— Трис, — Тобиас кладет руку на мое плечо. — Ты слышишь?
   Я замираю и замечаю тихий гул, прерывистый, но интенсивный. Он напоминает рокот двигателя.
   — Замрите! — кричу я.
   К моему удивлению, все останавливаются, даже Питер. Мы сходимся группой в середине колеи. Питер достает пистолет. Делаю то же самое, сжимая свой, на всякий случай, обеими руками. Помню, с какой легкостью я когда-то использовала его. Теперь все по-другому.
   Что-то появляется из-за поворота. Похоже на черный пикап, но побольше. Он достаточно вместителен, чтобы в его крытом кузове поместилась дюжина человек. Меня бросает в дрожь.
   Грузовик переваливает через рельсы и тормозит в двадцати футах от нас. Я вижу человека за рулем: у него темная кожа и длинные волосы, собранные в хвост на затылке.
   — О боже, — восклицает Тобиас.
   На пассажирском месте сидит женщина. Она — веснушчатая и примерно того же возраста, что и Джоанна. Незнакомка прыгает на землю и поднимает обе руки, показывая, что она не вооружена.
   — Привет, — здоровается она, нервно улыбаясь. — Меня зовут Зоя. Это — Амар.
   Она кивает на водителя, который тоже выходит из грузовика.
   — Амар мертв, — заявляет Тобиас.
   — Нет, я живой, Четыре, — отвечает Амар.
   На лице Тобиаса — страх. Я не виню его. Не каждый день видишь такое. Лица тех, кого я потеряла, вихрем мелькают в моем сознании: Линн, Марлен, Уилл, отец, мать.
   Что, если они еще живы? А занавес, который разделяет нас, это не смерть, а просто сетчатая ограда? Я не могу удержаться от своей глупой детской надежды.
   — Мы работаем на организацию, которая основала ваш город, — произносит Зоя. — Эдит Прайор была ее членом. И еще…
   Зоя лезет в карман и достает помятую фотографию, сверяется с ней и смотрит на меня в упор.
   — Я думаю, ты должна увидеть ее, Трис. Сейчас я шагну вперед и положу фото сюда, хорошо?
   Она знает мое имя. Причем не только имя, но и прозвище, которое я сама себе выбрала, войдя во фракцию лихачей. У меня ком подкатывает к горлу.
   — Хорошо, — хрипло повторяю я.
   Зоя кладет фото на рельсы, а затем возвращается назад. Я выхожу из нашей группы, чувствуя себя беззащитной, наклоняюсь и хватаю снимок. Потом осторожно отступаю.
   На фото заснят ряд людей, стоящих вдоль забора. Нахожу среди них маленькую Зою, — девчонку с веснушками. Я собираюсь спросить у нее, какое отношение ко мне имеют эти люди, но внезапно узнаю молодую женщину с тусклыми светлыми волосами. Моя мать. У меня перехватывает дыхание. Я чувствую горе, боль и тоску.
   — Нам надо о многом с тобой побеседовать, Трис, — произносит Зоя, — но здесь не самое лучшее место. Мы хотели бы отвезти вас в нашу штаб-квартиру.
   Держа пистолет, Тобиас касается моего запястья.
   — Тут твоя мама? — уточняет он.
   — Наша мама? — восклицает Калеб, отпихивая Тобиаса и заглядывая мне через плечо.
   — Да, — отвечаю я.
   — Ты им доверяешь? — вполголоса спрашивает Тобиас.
   Зоя не похожа на лгунью. Значит, слухи о том, кто такая Эдит Прайор — правда. И еще есть Амар, теперь бдительно наблюдающий за каждым движением Тобиаса.
   — Мы сами хотели их найти, — признаюсь я. — Мы должны кому-то здесь доверять, не так ли? Иначе нам просто останется бродить по этой пустыне, пока не подохнем с голоду.
   Тобиас опускает пистолет. Я тоже. Остальные следуют нашему примеру. Кристина — последняя.
   — Но пообещайте, что мы можем свободно уйти оттуда в любое время, — отчеканивает она. — Ладно?
   Зоя прижимает руку к груди.
   — Даю вам слово.

14. Тобиас

   Я стою у борта грузовика, вцепившись в стойку, на которой укреплен брезент. Как бы мне хотелось, чтобы новая реальность оказалась симуляцией. Тогда я бы мог манипулировать ею, разобраться в ней. Но я бессилен. Амар жив.
   «Адаптируйся!» — такой была одна из любимых его команд во время моего посвящения. Его вопли будили меня лучше всякого будильника. Адаптируйся быстрее и лучше. Адаптируйся к любым ситуациям — и днем, и ночью.
   Например, оставь знакомый тебе мир и отправляйся открывать другой. Или еще: прими, что твой мертвый друг на самом деле жив-здоров и сидит за рулем грузовика.
   Трис скорчилась позади меня на скамейке. Она теребит в руках фотографию. Ее пальцы скользят по картинке, касаясь лица матери. Кристина устроилась справа, Калеб — слева. Но Трис старается не касаться его, почти навалившись на Кристину.
   — Значит, это ваша мама? — спрашивает та.
   Трис и Калеб кивают.
   — Она молодая. И красивая, — тараторит Кристина.
   — Да, она — красивая. То есть была.
   Голос Трис не звучит печально, хотя ее губы дрожат. У меня складывается впечатление, что она ожидает чуда. Надеюсь, она не лелеет ложную надежду.
   — Разреши мне посмотреть поближе, — просит Калеб.
   Молча, не глядя на него, она передает ему фотографию.
   Я отворачиваюсь от них и продолжаю разглядывать нашу новую реальность. Вокруг нас расстилаются широкие поля. А позади — едва видимый в тумане, еще виднеется Спайр, возвышающийся над невидимым городом. Он похож на призрак.
   Питер встает и становится рядом со мной у борта грузовика, держась за брезент, чтобы не упасть. Дорога поворачивает в сторону, и я больше не вижу полей. Теперь мы попадаем в лабиринт зданий. Некоторые — небольшие, как дома альтруистов, другие — широкие и приземистые.
   Густые деревья растут внутри бетонных кругов, очевидно, служащих для того, чтобы их корни не расползались и не разрушали мостовую. На коньке ближайшей крыши сидят в ряд черные птицы, такие же, какие вытатуированы на ключице Трис. Когда грузовик проезжает мимо, они пронзительно кричат и взмывают в воздух.
   Я отхожу от борта и сажусь на скамейку. Закрываю глаза, не в силах справиться с потоком новой информации. Я чувствую сильные руки Трис на своих плечах, заключающих меня в их надежный круг. Она — молодец, я же словно оцепенел.
   — Попытайся сосредоточиться на том, что происходит прямо здесь и сейчас, — советует мне Кара.
   Я пробую. Думаю о том, что скамейка подо мной твердая, грузовик подскакивает, иногда даже на ровной дороге, а его вибрации передаются моему телу. Прислушиваюсь к своим ощущениям, когда машина проезжает по рельсам. И я перестаю ощущать даже течение времени, паника отступает, остается только наше движение по земле.
   — Теперь ты можешь оглядеться, — голос Трис доносится будто издалека.
   Кристина и Юрайя стоят на моем прежнем месте. Я задираю голову. Но обнаруживаю только высоченный забор. Пейзаж выглядит совершенно пустым по сравнению с плотной городской застройкой. Ограда сделана из длинных черных пик, заостренные концы которых загнуты наружу, чтобы проткнуть каждого, кто попытается перелезть.
   В нескольких футах позади есть еще один забор, сделанный из металлической сетки, как тот, что окружает наш город. Но поверх этого протянута колючая проволока. Я слышу доносящееся оттуда гудение. Очевидно, все находится под электрическим напряжением. В пространстве между двумя заборами расхаживают люди с оружием, напоминающим наши пейнтбольные винтовки. Только они наверняка настоящие.
   К первому забору прикреплена вывеска: БЮРО ГЕНЕТИЧЕСКОЙ ЗАЩИТЫ.
   Амар неразборчиво обращается к охранникам. Ворота медленно открываются, пропуская нас. Я понимаю, что за этими заборами — железный порядок.
   Везде стоят невысокие здания, разделенные аккуратными газонами и подстриженными деревьями. Дорожки, проложенные между ними, ухожены и размечены стрелками, указывающими различные пункты назначения: ТЕПЛИЦЫ — прямо; КОНТРОЛЬНО-ПРОПУСКНОЙ ПУНКТ — налево; ОФИЦЕРСКИЕ КАЗАРМЫ — направо, ГЛАВНАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ находится прямо перед нами.
   Озираюсь по сторонам и почти свешиваюсь из кузова. Бюро Генетической Защиты просто бесконечное. Прямо мамонт из стекла, стали и бетона. За ним торчат несколько башен с белыми шарами наверху. Не представляю, зачем они нужны, но когда я их вижу, на ум сразу приходят наши контрольные комнаты. Забавно будет, если я угадал.
   Здесь почти нет людей. Впрочем, несколько человек провожают нас взглядами, но мне не удается разглядеть их лиц — мы едем слишком быстро.
   Грузовик тормозит перед двойными дверями, и Питер первым выпрыгивает на землю. За ним вылезаем и мы, а потом сбиваемся в плотную кучку.
   В городе мы были разделены на фракции. Учитывался и возраст, и происхождение. Здесь мы сами по себе.
   — Вляпались, — бормочет Трис, когда к нам подходят Зоя и Амар.
   «Вляпались», — повторяю я про себя.
   — Добро пожаловать в Бюро, — изрекает Зоя. — Здание раньше принадлежало аэропорту О’Хара, — одному из крупнейших аэропортов в стране. Теперь, здесь штаб-квартира Бюро Генетической Защиты, или просто Бюро. Это — агентство правительства Соединенных Штатов.
   Я невольно хмурюсь. В принципе, я знаю все слова, которые она произносит, кроме разве что «аэропорт» и «Соединенные Штаты». Похоже, я не единственный, кто выглядит удивленным. Питер вопросительно поднимает брови.
   — Ох, извините меня, — спохватывается Зоя. — Я забывала, что вы почти ничего не знаете.
   — Я считаю, это ваша вина, а не наша, — резко говорит Питер.
   — Наверное, ты прав, — мягко улыбается ему Зоя. — Постараюсь объяснить. Аэропорт — специальное место, куда ты приезжаешь, если собираешься путешествовать по воздуху…
   — Путешествовать по воздуху? — недоверчиво переспрашивает Кристина.
   — Это такая техническая разработка. Подобные путешествия безопасны, быстры и удивительны, — произносит Амар.
   — Ничего себе! — восклицает Трис.
   Я размышляю о том, как должно быть здорово — пронзать воздух, взлететь высоко над Бюро. Полная свобода.
   — Когда начался эксперимент, аэропорт преобразовали, чтобы мы могли следить за тем, что у вас происходит, дистанционно, — продолжает Зоя. — Сейчас мы с вами пройдем в диспетчерскую, где нас ждет Дэвид, руководитель Бюро. Вы увидите много непонятных вещей, но будет лучше, если вы сначала все сами рассмотрите, а затем будете задавать вопросы.
   Мы следуем за ней, и двери перед нами распахивают два вооруженных охранника. Впрочем, когда мы минуем их, они приветливо улыбаются. Контраст между доброжелательным приветствием и громоздким оружием, выглядит какой-то шуткой.
   Мы заходим в здание, и холодный воздух овевает мне лицо. Стрельчатые окна пропускают внутрь тусклый свет, но от этого помещение не становится привлекательнее. Кафельная плитка на полу старая, потертая и грязная, стены — серые и пустые. Впереди маячат еще несколько человек. Они находятся возле какого-то механизма, табличка гласит: КОНТРОЛЬНО-ПРОПУСКНОЙ ПУНКТ. Зачем им столько контроля, если они защищены двумя заборами, один из которых под напряжением? Но я не собираюсь соваться со своим уставом в чужой монастырь.
   Трис трогает меня за плечо:
   — Гляди, Тобиас.
   В дальнем конце зала висит огромный блок из камня и стекла. Очередная загадка. А еще мне не понятен голодный интерес в глазах Трис. Иногда мне кажется, что мы с ней очень похожи, а порой я чувствую, насколько мы разные, будто между нами пролегает пропасть.
   Кристина что-то говорит Трис. Обе хихикают. Но все, что я теперь слышу, звучит приглушенно и искаженно.
   — Ты в порядке? — спрашивает меня Кара.
   — Да, — механически отвечаю я.
   — Паника — нормальное состояние, — продолжает она. — Поверь, нет необходимости постоянно доказывать нам свою крутость.
   — Мою что?
   Она весело смеется.
   Люди на контрольно-пропускном пункте отходят в сторону, открывая длинный проход. Зоя объявляет:
   — Оружие внутрь объекта вносить нельзя, вы должны оставить его на КПП. Потом сможете его забрать, если, конечно, вы решите уйти. Скоро мы пройдем через сканеры и продолжим наш путь.
   — Она меня раздражает, — бурчит Кара.
   — Что? — спрашиваю я. — Почему раздражает?
   — Она не может отделить себя от собственной мудрости, — фыркает она, вытаскивая пистолет. — Чересчур умная.
   — Ты права, — соглашаюсь я, впрочем, без особого возмущения.
   Зоя кладет свой пистолет в серый контейнер, а затем направляется к сканеру. Это нечто вроде огромной коробки с проемом посередине. Достаю пистолет, тяжелый от неиспользованных патронов, и тоже кладу его в лоток, который протягивает мне охранник.
   Я наблюдаю за Амаром, Зоей, Питером, Калебом, Карой и Кристиной. Застываю у самого входа в эту штуковину: мои руки немеют и в груди становится тесно. Сканер напоминает деревянный ящик, привидившийся мне в комнате страхов, тот, который сжимал и плющил мои кости. Хватит с меня!
   Заставляю себя шагнуть внутрь. Раздается пронзительный звуковой сигнал. Я вздрагиваю и вижу ладонь охранника, жестом приказывающего мне выходить. Бежать отсюда, бежать!
   Спотыкаюсь, выхожу из кабины. Наконец-то я снаружи. Кара бросает на меня подозрительный взгляд. Трис, пройдя следом за мной, берет меня за руку, но я еще во власти того кошмара из комнаты страхов. Через минуту ужас отступает.
   Юрайя проходит контроль последним, и Зоя ведет нас дальше. За КПП уже не так грязно. Полы выложены плиткой, но она натерта до блеска, повсюду — окна. По обе стороны коридора я замечаю ряды лабораторных и компьютерных столов, как в штаб-квартире эрудитов. Но эти ребята, кажется, ничего не скрывают.
   Сворачиваем направо. Люди тут же прекращают работать и таращатся на нас. Я ощущаю на себе их взгляды, как теплые солнечные зайчики, и краснею от смущения. Мы пробираемся в глубину здания. Наконец, Зоя останавливается и поворачивается к нам. Позади нее — круг темных экранов. Внутри него за невысокими столами сидят сотрудники, быстро набирая что-то на клавиатурах. Их лица озарены светом других экранов. Настоящие ночные мотыльки, кружащиеся над пламенем.
   Зрелище напоминает мне диспетчерскую, но я не могу понять, чем они занимаются: ведь мониторы погашены. Напротив них расставлены кресла, как будто помещение предназначено для отдыха.
   Рядом с диспетчерской появляется пожилой улыбающийся человек, одетый, как и остальные, в темно-синюю форму. Надо полагать, это и есть тот самый Дэвид. Он говорит:
   — Наконец свершилось то, чего мы все ждали.

15. Трис

   Достаю из кармана фото и нахожу на нем Дэвида. Он стоит как раз рядом с мамой, только лицо не морщинистое да талия поуже. Закрываю пальцем лицо мамы. Надежда, которая зародилось, исчезла как дым. Если бы мать, отец или друзья были живы, они бы встретили нас у дверей. Мне следовало догадаться, что история с Амаром — просто случайность.
   — Меня зовут Дэвид. Как, вероятно, вам уже сообщила Зоя, я — руководитель Бюро Генетической Защиты. Попробую ввести вас в курс дела, — произносит он. — Главное, вы должны знать, что информация, которую вы получили от Эдит Прайор, верна, но… лишь отчасти.
   Произнося имя Эдит, он многозначительно смотрел на меня. Я дрожу от нетерпения. Неужели я получу ответы на все мои вопросы?
   — Она дала вам ровно столько информации, сколько следовало для достижения целей наших экспериментов, — продолжает Дэвид. — Во многих случаях это означало упрощения, умалчивания, а иногда и откровенную ложь. Но теперь, когда вы здесь, уже нет смысла лгать вам или что-то упрощать.
   — Вы все время толкуете о каких-то экспериментах, — подает голос Тобиас. — Что это за эксперименты?
   — Сейчас мы к этому подойдем. — Дэвид смотрит на Амара. — С чего они начинали, когда объясняли все вам?
   — Не важно, с чего вы теперь начнете. Все равно вы не сможете подать информацию так, чтобы им легко было это осознать, — отвечает Амар, гляди вниз.
   Дэвид откашливается и начинает:
   — Давным-давно правительство Соединенных Штатов…
   — Чего соединенных? — изумляется Юрайя.
   — Это такая страна, — поясняет Амар. — Очень большая. Она имеет определенные границы и некий руководящий орган. Сейчас мы находимся в самом центре государства. Но продолжайте, сэр.
   Дэвид потирает ладони, явно недовольный тем, что его прервали, и начинает снова:
   — Несколько столетий назад правительство Штатов было заинтересовано в том, чтобы у граждан выработались оптимальные алгоритмы поведения. Были проведены исследования, которые показали, что тенденция к насилию отчасти заложена в генетический код человека. Тогда и нашли так называемый «ген убийства», а также довольно много других. Существует генетическая предрасположенность к трусости, нечестности, глупости, в общем, к качествам, которые, в конечном итоге, мешают жизни и развитию общества.
   Нас учили, что фракции были созданы, чтобы решить проблему нашей несовершенной природы. Видимо люди, о которых говорит Дэвид, верили в то же самое. А я знаю только то, что гены передаются от родителей к детям, поэтому не могу себе представить, как можно выделить нечто, отвечающее за убийство или нечестность. Подобные качества слишком неопределенные, туманные, чтобы иметь своих физических носителей в организме человека. Впрочем, я же не эрудит.
   — Есть целый комплекс факторов, которые определяют развитие личности, в том числе воспитание и собственный опыт человека, — продолжает Дэвид, — но, несмотря на мир и процветание, которые царили в стране почти целое столетие, нашим предкам показалось, что будет лучше, если они уменьшат риск возникновения нежелательных качеств, исправляя их в самом зародыше. Иначе говоря, путем редактирования генетического кода. В результате начались эксперименты. Для проявления генетических мутаций необходимо, чтобы сменилось несколько поколений. Из огромного числа людей, в соответствии с их опытом или поведением, отобрали тех, кому дали возможность усовершенствовать будущие поколения: передать им свои коды, делающие людей чуть лучше.
   Я смотрю на остальных. На лице Питера — гримаса недоверия. Калеб хмурится, а Кара стоит с открытым ртом, будто намеревается разом проглотить все предоставленные ей ответы. Кристина скептически приподняла одну бровь. изучает свои ботинки.
   По-моему, я не услышала ничего нового. Это еще один вариант философских рассуждений о том, как появились фракции. Разделение людей, манипулируя их генами, мало чем отличается от деления их на группы, исходя из склонностей. До некоторой степени я даже согласна с Дэвидом. Другой вопрос: при чем здесь мы?
   — Но когда манипуляции начали давать результаты, выяснилось, что изменения ведут к катастрофическим последствиям. Наша попытка привела не к исправлению генов, а к их повреждению, — вещает Дэвид. — Если забрать чей-то страх или низкий интеллект, то можно убить в человеке способность к состраданию, например. Заберите чью-то агрессию — и вы получите у индивида мотивацию к лидерству. Заберите эгоизм — и вы потеряете чувство самосохранения.
   Я анализирую каждое качество, о котором он говорил: страх, низкий интеллект, эгоизм… Ясно, он имеет в виду фракции. И Дэвид прав, когда утверждает, что каждая фракция теряет что-то, получая свою добродетель: лихачи смелые, но жестокие; эрудиты — умные, но самовлюбленные; члены Товарищества — миролюбивые, но пассивные; правдолюбы — честные, но эгоистичные; альтруисты — самоотверженные, но упрямые.
   — Человечество никогда не было идеальным, но трансформации сделали людей хуже, чем когда-либо прежде. И тогда началась гражданская Война за Чистоту. Сражения вели те, чьи гены были повреждены, против правительства и всех, чей код остался неизмененным. Война принесла невиданные прежде разрушения на американскую землю. Погибла половина населения Штатов.
   — Обзор включен, — говорит один из людей, сидящих за столом в диспетчерской.
   На мониторе, висящем над головой Дэвида, появляется карта. Она целиком покрыта светящимися пятнами розового, красного и темно-малинового оттенков.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента