– Зато парижский!
Мы дошли до площади Виктора Гюго, потом по рю Коперник – до авеню Клебер и там сели в метро, которое страшно разочаровало Мотьку.
– Фу, ну и метро! Не сравнишь с Москвой!
– Я же тебя предупреждала!
– Мало ли что… Я не верила… Чтобы в Париже, и такое метро… Давай скорее вылезем!
– Давай, – согласилась я. – Чтобы пересадку не делать! Пересадки тут кошмарные!
Мы вылезли, дошли до бывшей площади Звезды, ныне Шарля де Голля, посмотрели на Триумфальную арку, а потом опять спустились в метро, проехали четыре остановки и вышли на площади Согласия… Погуляли вокруг обелиска, добрели до сада Тюильри.
– Ой, мамочки, неужели я все это вижу? Это же счастье какое, Асечка! Площадь Согласия, Тюильри, Триумфальная арка – да я же про все это столько читала… Знаешь, я сегодня такая счастливая… Вот что, Аська… Я… Нет, давай лучше помолчим…
– Давай! – согласилась я. Мне было понятно Мотькино состояние. Наверное, всякий, кто попадает впервые в Париж, испытывает что-то похожее… Все названия, знакомые с детства по многим и многим книгам, вдруг оживают, все виденные в кино и по телевизору достопримечательности обретают объем, и человек чувствует, хотя бы на несколько минут, что попал в сказку, в сбывшуюся мечту, пусть даже он никогда и не мечтал попасть в Париж… Интересно, а в Риме будет так же?
– А куда мы сейчас идем? – спросила Матильда немного погодя.
– На Елисейские Поля!
– Как жалко!
– Почему?
– Как жалко, что у нас только три дня…
– Мотька, перестань, ты же приедешь ко мне на пасхальные каникулы!
– Аська, я знаю… Я теперь всегда буду хотеть в Париж… Я его… люблю!
– Уже?
– Да! Это – с первого…
– Взгляда?
– Нет, с первого вдоха… А ты? Неужели ты его не любишь?
– Люблю, конечно, но… Пожила бы тут с мое, тоже по Москве соскучилась бы… Да еще походила бы в эту школу, черт бы ее побрал…
– Все, я решила! Я, как вернусь, пойду на курсы французского! И к пасхальным каникулам я уже смогу хоть немножко говорить… Мне это очень, очень нужно!
– Отличная мысль!
– И имя менять не стану!
Мотька постоянно твердила, что обязательно поменяет имя, ей смертельно надоело, что почти каждый, знакомясь с нею, поет: «Кто может сравниться с Матильдой моей!»
– Почему не будешь?
– Матильда… Это такое французское имя…
– Ты, Мотька, небось уже задумала покорить Париж?
– Да, – шепотом проговорила Мотька. – Я обязательно стану знаменитой артисткой и, когда приеду в Париж, буду говорить по-французски, как настоящая парижанка… Ой, чего это я несу? Я совсем уж спятила! – спохватилась Мотька.
– А что особенного? Мечтать не вредно! Между прочим, дед считает, что ты будешь выдающейся актрисой! Он говорил Ниночке, я сама слышала!
Мотька вдруг подпрыгнула на месте.
– Ты не врешь?
– Зачем мне врать? Я просто забыла… Он еще на даче это говорил, но тебя в тот момент не было, а потом я забыла.
– А почему, почему он это сказал? Какой был разговор? Асечка, умоляю, вспомни!
– Какой был разговор? Погоди, ах да, Ниночка сказала, что у тебя прелестное лицо…
– Так и сказала?
– Так и сказала, а дед сказал, что в тебе есть что-то такое, что отличает только действительно больших актрис и что он уверен в твоем блестящем будущем… и еще, что стоит тебе один раз появиться на экране, как тебя начнут приглашать сниматься снова и снова, но в этом самая большая для тебя опасность… Он считает, что любому таланту нужна хорошая школа…
– И как же ты могла такое забыть?
– Сама не знаю… Но вот вспомнила все же! – смутилась я. – Лучше поздно, чем никогда!
– Аська, я больше не могу… Пойдем, посидим вон в том кафе. Я тебя приглашаю! И не спорь! Даже не вздумай! Будем пить кофе с круассанами!
– Хорошо! – согласилась я. – Заказывать тоже ты будешь?
– Нет, закажешь ты.
Мы сели за столик в уличном кафе, я заказала два кофе со сливками и круассаны.
– Аська, – сказала Мотька, отпив глоток кофе, – у меня сегодня самый счастливый день в жизни. Самый-самый!
– Несмотря на чужую сумку?
– Несмотря ни на что!
Глава III
АЛЕН
Утром Ниночка заглянула к нам в комнату.
– Девочки, половина девятого. Пора вставать, а то жалко времени!
– Да! – тут же вскочила Мотька. – Спасибо, что разбудили.
– Кстати, мне только что позвонили насчет твоей сумки, Матильда!
– Ой, правда? Нашлась?
– Нашлась. Я договорилась с этой дамой, что мы встретимся в городе, ей тоже не хотелось ехать в аэропорт!
– Здорово!
– Вот видишь, Мотька, а ты толковала про плохие приметы! Обычная путаница!
– Ура! Да здравствует обычная путаница! К черту всякие приметы! Ниночка, я так счастлива!
И Мотька в ночной рубашке закружилась по комнате. Ниночка улыбнулась и захлопала в ладоши.
Завтракали мы на кухне. Мотька с упоением все пробовала, всем восторгалась и вообще пребывала на седьмом небе. Потом она взялась помогать Ниночке убирать со стола, бурно обсуждая сегодняшнюю программу осмотра Парижа, а я пошла к себе переодеваться. День обещал быть жарким, надо одеться как можно легче. Потом я вытащила из шкафа пресловутую сумку со сломанным замочком. Интересно, что в ней? Я понимала, что рыться в чужой сумке нельзя, но любопытство просто сжигало меня. С чего бы это? Я не так уж любопытна. Но сейчас что-то словно подталкивало меня, и я сдалась. Открыла сумку. Сверху лежала одежда, обычные женские шмотки, красивое белье, две пары туфель, а внизу, на дне сумки, папка, мешочек с разными лекарствами и коробка с ампулами, обычная фирменная коробка с надписью «Но-шпа». Больше ничего интересного там не было. С одной стороны, я удовлетворила свое любопытство, но с другой – мне было стыдно. Ладно, решила я, никому про это не скажу! Тут в комнату ворвалась Матильда.
– Ты готова? Ниночка нас ждет! Там пришла мадам Жюли. Такая строгая! Ты ее не боишься?
– Нет, не боюсь, но… Мне с ней неуютно.
– Вот точно! Она неуютная, не то что тетя Липа!
– Матильда, сейчас за огурчиками двинем!
– Ага! Надеюсь, они не разбились! Надо мне будет что-нибудь наклеить на сумку, чтобы больше не перепутать!
– Правильно!
Я пошла поздороваться с мадам Жюли, которая сочла, что я за лето еще выросла.
Ниночка договорилась с владелицей сумки встретиться возле ее отеля, на тихой и совсем не фешенебельной улочке, где не ожидалось проблем с парковкой машины. Мы еще только въехали на эту улочку, как Мотька крикнула:
– Вон она стоит! С моей сумкой!
Ниночка притормозила у маленькой гостиницы под названием «Приют муз», Мотька пулей выскочила из машины с сумкой в руках, а я глянула на женщину и мгновенно узнала ее. Это была одна из тех, кто сидел в очереди в агентстве «Путь к славе». На ней было даже то самое платье, голубое в белых цветочках. Вероятно, и в Париж она приехала в поисках путей к славе… И тут же в моем мозгу словно что-то щелкнуло, и я узнала ее. Ну, конечно! Это монахиня! Не может быть! Бред какой-то! Я закрыла глаза, вспомнила монахиню, и теперь уже у меня не было ни малейших сомнений. Это она! Матильда уже обменялась с нею сумками, и я увидела, как женщина бросила быстрый взгляд на машину и встретилась со мной глазами… И тут же отвернулась и пошла прочь, не заходя в гостиницу. Тоже странно… Нормально было бы занести вещи в гостиницу… Но, может быть, гостиница была просто ориентиром для встречи, а живет она где-то в другом месте? Однако все вопросы и сомнения я оставила при себе. Не говорить же об этом в присутствии Ниночки. А Мотька мигом проверила, целы ли ее огурчики.
– Вот! – выхватила она из сумки одну банку. – Глядите, какие красавчики, как на подбор!
– В самом деле, – улыбнулась Ниночка, – хороши! Они маринованные или соленые?
– Соленые! Как Игорь Васильевич любит!
– У меня тоже слюнки потекли! – призналась Ниночка.
– Так там три банки, одну можно открыть!
– Сегодня вечером непременно откроем! – обрадовалась Ниночка. – Мотя, поставь сумку в ноги, чтобы не разбить! Итак, с чего начнем? С Лувра?
– Да! – сказала Мотька.
– Знаете что, идите в Лувр без меня! – заявила я.
– Почему? – испугалась Мотька.
– Потому что я там много раз была и мне не хочется!
– А что ты будешь делать? – спросила Ниночка, готовая посещать Лувр хоть каждый день.
– Погуляю, посижу в саду Тюильри… Не хочу стоять в очереди, а потом еще толкаться в толпе перед каждой картиной!
– Аська, так нечестно! – всполошилась Мотька.
– Почему нечестно? – засмеялась я. – Наоборот, нечестно было бы, если б я притворялась, что просто жить без «Джоконды» не могу. А так я все честно сказала!
Мне хотелось как можно скорее остаться одной и хорошенько обдумать свои наблюдения. Мотька смотрела на меня с некоторой тревогой. Видимо, догадалась, что я неспроста заартачилась.
– Хорошо, – сказала Ниночка. – Сейчас половина одиннадцатого. До двух можешь быть свободна. А ровно в два ждем тебя в кафе «Марли». Но будь добра, чтобы не терять времени понапрасну, купи кое-что вот по этому списку! – Она вырвала листок из записной книжки и подала мне.
– В аптеке? – сообразила я.
– Да. И еще купи себе кроссовки, твои никуда не годятся.
– Отлично! – обрадовалась я.
Ниночка довезла меня до бульвара Капуцинов и уехала. Я быстренько отыскала аптеку, купила все по списку, а кроссовки отложила на потом. Это успеется. Потом купила себе банку спрайта, ужаснувшись, как дорого он тут стоит в сравнении с Москвой. В Москве такая банка стоит три-четыре тысячи, а тут восемнадцать франков, примерно восемнадцать тысяч! С банкой в руке я медленно побрела по улицам. Итак, что мы имеем? Какая-то женщина, вероятно, несостоявшаяся актриса, летит в Париж под видом монахини. А если она и в самом деле монахиня? Но тогда что ей делать в очереди в актерском агентстве, весьма, кстати, подозрительном? Да и содержимое ее сумки не похоже на вещи монахини. Но тогда зачем? Очень и очень странно. Впрочем, ничего подозрительного в сумке не было… Кстати, и сегодня она была отнюдь не в монашеском одеянии. Что же все это значит? Надо будет подробно обсудить это с Мотькой. И тут я вдруг сообразила, что, обсуждай не обсуждай, все равно мы ничего не узнаем. Через два с половиной дня мы улетим в Ниццу, оттуда – в Италию… А потом Матильда уедет в Москву, я еще на год останусь в Париже, и тайна актерского агентства «Путь к славе» и загадочной монахини останется неразгаданной. А может, оно и к лучшему. Неужто мало тайн мы раскрыли? И вообще, зачем я об этом думаю, какое мне дело до каких-то монахинь, пусть даже и ряженых! Они преступницы? Очень может быть! Но нас это не касается, пусть их ловят те, кому положено! Все! Хватит! Я уже взрослая, мне предстоит волшебное путешествие, а я чем занимаюсь? Я рассердилась на себя и чуть не подавилась спрайтом. Дура стоеросовая! Вот теперь таскайся в жару по улицам, пока Мотька с Ниночкой наслаждаются произведениями великого искусства. Но при мысли о набитых людьми залах Лувра мне вовсе не захотелось присоединиться к своим. И тогда я решила купить кроссовки. Я огляделась и вспомнила, что неподалеку есть не очень дорогой магазин спортивной обуви, где мы с моей подружкой Николь покупали ей теннисные туфли. Покупка кроссовок не слишком волнующая процедура, во всяком случае для меня. И я быстро с ней справилась. Времени у меня было еще навалом. Я предпочла дойти до Лувра пешком, вышла на авеню Оперы и решила купить себе мороженого. Или, еще лучше, посидеть в кафе. За чем же дело стало? Я нашла свободный столик, заказала мороженое и с наслаждением вытянула ноги. Я уже немало протопала, и посидеть очень даже невредно. Мороженое оказалось вкусным и красивым. И я себе тоже понравилась. Брожу одна по Парижу, сижу в кафе на авеню Оперы – самостоятельная, взрослая девица, отстоявшая свое право не идти туда, куда не хочется.
Мысли мои поневоле вновь обратились к монахине. Для чего этот маскарад?
– Привет! – услышала я. – Привет, Анастасия!
Я обернулась.
Ко мне направлялся Ален, старший брат Николь, племянник Ниночки.
– Привет, Ален! Ты в Париже! А Николь?
– Николь с мамой отдыхают в Португалии. Вернутся через три дня.
– Жалко, через три дня я уеду в Италию.
– А у меня последние свободные денечки, – вздохнул Ален, усаживаясь за мой столик. – Ты почему одна? Где твоя подружка?
– О, ты все знаешь?
– Еще бы! Нина столько о вас говорила!
– Они пошли в Лувр.
– А ты?
– А я отказалась. Неохота…
– Да, в Лувре сейчас столпотворение… А ты за лето как-то изменилась…
– К худшему?
– Наоборот!
Я обрадовалась. Ален мне нравился, он умный и обаятельный парень.
– Ну как Москва?
– Потрясающе! Ты обязательно должен побывать там!
– Побываю, все-таки родина предков! А как насчет преступности? Ты еще не всю ее искоренила?
Мне вдруг жутко захотелось похвастать перед ним нашими успехами, и я рассказала, без особых подробностей, о наших двух последних делах.
– Невероятно! – смеялся Ален, блестя глазами. – И это все правда?
– Чистейшая! Слушай, Ален, вот ты умный…
– Говорят…
– Как, по-твоему, для чего нужно пересекать границу, переодевшись монахиней?
– Что? – оторопел Ален. – Как это?
Я рассказала ему и эту историю.
– Действительно интересно, – сказал он, – но, думаю, есть только два разумных объяснения. Первое – это облегчает контрабанду или же провоз каких-то документов, например… Но, наверное, все проще! Ты говоришь, она актриса? Так скорее всего в самолете и в аэропорту ее просто снимали скрытой камерой для какого-нибудь фильма.
– Да? Мне такое в голову не приходило! А что… Вполне может быть! – обрадовалась я. – Отличная идея!
– Ты считаешь?
– Конечно! Тогда все вполне понятно! И это очень похоже на правду! В России сейчас стараются снимать как можно дешевле… На кино нет денег.
– Ну, конечно. У тебя, Анастасия, просто уже мозги так повернуты… Тебе всюду мерещатся преступники!
– И не говори!
У меня точно камень с души свалился!
– Но тогда почему, скажи, она так явно не хотела, чтобы я ее узнала?
– Ну, это как раз вполне понятно. Она не хотела, чтобы ее… коллега, вторая монахиня, знала, что та обращается в какое-то захудалое актерское агентство.
– Ален, ты гений! И у меня действительно мозги повернуты не в ту сторону!
Ален пил кофе, я ела мороженое, светило солнце. Я чувствовала, что нравлюсь ему, кругом шумел Париж, а в довершение всего он купил у проходившей мимо цветочницы малюсенький букетик каких-то незнакомых розовых цветов.
– Ой, спасибо, Ален, в Париже мне еще никто цветов не дарил!
– А в Москве? – с ласковой улыбкой поинтересовался Ален.
– В Москве дарили, и не один раз!
– Ты скучаешь по Москве?
– Еще не успела! А зимой ужасно скучала!
– Как жаль, я зимой совсем не обратил на тебя внимания… Дурак!
– Не спорю!
Мы расхохотались.
– Вы когда уезжаете, послезавтра?
– Послепослезавтра!
– А мы могли бы еще увидеться?
– Ты хочешь мне назначить свидание?
– Именно!
– Боюсь, ничего не выйдет. Я же с Матильдой… Как я могу ее оставить?
– А она хорошенькая?
– Очень!
– Тогда нет проблем! Я приглашу своего друга…
– А он говорит по-русски?
– Конечно, он русский, но с десяти лет живет в Париже.
– А как его зовут?
– Вообще-то он Павел, но предпочитает, чтобы его звали Поль.
– Ну что ж… Это даже неплохо!
– Мы вас поводим по Парижу, посидим где-нибудь, потанцуем…
– Отлично! – обрадовалась я.
– Надеюсь, тетя Нина не станет возражать?
– Думаю, нет!
– Прекрасно, вечером мы за вами зайдем, но раньше я позвоню.
– Хорошо! Договорились!
– Что ты смотришь на часы? Тебе пора?
– Вообще-то да, пока я дойду…
– Не волнуйся, я тебя подброшу!
– На чем?
– На мотоцикле.
– Да? Здорово! Я никогда еще не ездила на мотоцикле!
– Ну, в городе всей прелести не почувствуешь, на наших улицах едешь, как черепаха… А вот вечерком можно за город поехать!
– А у Поля тоже мотоцикл?
– К сожалению, нет, – вздохнул Ален. – Я забыл… Ну ничего, ты ведь этот год пробудешь в Париже, значит, я успею еще покатать тебя на мотоцикле.
– Только ни слова Ниночке! Если дед узнает, он будет рвать и метать…
– Почему?
– Боится за меня!
– У тебя великолепный дед.
– Знаешь, Ален, – засмеялась я, – в Москве ни один парень твоего возраста в жизни так не сказал бы – великолепный дед!
– Почему? Разве это неправильно?
– Правильно, но…
– А как бы они сказали?
– Классный, или клевый, или потрясный…
– А, молодежный жаргон… Я знаю, в старых эмигрантских семьях русский язык немножко старомодный…
– Но зато более чистый! Дед всегда говорит, что Ниночка, помимо всего прочего, пленила его своим чистейшим русским языком, без всякого мусора.
– А у вас в языке много мусора?
– Ужасно! Сейчас, например, все про все говорят «как бы», просто помешательство какое-то.
– Как бы?
– Да. Вот например: ну, мы как бы с тобой договорились, как бы пойти вечером, как бы потанцевать! Я, конечно, немножко преувеличиваю, но…
– Я понял. Знаешь, Анастасия, а ты… классная девочка! – засмеялся Ален. – С тобой интересно…
– Ты тоже классный парень, только, прошу тебя, говори, как говоришь, этими словечками я и так сыта по горло!
– Согласен! Так что, довезти тебя?
– Довези!
Мы вышли из кафе. Он взял меня под руку и повел за угол, где стоял его мотоцикл. Буквально через несколько минут он довез меня до Лувра. У меня было еще полчаса до встречи с Ниночкой и Мотькой. Мы погуляли, болтая о разных разностях, а потом он уехал, а я, очень довольная, направилась в кафе «Марли». Ниночка и Матильда уже были там. Мотька сияла.
– Ой, Аська! – только и смогла выговорить она.
– Устали? – спросила я.
– Не то слово! Но было так здорово…
– Ну, а как ты провела время? – поинтересовалась Ниночка.
– Отлично! Все купила, а потом сидела в кафе с Аленом!
– Ален в Париже? – удивилась Ниночка. – Вы что, случайно встретились?
– Конечно! А сегодня вечером он обещал повести нас куда-нибудь потанцевать! Ты ведь не будешь возражать? – спросила я у Ниночки.
– Да нет, Алену можно доверять… Вы пойдете втроем?
– Нет, вчетвером! Будет еще его друг Поль, то есть Паша.
– А кто это – Ален? – не выдержала Мотька.
– Мой племянник, старший брат Николь, о которой ты наверняка слышала от Аси…
– А… И он пригласил нас танцевать? А куда? На дискотеку?
– Не знаю, он не сказал… Он вечером позвонит.
– Аська, а ты была тут когда-нибудь на дискотеке? – с интересом спросила Мотька.
– Нет, не была… Я и в Москве ни разу не была…
– А я была. С Олегом…
– Девочки, что мы решаем? Здесь пообедаем, дома или…
– Ниночка! Я вспомнила! Матильда хотела попробовать устриц…
– Устриц? Ну что ж, отлично! В таком случае я отвезу вас в свой любимый ресторанчик, там всегда роскошные свежие устрицы!
Мотька покраснела как вареный рак.
– Аська, ну ты чего… Я же так сболтнула… А ты…
– Не стесняйся, Матильда! – подбодрила ее Ниночка. – Я сама обожаю пробовать все новое…
– Но я не знаю… А вдруг они мне не понравятся?
– Не понравятся, я твою порцию съем, – успокоила я подругу.
Мы допили сок, наблюдая за очередью в музей, а потом пошли к машине.
– Девочки, давайте заедем домой, я хочу принять душ, переодеться после этой толпы в Лувре… И вам советую, а потом поедем к месье Жерому.
– Куда? – шепнула Мотька.
– Месье Жером – хозяин рыбного ресторана, – объяснила я подружке.
Дома мы тоже приняли душ и на полчаса прилегли отдохнуть. Матильда была полна впечатлений, но я быстро спустила ее на грешную землю.
– Погоди с Лувром, Матильда! Ты узнала эту тетку, которая твою сумку прихватила?
– Узнала? Нет! А кто это?
– Зато я узнала! Это монахиня! Та, из-за которой я мучилась в самолете. И я вспомнила, где ее раньше видела!
– И где же?
– В твоем актерском агентстве. Она там в очереди сидела.
– Иди ты!
– Честное слово! Ты же тогда была в невменяемом состоянии, да и вообще там все так быстро произошло, но я помню – я смотрела на этих людей и думала: они уже не молодые и вот тоже ищут путь к славе.
– Значит, это была не настоящая монахиня?
– Выходит, так! Правда, Ален, считает, что это скорее всего была съемка скрытой камерой… Эпизод для какого-нибудь фильма…
– Ерунда!
– Почему?
– Потому! Если бы это были съемки, они бы проходили таможню в своей нормальной одежде, а переоделись бы уже в самолете или перед вылетом… А я еще до таможни этих монахинь видела! Ой, Аська, тут что-то нечисто!
– Чисто – нечисто, мы уже ничего не выясним…
– Эх, черт, надо было порыться в той сумке…
– Я порылась, – созналась я.
– Да? И что?
– Ничего! Одно могу сказать, там были шмотки отнюдь не монашеские! Мешочек с лекарствами, ампулы с но-шпой и какая-то папка.
– И ты в нее не заглянула?
– Нет.
– Зря, наверное…
– Может, и зря…
– Аська, а этот Ален симпатичный?
– По-моему, да.
– Ой, как интересно! Слушай, Аська, а может, стоит сообщить про монахинь в полицию?
– А что мы сообщим? Что приехали две монахини? Так они и сами это знают, ну, на таможне, я имею в виду… А сказать, что в сумке лежали не монашеские шмотки, так это ж глупость… И потом, мы не знаем: вдруг они имеют право носить обычную одежду. Или взаправду это актрисы. Нет, мы только деда поставим в идиотское положение… Представляешь, если про это журналисты пронюхают…
– Да, я не подумала…
– И вообще, на фиг нам портить такую поездку? Нас же могут задержать в Париже, начнут выяснять всякое…
– Все! Все! Молчи! Плюнули и растерли! Чихать мы хотели на всяких баб! И, кстати, вещички могли быть не ее, а чьи-нибудь еще!
– Девочки, вы готовы? – раздался за дверью голос Ниночки.
– Через пять минут будем готовы! – крикнула я и вскочила с кровати.
Глава IV
ЕСЛИ БЫ В ПАРИЖЕ БЫЛО МОРЕ…
Ресторан месье Жерома под названием «Сигаль», что значит «Цикада», находился в одной из тихих улочек Монмартра, неподалеку от Сакре-Кер… Небольшой, даже тесный зал – столиков десять, не больше, с темной деревянной лестницей в глубине. Народу немного – занято всего два столика. Навстречу нам вышел сам месье Жером – высокий усатый человек в длинном белом фартуке. Он радостно приветствовал Ниночку, и, пока мы с Мотькой усаживались за столик у окна, они о чем-то щебетали по-французски. Но вот Ниночка вернулась к нам, и месье Жером тут же подал каждой из нас меню. Матильда только глазами хлопала.
– Итак, Мотя, ты хочешь устриц?
– Я не знаю…
– Ася, а ты?
– Я точно хочу! И Матильда тоже хочет.
– Хорошо, потом, я думаю, надо взять морской язык, его здесь изумительно готовят!
– Морской язык? Это что? – испуганно спросила Мотька.
– Это рыба такая, очень вкусная!
– Хорошо, возьмем морской язык! – заявила я.
– И, я полагаю, вам можно будет выпить по бокалу белого вина! – сказала Ниночка.
Мы спорить не стали.
Заказ у нас принял уже не месье Жером, а официант в таком же длинном белом переднике.
– А почему ресторан называется «Цикада», если он рыбный? – спросила Мотька.
Ниночка засмеялась.
– Когда-то Игорь Васильевич задал месье Жерому тот же вопрос! Оказывается, месье Жером считает, что цикада в холодные, промозглые вечера напомнит людям о томных южных вечерах у теплого моря и им захочется полакомиться дарами этого моря… Именно так цветисто он все и объяснил…
– Да, здорово! – сказала Мотька. – Он, наверное, прав…
Тут появился официант с каким-то странным сооружением в руках. На высоких ножках с металлическим кольцом наверху стояло большое блюдо со льдом, на котором лежали уже раскрытые раковины устриц. Матильда замерла. И тут же были поданы два маленьких соусника и блюдце с толстыми дольками лимона. И, разумеется, бутылка белого вина. Официант открыл бутылку и налил несколько капель в Ниночкин бокал. Она отпила глоток и одобрительно кивнула. Тогда он налил ей, а потом и нам. Наконец он отошел.
– Ну, Матильда, попробуй! Если не понравится, говори честно, закажем тебе что-нибудь другое! – ласково сказала Ниночка.
– А как… как это едят?
– Возьми раковину в руку и подцепи вилочкой, вот этой. Ты хочешь с соусом или с лимоном?
– А лучше как? – дрожащим голосом осведомилась Матильда.
– Лучше с лимоном, чтобы вкус разобрать, – посоветовала я.
Матильда осторожно взяла устрицу, выжала на нее лимон, подцепила мясо вилкой и, зажмурившись, отправила в рот. Мы с Ниночкой не сводили с нее глаз.
– Ну как?
– Морем пахнет… Но ничего особенного… Хотя вкусно!
– Будешь есть?
– Буду!
Запив устрицу вином, Матильда расхрабрилась и попробовала устрицы и с чесночным соусом, и с сельдерейным. Покончив с ними, она сказала:
– Обалдеть!
Ниночка расхохоталась.
Морской язык подали на громадных тарелках с отварной картошкой и масляным соусом, а к нему еще зеленый салат, маслины и острые маринованные овощи. Рыба оказалась удивительно нежной и вкусной. Матильда была на седьмом небе.
– А в Италии или даже в Ницце тебе надо будет попробовать осьминога, – сказала я.
– Осьминога? Попробую обязательно! – расхрабрилась Матильда.
– Девочки, я предлагаю сейчас пойти погулять, а десерт съесть немного погодя, в каком-нибудь симпатичном кафе. Согласны? – предложила Ниночка.
Мы, естественно, согласились. Провожать нас вышел сам месье Жером, он передавал приветы деду, чьим поклонником был уже много лет.
– Если мы будем в Милане, – сказала Ниночка, – я поведу вас в одно кафе, хозяйка которого безумная поклонница Игоря Васильевича. Там висят его портреты в разных ролях, звучат его записи, собираются поклонники…
– Ой, как интересно! – закричала Матильда.
– Там даже в меню есть «Минестра Потоцки», нечто вроде борща!
Весело болтая, мы отправились гулять, полюбовались белой громадой Сакре-Кер, потом еще посидели в кафе, где съели десерт – фруктовый салат, положенный вместо вазочки в половину маленькой дыни. А потом уже, еле живые, поехали домой.
– Ах, как я устала, – простонала Ниночка.
Мы тоже с трудом передвигали ноги. Матильда уснула в машине. Я растолкала ее уже у нашего дома.
– Матильда, проснись! Приехали!
Она открыла глаза, блаженно улыбнулась и проговорила:
– Значит, это все не сон? И я вправду в Париже?
– Правда, правда!
Едва мы вошли в квартиру, позвонил дед и потребовал от меня отчета о сегодняшнем дне и о наших впечатлениях.
– Дед, мы уже еле живые! – сообщила я.
– И что? Вы собираетесь сидеть вечер дома? Как старые клячи?
– Ничего подобного! Мы идем вечером на свидание!
– На свидание? С кем это?
– С Аленом и его другом!
– Вот это правильно! Париж создан для свиданий! – засмеялся дед. – Только об одном прошу – никаких мотоциклов! Обещай мне!
– Не будет никаких мотоциклов, дед!
– Это точно?
– Клянусь! У его друга нет мотоцикла, не сядем же мы вчетвером на один!
– Ну, если он с коляской…
– Дед, прекрати! Он без коляски.
– А ты почем знаешь?
– Я на нем сегодня уже ездила!
– Аська!
– Дед, ну ты чего? Не занудничай!
– Ладно, ладно, не буду! Ниночку позови!
Я отнесла трубку Ниночке в спальню и пошла к себе. Матильда возлежала на диване с круглым зеркалом в руках.
– Ты чего там изучаешь? – полюбопытствовала я.
– Да вот… смотрю… Вроде это я!
– А ты думала увидеть кого-то другого?
– Конечно! Со мной всего этого просто не может быть!
Ален позвонил в половине восьмого и сказал, что они с Полем зайдут за нами примерно через час. Ниночка проворчала, что это поздно, но я обещала, что мы вернемся в двенадцать.
Мы с Матильдой навели красоту и стали ждать ребят. Зазвонил телефон. Я подошла.
– Прошу прощения, – сказал по-русски вкрадчивый мужской голос. – С кем я говорю?
– А кто вам нужен?
– Это квартира господина Потоцкого?
– Да.
– Извините, а он сейчас в Париже?
– Нет.
– А с кем я говорю?
– Я его внучка, Ася…
– Ах, Ася! Я много о вас слышал, вы, кажется, из Москвы?
– Да. Простите, а кто это? Что передать?
– Вы еще долго пробудете в Париже?
– Я?
– Да-да, вы!
– До пятницы… А что?
– Нет-нет, просто я подумал, что… Впрочем, это неважно! Всего хорошего! – И мой собеседник повесил трубку.
– Странно… – задумчиво проговорила я. Мне не понравился этот разговор. И я вела себя как полная дура.
– Ты чего, Аська?
Я передала Мотьке весь разговор.
– Ну и что особенного? Кому-то понадобился Игорь Васильич, он напоролся на его внучку и потрепался с ней, только и всего.
– Но почему же он не назвался?
– Не захотел! И потом, может, ты никогда его имени не слышала…
– Понимаешь, мне этот голос показался подозрительным.
– Привет! Давно не видались!
– Слушай, Мотька, а не может это быть связано с той историей?
– С какой еще историей? Ты насчет монахини, что ли?
– Ну да!
– Глупости! Мы им сумку отдали, вещей не трогали…
– Вот именно, я их трогала, может, там что-то не так лежит, и теперь…
– Что теперь?
– Ну, я не знаю, вдруг они подозревают, что мы узнали какую-то их тайну…
– И что?
– Не знаю, но мне как-то не по себе…
– Послушай, а откуда они телефон ваш взяли?
– Ну, это-то как раз не проблема. Ниночка же вчера позвонила в аэропорт и оставила наш телефон на случай, если сумка найдется. И утром кто-то позвонил…
– Да, я вспомнила… Но все же я думаю, что это чушь…