Утрата контроля – серьезное испытание для самоуважения и чувства свободы. Пытаясь восстановить и укрепить их, человек часто делает не то, что навязывают ему влияния извне, а прямо противоположные вещи. Запретный плод сладок – цензура обычно повышает интерес к запрещенной литературе и ее власть над умами. Попробуйте изъять какую-нибудь книгу из библиотек, где она годами пылилась на полках, и к ней воспылают жутким интересом даже те, кто кроме расписания электричек в направлении своей станции последние десять лет не читал ничего. Другие варианты реакции на утрату контроля – уход из ситуации (для защиты своего Я) и возникновение иллюзий контроля. Кого в школьные годы боль в животе не спасала от беспомощности в классе? Чем больше человек рассказывает о том, как успешно он справляется с жизнью, тем больше подозрений, что на самом деле жизнь справляется с ним, а убеждает он бравыми рассказами не столько вас, сколько самого себя.
Последнее время внимание психологов привлекает так называемая выученная беспомощность – убежденность человека в том, что все происходит само по себе и от него не зависит. Развивается она при выраженной или долгой утрате контроля, особенно в позиции зависимости. Говорят – сломался человек, жизнь сломала. Проявляется она пассивностью и безволием в проблемной ситуации, которые часто распространяются на все более широкий круг ситуаций и становятся привычной моделью поведения, жизненной стратегией.
Обучение беспомощности возможно не только на собственном опыте, но и на чужом примере – в семье, в школе, вообще при наблюдении беспомощного поведения других при невозможности вмешаться и изменить ситуацию. Люди быстрее сдаются, когда находят сходство между собой и человеком, демонстрирующим беспомощное поведение. Публичные казни в прямом и переносном смысле слова (унижающий «разнос» на собрании, наказание перед классом) можно объяснять какими угодно резонами, но психологически они – направленное воспитание подчиняемости и в конечном варианте беспомощности. Многие исследователи связывают с выученной беспомощностью развитие депрессии.
В. Ротенберг рассматривает выученную беспомощность как утрату поисковой активности. Казалось бы, что в лоб, что по лбу: какая разница – назвать это выученной беспомощностью или утратой поисковой активности, да хоть горшком назови… Разница все-таки есть. Из представлений о выученной беспомощности следует желательность изменения приводящих к ней условий: не будет тех или иных событий – не будет и ее. Из понятия поисковой активности следует возможность повышения ее как ресурса личности исходя из того, что жизнь если и не пытается на каждом шагу загнать нас в угол, то постоянно ставит в ситуации, требующие активных усилий. Что объединяет ребенка, получающего все раньше, чем он толком захотел и успел пальцем пошевелить, и ребенка, не получающего ничего, сколько он ни бейся? Стопроцентный успех и стопроцентный неуспех, как ни кажется это странным, приводят к одному результату: в обеих ситуациях нет смысла стараться – поисковая активность блокируется. Ребенок с шансами успеха и неуспеха 50:50 методом проб и ошибок, выигрывая и проигрывая, радуясь успеху и огорчаясь неудачам, будет наращивать свою поисковую активность. Тот, кто в детстве не обжигался о свечки, рискует с бесстрашием идиота сунуть голову в печь. Поэтому хороший воспитатель не идет впереди ребенка, своим телом загораживая его от возможных опасностей, а заодно и от самой жизни, но находится за спиной, так что ребенок встречается с жизнью сам: успех будет его собственным успехом, а при неудаче подстрахуют. Так набирается опыт эффективного поведения, который в свою очередь стимулирует поисковую активность: чем она больше, тем меньше вероятность возникновения выученной беспомощности с ее утратой контроля над жизнью. Старая притча рассказывает о двух лягушках, оказавшихся в кувшине с молоком. Одна последовала принципу «Если не знаешь, что делать, не делай ничего» и утонула. Другая, руководимая принципом «Если не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь», колотила лапами, сбила ком масла и, передохнув на нем, выпрыгнула из кувшина. Нетрудно представить себе, как проходило их лягушачье детство.
Человек человеку…
Предубеждение
Последнее время внимание психологов привлекает так называемая выученная беспомощность – убежденность человека в том, что все происходит само по себе и от него не зависит. Развивается она при выраженной или долгой утрате контроля, особенно в позиции зависимости. Говорят – сломался человек, жизнь сломала. Проявляется она пассивностью и безволием в проблемной ситуации, которые часто распространяются на все более широкий круг ситуаций и становятся привычной моделью поведения, жизненной стратегией.
Обучение беспомощности возможно не только на собственном опыте, но и на чужом примере – в семье, в школе, вообще при наблюдении беспомощного поведения других при невозможности вмешаться и изменить ситуацию. Люди быстрее сдаются, когда находят сходство между собой и человеком, демонстрирующим беспомощное поведение. Публичные казни в прямом и переносном смысле слова (унижающий «разнос» на собрании, наказание перед классом) можно объяснять какими угодно резонами, но психологически они – направленное воспитание подчиняемости и в конечном варианте беспомощности. Многие исследователи связывают с выученной беспомощностью развитие депрессии.
В. Ротенберг рассматривает выученную беспомощность как утрату поисковой активности. Казалось бы, что в лоб, что по лбу: какая разница – назвать это выученной беспомощностью или утратой поисковой активности, да хоть горшком назови… Разница все-таки есть. Из представлений о выученной беспомощности следует желательность изменения приводящих к ней условий: не будет тех или иных событий – не будет и ее. Из понятия поисковой активности следует возможность повышения ее как ресурса личности исходя из того, что жизнь если и не пытается на каждом шагу загнать нас в угол, то постоянно ставит в ситуации, требующие активных усилий. Что объединяет ребенка, получающего все раньше, чем он толком захотел и успел пальцем пошевелить, и ребенка, не получающего ничего, сколько он ни бейся? Стопроцентный успех и стопроцентный неуспех, как ни кажется это странным, приводят к одному результату: в обеих ситуациях нет смысла стараться – поисковая активность блокируется. Ребенок с шансами успеха и неуспеха 50:50 методом проб и ошибок, выигрывая и проигрывая, радуясь успеху и огорчаясь неудачам, будет наращивать свою поисковую активность. Тот, кто в детстве не обжигался о свечки, рискует с бесстрашием идиота сунуть голову в печь. Поэтому хороший воспитатель не идет впереди ребенка, своим телом загораживая его от возможных опасностей, а заодно и от самой жизни, но находится за спиной, так что ребенок встречается с жизнью сам: успех будет его собственным успехом, а при неудаче подстрахуют. Так набирается опыт эффективного поведения, который в свою очередь стимулирует поисковую активность: чем она больше, тем меньше вероятность возникновения выученной беспомощности с ее утратой контроля над жизнью. Старая притча рассказывает о двух лягушках, оказавшихся в кувшине с молоком. Одна последовала принципу «Если не знаешь, что делать, не делай ничего» и утонула. Другая, руководимая принципом «Если не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь», колотила лапами, сбила ком масла и, передохнув на нем, выпрыгнула из кувшина. Нетрудно представить себе, как проходило их лягушачье детство.
Человек человеку…
…«Волк», – говорят одни. «Друг, товарищ и брат», – не соглашаются другие. «Какой приятный человек!» – восклицает один. «Да, отворотясь не налюбуешься!» – отзывается другой.
С этим можно в разведку. С тем и в одном ресторане обедать не сядешь. На вкус и цвет товарищей нет: устриц и лягушачьи лапки любят далеко не все. Что ж, имеем право. Но это, так сказать, котлеты, а интересно посмотреть, как они готовятся: почему к одному человеку тянет, к другому – нет, а от третьего чем ты дальше, тем лучше? Что делает людей привлекательными или непривлекательными в наших глазах?
Радость, приподнятое настроение раскрашивают восприятие мира и людей в яркие цвета. Ими хочется поделиться, и мы всегда находим с кем, тем более что люди тянутся к радости. Тревога заставляет искать не тех, с кем бы поделиться, а тех, к кому бы притулиться. По мнению С. Шахтера, именно тревога – основная причина тяги к людям, стремления быть с кем-то рядом. Он провел изящный и показательный эксперимент. Одним испытуемым говорили, что им предстоит получить очень болезненный удар током, другим – не вызывающий боли удар. Иначе говоря, у первых провоцировали высокий, у вторых – низкий уровень тревоги. Затем их спрашивали, как они предпочитают ожидать удара током – в одиночестве или в компании с другими. Испытуемые с высокой тревогой больше, чем испытуемые с низкой, предпочитали ждать в компании. Но в какой? Людей с высокой тревогой. При предложении разделить время ожидания с людьми без тревоги они предпочитали одиночество. «Несчастные любят общество несчастных», – заключил Шахтер. Зачем? Зачем сидеть среди трясущихся от страха и хором стучать зубами, вместо того чтобы расслабиться в кругу спокойных, уверенных людей?
В вашем опыте есть ответы на все вопросы, в том числе и на эти. Сегодня к стоматологу сходить – как в кино сбегать: техника на грани фантастики. Вернитесь лет на …дцать назад в коридор стоматологической поликлиники. Вы промаялись с зубом до утра и пришли на всякий случай пораньше. Из-за двери несется вопль очередной жертвы, пытаемой бормашиной чуть ли не с ножным приводом. Что дальше?
Вариант 1 – перед кабинетом никого, кроме вас. Вам до жути страшно даже подумать о предстоящей пытке, и вы с трудом удерживаете рвущиеся к выходу ноги. В конце концов из кабинета выходит пациент – господи, живой, и даже пробует бодро улыбаться опухшей физиономией. Ваша очередь… и вы шагаете, как с обрыва в пропасть.
Вариант 2 – в коридоре еще 5–6 человек. Сидят-болтают. Голоса не дрожат. Глаза из орбит не вылезают. Посмеиваются. Ни тени страха на лицах. Только на вас вроде поглядывают то ли с недоумением (чего, мол, трясется как осиновый лист?), то ли с сожалением (это ж надо, так перетрусить!). Вы чувствуете себя таким мелким и ничтожным в сравнении с этими храбрецами, что готовы сквозь землю провалиться. Потом, уже выйдя из кабинета и присев перевести дух, вы прочтете на соседней двери: «Зубной техник» – эти гиганты всего-навсего примерки протезов ждали! Но это будет потом…
Вариант 3 – подходят новые пациенты, пристраиваются за вами в тот же кабинет, что и вы, спрашивают, не были ли вы там раньше, не страшно ли, а у самих зуб на зуб от страха не попадает и лица белее царских простыней. Вы такой же, как они. Ваш страх совершенно нормален – все ведь боятся. И все вас понимают, потому что сами такие же, и никто не осудит. Может быть, вы даже боитесь не так сильно, как некоторые из них, которые и вовсе приличие потеряли от страха. И вы даже кого-то успокоить пробуете: «Ничего, все мы здесь боимся. Я вот тоже боюсь ужасно». И время идет быстрее. Вы собираете остаток сил и, когда вас вызывают, заходите бодрым шагом, провожаемые взглядами перепуганных бедняг.
Первый вариант – боль и страх, которых никто не видит. Второй – боль и страх плюс постыдное ощущение себя нагишом среди одетых. Третий – ваши боль и страх как бы растворяются в котле общего страха: ну, голый среди голых; нормальное дело, как в бане. Не ударить лицом в грязь, сохранить самоуважение – вот преимущества третьего варианта. Вот зачем страдальца тянет в компанию страдальцев. Был у меня приятель, который при всей своей мужественной внешности мог шлепнуться в обморок, если ему кровь из пальца на анализ брали. К стоматологу, когда пришла пора, он один категорически отказывался идти. С ним пошла жена – и выдала в приемной такой страх за него, что он вынужден был ее успокаивать и потом с чувством глубокого мужского превосходства рассказывал, какие женщины трусихи. А она, умница, потихоньку улыбалась.
В обычно текущей жизни, когда эмоции не бушуют, на первый план выходит человеческая привлекательность. Соблазнительно было бы вывести некую формулу и рассчитывать по ней индекс привлекательности. Не думаю, правда, что это сделало бы жизнь интереснее – без пряности, остроты, риска «роскошь человеческого общения» превратилась бы в пресную диетическую кашку. Кое-какие закономерности, однако, есть.
Человек тем более привлекателен, чем больше мы находим сходства во взглядах, вкусах, интересах, жизненных ценностях, чем больше воспринимаем его как похожего на нас. Психологи спорят, что важнее – чтобы люди были похожи или чтобы они дополняли друг друга? «Они вместе, потому что удивительно похожи» и «Они слишком похожи, чтобы быть вместе»; «Они слишком разные» и «Они хорошо дополняют друг друга». Как тут не запутаться? Вероятно, для завязывания отношений и на первых этапах важнее воспринимаемое сходство, а в отношениях длительных – взаимодополнительность.
Физически привлекательные люди обычно кажутся и личностно привлекательными. Как правило, они более популярны, им приписывают больше ума, положительных качеств. Некоторым удается кататься на санках своей привлекательной внешности всю жизнь. Другие, которых популярность не слишком пьянит, умеют отвлечься от своего отражения в зеркале чужого восприятия и возить саночки, наполняя свою привлекательную форму содержанием. Третьих может ожидать разочарование недавних поклонников, обнаруживших в фантике от «Мишки на Севере» бог весть что.
Те, кого мы считаем умными и компетентными, всегда более привлекательны. Доказывать это – ломиться в открытую дверь. Скользкое место здесь – стремление быть умным и компетентным всегда и во всем. Если вы уж так умны, то позволяйте себе иногда мелкие глупости и кое-какие ошибки, чтобы не подавлять окружающих и не слышать в свой адрес: «Больно умный!» «Ходячие образцы» привлекательны на обложке журнала, но не в жизни.
«Стерпится – слюбится», «узнает поближе – полюбит» – в этом много правды. Люди становятся взаимно привлекательными, когда находятся не слишком далеко друг от друга и часто видятся. Большинство отношений завязывается как раз при этом условии. Стремясь привлечь внимание, мы стараемся быть поближе к человеку – и почаще. Но если он изначально настроен против нас, то намозоливание глаз ничего не даст или приведет к еще большей неприязни.
Впрочем, у человека, который меня не любит, меньше шансов стать для меня привлекательным. Бывает, конечно, в любви особенно: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей» (А. Пушкин), но здесь, скорее, нужно говорить не столько о собственно привлекательности, сколько об установке завоевателя, покорителя вершин. Куда как привлекательнее люди, для которых мы привлекательны. Это очень точно схвачено в песенке: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». Особенно возрастает привлекательность человека, если его первая реакция на нас была так себе, никакой или отрицательной, а затем сменилась положительной. Приятно, когда ты приятен, когда само в руки плывет или с неба падает, но еще приятнее – чувствовать, что приязнь эта тобой завоевана.
Слишком открытый человек, с места в карьер вываливающий на вас все о себе, раскрывающий свою подноготную, привлекательным вряд ли покажется – должна же быть в человеке какая-то тайна, да и принимать на себя содержимое чужих душевных подвалов и чердаков нет охоты, свои бы разобрать. Закрытый человек может оказаться привлекателен, как сейф с хитроумным кодом. Но чаще непонятность вызывает настороженность: неизвестно, чего от такого можно ожидать. Открытость вызывает доверие и дает возможность быть открытым в ответ. Она производит большее впечатление на женщин, чем на мужчин. Но открытость – не душа нараспашку перед каждым встречным и поперечным. Да и в близких отношениях приходится регулировать степень открытости.
Всегда приятно, когда тебе делают приятно, не правда ли? Любуясь «Мадонной» Рафаэля или «Моной Лизой» Леонардо да Винчи, мы не вступаем с ними в человеческие отношения и к тому же получаем свою порцию приятности, а картины ничего от нас не ждут. В жизни и другой хочет получить. Больше того, оба участника отношений хотят получить по крайней мере не меньше, чем вложили. В деловых отношениях это взаимная выгода. В творческой, умственной работе – обмен мыслями, идеями. В отношениях личных – обмен благодарностями, эмоциональными «поглаживаниями». В отношениях «мужчина – женщина» мужчины больше ориентированы в выборе пары на физическую привлекательность, а женщины на образованность и финансовые возможности. Хотя и для мужчины порой сейф или связи тестя куда важнее привлекательности его дочери.
Привлекательность – не свойство человека, как форма носа, цвет глаз или рост. Она – сила возникающего между людьми притяжения. Иногда это притяжение односторонне, иногда взаимно, но всегда зависит не только от того, кого воспринимают, но и от того, кто воспринимает. Прежде чем стать привлекательным или непривлекательным, образ человека проходит через фильтры восприятия, сконструированные так, что на подходе к ним есть «магнитное поле», которое одни образы притягивает, а другие отбрасывает.
Но в общем «мы не луидоры, чтобы всем нравиться» (Бальзак) – умение спокойно принимать это не менее важно, чем умение нравиться.
С этим можно в разведку. С тем и в одном ресторане обедать не сядешь. На вкус и цвет товарищей нет: устриц и лягушачьи лапки любят далеко не все. Что ж, имеем право. Но это, так сказать, котлеты, а интересно посмотреть, как они готовятся: почему к одному человеку тянет, к другому – нет, а от третьего чем ты дальше, тем лучше? Что делает людей привлекательными или непривлекательными в наших глазах?
Радость, приподнятое настроение раскрашивают восприятие мира и людей в яркие цвета. Ими хочется поделиться, и мы всегда находим с кем, тем более что люди тянутся к радости. Тревога заставляет искать не тех, с кем бы поделиться, а тех, к кому бы притулиться. По мнению С. Шахтера, именно тревога – основная причина тяги к людям, стремления быть с кем-то рядом. Он провел изящный и показательный эксперимент. Одним испытуемым говорили, что им предстоит получить очень болезненный удар током, другим – не вызывающий боли удар. Иначе говоря, у первых провоцировали высокий, у вторых – низкий уровень тревоги. Затем их спрашивали, как они предпочитают ожидать удара током – в одиночестве или в компании с другими. Испытуемые с высокой тревогой больше, чем испытуемые с низкой, предпочитали ждать в компании. Но в какой? Людей с высокой тревогой. При предложении разделить время ожидания с людьми без тревоги они предпочитали одиночество. «Несчастные любят общество несчастных», – заключил Шахтер. Зачем? Зачем сидеть среди трясущихся от страха и хором стучать зубами, вместо того чтобы расслабиться в кругу спокойных, уверенных людей?
В вашем опыте есть ответы на все вопросы, в том числе и на эти. Сегодня к стоматологу сходить – как в кино сбегать: техника на грани фантастики. Вернитесь лет на …дцать назад в коридор стоматологической поликлиники. Вы промаялись с зубом до утра и пришли на всякий случай пораньше. Из-за двери несется вопль очередной жертвы, пытаемой бормашиной чуть ли не с ножным приводом. Что дальше?
Вариант 1 – перед кабинетом никого, кроме вас. Вам до жути страшно даже подумать о предстоящей пытке, и вы с трудом удерживаете рвущиеся к выходу ноги. В конце концов из кабинета выходит пациент – господи, живой, и даже пробует бодро улыбаться опухшей физиономией. Ваша очередь… и вы шагаете, как с обрыва в пропасть.
Вариант 2 – в коридоре еще 5–6 человек. Сидят-болтают. Голоса не дрожат. Глаза из орбит не вылезают. Посмеиваются. Ни тени страха на лицах. Только на вас вроде поглядывают то ли с недоумением (чего, мол, трясется как осиновый лист?), то ли с сожалением (это ж надо, так перетрусить!). Вы чувствуете себя таким мелким и ничтожным в сравнении с этими храбрецами, что готовы сквозь землю провалиться. Потом, уже выйдя из кабинета и присев перевести дух, вы прочтете на соседней двери: «Зубной техник» – эти гиганты всего-навсего примерки протезов ждали! Но это будет потом…
Вариант 3 – подходят новые пациенты, пристраиваются за вами в тот же кабинет, что и вы, спрашивают, не были ли вы там раньше, не страшно ли, а у самих зуб на зуб от страха не попадает и лица белее царских простыней. Вы такой же, как они. Ваш страх совершенно нормален – все ведь боятся. И все вас понимают, потому что сами такие же, и никто не осудит. Может быть, вы даже боитесь не так сильно, как некоторые из них, которые и вовсе приличие потеряли от страха. И вы даже кого-то успокоить пробуете: «Ничего, все мы здесь боимся. Я вот тоже боюсь ужасно». И время идет быстрее. Вы собираете остаток сил и, когда вас вызывают, заходите бодрым шагом, провожаемые взглядами перепуганных бедняг.
Первый вариант – боль и страх, которых никто не видит. Второй – боль и страх плюс постыдное ощущение себя нагишом среди одетых. Третий – ваши боль и страх как бы растворяются в котле общего страха: ну, голый среди голых; нормальное дело, как в бане. Не ударить лицом в грязь, сохранить самоуважение – вот преимущества третьего варианта. Вот зачем страдальца тянет в компанию страдальцев. Был у меня приятель, который при всей своей мужественной внешности мог шлепнуться в обморок, если ему кровь из пальца на анализ брали. К стоматологу, когда пришла пора, он один категорически отказывался идти. С ним пошла жена – и выдала в приемной такой страх за него, что он вынужден был ее успокаивать и потом с чувством глубокого мужского превосходства рассказывал, какие женщины трусихи. А она, умница, потихоньку улыбалась.
В обычно текущей жизни, когда эмоции не бушуют, на первый план выходит человеческая привлекательность. Соблазнительно было бы вывести некую формулу и рассчитывать по ней индекс привлекательности. Не думаю, правда, что это сделало бы жизнь интереснее – без пряности, остроты, риска «роскошь человеческого общения» превратилась бы в пресную диетическую кашку. Кое-какие закономерности, однако, есть.
Человек тем более привлекателен, чем больше мы находим сходства во взглядах, вкусах, интересах, жизненных ценностях, чем больше воспринимаем его как похожего на нас. Психологи спорят, что важнее – чтобы люди были похожи или чтобы они дополняли друг друга? «Они вместе, потому что удивительно похожи» и «Они слишком похожи, чтобы быть вместе»; «Они слишком разные» и «Они хорошо дополняют друг друга». Как тут не запутаться? Вероятно, для завязывания отношений и на первых этапах важнее воспринимаемое сходство, а в отношениях длительных – взаимодополнительность.
Физически привлекательные люди обычно кажутся и личностно привлекательными. Как правило, они более популярны, им приписывают больше ума, положительных качеств. Некоторым удается кататься на санках своей привлекательной внешности всю жизнь. Другие, которых популярность не слишком пьянит, умеют отвлечься от своего отражения в зеркале чужого восприятия и возить саночки, наполняя свою привлекательную форму содержанием. Третьих может ожидать разочарование недавних поклонников, обнаруживших в фантике от «Мишки на Севере» бог весть что.
Те, кого мы считаем умными и компетентными, всегда более привлекательны. Доказывать это – ломиться в открытую дверь. Скользкое место здесь – стремление быть умным и компетентным всегда и во всем. Если вы уж так умны, то позволяйте себе иногда мелкие глупости и кое-какие ошибки, чтобы не подавлять окружающих и не слышать в свой адрес: «Больно умный!» «Ходячие образцы» привлекательны на обложке журнала, но не в жизни.
«Стерпится – слюбится», «узнает поближе – полюбит» – в этом много правды. Люди становятся взаимно привлекательными, когда находятся не слишком далеко друг от друга и часто видятся. Большинство отношений завязывается как раз при этом условии. Стремясь привлечь внимание, мы стараемся быть поближе к человеку – и почаще. Но если он изначально настроен против нас, то намозоливание глаз ничего не даст или приведет к еще большей неприязни.
Впрочем, у человека, который меня не любит, меньше шансов стать для меня привлекательным. Бывает, конечно, в любви особенно: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей» (А. Пушкин), но здесь, скорее, нужно говорить не столько о собственно привлекательности, сколько об установке завоевателя, покорителя вершин. Куда как привлекательнее люди, для которых мы привлекательны. Это очень точно схвачено в песенке: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». Особенно возрастает привлекательность человека, если его первая реакция на нас была так себе, никакой или отрицательной, а затем сменилась положительной. Приятно, когда ты приятен, когда само в руки плывет или с неба падает, но еще приятнее – чувствовать, что приязнь эта тобой завоевана.
Слишком открытый человек, с места в карьер вываливающий на вас все о себе, раскрывающий свою подноготную, привлекательным вряд ли покажется – должна же быть в человеке какая-то тайна, да и принимать на себя содержимое чужих душевных подвалов и чердаков нет охоты, свои бы разобрать. Закрытый человек может оказаться привлекателен, как сейф с хитроумным кодом. Но чаще непонятность вызывает настороженность: неизвестно, чего от такого можно ожидать. Открытость вызывает доверие и дает возможность быть открытым в ответ. Она производит большее впечатление на женщин, чем на мужчин. Но открытость – не душа нараспашку перед каждым встречным и поперечным. Да и в близких отношениях приходится регулировать степень открытости.
Всегда приятно, когда тебе делают приятно, не правда ли? Любуясь «Мадонной» Рафаэля или «Моной Лизой» Леонардо да Винчи, мы не вступаем с ними в человеческие отношения и к тому же получаем свою порцию приятности, а картины ничего от нас не ждут. В жизни и другой хочет получить. Больше того, оба участника отношений хотят получить по крайней мере не меньше, чем вложили. В деловых отношениях это взаимная выгода. В творческой, умственной работе – обмен мыслями, идеями. В отношениях личных – обмен благодарностями, эмоциональными «поглаживаниями». В отношениях «мужчина – женщина» мужчины больше ориентированы в выборе пары на физическую привлекательность, а женщины на образованность и финансовые возможности. Хотя и для мужчины порой сейф или связи тестя куда важнее привлекательности его дочери.
Привлекательность – не свойство человека, как форма носа, цвет глаз или рост. Она – сила возникающего между людьми притяжения. Иногда это притяжение односторонне, иногда взаимно, но всегда зависит не только от того, кого воспринимают, но и от того, кто воспринимает. Прежде чем стать привлекательным или непривлекательным, образ человека проходит через фильтры восприятия, сконструированные так, что на подходе к ним есть «магнитное поле», которое одни образы притягивает, а другие отбрасывает.
Вот мужчина. Рост – метр с кепкой, усердно копит на мыльницу с двигателем внутреннего сгорания и мечтает о высокой блондинке 90–60—90 за рулем шикарного авто. Не глуп – стоять на перекрестке, заглядывая в окна иномарок в поисках женщины своей мечты, не станет и рулетку в кармане для ее обмера не носит. Но всю жизнь пытается завоевать сердца блондинок выше себя ростом.Очень многое зависит не только от качеств человека, но и от того, как они воспринимаются. В вас могут ценить ум, если видят его. Если нет, будь вы хоть семи пядей во лбу, так и останетесь дурачком в чьих-то глазах – «Если ты такой умный, то почему ты такой бедный?»
Но в общем «мы не луидоры, чтобы всем нравиться» (Бальзак) – умение спокойно принимать это не менее важно, чем умение нравиться.
Предубеждение
Поля притяжения – отталкивания и их настройка запрограммированы прошлым опытом. Психологически говоря, это установки. Как правило, они очень индивидуальны и уходят корнями в неосознаваемое. Сознание в них участвует, но не порождает, а скорее обслуживает их, подыскивая доводы – порой совершенно невероятные, переворачивающие факты и истины с ног на голову. Когда речь идет об отношении одного человека к другому, это еще как-никак можно свалить на разницу во вкусах. Сложнее обсуждать отношение к человеческим группам и культурам, благодаря которому их представители воспринимаются как привлекательные или непривлекательные. Кто-то когда-то придумал, что горбатые люди злы – мол, воспринимают себя как уродов и злятся на всех, кто напоминает им об этом своей стройностью, завидуют, мол, черной завистью. Оснований для этого не больше, чем считать верблюда злюкой и любого человека с прямой спиной – образцом доброты. Но миф живуч, и горб часто заслоняет лицо.
Пристрастность, неприязнь, нетерпимость – составные части предубеждений, проявление которых выливается в дискриминацию, отвергание, ущемление в правах, агрессию. Ксенофобия (боязнь чужого) – своего рода мутант, произрастающий из здорового корня различения «свой – чужой». Различение входит в жизненные программы уже в животном мире: звери разных видов не спариваются между собой, животные одного и того же вида отличают свою стаю от чужой. «Свои» узнаются не только по наличию у них признаков «своего», но и по отсутствию признаков «чужого». В развитии личности человека всегда присутствует и играет очень большую роль отождествление со «своим» – «я» так или иначе есть часть «мы», отличающегося от «они». Музыка, песни, сказки, обычаи своей семьи, своего народа и своей культуры пропитывают «я» и формируют его. Душа человека, родившегося и выросшего под музыку казахской речи и кобыза (на место слова «казахский» и названия инструмента вы можете поставить любые другие), всегда будет по-особому откликаться на них. И замечательно! Но если предубеждение против других языка, музыки, культуры приведет к тому, что он откажется от музыки Моцарта, Бетховена, Чайковского и начнет выступать за ее запрет, преследовать ее любителей и требовать упразднения всех музыкальных инструментов, кроме кобыза, а там, глядишь, и дочери запретит встречаться с этим «мерзким пианистишкой» – речь пойдет о ксенофобии, дискриминации. Любить и сохранять «свое» и ненавидеть и уничтожать «чужое» – разные вещи.
Пристрастность, неприязнь, нетерпимость – составные части предубеждений, проявление которых выливается в дискриминацию, отвергание, ущемление в правах, агрессию. Ксенофобия (боязнь чужого) – своего рода мутант, произрастающий из здорового корня различения «свой – чужой». Различение входит в жизненные программы уже в животном мире: звери разных видов не спариваются между собой, животные одного и того же вида отличают свою стаю от чужой. «Свои» узнаются не только по наличию у них признаков «своего», но и по отсутствию признаков «чужого». В развитии личности человека всегда присутствует и играет очень большую роль отождествление со «своим» – «я» так или иначе есть часть «мы», отличающегося от «они». Музыка, песни, сказки, обычаи своей семьи, своего народа и своей культуры пропитывают «я» и формируют его. Душа человека, родившегося и выросшего под музыку казахской речи и кобыза (на место слова «казахский» и названия инструмента вы можете поставить любые другие), всегда будет по-особому откликаться на них. И замечательно! Но если предубеждение против других языка, музыки, культуры приведет к тому, что он откажется от музыки Моцарта, Бетховена, Чайковского и начнет выступать за ее запрет, преследовать ее любителей и требовать упразднения всех музыкальных инструментов, кроме кобыза, а там, глядишь, и дочери запретит встречаться с этим «мерзким пианистишкой» – речь пойдет о ксенофобии, дискриминации. Любить и сохранять «свое» и ненавидеть и уничтожать «чужое» – разные вещи.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента