Страница:
– Он не болел, – прервала меня хозяйка резким тоном. – Бес, конечно, переломал ему немало ребер. Но это фигурально выражаясь.
Она криво усмехнулась.
– Бес? – я понимала все меньше и меньше.
– Ну как же, это общеизвестно. Седина в бороду – бес в ребро. Все они еще те кобели! Так и передайте своей Марианне Васильевне. Она все думала, что ее брат – идеальный, этакая жертва. Мол, под каблуком у сварливой жены. Но на самом деле, жертва – я. Он мне всем обязан, всем! Должностью, карьерой, состоянием. Мой брат работал в ЦК, он всячески проталкивал Вальку, и сестрица его через нас приличного мужа себе нашла. А братец ее с неба звезд никогда не хватал, ни в чем не отличился. Больше был сосредоточен на своей персоне. На своем здоровье, пиджаке, одеколоне. Павлин!
– Ну что вы, теперь все это неважно. Его больше нет. О мертвых или хорошо, или… – прервала я ее гневную тираду.
– Так для этого надо умереть с достоинством! А не так паскудно. – Лицо моей собеседницы пошло красными пятнами.
Ей явно было неприятно все это говорить, но и промолчать она, видимо, тоже не могла. Ее буквально трясло. Но не от горя, а от обиды.
– А как умер Валентин Васильевич? – рискнула спросить я.
– Его нашли мертвым на даче. Огнестрельное ранение в голову, – со странной усмешкой сообщила вдова.
– Господи, это было убийство?! Наверное, грабители забрались…
– Не знаю и знать не хочу.
– Но почему? Это же ваш муж!
– К сожалению! – процедила дама убийственным тоном. – На даче обнаружили не один труп, а два. С ним вместе погибла его секретарша. Девица лет двадцати пяти. В полуголом виде. В кровати. В нашей с ним кровати. Стервец! Всю жизнь меня обманывал. Так еще и смертью своей опозорил. Теперь все об этом судачат. Ненавижу!
Женщина закрыла лицо руками.
Не может быть! Еще два трупа с огнестрельными ранениями. Да что ж такое происходит? Эпидемия, что ли, началась? Мужчины не первой молодости и их молоденькие жены и любовницы мрут как мухи. Или…
– Простите, а ваш супруг случайно не в МИДе работал? – осторожно поинтересовалась я.
– А где же еще! Он – заместитель директора департамента по вопросам вызовов и угроз. Вот и учудил на старости лет. Устроил вызов общественному мнению, поставил под угрозу свое и мое честное имя. Мне больше нечего вам сказать, – хозяйка справилась с собой и решила как можно скорее избавиться от незваной гостьи. – А Марианне Васильевне передайте, что мы с ней больше не родственницы…
Да уж, похоже, именно мне придется сообщить супруге вице-консула о том, что, когда она передавала мне письмо для своего брата, тот был уже мертв.
4
Она криво усмехнулась.
– Бес? – я понимала все меньше и меньше.
– Ну как же, это общеизвестно. Седина в бороду – бес в ребро. Все они еще те кобели! Так и передайте своей Марианне Васильевне. Она все думала, что ее брат – идеальный, этакая жертва. Мол, под каблуком у сварливой жены. Но на самом деле, жертва – я. Он мне всем обязан, всем! Должностью, карьерой, состоянием. Мой брат работал в ЦК, он всячески проталкивал Вальку, и сестрица его через нас приличного мужа себе нашла. А братец ее с неба звезд никогда не хватал, ни в чем не отличился. Больше был сосредоточен на своей персоне. На своем здоровье, пиджаке, одеколоне. Павлин!
– Ну что вы, теперь все это неважно. Его больше нет. О мертвых или хорошо, или… – прервала я ее гневную тираду.
– Так для этого надо умереть с достоинством! А не так паскудно. – Лицо моей собеседницы пошло красными пятнами.
Ей явно было неприятно все это говорить, но и промолчать она, видимо, тоже не могла. Ее буквально трясло. Но не от горя, а от обиды.
– А как умер Валентин Васильевич? – рискнула спросить я.
– Его нашли мертвым на даче. Огнестрельное ранение в голову, – со странной усмешкой сообщила вдова.
– Господи, это было убийство?! Наверное, грабители забрались…
– Не знаю и знать не хочу.
– Но почему? Это же ваш муж!
– К сожалению! – процедила дама убийственным тоном. – На даче обнаружили не один труп, а два. С ним вместе погибла его секретарша. Девица лет двадцати пяти. В полуголом виде. В кровати. В нашей с ним кровати. Стервец! Всю жизнь меня обманывал. Так еще и смертью своей опозорил. Теперь все об этом судачат. Ненавижу!
Женщина закрыла лицо руками.
Не может быть! Еще два трупа с огнестрельными ранениями. Да что ж такое происходит? Эпидемия, что ли, началась? Мужчины не первой молодости и их молоденькие жены и любовницы мрут как мухи. Или…
– Простите, а ваш супруг случайно не в МИДе работал? – осторожно поинтересовалась я.
– А где же еще! Он – заместитель директора департамента по вопросам вызовов и угроз. Вот и учудил на старости лет. Устроил вызов общественному мнению, поставил под угрозу свое и мое честное имя. Мне больше нечего вам сказать, – хозяйка справилась с собой и решила как можно скорее избавиться от незваной гостьи. – А Марианне Васильевне передайте, что мы с ней больше не родственницы…
Да уж, похоже, именно мне придется сообщить супруге вице-консула о том, что, когда она передавала мне письмо для своего брата, тот был уже мертв.
4
Я возвращалась от Корской в растрепанных чувствах. Ехала в метро и размышляла. В последнее время что-то уж слишком много происшествий с применением огнестрельного оружия. Та парочка из Италии: молодая жена найдена мертвой дома, а пожилой супруг застрелился в Помпеях. Теперь этот пожилой любовник убит вместе со своей юной подругой, и ходят слухи, что это тоже убийство и самоубийство. Неужели многие мужчины, кому за пятьдесят, западают на тех, кто им в дочки годится? И неужели это так опасно для жизни? Два похожих случая – почти одновременно!
Может быть, существует тайная международная организация под девизом: «Накажем похотливых стариков»? Ведь у того венецианца до второй, молодой, наверное, была обыкновенная первая жена. Познакомились студентами, она растила их общих детей, обеспечивала уют в доме, помогала ему подниматься по карьерной лестнице. А потом он всего добился и нашел себе помоложе. А она осталась одна: дети выросли, муж ушел, красота увяла. Ничего удивительного, что в такой ситуации руки сами тянутся к пистолету.
Мне почему-то показалось, что и супруга Валентина Васильевича со своими: «Ненавижу!» и «Будьте прокляты!» вполне способна была порешить неверного мужа и молодую развратницу. Хотя вряд ли она бы убила их вместе – так демонстративно. Мало того, что она теперь стала героиней сплетен, так еще и милиция будет задавать ей неприятные вопросы. Так что, наверное, это все-таки не она…
Да, не было печали! Зачем мне эти чужие трагедии? Кто подумал, что я везу бандероль для покойника? И что теперь делать? Я не успела заговорить о посылке до того, как вдова выставила меня за дверь. Да и кому ее теперь вручать? Женщине, которая торжественно объявила, что не хочет считать себя родственницей Марианны Васильевны?
Нужно звонить в Рим, сообщать скорбную новость. Но перед этим мне не помешал бы дельный совет и просто заряд позитива.
– Дед Мороз! Мама, я знаю, что пришел Дед Мороз! Ну и что, что до Нового года еще больше месяца. Нужна же ему гениальная репетиция! – верещал девчоночий голос.
– Не гениальная, а генеральная! – важно поправил мальчишечий фальцет. – Ничего ты не понимаешь, это пришел упырь, и сейчас он будет пить кровь. Чужой у нас в холодильнике нету, так что он напьется нашей…
Я стояла на лестничной площадке перед закрытой дверью, за которой семилетние близнецы – дочь моей подруги Риты, тоже Рита, и сын Глеб, – спорили, кто пришел к ним в гости. Добрый волшебник или злой кровосос? Иные варианты не рассматривались.
– Ура, Победа! – обрадовалась их мать, справившись наконец с замком.
– Здравствуйте, тетя Победа! – подхватили дети.
Мы с Марго списывали друг у друга в школе, отбивались от приставучих ухажеров после ее окончания, обмывали и ее, и мою первую зарплату. Я узнала, что Ритка беременна, самой первой, даже раньше отца близняшек. Впрочем, он этого предпочел вообще не знать. А будущая мать совсем и не расстроилась. «Одной лучше, чем с кем попало», – рассудила она.
Что за глупое выражение – «мать-одиночка»? Это безответственным отцам некому стакан воды подать с похмелья. А матери одни не бывают, они же с детьми. Вот Ритка – всегда в обществе двух горластых непосед, которые предпочитают подвижные игры, постоянно спорят и иногда не признают даже материнского авторитета.
Тогда-то я и вмешиваюсь. Ведь меня зовут Победой, могу и паспорт показать. Так что я решаю, кто прав, кто виноват. Как ни странно, это действует. И я стала судьей в этих боях без правил между братом и сестрой.
– Не знаю насчет упыря, но подарки а-ля Дед Мороз у меня имеются, – провозгласила я, выуживая из пакета презенты – непосредственно из Италии.
Для Риты-маленькой я прикупила в Риме куклу Пиноккио (или привет тетушке), для Глеба – машинку «Феррари», для Риты-большой – симпатичный свитер из магазина на площади Испании. Надо сказать, что моя подруга не относится к отряду шопоголиков. Она не любит ходить по магазинам, даже по супермаркету носится ракетой: хватает продукты и бежит к кассе, а не выбирает по полчаса и не обдумывает, не забыла ли что-то. «Пустая трата времени», – считает она. Вытащить ее в магазин за одеждой труднее, чем восстановить Ирак после бомбежек. Марго как влезет в одни джинсы и водолазку, так и застрянет в них на месяц. Это при том, что она очень даже симпатичная молодая женщина. И глаза у нее огромные и голубые, как у кошки Терки. Но не хотят эти глаза часами глядеть на ценники, размеры и состав ткани. Так что многие вещи из ее гардероба выбирала я.
– Здорово! – обрадовалась Марго шерстяному свитеру. – Очень симпатичный, и идти никуда не надо… Я имею в виду, в магазин не надо. А в нем я буду ходить везде. Кстати, а почему площадь в Италии называется Испанией?
– Испанское посольство там где-то было, и сейчас есть, – объяснила я.
Вообще-то, мои мысли были заняты российским консульством, куда мне предстояло позвонить с дурными вестями.
– Р-рр! – раскатисто разнеслось по квартире. – Р-рр! Я шумлю, как Шумахер.
Что ж, машинка тоже понравилась.
– Разрешите пригласить вас на танец, синьор! – чинно произнесла маленькая Рита, обращаясь к новой кукле, и пустилась в пляс.
Кажется, я всем угодила. Поиграв с подарками, обменявшись ими, прокатив Пиноккио на «Феррари», а «Феррари» на Пиноккио, дети отправились спать. Пока мама их укладывала, я вскипятила чайник. После девяти мы уселись с подругой на кухне, достали из холодильника все то, из чего можно приготовить бутерброды, и начали трепаться с энтузиазмом флагов на сильном ветру.
– Ну, как Рим? – поинтересовалась Ритка.
Я достала фотокарточки, которые только что забрала из проявки.
– Это я и Колизей, я и фонтан, я и Форум, я и не я, а гвардеец, охраняющий резиденцию Папы. И везде позировали солнце, и пыль веков, и запах ранней осени.
– Класс! – оценила подруга.
– Я бы даже сказала, десять классов и университет.
– Жизнь прекрасна, если правильно подобраны антидепрессанты. Путешествия – один из самых сильных, – с чувством изрекла Рита. – Все-таки мы с тобой – молодцы, Вик! Финансовая независимость – это здорово. Чтобы не клянчить у родителей, не быть в долгу у мужа. А самим заработать. И порадовать себя и своих близких.
– А у тебя как с финансами? Какие песни они исполняют? – спросила я.
– Владелица нашей газеты постоянно пребывает в тесных объятиях жабы, – вздохнула Маргарита. – Зачем повышать зарплату сотрудникам, если можно и не повышать? А вот не прикупить новую норковую шубу – нельзя. Тут еще сыночек ее, хозяйки, не шубу хочет, а за границей учиться. Так что – прощай, премия! Ох уж, мне эти капиталисты! Что хочу, то и ворочу. Хозяйка экономит на всем. Даже собственная газета достается не всем сотрудникам. Раньше у журналистов была подписка с доставкой на дом. Теперь приказано сократить расходы: нам велено отправляться за свежим номером в киоск.
– Интересно, все владельцы заводов, газет, пароходов – такие жадные? Или ваша – исключение? – задумалась я.
– Большинство! – не сомневалась Марго. – Совесть и деньги, все равно, что кошка с собакой, редко спят на одном диване… Наверное, нужно менять работу. Но я не спешу идти в газету, которая обсуждает задницы звезд и звезды на задницах. Я предпочитаю серьезные темы. Так что остается подработка. Спасибо, еще не все выборы отменили. Недавно я потрудилась одновременно на два конкурирующих штаба. Было весело! Про одних сочиняю поганку, а потом сама же за их деньги пишу опровержение. Мол, кандидат – примерный семьянин, а не маньяк-убийца. Его дочка поет в церковном хоре, а не ширяется в подворотне. Даже его собака – коренная жительница города и не гадит в исторических местах.
– Ритка, а это не опасно? – напряглась я. – Если узнают, побьют и тут, и там.
– Да ладно тебе. Им все равно: ругают или хвалят. Лишь бы их имена были у всех на устах. Больше шумихи – оно и лучше. А то о чем писать-то в агитационных листовках, газетах, на заборах? О том, что кандидат играет в шашки и выпиливает лобзиком? Кстати, у большинства кандидатов действительно биографии далеко не идеальные. Так что это не клевета, а журналистское расследование. Представляешь, директор торгового центра от большого желания стать народным избранником даже подарил церкви особо ценную икону. И что ты думаешь? Этот богомолец подозревается в убийстве своего бывшего партнера, пять лет тому назад пропавшего без вести!
– Одним словом, ты получила не только на хлеб, но и зрелищами насладилась?
– Да, это было интересно. Жаль, выборы проходят не каждый месяц. А тут еще губернаторские отменили. Безобразие! Бог же велел делиться.
– А между тем человек постоянно стоит перед выбором, – философски заметила я. – Нужно внедрять пиар-технологии в обычную жизнь. Например, выбор невесты. Сначала собираем сведения о кандидатках. Знакомим их с основным электоратом – то есть, с родителями. Потом они сходятся на дебатах, куда же без этого. Ну и момент голосования: приходишь и ставишь крест на холостой жизни.
– Какая свежая идея! – изрекла подруга. – Надо ее продвигать в массы. Тогда бы я озолотилась. Правда, горе-отцу моих детей ни один политтехнолог не поможет. Во всяком случае, я его и без брака забраковала.
Папаша близнецов был красивым спортивным парнем с Риткиного студенческого курса. Он не мог связать и двух слов, думал, что Геродот – это термин из военной науки. Зато, когда он молчал и улыбался, становился похож на Элвиса Пресли. Так что преподавательницы ставили ему «зачет» автоматом именно за это, а преподаватели – из уважения к его успехам на универсиаде. Марго использовала его исключительно для удовольствия. Однажды не доглядела – и оказалась в положении. И вот уже семь лет убеждалась, что ее молитвы были услышаны и детишки получили от папы внешность, а от мамы мозги.
– Давай вернемся к твоей основной работе. Ты в курсе кровавой драмы на даче? – я решила перейти от легкой болтовни к вопросам жизни и смерти. К счастью, не моих.
– Ты про двойное убийство в коттедже чиновника из МИДа? – сразу поняла меня Ритка, она ведь отвечала за отдел происшествий в своей газете.
– Расскажи поподробнее, – потребовала я.
Марго порылась в стопке газет, лежавших рядом с хлебницей. Протянула мне одну из них. Там был напечатан некролог с фотографией довольно солидного лысоватого мужчины. Он выглядел как типичный важный чинуша. Но некоторое сходство с Марианной Васильевной просматривалось: в разрезе глаз, в изгибе губ.
– Вик, это довольно темная история. Валентин Корский был заместителем руководителя важного департамента в министерстве. Официальная версия его гибели – злодейство неустановленных бандитов. Мол, вломились в коттедж, убили хозяина и его гостью в неглиже. То ли хотели ограбить, то ли сводили счеты. Однако знающие люди недоумевают. Грязновато исполнено для заказного убийства. А насчет ограбления – на дворе почти зима. Какие у людей на даче ценности?
– Непреходящие – телевизор и унитаз.
– Вот-вот. И из-за этого – два трупа? И потом, это охраняемый поселок для «шишек». Там шлагбаум, сигнализация, милиция дежурит. Не под каждым, конечно, кустом сидит, но все же эффект присутствия имеется. Не полезли бы туда грабители, киллер бы у подъезда его подкараулил – одного, без визжащей полуголой особы. Странно все это.
– Люблю я странные истории и всяческие загадки! – призналась я.
– Я бы тоже любила, если бы за их разгадывание платили деньги, – отозвалась Ритка, которой предстояло покупать к зиме две пары детских ботинок по цене почти «взрослой» обуви.
– Слушай, следующие выборы еще не скоро. Да и наследство нам с тобой никакой миллионер не оставит. Что же, на голом окладе сидеть? Это же фантик без конфеты! Может, нам временно в частных детективов переквалифицироваться? – сегодня я была просто кладезем идей. – Как ты думаешь, госпожа Корская дорого заплатит за информацию, что ее муж ей не изменял, а девицу ему подбросили, как наркотики в гангстерских фильмах?
– То есть мы будем такими детективами, которые заранее знают результат расследования, исходя из интересов клиента?
– Не исключено. Хотя, боюсь, в этом деле я еще и свидетель.
И я рассказала подруге о выстрелах в Помпеях.
– Не вижу связи, – отмахнулась Марго.
– Ну как же! Способ, жертвы – все совпадает.
– Если посмотреть сводку автопроисшествий, ты наверняка узнаешь, что вчера гражданина такого-то сбила серебристая «десятка», а через день под машину такой же марки и такого же цвета угодил еще какой-нибудь мужчина. По-твоему, это заговор? А по-моему, ездить надо по правилам и переходить дорогу на светофор. Что касается убийства и самоубийства товарища из МИДа, то пока эта версия – лишь слухи.
Впрочем, вскоре мне представился случай их проверить.
– Итак, отрицательные слова, – провозгласила я тему урока, – при этом лично у меня они вызывают положительные эмоции, так как облегчают задачу построения фразы, не требуя «не» перед глаголом. Приведите примеры таких слов.
– Nothing – ничего.
– Nobody – никто.
– Never – никогда.
После каникул мои ученики были весьма активны, но не все, конечно. Маша Калинина смотрела в окно и явно считала ворон.
– В точку! – оценила я. – Предложение: «Он ничего не делает». He does nothing. По-русски буквально: он делает ничто. По-моему, именно этим сейчас занята наша Маша.
– А я что, я ничего, – встрепенулась она.
– Вот именно! Обратите внимание на слово «nobody», – продолжила я. – Мы говорим: «в комнате никого», или – «в комнате ни души». Англичане же скажут «nobody» – «ни одного тела». Видимо, зная это, Толик Баранов изучает сейчас под партой журнал «Плейбой», где недостатка в телах нет и никогда не будет.
Может быть, существует тайная международная организация под девизом: «Накажем похотливых стариков»? Ведь у того венецианца до второй, молодой, наверное, была обыкновенная первая жена. Познакомились студентами, она растила их общих детей, обеспечивала уют в доме, помогала ему подниматься по карьерной лестнице. А потом он всего добился и нашел себе помоложе. А она осталась одна: дети выросли, муж ушел, красота увяла. Ничего удивительного, что в такой ситуации руки сами тянутся к пистолету.
Мне почему-то показалось, что и супруга Валентина Васильевича со своими: «Ненавижу!» и «Будьте прокляты!» вполне способна была порешить неверного мужа и молодую развратницу. Хотя вряд ли она бы убила их вместе – так демонстративно. Мало того, что она теперь стала героиней сплетен, так еще и милиция будет задавать ей неприятные вопросы. Так что, наверное, это все-таки не она…
Да, не было печали! Зачем мне эти чужие трагедии? Кто подумал, что я везу бандероль для покойника? И что теперь делать? Я не успела заговорить о посылке до того, как вдова выставила меня за дверь. Да и кому ее теперь вручать? Женщине, которая торжественно объявила, что не хочет считать себя родственницей Марианны Васильевны?
Нужно звонить в Рим, сообщать скорбную новость. Но перед этим мне не помешал бы дельный совет и просто заряд позитива.
– Дед Мороз! Мама, я знаю, что пришел Дед Мороз! Ну и что, что до Нового года еще больше месяца. Нужна же ему гениальная репетиция! – верещал девчоночий голос.
– Не гениальная, а генеральная! – важно поправил мальчишечий фальцет. – Ничего ты не понимаешь, это пришел упырь, и сейчас он будет пить кровь. Чужой у нас в холодильнике нету, так что он напьется нашей…
Я стояла на лестничной площадке перед закрытой дверью, за которой семилетние близнецы – дочь моей подруги Риты, тоже Рита, и сын Глеб, – спорили, кто пришел к ним в гости. Добрый волшебник или злой кровосос? Иные варианты не рассматривались.
– Ура, Победа! – обрадовалась их мать, справившись наконец с замком.
– Здравствуйте, тетя Победа! – подхватили дети.
Мы с Марго списывали друг у друга в школе, отбивались от приставучих ухажеров после ее окончания, обмывали и ее, и мою первую зарплату. Я узнала, что Ритка беременна, самой первой, даже раньше отца близняшек. Впрочем, он этого предпочел вообще не знать. А будущая мать совсем и не расстроилась. «Одной лучше, чем с кем попало», – рассудила она.
Что за глупое выражение – «мать-одиночка»? Это безответственным отцам некому стакан воды подать с похмелья. А матери одни не бывают, они же с детьми. Вот Ритка – всегда в обществе двух горластых непосед, которые предпочитают подвижные игры, постоянно спорят и иногда не признают даже материнского авторитета.
Тогда-то я и вмешиваюсь. Ведь меня зовут Победой, могу и паспорт показать. Так что я решаю, кто прав, кто виноват. Как ни странно, это действует. И я стала судьей в этих боях без правил между братом и сестрой.
– Не знаю насчет упыря, но подарки а-ля Дед Мороз у меня имеются, – провозгласила я, выуживая из пакета презенты – непосредственно из Италии.
Для Риты-маленькой я прикупила в Риме куклу Пиноккио (или привет тетушке), для Глеба – машинку «Феррари», для Риты-большой – симпатичный свитер из магазина на площади Испании. Надо сказать, что моя подруга не относится к отряду шопоголиков. Она не любит ходить по магазинам, даже по супермаркету носится ракетой: хватает продукты и бежит к кассе, а не выбирает по полчаса и не обдумывает, не забыла ли что-то. «Пустая трата времени», – считает она. Вытащить ее в магазин за одеждой труднее, чем восстановить Ирак после бомбежек. Марго как влезет в одни джинсы и водолазку, так и застрянет в них на месяц. Это при том, что она очень даже симпатичная молодая женщина. И глаза у нее огромные и голубые, как у кошки Терки. Но не хотят эти глаза часами глядеть на ценники, размеры и состав ткани. Так что многие вещи из ее гардероба выбирала я.
– Здорово! – обрадовалась Марго шерстяному свитеру. – Очень симпатичный, и идти никуда не надо… Я имею в виду, в магазин не надо. А в нем я буду ходить везде. Кстати, а почему площадь в Италии называется Испанией?
– Испанское посольство там где-то было, и сейчас есть, – объяснила я.
Вообще-то, мои мысли были заняты российским консульством, куда мне предстояло позвонить с дурными вестями.
– Р-рр! – раскатисто разнеслось по квартире. – Р-рр! Я шумлю, как Шумахер.
Что ж, машинка тоже понравилась.
– Разрешите пригласить вас на танец, синьор! – чинно произнесла маленькая Рита, обращаясь к новой кукле, и пустилась в пляс.
Кажется, я всем угодила. Поиграв с подарками, обменявшись ими, прокатив Пиноккио на «Феррари», а «Феррари» на Пиноккио, дети отправились спать. Пока мама их укладывала, я вскипятила чайник. После девяти мы уселись с подругой на кухне, достали из холодильника все то, из чего можно приготовить бутерброды, и начали трепаться с энтузиазмом флагов на сильном ветру.
– Ну, как Рим? – поинтересовалась Ритка.
Я достала фотокарточки, которые только что забрала из проявки.
– Это я и Колизей, я и фонтан, я и Форум, я и не я, а гвардеец, охраняющий резиденцию Папы. И везде позировали солнце, и пыль веков, и запах ранней осени.
– Класс! – оценила подруга.
– Я бы даже сказала, десять классов и университет.
– Жизнь прекрасна, если правильно подобраны антидепрессанты. Путешествия – один из самых сильных, – с чувством изрекла Рита. – Все-таки мы с тобой – молодцы, Вик! Финансовая независимость – это здорово. Чтобы не клянчить у родителей, не быть в долгу у мужа. А самим заработать. И порадовать себя и своих близких.
– А у тебя как с финансами? Какие песни они исполняют? – спросила я.
– Владелица нашей газеты постоянно пребывает в тесных объятиях жабы, – вздохнула Маргарита. – Зачем повышать зарплату сотрудникам, если можно и не повышать? А вот не прикупить новую норковую шубу – нельзя. Тут еще сыночек ее, хозяйки, не шубу хочет, а за границей учиться. Так что – прощай, премия! Ох уж, мне эти капиталисты! Что хочу, то и ворочу. Хозяйка экономит на всем. Даже собственная газета достается не всем сотрудникам. Раньше у журналистов была подписка с доставкой на дом. Теперь приказано сократить расходы: нам велено отправляться за свежим номером в киоск.
– Интересно, все владельцы заводов, газет, пароходов – такие жадные? Или ваша – исключение? – задумалась я.
– Большинство! – не сомневалась Марго. – Совесть и деньги, все равно, что кошка с собакой, редко спят на одном диване… Наверное, нужно менять работу. Но я не спешу идти в газету, которая обсуждает задницы звезд и звезды на задницах. Я предпочитаю серьезные темы. Так что остается подработка. Спасибо, еще не все выборы отменили. Недавно я потрудилась одновременно на два конкурирующих штаба. Было весело! Про одних сочиняю поганку, а потом сама же за их деньги пишу опровержение. Мол, кандидат – примерный семьянин, а не маньяк-убийца. Его дочка поет в церковном хоре, а не ширяется в подворотне. Даже его собака – коренная жительница города и не гадит в исторических местах.
– Ритка, а это не опасно? – напряглась я. – Если узнают, побьют и тут, и там.
– Да ладно тебе. Им все равно: ругают или хвалят. Лишь бы их имена были у всех на устах. Больше шумихи – оно и лучше. А то о чем писать-то в агитационных листовках, газетах, на заборах? О том, что кандидат играет в шашки и выпиливает лобзиком? Кстати, у большинства кандидатов действительно биографии далеко не идеальные. Так что это не клевета, а журналистское расследование. Представляешь, директор торгового центра от большого желания стать народным избранником даже подарил церкви особо ценную икону. И что ты думаешь? Этот богомолец подозревается в убийстве своего бывшего партнера, пять лет тому назад пропавшего без вести!
– Одним словом, ты получила не только на хлеб, но и зрелищами насладилась?
– Да, это было интересно. Жаль, выборы проходят не каждый месяц. А тут еще губернаторские отменили. Безобразие! Бог же велел делиться.
– А между тем человек постоянно стоит перед выбором, – философски заметила я. – Нужно внедрять пиар-технологии в обычную жизнь. Например, выбор невесты. Сначала собираем сведения о кандидатках. Знакомим их с основным электоратом – то есть, с родителями. Потом они сходятся на дебатах, куда же без этого. Ну и момент голосования: приходишь и ставишь крест на холостой жизни.
– Какая свежая идея! – изрекла подруга. – Надо ее продвигать в массы. Тогда бы я озолотилась. Правда, горе-отцу моих детей ни один политтехнолог не поможет. Во всяком случае, я его и без брака забраковала.
Папаша близнецов был красивым спортивным парнем с Риткиного студенческого курса. Он не мог связать и двух слов, думал, что Геродот – это термин из военной науки. Зато, когда он молчал и улыбался, становился похож на Элвиса Пресли. Так что преподавательницы ставили ему «зачет» автоматом именно за это, а преподаватели – из уважения к его успехам на универсиаде. Марго использовала его исключительно для удовольствия. Однажды не доглядела – и оказалась в положении. И вот уже семь лет убеждалась, что ее молитвы были услышаны и детишки получили от папы внешность, а от мамы мозги.
– Давай вернемся к твоей основной работе. Ты в курсе кровавой драмы на даче? – я решила перейти от легкой болтовни к вопросам жизни и смерти. К счастью, не моих.
– Ты про двойное убийство в коттедже чиновника из МИДа? – сразу поняла меня Ритка, она ведь отвечала за отдел происшествий в своей газете.
– Расскажи поподробнее, – потребовала я.
Марго порылась в стопке газет, лежавших рядом с хлебницей. Протянула мне одну из них. Там был напечатан некролог с фотографией довольно солидного лысоватого мужчины. Он выглядел как типичный важный чинуша. Но некоторое сходство с Марианной Васильевной просматривалось: в разрезе глаз, в изгибе губ.
– Вик, это довольно темная история. Валентин Корский был заместителем руководителя важного департамента в министерстве. Официальная версия его гибели – злодейство неустановленных бандитов. Мол, вломились в коттедж, убили хозяина и его гостью в неглиже. То ли хотели ограбить, то ли сводили счеты. Однако знающие люди недоумевают. Грязновато исполнено для заказного убийства. А насчет ограбления – на дворе почти зима. Какие у людей на даче ценности?
– Непреходящие – телевизор и унитаз.
– Вот-вот. И из-за этого – два трупа? И потом, это охраняемый поселок для «шишек». Там шлагбаум, сигнализация, милиция дежурит. Не под каждым, конечно, кустом сидит, но все же эффект присутствия имеется. Не полезли бы туда грабители, киллер бы у подъезда его подкараулил – одного, без визжащей полуголой особы. Странно все это.
– Люблю я странные истории и всяческие загадки! – призналась я.
– Я бы тоже любила, если бы за их разгадывание платили деньги, – отозвалась Ритка, которой предстояло покупать к зиме две пары детских ботинок по цене почти «взрослой» обуви.
– Слушай, следующие выборы еще не скоро. Да и наследство нам с тобой никакой миллионер не оставит. Что же, на голом окладе сидеть? Это же фантик без конфеты! Может, нам временно в частных детективов переквалифицироваться? – сегодня я была просто кладезем идей. – Как ты думаешь, госпожа Корская дорого заплатит за информацию, что ее муж ей не изменял, а девицу ему подбросили, как наркотики в гангстерских фильмах?
– То есть мы будем такими детективами, которые заранее знают результат расследования, исходя из интересов клиента?
– Не исключено. Хотя, боюсь, в этом деле я еще и свидетель.
И я рассказала подруге о выстрелах в Помпеях.
– Не вижу связи, – отмахнулась Марго.
– Ну как же! Способ, жертвы – все совпадает.
– Если посмотреть сводку автопроисшествий, ты наверняка узнаешь, что вчера гражданина такого-то сбила серебристая «десятка», а через день под машину такой же марки и такого же цвета угодил еще какой-нибудь мужчина. По-твоему, это заговор? А по-моему, ездить надо по правилам и переходить дорогу на светофор. Что касается убийства и самоубийства товарища из МИДа, то пока эта версия – лишь слухи.
Впрочем, вскоре мне представился случай их проверить.
– Итак, отрицательные слова, – провозгласила я тему урока, – при этом лично у меня они вызывают положительные эмоции, так как облегчают задачу построения фразы, не требуя «не» перед глаголом. Приведите примеры таких слов.
– Nothing – ничего.
– Nobody – никто.
– Never – никогда.
После каникул мои ученики были весьма активны, но не все, конечно. Маша Калинина смотрела в окно и явно считала ворон.
– В точку! – оценила я. – Предложение: «Он ничего не делает». He does nothing. По-русски буквально: он делает ничто. По-моему, именно этим сейчас занята наша Маша.
– А я что, я ничего, – встрепенулась она.
– Вот именно! Обратите внимание на слово «nobody», – продолжила я. – Мы говорим: «в комнате никого», или – «в комнате ни души». Англичане же скажут «nobody» – «ни одного тела». Видимо, зная это, Толик Баранов изучает сейчас под партой журнал «Плейбой», где недостатка в телах нет и никогда не будет.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента