Вестли Анне. Гюро

   - Тогда мы сейчас поедим, - предложила Тюлинька. - У меня полно всякой еды, даже рыбий жир есть. Ты его пьёшь?
   - Да, - вздохнула Гюро, - сперва я делаю глоток молока, потом пью рыбий жир и снова запиваю молоком. Только когда его глотаешь, нельзя дышать.
   - Надо и мне так попробовать, - засмеялась Тюлинька.
   Они поели и перемыли посуду, то есть мыла Гюро, а Тюлинька вытирала. Потом они собрались на прогулку. Спустившись вниз, Тюлинька почему-то направилась не к входной двери, а в противоположную сторону, к двери, на которой было написано: "Для спортивного инвентаря".
   - У меня есть для тебя сюрприз, - сказала она.
   Там, за дверью, стояли маленькие красные санки, и на них большими чёрными буквами кто-то написал: "ГЮРО".
   - Это наш дворник, - сказала Тюлинька. - Он сперва выжег эти буквы, а потом закрасил их краской. Зато теперь всем видно, что это твои санки.
   Гюро ужасно обрадовалась. Она едва слышно шепнула "спасибо", но её глаза так сияли, что Тюлинька сразу поняла, что на самом деле Гюро хотелось громко крикнуть:
   "Большое спасибо!"
   И они пошли в лес. Гюро то пускалась бежать, так что её ноги почти не касались земли, то катилась на санках, а иногда они с Тюлинькой присаживались отдохнуть. Хотя зима ещё не кончилась, солнышко уже заметно пригревало.
   Оно сверкало на покрытых снегом деревьях, и снег потихоньку таял. Гюро с Тюлинькой любовались сверкающим лесом и подкреплялись бутербродами. У них было с собой даже тёплое молоко, бутылку с молоком Тюлинька несла в толстом шерстяном носке.
   В ШКОЛЕ ДВОРНИКОВ
   Теперь Гюро уже привыкла ездить по утрам в метро. Она даже узнавала некоторых людей, которых встречала каждый день. Конечно, она не была с ними знакома, но всё-таки, встречая их каждый день, она уже немножко знала этих людей, а по обрывкам разговоров могла представить себе, какие они. Правда, в тот день, когда мама в первый раз поехала учиться на дворника, они вышли из дому раньше обычного, и потому в метро их окружали только совсем незнакомые люди.
   В Тириллтопене мама сказала:
   - Сейчас ещё рано идти к Тюлиньке, Гюро. Тебе придётся пока погулять одной.
   - Хорошо, - согласилась Гюро, - а мне можно будет иногда заглядывать к тебе?
   - Да, - ответила мама, - только, пожалуйста, не мешай нам, у дворников очень много дел, и мне всему надо научиться.
   Этот день был совсем не похож на другие, он и начался иначе. У мамы за плечами висел рюкзак, а в нём лежал новенький комбинезон. Комбинезон был такой большой, что мама надела его прямо поверх свитера и брюк. Правда, куртку ей пришлось снять, и теперь она лежала в рюкзаке на месте комбинезона. Мама переодевалась в подъезде корпуса "Ю", там, где жила Тюлинька. Гюро смотрела и не узнавала маму в этом костюме.
   - Ты похожа на дяденьку, - сказала она.
   - Зато в таком костюме мне будет удобно работать, - сказала мама, она повязала на голову косынку и позвонила к дворнику.
   Он открыл дверь с чашкой в руке.
   - Здравствуй! - сказал он. - Ты как часы. Сейчас иду, только допью кофе. Может, и ты выпьешь чашечку?
   - Спасибо, - ответила мама. - Мы уже ели.
   - Здравствуй, Гюро, - сказал дворник. - Ты тоже хочешь у меня учиться?
   - Нет, ей ещё рано учиться, - ответила за неё мама. - Она немного погуляет одна, а потом пойдёт к Тюлиньке.
   - Пока мы будем упаковывать мусор, она может побыть с нами, - сказал дворник. - А вот к топке детей не пускают.
   Гюро выжидательно смотрела на дворника. Она слышала его слова про мусор и про топку, но думала только о том, поднимет ли он её к самому потолку, как в тот раз у Тюлиньки Дворник заметил её пристальный взгляд.
   - Неужели я сегодня забыл побриться? - пробормотал он, тронув рукой подбородок.
   - Гюро, нельзя так смотреть на людей, - сказала мама, испугавшись, что дворник рассердится, и сразу стала такой, какой Гюро не любила её.
   Она спряталась за маму и хлопнула её по спине, но ничего не ответила. Мама была совсем сбита с толку.
   - Ты сегодня сама на себя не похожа, - сказала она Гюро.
   Но дворник, кажется, кое-что понял, он отставил свою чашку на столик, подошёл к Гюро и внимательно посмотрел ей в глаза.
   - Интересно, потяжелела Гюро с того раза или нет? - сказал он и протянул к ней руки,
   Гюро подбежала к нему, и он поднял её высоко-высоко.
   Ей хотелось, как в прошлый раз, потрогать рукой потолок, но в подъезде потолок был такой высокий, что даже на руках
   у дворника она никак не могла до него дотянуться.
   Дворник опустил её вниз, и она сразу стала такой, как обычно. И мама стала такой, как обычно, и больше не делала Гюро никаких замечаний.
   - Ну, пошли, - сказал дворник.
   Повсюду было пустынно, тихо и непривычно. Будто мама, Гюро и дворник были единственными людьми на земле. Гюро побежала далеко вперёд, а потом вернулась обратно.
   - Быстро ты бегаешь, - сказал дворник, - совсем как...
   - Жеребёнок, - подсказала ему Гюро. - Так всегда говорил папа.
   Она тут же смутилась, но быстро оправилась: как только она вспомнила про папу, ей показалось, что и он тоже идёт вместе с ними, и она снова убежала вперёд и бегала до тех пор, пока совсем не запыхалась.
   Дворник открыл маленькую дверцу рядом с подъездом.
   Там оказалось небольшое каменное помещение, где лежали бумажные мешки для мусора и пакетики, завёрнутые в газету. Некоторые пакетики были завёрнуты небрежно, и из них торчали консервные банки, бумага, грязные детские пелёнки и даже куски сухого хлеба.
   - Хотел бы я знать, что думают люди, которые выбрасывают хлеб, - сказал дворник. - Я этот хлеб всегда собираю и потом отдаю одним людям, которые живут тут, в лесу, они кормят им поросёнка.
   Дворник принёс с собой старые газеты. Порвавшийся пакет он аккуратно завернул в целую газету и положил в большой серый бумажный мешок. Потом он сложил туда и все остальные пакеты с мусором.
   - Тебе каждый день приходится это делать? - спросила мама.
   - Нет, только в те дни, когда приезжают за мусором, - ответил дворник. - Нельзя же, чтобы рабочие сами возились в этой грязи.
   Мама начала помогать дворнику, но Гюро сказала:
   - А помнишь, ты мне говорила, что надо держаться подальше от помойки?
   Мама улыбнулась:
   - Правильно, говорила. Гюро играла во дворе пансионата, - сказала она дворнику, - и я велела ей держаться подальше от мусорных бачков, от них очень плохо пахло.
   - Здесь тоже пахнет не очень хорошо, - заметила Гюро.
   - Но теперь это моя работа, - сказала мама, - тут уж ничего не поделаешь.
   Мама взяла лопату, которая стояла в углу, и начала сгребать рассыпавшийся мусор; в это время в шахте послышался какой-то шорох.
   - Эй, берегись! - крикнул дворник.
   Но мама не успела отскочить, и пакет с мусором упал ей прямо на голову, к счастью, он оказался мягким. Гюро вскрикнула, дворник быстро оттащил маму в сторону.
   - Больно? - спросил он.
   - Нет, просто я испугалась, это было так неожиданно, - ответила мама.
   - Прости, это моя вина, - сказал дворник, - я снял заслонку с шахты. Она у меня позавчера сломалась, и всё не было времени её починить. Сейчас я её закрою. Ты видела, на каждом этаже люки? Они выходят сюда, в шахту, и жильцы бросают в них мусор. Пакет с мусором может свалиться в любую минуту, но в такую рань этого никогда не бывало. Сейчас я закрою заслонку, когда она закрыта, здесь не опасно.
   - Зато теперь я знаю, что надо быть поосторожней, - сказала мама и потрогала голову. - Мне повезло, что в пакете не было ничего твёрдого.
   - Это верно, - сказал дворник и улыбнулся: чистая мамина косынка оказалась перепачканной макаронами, майонезом и ещё какой-то едой.
   Мама быстро сдёрнула её с головы.
   Вскоре дворник с мамой закончили свою работу. Теперь в помещении было чисто и стояли четыре бумажных мешка, туго набитых мусором.
   Дворник забрал сухой хлеб, мама завернула в газету грязную косынку, и они двинулись дальше. Гюро побежала вместе с ними, но у двери котельной дворник сказал:
   - А теперь, Гюро, погуляй на улице, я не люблю, когда сюда заходят дети.
   Он открыл дверь, Гюро услыхала зловещий гул и увидела множество труб. В глубине котельной стояла какая-то огромная штука - это была нефтяная форсунка, она-то и гудела так страшно. В котельной было очень тепло. Гюро вспомнила, на что всё это похоже. Однажды она с папой и мамой плыла на пароходе. Папа спустился с нею вниз и показал ей машинное отделение, там так же стучала машина и тоже было очень тепло. И хотя дом никуда не плыл, а стоял на месте, котельная была как бы его машинным отделением.
   - Отсюда поступает горячая вода во все трубы и краны, - сказала мама. Вспомни об этом, когда вы с Тюлинькой будете мыть посуду.
   - Не ходи туда, - попросила Гюро, - там опасно, а у тебя есть ребёнок.
   - Мы будем очень осторожны, - пообещала мама. - Мне необходимо изучить, как там всё устроено. Ты сможешь узнать Тюлинькин балкон?
   - Да, если она будет там стоять и махать красным платком.
   - Вот и хорошо. Как только она проснётся, она повесит на балкон этот платок. Когда увидишь его, поднимись к ней.
   И мама с дворником скрылись в котельной, а Гюро осталась одна. Детей на улице ещё не было.
   - Обещай не выбегать на дорогу! - крикнула мама, выглянув из двери котельной. - Там много автомобилей, это опасно.
   - Обещаю, - ответила Гюро.
   Она и не собиралась никуда уходить, она стояла у двери котельной и, словно часовой, охраняла и котельную и маму.
   Рядом с дверью на асфальте были начерчены "классики" и валялся удобный плоский камешек.
   Гюро начала прыгать. Иногда она чуть-чуть плутовала, но когда играешь сама с собой, это не запрещается.
   - Я знаю, что это не честно, - говорила она, - но так мне интересней.
   Потом она достала из своего рюкзачка Вальдемара и Кристину и стала играть вместе с ними. Один раз она прыгала за себя, другой - за Вальдемара, а третий - за Кристину. Теперь она перестала плутовать, когда играют втроём, надо играть честно. Она даже чуть-чуть не выиграла, но Кристина обогнала её. Вальдемар же промахнулся, бросая камешек, и пропустил свою очередь. Гюро очень старалась, когда прыгала за Кристину.
   - Ты выиграла, Кристина, - сказала она, - теперь нам с Вальдемаром ни за что тебя не догнать.
   Ей не хотелось говорить, что последним остался Вальдемар, ведь он мог обидеться.
   Неожиданно она услыхала за спиной голоса.
   - Смотри, эта девочка прыгает на наших "классиках", хотя не живёт тут!
   Гюро обернулась - к ней подошли две сердитые девочки.
   - Это наши "классики", - сказала одна из них. - Мы сами хотим играть!
   Гюро ничего не ответила, она спрятала в рюкзак Вальдемара и Кристину и отошла в сторону. Уходить совсем она не собиралась, ведь мама была в котельной.
   Девочки начали играть. И хотя они не взяли Гюро в игру, они всё время помнили о её присутствии - говорили нарочно громко, чтобы она всё слышала, и поглядывали на неё, желая убедиться, что она на них смотрит.
   Вдруг за дверьми котельной раздался страшный грохот.
   Створки дверей распахнулись, и оттуда выехал трактор. Он был намного меньше того трактора, на котором маме приходилось работать в Гампетреффе. Но этот маленький, почти игрушечный трактор был очень сильный и тащил за собой прицеп. И как вы думаете, кто вёл его? Конечно, мама!
   - Смотри-ка, тётя на тракторе! - сказала одна из девочек.
   Немного проехав, мама остановила трактор, но мотор не выключила. Он громко тарахтел, и потому мама только помахала Гюро рукой. А вот дворнику шум не мешал разговаривать.
   - Если хочешь, можешь немного прокатиться. Ты, наверно, ещё ни разу не каталась на таком маленьком тракторе? - сказал он, подойдя к Гюро.
   Он поднял её на руки и понёс к трактору. Девочки встрепенулись.
   - Мы тоже хотим прокатиться хоть разок! - закричали они.
   - Ладно, - сказал дворник. - Разрешаю вам всем прокатиться до газона, а потом мы с Эрле будем работать. Нам надо собрать весь железный лом, что тут валяется.
   Девочки забрались на трактор, теперь они больше не казались сердитыми. Трактор довёз их до газона и остановился, мама спрыгнула на землю.
   - У тебя дело пойдёт, - сказал дворник. - Мне повезло с такой помощницей.
   - Разве эта тётя тоже работает дворником? - спросила одна из девочек.
   - Да, она мне помогает, - сказал дворник. - Вы её здесь увидите ещё много раз.
   - А вы нас ещё прокатите? - спросила та же девочка.
   - Возможно, что и прокачу, - ответила мама, - но только не днём, а рано утром. Днём здесь будет столько детей, что, если я начну всех катать, мне будет некогда работать.
   И запомните, меня зовут Эрле.
   - А нас Анна и Грета, - сказали девочки.
   - Мама, у тебя есть мел? - спросила Гюро.
   - Зачем тебе мел? - удивилась мама.
   - Хочу начертить себе "классики", - ответила Гюро.
   - А я видела возле котельной уже начерченные, - сказала мама.
   - Это чужие, - объяснила Гюро.
   - А ты прыгай на наших, - сказала .девочка, которую звали Анной. Правда, Грета? Мы можем играть все вместе, так будет даже интереснее.
   Сначала Гюро хотела отказаться, но она вспомнила, как папа однажды сказал ей: "Это хорошо, что ты не злопамятна. Злопамятной быть плохо". Да, Гюро была не злопамятной. Она быстро сердилась и быстро забывала обиду. Так было и на этот раз. Гюро кивнула девочкам, и они стали играть втроём.
   Гюро не выиграла, она вышла второй, поэтому она сказала :
   - Ну вот, Анна первая, а мы с Гретой обе вторые.
   - Нет, ты - вторая, а Грета - третья, - поправила её Анна.
   - Это всё равно! - сказала Гюро.
   - Анна! Анна! Где ты? Пошли скорей, а то я опоздаю на работу! - крикнул женский голос.
   - Ой, мне пора в детский сад, - сказала Анна. - Бежим, Грета! Мама нас проводит. До свидания, Гюро!
   Они убежали, и Гюро стало очень одиноко. Даже кататься на санках было нельзя, потому что снега уже почти не осталось. Гюро медленно осматривала все балконы. Их было много, и на одном, высоко-высоко, развевался большой красный платок. Это означало, что Гюро может подняться к Тюлиньке. На этот раз она поднималась не на лифте, но мама объяснила ей, сколько пролётов она должна пройти.
   А дверь Тюлиньки Гюро узнала по приклеенному к ней рисунку. Она сама его нарисовала. На нём была изображена зелёная лужайка, окаймлённая деревьями, а по лужайке бежал конь. Вернее, не конь, а жеребёнок.
   НА ТЕЛЕГРАФЕ
   - Гюро, не окажешь ли ты мне одну небольшую услугу? - спросила Тюлинька.
   - Конечно, если смогу, - ответила Гюро.
   - Тогда поедем со мной в город и пойдём на Телеграф, где я раньше работала. У меня там остались туфли, и мне надо их забрать.
   - А маме мы скажем об этом? - спросила Гюро.
   - Обязательно, мама всегда должна знать, где мы, - сказала Тюлинька. И ты посмотришь, как работают телеграфистки.
   Гюро, конечно, согласилась.
   - Сперва мы зайдём на Телеграф, а потом погуляем по городу и пойдём в пансионат ждать маму, - сказала Тюлинька.
   - И ты посмотришь, как мама выкрасила твою комнату, - обрадовалась Гюро.
   - Мою бывшую комнату, - поправила её Тюлинька.
   Она надела пальто и шляпку, у которой был весёлый, задорный вид, и они отправились в путь. На улице они легко нашли маму по шуму трактора. Увидев их, мама заглушила мотор и спрыгнула на землю.
   - Бьёрн уехал в город за шурупами, так что теперь я здесь самая главная, - сказала мама.
   - Ты зовёшь его просто Бьёрном? - спросила Гюро.
   - Конечно, - ответила мама. - Если люди вместе работают, им проще всего звать друг друга по имени.
   - Ну кто бы мог подумать, что ты умеешь водить трактор! - восхитилась Тюлинька. - Я должна тебя сфотографировать! Пожалуйста, сделай серьёзный вид. Так, готово!
   Благодарю тебя. Сейчас мы с Гюро поедем в город, мне надо зайти на Телеграф, а потом будем ждать тебя в пансионате.
   - Ты скоро приедешь? - спросила Гюро.
   - Не очень, нам ещё надо кое-что сделать, - ответила мама. - Мне очень нравится работать на улице. Но к обеду я непременно вернусь. Счастливой поездки!
   В метро Гюро некоторое время с удивлением разглядывала женщину, сидевшую напротив: лицо у неё было густо накрашено красной и коричневой краской, а брови и ресницы были очень чёрные. Потом взгляд Гюро упал на Тюлинькины пальцы: они сегодня были какие-то беспокойные и всё время шевелились. Наверно, Тюлинька волновалась, что едет туда, где проработала больше тридцати лет.
   Тюлинька о чём-то задумалась, иногда она взглядывала на Гюро, их глаза встречались, и тогда они начинали мысленно разговаривать друг с другом, но вслух ни одна из них не произнесла ни слова.
   Телеграф находился недалеко от метро. Тюлинька шла быстро и уверенно, она привыкла к большому городу, её не смущали, как маму, широкие шумные улицы и бесконечный поток автомобилей.
   - Нам сюда, - сказала она и показала на большое тёмное здание. - Сюда, Гюро, я за свою жизнь входила много тысяч раз.
   Они миновали сначала одну дверь, потом другую, поднялись на несколько ступенек и попали в огромный вестибюль, куда спускалась большая, широкая лестница. Её ступени были такие светлые и гладкие, что Гюро захотелось потрогать их рукой.
   - Какая красивая лестница! - сказала она.
   - Да, здание солидное, - согласилась Тюлинька. - Но нам с тобой надо сперва не наверх, а вниз, я покажу тебе наш гардероб.
   Гюро никогда в жизни не слышала такого слова, и Тюлинька объяснила ей, что гардероб - это место, где служащие Телеграфа оставляют свои пальто.
   Гюро огляделась, но не увидела ни одного пальто, зато здесь было множество шкафчиков, не деревянных, а железных, с небольшими стальными дверцами. Все шкафчики были выкрашены в светло-голубой цвет и стояли вплотную друг к другу.
   - Вот это мой шкафчик, - показала Тюлинька, - но ключа от него у меня теперь нет. Здесь я всегда вешала своё пальто и шляпу, здесь же стояли у меня и туфли для работы.
   Неприятно целый день сидеть в тёплых сапожках. Мы все здесь переобувались. Покупки, которые мы делали днём в городе, мы тоже оставляли в гардеробе, а вечером забирали домой. Так что, как видишь, гардероб это очень важное место. А теперь пошли дальше, мы поднимемся на лифте.
   Здесь был не один лифт, а сразу много, у них были толстые и блестящие дверцы, лифты были расположены так близко друг к другу, что казалось, будто они срослись боками.
   Но Тюлинька знала точно, в какой лифт надо войти и на какую кнопку нажать.
   - Сейчас будет зал, где я работала, - сказала она, и они вошли в огромный зал.
   Там на выстроенных в ряд стульях сидело много-много людей. Они все разговаривали, но, к удивлению Гюро, не друг с другом, а как будто сами с собой или по телефону, хотя никакой трубки в руках у них не было. Выглядели они странно - на ушах у них были наушники, над головой висела изогнутая трубка, а перед ртом находился маленький шарик, в который они и говорили. Они нажимали на кнопки, вытаскивали или вставляли пробки, к которым были прикреплены длинные провода, и писали что-то на карточках.
   Но когда Гюро пригляделась, это оказались не слова, а только чёрточки.
   Многие обрадовались, увидев Тюлиньку, и замахали ей руками, а одна женщина, которая была свободнее других, даже крикнула:
   - Здравствуй, Тюлинька, как приятно тебя видеть! Ты уже успела стать бабушкой?
   Женщины заулыбались и закивали Гюро.
   - Нет, это моя подружка, - ответила Тюлинька. - А вот здесь я сидела, шепнула она Гюро. - Вот на этом стуле.
   Можно, я покажу Гюро, как мы работаем, - попросила она у женщины, сидевшей теперь на её месте.
   - Пожалуйста, я только закончу разговор, - сказала женщина.
   Потом она встала, и Тюлинька прямо в пальто и шляпке села на её место. И хотя это выглядело смешно, потому что все остальные были без пальто и даже в передниках, Гюро сразу увидела, что Тюлиньку будто подменили. Она быстро и -чётко произносила непонятные слова, поворачивала рычажки, писала на бумажке, вынимала и вставляла пробки, и Гюро видела, что делает она всё быстро и ловко.
   Немного поработав, Тюлинька сдвинула шляпку на затылок и сказала:
   - Ну вот, я всё и показала. Садись, пожалуйста. Мои туфли у тебя? спросила она у другой телефонистки.
   - Да, - ответила та. - Я их принесу тебе в буфет. Надеюсь, ты попьёшь с нами кофе?
   - С удовольствием, - обрадовалась Тюлинька. - Гюро тоже, наверное, уже хочет есть.
   Гюро кивнула головой, хотя гораздо больше ей хотелось смотреть, как работают телефонистки.
   Тюлинька разговорилась с дежурной, сидевшей за письменным столом, а Гюро ходила и смотрела, как телефонистки помогают людям поговорить друг с другом. Здесь были не только женщины, были и молодые люди с бородками и без бородок. Они также ловко вставляли и вынимали пробки с длинными проводами и поворачивали рычажки.
   - Раньше нас здесь было ещё больше, - сказала Тюлинька, - но теперь включили автоматические станции. Теперь человек прямо из дома может позвонить в любой уголок страны и даже за границу. Однако многим телефонистки ещё нужны. Нас иногда просят соединить с другим городом через час или два, если там никого нет дома, или спрашивают, сколько стоит междугородный разговор.
   Конечно, это был странный дом. Дом для голосов - здесь звучали голоса людей, которые звонили сюда, и голоса тех, кто помогал людям найти друг друга. Одни голоса говорили, к примеру, так: "У нас заболела бабушка, не можешь ли ты приехать?" "У нас родилась дочка!" - объявляли другие. "Герд и Фрйтьоф хотят пожениться. Непременно приезжайте на свадьбу!" приглашали третьи. А были и такие, которые просто сообщали, какой у них сегодня обед, только потому, что им хотелось поговорить по телефону.
   Сюда звонили из всех уголков страны, чтобы поговорить со своими родными и знакомыми, звонили даже из других стран, находящихся за тысячи миль отсюда. И их всех здесь было хорошо слышно.
   - А теперь идём в буфет, - позвала Тюлинька Гюро.
   Они поднялись по лесенке и попали в другой большой зал, там за маленькими столиками сидели и ели люди.
   Гюро хотелось сесть за такой столик вдвоём с Тюлинькой, но Тюлинька оглядывалась по сторонам, пока не нашла своих друзей.
   Гюро получила булочку с сыром и стакан молока. Она ела и прислушивалась к беседе Тюлиньки и других телефонисток. Эти телефонистки понравились Гюро, потому что не спрашивали у неё, сколько ей лет, а лишь изредка поглядывали в её сторону и ободряюще улыбались. Они вспоминали о старых временах и интересовались новой квартирой Тюлиньки. Одна из них сказала:
   - Когда я начала работать на телефонной станции, нас обучали всему: и тянуть телефонную линию, и лазить на столбы. Я сама лазила. Помню, что подняться было легко, а вот спуститься - не тут-то было.
   Гюро с удивлением посмотрела на телефонистку, она никогда не видела, чтобы женщины лазили на телеграфные столбы.
   Телефонистка засмеялась, поймав её взгляд:
   - Это было очень давно, я была совсем девочкой. В те времена было не принято, чтобы женщины ходили в брюках, мы носили только юбки, но лазить по столбам в юбках было неудобно, и папа дал мне свои штаны. Я была похожа на огородное пугало.
   - А я специально ездила в Осло и училась на телефонистку и только потом уже начала работать дома на телефонной станции, - сказала Тюлинька. - Мне приходилось работать почти круглые сутки. Я боялась заснуть от усталости и всё время ела сахар, даже сварить себе кофе мне было некогда.
   - Когда существовали маленькие телефонные станции, все знали нас и наши голоса, - сказала другая телефонистка. - Помните, как это было приятно? Тогда никто не мог обойтись без нашей помощи.
   - Когда вы приедете ко мне в гости? - спросила у подруг Тюлинька. - Мне не терпится показать вам свою квартиру. Может, завтра вечером?
   - С удовольствием, - сказала телефонистка, которая лазила на столбы. В восемь мы будем уже у тебя.
   - И передайте мои приглашения Ларсен и Бальтесен.
   Всего нас будет шестеро, - сказала Тюяинька.
   Телефонистки поблагодарили за приглашение и поспешили вернуться на работу. Теперь Гюро и Тюлинька остались за столиком одни. Когда они поели и Тюлинька получила свои туфли, у них больше не осталось никаких дел на Телеграфе. И конечно, Тюлинька загрустила бы, не будь с ней Гюро.
   - Давай в пансионате играть в телефонную станцию, - предложила ей Гюро. - Возьмём всякие провода и обе будем телефонистками.
   - Это ты хорошо придумала, - обрадовалась Тюлинька. - Только сначала мы кое-куда зайдём.
   Она привела Гюро в магазин, где продавались всякие игры и игрушки, которые надо было мастерить самим, и купила там две пластмассовые пластинки с множеством дырочек, пластмассовый шнур, совсем такой, какой Гюро видела на Телеграфе, и маленький телефон.
   - Вот что нам необходимо, - сказала она весело.
   По дороге в пансионат Гюро увидела человека, похожего на её папу. И ей захотелось, чтобы он был рядом! Она бы держала его за руку, а потом обежала бы вокруг него и взяла за другую, ей хотелось вести его сразу за обе руки!
   Гюро ещё раз внимательно посмотрела на этого человека:
   он шёл совсем как папа. Может, это он и есть? Может, он, заболев, уехал в город, а тут поправился и Гюро с мамой просто ещё не знают об этом?
   Отбежав от Тюлиньки, она обогнала этого человека и заглянула ему в лицо. Он очень удивился, а Тюлинька крикнула:
   - Гюро, не убегай от меня! А то выбежишь нечаянно на мостовую или вообще потеряешься. Здесь столько народу!
   - Я не потеряюсь, - сказала Гюро, возвращаясь к Тюлиньке. - Просто мне показалось, что это мой папа. - И у неё на глазах показались слёзы.
   - Не плачь, Гюро, - сказала Тюлинька. - У меня тоже нет папы, и я тебя очень хорошо понимаю, хотя мой папа умер, когда я была уже почти взрослой. Просто надо никогда не забывать его. Помню, я очень любила лежать в кровати и смотреть, как папа бреется. Он стоял перед умывальником и намыливал лицо толстой кисточкой. Когда он был весь покрыт белой пеной, он оборачивался ко мне и корчил рожи, а потом бритвой снимал с лица пену. Я даже сейчас помню, как приятно пахло мылом, и папа всегда давал мне потрогать и бритву и кисточку. Что тебе говорил твой папа?