Страница:
И даже строгому конфуцианскому ученому Хань Юю (768–824) не претило содержать танцовщицу, которая являлась его бессменной спутницей. Сохранилось множество стихотворений, в которых описываются пирушки с друзьями, где присутствовали танцовщицы (сицзи).
Цветок не цветок,
Туман не туман,
В полночь пришла, исчезла с рассветом.
Как сон весенний, пришла… И вдруг
Легким облачком поутру
Сокрылась бесследно где-то…
(Перевод М. Басманова)
Многие поэты и писатели эпохи Тан были не прочь переспать с молоденькими девушками вдали от дома и семьи. Это красочно описано Ли Бо в одном из стихотворений.
Если на танцовщицах женились, то они обязаны были, разумеется, забыть о своей прежней жизни и развлечениях, во всем подчиняясь своему мужу, храня ему верность и преданность. Не всегда эти перемены было легко переносить. В одном из стихотворений того времени описывается глубокая печаль девушки из публичного дома, которую богатый ловелас взял к себе в наложницы, а потом бросил.
Попивая вино у горной тропы,
Приветственно махнул рукой всаднице,
Обворожительной девчонке,
Ей едва ли минуло пятнадцать.
«Выпить хочешь?» – спросил,
И она спешилась и подошла,
Обворожительная девчонка,
Ей едва ли минуло пятнадцать.
Посадил на колени, захмелел от ее взгляда,
И она, опьянев, согласилась отдаться.
О, утро у горной тропы
И вино, прогретое солнцем
И неистовый жар объятий
Обворожительной девчонки,
Ей едва ли минуло пятнадцать.
(Перевод Ю. Сорокина)
Зеленеет трава на берегу речном,
Заполнили сад густые ивы.
Молодая хозяйка сидит пред окном,
Танцовщица.
Она на диво красива.
Нежны ее щеки в румянах и пудре,
Тонки и длинны пальцы прелестных рук.
Когда-то ее называли гулящей и распутной,
Теперь она замужем, хотя гуляка-супруг
Как уйдет – так на целую вечность.
Тяжело ожидать и хранить ему верность.
(Перевод Ю. Сорокина)
С древних времен в Китае военным чиновникам часто приходилось длительно отсутствовать, занимая временные должности в разных провинциальных центрах или в приграничных с Поднебесной районах. У большинства из них не было средств (да, видимо, и желания), чтобы забрать с собой всех жен и свою семью, и обычно их оставляли дома под присмотром главной жены, а с собой брали только одну или двух «походных» наложниц, как правило, наиболее артистичных. Подобная практика сохранялась и в последующие века. Это часто являлось причиной острых конфликтов, которые описываются в романах танской, сунской и более поздних эпох.
В последние годы существования Маньчжурской империи, когда правительство, предпринимая попытки модернизации страны, пыталось организовать современную дипломатическую службу, послам и представителям за границей полагалось иметь при себе жен, но старомодные главные жены высокопоставленных китайских чиновников не знали иностранных языков и были совершенно не подготовлены к западному образу жизни; то же касалось дополнительных жен и наложниц. Поэтому многие китайские дипломаты того времени в отчаянии направлялись в портовые города, где выбирали себе певичку, знакомую с западными манерами, чтобы потом взять ее в качестве особой наложницы в иностранную столицу и представить ее там как единственную законную супругу.
«Смотрины» будущих наложниц
Состав гарема Сына Неба регулярно обновлялся, чтобы во дворце появлялись новые молоденькие наложницы. Для этого раз в несколько лет устраивались специальные «смотрины».
В древности смена женщин во дворце происходила один раз в 10 лет. Позже, во времена династии Цин, каждые три года сменялось больше половины жительниц гарема.
«Смотрины» происходили в несколько туров. Так, в 1599 г. император послал специальных людей по всей стране отобрать лучших претенденток. Как пишет Ван Япин, были отобраны и привезены в столицу 5 тысяч красивых девушек. После первых туров осталось около тысячи, которых и доставили во дворец Сына Неба.
В заключительных «смотринах» обычно участвовал сам император, его мать и ближайшее окружение. Более сотни конкурсанток выстраивались перед очами Сына Неба. Он отбирал из претенденток несколько десятков лучших, которые оставались во дворце.
Китайские дамы
Так писал о девушках императорского дворца знаменитый поэт Сыма Сянчжу.
«Смотрины» кандидаток в наложницы обычно устраивали императрицы-матери в Императорском саду Юйхуаюань Запретного города. В одном из дворцов комплекса – дворце Куньнингун (Земного спокойствия) были устроены жилые покои императрицы. Кстати, в Куньнигуне в 1644 г. при штурме Пекина крестьянской повстанческой армией совершила самоубийство императрица Чжоу, не пожелавшая попасть в плен к повстанцам.
Такие же «смотрины» устраивались, когда император искал себе невесту. В период маньчжурского господства в Китае в упомянутой процедуре, по обычаю цинского двора, участвовали исключительно маньчжурки – дочери военных чиновников высших рангов. В маньчжурском Китае существовало девять чиновничьих рангов, среди которых девятый считался самым низшим. На «смотрины» приглашали дочерей чиновников высших рангов «восьмизнаменных войск». Все маньчжуры входили в состав этих войск; в мирное время они должны были заниматься производством, в военное время – сражаться.
Дочери маньчжурских сановников и военных с детского возраста переписывались чиновниками Департамента императорского двора. И по определенному указанию сверху отцы должны были доставлять своих дочерей в возрасте от 12 до 16 лет на императорские «смотрины». Уже упоминавшаяся дочь посла маньчжурского правителя во Франции Ю Гэна Дерлин подтверждала, что «дочери всех маньчжурских чиновников второго ранга и выше… должны поехать во дворец, чтобы император из числа их мог избрать себе второстепенных жен, если он пожелает».
Родственницы императорской фамилии не должны были выставлять своих дочерей на смотрины по случаю выбора невесты Сына Неба – вероятно, потому, что это создавало опасность кровосмешения. Китаянок при манчжурском правлении, в отличие от прошлых династий, тоже, как правило, не принимали, но по иной причине: маньчжурские императоры боялись покушений со стороны представительниц порабощенного народа. Но в качестве служанок и в роли наложниц китаянки могли допускаться во дворец.
Некоторые маньчжурские аристократы не желали, чтобы их дочери попадали во дворец императора, поскольку жизнь во дворце Сына Неба была далеко не всегда сладка и безоблачна. Поэтому они иногда даже слегка уродовали своих дочерей, чтобы тех не забрали во дворец, или представляли вместо своих дочерей непривлекательных бедных молодых маньчжурок или китаянок, купленных специально для этого.
Император в сопровождении императрицы-матери устраивал «смотрины» этим девицам и выбирал из них для своего гарема тех, которые ему особенно приглянутся. Так, 14 июня 1852 г. состоялся один из туров смотрин маньчжурских девушек из аристократических семей, на котором отбор проводила вдова покойного императора Даогуана. Из 60 девушек в императорский гарем были выбраны 28 наиболее достойных. Среди них: младшая сестра покойной жены императора Сяньфэна по имени Нюхулу (будущая Цыань) и шестнадцатилетняя девушка Ниласы (будущая Цыси). После строгого отбора девушек отпускали домой на два месяца: те, кто удачно прошел смотрины, должны были обзавестись соответствующими одеяниями, достойными императорских наложниц. Затем их вновь собирали во дворце Сына Неба.
После Синьхайской революции 1911 г. выборы невест для императора, который продолжал жить в Запретном городе, намного упростились. Вот как он сам описывал это событие.
«Когда князья и сановники, выполняя волю императорских наложниц, напомнили мне, что я уже достиг возраста “великой свадьбы”, если я к этому и проявил какой-то интерес, то только потому, что женитьба – символ того, что человек стал взрослым, – вспоминал Пу И. – После нее уже никто не мог обращаться со мной, как с ребенком.
Из этих девочек будут выбраны наложницы для императора… Фото конца XIX века
Больше всего эти вопросы беспокоили моих старых тетушек. В начале десятого года республики (1921 г. – В. У.), то есть когда мне только-только исполнилось пятнадцать лет, императорские наложницы несколько раз приглашали на консультации моего отца, а затем созвали десятерых князей для обсуждения вопроса о женитьбе. После этого до свадьбы прошло два года. Сначала смерть наложницы Чжуан Хэ, а затем моей матери задержали приготовления. Кроме того, политическая обстановка в стране была крайне неясной; к тому же существовали серьезные разногласия в выборе невесты. В связи с этим моя женитьба несколько раз откладывалась.
Кого выбрать себе в жены, в конце концов, разумеется, решал император. При императорах Тунчжи и Гуансюе девушек-кандидаток выстраивали в ряд, и жених тут же выбирал себе невесту. Избранницу на месте отмечали, вручая ей яшмовый скипетр, либо привязывая к пуговице кисет. В мое же время князья после проведенного совещания посчитали, что выстраивать напоказ любимых дочерей почтенных особ не совсем удобно, и решили выбирать невесту по фотографиям. На фотографии приглянувшейся мне девушки я должен был сделать пометку карандашом.
В дворцовую палату Янсиньдянь были доставлены четыре фотографии. Мне показалось, что все четыре девушки были одинаковы… Лица на фотографиях были очень мелкими, и трудно было различить, красивы они или уродливы. Можно было сравнить лишь цвет и узоры на халатах – у кого более необычный. В то время мне не приходило в голову, что наступает одно из важнейших событий моей жизни. У меня не было какого-либо идеала, поэтому, недолго думая, я взял и поставил карандашом кружочек на одной фотографии, которая почему-то вдруг мне пришлась более по душе.
Это была дочь Дуань Гуна, маньчжурка по национальности. Ее звали Вэнь Сю (второе имя Хуэй-синь) и она была на три года моложе меня – ей исполнилось всего двенадцать. Это была избранница Цзин И. (Цзин И считалась старшей наложницей, она имела большой вес во дворце. Но были еще три наложницы первого ранга, с мнением которых требовалось считаться.
Император Пу И
Одна из них, Дуань Кан, официально считалась «первой матерью» усыновленного Пу И. – В. У.). Когда мой выбор стал известен наложницам, Дуань Кан была очень недовольна. Не обращая внимания на протесты Цзин И, она настаивала на том, чтобы князья уговорили меня заново сделать выбор, причем, той невесты, которая нравилась ей. Она считала семью Вэнь Сю бедной, а девушку некрасивой, тогда как ее протеже была из богатой семьи и хороша собой. Это была дочь Жун Юаня, маньчжура из корпуса белого знамени. Звали ее Ван Жун (второе имя Му-хун). Она была на год старше меня – ей было шестнадцать. Слушая уговоры князей, я подумал, почему они не сказали мне об этом раньше, тем более что мне ничего не стоило поставить карандашом кружочек. И вот теперь я поставил его на фотографии Ван Жун.
Однако недовольными на этот раз оказались наложницы Цзин И и Жун Хуэй. Не знаю, о чем спорили наложницы и князья, – вспоминал Пу И, – но Жун Хуэй предложила следующее:
Поскольку его величество сделал отметку на фотографии Вэнь Сю, она теперь уже не может выйти замуж за простого смертного, поэтому ее можно взять в качестве наложницы.
Я подумал, что и в одной-то жене не вижу особой необходимости, а тут вдруг сразу две! Мне не очень хотелось соглашаться с таким предложением, однако возражать против доводов князей я не мог. Согласно традициям предков, император должен иметь и императрицу, и наложницу. Я подумал, что раз это дозволено только императору, то я, конечно, должен быть к этому готов, и согласился».
В древности смена женщин во дворце происходила один раз в 10 лет. Позже, во времена династии Цин, каждые три года сменялось больше половины жительниц гарема.
«Смотрины» происходили в несколько туров. Так, в 1599 г. император послал специальных людей по всей стране отобрать лучших претенденток. Как пишет Ван Япин, были отобраны и привезены в столицу 5 тысяч красивых девушек. После первых туров осталось около тысячи, которых и доставили во дворец Сына Неба.
В заключительных «смотринах» обычно участвовал сам император, его мать и ближайшее окружение. Более сотни конкурсанток выстраивались перед очами Сына Неба. Он отбирал из претенденток несколько десятков лучших, которые оставались во дворце.
О, несравненная красота изысканных дев дворца!..
В них обаяние, сладость в них!
Пудра нравится и сурьма – черных бровей черта…
Строен, и статен, и тонок стан, —
Так миловидны черты лица, грация так проста!
В платье коротком летом она, – тонкого шелка ткань,
Тело чуть светится сквозь шелка, а сквозь него – луна…
Танец взвивает края одежд, – благоуханный ток,
Зубы в улыбке ее сверкнут, поступь ее легка!
Полуоткрыла она уста и взор устремила вдаль…
Душу захочешь отдать ей в дар – если душа чиста!
(Перевод А. Адалис)
Так писал о девушках императорского дворца знаменитый поэт Сыма Сянчжу.
«Смотрины» кандидаток в наложницы обычно устраивали императрицы-матери в Императорском саду Юйхуаюань Запретного города. В одном из дворцов комплекса – дворце Куньнингун (Земного спокойствия) были устроены жилые покои императрицы. Кстати, в Куньнигуне в 1644 г. при штурме Пекина крестьянской повстанческой армией совершила самоубийство императрица Чжоу, не пожелавшая попасть в плен к повстанцам.
Такие же «смотрины» устраивались, когда император искал себе невесту. В период маньчжурского господства в Китае в упомянутой процедуре, по обычаю цинского двора, участвовали исключительно маньчжурки – дочери военных чиновников высших рангов. В маньчжурском Китае существовало девять чиновничьих рангов, среди которых девятый считался самым низшим. На «смотрины» приглашали дочерей чиновников высших рангов «восьмизнаменных войск». Все маньчжуры входили в состав этих войск; в мирное время они должны были заниматься производством, в военное время – сражаться.
Дочери маньчжурских сановников и военных с детского возраста переписывались чиновниками Департамента императорского двора. И по определенному указанию сверху отцы должны были доставлять своих дочерей в возрасте от 12 до 16 лет на императорские «смотрины». Уже упоминавшаяся дочь посла маньчжурского правителя во Франции Ю Гэна Дерлин подтверждала, что «дочери всех маньчжурских чиновников второго ранга и выше… должны поехать во дворец, чтобы император из числа их мог избрать себе второстепенных жен, если он пожелает».
Родственницы императорской фамилии не должны были выставлять своих дочерей на смотрины по случаю выбора невесты Сына Неба – вероятно, потому, что это создавало опасность кровосмешения. Китаянок при манчжурском правлении, в отличие от прошлых династий, тоже, как правило, не принимали, но по иной причине: маньчжурские императоры боялись покушений со стороны представительниц порабощенного народа. Но в качестве служанок и в роли наложниц китаянки могли допускаться во дворец.
Некоторые маньчжурские аристократы не желали, чтобы их дочери попадали во дворец императора, поскольку жизнь во дворце Сына Неба была далеко не всегда сладка и безоблачна. Поэтому они иногда даже слегка уродовали своих дочерей, чтобы тех не забрали во дворец, или представляли вместо своих дочерей непривлекательных бедных молодых маньчжурок или китаянок, купленных специально для этого.
Император в сопровождении императрицы-матери устраивал «смотрины» этим девицам и выбирал из них для своего гарема тех, которые ему особенно приглянутся. Так, 14 июня 1852 г. состоялся один из туров смотрин маньчжурских девушек из аристократических семей, на котором отбор проводила вдова покойного императора Даогуана. Из 60 девушек в императорский гарем были выбраны 28 наиболее достойных. Среди них: младшая сестра покойной жены императора Сяньфэна по имени Нюхулу (будущая Цыань) и шестнадцатилетняя девушка Ниласы (будущая Цыси). После строгого отбора девушек отпускали домой на два месяца: те, кто удачно прошел смотрины, должны были обзавестись соответствующими одеяниями, достойными императорских наложниц. Затем их вновь собирали во дворце Сына Неба.
После Синьхайской революции 1911 г. выборы невест для императора, который продолжал жить в Запретном городе, намного упростились. Вот как он сам описывал это событие.
«Когда князья и сановники, выполняя волю императорских наложниц, напомнили мне, что я уже достиг возраста “великой свадьбы”, если я к этому и проявил какой-то интерес, то только потому, что женитьба – символ того, что человек стал взрослым, – вспоминал Пу И. – После нее уже никто не мог обращаться со мной, как с ребенком.
Больше всего эти вопросы беспокоили моих старых тетушек. В начале десятого года республики (1921 г. – В. У.), то есть когда мне только-только исполнилось пятнадцать лет, императорские наложницы несколько раз приглашали на консультации моего отца, а затем созвали десятерых князей для обсуждения вопроса о женитьбе. После этого до свадьбы прошло два года. Сначала смерть наложницы Чжуан Хэ, а затем моей матери задержали приготовления. Кроме того, политическая обстановка в стране была крайне неясной; к тому же существовали серьезные разногласия в выборе невесты. В связи с этим моя женитьба несколько раз откладывалась.
Кого выбрать себе в жены, в конце концов, разумеется, решал император. При императорах Тунчжи и Гуансюе девушек-кандидаток выстраивали в ряд, и жених тут же выбирал себе невесту. Избранницу на месте отмечали, вручая ей яшмовый скипетр, либо привязывая к пуговице кисет. В мое же время князья после проведенного совещания посчитали, что выстраивать напоказ любимых дочерей почтенных особ не совсем удобно, и решили выбирать невесту по фотографиям. На фотографии приглянувшейся мне девушки я должен был сделать пометку карандашом.
В дворцовую палату Янсиньдянь были доставлены четыре фотографии. Мне показалось, что все четыре девушки были одинаковы… Лица на фотографиях были очень мелкими, и трудно было различить, красивы они или уродливы. Можно было сравнить лишь цвет и узоры на халатах – у кого более необычный. В то время мне не приходило в голову, что наступает одно из важнейших событий моей жизни. У меня не было какого-либо идеала, поэтому, недолго думая, я взял и поставил карандашом кружочек на одной фотографии, которая почему-то вдруг мне пришлась более по душе.
Это была дочь Дуань Гуна, маньчжурка по национальности. Ее звали Вэнь Сю (второе имя Хуэй-синь) и она была на три года моложе меня – ей исполнилось всего двенадцать. Это была избранница Цзин И. (Цзин И считалась старшей наложницей, она имела большой вес во дворце. Но были еще три наложницы первого ранга, с мнением которых требовалось считаться.
Одна из них, Дуань Кан, официально считалась «первой матерью» усыновленного Пу И. – В. У.). Когда мой выбор стал известен наложницам, Дуань Кан была очень недовольна. Не обращая внимания на протесты Цзин И, она настаивала на том, чтобы князья уговорили меня заново сделать выбор, причем, той невесты, которая нравилась ей. Она считала семью Вэнь Сю бедной, а девушку некрасивой, тогда как ее протеже была из богатой семьи и хороша собой. Это была дочь Жун Юаня, маньчжура из корпуса белого знамени. Звали ее Ван Жун (второе имя Му-хун). Она была на год старше меня – ей было шестнадцать. Слушая уговоры князей, я подумал, почему они не сказали мне об этом раньше, тем более что мне ничего не стоило поставить карандашом кружочек. И вот теперь я поставил его на фотографии Ван Жун.
Однако недовольными на этот раз оказались наложницы Цзин И и Жун Хуэй. Не знаю, о чем спорили наложницы и князья, – вспоминал Пу И, – но Жун Хуэй предложила следующее:
Поскольку его величество сделал отметку на фотографии Вэнь Сю, она теперь уже не может выйти замуж за простого смертного, поэтому ее можно взять в качестве наложницы.
Я подумал, что и в одной-то жене не вижу особой необходимости, а тут вдруг сразу две! Мне не очень хотелось соглашаться с таким предложением, однако возражать против доводов князей я не мог. Согласно традициям предков, император должен иметь и императрицу, и наложницу. Я подумал, что раз это дозволено только императору, то я, конечно, должен быть к этому готов, и согласился».
От служанки до главной жены
В семейной иерархии у каждой женщины было строго определенное место: служанки подчинялись наложницам, наложницы – женам, жены – главным женам, и все без исключения – первой госпоже, главной жене отца, а в случае его смерти – главной жене старшего сына. А в гареме Сына Неба императрица заведовала всеми второстепенными женами.
Ван Жун – жена императора Пу И
Второстепенные жены, а также наложницы не имели права сидеть при первой или главной жене. Это выразилось даже в написании иероглифа «це» – наложница, который состоит из двух частей: сверху иерогиф «ли» — «стоять», а снизу «нюй» — «женщина, девица». Как вспоминал последний китайский император Пу И, в детстве, когда его ввели во дворец в качестве приемного сына императоров Тунчжи и Гуансюя (так как у них не было детей), все их жены и наложницы высших рангов стали «матерями» Пу И. Но главной среди них была вдова Гуансюя императрица Лун Юй, которая постоянно вела «холодную войну» с наложницами третьего ранга Юй, Сюнь и Цзянь за главенство во дворце. И когда восьмилетний император встречался за обедом с Лун Юй и тремя наложницами, то он и Лун Юй сидели за столом, а остальные три женщины должны были стоять.
«Тому, кто низводит главную свою жену в положение второстепенной, – говорилось в законах династии Цин, – назначается 100 ударов; кто при жизни главной супруги дает такое же звание второстепенной, тому назначается 90 ударов; в обоих случаях жены должны быть возвращены в свое первоначальное положение».
Жены и наложницы Сына Неба жили во дворцах. В пекинском комплексе Гугун бывшего Запретного города к востоку и западу от трех дворцов, изначально отведенных под резиденцию императора, имеется по шесть дворцов, предназначавшихся для императриц и наложниц.
Обычно в последнюю эпоху Цин вдовствующая императрица носила светло-желтый халат, расшитый драконами, а наложницы высших рангов – темно-желтый. Наложницы старались угодить жене своего господина, расположение которой почти наверняка обеспечивало к ним хорошее отношение со стороны самого господина.
Вдова Гуансюя – императрица Лун Юй
По мере поступления в дом хозяина наложницы получали свои порядковые номера: наложница № 1, № 2, № 3 и т. д. Чем больше порядковый номер наложницы, тем меньшую цену имела она в глазах общества. Если хотели обидеть мужчину или женщину, то про нее или про него говорили: «Он сын (или она дочь) пятнадцатой наложницы». Такое выражение стало народной поговоркой.
В гареме наложницы должны были оставаться до двадцатипятилетнего возраста, а затем, если у них не появлялось детей, они удалялись из дворца. Наложницы же, родившие от Сына Неба детей, оставались во дворце и могли претендовать на роль жены императора, то есть императрицы.
Известно, что будущая императрица Цыси за красивую внешность была отобрана вербовщиками-евнухами на «смотрины» для пополнения гарема императора. Оказавшись в гареме, она играла довольно незначительную роль, пока не была замечена императором Сяньфэном в тени платанов в летнем императорском дворце. Как это произошло, красочно описывает Сюй Сяотянь в «Сказании о тринадцати маньчжурских императорах».
«Обычно здесь (в местечке, называвшемся Тень платанов. – В. У.) жили только четыре служанки, присматривавшие за домом и убиравшие его, но сейчас к ним добавили двух наложниц. Второй была Ласточка, девушка из большой и состоятельной семьи, для которой чинная придворная жизнь казалась невероятно тоскливой, а хорошая еда и одежда не составляли ничего удивительного. Вспоминая своих родителей, многочисленных братьев и сестер, она плакала с утра до вечера. А Орхидея (так звали Цыси. – В. У.), вволю настрадавшаяся, чувствовала себя в парке как нельзя лучше и радовалась каждому новому платью или вкусному кушанью. К тому же здесь у нее были служанки! С ее веселым, непосредственным характером она быстро превратила платановую рощу в место беготни и смеха и почти забыла о матери, сестре и брате.
Дамы дворца
Девушке нравилась и изысканная уединенность этой рощи, где платановые листья, закрывавшие полнеба, бросали малахитово-зеленую тень на стены дома. Попросив принести ей альбомы со знаменитыми рисунками и прописями, Орхидея увлеченно занялась живописью и каллиграфией, к которым она имела склонность с самого детства. Овладев красивой скорописью, девушка начала писать на оконной бумаге стихи и рядом с ними изображала орхидеи. Вскоре она разрисовала все окна, а во дворе посадила «орхидеи четырех сезонов», чтобы окружавшие могли постоянно вдыхать аромат цветка, название которого было ее именем…
Вы думаете, Орхидея украшала свое жилье только ради забавы? Нет, она делала это с далеко идущими намерениями, понимая, что летом в таком тенистом месте вполне может появиться император. Более того, она стремилась ускорить этот счастливый миг – при помощи тех денег, которые Управление двора ежемесячно выдавало наложницам. Орхидея с самого начала не тратила их, а откладывала и, скопив лянов двести-триста, дарила евнухам. Те, ублаженные столь щедрыми дарами, все время ждали, что девушка о чем-нибудь попросит их, но она ничего не просила, и тогда евнухи по собственному почину стали докладывать ей о каждом шаге императора. Орхидея слушала их, как ни в чем не бывало.
Тем временем весна кончилась, погода становилась все жарче. После обеда император Сяньфэн ежедневно садился в легкий паланкин, который несли восемь евнухов, и ехал отдыхать в Павильон воды, деревьев и чистого цветения. От спального дворца к этому павильону вели две дороги: одна шла через Горный кабинет, другая – через Тень платанов. До сих пор евнухи пользовались первой дорогой, потому что она ровнее и короче, но Орхидея, узнав об этом, подкупила главного управляющего и попросила его отныне носить императора по второй дороге вдоль невысокой стены, которой была огорожена платановая роща.
Когда паланкин Сяньфэна поравнялся с рощей, на него пахнуло свежим ветерком, принесшим мелодичные звуки песни. И то, и другое заинтересовало императора, изнывавшего от жары. Он молча указал на стену, и главноуправляющий тут же велел евнухам нести паланкин в Тень платанов.
Орхидеи. Художник Шэн Лян Янь
За воротами Сяньфэн действительно обнаружил прохладную тень, густой аромат цветов, поднимавшихся с обеих сторон дорожки, и воскликнул: “О, какое прекрасное место!”. Ласточка и служанки, увидев священный паланкин, поспешно выбежали из дома и встали на колени посреди двора. Но невидимая певица не умолкала. Заинтересованный Сяньфэн решил сам найти ее и, велев остальным не произносить ни звука, вошел в дом. Там никого не оказалось, однако стихи на окнах и картины с изящной росписью “Маленькая Орхидея” привлекли его внимание. Следуя за голосом, который волновал его все больше и больше, император вышел на задний дворик и тут, на берегу пруда, увидел искусственный холм, поросший бирюзовым бамбуком, под которым сидела девушка в маньчжурском наряде: красном халате, зеленых штанах и расшитых туфлях, надетых на белые чулки. Она сидела почти спиной к Сяньфэну, медленно обмахиваясь белоснежным веером их гусиных перьев, а в ее черные, словно крылья цикады, волосы, собранные над точеной шеей, был воткнут большой красный цветок. Край ее розового личика то и дело покачивался в такт песне, тонкая талия изгибалась, как ива…»
Так произошло знакомство Орхидеи и императора, с чего и пошло ее возвышение: в 1853 г. она получила звание наложницы пятого класса (гуйжэнь), в 1854 г. – наложницы третьего класса (бинь), в 1856 г. – наложницы второго класса (фэй) и вскоре, наконец, первого класса (гуйфэй). А там уже недалеко было и до звания императрицы (о чем мы подробно расскажем ниже в отдельной главе про императрицу Цыси).
Второстепенные жены, а также наложницы не имели права сидеть при первой или главной жене. Это выразилось даже в написании иероглифа «це» – наложница, который состоит из двух частей: сверху иерогиф «ли» — «стоять», а снизу «нюй» — «женщина, девица». Как вспоминал последний китайский император Пу И, в детстве, когда его ввели во дворец в качестве приемного сына императоров Тунчжи и Гуансюя (так как у них не было детей), все их жены и наложницы высших рангов стали «матерями» Пу И. Но главной среди них была вдова Гуансюя императрица Лун Юй, которая постоянно вела «холодную войну» с наложницами третьего ранга Юй, Сюнь и Цзянь за главенство во дворце. И когда восьмилетний император встречался за обедом с Лун Юй и тремя наложницами, то он и Лун Юй сидели за столом, а остальные три женщины должны были стоять.
«Тому, кто низводит главную свою жену в положение второстепенной, – говорилось в законах династии Цин, – назначается 100 ударов; кто при жизни главной супруги дает такое же звание второстепенной, тому назначается 90 ударов; в обоих случаях жены должны быть возвращены в свое первоначальное положение».
Жены и наложницы Сына Неба жили во дворцах. В пекинском комплексе Гугун бывшего Запретного города к востоку и западу от трех дворцов, изначально отведенных под резиденцию императора, имеется по шесть дворцов, предназначавшихся для императриц и наложниц.
Обычно в последнюю эпоху Цин вдовствующая императрица носила светло-желтый халат, расшитый драконами, а наложницы высших рангов – темно-желтый. Наложницы старались угодить жене своего господина, расположение которой почти наверняка обеспечивало к ним хорошее отношение со стороны самого господина.
По мере поступления в дом хозяина наложницы получали свои порядковые номера: наложница № 1, № 2, № 3 и т. д. Чем больше порядковый номер наложницы, тем меньшую цену имела она в глазах общества. Если хотели обидеть мужчину или женщину, то про нее или про него говорили: «Он сын (или она дочь) пятнадцатой наложницы». Такое выражение стало народной поговоркой.
В гареме наложницы должны были оставаться до двадцатипятилетнего возраста, а затем, если у них не появлялось детей, они удалялись из дворца. Наложницы же, родившие от Сына Неба детей, оставались во дворце и могли претендовать на роль жены императора, то есть императрицы.
Известно, что будущая императрица Цыси за красивую внешность была отобрана вербовщиками-евнухами на «смотрины» для пополнения гарема императора. Оказавшись в гареме, она играла довольно незначительную роль, пока не была замечена императором Сяньфэном в тени платанов в летнем императорском дворце. Как это произошло, красочно описывает Сюй Сяотянь в «Сказании о тринадцати маньчжурских императорах».
«Обычно здесь (в местечке, называвшемся Тень платанов. – В. У.) жили только четыре служанки, присматривавшие за домом и убиравшие его, но сейчас к ним добавили двух наложниц. Второй была Ласточка, девушка из большой и состоятельной семьи, для которой чинная придворная жизнь казалась невероятно тоскливой, а хорошая еда и одежда не составляли ничего удивительного. Вспоминая своих родителей, многочисленных братьев и сестер, она плакала с утра до вечера. А Орхидея (так звали Цыси. – В. У.), вволю настрадавшаяся, чувствовала себя в парке как нельзя лучше и радовалась каждому новому платью или вкусному кушанью. К тому же здесь у нее были служанки! С ее веселым, непосредственным характером она быстро превратила платановую рощу в место беготни и смеха и почти забыла о матери, сестре и брате.
Девушке нравилась и изысканная уединенность этой рощи, где платановые листья, закрывавшие полнеба, бросали малахитово-зеленую тень на стены дома. Попросив принести ей альбомы со знаменитыми рисунками и прописями, Орхидея увлеченно занялась живописью и каллиграфией, к которым она имела склонность с самого детства. Овладев красивой скорописью, девушка начала писать на оконной бумаге стихи и рядом с ними изображала орхидеи. Вскоре она разрисовала все окна, а во дворе посадила «орхидеи четырех сезонов», чтобы окружавшие могли постоянно вдыхать аромат цветка, название которого было ее именем…
Вы думаете, Орхидея украшала свое жилье только ради забавы? Нет, она делала это с далеко идущими намерениями, понимая, что летом в таком тенистом месте вполне может появиться император. Более того, она стремилась ускорить этот счастливый миг – при помощи тех денег, которые Управление двора ежемесячно выдавало наложницам. Орхидея с самого начала не тратила их, а откладывала и, скопив лянов двести-триста, дарила евнухам. Те, ублаженные столь щедрыми дарами, все время ждали, что девушка о чем-нибудь попросит их, но она ничего не просила, и тогда евнухи по собственному почину стали докладывать ей о каждом шаге императора. Орхидея слушала их, как ни в чем не бывало.
Тем временем весна кончилась, погода становилась все жарче. После обеда император Сяньфэн ежедневно садился в легкий паланкин, который несли восемь евнухов, и ехал отдыхать в Павильон воды, деревьев и чистого цветения. От спального дворца к этому павильону вели две дороги: одна шла через Горный кабинет, другая – через Тень платанов. До сих пор евнухи пользовались первой дорогой, потому что она ровнее и короче, но Орхидея, узнав об этом, подкупила главного управляющего и попросила его отныне носить императора по второй дороге вдоль невысокой стены, которой была огорожена платановая роща.
Когда паланкин Сяньфэна поравнялся с рощей, на него пахнуло свежим ветерком, принесшим мелодичные звуки песни. И то, и другое заинтересовало императора, изнывавшего от жары. Он молча указал на стену, и главноуправляющий тут же велел евнухам нести паланкин в Тень платанов.
За воротами Сяньфэн действительно обнаружил прохладную тень, густой аромат цветов, поднимавшихся с обеих сторон дорожки, и воскликнул: “О, какое прекрасное место!”. Ласточка и служанки, увидев священный паланкин, поспешно выбежали из дома и встали на колени посреди двора. Но невидимая певица не умолкала. Заинтересованный Сяньфэн решил сам найти ее и, велев остальным не произносить ни звука, вошел в дом. Там никого не оказалось, однако стихи на окнах и картины с изящной росписью “Маленькая Орхидея” привлекли его внимание. Следуя за голосом, который волновал его все больше и больше, император вышел на задний дворик и тут, на берегу пруда, увидел искусственный холм, поросший бирюзовым бамбуком, под которым сидела девушка в маньчжурском наряде: красном халате, зеленых штанах и расшитых туфлях, надетых на белые чулки. Она сидела почти спиной к Сяньфэну, медленно обмахиваясь белоснежным веером их гусиных перьев, а в ее черные, словно крылья цикады, волосы, собранные над точеной шеей, был воткнут большой красный цветок. Край ее розового личика то и дело покачивался в такт песне, тонкая талия изгибалась, как ива…»
Так произошло знакомство Орхидеи и императора, с чего и пошло ее возвышение: в 1853 г. она получила звание наложницы пятого класса (гуйжэнь), в 1854 г. – наложницы третьего класса (бинь), в 1856 г. – наложницы второго класса (фэй) и вскоре, наконец, первого класса (гуйфэй). А там уже недалеко было и до звания императрицы (о чем мы подробно расскажем ниже в отдельной главе про императрицу Цыси).
Жесткие гаремные порядки
В комплекс императорских дворцов обычно входили Центральный (парадный) дворец, где проходили официальные церемонии и вершились государственные дела, и Задний дворец, отведенный для гарема, в который мужчины не допускались.
Задний дворец, в свою очередь, состоял из трех частей. Средний дворец по традиции занимала мать императора или главная жена (поэтому ее так и называли – «императрица Среднего дворца»). Восточные апартаменты считались по традиции почетнее западных, поэтому вторая жена жила в восточной части дворца, и ее называли «императрицей Восточного дворца». Третья жена занимала западные покои и называлась «императрицей Западного дворца».
Позднее в императорском комплексе Гугун было построено шесть западных дворцов, где расселились вторые по старшинству императрицы, вдовствующие императрицы-матери и наложницы высокого ранга.
Императорский двор, насчитывающий тысячи чиновников, евнухов, гвардейцев, наложниц гарема, императорской родни и жен, составлял маленькое государство в государстве с собственным управлением, законами, судом и финансами. Нейуфу, или Департамент императорского двора, состоящий из большого штата министров и мандаринов, подразделялся на семь ведомств. Третье церемониальное ведомство, к которому было причислено также определенное число евнухов, отвечало за порядок в гареме, составляло свиты и почетные стражи для императорских выходов, поддерживало порядок при торжественных приемах и на празднествах.
При императорском дворе имелась целая когорта девушек, которые должны были обслуживать маленького принца, сына императора. Сразу после его рождения принцу полагалось ровно сорок нянек, среди которых было восемь кормилиц, восемь надзирательниц, поварихи, швеи, фонарщицы, уборщицы, в том числе девушки, специально занимавшиеся сбором драгоценных экскрементов будущего Сына Неба. А когда маленького принца отнимали от груди, кормилиц заменяли евнухами.
Вид на Западное озеро в Ханчжоу
В седой древности при дворе императора также существовали особые придворные дамы (тунгуань, тунши, нюйгуань), главной обязанностью которых было вести учет Царственных Соединений для подтверждения законнорожденности детей. Этот учет они вели специальными кисточками для письма. Впервые должность тунгуань была официально учреждена при дворе шанского правителя Чжоу Синя. В обязанности дам, занимавших эту почетную должность, входили две задачи: первая – организация программы сексуальных контактов императора или вана (представителя аристократического семейства) и вторая – подбор красивых девушек на каждую ночь.
Если в доханьское время императоры или ваны сами подбирали себе девушек, то после династии Хань сложилась специальная система отбора наложниц во дворец. Нюйгуани подбирали красивых девушек по указаниям Сына Неба, а затем руководили их воспитанием и обучением.
Как проходили наблюдение и учет над Царственными Соединениями, можно увидеть на примере уже упоминавшегося шанского правителя Чжоу Синя. В его опочивальне было установлено специальное кресло, сидя в котором, тунгуань внимательно наблюдала за происходящим, следя за тем, чтобы Царское Соединение действительно имело место без обмана. Для регистрации таких акций использовались специальные кисточки красного цвета. И в позднейшие времена появился даже особый жанр эротической литературы – «Истории, написанные красной кисточкой».
Тунгуани и нюйгуани также следили за строгим соблюдением индивидуального «графика посещений» Сына Неба. Известно, что впоследствии ведение такого учета было поручено дворцовым евнухам. И вот как они исполняли это.
Сын Неба, желая провести ночь с какой-либо наложницей, повелевал главному евнуху доставить ее в свои покои. И делалось это по особому правилу. В приемной комнате императора на небольшом столике находился «драконовый» ларец, в котором, разделенные на секции, стояли рядами нефритовые жетоны, на которых были выгравированы имена его наложниц (их могло быть несколько сот). Когда император делал выбор, он вынимал соответствующий жетон, ударял в настольный гонг и молча протягивал табличку вошедшему евнуху.
Задний дворец, в свою очередь, состоял из трех частей. Средний дворец по традиции занимала мать императора или главная жена (поэтому ее так и называли – «императрица Среднего дворца»). Восточные апартаменты считались по традиции почетнее западных, поэтому вторая жена жила в восточной части дворца, и ее называли «императрицей Восточного дворца». Третья жена занимала западные покои и называлась «императрицей Западного дворца».
Позднее в императорском комплексе Гугун было построено шесть западных дворцов, где расселились вторые по старшинству императрицы, вдовствующие императрицы-матери и наложницы высокого ранга.
Императорский двор, насчитывающий тысячи чиновников, евнухов, гвардейцев, наложниц гарема, императорской родни и жен, составлял маленькое государство в государстве с собственным управлением, законами, судом и финансами. Нейуфу, или Департамент императорского двора, состоящий из большого штата министров и мандаринов, подразделялся на семь ведомств. Третье церемониальное ведомство, к которому было причислено также определенное число евнухов, отвечало за порядок в гареме, составляло свиты и почетные стражи для императорских выходов, поддерживало порядок при торжественных приемах и на празднествах.
При императорском дворе имелась целая когорта девушек, которые должны были обслуживать маленького принца, сына императора. Сразу после его рождения принцу полагалось ровно сорок нянек, среди которых было восемь кормилиц, восемь надзирательниц, поварихи, швеи, фонарщицы, уборщицы, в том числе девушки, специально занимавшиеся сбором драгоценных экскрементов будущего Сына Неба. А когда маленького принца отнимали от груди, кормилиц заменяли евнухами.
В седой древности при дворе императора также существовали особые придворные дамы (тунгуань, тунши, нюйгуань), главной обязанностью которых было вести учет Царственных Соединений для подтверждения законнорожденности детей. Этот учет они вели специальными кисточками для письма. Впервые должность тунгуань была официально учреждена при дворе шанского правителя Чжоу Синя. В обязанности дам, занимавших эту почетную должность, входили две задачи: первая – организация программы сексуальных контактов императора или вана (представителя аристократического семейства) и вторая – подбор красивых девушек на каждую ночь.
Если в доханьское время императоры или ваны сами подбирали себе девушек, то после династии Хань сложилась специальная система отбора наложниц во дворец. Нюйгуани подбирали красивых девушек по указаниям Сына Неба, а затем руководили их воспитанием и обучением.
Как проходили наблюдение и учет над Царственными Соединениями, можно увидеть на примере уже упоминавшегося шанского правителя Чжоу Синя. В его опочивальне было установлено специальное кресло, сидя в котором, тунгуань внимательно наблюдала за происходящим, следя за тем, чтобы Царское Соединение действительно имело место без обмана. Для регистрации таких акций использовались специальные кисточки красного цвета. И в позднейшие времена появился даже особый жанр эротической литературы – «Истории, написанные красной кисточкой».
Тунгуани и нюйгуани также следили за строгим соблюдением индивидуального «графика посещений» Сына Неба. Известно, что впоследствии ведение такого учета было поручено дворцовым евнухам. И вот как они исполняли это.
Сын Неба, желая провести ночь с какой-либо наложницей, повелевал главному евнуху доставить ее в свои покои. И делалось это по особому правилу. В приемной комнате императора на небольшом столике находился «драконовый» ларец, в котором, разделенные на секции, стояли рядами нефритовые жетоны, на которых были выгравированы имена его наложниц (их могло быть несколько сот). Когда император делал выбор, он вынимал соответствующий жетон, ударял в настольный гонг и молча протягивал табличку вошедшему евнуху.