Вильмонт Екатерина Николаевна. Два зайца, три сосны

   — Ладно, по глоточку можно. Но, Митя, пока мы это не сделали, ты никакой официальной рекламы никуда не даешь!
   — Конечно, нет! Если ты решила все делать сама, я должен убедиться, что за годы писательства ты не стала профнепригодна. За наше начинание!
   Боже мой, что же я делаю? Зачем связываюсь с этим человеком? Я что не знаю, какой у него чудовищный характер? Как он вечно бывает всем и всеми недоволен, как больно может обидеть? Да нет, я именно хорошо его знаю и смогу избежать многих подводных камней, о которые спотыкаются новички. И я буду держать дистанцию, это главное… И верить ему не стану…
   — Митя, мы должны будем составить договор…
   — Разумеется, как же без договора…
   — Я имею в виду не договор с клиентом, а договор между нами.
   — Ты мне не доверяешь?
   — Дело не в этом! Просто во избежание недоразумений. А то мало ли что может случиться…
   — Хорошо, договор, так договор. Я тебе завтра же пришлю проект по электронной почте.
   — Отлично, я посмотрю и внесу изменения, если понадобится. Кстати, о каких суммах может идти речь? Я уже совсем не знаю этого рынка.
   — Это мы будем обговаривать с заказчиком. Останешься довольна.
   — Имей в виду, если я до окончания работ по первому проекту увижу где-то какую-нибудь заметочку о том, что известная писательница вернулась к своей первой профессии…
   — Можешь вставить этот пункт в договор. От меня никто ничего не узнает. А вот за заказчика или его знакомых я не ручаюсь.
   — Для первого заказа можно не сообщать, кто я такая. Надеюсь, ты еще им не насвистел…
   — Как я мог, не зная, согласишься ли ты? Но они же могут тебя узнать! Твоя физиономия красуется на обложках, тебя показывают по телевизору.
   — Да ладно, все это ерунда. По телевизору меня показывали всего два раза…
   — Но я же вот тебя видел…
   —И Юлька… — вырвалось у меня.
   — Юлька? Какая Юлька? Твоя старшая сестра? Она нашлась? — он вытаращил глаза.
   — Нашлась и сегодня я с ней встречаюсь…
   — Олеська, прости, я тут со своей чепухой…
   Он взял мою руку и пожал, как-то тепло, дружественно, не вкладывая в это пожатие ничего лишнего. Он иногда бывает поразительно чутким и тонким, а иногда действует, как слон в посудной лавке…
   — Ну что ж, Олеська, похоже в твоей жизни начинается какой-то новый этап и на этом этапе мы опять будем… если не вместе, то все-таки рядом. И ты можешь на меня рассчитывать.
   Вон оно как! Однажды я уже поверила ему… Нет, с ним нельзя расслабляться. Он человек ненадежный… А вернее, чудовищно несправедливый. У него, как говорится, всякая вина виновата. Все это я о нем уже знаю, а следовательно он мне не опасен. Но в обаянии и таланте ему не откажешь.
   Мы расстались, договорившись созвониться, и как только заказчик появится в Москве, встретиться с ним. Оттуда я поехала в издательство посмотреть обложку новой книги, а Юлька все не звонила. Я ни на чем не могла сосредоточиться. Мобильник то и дело звонил, я вздрагивала, роняла его, но все было не то. В половине первого, я решила ехать домой, она уже не позвонит… А вдруг с ней что-то случилось?
   Но вот еще звонок и на этот раз — Юлька!
   — Олеська, прости, я не могла раньше позвонить.
   — Я уже волновалась! Где и когда?
   — Давай в три встретимся у ресторана на углу Спиридоновки и Вспольного переулка!
   — А там есть ресторан? — удивилась я.
   — Да, и очень неплохой. Ты любишь итальянскую кухню?
   — Чтобы увидеть тебя, я готова есть даже папуасскую кухню! Господи, Юлька, неужели…
   — Олесенька, все при встрече!
   Подумать только, Юлька в Москве и ходит по ресторанам… С кем, хотела бы я знать? Она выбрала ресторан на углу Спиридоновки. Значит, скорее всего, живет где-то неподалеку. У подруги… Кто из ее подруг жил на Спиридоновке, тогда улице Алексея Толстого? Или где-то поблизости? Не помню… Я вообще помню только одну ее подругу Лилю и ничего о ней не знаю. Последний раз я видела ее примерно через год после исчезновения Юльки. Я пыталась хоть что-то узнать о сестре, которая ушла из дому, оставив записку: «Олесенька, прости, но я не могу больше жить в доме с этой женщиной. Искать меня не нужно, я не собираюсь сводить счеты с жизнью, просто хочу резко ее поменять. Матери у меня теперь больше нет, но тебя я люблю и найду возможность с тобой связаться, как только сочту, что нашла сама себя. Сейчас я потеряна, прежде всего для себя, а жить с этим невозможно. Прошу только об одном: не дай ей загубить и твою жизнь! Я люблю тебя, сестренка, не обижайся на меня».
   Потеря обожаемой старшей сестры причинила мне страшную боль, но я тогда еще не верила в то, что мать донесла на Дика. И все же исчезнуть на столько лет… Или она так и не смогла найти себя? Сегодня я, наконец, все узнаю.

* * *

   Я увидела ее сразу, как только свернула на Спиридоновку. Мне показалось, что она нисколько не изменилась — такая же изящная, тоненькая, с той же копной русых волос. У меня так сжалось сердце, что я едва не врезалась в припаркованный у ресторана «Пежо». Пришлось проехать чуть дальше по Спиридоновке. Как я закрыла машину, я не помню, и бегом бросилась на угол.
   — Юлька! — крикнула я, но крик был какой-то задушенный, — Юлька!
   — Олеся!
   Мы упали в объятия друг друга и обе залились слезами. Вероятно, это выглядело странно — две не первой молодости тетки рыдают возле респектабельного ресторана.
   Первой опомнилась Юлька, она всегда была гораздо выдержаннее, чем я.
   — Олеська, сестренка моя любимая, какая ты стала… Как же я счастлива тебя видеть, ну хватит реветь, все же прекрасно, все просто замечательно, мы опять вместе… Пойдем, это очень тихое местечко… Нам никто не помешает, наговоримся всласть!
   И она буквально потянула меня к дверям. Заведение и впрямь было премилое. Уютное, красивое и почти пустое, только за одним дальним столиком сидела парочка влюбленных, они были настолько заняты друг другом, что даже не взглянули в нашу сторону. И громко пела канарейка в клетке.
   — Значит так, — начала Юлька, — сначала мы поедим, я голодна как сто собак, у меня со вчерашнего обеда во рту маковой росинки не было, а потом будем говорить, говорить…
   — Что, даже ни одного вопроса задать нельзя? — улыбнулась я сквозь счастливые слезы.
   — Вопросы можно, — шмыгнула носом Юлька и рассмеялась.
   — Ты надолго в Москву?
   — Завтра улетаю, я говорила…
   — Но как же… Так нельзя… Мы столько лет не виделись. Столько надо всего рассказать, спросить… Нереально…
   — Так получилось… Но мы теперь будем видеться…
   — Где ты живешь?
   — В Италии, недалеко от Флоренции.
   — Боже мой… Ты замужем?
   — Да.
   — А дети?
   — Детей нет, не получилось… Ты привезла фотографии сына?
   Я полезла в сумку и вытащила пачку фотографий.
   — Какой парень! Только на тебя совсем не похож… Слушай, кого-то он мне напоминает… Кто его отец?
   — Юра.
   — Мокшанцев?
   — Да.
   — Но вы разошлись?
   — Давно, но Владимир Александрович обожает внука, и сейчас Гошка гостит у него в Германии. Он преподает там в консерватории… Лидия Петровна умерла два года назад… Гошка очень дружит с дедом, а я рада, что они вместе. Дед оказывает на него мужское влияние, воспитывает…
   — А Юрка?
   — Юрка живет в Канаде, у него другая семья, но деньги теперь посылает регулярно…
   — Олеська, даже не верится, что я вот могу протянуть руку и дотронуться до тебя… Я же не видела тебя по-настоящему взрослой. Ты мне такой нравишься… Ты представить себе не можешь, что со мной было, когда я увидала тебя по телевизору! У меня нет русских программ, но я была в гостях у своего приятеля, он вечно живет под звуки телевизора. Говорит, это помогает ему не забывать язык и вдруг слышу «У нас в гостях писательница Олеся Миклашевская»! Я как сумасшедшая кинулась к телевизору, смотрю ты! Просто глазам не верю, но когда ты заговорила, я поняла — это действительно ты! Что со мной было… И в этот момент я поняла, что просто обязана тебя найти… У меня только не было уверенности, что ты захочешь меня видеть.
   — Что за чушь собачья!
   — Откуда я могла знать, что… она не повлияла на тебя и вообще…
   — Юлечка, а ты совсем не хочешь ее видеть? Она постарела.
   — Я тоже постарела, ну и что?
   — Значит, не простила ее?
   — А ты простила?
   — Я простила… Мне это было трудно, но она все-таки наша мать, и ей все это нелегко далось… Хотя жить с ней под одним кровом — пытка, и как только у меня появилась возможность, я съехала от нее…
   — А вы что, жили вместе?
   — Одно время пришлось… Она мне очень помогала с Гошкой, иначе я не смогла бы писать…
   — Ты окончила Литературный институт? Но ты же собиралась в Архитектурный…
   — Архитектурный я и окончила, и работала в одной фирме, но потом… У меня были очень сложные отношения с хозяином фирмы…
   — Любовь, что ли?
   — Да, любовь, но эта любовь так меня измучила, что в один прекрасный день я ушла от него и за два месяца написала роман, хотела избавиться от этого чувства. А потом поняла, что больше всего на свете хочу писать…
   — Олеська, я в самолете сидела рядом с девушкой, которая читала твою книжку… Мне так приятно было. Я даже спросила у нее, что она с таким интересом читает, и она сказала, что очень классную книжку…
   — А ты сама не читала?
   — Нет, я … боялась…
   — Боялась, что тебе не понравится?
   — Да… Знаешь, я такие книги вообще не читаю… Ты сама мне выбери то, что тебе больше нравится, ладно?
   Она явно неловко себя чувствовала.
   — Да не мучайся ты, Юлька! Ну не читала и не читала, подумаешь… Мать тоже мои книги не читает, и Владимир Александрович, и Витька, помнишь Витьку? И Сашка… Они тоже боятся, что разочаруются во мне, а мне неважно, у меня читателей хватает, — засмеялась я. — Зато Гошка мой большой поклонник. Когда приходит ко мне, первым делом хватает рукопись со стола…
   — Что значит, приходит к тебе, он разве не с тобой живет? — насторожилась Юлька.
   — Нет, он живет с … бабкой. Она его обожает. Я много работаю, Юлька, мне, когда я начинала, приходилось писать книгу в месяц…
   — Как это возможно?
   — Да вот было возможно, иначе бы я не пробилась, но это были не романы, а детские сказки… Сказок я больше не пишу, но они сослужили мне добрую службу. В те годы Юрка сам был без работы и давал какие-то гроши, мать болела, Гошка был маленький, ни на что не хватало… Пришлось вернуться к ней. Да что это все обо мне и обо мне…
   — Хочешь суп из тыквы? Очень вкусно!
   — Закажи все сама, ты живешь в Италии и знаешь толк в итальянской кухне…
   — Ты даешь мне карт-бланш?
   — Именно!
   — Олеська, я хочу, чтобы ты с сыном приехала к нам… Ты была в Италии?
   — Нет, пока не случилось… Но я мечтаю…
   — Вот и чудесно, у меня большой дом. Мы будем ездить по Тоскане… Говорить, говорить…
   — Юль, а ты как попала в Италию?
   — Это долгая история…
   — А мы разве спешим?
   — Нет, но…
   — А Дика ты нашла?
   — Нашла… Но ничего у нас не вышло… поезд ушел… Я из Москвы тогда удрала аж во Владивосток, мне казалось, так я буду ближе к нему… Там я жила в общем неплохо, весело… Я нашла работу в молодежной газете, у нас сколотилась хорошая компания, я только на парней смотреть не могла… Но потом сошлась с горя с одним, залетела, рожать от него ни за что не желала, сделала аборт и лишилась возможности иметь детей уже навсегда, не повезло… Да я, честно говоря, и не хотела тогда даже думать о детях… А потом спохватилась, да поздно уж было. Дура, конечно, но что поделаешь… Я по молодости отчаянная была, все в какие-то авантюры ввязывалась, вспомнить жутко… А когда началась ваша перестройка…
   — Наша? — улыбнулась я.
   — Не придирайся к словам, писательница! Так вот, когда ослабли тиски, у меня появилась возможность поехать в Штаты, я и помчалась… Дика я нашла далеко не сразу… Он к тому времени был женат… Я, когда его увидела, думала, умру от любви и счастья, он тоже… Нас закрутило каким-то ураганом, но он вскоре опомнился, быстро, недели через две… И вернулся к своей жене… Я думала, не переживу… Но пережила, и стала выживать в Америке. К счастью, все эти годы до встречи с Диком я занималась языком, и вообще целенаправленно готовилась к жизни в Америке, думала, идиотка, что он ждет меня … Но мои труды не пропали даром, и я пошла работать бэбиситтером… Знаешь, что это такое?
   — Знаю, но почему бы ни сказать просто няней? Ненавижу, когда женщина говорит, что работает бэбиситтером, согласись, звучит ужасно… Ой, что я несу! Прости, прости!
   — Да нет, ты права, мой русский наверное ужасен…
   — Ничего подобного, наоборот, ты говоришь лучше, чем многие русские сейчас… Да черт с ним, рассказывай дальше!
   — Я попала в приятную семью, двое детей. Четыре и пять лет, мальчик и девочка. Поначалу думала, что сойду с ума, но потом привязалась к ним, они забирали все мое время и занимали все мои мысли, это пошло мне на пользу, некогда было думать о Дике, некогда тосковать по Москве. Я проработала так два года, скопила немного денег…
   — А где это было, в каком штате?
   — В Калифорнии. Климат там благодатный, русских много. Да, так о чем это я… Мои работодатели переехали в другой штат, там это обычное дело… Да и дети уже подросли… Я сняла себе комнатушку и вскоре нашла работу в русском магазине, правда ехать надо было полтора часа. Я купила развалюшку-машину и ездила, но работала я по-черному, в том смысле, что нелегально. Подружилась с хозяйкой магазина и она сосватала меня с одним американцем. Мне надо было выйти замуж, чтобы легализоваться… Впрочем, ты наверное знаешь прорву подобных историй…
   — Но это не истории моей родной сестры… Хотя ты и никудышная сестра, но я все равно хочу знать подробности…
   — Ох, разве можно рассказать все подробности за столько лет… Но ты права, я никудышная сестра…
   — А почему ты здесь только проездом?
   — Так получилось…
   — А как ты нашла мой телефон?
   — Я… — смутилась вдруг она. — Я попросила подругу позвонить… ей и спросить тебя. Ну и вот… Я была счастлива узнать, что ты живешь отдельно.
   Я смотрела на нее и не верила себе — неужто это моя обожаемая сестра Юлька, — элегантная дама, вполне европейского вида, и в общем-то чужая… по крайней мере я так это чувствовала, и мне было мучительно больно. Она рассказывала о своей жизни, в которой мне не было места, а вот теперь почему-то нашлось…
   — Юль, а если бы ты не увидела меня по телевизору, ты стала бы меня искать?
   — Боже мой, Олеська, как ты можешь спрашивать! — огорчилась она. — Конечно, стала бы… но может еще не сразу… Я в последние годы все чаще об этом думаю, а тут вдруг толчок…
   Если в первые полчаса встречи была только радость и растроганность, то сейчас вдруг наступило отрезвление. Когда я ехала на встречу с ней, я думала, что смогу рассказать ей все, что мучило меня и терзало, и вдруг поняла, что не стану этого делать. С какой стати? Странно. В прошлом году я встретилась со школьным другом, которого не видела лет пятнадцать, мы встретились так, словно расстались вчера… Я даже не заметила в какой момент и почему пришло отрезвление.
   — Ну вот, я вкратце рассказала о себе. Теперь ты рассказывай!
   — Да мне и рассказывать особенно нечего… Так, ничего особенного… — на меня вдруг навалилась усталость.
   — Как это ничего особенного, ты стала модной писательницей, это же безумно интересно… Почему ты вдруг взялась за перо?
   — Да так, со злости в общем-то…
   — И за это прилично платят?
   — Пока не войдешь в моду, совершенно неприлично, а теперь вполне… — я уже еле ворочала языком.
   — Олеська, что с тобой? — наконец спохватилась она.
   — Не знаю, что-то я спеклась. У меня еще с утра была очень напряженная и важная встреча, и после твоего звонка я почти не спала… Хочешь, поедем ко мне, я приму прохладный душ и буду как новая… Кстати, ты завтра когда улетаешь?
   — У меня самолет в пять часов.
   — Утра?
   — Нет, вечера. Знаешь, ты сейчас езжай домой, отдохни, а завтра утром встретимся, если ты сможешь…
   — Смогу, конечно. Я отвезу тебя в аэропорт. Ты из Домодедова летишь?
   — Нет, из Шереметьева.
   — Куда тебя сейчас отвезти? Нам обеим, похоже, отдых не помешает…
   — Да, столько волнений… — виновато улыбнулась она. — Но отвозить меня не нужно, я живу тут в двух шагах, на Спиридоновке. А давай выпьем по чашке кофе, тебе же за руль садиться, может, проснешься…
   — Давай, кофе не помешает.
   Я заказала себе капуччино, что привело мою сестру в оторопь.
   — Кто же пьет капуччино после обеда?
   — А в чем дело?
   — Видишь ли, в Италии это нонсенс — капуччино после обеда. Капуччино это вроде как самостоятельное… блюдо, что ли… Если бы ты в Италии заказала в такой ситуации капуччино, тебя бы не поняли.
   — Это что ли неприлично?
   — Ну, в общем и целом…
   — А мне плевать! — отрезала я. — Я не в Италии, а у себя дома…
   Она смутилась.
   — Извини…
   — Знаешь, Юль, ты с годами стала похожа на мать…
   — Не выдумывай! — вспыхнула она. — Мы совершенно разные люди!
   — Гены, никуда не денешься!
   — Ты нарочно, да? Дразнишь меня? Я тебе не понравилась после стольких лет?
   Что за глупости, просто… А в общем неважно, чепуха все это. И знаешь что, я сама заплачу за обед, все-таки ты в Москве гостья, а русское гостеприимство никуда еще не девалось.
   — Если ты настаиваешь…
   Я расплатилась, и мы вышли на улицу.
   — Приятное местечко, правда? — как-то потерянно спросила она.
   — Вполне, суп из тыквы был просто супер! Давай, я тебя подброшу…
   — Да нет, я хочу пройтись… Так как мы завтра?
   — Я в твоем распоряжении. И отвезу тебя в аэропорт.
   — Ладно, тогда довези меня тут два шага, я покажу тебе дом. Заедешь завтра за мной, я сразу возьму с собой вещи, чтобы время не терять.
   — А давай я заеду за тобой пораньше, мы позавтракаем у меня, поболтаем и поедем в аэропорт. Сейчас надо выезжать заранее, на дорогах жуткие пробки…
   — Только умоляю, ничего не говори ей!
   — Я не собираюсь, обещаю тебе.
   Я довезла ее до подъезда и помчалась домой. Мне надо было остаться одной и осмыслить все, что случилось за этот день. Я была совершенно выбита из колеи…
   Дома я первым делом полезла под душ, потом надела халат, налила в стакан джин и апельсиновый сок и забралась с ногами в свое любимое кресло. Итак, начну с Юльки. Миклашевич это потом. Как все странно… Появление в Москве через столько лет на какие-то полтора дня… Ей что-то нужно от меня? Глупости, что ей может быть от меня нужно? Судя по ее виду, она вполне обеспечена, если не богата. Туфли, сумка, костюм, духи, камушки на пальцах и в ушах явно очень дорогие, и вид у нее более чем ухоженный. Может, она тяжело больна и решила повидать сестру? И все-таки очень странно. Она не была в Москве так давно, и ничто ее не удивило? Ну, возможно, она просто от волнения ничего не замечает? Да нет, не похожа она на смертельно больную, иначе бы и с матерью встретилась, облегчила бы душу прощением… Но и вела она себя все-таки странно. Сперва вроде бы нормально, хотя… Попробую поставить себя на ее место… Что бы я сделала, если бы увидела по телеку сестру после двадцатилетнего перерыва? В ту же минуту начала бы ее искать, сейчас это не так уж сложно, тем более сестра живет в том же городе, что и прежде. Найдя, я бы тут же позвонила, не из Москвы, а из Италии, договорилась о встрече и помчалась бы покупать подарки сестре и ее сыну… Да, интересная мысль, но ей она в голову не пришла. Ну ладно, ей не до того было… Я же вот тоже пришла на встречу без подарка… Но у меня просто не было времени, да и вообще, черт с ними, с подарками… Чепуха все это.