Вестерфельд Скотт. Корабль для уничтожения миров

   Что-то пошло не так.
   – «Рысь» вступила в бой с риксами примерно тридцать минут назад, – продолжала адмирал. – Согласно последним сообщениям, между кораблями второй контакт.
   Нара стиснула зубы. Первый контакт произошел тогда, когда сомкнулись авангарды дронов и началась перестрелка между ними. Второй контакт предполагал столкновение боевых кораблей между собой, то есть вступление в бой ближних подразделений дронов. Начиная со второго контакта можно было ожидать гибели людей.
   – На борту «Рыси» есть убитые и раненые, но она пока цела.
   «Любым из этих убитых и раненых может быть Лаурент», – подумала Нара. Но если бы капитан погиб, адмирал, несомненно, упомянула бы об этом.
   – Что гораздо важнее, дроны, выпущенные «Рысью», добились успеха в осуществлении главной задачи атаки: они уничтожили риксскую принимающую антенну. В данный момент есть основания полагать, что гигантский разум на Легисе останется в изоляции, и больше с нашей стороны никаких действий в этом плане предпринимать не придется.
   Адмирал немного помолчала, давая советникам возможность обдумать эту новость.
   Нара видела, как ее собственная растерянность отражается на лицах других советников. Никто из них пока не верил в услышанное. Все ожидали, что адмирал добавит что-нибудь ужасное. Но пауза затягивалась, и члены совета поняли: все так и есть. Причины уничтожать гигантский разум не было. Не будет ни атомной бомбардировки, ни сотен миллионов погибших.
   Лаурент спас всех.
   А в следующее мгновение советники разом заговорили, будто очнулись после страшного сна. Лоялист Хендерс обхватил голову руками, не пытаясь скрыть своего отчаяния, а у представителя Чумной Оси защитный костюм обмяк и сморщился – похоже, тот, кто находился внутри, испытал облегчение. Другие сенаторы и Минк обратили взгляды к Наре Оксам. Они осмелились выразить ей свое молчаливое уважение.
   Нара не позволила ничему из того, что она ощущала, отразиться на ее лице. Она решила, что даст волю чувствам потом.
   – Естественно, мы рады этой победе, – изрек Император.
   Он лгал. Нара в этом не сомневалась. Она видела эту ложь и в нем, и в его мертвых вояках. Они хотели, чтобы Заю не повезло.
   – Но что гораздо важнее любой победы, так это наша уверенность в том, что совет был готов пойти на необходимые жертвы.
   Впервые за все время Нара увидела, что мало кто рад похвале, слетевшей с уст Императора. Живые советники были вовсе не готовы смотреть на то, за что проголосовал военный совет.
   Император что-то потерял.
   – Мы должны поздравить совет с тем, что было принято верное решение, хотя мы очень рады, что к нему не пришлось прибегнуть.
   Все прекрасно слышали, с какой натугой Император это произнес.
   Нара Оксам мало-помалу начинала лучше узнавать Императора, этого моложавого с виду бессмертного человека, и стала понимать, почему тот так люто ненавидит риксов. Их гигантские разумы являлись божествами, противопоставленными собственной фальшивой божественности Императора. Он оказался так же завистлив, как любой маленький божок, а Нара Оксам была политиком и хорошо понимала, что такое мания величия, каких бы масштабов эта мания ни достигала.
   – Мы в долгу перед Заем, – заявил представитель Чумной Оси.
   Некоторые согласно кивнули. Император медленно, будто древняя рептилия, повернул голову и воззрился на существо, облаченное в биокостюм.
   – Мы его уже возвысили, – холодно произнес Император. – Мы помиловали его после гибели нашей сестры. Вероятно, это он был в долгу перед нами и уплатил этот долг.
   – И все же, ваше величество, – сказал сенатор-утопианец, – целая планета спасена от ужасной беды.
   – Верно, – подтвердил федералист.
   – Я согласна, – добавила Акс Минк.
   – Могу ли я напомнить вам о правиле столетнего табу? – осведомился Император. – Никто из нас не имеет права говорить о том, что именно предотвратил Зай. Сто лет мы должны молчать об этом.
   – И все же он одержал величайшую победу, – возразил представитель Чумной Оси. – Положил блестящее начало в этой войне.
   Нара чуть было не улыбнулась. Впервые за все время с первого заседания совета другие советники, кроме нее, осмелились спорить с Императором. Не только Зай выиграл это сражение, его выиграли и живые члены военного совета.
   Но тут вмешалась мертвая адмирал.
   – Пока мы еще не можем открыто сообщить о победе Зая. Через двадцать минут произойдет третий контакт. Вряд ли «Рыси» удастся уцелеть.
   Нара сглотнула подступивший к горлу ком. Третий контакт означал непосредственное боевое столкновение кораблей между собой, без всяких дронов.
   – А зачем нужен третий контакт, адмирал? – спросила она. – Притом что антенна уничтожена, «Рысь» может уйти. Она меньше и быстроходнее риксского крейсера.
   Адмирал махнула рукой, и картина на воздушном экране изменилась. Добавились векторные линии, легли дугами в точках пересечения, словно скрещенные абордажные сабли.
   – Капитан Зай предпринял атаку на высокой относительной скорости, чтобы провести дроны через линию обороны риксов и нацелить их на антенну. В данный момент корабли движутся навстречу друг другу слишком быстро, чтобы у «Рыси» была реальная возможность уйти. Служа Императору и исполняя волю совета, Зай рискует собственной судьбой.
   – На войне без жертв не бывает, – вздохнул Император.
   Нара с трудом заставила себя сдержать рвавшийся из груди крик. Радость, испытанная ею всего несколько мгновений назад, растаяла, и ее сердце похолодело. Так или иначе, эти мертвецы отомстят Заю. Казалось, будто это Император придумал закон инерции специально для того, чтобы убить Зая, невзирая на его героизм.
   «Какая я жуткая эгоистка, – думала Нара. – Все мои мысли об одном-единственном человеке в то время, когда спасены миллионы и на борту „Рыси“ – триста членов экипажа».
   Но для Нары эта битва была бы проиграна, если бы Зай не вернулся назад.

БОЕВИК

   Наконец поступил вызов от Александра.
   Несколько телефонов, из тех, которые х_рд не отключила, зазвенели в унисон, а потом прозвучало несложно закодированное послание из динамика портативного компьютера, связывавшего х_рд с Александром. Сражение в космосе прошло неудачно, и требовалась помощь рикса. Следовало освободить центр связи, чтобы гигантский разум получил возможность воспользоваться им.
   Рана от звонков не проснулась, и это и обрадовало, и огорчило х_рд. Прочитав несколько романов и пьес, она поняла, что люди и риксы прощаются по-разному. А проститься предстояло надолго. Кто-то из них, а может быть, они обе могли умереть в течение ближайших десяти часов.
   Х_рд теснее прижалась к мягкому, нежному телу девушки. «И как только люди ухитряются бороться с окружающей средой, – думала она, – когда каждому нужен свой, индивидуальный согревающий кокон, да еще чтобы температура была точная». Пять градусов в минус или пять в плюс означали смерть. Такие гордецы, а настолько хрупкие.
   В дыхании Раны стало больше хрипов. Она дышала ровно, но чаще, чем несколько часов назад. Частота дыхания девушки нарастала по мере того, как снижался объем работающего легкого. Легкоуязвимая природа физиологии возлюбленной всегда занимала х_рд. Ритмы кровообращения, дыхания, менструаций и сна Раны несли в себе инородное великолепие, они были сродни древней симметрии, выраженной в краткой жизни элементарных частиц или в величественном движении планет. Х_рд была риксом. Ее сердце представляло собой крыльчатку, легкие – непрерывно работающие фильтры, а ее яичники хранились в морозильнике на родной орбитальной станции. Теми циклическими процессами в теле рикса, которые избежали апгрейда, можно было управлять так же легко, как электромотором. Однако взаимодействующие контуры, за счет которых в теле Раны Хартер поддерживалась жизнь, выглядели царственными, словно сама природа. Х_рд не могла даже вообразить, что все это вдруг погрузится в жуткое, неотвратимое безмолвие.
   Конечно, рикс знала, как спасти возлюбленную, и понимала – по меньшей мере абстрактно – стоимость хрупкой и драгоценной жизни той, что лежала рядом с ней. Она всегда могла сдаться имперским властям, передать Рану врачам. Х_рд гадала, каково это будет – взять и предать Александра в теперешний, критически важный момент. Как бы жители Империи ни называли риксов, их сообщество не представляло собой тоталитарной секты, и его члены имели право возвращаться к людям. За последние несколько столетий так поступило около десятка.
   Но х_рд не могла надеяться на свободу, если бы попала в руки к имперским властям. Вояки Империи Воскрешенных во время войны никогда не брали пленных – если не считать, конечно, пленными считанных обмороженных и переживших декомпрессию несчастных, захваченных в открытом космосе. Ее будут допрашивать, ей прочистят мозги, подвергнут безжалостным тестам и пробам, и в конце концов разрежут на части то скопление искусственных органов и суставов, которые х_рд столь легкомысленно считала собой.
   Может быть, они спасут тело Раны Хартер, но ее душу они берегли плохо.
   Двадцать семь лет Рана была предоставлена самой себе, и все из-за поразительно тупого устройства людской системы здравоохранения. Страдающая пограничной формой депрессии, робкая, нерешительная, в чем-то – наивная, а в чем-то – необыкновенно талантливая, Рана представляла собой редкостный необработанный бриллиант. А они бросили ее на произвол судьбы, позволили плыть по течению, сделали жалким винтиком в имперской машине. Они эксплуатировали ее немногочисленные способности, но не разрешали ей учиться и вообще ничего не давали взамен. Обе системы Восьмидесяти Миров – иерархия Империи и рафинированная столица – имели общие вкусы в одном: они питались слабыми. Ране нужна была совсем простая помощь – всего лишь инъекции допамина. Под их действием маниакальная депрессия, изуродовавшая ее жизнь, легко отступала. Но такое лечение не было доступно представителям того класса, к которому по рождению принадлежала Рана. Она стала жертвой самой порочной и лицемерной из экономических систем.
   И ведь имперское варварство даже не приносило плодов. При том, каким уникальным даром обладала Рана, она должна была бы стать ценнейшим специалистом. Но имперским властям показалось, что проще и дешевле оставить ее страдать.
   Завершив мысленную тираду, х_рд позволила себе печально улыбнуться. Кто она была такая, чтобы осуждать поведение властей Империи? Она похитила эту девушку, она напичкала ее наркотиками, заставила рисковать.
   Это она довела Рану до смерти.
   Но она хотя бы осознала, какое сокровище представляла собой Рана Хартер.
   Х_рд крепко прижалась губами к затылку Раны, впитала теплое человеческое естество возлюбленной. А потом рикс-боевик выбралась из постели.

СТАРШИЙ ПОМОЩНИК

   По командному отсеку плыл призрак гравитации. Дрожь выписала хрестоматийную «колокольную» кривую, медленно образовалась и медленно угасла – будто бы мимо прогрохотал какой-то древний паровоз.
   Пока это происходило, все молчали. «Рысь» уходила от риксского крейсера с ускорением в восемнадцать g, выжимая из гравитационных генераторов все, что только можно было выжать. Собравшиеся на мостике офицеры понимали, что если генераторы вдруг выйдут из строя, через несколько секунд все члены экипажа потеряют сознание и будут раздавлены тяжестью собственного, чудовищно возросшего веса. Бортовой компьютер «Рыси» должен был распознать проблему и автоматически отключить двигатели, но к тому времени уже насчитывалось бы несколько десятков раненых и убитых.
   Как только жутковатые ощущения отступили, Хоббс кашлянула и прервала переговоры инженеров о технических проблемах, которые стояли перед «Рысью» в связи с неожиданной новой бедой.
   – Уверены ли мы в том, что все эти черные мониторы одинаковы? Вероятно, те, которые стреляли по дрону мастера-пилота, не отражают общей картины, – сказала она.
   На воздушном экране шел показ видеозаписи, сделанной самым передовым из дронов-разведчиков. В первый раз, когда офицеры с имперского фрегата наблюдали за уничтожением гигантской риксской антенны, они кричали «ура». Но теперь, когда запись остановили, песок замер на середине своего победного шествия по паутине громадного блюдца. Только на этом кадре на погибающую антенну упали лучи солнца Легиса, и на фоне серебрящейся антенны были особенно четко видны шеренги чернобоких мониторов.
   Аналитик насчитала четыреста семьдесят три монитора и предположила, что есть еще сорок девять. Всего получалось пятьсот двадцать два. «Два к девяти» – типично риксский расчет.
   Но только не для дронов-мониторов. Никто не мог ожидать, что этих тяжеловооруженных машин окажется так много. «Рысь», не зная того, могла угодить в мясорубку.
   – Насколько мы можем судить, выглядят черные дроны одинаково по всему формированию, – негромко пояснила лейтенант Тайер.
   Хоббс понимала, что Тайер впервые попала в командный отсек. Теперь, когда мастер-аналитик Кэкс ослеп во время атаки «стайников», лейтенант стала главным аналитиком на борту «Рыси». Тайер говорила медленно и осторожно, почти робко, но пока на все вопросы отвечала четко.
   – Эта выпуклость сбоку – место хранения боеприпасов, – продолжала Тайер, увеличив изображение отдельного черного дрона. – Если бы какие-то из этих дронов были предназначены для минирования или выполнения роли приманок, такой выпуклости у них не было бы.
   – А она имеется у всех мониторов без исключения, – закончила за лейтенанта Хоббс.
   До начала совещания старший помощник вместе с Тайер кадр за кадром просмотрела сделанную Марксом запись. Хоббс ясно видела те дроны, которые в конце концов разделались с «разведчиком» Маркса. Град снарядов был виден на фоне крупинок расплывающегося облака алмазного песка. Обычно невидимые, снаряды на этот раз были подсвечены окружавшим их песком. Тщательные компьютерные расчеты показали, что скорость стрельбы составила сто пусков в секунду.
   Черные дроны были напичканы снарядами под завязку.
   Во время Первого вторжения риксов дроны этого класса применялись исключительно для ближней обороны. Перед любым риксским боевым кораблем дрейфовало несколько десятков мониторов, они расстреливали те из имперских дронов, которые подлетали к ним слишком близко. Однако в течение предыдущей войны черные мониторы применялись в меньшем количестве, да и огневая мощь у них была значительно ниже. Они предназначались только для уничтожения дронов.
   А эти новые мониторы, в огромном количестве и с небольшого расстояния были способны поразить «Рысь», как и все прочее, что оказалось бы в непосредственной близости от крейсера. Риксы выстроили боевой порядок так, чтобы любой ценой уберечь свою гигантскую принимающую антенну. Они были готовы даже таранить такой крупный корабль, как фрегат. Так что та атака «Рыси», которая была задумана первоначально, конечно, была обречена на провал.
   Если бы не профессионализм Маркса, если бы не чистой воды везение – то, что дрон-пескоструйщик приблизился к риксской линии обороны в целости и сохранности, – то принимающая антенна сейчас оставалась невредима, а «Рысь», ни о чем не подозревая, двигалась бы навстречу собственной гибели.
   – Не имеет смысла рассуждать о дронах, – сказал капитан Зай. – Жребий брошен.
   Хоббс кивнула. В то же мгновение, как только капитан Зай увидел отчет Тайер, он отдал приказ максимально увеличить ускорение «Рыси» и изменить ее курс так, чтобы попытаться уйти от риксского крейсера под прямым углом.
   Приняв такое решение, Зай лишил себя малейшей возможности подобрать сброшенную энергопоглощающую оболочку. Для того чтобы спастись от черных мониторов, фрегат был вынужден оставить позади самое главное средство защиты от энергетического оружия.
   Сейчас главное было – как можно скорее максимально удалиться от риксского крейсера.
   – Дайте изображение в реальном времени, – распорядился капитан.
   Воздушный экран переключился на трансляцию текущей сверхсветовой съемки риксского крейсера. След главного двигателя боевого звездолета риксов изогнулся под углом в девяносто градусов. Теперь крейсер уже не стремился к орбите Легиca-XV, а гнался за «Рысью», оставив черных дронов-мониторов дрейфовать в пространстве.
   К счастью, более крупный крейсер был менее быстроходным, нежели «Рысь». Он никак не мог выдать ускорение выше шести g.
   Хоббс внимательно обозрела воздушный экран. «Рысь» делала все возможное, чтобы расстояние между ней и риксским крейсером увеличивалось, и летела перпендикулярно первоначальной траектории вражеского корабля. Предстояло пробыть в состоянии жесткого ускорения девятнадцать минут, и тогда будет пройдена точка самого тесного сближения с кораблем противника на проходе мимо него.