После поражения черниговцев, конные и пешие полки которых тоже ушли за реку и рассеялись по степи, всем было очевидно, что без помощи киевского князя татарскую орду не одолеть.
   Мстислав Удатный отправил гонца в стан киевлян с призывом – почти с мольбой – к Мстиславу Романовичу поскорее исполчать дружину и пеший полк, ибо враг уже близко. В стане киевлян гудели трубы. Однако движения войск из укрепленного лагеря на холме вниз к реке не было видно.
   Между тем конница татар уже показалась на вершинах возвышенности и несколькими густыми потоками устремилась по склонам в речную долину. Вой татар и топот копыт сливались в грозный, все возрастающий гул.
   Князья взволнованно переглядывались, понимая, что времени на раздумье уже нет. Пора принимать решение: сражаться или отступать. Все ждали, что скажет Мстислав Удатный. А тот все смотрел за реку на гору, на которой белели шатры киевлян, и в нервном ожидании ломал пальцы, так что хрустели суставы.
   – Пора! – громко произнес Даниил, вновь натягивая на себя кольчугу поверх белой рубахи. – Встанем крепко, братья. Здесь, в долине, татарам будет негде развернуться. Поставим полки спиной к реке и…
   – Да ты спятил, брат! – сердито воскликнул Михаил Всеволодович. – Мало у нас войска. Не сдержать нам татар! Уходить надо за реку!
   – Верно! – вставил Владимир Рюрикович. – На силу сила нужна, а у нас от дружин едва ли половина осталась. Отступать надо!
   Даниил принялся стыдить князей, затягивая на себе пояс с мечом. Сам он, хоть и нетвердо стоял на ногах, но отступать не собирался. Даниил обратился за поддержкой к своему дяде Мстиславу Немому.
   Мстислав Немой прокашлялся, сплюнул кровавую пену и еле слышно прошептал:
   – Храбрость без ума – дырявая сума.
   Он махнул рукой в сторону Калки, показывая этим жестом, что предпочитает бегство бесславной гибели.
   Наконец вернулся гонец из киевского стана. Спрыгнув с коня, дружинник приблизился к галицкому князю и что-то тихо проговорил ему на ухо. По лицу Мстислава Удатного промелькнула судорога еле сдерживаемого гнева.
   – Ну и пусть сидит себе на горе старый сыч! – процедил он сквозь зубы. – Много ли высидит, недоумок!
   Резко повернувшись к князьям, Мстислав Удатный властно промолвил:
   – Уходим за реку, братья. Не наша вина, что ныне не было нам удачи в битве. По коням! Живо!
   Никто не возразил галицкому князю, все князья с готовностью подчинились его приказу, тут же поспешив к своим дружинам. И только Даниил остался стоять на месте.
   – Что же великий князь? – спросил Даниил у своего тестя. – Выйдет ли он на битву с татарами?
   – Не выйдет! – мрачно ответил Мстислав Удатный. – Зол великий князь на меня, до татар ли ему!
   Спустившись в долину, татары бросились грабить русские и половецкие становища, не обращая внимания на дружины князей, сразу в нескольких местах переходившие вброд стремительную Калку. Выбравшись на правобережье Калки, конные русские полки повернули на север, к Днепру. Туда же шли и разрозненные пешие полки, растянувшиеся на многие версты среди беспредельной раскаленной степи.
* * *
   Когда в шатер киевского князя вбежал запыленный запыхавшийся гонец от галицкого князя, в стане киевлян и простые воины, и воеводы уже знали о всей череде роковых событий, случившихся за этот день. Сначала к великому князю примчались половцы, разбитые татарами. Не получив от великого князя ни военной помощи, ни даже сочувственных слов, половецкие ханы и беки сочли за лучшее для себя поскорее убраться с берегов Калки. Потом следом за половцами возле стана киевлян очутились измотанные в бегстве пешие галицко-волынские, смоленские и луцкие полки. Толпы ратников тянулись через реку без знамен и копий, без воевод.
   Кто-то из киевских бояр предложил Мстиславу Романовичу впустить разбитую пешую рать в укрепленный лагерь на горе, но великий князь высказался против этого. Зачем ему лишние хлопоты?
   Когда черниговцы отважились выступить на битву с мунгалами, нарушив запрет великого князя, в киевском стане воеводы единодушно заговорили: мол, пора бы и киевским полкам двинуться на татар. Но Мстислав Романович гневно пресек эти разговоры. Ему виднее, когда следует вести войско на врага!
   Разбитые татарами черниговцы откатились за реку Калку. Но Мстислав Романович продолжал что-то выжидать… Он заметно приободрился и повеселел, когда к Калке возвратились изрядно потрепанные дружины Мстислава Удатного и прочих князей, рассчитывавших на быструю победу над мунгалами.
   – Чего ты тут мямлишь?! За подмогой пожаловал?! – сердито и вместе с тем торжествующе выговаривал галицкому гонцу Мстислав Романович. – Неужто князь твой по-заячьи утек от татар? Где же его хваленая удачливость? Стало быть, без меня все-таки не обошлись, горе-воители! Натворили делов, а я расхлебывай!
   Немало обидных слов наговорил гонцу о галицком князе Мстислав Романович, велел ему передать устное послание для Мстислава Удатного, в котором половина слов были бранные, а общий смысл и вовсе был оскорбительный по сути. Мстислав Романович не только отказался выступить на помощь галицкому князю, но еще и позволил себе позлорадствовать над его неудачей в битве с мунгалами.
   Проводив обратно галицкого гонца, Мстислав Романович вызвал к себе гридничего Ермолая Федосеича. Великий князь поручил ему проследить за дальнейшими действиями Мстислава Удатного и всех прочих князей, стоявших со своими дружинами на левом берегу Калки.
   С холма, на котором раскинулся киевский стан, хорошо просматривались все ближайшие окрестности. Гридничий удалился, стараясь не смотреть в глаза Мстиславу Романовичу, который выглядел бодрым и веселым.
   «И чему радуется спесивый бородач? – сердито думал гридничий. – Мунгалы полки наши посекли, а ему веселье! Наконец-то споткнулся Мстислав Удатный! Наконец-то битым вышел из сечи!..»
   Спустя час гридничий вернулся в шатер великого князя и доложил:
   – Одни мы остались, княже. Все князья в степь утекли. Разлетелись соколы! Что делать-то станем? Мунгалов вокруг тьма-тьмущая!

Часть третья
Бегство

Глава первая
Смерть под татарскими саблями

   После того, как пошла на убыль полуденная жара, татарское войско разделилось. Одна его часть устремилась в погоню за отступающими по степи разрозненными русскими полками, а около десяти тысяч татар, чьи лошади были сильно измотаны, приступили к осаде киевлян, засевших на холме над рекой Калкой.
   Отступающее русское войско возглавил Мстислав Удатный, но прежней власти у него уже не было. Над всем этим скопищем конных и пеших ратников, уставших и израненных, довлела незримая тяжесть понесенного поражения. Вдобавок люди и лошади изнывали от жажды. Раненые и немощные отставали, на их мольбы о сострадании никто не обращал внимания. Конные княжеские дружины ушли далеко вперед. Близ верховьев Калки полки Олега Святославича и Михаила Всеволодовича повернули резко на восток, к Северскому Донцу. Оба понимали, что татарской погони не избежать, поэтому избрали более верный путь к спасению.
   К вечеру над степью повисла тяжелая духота. Беспредельные травянистые дали скрыла опаловая дымка; оранжевый диск солнца катился к закату, утопая в облачной завесе.
   Полки остановились на привал возле небольшой полувысохшей речушки, заросшей камышом. Ратники без сил валились на прибрежный песок, окунали в медленные зеленоватые воды реки руки и головы. Тысячи людей и многие сотни лошадей сгрудились в низине, спеша утолить жажду. Мужики в лаптях, имовитые бояре, дружинники и князья – все перемешались у низкого берегового откоса, черпая воду кто шлемом, кто пригоршнями.
   Мстислав Удатный сидел в стороне на кочке, слуги поднесли ему воды в медном ковше. Мстислав сдунул с поверхности воды сухую травинку и залпом осушил ковш. Рядом с галицким князем опустился на траву Мстислав Немой. Он был бледен, с глубоко запавшими глазами, из его груди вырывалось хриплое натужное дыхание.
   – Полегчало ли тебе, брат? – участливо спросил Мстислав Удатный.
   – Немного полегчало, – прошептал в ответ Мстислав Немой. – Сил только нет совсем.
   – Полежи, отдышись, брат. Водицы испей. – Мстислав Удатный окликнул слуг. – Эй, воды принесите! Живо!
   Не успел Мстислав Немой допить ковш с водой, как дозорные сообщили о приближении татарской конницы.
   Князья стали выстраивать полки для битвы, но беда была в том, что многие ратники побросали оружие во время бегства. У кого было оружие, опять же не было щитов. Воеводы с бранью выстраивали всех безоружных пешцев длинными шеренгами позади тех, кто имел хоть какое-то оружие. Издали многочисленное русское воинство имело грозный вид, но только издали.
   – Не войско, а стадо баранов! – злился Мстислав Удатный, уже знающий силу мунгалов и понимавший, что в таких условиях разгрома скорее всего не избежать.
   Бесстрашный Даниил предложил князьям выйти навстречу татарам и попытаться их остановить одними конными полками.
   – Пусть нехристи не думают, что сломили нас! – молвил Даниил, сверкая очами. – У нас мечи еще не притупились и мужества не убавилось! Для сечи мы рождены, братья. И не пристало нам от врага пятиться!
   Мстислав Удатный после краткого раздумья поддержал своего зятя.
   – Сечи все равно не избежать, – сказал он, – так лучше напасть на врага первыми. Нам бы только до заката выстоять, ночью татары оставят нас в покое.
   …Этот грозный гул, зародившийся вдали, ширился, становился явственнее. Там, у линии горизонта, вдруг заклубились облака пыли, словно с юга накатывалась песчаная буря. В клубах пыли сверкали на солнце яркие блики, подобные блесткам в ворсистой ткани. И вот наконец наступает миг, когда неясное становится ясным и отчетливым; в пыльной завесе проступают головы коней, фигуры всадников… Ярким блеском вспыхивают в лучах заходящего солнца металлические островерхие шлемы татар, острия копий и вскинутые кверху изогнутые клинки сабель. Конная лавина мунгалов надвигалась будто шквал.
   Пришли в движение и русские дружины, набирая разбег для атаки. В центре боевого строя русичей находились конные полки Мстислава Удатного и Мстислава Немого. Правое крыло составляли волынская дружина, дружина пересопницкого князя Изяслава Ингваревича и конные сотни несвижского князя Юрия Глебовича. На левом крыле сосредоточились конные полки Владимира Рюриковича и Дмитрия Мстиславича, младшего сына черниговского князя.
   Никогда прежде Судьба не давала Мстиславу Удатному столь жестокой пощечины, какою являлась для него неудачная битва при Калке. Гибель многих отважных дружинников, постыдное бегство, осознание того, что враг оказался сильнее благодаря череде уловок и хитростей, – все это уязвляло горделивое самолюбие галицкого князя. Мстислав Удатный был полон решимости немедленно расквитаться с татарами за свое поражение. Лицо его обрело выражение свирепого нетерпения, нижняя челюсть упрямо выдвинулась вперед, глаза озарились мстительным блеском. Понукая коня перейти в галоп, Мстислав Удатный с такой яростью выдернул меч из ножен, что тройной закалки сталь издала протяжный грозный лязг.
   Этот узкий длинный меч, поднятый кверху, сиял на солнце, как звезда. Венгерский жеребец понесся во весь опор навстречу вражеской лавине. Чуть нагнувшись к гриве скакуна, Мстислав летел как птица впереди своей дружины.
   Татары были ошеломлены яростным натиском русских дружин, которые, подобно стальным клиньям, врезались в боевые построения степняков. Татарские конные сотни шли попарно в затылок друг другу, когда первая сотня нападала на неприятеля, вторая тут же совершала обходной маневр или вела стрельбу из луков поверх голов своих соплеменников.
   Галицкая дружина вклинилась глубже прочих русских дружин в татарские боевые порядки и оказалась стиснутой врагами с трех сторон. Татары узнавали Мстислава Удатного по его роскошному панцирю с тонкой насечкой и позолоченному шлему. Татары рвались к нему, стремясь взять в плен. Дружинники прикрывали князя как могли и падали один за другим под татарскими саблями и копьями.
   Мстислав, взбешенный стойкостью и многочисленностью врагов, отбросил щит и взял второй меч в левую руку. Он был похож на злобного демона, вспотевший и забрызганный кровью; от его сильных ударов мунгалы валились с коней кто без руки, кто без головы, кто разрубленный до пояса… Под Мстиславом убили коня. Князь рухнул боком на груду мертвых тел, но в следующий миг уже вскочил на ноги и, вращаясь на месте как заведенный продолжал рубить мечами направо и налево, рыча словно дикий зверь. Никто из галицких дружинников и воевод прежде не видел Мстислава Удатного в таком озлоблении.
   У Мстислава Немого в разгар битвы опять хлынула горлом кровь. Дружинники стащили его с коня и унесли в заросли тальника.
   На правом фланге столь же храбро бился с татарами Даниил. Волынян было мало, поэтому им труднее было сдерживать натиск врагов. Рядом с Даниилом сражался Изяслав Ингваревич, племянник Мстислава Немого. Молодой и горячий, Изяслав все время норовил оказаться впереди всех. В него втыкались татарские стрелы, он ломал их и снова бросался в сечу. Гридни еле успевали за ним. Внезапно Изяслав напоролся на татарское копье и умер прямо в седле, завалившись на лошадиный круп.
   У Даниила вырвался крик отчаяния. Он пришпорил коня и разметал татар, окруживших бездыханное тело Изяслава Ингваревича. Зикора и Овсень не отставали от Даниила, прикрывая ему спину. Даниил с такой силой всадил меч в какого-то мунгала, что проткнул его насквозь. Выдернуть меч обратно Даниил не успел, вражеский дротик впился ему в плечо, а правую руку навылет пробила стрела. Подоспевший Овсень заслонил Даниила щитом.
   Волыняне сплотились вокруг своего израненного князя, из последних сил отражая натиск татар. Плечом к плечу с ними стояли в сече дружинники Изяслава Ингваревича. Подоспевшая дружина Юрия Глебовича сильно потеснила татар, повалив их бунчук. Несвижский князь разил татар боевым топором, раскалывая вражеские шлемы, как орехи.
   Гридничий Прошута, видя, что Даниил истекает кровью и вот-вот от слабости свалится с седла, повелел Зикоре и Овсеню:
   – Вот что, други, тащите Даниила подальше в степь. Укройте его, где только сможете, раны ему перевяжите. Как отлежится Даниил, уходите вместе с ним к Днепру. Скрытно уходите, подальше от Залозного шляха. Как хотите, молодцы, но довезите Даниила живым за Днепр!
   Зикора схватил поводья княжеского коня, а Овсень стал придерживать Даниила за руку. Выскочив из гремящей железом сумятицы сражения, три всадника быстрыми тенями нырнули в лощину, поросшую дроком, никто не обратил на них внимания. Еще раз мелькнув среди седых ковылей на склоне дальнего холма, три наездника на вороных лошадях пропали из вида.
* * *
   …Солнце скатилось в багряную пелену у горизонта, и мигом померкли все краски дня, словно природа утомилась взирать на зверства людей. Протяжно завыли татарские дудки. Это был сигнал к отступлению. Русичи опустили оружие, стоя среди порубленных тел и глядя на откатывающуюся в степную даль татарскую конницу.
   – Ну что, нехристи, взяли?! – торжествующе кричал Юрий Глебович, потрясая над головой окровавленным топором. – Нарвались рылом на кулак! Это вам не половцев по степи гонять!
   Мстислав Удатный, шатаясь, брел по полю битвы, перешагивая через трупы и разбросанное оружие. За ним следовал слуга, который нес щит и меч князя.
   К Мстиславу приблизился воевода Юрий Домамерич.
   – На рассвете мунгалы вернутся, княже, – негромко сказал он. – Эти косоглазые нехристи не успокоятся, пока не истребят все наше войско.
   – Порубили мы татар сегодня, порубим и завтра, – мрачно проговорил Мстислав Удатный.
   – Провизии у нас нет, ратники изранены и обессилены, многие безоружны, – продолжил Юрий Домамерич. – Глянь на конные полки, княже. Что от них осталось… Завтра мунгалы вновь на нас навалятся. Поляжем мы тут все бесславно.
   – Что ты хочешь сказать, воевода? – Мстислав снял с головы шлем и посмотрел в глаза Юрию Домамеричу.
   – Уходить надо без промедления, княже, – торопливо заговорил воевода. – Ночь нам в подмогу. За Днепром наше спасение!
   – А пешая рать?.. – Мстислав нахмурил брови. – Пешцев предлагаешь бросить на истребление мунгалам?
   – Всем не уйти, княже, – пряча глаза, сказал Юрий Домамерич. – Выбор у нас невелик: либо честь, либо жизнь. Можно с честью голову сложить, на радость татарским ханам, а можно спастись бегством, но при этом обречь на погибель пешие полки. Выбирай, княже.
   Мстислав Удатный собрал князей на военный совет. Увидев, что нет Даниила и Изяслава Ингваревича, он велел позвать их. Ему ответили, что оба погибли.
   Мстислав с угрюмым лицом повторил князьям все сказанное ему Юрием Домамеричем, в конце добавив от себя:
   – Что будем решать, братья? Останемся с пешими полками или уйдем к Днепру, покинув пешую рать на погибель.
   Первым взял слово Владимир Рюрикович.
   – Как ни тяжело это решение, братья, но иного выхода нет, – сказал он с тягостным вздохом. – Коль дружины полягут, а это может случиться уже завтра, татары все едино обрушатся на пешую рать. Нужно спасти хоть часть войска, тут уже не до благородства. Я голосую за немедленное отступление!
   Мстислав Немой молчаливым жестом одобрил сказанное смоленским князем. Юрий Глебович после мучительных колебаний тоже высказался за поспешное отступление. И только юный Дмитрий Мстиславич заявил, что останется с пешей ратью.
   – Отец мой и старший брат полегли в сече с татарами на Калке, – промолвил он, упрямо наклонив лобастую голову. – Я буду истреблять поганых мунгалов, на сколько сил моих хватит! Бегство не по мне, братья. Не хочу позором себя покрыть.
   Мстислав Удатный положил свою тяжелую руку юноше на плечо.
   – Ты сам выбрал свою судьбу, Дмитрий. Честь тебе и хвала за это! Принимай главенство над войском. Да поможет тебе Бог!
   Без трубных сигналов княжеские дружины собрались в путь и двинулись в ночь длинной нестройной колонной. Пешие ратники недоумевающе переговаривались, не сразу сообразив, что князья оставляют их на произвол судьбы.
   Отъехав от русского стана на несколько верст, Мстислав Удатный сошел с коня и побрел по высокой траве в сторону от идущих усталым шагом конных полков. За ним увязался Юрий Домамерич. Мстислав наугад шел по ночной степи, его плечи сотрясались от рыданий. Впервые в жизни храбрый Мстислав бросил войско ради спасения своей жизни. Перед мысленным взором Мстислава стояло юное безбородое лицо князя Дмитрия. Стыд жег галицкого князя, душа его рвалась на части, не желая мириться со столь малодушным поступком. Слезы раскаяния и горького отчаяния неудержимо катились из его воспаленных глаз.
* * *
   Едва на востоке зародился новый день, татарские орды вновь замаячили вдали, надвигаясь на пешие русские полки, без всякого порядка бредущие по степи. Дмитрий Мстиславич принялся спешно выстраивать войско для отпора врагу. Ратники нехотя становились в шеренги, были и такие, кто не подчинялся приказам молодого князя, ища спасения в бегстве.
   Татары начали обстреливать русичей из луков, заходя с флангов. Тяжелые конники мунгалов плотной колонной протаранили центр русского войска. Не прошло и часа, как битва превратилась в избиение. Мунгалы гнали русичей по степи, рубили без пощады саблями, расстреливали из луков, топтали конями. Отчаянная храбрость дружинников князя Дмитрия и всех тех пешцев, кто примкнул к ним, была подобна островку, заливаемому бурными водами весеннего половодья.

Глава вторая
Алеша Попович

   В Ипатьевской летописи сохранилось предание о богатыре Алеше Поповиче, который был родом из суздальской земли. Он был сыном священника, отсюда получил свое прозвище. С младых лет Алеша Попович занимался военным делом, находясь на службе у владимиро-суздальских князей: сначала – у ростовского князя Константина Всеволодовича, потом – у его родного брата Ярослава, затем – у Юрия Всеволодовича, который принял главенство в Суздальском княжестве после смерти старшего брата Константина.
   Юрий Всеволодович был спесив и мстителен. Не отличаясь особыми военными дарованиями, он тем не менее постоянно затевал свары со своими родными и двоюродными братьями. Его непримиримая вражда с братом Константином завершилась кровавым побоищем на реке Липице, где в полном блеске проявился полководческий талант Мстислава Удатного, возглавлявшего полки Константина Всеволодовича. Десять тысяч русичей полегло в том сражении.
   После этой злополучной битвы Алеша Попович ушел из дружины Юрия Всеволодовича, больше не желая участвовать в братоубийственных склоках князей. Созвав еще семьдесят таких же витязей, Алеша Попович объявил князьям, что его богатырская дружина отныне будет сражаться только с внешними врагами Руси.
   В городке Клещине богатыри поставили бревенчатую крепость, насыпали земляные валы, поселившись там со своими слугами, женами и детьми. Приезжал в Клещин Мстислав Удатный перед своим походом на Киев, звал богатырей в свою дружину, но никто из витязей не пошел к нему на службу. «Где бы ты ни появился, княже, там непременно распря начинается, – сказал Мстиславу Удатному Алеша Попович. – От княжеских свар Русь только слабеет. По чужим головам ты вступаешь на столы княжеские, кровь русскую льешь без сожаления. С тобой, княже, нам не по пути!»
   Когда киевский князь Мстислав Романович созывал князей на съезд перед походом на татар, он посылал гонца и в Клещин, зовя богатырскую дружину на войну с татарами. Алеша Попович откликнулся на этот призыв, только сборы богатырей в дальнюю дорогу слишком затянулись. Богатырская дружина добралась до излучины Днепра, когда все русские полки уже углубились в степь. Но Алеша Попович не повернул назад, его конный отряд, переправился на ладьях через Днепр и устремился вдогонку за объединенным русским воинством. Случилось так, что к несчастной для русичей битве на Калке отряд богатырей не успел, но Алеше Поповичу и его витязям все же суждено было прославиться в войне с татарами.
   Богатырская дружина, вместе со слугами и оруженосцами насчитывавшая сто пятьдесят всадников, столкнулась с разбитым русским войском в тот момент, когда княжеские дружины уже бежали и татары беспощадно преследовали рассеянные пешие полки, никого не беря в плен. Этот момент также нашел отражение в Ипатьевской летописи. Богатыри во главе с Алешей Поповичем храбро набросились на татарские полчища. «И хоть были богатыри в малом числе, но сила и ярость их были таковы, что сей небольшой отряд насквозь проходил через полки татарские, губя врагов во множестве, – записал летописец. – И затрепетали татары, и подались они вспять перед горстью храбрецов, усмотрев в них не живых людей, а неуязвимых демонов…»
   Лишь к концу дня одолели татары дружину витязей, окружив их со всех сторон. Вместе с Алешей Поповичем и его богатырями в этом сражении пал молодой трубчевский князь Дмитрий Мстиславич со всеми своими дружинниками. В этой битве татары понесли столь ощутимые потери, что прекратили преследование пеших русских полков и повернули обратно к Калке.
   Только военачальник Джебэ с двумя тысячами всадников продолжил погоню, надеясь настичь и пленить Мстислава Удатного.

Глава третья
Смерть Юрия Глебовича

   Два дня поредевшие княжеские дружины шли по иссушенной зноем степи, останавливаясь на долгий отдых лишь под покровом ночи. На третий день возроптала дружина несвижского князя. Воины заявили своему князю, что надо бы дать отдых лошадям, да и людям неплохо бы отоспаться.
   Юрий Глебович пришел к Мстиславу Удатному и предложил ему не выступать в путь, как обычно, с первым лучом солнца, а растянуть отдых до полудня: мол, татары уже далеко, их можно не опасаться. Мстислав выслушал несвижского князя и сказал, что покуда полки не достигнут Днепра, о долгом отдыхе нужно забыть.
   «Наше спасение в непрерывном движении к Днепру, – молвил Мстислав, – ибо от недоедания и жажды и кони, и люди теряют силы день ото дня. Нам не выстоять даже против малого отряда мунгалов. Нужно проявить упорство, брат, ведь и враги наши на упорство горазды. Что, если мунгалы все еще идут по нашему следу?»
   Юрия Глебовича задели за живое не эти слова Мстислава Удатного, а его замечание, что не пристало князю идти на поводу у своей дружины. Он дерзко ответил галицкому князю, что больше не намерен ему подчиняться.
   «Твое верховодство, брат, довело всю русскую рать до беды, – промолвил Юрий Глебович в сильнейшем раздражении. – Пусть я иду на поводу у своей дружины, с которой я делю и горести, и победы, но ты давно ходишь в зависимости от собственной гордыни, которая ныне привела тебя к поражению от поганых язычников! Беги и дальше к Днепру, брат, сбивай копыта у своих лошадей, а моя дружина будет наслаждаться отдыхом».
   Не помогли уговоры и Мстислава Немого. Юрий Глебович наотрез отказался выступать в дальнейший путь ни свет ни заря.
   Ранним утром конные полки галичан, волынян, смолян и лучан ушли на север, в сторону Днепра. Несвижская дружина осталась на стоянке у небольшого пресного озерца, воины спали вповалку на примятой траве. Дремали дозорные.