Вильмонт Екатерина Николаевна. Полоса везения, или Все мужики козлы

   Он был мне благодарен или делал вид, что благодарен, и, безусловно, нуждался во мне. Но любил ли он меня? Не уверена, что он вообще был способен на настоящую любовь в моем понимании этого слова. Слишком много душевных сил уходило у него на борьбу со своим недугом и на любовь к музыке. Но я готова была смириться со своим третьим местом в его жизни. Однако не ниже! Четвертое меня уже не устраивало, и потому, когда мне его предложили, я категорически отказалась.
   Дело было так: мы уже неделю жили в Вене. Он давал там концерты, а потом еще должен был провести мастер-класс, после чего мы собирались две недели отдохнуть в чудесной горной деревушке, где был крошечный уютный отель с прекрасным старым «Бехштейном».
   То есть перспективы были самые радужные. И вдруг меня вызвали в Москву. Тяжело заболела моя мама. Я застала ее в больнице, задыхающуюся, с посиневшими губами, и она умерла у меня на руках пятидесяти семи лет от роду. Меня душило отчаяние и чувство вины. Мне казалось, если бы я была в Москве, с нею, может, я сумела бы ее выходить, хотя врачи сказали, что сердце ее было безнадежно изношено и вообще непонятно, как она жила с таким сердцем.
   Тетушка Лиза уже через несколько дней после похорон стала настаивать, чтобы я вернулась к Роману.
   – Пойми, – говорила она, – маму уже не вернуть. А он там один. Он нездоровый человек, и к тому же артист, у него куча поклонниц, и уж кто-нибудь из них непременно попытается занять твое место, тем более что ты-то ему не жена.
   – Пусть попробуют, – грустно улыбалась я, – это удовольствие ниже среднего. Вытаскивать его из запоев, выслушивать его пьяные бредни…
   – Деточка, они ведь этого скорее всего не знают, они видят романтического красавца, изумительного музыканта, одинокого мужчину, наконец! Ты должна ехать, если ты его любишь.
   Я любила. И поехала. Но тетушка как в воду глядела.
   Уже на третий день я обнаружила, что одна из слушательниц мастер-класса, обворожительная итальянка Лилиана смотрит на Романа как-то уж очень по-хозяйски, что ли. Мне это не понравилось. Я стала приглядываться и поняла, что подозрения небеспочвенны. В мое отсутствие между ними явно что-то произошло. Что именно, догадаться было нетрудно. Мне хотелось устроить скандал, оттаскать за волосы юную красотку, разбить что-нибудь, выкричаться, но… Я взяла себя в руки и решила посмотреть, что будет дальше. В конце концов небольшой зигзаг мало что значит, к тому же, Лиза права, я все-таки не жена Роману. И я сдержалась. Но в один прекрасный день эта юная нахалка заявилась ко мне в гостиницу и, смущенно опустив свои потрясающие глаза, проговорила:
   – Синьора, я должна вам сказать, что мы с Романом любим друг друга.
   Я промолчала, выжидательно глядя на нее. Она немного смешалась, очевидно ожидая от меня бурной реакции, но на удивление быстро справилась с собою и продолжила:
   – Мы любим друг друга и хотим быть вместе.
   Тут уж я не выдержала и спросила:
   – А Роман знает, что вы пришли ко мне с этим разговором?
   – Нет, но…
   – Значит, вы действуете на свой страх и риск?
   – Не совсем… Он хотел сам поговорить с вами… Но… Просто он щадит вас, вы потеряли мать… у вас горе… и он не решается…
   – А вы, значит, решились? Прелестно!
   – Я люблю его и не могу больше ждать. К тому же вы ведь уже не любите его.
   – Это он вам сказал?
   – Да. И я решила взять это на себя… Он великий музыкант, и я счастлива избавить его от любой трудности.
   – Сколько вам лет?
   – Двадцать. А какое это имеет значение? – насторожилась она, – Может, и никакого, просто только в ранней молодости можно так легко распоряжаться чувствами и судьбами других людей в угоду собственной прихоти.
   Произнеся это, я вдруг ощутила себя такой старой и несчастной, что чуть не взвыла. Мне хотелось рассказать этой влюбленной красавице, что ждет ее рядом с Романом, но я сочла это ниже своего достоинства.
   – Но что вы от меня хотите?
   – Разве вы не понимаете? – с мольбой в голосе спросила она. Видно, этот разговор и ей нелегко давался.
   – Понимаю, вполне понимаю, – усмехнулась я. – Надеюсь, вы не ждете от меня немедленного ответа?
   – Нет, что вы… Я просто хотела, чтобы вы знали…
   И она выскочила из комнаты.
   Когда Роман вернулся, я неимоверным усилием воли сдержала себя, ни словом не обмолвилась о визите Лилианы, и мы пошли обедать в маленький ресторанчик неподалеку от гостиницы. Он был оживлен, даже весел, и, по-видимому, не замечал чудовищного напряжения, в котором я находилась, или же приписывал его пережитому мною горю. В его глазах все время сиял какой-то счастливый огонек. Вот этого я уже не могла вынести.
   И все-таки промолчала. Но для себя все решила. В моем отношении к нему кроме любви присутствовала еще и некая обреченность – что с ним будет, кто станет выхаживать его, ведь он глубоко больной человек, и так далее, и так далее. Я понимала, что ничего романтического между нами уже не осталось после всего, что мы пережили вместе. А он, видимо, отчаянно нуждается в романтической любви, которой я не могу ему дать при всем желании. Что ж, может, и для меня это будет спасением?
   И на другой день, когда он ушел в консерваторию, я быстренько сложила свои вещи, погрузила их в такси и, не оставив даже записки, так как боялась, что залью ее слезами, переехала в другую гостиницу, где проревела всю ночь, а утром улетела в Москву.
   Так закончилась моя самая большая любовь. Тетушка Лиза нещадно меня ругала, говорила, что я еще горько пожалею о своей глупости, а Инга, наоборот, сказала, что это самый здравый поступок за всю мою жизнь, что жертвенность вообще не мой жанр, что я должна по гроб жизни быть благодарна Лилиане, одним словом, всячески поддерживала меня.
   – И не слушай ты свою тетку, она сама по уши влюблена в Романа!
   – С чего ты взяла? – удивилась я. Мне такое раньше в голову не приходило.
   – Я же не слепая и не дура! – отрезала Инга.
   И все-таки по возвращении в Москву я впала в депрессию, все ждала, что он хотя бы позвонит мне, поблагодарит за все, что я для него сделала, но напрасно.
   Он не мог заставить себя так поступить, хотя наверняка терзался раскаянием. А может, и не терзался, а просто блаженствовал со своей юной красоткой. Ну и на здоровье.
 
   …И вот завтра мне уже сорок. Я всем объявила, что юбилея не будет. Но для себя решила: последние десять лет относительной молодости я буду жить иначе. И первое, что я сделаю завтра с утра, – отрежу волосы.
   В сорок лет ходить с такой гривой уже не подобает! И я это осуществила. Проснувшись очень рано, я села за работу, а в десять отправилась в расположенный неподалеку новый парикмахерский салон, где было не слишком много посетителей и не слишком высокие цены.
   Немолодой мужчина-мастер, сразу внушивший мне доверие, сказал с сожалением:
   – Зачем резать такие шикарные волосы?
   – Надоели! – заявила я. – И потом, мне уже сорок лет!
   – И вы думаете, что в сорок лет надо отрезать такую роскошь?
   – Непременно! Да и вообще… Хочу начать новую жизнь!
   – Ну, если новую жизнь, тогда дело другое. Только вы никому не говорите, что вам сорок. Больше тридцати трех вам ни за что не дашь!
   – Спасибо.
   Он долго смотрел на меня в зеркало, обдумывая, как лучше постричь, а потом спросил:
   – У вас есть какие-нибудь идеи?
   – Да нет, я только не хочу очень коротко…
   – Боже упаси, об этом не может быть и речи! Такие роскошные волосы должны быть видны. Может, еще подумаете, дама?
   – Нет, все обдумано. Режьте!
   Через час он закончил возиться с моей сорокалетней головой.
   – Что ж, неплохо получилось! – произнес он с удовлетворением.
   Женщина в зеркале показалась мне незнакомой, но очень и очень привлекательной. Неужели это я?
   – Нравится? – осведомился мастер.
   – Да! Спасибо! Это то, чего я хотела!
   – Рад!
   – Если вы не против, я буду вашей постоянной клиенткой!
   – Договорились. Меня зовут Василий Семенович!
   – А я Мария Никитична Шубина. Как вы думаете, когда мне теперь надо прийти?
   – Не раньше, чем через месяц, а то и через полтора.
   Я вышла на улицу страшно довольная и старалась заглядывать во все витрины, где можно было уловить свое отражение. Хорошо, что сегодня не холодно и можно идти без шапки. Очень хотелось пройтись по улицам, подышать воздухом, но времени не было. Пора возвращаться к работе. Ничего, Машка, сказала я себе, чем скорее ты кончишь работу, тем скорее купишь новую дубленку. А то с этой стрижкой особенно заметно, как вытерся воротник у старой. Его, конечно, можно довольно эффектно прикрыть модным шарфом, подаренным Ингой, но…
   Я побежала домой. Не прошло и часа, как в дверь позвонили. Кого это черт принес? На пороге стояла молоденькая девушка с букетом цветов.
   – Шубина Мария Никитична это вы?
   – Я.
   – Тогда распишитесь, пожалуйста!
   Я расписалась в затрепанной тетрадке и приняла букет. Сердце почему-то тревожно забилось. А вдруг эти цветы от того таинственного человека? Букет был завернут в несколько слоев шелковистой бумаги. Дрожащими руками я стала срывать бумагу. Вот еще мгновение – и все выяснится. И действительно выяснилось.
   Пять крупных белых роз и визитка «Борис Евгеньевич Вырвизуб». На обороте визитки мелким педантичным почерком написано: «Прелестнейшей из переводчиц в день рождения с надеждой на успешное сотрудничество».
   Разочарованию моему не было предела. Однако белые розы зимой мне не так уж часто дарят. И я поставила их в воду. Красивые, никуда не денешься.
   Работать мне в этот день не давали. То и дело звонил телефон. А ближе к вечеру позвонила Танька.
   – Ты работаешь? – с места в карьер спросила она.
   – Пытаюсь.
   – Не дают? – догадалась она.
   – Точно! А почему это ты меня не поздравляешь?
   – Успею! – засмеялась она. – Есть предложение.
   – Танька, какие предложения, мне работать надо.
   – Ну, Машуня, пожалуйста! – взмолилась она.
   – В чем дело-то?
   – Федор нас с тобой приглашает сегодня в шикарный ресторан!
   – В ресторан? С какой стати? – страшно удивилась я. На Федора это было непохоже.
   – Понимаешь, там будут деловые переговоры, у Федора, а мы уж заодно…
   – Да я-то тут при чем, Тань?
   – Но я же одна там со скуки сдохну. Машуня, пойдем!
   – Ты предлагаешь нам вдвоем со скуки дохнуть? Нет уж, у меня есть контрпредложение. Приходи ко мне, посидим вдвоем, чокнемся за мой день рождения. Чем плохо?
   – Совсем даже неплохо, – горестно вздохнула Танька, – но Федор требует, чтобы я пошла с ним, а то, говорит, приглашу девушку по вызову…
   – Танька, ты должна пойти, но я-то тут при чем? – отнекивалась я. Но случайно взгляд мой упал на зеркало, на новую прическу… А в самом деле, почему бы не пойти, не поесть чего-нибудь вкусненького, не показаться на люди после долгого перерыва?
   Татьяна почувствовала мои колебания.
   – Машуня, пойдем! Хоть поедим, выпьем, как белые женщины!
   – Ладно, уговорила, речистая! Только что надевать? Я сто лет не была в ресторанах. Вечерних платьев у меня нет, сама знаешь!
   – Да на кой они сдались! Надень что хочешь, большое дело! Маш, ты умница, я так рада! Ты собирайся, а через полтора часа мы за тобой заедем!
   – А в какой ресторан-то пойдем? – уже заинтересовалась я.
   – Понятия не имею. Не все ли равно? Уж точно, что в хороший! Все, пока, мне еще голову помыть надо. Жди нас!
   Ну что ж, совсем даже неплохо пойти в день рождения в ресторан. Вполне укладывается в полосу везения.
   А вдруг будет весело? Может, удастся потанцевать… Я так давно не танцевала… Ой, а что же надеть? Я бросилась к шкафу. У меня есть так называемое маленькое вечернее платье, правда, я купила его еще в Вене, когда ходила с Романом в оперу, на концерты. Оно, конечно, уже не модное, но можно что-то придумать… Однако платье оказалось безнадежно широко, я с тех пор здорово похудела, особенно после гриппа. Не пойдет. И вообще, что-то я обносилась. Совершенно нечего надеть на такой случай… И тут же я приняла решение: все деньги, которые получу за поваренную книгу, потрачу на шмотки. В конце концов мне всего сорок лет, я красивая… и у меня полоса везения! В результате я надела узкую черную юбку и блузку из зеленого шифона под цвет глаз. Туфли у меня вполне приличные, вот дубленка подкачала, впрочем, черт с ней! «Во всех ты, душенька, нарядах хороша!» – сказала я себе и принялась красить ресницы.
   Вскоре в дверь позвонили. Это оказалась Танька, с букетом и коробкой.
   – Ну, ты готова? – выпалила она. – Вот, подруга, это тебе в честь славной даты! Ой, постриглась! Как тебе идет! Отлично, помолодела лет на десять. Блеск! Дай-ка я тебя поцелую!
   Мы расцеловались. Я побежала ставить цветы, а Татьяна тем временем распаковывала коробку. В ней оказался роскошный махровый халат нежно-розового цвета, два таких же полотенца и тапочки.
   – Татьяна, спасибо, какая прелесть! Как раз то, что нужно! – искренне обрадовалась я. – Тебе правда нравится моя стрижка?
   – Класс! Маш, дай чашку кофе, Федор заедет за нами минут через двадцать.
   Я включила чайник, насыпала в чашку кофе и выбросила пустую банку. Ведро было переполнено. Надо вынести, ненавижу оставлять мусор. Подойдя к мусоропроводу, я услышала жалобное мяуканье, вернее, просто писк. На полу сидел крохотный черный котенок и смотрел на меня большими да к тому же голубыми глазами. У меня сжалось сердце. Это судьба!
   – Что, маленький? Бросили тебя?
   Я нагнулась и взяла его на руки. Он сразу прижался ко мне, все его тельце сотрясала дрожь. Я схватила ведро и ринулась в квартиру.
   – Танька! Смотри, что я нашла!
   Она выскочила в прихожую.
   – Ой, какой хорошенький!
   Я распахнула холодильник. Слава богу, молоко есть.
   Я его чуть-чуть подогрела, и вскоре котенок уже громко лакал молоко.
   – Тань, знаешь, я никуда не поеду!
   – Что? – не поняла Татьяна. – Куда не поедешь?
   – Ну с вами, в ресторан не поеду!
   – Почему?
   – А как я тут его одного брошу?
   – Ты хочешь его себе оставить? А если он блохастый?
   – Подумаешь, большое дело! Выведу!
   – Маш, ты серьезно?
   – Конечно! Вот поест, я его вымою… Мне, Танька, его Бог послал в подарок на сорокалетие. Черные кошки счастье приносят.
   – Скажешь тоже! Но вообще-то он чудный… Слушай, а он кот или кошка? У таких маленьких и не разберешь.
   – А мне все равно. Я ему уже имя и фамилию придумала.
   – Фамилию? – прыснула Танька. – Козловский? Это было бы в твоем стиле!
   – Нет, это мне подарок ко дню рождения, а по-немецки подарок «гешенк», сокращенно Геша, подойдет и для мальчика, и для девочки. А фамилия Глюк.
   – Кажется, «глюк» – это счастье?
   – Вот именно! Геша Глюк, чем плохо?
   – Дура ты, Машка, просто отпетая дура, – рассмеялась Татьяна. – Но все-таки не понимаю, почему ты не можешь поехать в ресторан?
   – Да у меня минутки спокойной не будет! И потом, его надо помыть, сортирчик ему устроить, постельку.
   – Нет, ты точно ненормальная, – покачала головой подруга. – Ну, как говорится, была бы честь предложена, а вообще-то я бы и сама тут с тобой осталась. Неохота одной с этими мужиками в кабак переться. Надоело.
   Зазвонил телефон.
   – Это Федор! – воскликнула Татьяна и схватила трубку. – Да, Федя, я. Сейчас спущусь. А Маша не сможет, она себя плохо чувствует, все-таки после такого тяжелого гриппа. Все, иду!.. Знаешь, – повернулась она ко мне, – я ему про котенка говорить не стала. Он бы не понял.
   – Спасибо тебе, Танюша, за цветы, за подарок…
   – А между прочим, от кого эти розы? – поинтересовалась она, заглянув в большую комнату.
   – От Вырвизуба!
   – Ничего себе! Откуда он про день рождения знает? Я ему не говорила.
   – Так у него же записаны мои паспортные данные в договоре.
   – Слушай, Маш, а ведь он и вправду втюрился.
   – Да ради бога, мне не жалко!
   – Зря смеешься. Очень полезный дядечка. Ты его уже поблагодарила?
   – Нет еще. Успеется.
   – Не откладывай! Завтра же позвони!
   – Слушаюсь, ваше превосходительство!
   – Да ну тебя! Все, я побежала! – И дверь за нею захлопнулась.
   Я хотела вернуться в кухню, к котенку, но увидела, что он сидит на пороге и выжидательно на меня смотрит.
   – Ну что, Геша, будем мыться или сперва поспим? Поспим, конечно, а кстати, ты совсем даже негрязный. Признавайся, удрал откуда-то, да? Там, может, дети плачут, тебя ищут, а ты тут прохлаждаешься.
   Я взяла его на руки, раздвинула шерстку на вздувшемся от молока пузе. Блох не было. И пахло от него домашним котенком. Что же делать? Наверное, надо бы повесить объявление, что найден котенок? Но мне так не хотелось с ним расставаться. И я решила: если те, кто Гешу упустил, будут его искать, я его верну. А если нет, извините, тогда уж он мой, на полном и законном основании. Что с возу упало, то пропало! И не успела я это подумать, как Геша Глюк замурлыкал, словно в нем включился моторчик. Не отдам! Никому не отдам!
   У меня полоса везения, и этот живой комочек – тоже мое везение. Зазвонил телефон, Геша вздрогнул. Я подхватила его на руки и сняла трубку. Незнакомый мужской голос попросил Марию Никитичну.
   – Это я.
   – Здравствуйте, Мария Никитична, я приехал из Торонто, привез вам письмо и маленькую посылочку, ну и, разумеется, приветы.
   – О! – обрадовалась я. – От Белиловских, да?
   – Верно.
   – Как они там?
   – Видите ли, я, собственно, с ними едва знаком… Просто меня попросили…
   – А, поняла. Спасибо большое. Как же нам увидеться?
   – Вообще-то я на машине, – неуверенно начал он, – а вы, судя по номеру телефона, живете где-то в центре?
   – Ну да…
   – Хотя нет, простите, я совсем забыл, – вдруг спохватился он. – Если вам несложно, может, мы встретимся где-то в городе?
   – Сегодня? Нет, сегодня я не могу!
   – Да-да, я сегодня тоже не могу, я забыл… А вот завтра… Какие у вас маршруты?
   – Нет у меня никаких маршрутов, я безвылазно сижу дома, работа такая! – раздраженно ответила я.
   Идиот какой-то! Сначала предлагает привезти все домой, а потом… Джентльмен, называется! – Впрочем, могу встретиться с вами на каком-нибудь углу или на остановке транспорта.
   – А в котором часу вам удобнее?
   – Это зависит от того, куда я должна буду переться!
   Он, кажется, почувствовал мое настроение. Но остался непреклонен.
   – Вас не затруднит подойти к остановке троллейбуса Б, напротив «Форума»?
   – Нет, не затруднит! – обрадовалась я. – Мне до этой остановки пять минут ходу.
   – Ровно в десять устроит?
   – Вполне. Хотя… Вы имеете в виду десять утра?
   – Разумеется!
   – Тогда устроит. Но как мы друг друга узнаем? Я буду в темно-зеленой куртке. Волосы у меня рыжие.
   – А я на зеленом «фольксвагене» в цвет вашей куртке, – засмеялся он. – Зовут меня Максим Павлович. Так, значит, ровно в десять, Мария Никитична?
   – Да, да, непременно. Спасибо!
   – До встречи!
   Так, интересно, что же мне пишут друзья? И что прислали в подарок? Надо дожить до утра. Ничего, с Гешей Глюком это несложно. Он давно спал у меня на коленях; Я осторожно переложила его на диван, нашла просторную обувную коробку, выстелила ее стареньким махровым полотенцем и отправила туда Гешу. Он даже головы не поднял. Я уже без памяти его любила. Что ж, не такой уж плохой день рождения получился. Цветы, подарки. И вот завтра еще посылка из Торонто. А у этого мужика приятный голос, интеллигентный, только он, наверное, псих, сейчас каждый второй псих, – почему он вдруг раздумал ехать ко мне? Испугался, что я его изнасилую? Впрочем, какая разница? Просто такой же козел, как они все!
 
   Утром я вскочила рано, накормила Гешу, уже кажется вполне освоившегося в новом жилище, выпила чашечку кофе и решила все же навести легкий марафет, чтобы этот мужик на зеленом «фольксвагене» пожалел, что не привез посылочку ко мне домой. Хорошо, что сегодня не слишком холодно и вполне можно выйти в куртке, у нее вид куда приличнее, чем у дубленки, которую я в последнее время просто возненавидела. Коричневые вельветовые брюки, коричневый шарф. Очень даже недурно, решила я, и без пяти десять вышла из дому.
   Ничего похожего на зеленый «фольксваген» я поблизости не обнаружила. Опаздывает, черт бы его взял.
   – Здравствуйте! – раздался за моей спиной мужской голос. – Вы Мария Никитична?
   Я обернулась. О, бывает же такое! От его улыбки у меня захватило дух, хотя он вовсе не блистал красотой.
   Довольно высокий, широкоплечий. А улыбка…
   – Здравствуйте, – взяв себя в руки, кивнула я. – А где же ваш «фольксваген»?
   – Да я его во дворе поблизости поставил, у меня еще одно дело тут было… Рад знакомству.
   Он смотрел на меня с некоторым удивлением.
   – Почему вы на меня так смотрите? – вырвалось у меня.
   – Просто не ожидал…
   – Чего вы не ожидали?
   – Не ожидал встретить столь интересную женщину. Просто, можно сказать, остолбенел, – засмеялся он.
   – Настолько остолбенели, что забыли про посылку, да?
   – Ох, а ведь верно!
   Он сунул руку за пазуху кожаной куртки и вытащил небольшой пластиковый пакет.
   – Вот, здесь письмо и…
   – Спасибо. Вы были очень любезны… – проговорила я и замешкалась. Мне так не хотелось уходить.
   – Да не за что. Рад был познакомиться… Маша… А вас никуда не надо подвезти? У меня сейчас есть время, и я на машине…
   – Подвезти? – удивилась я. И тут же сообразила, – Да! Надо! Просто очень-очень надо! До ближайшего магазина, где продают всякий кошачий инвентарь.
   – Кошачий инвентарь? А что это?
   – Ну, лоточек и то, что теперь кладут туда вместо песка… потом еще корм…
   – У вас есть кошка?..
   – Котенок, вчера приблудился. Надо же ему все устроить…
   – Разумеется! – почему-то обрадовался он. – Я знаю такой магазин. Поехали!
   Его «фольксваген-пассат» стоял в соседнем дворе.
   Он, как положено джентльмену; распахнул дверцу, помог мне сесть, закрыл дверцу и лишь после этого сел за руль.
   Выехав на Садовое кольцо, он вдруг спросил:
   – А какой масти котенок?
   – Черный, только пузо белое.
   – Мальчик?
   – Черт его знает, он еще такой крохотный, не разберешь.
   – Покажете? Я разберусь.
   Ага, уже напрашивается в гости! Я была жутко рада.
   – Покажу, почему не показать. Только мне сердце подсказывает, что это мальчик.
   Магазин был неподалеку. Максим Павлович пошел туда со мной и во всем принимал самое деятельное участие.
   – Послушайте, Маша, этот лоток не годится, – решительно заявил он, беря у меня из рук тот, что я выбрала.
   – Почему?
   – Потому что котенок у вас еще совсем маленький, а тут вон какой высокий бортик, это для здорового котяры.
   – Ох, и правда, – согласилась я. Не могла же я сказать, что и сама не такая уж дура, просто его присутствие меня волнует и сбивает с толку.
   В результате я накупила много всякой кошачьей всячины, которая, кстати, оказалась отнюдь не дешевой.
   Ничего, решила я, есть же поговорка: если Бог дает детей, он дает и на детей. Так почему нельзя отнести это же к божьей твари?
   Мешок с «Катсаном» оказался весьма увесистым, Максим Павлович не позволил мне ничего нести, погрузил все в багажник и спросил:
   – Еще что-нибудь нужно?
   – Кажется, нет.
   – Ну, может, картошки?
   – Картошки? Да нет, спасибо, картошка есть.
   – А в запас?
   – Нет, в запас не надо. Она у меня попросту сгниет.
   – Тогда я не знаю… – с сожалением вздохнул он. – Просто неохота с вами расставаться… Вот я и ищу предлог!
   – Но вы же обещали определить пол котенка, – со смехом напомнила я. – А я за это напою вас чаем или кофе.
   – Маша, вы умница! – возликовал он.
 
   Когда мы входили в квартиру, телефон буквально разрывался. Я схватила трубку.
   – Машка, наконец-то! – закричала Татьяна. – Ты не представляешь, что вчера было! Это какой-то кошмар! – захлебывалась она. – Тебе так повезло, что ты не пошла с нами! Это просто уму непостижимо!
   – В чем дело? – испугалась я.
   – Там была настоящая мафиозная разборка! Ворвались какие-то братки с пистолетами, угрохали двух кавказцев, кровищи было, ужас… Я думала, мы живые оттуда не выберемся. Потом менты приехали, нас до утра продержали, допрашивали… – Татьяна всхлипнула.
   – Какой ужас! Федор цел?
   – Слава богу! Но страху я натерпелась… И такой вроде приличный ресторан, говорят, там сроду ничего похожего не было. Тебе здорово повезло, что ты не пошла!
   – Это он, мой Геша, меня спас!
   – Геша? Ах да, его же зовут Геша Глюк! Нет, Маш, ты представляешь, сидим себе спокойно, ужинаем и вдруг трах, бах, крики, вопли!
   – Тань, извини ради бога, но тут ко мне пришли, я тебе потом позвоню.
   – Кто это к тебе пришел?
   – Да вот Белиловские письмо с оказией прислали…
   – Правда? Ладно, только потом позвони обязательно.
   Между тем мой гость уже заглянул Геше Глюку под хвостик.
   – Ну, что скажете?
   – Несомненно, это молодой человек!
   – И как вы разглядели? – удивилась я.
   – У меня опыт. Всю жизнь с кошками дело имею.
   – Вы ветеринар?
   – Отнюдь. А что случилось?
   – Случилось? Где? – не поняла я.
   – Но вам же кто-то звонил…
   – Ах да…
   Я рассказала ему о вчерашней ресторанной разборке.
   – Вам и вправду повезло. Это очень неприятно. Мне как-то довелось…
   – Вам чаю или кофе? – решила я перевести разговор.
   – А можно это отложить?
   – Что отложить?
   – Чай или кофе.
   – На когда?
   – Извините, Маша, у меня уже нет времени. А выпить с вами чаю или кофе очень хочется. Можно напроситься к вам в гости?
   – Считайте, что уже напросились, – засмеялась я. – И даже на обед.
   – Роскошно! Когда?
   – Завтра! – вырвалось у меня. Господи, что я делаю, мне же надо работать. – Завтра, но не раньше семи. Пойдет?
   – Сейчас взгляну. – Он вытащил из кармана довольно затрепанную записную книжку. – Так, завтра, завтра… В половине восьмого можно?
   – Годится!
   – Но это уже будет ужин!
   – Ну что вы! В Европе в это время обедают!
   – Отлично, значит будем обедать по-европейски. Что вы пьете?
   – Только не виски и не коньяк!
   – Понял!
   – А что вы не едите?
   – Простите?..
   – Ну, есть же что-то, чего вы на дух не переносите? Вдруг я именно это и приготовлю? – Он засмеялся, и у меня опять сердце екнуло.
   – На дух не переношу мозги и цветную капусту. Все остальное могу пережить! Итак, до завтра, Маша! Да, кстати, вот мой рабочий телефон, если вдруг что-то у вас переменится.
   – А вы мой телефон знаете.
   – Конечно. – Он взял мою руку, поцеловал, но не отпустил. – Я очень рад знакомству. До завтра.
   – Спасибо за помощь! – Он улыбнулся и вышел за дверь.
   А я поняла, что без памяти влюбилась. Еще один подарочек к сорокалетию. Только что меня тут ждет?
   Влюбленность влюбленностью, а работать надо. Однако кулинарная книга навевала мысли о завтрашнем обеде. Чем его кормить? Ничего слишком роскошного устраивать не надо, чтобы не подумал, что я… Скромненько, но вкусно. Надо сварить суп. Мужики обожают суп. И сделать бефстроганов, он у меня отлично получается. А вот надо ли закуски перед супом? Не чересчур ли будет? Он явно хочет выпить, значит, хоть что-то нужно… Ладно, придумаю что-нибудь необременительное.
   От одной только мысли о предстоящем вечере сладко замирало сердце. Работа застопорилась. Что это со мной?
   Или и вправду «пора пришла, она влюбилась»? Похоже на то. Вот и мужики опять стали на меня реагировать.
   Так всегда, достаточно одному появиться, как и другие тут же липнут, как мухи на мед. По-видимому, Вырвизуб первый заметил возродившееся во мне желание любви…
   Я и сама еще этого не поняла, а Вырвизуб почувствовал.
   Ну надо же, до чего тонкая натура! А я? Вот так с ходу втюрилась в первого встречного? Я же о нем ничегошеньки не знаю, но он мне нравится, очень нравится. В нем чувствуется мужик, к нему хочется прислониться.
   Красотой он не блещет, но фигура отличная, рост, глаза…
   А какие у него глаза? Кажется, серо-голубые, во всяком случае, светлые. Ему лет сорок пять, не меньше, а может, и побольше. Кажется веселым и добрым. Завораживающая улыбка, хорошие зубы, впрочем, это сейчас несложно, достаточно иметь энное количество денег – и улыбка как в Голливуде тебе гарантирована. Но это все на первый взгляд. Интересно, чем он занимается? На мафиози не похож, на нового русского тоже, но, судя по всему, деньги у него есть. Или бывают. Во всяком случае, держится он достаточно уверенно. В наше время это признак того, что особых материальных проблем у человека нет. Одет нормально, пахнет от него хорошим одеколоном и бензином, так, слегка. Наверное, сам возится с машиной.