похвастался Витька.
   – Ты что, читаешь страшилки? – усмехнулась она.
   – Читал. От одиннадцати до четырнадцати, как полагается. Теперь изучаю.
   – С какой целью?
   Круглов снял с полки книжку.
   – В них наиболее полно отражается время. Коллективное бессознательное поколение. Все страхи, фобии и так далее. Теория страха, весьма и весьма полезная штука.
   – А раньше зачем читал?
   – А ты что, не читала? – он прищурился.
   – Нет…
   – Запомни мой совет, голубушка, – сказал парень. – Не доверяй людям, которые в детстве не читали страшилок.
   – Почему? – не поняла девушка.
   – Потому. Вот взять тебя. Ты не читала страшилок – и теперь собираешься сделать своей подруге серьезную гадость…
   – Она первая начала!
   – Ну конечно, – кивнул Круглов. – Она первая начала. И теперь ты собираешься ввергнуть ее в пасть безумия, все понятно. А вот если бы ты читала страшилки, то относилась бы к своим жалким личным катастрофам более философски.
   – С чего это вдруг? – насупилась Сомёнкова.
   – Долго объяснять. Страшилка всегда четко разделяет добро и зло. И добро в ней, как правило, побеждает. То есть, по сути, каждая страшилка – это урок динамической добродетели. Укрепление души. А ты… – Он посмотрел на девушку пристально. – Ты, наверное, Достоевского любишь?
   Она опять покраснела.
   – Все с тобой понятно, госпожа Мармеладова. Сначала своей подруге устроишь фантастическую гадость, потом будешь четыреста страниц каяться, улучшать духовность. Знаем.
   – Я не хочу фантастическую гадость, я хочу немного напугать.
   – Насколько немного? – спросил Круглов. – До седых волос? До памперсов? Как?
   – Немножко… – показала пальцами Сомёнкова. – Чтобы ей тоже плохо было.
   – Ну-ну…
   Витька вернул книжку на полку, устроился за компьютером.
   Девушка чувствовала себя некомфортно. Воробьем, напросившимся в гости к королевской кобре, примерно так. Особняк, машина, компьютер, осьминог с пристальным взором на стене. Аквариум пустой, с каким-то прахом… Нет, вроде не пустой, в мусоре шевельнулось что-то коричневое. Раков он там, что ли, содержит?
   – Ты садись в кресло, – пригласил Круглов.
   Сомёнкова села. Кресло оказалось удобным, обхватило за плечи, и ей даже показалось, что начало ее укачивать.
   – Так ты говоришь, эта Любка тебя… С лестницы столкнула?
   – Хуже. Какая разница? Я хочу ее напугать. Чтобы… Напугать, короче.
   – Не всякого человека можно напугать, – рассуждал хозяин комнаты, сидя за компьютером. – Совсем не каждого. Есть такие люди, которые в принципе не пугаются. Очень светлые, очень добрые. Вот моя двоюродная сестра Танька. Она просто помешана на хорроре. Книжки, фильмы, игры – все то же самое, что и у меня почти. И при этом совершенно светлый человечек – карате занимается, в художку ходит, отличница. Вот ее ничто не напугает, она сама кому хочешь в лоб засветит.
   – Любка не такая, – сказал Сомёнкова. – Она не отличница. И не светлая. Она, наоборот, вредная. Она сплетница известная.
   – Это хорошо. А как насчет фантазии? Есть люди с такой буйной фантазией, которые от черной кошки с утра к вечеру такого навыдумывают, что потом валерьянкой три недели отпаиваются. А есть, наоборот, вообще без фантазии. К таким Годзилла заглянет, а они даже не икнут. Любка твоя как?
   – Фантазия у нее есть, – заверила девушка. – Даже ого-го какая фантазия, такие сплетни гадкие придумывает, прямо тошнит! А уж стишки…
   – Какие стишки?
   – Никакие. Если фантазия есть, то, значит, получится напугать?
   – Для нас нет ничего невозможного, – ухмыльнулся Круглов. И подмигнул. Кому-то за спиной Сомёнковой, так что она аж оглянулась. – Вообще расскажи о ней подробнее. Для начала внешность…
   – Вот, у меня фотография.
   Она достала мобильник, сунула Витьке.
   Он принялся разглядывать фото, приблизив к экрану нос. Это продолжалось довольно долго, Круглов шевелил бровями, размышлял, хмыкал.
   – Ага, – сказал он с удовольствием. – Ну, я думаю, все.
   – Что все?
   – Попала твоя Любка, вот что. Вот смотри, – он ткнул пальцем в экран. – Вот здесь, на левом лацкане пиджака, у нее булавка приколота. Это не просто так…
   – То есть?
   – Это от сглаза, – пояснил парень. – Все сплетницы ужасно боятся сглаза – давно известный факт. Они чувствуют за собой вину и стараются от нее отгородиться заранее. Вот еще этому подтверждение. Видишь эту штуку?
   – Крест с кольцом? Ну и что?
   – Это не крест с кольцом, это анх. Или анкх. Египетский символ жизни. Такую штуку вешают… либо по молодости, либо… Анх отгоняет злые силы. В сочетании с булавкой… Твоя Любка мнительная особа… Теперь припоминай.
   – Да… – Сомёнкова оглядывала комнату. – Она точно мнительная…
   – Припоминай, говорю! – сказал Круглов уже строго. – Слушай меня или проваливай, это не я к тебе в гости напросился!
   – Ладно-ладно! – Она сложила руки.
   – Рассказывай. Все рассказывай про Любку. Что она любит, какие книги читает, ходит ли в кино. Через левое плечо плюет? Цвет одежды. Любимый киноактер… Хотя и так понятно, Джонни Депп.
   – Да, Джонни Депп… А ты откуда знаешь?
   – Рассказывай про Любку, не отвлекай мозг.
   Гостья стала рассказывать.
   – Любка она такая… Она музыку любит. Все трепется, какая у нее интересная школа раньше была, как она учиться там любила…
   – Поменьше лирики, – посоветовал Витька. – Не надо заходить на цель, как пикирующий бомбардировщик, детский сад, соседи по горшкам, сладостный Солигалич… Рассказывай кратко. Но ясно.
   – Хорошо. Она ничего не читает, иногда детективы только. Через левое плечо плюет, помню. Черных кошек боится…
   – Черных кошек боится? – переспросил он.
   – Да, я два раза видела. Одевается плохо… То есть неопрятно совсем.
   – Не про это, – перебил Круглов. – Опрятно-неопрятно – меня не интересует. Цвет. Что выбирает больше. Темную одежду или светлую?
   – Темную, – сразу же ответила Сомёнкова.
   – Фиолетовые предметы есть?
   – Есть… Куртка у нее фиолетовая.
   Парень зловеще ухмыльнулся.
   – А что? – насторожилась девушка. – Фиолетовый цвет – он что, неправильный какой-то?
   – Кино какое любит? – не стал отвечать на вопрос Круглов.
   – Да какое-какое, как все кино любит. Про вампиров саги… А у меня штаны фиолетовые…
   – Можешь дальше не продолжать, – остановил хозяин комнаты. – Все понятно.
   – Ты уже придумал, как ее испугать?
   – Ага, – кивнул он. – Придумал. Это легко.
   – Легко?
   – Ага. Вот.
   Витька подошел к книжной полке, снял книжку, сунул Сомёнковой. Та стала листать. Круглов уселся в кресло и ждал.
   – «Бука»? – спросила девушка. – Ты что, серьезно? Это же для детей, это же сказки…
   – Как раз то, что надо. Любая сказка построена на архетипе…
   – Чего? – не поняла она.
   – Ну да, это я сгоряча, пожалуй, буду по-простому. Самые примитивные страхи – самые действенные. Темнота, ночные звуки, шорохи в стенах – они не на разум воздействуют, сразу на чувства. А в страшилках собраны как раз самые примитивные страхи. Вот для чего нужны сказки? – Круглов уставился на Сомёнкову. – Ну, отвечай? Зачем нужны сказки?
   – Сказки нужны… – Она почесала затылок. – Не знаю…
   – Сказки учат детей бояться, – объяснил Витька. – Не открывайте дверь чужаку – это волк, он вас съест. Не ходи одна в лес – там Баба-яга. Не ходи к реке – там водяной. Дети читают – и трясутся от страха. И не открывают, не гуляют, не лезут, не тонут. Вполне утилитарные функции. У страшилки, в принципе, то же. Только на современный лад. Буку, бабая, Бабу-ягу человек начинает бояться раньше всего. И именно это глубже всего в мозги и въедается. – Круглов постучал себя по голове. – На этом и сыграем. Нужна только точка кристаллизации…
   – Что?
   Сомёнкова чувствовала себя законченной дурой, это было весьма неприятное чувство.
   – Зацепка, – пояснил парень. – Кино про вампиров видела? Вампир не может войти в дом без приглашения, так и тут. Она должна впустить нас. То есть она должна, сама того не ведая, вовлечься в нашу игру. Для этого и понадобится «Бука». Это как раз то, что надо. Ты будешь это читать при каждой вашей встрече и делать вид, что тебе очень-очень интересно. Она попросит…