Вейнбаум Стенли. Высшая ступень адаптации

   Все в человеческом организме определяется работой желез. Для мутантов - а эта девушка является мутантом не менее, чем ваши белоглазые фруктовые мушки,- все возможно. Если я отважился интерпретировать это с точки зрения философии, то сказал бы, что Кира, возможно, представляет собой следующую стадию человеческой эволюции.
   - Я считаю ваши измышления беспочвенными.
   - Ну, во всяком случае, я не думаю, что эволюция происходила постоянно, как считал Дарвин. На это у меня есть немало причин. Возьмем, к примеру, глаз. Дарвин считал, что совершенно постепенно, в течение тысяч поколений, у какого-нибудь морского животного на коже возникло место, чувствительное к свету, и это дало ему преимущество в поисках пищи по сравнению со своими слепыми конкурентами. Поэтому этот вид выжил, в то время как другие вымерли. А теперь внимательно смотрите: если этот глаз развивался медленно, то почему первые представители этого вида, еще не обладавшие зрением, имели больше шансов выжить, чем другие? А посмотрите на крыло. Какой толк от крыла, если на нем нельзя летать? То обстоятельство, что у летающей ящерицы развились складки кожи между передними лапами и грудью, облегчающие ей прыжки, вовсе не значит, что эта ящерица могла выжить там, где другие должны были умереть. Какие условия привели к тому, что крыло развилось до такой степени, чтобы действительно стать ценным?
   - И как же, по-вашему, это произошло?
   - Сторонники мутационной теории эволюции говорят, что эволюция должна была идти скачками, так что глаз еще при первом своем появлении уже должен быть достаточно продуктивным, чтобы обеспечить своему хозяину повышенную способность к выживанию. Подобное произошло и с крылом. Это скачки мутации. В этом смысле наша Кира - тоже мутант, скачок от человека к чему-то другому. Возможно, к сверхчеловеку.
   Скотт молча кивнул. Он был основательно растерян и довольно сильно нервничал. Потом пожелал Баху спокойной ночи, отправился домой и несколько часов пролежал без сна в размышлениях.
   На следующий день оба они взяли отпуск. Скотт временно переехал в дом Баха. Сделал он это отчасти из-за большого интереса к случаю Киры Зелас, отчасти - из врожденного альтруизма: Скотт опасался, что Кира без больших зазрений совести может убить и доктора Баха. Поэтому он хотел находиться поблизости, чтобы не допустить нового преступления.
   Он провел в обществе Киры всего лишь несколько часов, когда слова Баха об эволюции и мутациях приобрели для него новое значение. Дело было не только в Кириной хамелеоново-изменчивой внешности, не в странно невинных чертах ее лица и даже не в ее невероятной красоте. Было еще что-то. Он не мог этого сразу определить, но девушка Кира казалась ему не совсем человеком.
   Событие, вызвавшее у него такое впечатление, произошло после полудня. Бах ушел из дома по своим делам, а Скотт расспрашивал девушку о ее собственных впечатлениях о пережитом.
   - ...Но разве вы не знаете, что изменились? - спросил он. - Разве вы не замечаете изменений, которые в вас произошли?
   - Я не изменилась. Это окружающий мир меняется.
   - Но ваши волосы были черными. А сейчас у них светлый металлический блеск.
   - Неужели? - зевнула она.
   Он разочарованно простонал:
   - Кира, вы же должны о себе хоть что-нибудь знать!
   Ее необыкновенные глаза устремились на него.
   - Я знаю, - ответила она смеясь. - Я знаю, что я хочу, и мне кажется, я хочу вас, Дэн.
   Ему показалось, что она в тот же момент изменилась. Ее красота была уже не такой, как до этого, в ней появилось что-то дикое, опьяняющее. Он понял, что это значило: в ее окружении находился лишь один мужчина, к которому она не была равнодушна, и Кира приспособилась к нему, делаясь неотразимой именно для него.
   Бах, казалось, понял ситуацию, но ничего не говорил. Для Скотта же это было мучением, потому что он слишком хорошо сознавал, что Кира была биологическим отклонением и, что еще хуже, - хладнокровным убийцей. Но в следующие дни все шло у них гладко. Кира быстро приспособилась к домашним порядкам, она с готовностью отвечала на все вопросы и терпеливо сносила все обследования.
   Затем Скотту пришла идея. Он взял из своей лаборатории морскую свинку, которой вводил аналогичную сыворотку, и они вскоре установили, что животное на порезы реагировало таким же образом, что и Кира. Они умертвили зверька, и Бах обследовал его мозг.
   - Правильно, - сказал он наконец. - Налицо гипертрофия шишковидной железы.
   Он задумчиво посмотрел на Скотта:
   - Допустим, мы могли бы добраться до Кириной шишковидной железы и устранить гипертрофию. Как вы думаете, возвратится она тогда к своему нормальному состоянию?
   Скотт растерянно посмотрел на него:
   - Возможно. Но зачем мы должны это делать? Она ничего не сможет натворить, пока находится под нашим присмотром. Зачем играть с ее жизнью таким образом?
   Бах коротко рассмеялся:
   - Впервые в жизни я рад, что я - старый человек. Разве вы не видите, что мы должны что-то предпринять? Она представляет угрозу. Одному тебе известно, как она опасна! Мы должны попытаться что-то сделать.
   Скотт в этом убедился. Спустя час, под предлогом эксперимента, он увидел, как старый доктор ввел в руку девушки морфий, видел, как Кира наморщила лоб, поморгала глазами и приспособилась. Наркотик был бессилен.
   Поздно вечером у Баха появилась новая идея.
   - Этилхлорид! - прошептал он. - Немедленная анестезия! Может быть, она не сможет приспособиться к недостатку кислорода? Нужно попробовать.
   Кира спала. Тихо и осторожно оба прокрались в Кирину комнату, и Скотт зачарованно уставился на ее необыкновенно прекрасные черты. В слабом лунном свете лицо Киры было таким же белым, как и подушка. Бах, осторожно держа комок ваты возле ее лица, каплю за каплей вылил на него легкоиспаряющуюся жидкость со сладковатым запахом. Вату, пропитанную этилхлоридом, он держал у самого носа девушки. Шли минуты.
   - Этого хватит, чтобы усыпить и слона, - прошептал он, полностью накладывая кусок ваты на нос и рот девушки.
   И тут Кира проснулась. Пальцы ее, словно металлические тиски, сомкнулись на запястье врача и отодвинули руку прочь. Скотт взял ватный тампон из руки Баха, и ее вторая рука схватила его запястье.
   Кира села на кровати и сказала:
   - Это совершенно бесполезно. Вот - смотрите!
   Со стола возле кровати она взяла нож для бумаги, опустила ночную рубашку с плеча, обнажив свою белоснежную грудь. Затем с силой вонзила в себя нож по самую рукоятку.
   Скотт задохнулся от ужаса. А Кира вытащила узкое лезвие из груди. На ее коже осталось маленькое кровавое пятно. Кира стерла его и показала мужчинам свою кожу, бледную, гладкую, без малейших следов шрама.
   - А теперь идите, - мягко сказала она, и оба врача пристыженно покинули комнату
   На следующий день Кира ни словом не обмолвилась о ночном происшествии. Скотт и Бах провели полное забот утро в домашней лаборатории доктора Баха, не работая, зато оживленно дискутируя. Это было ошибкой: когда они вернулись в библиотеку, Кира Зелас пропала. На их вопрос домохозяйка ответила, что девушка просто вышла из дома. Поспешные, почти лихорадочные поиски на ближайших улицах не дали никакого результата.
   Вечером Кира снова вернулась, сняла шляпу-и на мгновенье остановилась на пороге, чтобы дать Скотту время понаблюдать чудесное изменение цвета ее кожи.
   - Хэлло, - сказала она, чуть смущаясь, - я убила ребенка.
   - Что? Боже мой, Кира!
   - Это был несчастный случай. Ведь вы не думаете, что меня могут наказать за несчастный случай, Дэн?
   Он уставился на девушку в молчаливом ужасе.
   - Как?..
   - О, я хотела погулять. После того, когда прошла один или два квартала, я подумала, что мне не мешает прокатиться на автомобиле. Я подошла к автомобилю, стоявшему с работающим мотором, пока водитель прохлаждался у киоска на обочине, села за руль и поехала. Разумеется, ехала я довольно быстро, поскольку хозяин машины поднял дикий крик... и на следующем перекрестке переехала маленького мальчика.
   - И вы не остановились?
   - Конечно, нет! Я быстро поехала дальше, и убедившись через несколько минут, что меня не преследует ни один автомобиль, остановила машину и вернулась назад. Мальчика уже унесли, но толпа была еще там. Никто меня не узнал! - И Кира рассмеялась чистым невинным смехом. - Мы в полной безопасности. Им не напасть на мой след!
   Скотт уронил голову на руки и застонал.
   - Я не знаю, что делать! - воскликнул он в отчаянии. Кира, мы должны сообщить об этом в полицию!
   - Но ведь был всего лишь несчастный случай, - сказала она мягко, устремив взгляд больших темных глаз на Скотта.
   - Неважно! Вы украли автомобиль, своей небрежностью убили ребенка и скрылись с места происшествия. Вы должны явиться в полицию!
   Она неожиданно положила руку на голову Скотта.
   - Может быть, завтра, - сказала она. - Дэн, я кое-чему научилась. Если что-то и необходимо мне в этом мире - так это власть. Пока есть люди, обладающие большей властью, чем я, у меня с ними будут неприятности. Они станут пытаться наказать меня по своим законам - а зачем? Нх законы не для меня. У них нет права меня судить!
   Скотт ничего ей не ответил.
   - А значит, - продолжала Кира со спокойной решимостью, я завтра уйду отсюда искать власть. Я стану сильнее ваших законов!
   Эти слова вырвали доктора из тупого отчаяния.
   - Нет! - воскликнул он. - Вы больше не будете пытаться уйти отсюда, Кира! - Он вскочил, схватил ее за плечи и потряс. - Пообещайте мне это! Поклянитесь, что вы не покинете этот дом без меня!
   Девушка пожала плечами:
   - Ну, если вы так хотите...
   - Но вы мне это пообещайте! Дайте мне ваше честное слово!
   Кира посмотрела ему в глаза, ее лицо было безмятежно, словно лицо у мраморного ангела.
   - Я обещаю, - пробормотала она. - Я даю вам честное слово, Дэн.
   На следующее утро она вновь исчезла. Кира прихватила с собой все наличные деньги, лежавшие в бумажниках Скотта и Баха. А позднее экономка обнаружила, что пуст и ее кошелек.
   - Вы бы только посмотрели на эту дрянную девчонку! - сказал Скотт с негодованием. - Она пялилась мне прямо в глаза, когда давала свое обещание, и ее лицо при этом было чисто, как лицо мадонны! Я не мог поверить, что она мне лжет, но все же она это сделала.
   - Ложь, как механизм приспособления, - сказал Бах, - заслуживает больше внимания, чем до этого. Первичными лжецами являются, возможно, растения и животные, применяющие защитную мимикрию: безобидные змеи, имитирующие своей наружностью ядовитых, мухи без жала, которые выглядят как пчелы. Это звери-лжецы.
   - Но я не понимаю, как она?..
   - Она солгала, это ясно. То, что вы рассказали мне о ее тяге к власти, является достаточным доказательством. Она вошла во вторую адаптационную фазу - ту, в которой станет подстраивать под себя окружающую среду, вместо того чтобы самой приспосабливаться. Спрашивается только, как далеко заведет ее сумасбродство... Или ее гений. Разница между тем и другим невелика. Нам ничего не остается, как только наблюдать.
   - Наблюдать? Как? Где она теперь?
   - Если я не ошибаюсь, наблюдать за ней будет очень просто. Где она и что с ней, мы, да и весь остальной мир, узнаем из газет.
   Но шла неделя за неделей, а о Кире Зелас не было ни слуху ни духу. Скотт и Бах снова вернулись в клинику и занялись своими обычными обязанностями. В своей лаборатории биохимик решительно умертвил трех морских свинок, кошку и собаку, на которых испытывал свою сыворотку. Три ампулы с готовой сывороткой также отправились в канализацию.
   Как-то раз его вызвали в кабинет доктора Баха, и Скотт застал старика склонившимся над экземпляром "Пост. Рекорд".
   - Вот, - сказал тот. - Почитайте-ка! - И показал на колонку политических сплетен.
   Скотт прочитал:
   "...а сюрпризом вчера стал убежденный холостяк, член кабинета министров Джон Кэллан, ухаживавший не за кем иным, как за Кирой Зелас, той замечательной дамой, которая вечером носит темную, а днем светлую прическу. Кое-кто из нас помнит, что ее некоторое время назад оправдали от обвинения в убийстве".
   Скотт поднял голову.
   - Кэллан - наш министр финансов, не самый незначительный человек в кабинете министров. Похоже, что наша Кира начала первый штурм бастионов власти!
   - Но удовольствуется ли она этим? - озабоченно подумал вслух Бах. - У меня нехорошие предчувствия, что все только начинается.
   - Ну, я не знаю. Как далеко может пойти в политике женщина в нашей стране? Как вы думаете?
   Старик отложил газету и посмотрел на него поверх очков.
   - Женщина? Это Кира Зелас, мой дорогой Скотт! Не делайте поспешных выводов. Мы услышим о ней еще не раз.
   Бах оказался прав. Имя Киры начало все чаще появляться в газетах, сначала в связи с общественными событиями, затем с завуалированными ссылками и намеками на интриги и скрытую борьбу за политическую власть.
   Через некоторое время один из репортеров уже говорил о тайном "десятом члене кабинета министров". В другой газете чуть позднее речь зашла о "скандальных обстоятельствах" и о "честолюбивых элементах", которые пытались "через личных советников президента оказывать влияние на государственные дела".
   Скотт усмехался все реже, когда в течение недель и месяцев видел, что нападки на Киру становились все более неопределенными: как будто пресса начала становиться осторожнее. Это был верный знак все возраставшей власти Киры Зелас. Нигде нет людей, которые реагируют на такое развитие обстоятельств, как вашингтонские корреспонденты. Имя Киры Зелас стали наконец мирно упоминать лишь в связи с чисто общественными событиями, обычно рядом с Джоном Кэлланом, сорокапятилетним холостяком и министром финансов. В течение полугода Кира Зелас превратилась в Вашингтоне в фигуру, которую никто уже не решался больше затрагивать.
   Скотт не мог вытеснить ее образ из своей головы, работал он или отдыхал, спал или бодрствовал. В ней было нечто мистическое, что постоянно занимало его мысли: была она сумасшедшей или гением, аномалией, монстром или первым в мире сверхчеловеком? Во всяком случае, Скотт совсем забыл тощую девочку с резкими чертами лица и сальными черными волосами, которая лежала в изоляторе и кашляла кровью.
   Ни для Скотта, ни для доктора Баха не было большой неожиданностью, когда однажды вечером, зайдя домой к Баху для разговора, они нашли там Киру Зелас, удобно устроившуюся на диване в гостиной, словно она никуда отсюда и не уходила. Внешне она почти не изменилась. Снова Скотт зачарованно смотрел в ее огромные невинные глаза и на ее невероятные волосы. Кира курила сигарету и, смеясь, сдувала голубой дым в его сторону.
   Доктор Скотт решил быть жестким.
   - Мило с вашей стороны, что вы нас почтили визитом, сказал он холодно. - Чему обязаны вашим посещением? У вас кончились деньги?
   - Деньги? Конечно, нет! Как это у меня могут кончиться деньги? - Она открыла свою сумочку, чтобы мужчины увидели толстую пачку зеленых бумаг. - Я вам верну свой долг, милый Дэн! Сколько там их было?
   - К черту деньги! - рассердился Скотт. - Меня ранило хладнокровие, с которым вы мне солгали. Вы смотрели мне в глаза, невинная, как ребенок, и лгали мне от начала и до конца!
   - Правда? - спросила она. - Я больше не солгу, Дэн. Я обещаю вам это!
   - Я вам не верю, - сказал Скотт с горечью. - Скажите, что вам здесь нужно?
   - Я хотела увидеть вас. Я не забыла того, что я вам тогда сказала, Дэн!
   - А вы, - спросил неожиданно Бах, - отказались уже от ваших идей о власти?
   - Зачем мне желать власти? - ответила невинно Кира вопросом на вопрос.
   - Но вы говорили, - начал нетерпеливо Скотт, - что вы...
   - Правда? - Ее прекрасные губы улыбались. - Я не буду вам лгать, Дэн, - продолжала она смеясь. - Если мне нужна будет власть, мне достаточно ее лишь взять...
   - Через Джона Кэллана? - хрипло перебил он.
   - Джон представляет собой самую простую возможность, ответила Кира. - Допустим, к примеру, через несколько дней он выдаст коммюнике, в высшей степени оскорбительное коммюнике, о все еще невыплаченных военных кредитах наших бывших союзников. Президент не мог бы позволить себе открыто упрекнуть его за это, ведь большинство избирателей чувствуют, что об этих долгах пора заговорить открыто. И если коммюнике будет достаточно оскорбительным, а я обещаю вам, что оно именно таким и будет, - тогда вы увидите, как на нас обрушится гнев европейцев!
   Допустим, что коммюнике будет составлено так, что ни одно из упомянутых в нем правительств не сможет его проигнорировать, не потеряв достоинства в глазах своего народа. Тогда это спровоцирует ответные оскорбления. А вы сознаете политические последствия? - Кира выжидающе посмотрела в растерянные лица обоих мужчин, морща лобик.
   - Насколько оба недогадливы! - пробормотала она, потянулась и зевнула. - Я спрашиваю себя, какая бы из меня могла выйти повелительница? Несомненно, очень хорошая.
   Скотт был в ужасе:
   - Когда вы действительно собираетесь толкнуть Кэллана на такую колоссальную авантюру?
   - Толкнуть? - повторила она презрительно. - Я его к этому вынужу. - Девушка снова зевнула и щелчком забросила свою сигарету в зев камина. - Я погощу у вас день-два, - добавила она дружелюбно и поднялась. - Спокойной ночи.
   И скрылась в спальне старого доктора. Скотт посмотрел ей вслед, затем на Баха.
   - Проклятая баба! - проворчал он. - Если бы я поверил, что это она серьезно...
   - Можете спокойно поверить, - сказал доктор Бах.
   - Повелительница. Повелительница чего?
   - Планеты, наверное. Сумасшествию и гению нельзя поставить границ.
   - Мы должны помешать ей заварить всю эту кашу!
   - Как? Мы не можем запереть ее здесь. Стоит ей лишь закричать в окно о помощи...
   - Мы могли бы добиться, чтобы ее признали недееспособной! - взволнованно сказал Скотт. - Мы могли бы отправить ее в сумасшедший дом!
   - Да, теоретически можем. Но сначала нам придется представить ее медицинской комиссии и начать судебное, дело о взятии Киры под опеку. Как вы думаете, каковы будут наши шансы на успех этого предприятия?
   Скотт сделал жест отчаяния.
   - Я понимаю это! Значит, нам нужно найти ее слабое место. Ее способности к приспособлению не могут быть безграничны. У нее иммунитет против транквилизаторов и наркотиков, но она не может стоять выше фундаментальных законов биологии. Нам необходимо отыскать закон, который применим к ней!
   - Попробуйте, - мрачно пробормотал Скотт, - найдите... Что-то нам нужно предпринять. По крайней мере, мы можем хотя бы предостеречь людей... - Поняв абсурдность своей мысли, он замолк.
   - Предупредить людей? - усмехнулся Бах. - О чем? Тогда мы сами предстанем перед медицинской комиссией! Кэллан нас просто проигнорирует, а остальные не поймут.
   Скотт беспомощно пожал плечами.
   - На ночь я останусь здесь, - сказал он. - Утром мы еще раз сможем поговорить с Кирой.
   - Если она к тому времени все еще будет на месте, - заметил Бах.
   Она была на месте. Она появилась, когда Скотт сидел один в библиотеке и читал утреннюю газету, и уселась напротив него. На ней была черная шелковая пижама, выгодно контрастирующая с ее алебастровой кожей. Скотт заметил, как ее волосы засветились легким золотистым светом, когда из-за облаков вынырнуло утреннее солнце и заглянуло в комнату. Доктор был даже раздосадован тем, что Кира была так красива.
   - Со времени нашей последней встречи вы, надеюсь, никого больше не убили? - Он произнес это раздраженным и злым тоном.
   Девушка осталась равнодушна.
   - Зачем? В этом не было необходимости.
   - Знаете, Кира, - сказал он. - Вас нужно уничтожить!
   - Но не вам, Дэн. Вы слишком любите меня.
   Скотт покраснел, но ничего не ответил. Факт был слишком очевидным, чтобы его отрицать.
   - Дэн, - мягко сказала Кира. - О, если б у вас было мое мужество! Не существует высот, которые мы не смогли бы достичь вместе. Если бы у вас хватило мужества попытаться сделать это. Я надеялась, что вы поймете. Потому и пришла. Но... - Она пожала плечами. - Завтра я вернусь обратно в Вашингтон.
   После ленча Скотт отвел Баха в кабинет.
   - Кира завтра уезжает, - сказал он напряженно. - Что бы мы ни сделали, это должно случиться сегодня ночью.
   Старый доктор сделал беспомощный жест.
   - Что мы можем сделать? Вам не припоминается какой-нибудь закон природы, который бы не затрагивал способность к приспособлению?
   - Нет, но... - Скотт неожиданно замолчал. - Боже мой! Нашел!
   - Что?
   - Закон природы. Функциональный биологический закон, который должен стоять выше Кириной способности к адаптации.
   - Но что вы имеете в виду?
   - Ни один организм не может приспособиться к отбросам собственного организма! Для каждого живого организма они яд!
   - Но...
   - Послушайте. Двуокись углерода - продукт отходов человеческого организма. Кира не сможет адаптироваться к атмосфере из двуокиси углерода!
   Бах уставился на него.
   - Вот это идея! Но даже если вы и правы, как...
   - Очень просто! Вы сможете достать в больнице пару баллонов с двуокисью углерода? Нам остается только придумать, как направить газ в ее комнату.
   - Ну - это старый дом. Между ее комнатой и той, которую я сейчас занимаю, есть отверстие, через которое проходит труба отопления. Там есть небольшой зазор, и в него можно вдоль трубы пропустить резиновый шланг.
   - Хорошо.
   - Но окна! Кира оставляет их на ночь открытыми.
   - Не бойтесь, - сказал Скотт. - Позаботьтесь о том, чтобы шарниры были хорошо смазаны и окна легко закрывались. Вот и все.
   - Но даже если это получится, что мы будем с ней... Стоп!.. Скотт, вы ведь не хотите убить девушку!
   Биохимик покачал головой.
   - Я не смог бы, - признался он, - но как только Кира станет беспомощна, как только она окажется в нашей власти, вы ее прооперируете! Сделаете ей операцию шишковидной железы, которую вы предполагали. Пусть меня простит Небо, но другого решения я не знаю.
   Этим вечером Кира была прекрасна как никогда. Их беседа была оживленной и великолепной, и Скотт почувствовал, что девушка завораживает его все сильнее. Мысль о запланированном предательстве становилась ему с каждым часом все невыносимее. Казалось, богохульством было применять силу против существа, чей облик был так чист и невинен.
   "Но она вовсе не человек, - говорил он себе. - И не ангел. Скорее - дьявол во плоти, суккуб в образе обольстительной женщины".
   Когда Кира, наконец, зевнула и опустила ноги на пол, чтобы идти, он поцеловал девушку вопреки своим намерениям и попросил еще ненадолго остаться.
   - Еще рано, - сказал он. - А завтра вы уезжаете.
   - Я вернусь, Дэн! Это не конец наших отношений. - И ушла к себе.
   После недолгого молчания Бах прошептал:
   - Вероятнее всего, она быстро заснет. Это тоже одно из проявлений способности к адаптации.
   В напряженном молчании они наблюдали за узкой полоской света под дверью спальни. Через некоторое время этот свет погас.
   - Пожалуй, начнем, - сказал мрачно Скотт. - Покончим с этим поскорее. - Он последовал за Бахом в соседнюю комнату, где стояли серые баллоны со сжиженным газом. Старый доктор присоединил лежащий тут же резиновый шланг к патрубку баллона. Скотт просунул шланг в щель возле трубы отопления и законопатил лишнее пространство мокрой ватой. Скотт подождал пять минут, затем тихо вернулся в библиотеку и затаил дыхание возле двери, ведущей в комнату .Киры. Все было тихо. С величайшей осторожностью он нашел ручку двери. Дверь была не заперта, видимо, Кира была полностью убеждена в своей неуязвимости.
   Некоторое время Скотт смотрел на спящую красавицу, на копну серебряных волос на подушке, затем на цыпочках прокрался в комнату. Поставив мапенькую свечу на стул возле окна, так, чтобы та находилась почти на уровне кровати, зажег фитиль и, выбравшись наружу, запер дверь.
   Он начал затыкать ватой щели в двери. Работа не заняла много времени.
   Потом Скотт вернулся в комнату Баха.
   - Дайте мне еще одну минуту, - прошептал он. - Потом можете открывать вентиль.
   Он вылез через окно в сад и пошел вдоль стены дома. Окна в комнате Киры были открыты, но Бах свою задачу выполнил: обе рамы беззвучно опустились вниз. Скотт прижал нос к стеклу и заглянул внутрь.
   Возле окна горело маленькое спокойное пламя его свечи. Кира лежала не более чем в двух метрах. Она спала на спине и прикрывшись одной лишь простыней. Доктор видел ее спокойное, равномерное дыхание.
   Прошло много времени. Наконец ему послышалось тихое шипение струящегося газа, однако в комнате, за которой он наблюдал, ничего необычного не было заметно.
   Через некоторое время маленькое пламя свечи начало мигать. Скотт, наблюдая за огоньком, увидел, что цвет его изменился. Через полминуты пламя стало меньше и погасло. На фитиле еще некоторое время светилась красная точка, потом погасла и она. Это означало концентрацию от восьми до десяти процентов двуокиси углерода в атмосфере комнаты - слишком много, чтобы могла продолжаться жизнь. Однако Кира жила. Несмотря на то, что ее дыхание теперь казалось глубже, никаких признаков недомогания не наблюдалось. Девушка адаптировалась к незначительному содержанию кислорода в воздухе.
   Но эта способность вскоре должна была исчерпать свои возможности. Скотт, вглядываясь в темноту, вдруг увидел, что дыхание Киры участилось. Больше сомнений не было; грудь девушки поднималась и опускалась все тяжелее. Неожиданно Кира открыла глаза. Она провела рукой по лицу, затем по горлу. Мгновенно поняв опасность, девушка спрыгнула с кровати. Но она еще не до конца проснулась и поэтому бросилась сперва к двери.
   Скотт заметил неуверенность ее движений. Кира безрезультатно нажимала ручку, дергала ее, затем подбежала к окну. Она шаталась как пьяная, но все же достигла окна. Ее лицо находилось недалеко от Скотта, но он сомневался, что Кира его видела. Ее глаза были широко открыты и полны страха, она в отчаянии хватала ртом воздух. Девушка подняла руку, чтобы разбить стекло. Удар был слабым, и стекло лишь дрогнуло и не разбилось.
   Она снова подняла руку, но второго удара не получилось. Кира закачалась, поднятая рука ее рухнула вниз, глаза помутились. Девушка упала на колени и безвольно опрокинулась на пол.
   Скотт посмотрел на свои часы и отсчитал мучительные пятнадцать секунд, затем поднял раму на окне. Поток газа вызвал у него головокружение, и Скотт ухватился за подоконник. Слабый порыв свежего воздуха прояснил голову, и доктор перелез в комнату.
   Воздух был внутри тяжелый, но вблизи открытого окна дышать было можно. Скотт трижды пнул ногой в стену комнаты Баха.
   Шипение газа прекратилось. Скотт дождался, когда в замке повернется ключ, поднял Киру, выбежал с ней из комнаты в библиотеку.
   Бах посмотрел на прекрасное лицо девушки.
   - Словно богиня, - сказал он. - В наших действиях есть нечто греховное.
   - Быстрее! - выдохнул Скотт. - Она в обмороке, а не под анестезией. Одному Богу известно, когда она придет в себя!
   Но Кира еще не пришла в сознание, когда Скотт положил ее на подготовленный операционный стол в приемном покое Баха и затянул ремни на ее запястьях, туловище и стройных голых ногах. Он посмотрел на неподвижное лицо и серебристые волосы девушки, почувствовав, как у него до боли сжалось сердце, когда Бах включил яркую операционную лампу.
   - Ты была права, - прошептал он лежащей без сознания девушке, - если бы у меня нашлось твое мужество, не было бы ничего, что мы вместе не могли бы достичь.
   - Доберемся через носоглотку? - спросил вдруг Бах. - Или я должен сделать трепанацию.
   - Конечно же, через носоглотку!
   - Но я бы охотно использовал возможность повнимательнее осмотреть ее шишковидную железу. Это необычайный случай и...
   - Через носоглотку! - отрезал Скотт. - Я не хочу, чтобы она потом ходила с большим шрамом на голове. А носовую перегородку можно очень легко зашить.
   Бах вздохнул и начал. Несмотря на долгий опыт клинической работы, Скотт был вынужден признать, что не в состоянии хладнокровно следить за этой операцией. Он подавал старому доктору инструменты, но избегал смотреть на девушку.
   - Так, - сказал наконец Бах. - Дело сделано!
   Бах еще раз наклонился над девушкой, чтобы проверить швы, и затем отступил назад. Впервые после начала операции у него появилась возможность спокойно рассмотреть лицо Киры. Эффект ошеломил старого врача: исчезли роскошные, алюминиевого цвета волосы девушки, а вместо них появились темные спутанные локоны пациентки из больницы. Бах поднял ей веко и увидел ее бледно-голубой глаз. Что осталось от ее красоты? Разве что слабый след ангельской чистоты и невинности на ее бледном лице. Она была больше не богиня, а смертная - обыкновенный, в меру симпатичный, но здоровый человек.
   Он в задумчивости смотрел на лежащую перед ним фигурку и вдруг услышал хриплый шепот Скотта:
   - Как она прекрасна!
   Бах поднял брови. Он вдруг понял, что Скотт видит Киру не такой, какой она сейчас лежит перед ним, а такой, какой она совсем недавно была. В его глазах, глазах влюбленного, она осталась прежней божественной Кирой.