— Да ведь можно и о нем сказать то же самое. А в буфете мы даже не были вместе, я сидел за отдельным столом.
— Значит, начинаешь припоминать… Выходит, что у тебя память начинает работать, когда тебе выгодно.
— Самое выгодное для меня — это чтобы вы оставили меня в покое! — сердито сказал Кротев. — Вы не можете арестовать человека только за то, что он пришел на станцию выпить пару рюмок ракии. Там ведь было еще человек сто.
— Да, но они были обычные пассажиры. А ты что там делал?
— Что мне, сто раз вам повторять?
— Лжешь, Кротев… Ты тоже сел в поезд и вышел в Косере, именно там, где и Евтим Дыбев.
В маленьких глазках Кротева мгновенно появилось ледяное выражение. Он молчал.
— Верно ли это? Был ты в поезде?
— Был, — коротко и мрачно ответил Кротев.
— А почему ты нам солгал перед этим?
— Ничего я вам не лгал. Просто забыл. Я же сказал вашему человеку, пьяный был, не помню.
— Не таким уж ты был пьяным и все хорошо помнил, ты сознательно солгал нам.
— Пьяный был!
— Это неверно. Зачем ты был в Косере?
— Ну вот что, хватит выпытывать! — закричал Кротев. — Это мое дело, где я был!
И он замолчал. Димов еще несколько раз повторил свой вопрос, но Кротев не отвечал, взгляд его становился все мрачнее и мрачнее.
— Послушай, Кротев, ты что, не понимаешь, как осложняется твое положение? — вмешался Паргов. — Против тебя есть серьезные улики, а ты даже не желаешь дать объяснения. Почему? Наверное, их у тебя нет?
— А у вас какие доказательства? Как вы докажете на суде, что я его треснул колом? Ведь кто-нибудь должен был это увидеть?
— А ты откуда знаешь, что он убит колом? — вздрогнул Димов.
— Это все знают.
— Напротив, никто не знает. Мы нарочно выдвинули другую версию.
— Не знаю, какую вы там версию выдумали, а я больше на ваши вопросы не отвечаю! Хотите в суд — так в суд! Перед нем я оправдаюсь!
— Ты уже выпил? — спросил его Паргов.
— И это не ваше дело! Арестуйте меня! А потом уж мы разберемся, имеете ли вы право задерживать меня ни за что.
Делать было нечего, его посадили под арест. Некоторое время оба они смотрели друг на друга с недоумением.
— Опять пьяный! — неуверенно сказал Паргов. — Потому так и взбесился.
— А может быть, просто тянет время… Попытается выдумать какую-нибудь более приемлемую версию. После первого допроса он успокоился, не верил, что мы узнаем о поезде, а сейчас не знает, что еще выдумать. Надо сделать у него обыск. Я не верю, что мы найдем у него там кинжал, наверное, он уничтожен. Но если найдем светлую фуфайку, то действительно времени терять больше не нужно.
— А другие?
— Да, с другими так или иначе работу нужно продолжить. К вечеру возьми еще одного сотрудника и прогуляйся с Шутевым. Как знать, может быть, что-нибудь да выйдет.
— Нет, вот с Кротевым что-нибудь может выйти. У меня какое-то предчувствие.
Но у Димова не было уверенности в этом.
— Хорошо, работайте с группой, — сказал он. — Я вернусь в Н., если буду вам нужен, найдете меня в участке.
Но к вечеру приведите к нам и Кротева. Попытаемся еще раз поговорить.
Через четверть часа «газик» ехал по городу. И хотя дело их решительно продвинулось, Димов чувствовал себя угнетенным и неудовлетворенным. Больше всего его тревожило поведение Кротева — было в нем что-то неестественное, ненормальное. Очень трудно предположить, что убийца стал бы так держаться. Но, к сожалению, он не мог до конца разобраться в состоянии Кротева.
Если уж быть совершенно искренним перед собой, то надо признать, что он, Димов, пока разбирается в психологии только своих ближайших сотрудников. В Софии он чувствовал себя гораздо увереннее.
После обеда вернулись две группы. Обыск у Георгия Кротева не дал никаких результатов. Ничего подозрительного не нашли и у слесаря — кроме штыка, о котором он сам предупредил. И не требовалось никакой экспертизы, и так было видно, что штык пролежал без употребления с тех пор, как был привезен с фронта.
Последним из своей затянувшейся экспедиции вернулся Паргов. Он был чрезвычайно возбужден.
— Шутев сбежал! — воскликнул он еще в дверях. В первый миг Димов не поверил своим ушам.
— Сбежал? Но это невозможно!
И все же так оно и было. Паргов подробно рассказал ему все, что случилось.
Вместе с одним оперативным работником они повезли Шутева на рабочем поезде. Сели на то же место, на котором, по его собственным словам, сидел Шутев. Сошли в Косере, миновали железнодорожные пути и поднялись на маленький холм точно напротив станции.
— Вполне возможно, что его в ту пятницу и не видели, — говорил Паргов, все еще не отдышавшись. — Все пассажиры вышли с другой стороны поезда. Ну, слушай дальше. Мы шли более получаса быстрым шагом. «Где же твой участок?» — спрашиваю я его. «Еще немного», — говорит. Минут через десять приблизились мы к редкой рощице. И вдруг он побежал изо всех сил — прямо к рощице. Я ему крикнул, Милчо выстрелил два раза, но, слава богу, не попал…
— А ты?
— И я трижды стрелял в воздух. Но его словно кнутом подстегнули, еще быстрее понесся. Убежал, только мы его и видели…
— Ты прямо оттуда приехал?
— Да как сказать. Мы заехали только в Войниково, поставили засаду около дома Шутева. Тут я расспросил его жену. Действительно, бедная совсем парализована.
Она утверждает, что они не ели котлет с тех пор, как ее парализовало. Мяса в городе Шутев никогда не покупал, а в селе у них бойни нет.
Иногда только резали мелкий скот — если, скажем, какой-нибудь теленок сломает ногу. Мы перерыли все в доме: сетки не нашли, а вот это я все-таки принес.
Паргов осторожно развернул пакет, вынул из него большую, довольно грязную фуфайку бежевого цвета.
— Именно такая, как ее описывали, — сказал он. — Шерсть домашнего прядения, некрашеная. Жена его утверждает, что он всегда носил ее под одеждой.
— А почему вы в него не стреляли? — спросил Димов. По тону его никак нельзя было понять, упрекает он или нет.
— Зачем стрелять? — сморщившись, ответил Паргов. — И так он далеко не убежит.
— Ну, граница не очень далеко.
— Будь спокоен, — махнул рукой Паргов. — Я позвонил в Перник, все меры приняты.
Наступило тягостное молчание.
— То у нас не было ни одного преступника, а сейчас сразу два, — мрачно сказал Димов. — Значит, один из них невиновен.
— Давай допросим еще раз Кротева? — предложил Паргов.
— Нет, я, его не вызову, пока сам не попросится! — сердито сказал Димов. — Ну, а что нам остается на завтра? Ждать, пока поймают Шутева?
— Мы не успели допросить Славчо Кынева из общинного совета.
— Да, только и не хватало, чтобы члены общинного совета совершали убийства, — сказал Димов. — Но раз он из Гулеша, то делать нечего, надо допросить и его.
В тот вечер им ничего больше не оставалось, как разойтись по домам,
8
— Значит, начинаешь припоминать… Выходит, что у тебя память начинает работать, когда тебе выгодно.
— Самое выгодное для меня — это чтобы вы оставили меня в покое! — сердито сказал Кротев. — Вы не можете арестовать человека только за то, что он пришел на станцию выпить пару рюмок ракии. Там ведь было еще человек сто.
— Да, но они были обычные пассажиры. А ты что там делал?
— Что мне, сто раз вам повторять?
— Лжешь, Кротев… Ты тоже сел в поезд и вышел в Косере, именно там, где и Евтим Дыбев.
В маленьких глазках Кротева мгновенно появилось ледяное выражение. Он молчал.
— Верно ли это? Был ты в поезде?
— Был, — коротко и мрачно ответил Кротев.
— А почему ты нам солгал перед этим?
— Ничего я вам не лгал. Просто забыл. Я же сказал вашему человеку, пьяный был, не помню.
— Не таким уж ты был пьяным и все хорошо помнил, ты сознательно солгал нам.
— Пьяный был!
— Это неверно. Зачем ты был в Косере?
— Ну вот что, хватит выпытывать! — закричал Кротев. — Это мое дело, где я был!
И он замолчал. Димов еще несколько раз повторил свой вопрос, но Кротев не отвечал, взгляд его становился все мрачнее и мрачнее.
— Послушай, Кротев, ты что, не понимаешь, как осложняется твое положение? — вмешался Паргов. — Против тебя есть серьезные улики, а ты даже не желаешь дать объяснения. Почему? Наверное, их у тебя нет?
— А у вас какие доказательства? Как вы докажете на суде, что я его треснул колом? Ведь кто-нибудь должен был это увидеть?
— А ты откуда знаешь, что он убит колом? — вздрогнул Димов.
— Это все знают.
— Напротив, никто не знает. Мы нарочно выдвинули другую версию.
— Не знаю, какую вы там версию выдумали, а я больше на ваши вопросы не отвечаю! Хотите в суд — так в суд! Перед нем я оправдаюсь!
— Ты уже выпил? — спросил его Паргов.
— И это не ваше дело! Арестуйте меня! А потом уж мы разберемся, имеете ли вы право задерживать меня ни за что.
Делать было нечего, его посадили под арест. Некоторое время оба они смотрели друг на друга с недоумением.
— Опять пьяный! — неуверенно сказал Паргов. — Потому так и взбесился.
— А может быть, просто тянет время… Попытается выдумать какую-нибудь более приемлемую версию. После первого допроса он успокоился, не верил, что мы узнаем о поезде, а сейчас не знает, что еще выдумать. Надо сделать у него обыск. Я не верю, что мы найдем у него там кинжал, наверное, он уничтожен. Но если найдем светлую фуфайку, то действительно времени терять больше не нужно.
— А другие?
— Да, с другими так или иначе работу нужно продолжить. К вечеру возьми еще одного сотрудника и прогуляйся с Шутевым. Как знать, может быть, что-нибудь да выйдет.
— Нет, вот с Кротевым что-нибудь может выйти. У меня какое-то предчувствие.
Но у Димова не было уверенности в этом.
— Хорошо, работайте с группой, — сказал он. — Я вернусь в Н., если буду вам нужен, найдете меня в участке.
Но к вечеру приведите к нам и Кротева. Попытаемся еще раз поговорить.
Через четверть часа «газик» ехал по городу. И хотя дело их решительно продвинулось, Димов чувствовал себя угнетенным и неудовлетворенным. Больше всего его тревожило поведение Кротева — было в нем что-то неестественное, ненормальное. Очень трудно предположить, что убийца стал бы так держаться. Но, к сожалению, он не мог до конца разобраться в состоянии Кротева.
Если уж быть совершенно искренним перед собой, то надо признать, что он, Димов, пока разбирается в психологии только своих ближайших сотрудников. В Софии он чувствовал себя гораздо увереннее.
После обеда вернулись две группы. Обыск у Георгия Кротева не дал никаких результатов. Ничего подозрительного не нашли и у слесаря — кроме штыка, о котором он сам предупредил. И не требовалось никакой экспертизы, и так было видно, что штык пролежал без употребления с тех пор, как был привезен с фронта.
Последним из своей затянувшейся экспедиции вернулся Паргов. Он был чрезвычайно возбужден.
— Шутев сбежал! — воскликнул он еще в дверях. В первый миг Димов не поверил своим ушам.
— Сбежал? Но это невозможно!
И все же так оно и было. Паргов подробно рассказал ему все, что случилось.
Вместе с одним оперативным работником они повезли Шутева на рабочем поезде. Сели на то же место, на котором, по его собственным словам, сидел Шутев. Сошли в Косере, миновали железнодорожные пути и поднялись на маленький холм точно напротив станции.
— Вполне возможно, что его в ту пятницу и не видели, — говорил Паргов, все еще не отдышавшись. — Все пассажиры вышли с другой стороны поезда. Ну, слушай дальше. Мы шли более получаса быстрым шагом. «Где же твой участок?» — спрашиваю я его. «Еще немного», — говорит. Минут через десять приблизились мы к редкой рощице. И вдруг он побежал изо всех сил — прямо к рощице. Я ему крикнул, Милчо выстрелил два раза, но, слава богу, не попал…
— А ты?
— И я трижды стрелял в воздух. Но его словно кнутом подстегнули, еще быстрее понесся. Убежал, только мы его и видели…
— Ты прямо оттуда приехал?
— Да как сказать. Мы заехали только в Войниково, поставили засаду около дома Шутева. Тут я расспросил его жену. Действительно, бедная совсем парализована.
Она утверждает, что они не ели котлет с тех пор, как ее парализовало. Мяса в городе Шутев никогда не покупал, а в селе у них бойни нет.
Иногда только резали мелкий скот — если, скажем, какой-нибудь теленок сломает ногу. Мы перерыли все в доме: сетки не нашли, а вот это я все-таки принес.
Паргов осторожно развернул пакет, вынул из него большую, довольно грязную фуфайку бежевого цвета.
— Именно такая, как ее описывали, — сказал он. — Шерсть домашнего прядения, некрашеная. Жена его утверждает, что он всегда носил ее под одеждой.
— А почему вы в него не стреляли? — спросил Димов. По тону его никак нельзя было понять, упрекает он или нет.
— Зачем стрелять? — сморщившись, ответил Паргов. — И так он далеко не убежит.
— Ну, граница не очень далеко.
— Будь спокоен, — махнул рукой Паргов. — Я позвонил в Перник, все меры приняты.
Наступило тягостное молчание.
— То у нас не было ни одного преступника, а сейчас сразу два, — мрачно сказал Димов. — Значит, один из них невиновен.
— Давай допросим еще раз Кротева? — предложил Паргов.
— Нет, я, его не вызову, пока сам не попросится! — сердито сказал Димов. — Ну, а что нам остается на завтра? Ждать, пока поймают Шутева?
— Мы не успели допросить Славчо Кынева из общинного совета.
— Да, только и не хватало, чтобы члены общинного совета совершали убийства, — сказал Димов. — Но раз он из Гулеша, то делать нечего, надо допросить и его.
В тот вечер им ничего больше не оставалось, как разойтись по домам,
8
Он не знал, как долго спал, но спал непробудным сном. Из темной пропасти сна его вытащил нетерпеливый стук в дверь.
— Кто там?
— Я, Паргов, открой!
Димов зажег ночник, быстро натянул брюки и пошел открывать. Его помощник стоял на пороге.
— Надо ехать, — сказал он, задыхаясь. — В Гулеше произошло убийство.
Димов не столько удивился, сколько встревожился.
— На этот раз огнестрельным оружием. Но пойдем, я расскажу тебе по дороге.
Димов посмотрел на часы — без двадцати час.
— Надень что-нибудь потеплее — на улице прохладно, — предупредил его Паргов и заскрипел своими громадными сапогами по лестнице.
Димов взял из шкафа плащ и поспешил следом.
— Ты сообщил начальнику? — спросил Димов.
— Его нет. Вызвали на доклад в Софию.
На улице в «газике» их ждали Пырван и вооруженный милиционер в форме. Димов сел рядом с шофером, и машина тут же рванулась с места.
— Ну теперь рассказывай…
— Пока еще мало что известно, — отозвался из темноты Паргов. — Этой ночью около одиннадцати часов в Гулеше убили бай Киро Кушева. Человек он в селе был известный. Лет ему за пятьдесят. Его убили в собственном доме, стреляли из револьвера с улицы.
— В собственном доме — удивленно спросил Димов.
— Да, в комнате, — подтвердил Паргов. — Стреляли, наверное, с улицы или со двора, пули выбили стекло в окне. Бай Киро умер моментально, а убийца скрылся.
— Ну, нам везет, — пробормотал Димов. — А кто тебе сообщил об этом?
— Наско, наш сотрудник в Гулеше. Я сам говорил с ним по телефону.
— Вот это уже действительно интересно, — сказал Димов. — Такие убийства не каждый день случаются. Даже в Софии…
— Да и в детективных романах, — добавил Паргов. — По крайней мере, в нашем краю такого до сих пор не было…
— А что за человек был убитый?
За спиной его подозрительно молчали.
— Враг, — наконец отозвался Пырван.
Но в голосе его не чувствовалось убежденности.
— Я серьезно спрашиваю.
— Не знаю, точно ли это, — неуверенно сказал Паргов, — но факт, что как-то на стене его дома появилась такая надпись. Отец бай Киро до 9 сентября был сельским богачом, водил дружбу с немцами, одним словом — мироед. Его дом был самым лучшим в селе.
— Почему был? Уж не сожгли ли его?
— Ну, зачем же! Там сейчас детский дом. Старого Кушева приговорили к смерти, а вскоре после этого умерла и его жена. До войны Киро учился в Софии в университете, но шла молва, что он был против немцев. Ссорился даже из-за этого с отцом. Испугавшись бомбардировок, он, как и многие, эвакуировался в село.
Держал себя хорошо, поэтому его 9 сентября и не тронули. Сначала он жил в отцовском доме — оставили ему одну из комнат. Но из университета его все-таки исключили.
— А ты не знаешь, что он изучал?
— Право, — сказал Пырван. — Так я слышал.
— Народный суд конфисковал его имущество, но, видно, Киро все же сумел кое-что скрыть, — продолжал Паргов. — Он тратил отцовские деньги, пока они у него были, потом стал появляться на черном рынке. За это поплатился. Милиция поймала его на каких-то незаконных сделках, два года Киро пробыл в исправительной колонии.
— Только из-за черного рынка? — усмехнулся Димов.
— Подробно мы расспросим в Гулеше. Разумеется, он был оппозиционерам. Активизировался во время первых выборов. Но из исправительной колонии вернулся тише воды, ниже травы, купил небольшой домик — тот, в котором его убили. Начал разводить кур, поросят. Лет десять я не слышал о нем ничего дурного. Когда в Войникове организовалась трудовая производственная кооперация, он стал в ней агентом по сбыту. Говорили, что зарабатывал хорошие деньги.
— Он женат?
— Нет, остался холостяком. Жил один во всем доме. Но дом этот небольшой, насколько я припоминаю, только две комнаты и кухня.
Тем временем машина неслась по шоссе. Время от времени в свете фар проскакивал заяц, быстро перебегали дорогу тяжелые куропатки. Вскоре они проехали потонувшее во мраке Войниково, потом оказались в Гулеше. Сельсовет находился на центральной площади. В окнах второго этажа был свет. Председатель сельсовета ждал их в своем кабинете вместе с парторгом и двумя молодыми людьми. Паргов быстро познакомил их с Димовым, подвинул ему стул. Один из парней, низкий, крепкий, с волосами, подстриженными бобриком, был Наско Радев — их сотрудник. Второй парень поспешил представиться сам.
— Я первый узнал об убийстве, — сказал он с непритворной гордостью.
— Он наш активист и комсомолец, — отрекомендовал его парторг.
— Кто будет докладывать, ты? — обратился Димов к Наско.
Он сел за письменный стол и вытащил записную книжку.
— Я спал в это время, — немного виновато начал Наско. — И даже не слышал выстрелов, хотя мы живем совсем близко. Меня разбудил Стефчо, — он кивнул головой на активиста. — «Вставай сейчас же, — говорит он мне, — убили бай Киро!»
Я быстро оделся, и мы пошли. Как полагается, Стефчо я во Двор не пустил, чтобы он ненароком не затоптал следы. Стекло было разбито пулями, но лампа в комнате горела. Я заглянул в окно. Бай Киро лежал весь в крови. Я засомневался, входить или нет. Но подумал, что, может, он жив и нуждается в медицинской помощи. Я внимательно осмотрел входную дверь.
Она была распахнута. Через переднюю я вошел в комнату. Но только склонился над бай Киро, как понял, что все кончено. Тогда я оставил Стефчо на посту у дома, а сам — за председателем.
Парень замолчал я досмотрел на активиста. Стефан как будто только этого ждал.
— И мы с женой уже спали, — начал он, — как вдруг меня разбудили выстрелы. Очень сильно грохнуло.
— Подожди, давай-ка помедленнее, — прервал его Димов. — Вы где живете?
— Можно сказать, прямо против бай Киро. Хотя и не очень близко, у нас двор большой. Правда, дом его очень хорошо от нас виден, потому что мы живем на втором этаже, а между домами деревьев нет. Когда раздались выстрелы, я тут же вскочил и, не зажигая огня, подбежал к окну. Снаружи ни единой души, никакого движения. Только окно в доме бай Киро светилось, но в свете лампы никого не было видно. Я тут же понял: что-то произошло. Тогда я зажег свет, натянул брюки, кое-как напялил ботинки и кинулся вниз. Тут вскочила жена, повисла у меня на плече. «Стой, — кричит, — ведь у них пистолеты, они тебя убьют!» Я едва ее уговорил. Только она все равно пошла за мной и причитала. На дворе мне это надоело, я прикрикнул на нее. Она осталась у ворот. Я вышел, на улицу. Там темно, пустота, ничего! Я посмотрел, есть ли еще у кого из соседей свет, — нет. Или не слышали, или спрятали головы под одеяло, чтобы и с ними чего не случилось. И только тогда я увидел разбитое окно в доме бай Киро. Сказать вам по совести, мне было страшно входить с голыми руками во двор — темно, как знать, откуда может прилететь пуля. Ограда там каменная, не очень высокая, можно заглянуть через нее. Так я и сделал… И тогда я увидел убийцу.
— Увидел? — Димов не поверил своим ушам.
— Я его видел собственными глазами. Он шел по дорожке к калиточке в глубине двора. Дом бай Киро выходит на две улицы, задняя — тупик. И человек шел туда.
— Как он выглядел?
— Как вам сказать, вроде ростом с меня или даже немного выше, но крупнее, сильнее… Брюки у него были вроде бы черные, в темноте не разглядел. Но фуфайка совсем светлая, я его по фуфайке и заметил в темноте…
— Подожди немного, — прервал Димов. — Почему ты думаешь, что это была именно фуфайка?
— Ну, может быть, пуловер.
— А почему не могла быть, скажем, светлая рубашка? Парень задумался.
— Нет, это была фуфайка, — сказал он гораздо увереннее. — Фуфайка длиннее рубашки и прилегает к телу. Речи быть не может — это фуфайка, — убежденно закончил парень.
— Хорошо, давай дальше, — кивнул Димов.
— Я хотел броситься за ним, — продолжал парень. — Но я не посмел, ведь у него пистолет. Смотрю на него, он прямо у меня под носом, а ничего не могу сделать. И все же я не сдержался, крикнул: «Эй!..» Вроде бы громко крикнул. И он оглянулся, честное слово. Повернул только голову, лица его я не видел, уж очень темно было во дворе. Но мне показалось, что у него что-то в руках. Наверное, что-то было, потому что он шел нагнувшись. Он посмотрел на меня, потом быстро побежал к калитке. И пока я пришел в себя — исчез.
Он замолчал, что-то тревожное и беспомощное появилось в его лице.
— Мне кажется, это кто-то из наших, — сказал парень. — Он похож на кого-то, кого я не раз видел.
С минуту они с Димовым напряженно смотрели друг на друга.
— Вот в том-то все и дело, — сказал Димов. — Ты очень хорошо знаешь, на кого он похож. Но не хочешь мне сказать. Просто тебе трудно поверить…
— Да, мне трудно поверить, — недовольно сказал парень. — Но дело не в этом, товарищ Димов. Ведь я же вам сказал, что было очень темно. Случается, что и среди бела дня обознаешься, а тут в такой темноте. Ведь такое несчастье можешь принести человеку, потом всю жизнь будешь раскаиваться!
Парень умолк. Димов чувствовал, что все в комнате сочувствуют ему.
— Ты не прав, — сказал Димов твердым голосом.
— Почему я не прав?
— А очень просто. Ну, видел ты, скажем, Петра. Если Петр не виновен, он был дома. Спал с женой, с детьми, и все знали, что он дома. Так как же тогда ты его оговоришь? Никак не сможешь! Даже если тебе и захочется нарочно ему устроить неприятность, все равно не сможешь.
— Да, верно, — сказал парень не очень убежденно. Потом немного подумал и добавил:
— В первый момент мне даже в голову не пришло, что это он. Только потом вдруг осенило, кто это может быть. Есть тут у нас один механик, Янко Несторов. Вот мне и показалось, что тот был похож на него.
— На Янко? — воскликнули все.
— Видно, он, — проговорил парторг. — Они одного поля ягода. Янко перед ним за десять метров снимал шапку.
— И это все? — спросил Димов.
— Все… Потом я пошел успокоил свою жену и сразу же побежал к Наско рассказать ему, что случилось.
— Когда тебя разбудили выстрелы, ты не догадался посмотреть на часы?
— Я не догадался, но жена посмотрела. Она говорит, что было пять минут двенадцатого.
— А какие у тебя часы?
— Большой будильник, всегда стоит на столе.
— Он точный?
— «Омега»!
— Хорошо, вернешься домой, не забудь его завести. Когда через десять минут они остались одни, Димов спрятал записную книжку и с любопытством посмотрел на Паргова.
— Ну, что теперь скажешь? Как думаешь, между этими двумя убийствами есть какая-нибудь связь?
— Не верится… — задумчиво ответил Паргов.
— А фуфайка?
— Так ведь я же тебе говорил, что здесь многие носят светлые фуфайки. Может, обычное совпадение.
— Так что, арестовывать вашего механика Янко Нестерова?
— Если найдем его.
— А почему ты думаешь, что мы его не найдем? — усмехнулся Димов.
— Да очень просто, если во дворе был действительно Янко, то, конечно, он понял, что его узнали. Не сумасшедший же он, чтобы ждать, пока мы его поймаем. Но не очень-то верится, что это был Янко Несторов. Парень обознался.
— Не будь таким уверенным.
— Янко, по-моему, смирный парень. Очень хороший механик, у него большая клиентура. Ты увидишь, какой отличный двухэтажный дом он себе построил. Сам живет на втором этаже, а внизу мастерская. И что бы это ему вдруг приспичило убивать Киро Кушева? Они ведь были друзьями, одного поля ягода, как говорится.
— Он женат?
— Да, женат, но детей нет. Жена его, кажется, неудачно сделала аборт. Нет, здесь не то, что ты думаешь: я не верю, что тот приставал к его жене.
— Обрати внимание, тут все какие-то бездетные. — И одно мне не ясно, по крайней мере сейчас. Убийца стрелял, но не убежал сразу. Наш Стефчо вставал, одевался, с женой препирался, прошел двор, улицу. И когда посмотрел через ограду, увидел убийцу. Очень странный убийца. Любой другой на его месте тут же смылся бы. Ведь яснее ясного, что Проснутся люди, посмотрят в окно. Узнают его, как, может быть, и узнали.
— Он мог войти к убитому и взять что-то. Может, именно из-за этого и совершил убийство.
— Да, разумеется, такое объяснение лежит на поверхности. И вое же есть в нем что-то неубедительное… невероятное. Если бы ему так уж необходимо было рисковать, то наверняка он придумал бы более умный ход… И все-таки лучше нам пойти посмотреть самим.
Наско и Стефан ждали их внизу у машины. Все они уселись в нее, поехали. Через два поворота Наско остановил их:
— Вот дом Янко… Двухэтажный, на углу.
Димов посмотрел через стекло — дом был совершенно темным, никаких признаков жизни.
— Наско и Пырван пусть останутся, — распорядился Димов, — и внимательно охраняют дом, пока мы не придем.
Только они собрались двинуться дальше, как на темном шоссе блеснули фары, и вскоре показался фургон доктора Станкова. Они дали знак его шоферу ехать за ними и вскоре были на месте. Доктор Станков с трудом вылез из машины; и без того массивный, он в своем толстом свитере стал совсем похож на медведя.
— Я даже не успел сварить себе кофе, — пожаловался он. — А мы, толстяки, по ночам очень сонливые.
Начался осмотр. Расстояние между оградой и домом было совсем небольшим — около четырех метров. По всей вероятности, стреляли не с улицы, поскольку там не нашли гильз. Дом был одноэтажный, низкий, давно не крашенный, какой-то заброшенный.
Недалеко от входной двери росла старая развесистая айва. Именно там и нашли четыре гильзы. Посмотрели через разбитое стекло. Пол был почти вровень с землей, довольно грязный, покрыт побелевшей дорожкой. На полу ничком лежал Кушев в луже крови. Пуля угодила чуть выше левого глаза, раздробила череп. Видны были еще две раны — одна в горле, другая в области сердца.
— Все три смертельные, — пробормотал доктор Станков с отвращением. — Смерть наступила моментально.
Они прошли внутрь дома. Узкий, нечистый коридорчик разделял его на две половины.
С правой стороны были кухня и хорошо обставленная комната, которая, наверное, служила гостиной. С левой стороны — чуланчик и комната, в которой произошло убийство. Меблировка в ней была скудная: только кровать и какой-то старый деревенский сундук, окованный цветной жестью. Доктор Станков склонился над трупом.
— Только три раны, — равнодушно сказал он. — Четвертая пуля ударила в стену, вы видели куда. Все три пули шли откуда-то снизу. Очевидно, убийца присел на корточки за айвой и разом выпустил все четыре пули. Он целился в сердце, а пока Кушев падал, пули попали в горло и в голову.
Они внимательно обыскали труп. Оказалось, что в карманах полно бумаг и документов, которые там едва умещались. В заднем кармане брюк нашли старый, истертый бумажник, набитый деньгами. Пересчитали деньги — двести шестнадцать левов без мелочи. Сундук был заперт, и ни один из ключей, найденных в карманах убитого, не подходил к нему.
Димов и Паргов озадаченно переглянулись.
— Вот тебе еще одна загадка, — сказал Димов. — Где задержался убийца? Явно он не дошел до трупа, иначе взял бы, по крайней мере, деньги или что-нибудь другое, хотя бы для того, чтобы замаскировать истинную цель убийства, если это не был грабеж.
— К тому же быстрее было бы влезть в окно, — добавил Паргов. — И из элементарной предосторожности погасить лампу. Как знать, может, он взял что-то в других комнатах…
Димов задумчиво осматривал комнату. Потом оставил Паргова провести тщательный обыск, а сам вместе с Наско и двумя сотрудниками быстро направился к дому Янко Нестерова. Улица была все такой же тихой и темной, в доме механика ни лучика света. Они разработали подробный план, как проникнуть в дом, поставили засаду. В дом должны были войти Димов и Наско.
— Вероятность сопротивления невелика, — сказал Димов. — Он или сбежал, или уже подготовил какую-нибудь ложь. Не думаю, что он будет здесь сопротивляться, но как знать. Может, он думает, что в темноте его не узнали.
Они вошли в небольшой двор с грядками цветов возле дома. Бетонная лестница без перил вела на второй этаж. Димов поднялся первым, Наско за ним. У двери была маленькая площадка, справа на дверной раме белела старомодная фарфоровая чашечка звонка. Димов слегка нажал на кнопку, потом еще раз, уже сильней, и стал ждать.
Вскоре окно над лестницей засветилось, послышался легкий скрежет ставен. Они отошли в сторону. Теперь хорошо было видно все окно, в котором показалась мужская фигура.
— Кто? — спросил мужчина.
В голосе его Димову почудилась затаенная тревога.
— Милиция! — сказал Димов. На минуту стало тихо.
— Милиция? — переспросил мужчина. — Сейчас иду… Послышался скрип двери, шаги босых ног в прихожей. Потом на пороге появился мужчина в майке и черных трусах.
Он был худощав и жилист, на лице выступали скулы. Левую бровь рассекал широкий шрам, видимо, от старой раны.
— Вам нужно одеться, — спокойно сказал Димов. — Пойдете с нами в сельсовет.
Димов поймал на себе испытующий взгляд механика.
— Хорошо, — сказал он, но голос его звучал еще глуше. Он повернулся и направился в прихожую.
— Подождите! — остановил его Димов. — Наско, иди с ним.
— Товарищ начальник, вы испугаете жену! — сказал мужчина, и в голосе впервые появилась умоляющая нотка.
— Ничего страшного…
— Хочу вас спросить, мне с собой что-нибудь брать?
— Что именно?
— Ну, в дорогу… Еду, одежду.
— Нет, не нужно! — резко ответил Димов. — Только оденьтесь.
— Да, да, хорошо, — явно успокоившись, сказал механик.
Наско вошел вместе с Нестеровым. Не в первый раз видел он эту уютную спальню с новой городской мебелью и фарфоровыми украшениями на стенах. На широкой кровати, укрывшись почти с головой, лежала жена Янко и испуганно смотрела на них.
— Не бойся, ничего страшного, — успокоил ее Янко. Он начал одеваться. Движения его были быстрыми и уверенными.
— Зачем тебя вызывают?
— Откуда я знаю? — пожал плечами Янко. — Ты вот его спроси.
— Наско, скажи! — умоляюще попросила женщина.
— Да ничего страшного, — пробормотал Наско. — Расспросят его об одном деле.
— Знаешь, браток, в культурных странах не будят людей по ночам, — сказал Янко. — Всему свое время…
— Скажем — поймешь, что нам нужно! — уклончиво ответил Наско.
Немного погодя они вышли из дома — каблуки застучали по ступенькам. Димов заметил, как из-за тонкой занавески за ними следила женщина. На улице к ним присоединилось несколько человек, оставшихся в засаде.
— Ого, красная гвардия! — с иронией заметил Янко. — Уж не началось ли снова раскулачивание?
Ему никто не ответил. Вскоре подошли к сельсовету и поднялись по деревянной лестнице. В дежурной комнате горел свет, но она пустовала.
— Кто там?
— Я, Паргов, открой!
Димов зажег ночник, быстро натянул брюки и пошел открывать. Его помощник стоял на пороге.
— Надо ехать, — сказал он, задыхаясь. — В Гулеше произошло убийство.
Димов не столько удивился, сколько встревожился.
— На этот раз огнестрельным оружием. Но пойдем, я расскажу тебе по дороге.
Димов посмотрел на часы — без двадцати час.
— Надень что-нибудь потеплее — на улице прохладно, — предупредил его Паргов и заскрипел своими громадными сапогами по лестнице.
Димов взял из шкафа плащ и поспешил следом.
— Ты сообщил начальнику? — спросил Димов.
— Его нет. Вызвали на доклад в Софию.
На улице в «газике» их ждали Пырван и вооруженный милиционер в форме. Димов сел рядом с шофером, и машина тут же рванулась с места.
— Ну теперь рассказывай…
— Пока еще мало что известно, — отозвался из темноты Паргов. — Этой ночью около одиннадцати часов в Гулеше убили бай Киро Кушева. Человек он в селе был известный. Лет ему за пятьдесят. Его убили в собственном доме, стреляли из револьвера с улицы.
— В собственном доме — удивленно спросил Димов.
— Да, в комнате, — подтвердил Паргов. — Стреляли, наверное, с улицы или со двора, пули выбили стекло в окне. Бай Киро умер моментально, а убийца скрылся.
— Ну, нам везет, — пробормотал Димов. — А кто тебе сообщил об этом?
— Наско, наш сотрудник в Гулеше. Я сам говорил с ним по телефону.
— Вот это уже действительно интересно, — сказал Димов. — Такие убийства не каждый день случаются. Даже в Софии…
— Да и в детективных романах, — добавил Паргов. — По крайней мере, в нашем краю такого до сих пор не было…
— А что за человек был убитый?
За спиной его подозрительно молчали.
— Враг, — наконец отозвался Пырван.
Но в голосе его не чувствовалось убежденности.
— Я серьезно спрашиваю.
— Не знаю, точно ли это, — неуверенно сказал Паргов, — но факт, что как-то на стене его дома появилась такая надпись. Отец бай Киро до 9 сентября был сельским богачом, водил дружбу с немцами, одним словом — мироед. Его дом был самым лучшим в селе.
— Почему был? Уж не сожгли ли его?
— Ну, зачем же! Там сейчас детский дом. Старого Кушева приговорили к смерти, а вскоре после этого умерла и его жена. До войны Киро учился в Софии в университете, но шла молва, что он был против немцев. Ссорился даже из-за этого с отцом. Испугавшись бомбардировок, он, как и многие, эвакуировался в село.
Держал себя хорошо, поэтому его 9 сентября и не тронули. Сначала он жил в отцовском доме — оставили ему одну из комнат. Но из университета его все-таки исключили.
— А ты не знаешь, что он изучал?
— Право, — сказал Пырван. — Так я слышал.
— Народный суд конфисковал его имущество, но, видно, Киро все же сумел кое-что скрыть, — продолжал Паргов. — Он тратил отцовские деньги, пока они у него были, потом стал появляться на черном рынке. За это поплатился. Милиция поймала его на каких-то незаконных сделках, два года Киро пробыл в исправительной колонии.
— Только из-за черного рынка? — усмехнулся Димов.
— Подробно мы расспросим в Гулеше. Разумеется, он был оппозиционерам. Активизировался во время первых выборов. Но из исправительной колонии вернулся тише воды, ниже травы, купил небольшой домик — тот, в котором его убили. Начал разводить кур, поросят. Лет десять я не слышал о нем ничего дурного. Когда в Войникове организовалась трудовая производственная кооперация, он стал в ней агентом по сбыту. Говорили, что зарабатывал хорошие деньги.
— Он женат?
— Нет, остался холостяком. Жил один во всем доме. Но дом этот небольшой, насколько я припоминаю, только две комнаты и кухня.
Тем временем машина неслась по шоссе. Время от времени в свете фар проскакивал заяц, быстро перебегали дорогу тяжелые куропатки. Вскоре они проехали потонувшее во мраке Войниково, потом оказались в Гулеше. Сельсовет находился на центральной площади. В окнах второго этажа был свет. Председатель сельсовета ждал их в своем кабинете вместе с парторгом и двумя молодыми людьми. Паргов быстро познакомил их с Димовым, подвинул ему стул. Один из парней, низкий, крепкий, с волосами, подстриженными бобриком, был Наско Радев — их сотрудник. Второй парень поспешил представиться сам.
— Я первый узнал об убийстве, — сказал он с непритворной гордостью.
— Он наш активист и комсомолец, — отрекомендовал его парторг.
— Кто будет докладывать, ты? — обратился Димов к Наско.
Он сел за письменный стол и вытащил записную книжку.
— Я спал в это время, — немного виновато начал Наско. — И даже не слышал выстрелов, хотя мы живем совсем близко. Меня разбудил Стефчо, — он кивнул головой на активиста. — «Вставай сейчас же, — говорит он мне, — убили бай Киро!»
Я быстро оделся, и мы пошли. Как полагается, Стефчо я во Двор не пустил, чтобы он ненароком не затоптал следы. Стекло было разбито пулями, но лампа в комнате горела. Я заглянул в окно. Бай Киро лежал весь в крови. Я засомневался, входить или нет. Но подумал, что, может, он жив и нуждается в медицинской помощи. Я внимательно осмотрел входную дверь.
Она была распахнута. Через переднюю я вошел в комнату. Но только склонился над бай Киро, как понял, что все кончено. Тогда я оставил Стефчо на посту у дома, а сам — за председателем.
Парень замолчал я досмотрел на активиста. Стефан как будто только этого ждал.
— И мы с женой уже спали, — начал он, — как вдруг меня разбудили выстрелы. Очень сильно грохнуло.
— Подожди, давай-ка помедленнее, — прервал его Димов. — Вы где живете?
— Можно сказать, прямо против бай Киро. Хотя и не очень близко, у нас двор большой. Правда, дом его очень хорошо от нас виден, потому что мы живем на втором этаже, а между домами деревьев нет. Когда раздались выстрелы, я тут же вскочил и, не зажигая огня, подбежал к окну. Снаружи ни единой души, никакого движения. Только окно в доме бай Киро светилось, но в свете лампы никого не было видно. Я тут же понял: что-то произошло. Тогда я зажег свет, натянул брюки, кое-как напялил ботинки и кинулся вниз. Тут вскочила жена, повисла у меня на плече. «Стой, — кричит, — ведь у них пистолеты, они тебя убьют!» Я едва ее уговорил. Только она все равно пошла за мной и причитала. На дворе мне это надоело, я прикрикнул на нее. Она осталась у ворот. Я вышел, на улицу. Там темно, пустота, ничего! Я посмотрел, есть ли еще у кого из соседей свет, — нет. Или не слышали, или спрятали головы под одеяло, чтобы и с ними чего не случилось. И только тогда я увидел разбитое окно в доме бай Киро. Сказать вам по совести, мне было страшно входить с голыми руками во двор — темно, как знать, откуда может прилететь пуля. Ограда там каменная, не очень высокая, можно заглянуть через нее. Так я и сделал… И тогда я увидел убийцу.
— Увидел? — Димов не поверил своим ушам.
— Я его видел собственными глазами. Он шел по дорожке к калиточке в глубине двора. Дом бай Киро выходит на две улицы, задняя — тупик. И человек шел туда.
— Как он выглядел?
— Как вам сказать, вроде ростом с меня или даже немного выше, но крупнее, сильнее… Брюки у него были вроде бы черные, в темноте не разглядел. Но фуфайка совсем светлая, я его по фуфайке и заметил в темноте…
— Подожди немного, — прервал Димов. — Почему ты думаешь, что это была именно фуфайка?
— Ну, может быть, пуловер.
— А почему не могла быть, скажем, светлая рубашка? Парень задумался.
— Нет, это была фуфайка, — сказал он гораздо увереннее. — Фуфайка длиннее рубашки и прилегает к телу. Речи быть не может — это фуфайка, — убежденно закончил парень.
— Хорошо, давай дальше, — кивнул Димов.
— Я хотел броситься за ним, — продолжал парень. — Но я не посмел, ведь у него пистолет. Смотрю на него, он прямо у меня под носом, а ничего не могу сделать. И все же я не сдержался, крикнул: «Эй!..» Вроде бы громко крикнул. И он оглянулся, честное слово. Повернул только голову, лица его я не видел, уж очень темно было во дворе. Но мне показалось, что у него что-то в руках. Наверное, что-то было, потому что он шел нагнувшись. Он посмотрел на меня, потом быстро побежал к калитке. И пока я пришел в себя — исчез.
Он замолчал, что-то тревожное и беспомощное появилось в его лице.
— Мне кажется, это кто-то из наших, — сказал парень. — Он похож на кого-то, кого я не раз видел.
С минуту они с Димовым напряженно смотрели друг на друга.
— Вот в том-то все и дело, — сказал Димов. — Ты очень хорошо знаешь, на кого он похож. Но не хочешь мне сказать. Просто тебе трудно поверить…
— Да, мне трудно поверить, — недовольно сказал парень. — Но дело не в этом, товарищ Димов. Ведь я же вам сказал, что было очень темно. Случается, что и среди бела дня обознаешься, а тут в такой темноте. Ведь такое несчастье можешь принести человеку, потом всю жизнь будешь раскаиваться!
Парень умолк. Димов чувствовал, что все в комнате сочувствуют ему.
— Ты не прав, — сказал Димов твердым голосом.
— Почему я не прав?
— А очень просто. Ну, видел ты, скажем, Петра. Если Петр не виновен, он был дома. Спал с женой, с детьми, и все знали, что он дома. Так как же тогда ты его оговоришь? Никак не сможешь! Даже если тебе и захочется нарочно ему устроить неприятность, все равно не сможешь.
— Да, верно, — сказал парень не очень убежденно. Потом немного подумал и добавил:
— В первый момент мне даже в голову не пришло, что это он. Только потом вдруг осенило, кто это может быть. Есть тут у нас один механик, Янко Несторов. Вот мне и показалось, что тот был похож на него.
— На Янко? — воскликнули все.
— Видно, он, — проговорил парторг. — Они одного поля ягода. Янко перед ним за десять метров снимал шапку.
— И это все? — спросил Димов.
— Все… Потом я пошел успокоил свою жену и сразу же побежал к Наско рассказать ему, что случилось.
— Когда тебя разбудили выстрелы, ты не догадался посмотреть на часы?
— Я не догадался, но жена посмотрела. Она говорит, что было пять минут двенадцатого.
— А какие у тебя часы?
— Большой будильник, всегда стоит на столе.
— Он точный?
— «Омега»!
— Хорошо, вернешься домой, не забудь его завести. Когда через десять минут они остались одни, Димов спрятал записную книжку и с любопытством посмотрел на Паргова.
— Ну, что теперь скажешь? Как думаешь, между этими двумя убийствами есть какая-нибудь связь?
— Не верится… — задумчиво ответил Паргов.
— А фуфайка?
— Так ведь я же тебе говорил, что здесь многие носят светлые фуфайки. Может, обычное совпадение.
— Так что, арестовывать вашего механика Янко Нестерова?
— Если найдем его.
— А почему ты думаешь, что мы его не найдем? — усмехнулся Димов.
— Да очень просто, если во дворе был действительно Янко, то, конечно, он понял, что его узнали. Не сумасшедший же он, чтобы ждать, пока мы его поймаем. Но не очень-то верится, что это был Янко Несторов. Парень обознался.
— Не будь таким уверенным.
— Янко, по-моему, смирный парень. Очень хороший механик, у него большая клиентура. Ты увидишь, какой отличный двухэтажный дом он себе построил. Сам живет на втором этаже, а внизу мастерская. И что бы это ему вдруг приспичило убивать Киро Кушева? Они ведь были друзьями, одного поля ягода, как говорится.
— Он женат?
— Да, женат, но детей нет. Жена его, кажется, неудачно сделала аборт. Нет, здесь не то, что ты думаешь: я не верю, что тот приставал к его жене.
— Обрати внимание, тут все какие-то бездетные. — И одно мне не ясно, по крайней мере сейчас. Убийца стрелял, но не убежал сразу. Наш Стефчо вставал, одевался, с женой препирался, прошел двор, улицу. И когда посмотрел через ограду, увидел убийцу. Очень странный убийца. Любой другой на его месте тут же смылся бы. Ведь яснее ясного, что Проснутся люди, посмотрят в окно. Узнают его, как, может быть, и узнали.
— Он мог войти к убитому и взять что-то. Может, именно из-за этого и совершил убийство.
— Да, разумеется, такое объяснение лежит на поверхности. И вое же есть в нем что-то неубедительное… невероятное. Если бы ему так уж необходимо было рисковать, то наверняка он придумал бы более умный ход… И все-таки лучше нам пойти посмотреть самим.
Наско и Стефан ждали их внизу у машины. Все они уселись в нее, поехали. Через два поворота Наско остановил их:
— Вот дом Янко… Двухэтажный, на углу.
Димов посмотрел через стекло — дом был совершенно темным, никаких признаков жизни.
— Наско и Пырван пусть останутся, — распорядился Димов, — и внимательно охраняют дом, пока мы не придем.
Только они собрались двинуться дальше, как на темном шоссе блеснули фары, и вскоре показался фургон доктора Станкова. Они дали знак его шоферу ехать за ними и вскоре были на месте. Доктор Станков с трудом вылез из машины; и без того массивный, он в своем толстом свитере стал совсем похож на медведя.
— Я даже не успел сварить себе кофе, — пожаловался он. — А мы, толстяки, по ночам очень сонливые.
Начался осмотр. Расстояние между оградой и домом было совсем небольшим — около четырех метров. По всей вероятности, стреляли не с улицы, поскольку там не нашли гильз. Дом был одноэтажный, низкий, давно не крашенный, какой-то заброшенный.
Недалеко от входной двери росла старая развесистая айва. Именно там и нашли четыре гильзы. Посмотрели через разбитое стекло. Пол был почти вровень с землей, довольно грязный, покрыт побелевшей дорожкой. На полу ничком лежал Кушев в луже крови. Пуля угодила чуть выше левого глаза, раздробила череп. Видны были еще две раны — одна в горле, другая в области сердца.
— Все три смертельные, — пробормотал доктор Станков с отвращением. — Смерть наступила моментально.
Они прошли внутрь дома. Узкий, нечистый коридорчик разделял его на две половины.
С правой стороны были кухня и хорошо обставленная комната, которая, наверное, служила гостиной. С левой стороны — чуланчик и комната, в которой произошло убийство. Меблировка в ней была скудная: только кровать и какой-то старый деревенский сундук, окованный цветной жестью. Доктор Станков склонился над трупом.
— Только три раны, — равнодушно сказал он. — Четвертая пуля ударила в стену, вы видели куда. Все три пули шли откуда-то снизу. Очевидно, убийца присел на корточки за айвой и разом выпустил все четыре пули. Он целился в сердце, а пока Кушев падал, пули попали в горло и в голову.
Они внимательно обыскали труп. Оказалось, что в карманах полно бумаг и документов, которые там едва умещались. В заднем кармане брюк нашли старый, истертый бумажник, набитый деньгами. Пересчитали деньги — двести шестнадцать левов без мелочи. Сундук был заперт, и ни один из ключей, найденных в карманах убитого, не подходил к нему.
Димов и Паргов озадаченно переглянулись.
— Вот тебе еще одна загадка, — сказал Димов. — Где задержался убийца? Явно он не дошел до трупа, иначе взял бы, по крайней мере, деньги или что-нибудь другое, хотя бы для того, чтобы замаскировать истинную цель убийства, если это не был грабеж.
— К тому же быстрее было бы влезть в окно, — добавил Паргов. — И из элементарной предосторожности погасить лампу. Как знать, может, он взял что-то в других комнатах…
Димов задумчиво осматривал комнату. Потом оставил Паргова провести тщательный обыск, а сам вместе с Наско и двумя сотрудниками быстро направился к дому Янко Нестерова. Улица была все такой же тихой и темной, в доме механика ни лучика света. Они разработали подробный план, как проникнуть в дом, поставили засаду. В дом должны были войти Димов и Наско.
— Вероятность сопротивления невелика, — сказал Димов. — Он или сбежал, или уже подготовил какую-нибудь ложь. Не думаю, что он будет здесь сопротивляться, но как знать. Может, он думает, что в темноте его не узнали.
Они вошли в небольшой двор с грядками цветов возле дома. Бетонная лестница без перил вела на второй этаж. Димов поднялся первым, Наско за ним. У двери была маленькая площадка, справа на дверной раме белела старомодная фарфоровая чашечка звонка. Димов слегка нажал на кнопку, потом еще раз, уже сильней, и стал ждать.
Вскоре окно над лестницей засветилось, послышался легкий скрежет ставен. Они отошли в сторону. Теперь хорошо было видно все окно, в котором показалась мужская фигура.
— Кто? — спросил мужчина.
В голосе его Димову почудилась затаенная тревога.
— Милиция! — сказал Димов. На минуту стало тихо.
— Милиция? — переспросил мужчина. — Сейчас иду… Послышался скрип двери, шаги босых ног в прихожей. Потом на пороге появился мужчина в майке и черных трусах.
Он был худощав и жилист, на лице выступали скулы. Левую бровь рассекал широкий шрам, видимо, от старой раны.
— Вам нужно одеться, — спокойно сказал Димов. — Пойдете с нами в сельсовет.
Димов поймал на себе испытующий взгляд механика.
— Хорошо, — сказал он, но голос его звучал еще глуше. Он повернулся и направился в прихожую.
— Подождите! — остановил его Димов. — Наско, иди с ним.
— Товарищ начальник, вы испугаете жену! — сказал мужчина, и в голосе впервые появилась умоляющая нотка.
— Ничего страшного…
— Хочу вас спросить, мне с собой что-нибудь брать?
— Что именно?
— Ну, в дорогу… Еду, одежду.
— Нет, не нужно! — резко ответил Димов. — Только оденьтесь.
— Да, да, хорошо, — явно успокоившись, сказал механик.
Наско вошел вместе с Нестеровым. Не в первый раз видел он эту уютную спальню с новой городской мебелью и фарфоровыми украшениями на стенах. На широкой кровати, укрывшись почти с головой, лежала жена Янко и испуганно смотрела на них.
— Не бойся, ничего страшного, — успокоил ее Янко. Он начал одеваться. Движения его были быстрыми и уверенными.
— Зачем тебя вызывают?
— Откуда я знаю? — пожал плечами Янко. — Ты вот его спроси.
— Наско, скажи! — умоляюще попросила женщина.
— Да ничего страшного, — пробормотал Наско. — Расспросят его об одном деле.
— Знаешь, браток, в культурных странах не будят людей по ночам, — сказал Янко. — Всему свое время…
— Скажем — поймешь, что нам нужно! — уклончиво ответил Наско.
Немного погодя они вышли из дома — каблуки застучали по ступенькам. Димов заметил, как из-за тонкой занавески за ними следила женщина. На улице к ним присоединилось несколько человек, оставшихся в засаде.
— Ого, красная гвардия! — с иронией заметил Янко. — Уж не началось ли снова раскулачивание?
Ему никто не ответил. Вскоре подошли к сельсовету и поднялись по деревянной лестнице. В дежурной комнате горел свет, но она пустовала.