Вильмонт Екатерина Николаевна. У страха глаза велики

   – А вы небось по книжкам все про Париж знаете?
   – Не все, но многое...
   – Вы мне напишите, что там надо посмотреть, ладно?
   – Зачем? Думаю, все, что следует, тебе и так покажут. Без моих списков. Ты ведь едешь в гости в высшей степени интеллигентную семью.
   – Ой, мамыньки! Я ж там чупаха чупахой буду выглядеть!
   – Никакая ты не чупаха! – возмутилась Юлия Арсеньевна. – Ты умная девочка, за то время, что ко мне ходишь, ты многому научилась, ты вообще очень восприимчивая, сообразительная, так что тебе там совершенно нечего стесняться.
   – Но вы мне все-таки скажите, научите меня, пока время есть, каким-нибудь французским словам... Или нет, бог с ними, со словами, вы скажите лучше, куда меня там поведут, чтобы я совсем уж дурой не выглядела. Мол, сегодня мы поедем туда-то, а завтра туда-то...
   – Да, задачку ты мне задала! – засмеялась Юлия Арсеньевна. – Что ж, для начала давай выясним, что ты знаешь про Париж? Какая река там протекает?
   – Река? Не знаю.
   – Сена. Постарайся запомнить – Се-на.
   – Сена. Значит, как увижу в Париже речку, можно кричать: «Ой, Сена!» Да?
   – Да. А какой в Париже самый главный музей?
   – Музей? Ой, я что-то слышала, Мотька говорила... Сейчас вспомню... Дувр!
   – Не Дувр, а Лувр. Дувр – это город в Англии.
   – Ага, Лувр! И самая главная там картина – эта... Мона Лиза, да?
   – Самая главная? Пожалуй. А кто написал эту картину?
   – Я помню... Сейчас... Его тоже звали Леонардо!
   – Почему тоже?
   – Ну, как Леонардо ди Каприо!
   – Боже мой! – схватилась за голову Юлия Арсеньевна. – Его звали Леонардо да Винчи. Запомни – Леонардо да Винчи. И не вздумай там вспоминать про ди Каприо.
   – Ладно, запомню.
   – А ты читала «Собор Парижской Богоматери»?
   – Нет, не читала.
   – Я тебе дам, постарайся прочитать до отъезда, и тогда уж ты никогда о нем не забудешь.
   – А книжка толстая? – деловито осведомилась Степанида.
   – Довольно толстая.
   – Не, Юлия Арсеньевна, я не успею. Вы лучше так мне про этот самый собор расскажите. Мотька точно там была.
   – Надо полагать... – вздохнула Юлия Арсеньевна.
   – В общем, чтобы не опозориться, мне там лучше помалкивать, да?
   – Ну почему? Если что-то захочешь узнать, обязательно спрашивай. Думаю, вас по городу будет Ася водить, ее-то ты можешь не стесняться. А вообще, Стеша, чтобы в будущем не попадать в такие ситуации, надо побольше читать. Чем больше человек читает, тем он лучше развивается. Это еще никому не вредило.
   – А чего читать-то надо? Книг вон сколько понаписано, все не прочитаешь!
   – Все и не надо. Я подумаю и составлю тебе список.
   – Только что-нибудь нескучное, ладно?
   – Постараюсь. Стеша, но ведь ты же сама мне говорила, что читать любишь.
   – Люблю. Детективы и приключения разные.
   – Этого мало, детка. Я знаю, в наше время многие вообще ничего не читают, только ты ведь хочешь стать образованным человеком, правда? Кстати, Матильда, насколько я знаю, много читает.
   – Это правда, она без книжки вообще не может. И всегда говорит, что это благодаря Аськиной семье она вообще что-то знает.
   – Вот и тебе не стоит от нее отставать.
   – Но Матильда очень много всяких стихов читает, а я этого не понимаю, по-моему, это неинтересно. Всякие там розы-слезы, кровь-любовь...
   – Все ясно, – улыбнулась Юлия Арсеньевна, – просто ты еще не влюблена.
   – Не влюблена? А при чем тут это?
   – При том, что влюбленному человеку хочется читать стихи. Погоди, ты еще в этом убедишься.
   – А вообще-то правда, – задумчиво проговорила Степанида. – Алка, как в Костю втюрилась, тоже какие-то стишки читает. Ну надо же! И это все так?
   – Ну, разумеется, не все, только те, у кого в душе что-то звучит...
   – У Алки, значит, звучит?
   – Если ее в таком возрасте на стихи потянуло, определенно звучит.
   – А может быть так, что я никогда не влюблюсь?
   – Нет, не может! – засмеялась Юлия Арсеньевна. – Хоть раз в жизни всякий человек влюбляется.
   – А вы сколько раз влюблялись?
   – Я? О, я очень часто влюблялась, я была очень влюбчивая.
   – Да? А первый раз, когда влюбились, вам сколько лет было?
   – Лет пять, должно быть, я была влюблена в шофера, который водил персональную машину нашего соседа по площадке. Как сейчас помню, он был молодой, красивый, и его звали Артур.
   – А мне вот скоро тринадцать будет, а я еще не влюблялась, – тихо сказала Степанида.
   – Стеша, а когда у тебя день рождения?
   – Двадцать третьего июня.
   – Значит, отмечать его ты будешь в Париже!
   – Ой, мамыньки, я и забыла совсем. Ну надо же... Знаете, Юлия Арсеньевна, мне все как-то не верится... И я не знаю, как там будет...
   – Там будет хорошо! Там будет просто восхитительно, можешь мне поверить. Лето, Париж... Да я в твоем возрасте даже мечтать ни о чем подобном не могла, так что ничего не бойся, а просто наслаждайся жизнью.
   – А на самолете небось страшно летать?
   – Страшно? Не знаю. Я всегда любила летать. Это так прекрасно – села в самолет, и через два-три часа ты уже в другом городе или в другой стране. Выходишь из самолета – и сразу ощущение чуда. А когда на поезде тащишься, в тесном купе, иной раз такие попутчики попадутся, что не дай бог... Стеша, ты еще никогда не летала?
   – Нет. Только на поезде...
   – Вот видишь, сколько интересного тебе предстоит. И первый твой полет будет не куда-нибудь, а в Париж! Ты счастливая, Степанида! Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!
   Они еще довольно долго беседовали, пока Степанида занималась хозяйством. Потом она понеслась домой. Встретила ее Матильда.
   – Где ты была? – сурово спросила она.
   – Мы с Алкой... – начала Степанида.
   – Не ври! Я Алку встретила!
   – И чего?
   – Ничего! Степанида, колись!
   – Да я...
   – Покажи дневник! – неожиданно потребовала Матильда.
Степанида, облегченно вздохнув, полезла в сумку за дневником. Там все было в порядке. Пятерки и четверки. С точными науками она вполне справлялась сама, а с историей и литературой ей здорово помогала Юлия Арсеньевна, так что дневник она могла предъявить сестре вполне спокойно. Матильда пролистала дневник.
   – Странно, – пробормотала она.
   – Что странно, Мотя? Что я хорошо учусь? Я разве придурочная?
   – Ты не придурочная, нет, но сейчас явно придуриваешься! Говори, где тебя носит? Мне тетя Тася сказала, что ты после школы где-то шляешься, домой поздно приходишь. Что это значит? Говори, Степанида, а не то вместо Парижа в Харьков отправишься. Со мной шутки плохи! Я не для того тебя к себе взяла, чтобы ты с дурной компанией спуталась.
   Степанида молчала.
   – Что молчишь? Придумываешь, как бы половчее соврать?
   – Мотя, ты почему орешь?
   – Я не ору!
   – Ты попросила показать дневник, думала небось – там одни пары да колы?
   – Знаешь, я не уверена, что это не поддельный дневник! Я, пожалуй, завтра в школу наведаюсь, с учителями поговорю! А то с тебя станется!
   Степанида расхохоталась.
   – Ты чего? – насторожилась Матильда.
   – Иди, Мотя, иди в школу! Только потом будешь у меня прощения просить!
   – Прощения просить? Интересно, за что?
   – За ложные обвинения, вот! Потому что я и вправду хорошо учусь. Я, Мотя, способная, а ты и не заметила.
   – Я заметила, еще как заметила! Способности у тебя и впрямь редкие, особенно если вспомнить историю с теми несчастными долларами...
   – Сколько можно одно и то же вспоминать! И потом, все ведь хорошо кончилось.
   – Ладно, пусть, но только ты мне зубы-то не заговаривай. Куда тебя после школы носит? Имей в виду, я ведь все равно узнаю, у меня тоже как-никак детективный опыт есть, поэтому лучше сама признайся.
   Степанида смотрела на нее исподлобья и молчала.
   – Не скажешь? Жаль. Я так хотела показать тебе Париж...
   – Знаешь, как это называется? – разозлилась Степанида. – Шантаж!
   – Ах вот что? Шантаж? А как твое поведение называется, вот что я хочу узнать! И, между прочим, если бы в твоем поведении ничего плохого не было, не стала бы ты так таиться!
   – Хорошо, – решилась вдруг Степанида. Париж есть Париж! – Так вот, пусть тебе будет стыдно! Если хочешь знать – после школы я работаю.
   – Работаешь? – ахнула Матильда. – Кем?
   – Ну, этой... помощницей.
   – Помощницей? И кому ты, интересно знать, помогаешь?
   – Одной пожилой тетеньке.
   – Какой еще тетеньке?
   – Я ж говорю – пожилой!
   – Степка, ты правду говоришь?
   – А то!
   – И тебе за это платят?
   – А как же! Вот! – Она подскочила к письменному столу, вытащила оттуда зеленую кожаную коробку от подаренных Матильде Олегом швейцарских часов и достала голубой конверт. – Вот, это я заработала!
   Матильда пересчитала деньги и вздохнула с облегчением. Денег было немного.
   – Степа, но зачем? Тебе что, денег не хватало?
   – Хватало. Но я хотела иметь свои, заработанные... – Она чуть было не сказала про компьютер, но промолчала, а то Мотька могла ее не так понять.
   – И что это за тетенька?
   – Одна знакомая. Такая хорошая...
   – Но как ты ее нашла?
   Эх, говорить так говорить!
   – Мне тетя Липа эту работу нашла!
   – Тетя Липа? – ахнула Матильда.
   – Да, я ее попросила, и она нашла мне эту работу. Между прочим, она меня поняла.
   – И кто эта женщина?
   – Ты ее дочку знаешь. Артистку Пивоварову.
   – Пивочку? – воскликнула Мотька. – Так ты у ее мамы работаешь?
   – Ну!
   Мотька пребывала в растерянности.
   – И что же ты там делаешь?
   – Всего понемножку. Убираюсь, в магазин бегаю, в аптеку, в сбербанк за квартиру платить, на почту... А Юлия Арсеньевна меня всему учит, манерам там разным, говорить правильно, вилку и нож правильно держать. Она... Знаешь, Мотя, она такая хорошая, как родная... Если не веришь, можешь ей позвонить хоть сейчас. Она так за меня обрадовалась, что я в Париж еду...
   Мотька улыбнулась.
   – Еду?
   – Едешь, едешь! – успокоила ее Матильда.
   Время летело с бешеной скоростью. Оказалось, что до отъезда надо переделать кучу дел, но Матильда со Степанидой спокойно все обдумали, распределили обязанности и в результате все успели. Более того, Матильда познакомилась с Юлией Арсеньевной. И та наговорила ей столько хороших слов про Степаниду, что Матильда ощутила настоящую гордость за свою двоюродную сестренку.    – Ох, у меня просто камень с души свалился, – призналась она пожилой даме. – А то я уж невесть что думала...
   – Нет-нет, Матильда, Стеша на редкость способная и хорошая девочка. Очень добрая... Но одинокая, с комплексами. И читает мало, к сожалению.
   – Ничего, это мы поправим! – задорно сказала Матильда. – Она у меня начнет читать, никуда не денется. Я ее допеку за этот месяц. А потом... Вы согласитесь ее обратно взять? – не без робости осведомилась Матильда. – Когда она у вас, я спокойна, а то после Парижа у меня сумасшедшая жизнь начнется. Гастроли и еще... Меркулов хочет ставить со мной «Ромео и Джульетту».
   – Матильда, поздравляю, это же чудо!
   – Это правда чудо, – кивнула Матильда. – Но работа будет еще та... Я ведь пока еще ничего не умею, одно дело играть современную девчонку, хоть и американскую, и другое дело – Шекспир! Так что Степе я мало времени смогу уделять...
   – Не волнуйся, я теперь уж не могу долго без Стеши обходиться, мы с ней привязались друг к другу.
   – Спасибо, спасибо вам огромное!
   Степанида этого разговора не слышала, она в это время бегала в магазин и на почту. А все ее мысли были только о предстоящем путешествии. Сердце сладко и в то же время испуганно замирало, когда она говорила себе: «Послезавтра я буду в Париже! Обалдеть можно!»
   Накануне отъезда ей позвонил Валерка.
   – Степка, как дела? Собираешься?
   – Собралась уже.
   – Волнуешься?
   – Ни капельки, – соврала Степанида.
   – Врешь. Я ж тебя знаю! Да, кстати, я хотел спросить, про куртку никаких новостей нет?
   – Откуда?
   – Так я и думал. Мне тут пришла в голову одна мысль...
   – Какая?
   – Да вот хочу на досуге разузнать, кто такой этот Холщевников.
   – На каком досуге? Ты ж на дачу едешь!
   – Отъезд на три дня откладывается, там трубу прорвало, пока отремонтируют... Как ты на это смотришь?
   – Да никак. Охота тебе, узнавай!
   – Как, ты сказала, его зовут? Тимофей...
   – Михайлович! Валер, ты один, что ли, будешь этим заниматься?
   – Пока один. А там посмотрим. Если дело окажется перспективное, может, Костю привлеку.
   – Валер, прошу тебя, если привлечешь Костю, привлеки и Алку, ладно?
   – Это еще зачем?
   – Сам не понимаешь?
   – Она в него влюблена, что ли? – догадался Валерка.
   – Ну да. Ой, ее ж тоже на дачу увозят...
   – Да погоди, Степа, может, этот Холщевников просто какой-нибудь престарелый актер. Скорее всего даже. Везет же тебе, Степка, в Париж едешь!
   – Не говори!
   – Вас Олег провожать будет?
   – Олег, понятное дело.
   – А Мотькина мама?
   – Она не сможет. У нее Игорек приболел. А ты почему спрашиваешь?
   – Просто так. Ну ладно, Степа, желаю тебе удачной поездки. Да, когда будешь гулять по Монмартру, вспомни про меня.
   – По чему гулять?
   – По Монмартру. Монмартр – это такой район Парижа, где живут художники. Оперетку знаешь «Фиалка Монмартра»?
   – Слыхала вроде...
   – Наверняка слыхала. Там еще поют: «Карамболина, Карамболетта, ты светлой юности мечта!»
   – А, знаю! – обрадовалась Степанида. – «Карамболина, Карамболетта, у ног твоих лежит блистательный Париж!»
   – Молодец, а говоришь, не знаешь. Вот все герои этой оперетки жили как раз на Монмартре. Да, Степка, я желаю, чтобы и у твоих ног лежал блистательный Париж!
   – Скажешь тоже! – хмыкнула Степанида.
   – Ну не у твоих, так у Мотькиных!
   – Валер, ты чего так раздухарился?
   – Свобода, Степка, со школой до сентября покончено, это ли не радость?
   – Вообще-то да. Ну все, Валер, у меня еще дела всякие.
   – До свиданья, друг мой, до свиданья, милый мой, ты у меня в груди, предназначенное расставанье означает встречу впереди!
   – Ты больной?
   – Почему? Наоборот, здоровый. Я тебе прочитал стихи, а ты, как хабалка, отвечаешь: «Ты больной!» Фу, Степанида, я думал, твоя душа уже распахнута для искусства! Ты что, этих стихов не знаешь? Это же Есенин. Сергей Есенин. Это его самое последнее стихотворение, он его кровью написал, вскрыл себе вены и кровью написал эти стихи, а потом повесился.
   – Брешешь.
   – Степанида, ты хотя бы слышала про такого поэта – Есенин?
   – Конечно! Только я ничего такого не знала... про вены...
   – Зато теперь узнала. Кстати, Маяковский про это написал: «Может, окажись чернила в „Англетере“, вены резать не было б причины». Ладно, Степка, вот ты вернешься из Парижа с распахнутой душой, и я научу тебя любить стихи.
   – Да чего вы заладили: стихи, стихи? – проворчала Степанида.
   – Кто это вы? – полюбопытствовал Валерка.
   – Ты да Юлия Арсеньевна.
   – Потому что мы оба чувствуем за тебя ответственность и не хотим, чтобы ты выросла недоразвитой.
   – А по-твоему, кто стихи не читает, тот недоразвитый?
   – В известном смысле.
   – Валер, а ты давно стихами увлекаешься? – спросила Степанида, припомнив слова Юлии Арсеньевны о том, что стихи читают влюбленные.
   – Да как тебе сказать... уже года три. А что?
   – Да нет, так... – разочарованно протянула Степанида.
   – Ладно, Степка, счастливо тебе!
– И тебе – счастливо оставаться!
   Утром Матильда разбудила ее ни свет ни заря.    – Степка, вставай, а то в Париж опоздаем!
   Матильда так и сияла.
   – Моть, вон сколько времени еще, а у нас все готово! Могли б еще поспать.
   – Ничего, в самолете поспишь!
   – Нешто там уснешь?
   – А почему бы и нет?
   – Страшно.
   – Да нет, Степа, можно привыкнуть.
   – А ты когда первый раз летела – боялась?
   – Боялась, да. Но Аська меня успокаивала. И потом, в самолете было так интересно! Ох, Степка, просто сил уж нет терпеть!
   – Ты меня поэтому разбудила?
   – Конечно! – счастливо засмеялась Матильда и в ночной рубашке закружилась по комнате.
   – А нас кто встречать будет? Аська?
   – Конечно! И еще, наверное, Ниночка. Помнишь Ниночку?
   – Помню, еще бы не помнить! А у них там чего, дом свой?
   – Нет, квартира, но большущая, на целый этаж! А красивая... Ох, как я по Аське соскучилась, мне столько надо ей рассказать...
   – Да, так я и знала, вы там целыми днями секретничать будете, а мне что делать?
   – Успокойся, все продумано! – засмеялась Мотька. – Днями мы секретничать не будем, только ночами. Когда ты будешь дрыхнуть без задних ног.
   – А вы спать не будете?
   – Будем, будем! Но немножко меньше.
   Когда они позавтракали, Матильда заставила Степаниду одеться и критически ее оглядела.
   – Годишься! – сказала она. – Вполне!
   На Степаниде были новенькие джинсы и привезенный из Риги модный джемперок красивого золотисто-бежевого цвета, который очень шел к ее карим глазам.
   Вскоре позвонил Олег и спросил, готовы ли они.
   – Спускайтесь через двадцать минут, – распорядился он, – хотя нет, у вас же чемоданы, я сам зайду. Опять небось соленые огурчики прешь для Игоря Васильевича?
   – Пру! – засмеялась Матильда. – С мамой спорить бесполезно!
   Игорь Васильевич Потоцкий – Аськин дед, знаменитый оперный певец. В его честь Мотькина мама Александра Георгиевна назвала своего сынишку, которому не было еще и года.
   Раздался звонок. Степанида открыла дверь и обомлела. Рядом с Олегом стоял смеющийся Валерка.
   – Не ожидала? А я вот решил тебя проводить. А то, думаю, Матильду Олег провожает, а тебя – никто. Ты не против?
   – Нет, что ты... – обрадовалась Степанида. – Это клево!
   – Ты сегодня нарядная, тебе эта кофточка к лицу.
   Степанида вспыхнула. День хорошо начинается, подумала она, и радость ее захлестнула.
– Все, девочки, пора! – напомнил Олег и подхватил их сумки и большой чемодан.
     

Глава III ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА

     

   Я проснулась и сразу вспомнила – сегодня прилетает Мотька! Мы не виделись почти полгода, и каких полгода! В ее жизни столько всего произошло за это время. Моя любимая подружка Мотька стала настоящей звездой! Но это там, в России, она звезда, а здесь, в Париже, она будет просто Мотькой, как раньше. Я уверена, что она не зазналась, не изменилась. И все в доме радуются ее приезду – и дед, и Ниночка. Однако с Мотькой приедет Степанида, та еще штучка. Мы с нею, правда, давно помирились, но все-таки неизвестно, чего от нее можно ожидать. Но все же я и ей очень рада.
   Зазвонил телефон. Это Ален.
   – Стася! Ты готова?
   Встречать Матильду мы поедем с Аленом. Дед и Ниночка сейчас в Испании, там в Севилье у деда концерт и два спектакля. Он поет дона Базилио в «Севильском цирюльнике».
   – Буду готова через полчаса! – ответила я Алену.
   На восемнадцатилетие ему купили машину. И дед успокоился. Он почему-то просто сходил с ума, когда Ален возил меня на своем мотоцикле.
   – А Поль поедет?
   – А как же! Он Матильду никак забыть не может!
   Поль – товарищ Алена: прошлым летом, когда Мотька гостила у меня в Париже, он ухаживал за нею. Она, правда, осталась к нему равнодушна, но, думаю, все-таки будет рада его видеть.
   – Стася, через полчаса спускайся, мы будем внизу.
   – Договорились!
   Я быстренько привела себя в порядок и выбежала на кухню, где мадам Жюли готовила что-то для торжественного завтрака. Когда дед с Ниночкой в отъезде, мадам Жюли остается ночевать у нас. Раньше мне это доставляло массу неприятностей, поскольку я не умела говорить по-французски, но за полтора года в Париже я стала говорить совершенно свободно, но, как уверяет Ален, только с легким акцентом, и теперь мы с мадам Жюли живем душа в душу. Хотя, конечно, это вам не тетя Липа!
   Я выпила стакан сока и съела тост с сыром.
   – А кофе? – спросила мадам Жюли.
   – Спасибо, не хочется. А чем это так вкусно пахнет? – полюбопытствовала я.
   – Это будет соус с базиликом.
   – Соус? А к чему?
   – К телятине, – невозмутимо отозвалась мадам Жюли.
   – Просто слюнки текут! Ну все, мадам Жюли, я побежала!
   – Ася, а ты уверена, что хочешь жить в одной комнате с Матильдой?
   – Еще бы!
   – Но, может, лучше было бы кузин поселить вместе?
   – Нет-нет! Они всегда вместе, а мы с Матильдой так редко видимся.
   – Боишься, что днем вы не успеете наговориться?
   – Вот именно!
   Я выскочила на свою любимую авеню Виктора Гюго, и тут же к дому подкатил красный «Пежо» Алена. Я прыгнула на сиденье рядом с ним. Поль сидел сзади.
   – Послушай, Стася, а что мы будем делать с этой девчонкой, Матильдиной кузиной? – спросил Поль. – Она же будет под ногами путаться. Например, вечером мы могли бы пойти потанцевать, а как быть с нею?
   – Да, это задачка! – засмеялся Ален. – Я как-то об этом не думал.
   Сказать по правде, я тоже не думала об этом. Но, зная характер Степаниды, я поняла – это может стать проблемой.
   – Значит, мы пойдем сегодня в такое место, куда можно взять и ее.
   – Интересно, что это за место? – хмыкнул Поль.
   – К примеру, в театр!
   – В театр? Но она же по-французски ни в зуб ногой! – напомнил Ален. – Бедняжка просто сдохнет с тоски. Как, впрочем, и мы.
   – Ничего, я все придумал! – засмеялся вдруг Поль. – Мы должны до вечера так ее умотать, чтобы часам к десяти она уже с ног валилась. Пусть детка сладко спит под присмотром мадам Жюли, а мы спокойно пойдем танцевать.
   – Правильно! – обрадовался Ален. – Дешево и сердито!
   – Не уверена, что из этого что-нибудь выйдет, – ответила я, – боюсь, что вы раньше с копыт слетите, чем Степанида!
   – А что, такая мощная девица?
   – Мощная? Да нет, но... От нее всего можно ждать. И вот еще... Прошу вас, не подшучивайте над ней.
   – Почему, юмора не понимает?
   – Понимает, но в Москве. А как поведет себя здесь, одному богу известно, – сказала я. – Очень прошу вас...
   – Хорошо, – пожал плечами Ален. – Что мы, изверги?
   – Вы не изверги, но...
   – Все, Стася, можешь не продолжать!
   В аэропорту меня охватило жуткое нетерпение. Скорей бы увидеть Матильду. Поль купил ей прелестный букет. Ален тоже подошел к цветочному киоску и выбрал маленький изящный букет.    – Это твоей Степаниде. Чтоб ей не обидно было.
   Я взглянула на него с благодарностью.
   Но вот объявили, что самолет из Москвы прибыл. Я замерла в ожидании.
   – Аська! – раздался вдруг Мотькин вопль. – Аська!
   Мы бросились друг другу в объятия. Потом отстранились – посмотреть, насколько мы переменились за это время. Меня поразила Мотькина бледность и худоба. Она была почти прозрачная. А глазищи теперь занимали пол-лица. У меня сжалось сердце.
   – Мотька, ты так похудела! Ты здорова?
   – Здорова, как корова! Только устала до чертиков. Ой, Аська, мне столько надо тебе рассказать.
   И тут я взглядом наткнулась на Степаниду. Она стояла позади Мотьки с довольно-таки хмурым видом.
   – Степанида, привет! Дай-ка я тебя поцелую. А ты выросла и похорошела!