Вилорд Байдов. Саги о варяге

Сюда пришли те три волхва назад,
Отметив Рождество Христа дарами,
Теперь Андрей-апостол как собрат
Был встречен на священном Валааме.
 
 
Сомкнулись вера предков и Христа
Любовь и Благодать, и душ спасенье,
Став Русским Православием… Креста,
Восьмиконечного, живём под сенью,
Андрея чтим святых первее всех,
И Мать Небесная дает нам силы
Беречь рубеж, что был вручён навек
Как богопограничье здесь, в России.
 
 
Тернист наш путь, мы – блудные сыны,
Грешны, но в Храм вернулись с покаяньем,
Мы памятью души Христу верны,
Тысячелетним противостояньем
На этом пограничье… Шли века,
Мы в круговой бывали обороне,
Меч уставала поднимать рука,
Дух испускали мы в предсмертном стоне
И погибали, чтобы восставать,
Храня рубеж земной, рубеж духовный,
Мы, может, не совсем – святая рать,
Но связаны с Ним пуповиной кровной.
 
 
Тихи теперь военные поля —
Рубеж проходит через наши души,
И в них у каждого из нас своя,
Увы, последняя, полоска суши —
Святой земли – тот самый Валаам,
И за него лишь он один в ответе,
И каждый оберечь обязан сам
В своей душе, коль хочет жить на свете…
 
 
Меж островами вдаль волна бежит
От Валаама, за волною – звоны,
Их отзвук долго над водой дрожит,
Порой напоминая чьи-то стоны
Иль всхлипы… Вдруг оборванной струной
Замолкнет он тревожно и печально —
Лишь русскому (не тщится пусть иной)
Здесь – целый мир, как есть он изначально…
Не ведаем, бывал ли Сам Христос
На острове, священными волнами
Омытом, но Он в души нам привнёс
Наш личный Валаам, что есть мы сами…
 
   Здесь «соавтор», доселе продолжавший внимать мне благосклонно, пока я завершить не решил сагу первую этой песней о Валааме, вдруг заметил, что сильно память я обеднил. Так большая поэма с незнакомым названьем большинству нас в России появилась на свет и о многом потомкам славных гипербореев, предваряя вопросы, подсказала ответ:
 
   СТРАНА ЛЕБЕДИЯ
   ОСЕННИЕ МЕТАМОРФОЗЫ

 
Как Осень каждый год мне жаль! —
Следы сплошного увяданья
Она сжигает… Скрыть страданья
Цветастая не может шаль.
 
 
Её хозяйка топчет в луже,
Обезображенной ждёт стужи,
Чтоб та ожоги остудила
И наготу под снег укрыла.
 
 
Что происходит с ней потом,
Под снегом кто её врачует,
Зима ль сама над ней колдует? —
Не знаю ничего о том…
Но вот, по Солнцу выйдут сроки,
Зима осилит путь далёкий —
К оси земной, к волхвам полночным,
Чтоб власть взять снова в час урочный.
 
 
А Осень, сбросив мокрый снег,
Встаёт девицей молодою
И просит звать её Весною,
Красой ошеломляя всех.
И начинается веселье,
Скворцы справляют новоселье,
Сады цветут, лес зеленеет,
И Солнце всё сильнее греет.
 
 
Уж миновал душистый май,
Жара пошла, гремели грозы.
От солнца выгорели косы,
Созрел богатый урожай.
Весна состарилась вновь в Осень,
Заметной сильно стала проседь,
Вконец заботы подкосили,
Но молодиться копит силы.
 
 
Так с сотворенья мира дней
Метаморфозы повторялись,
И никогда не ошибались
Ни Осень, ни «колдунья» с ней…
 

   КАТАСТРОФА

 
До нас доходят иногда
Довольно странные преданья
Про век сплошного процветанья
На Севере невесть когда,
На островах с названьем Туле,
Тех, что бесследно утонули,
А место их покрылось льдами,
Дотоле коих не видали…
 
 
С тех пор Студёный океан,
В котором лёд почти не тает,
В пучине много укрывает
Эпохи той следов и тайн.
Познаний неземных разгадка
Людей из Туле и догадка
О катастрофе, жизнь прервавшей,
Быть может, в бездне, всё вобравшей?..
 
 
Однако и по берегам
Следов достаточно осталось —
Пытливый ум, презрев усталость,
Находит их то здесь, то там,
И путь прослеживает новый^[20]
В просторах он материковых —
В потомках, память сохранивших
О предках, в древности погибших.
 
 
Людей крылатых был народ
С нездешним знаньем и уменьем
И с внеземным происхожденьем.
От них полмира род ведёт…
Зачатые с небес Богами,
Они Богами станут сами
Для нас, от них произошедших,
Их в памяти едва нашедших.
 
 
С Землёй стряслась беда тогда:
Вдруг ось земная отклонилась,
Арктида (Туле) провалилась
В пучину моря навсегда…
Из века в век льда в море больше,
Зима суровей, длится дольше,
Леса ушли на юг от моря,
И люди – вслед за ними вскоре…
 

   «БЕЛЫЕ ЛЕБЕДИ»

 
Мне время рассказать теперь —
На европейском побережье,
А может, и на Туле прежде
Родоначальником не зверь
Гиперборейским почитался,
А Белый Лебедь^[21]. Он считался
Тотемным^[22] богом родовым
И нам известен таковым.
 
 
Вслед за арктической бедой
Природа многое смешала,
И белых лебедей не стало.
Народ – в раздумье над судьбой:
Исчезла божества поддержка,
Мёртв символ, и мертва надежда
На бесконечность повторений
Себя в бессмертье поколений…
 
 
Гиперборей, сомнений нет,
Смог пережить потоп полночный.
По многим фактам, маг и зодчий,
Художник и в душе поэт,
Он был силён, умён, понятлив
И, судя по всему, талантлив,
Но, главное, он был свободен…
Как строил всё он, что находим?..
 
 
В России кромлехи его
И лабиринтов мегалиты,
И даже города^[23] открыты —
Пока толика лишь всего.
Сейчас мы только стали сами
Гиперборейскими корнями
Врастать в пласты тысячелетий
По следу предков на планете.
 
 
Один из них писал зверей^[24]
И был сказителем. Сюжетом
Стояла Осень пред поэтом,
Но это вдохновить людей
Не может… И поэт волхвует,
С мольбами у богов взыскует
Совета, чуда и прозренья
На песнь святого вдохновенья.
 
 
Во сне вдруг слышит он наказ:
«Ваш Лебедь всё начнёт сначала,
Но, чтоб, как чудо, весть звучала
Всем!.. Ждут Исход и битвы вас!».
И он, проснувшись, в песне новой,
Сюжет осенний взяв основой,
Спел сон свой вещий при народе,
Мол, Лебедь возродился вроде:
 
 
«Последний лебедь потерял
Свою подругу. Без любимой,
Единственной, невозвратимой
Жить не хотел, в горящий пал^[25]
Нырнув, сгорел он вмиг до пепла,
Но, смерти вопреки, из пекла
Вдруг вышел молодым, красивым,
Для перелёта полным силы.
 
 
Поэтому молись, народ,
Зов предков с родины далёкой,
Обычай старины глубокой
Уже ведут его в наш род!».
Весь день род истово молился —
Вдруг с неба трубный клик^[26] пролился,
И, что за чудо, из округи
Ответ послышался подруги!..
 

   ИСХОД

 
Потомки подхватили сказ,
Приняв за чистую монету,
И он известен белу свету
По птице «Феникс» и сейчас…
Тем временем, кляня погоду,
Народ решился – быть Исходу,
И путь единственный пригоден —
По лёту лебедей на полдень.
 
 
Вверх по теченью крупных рек
Дошли до мест, не столь холодных
И, главное, не столь голодных,
Где часть осела их навек,
С соседями смогла ужиться
И постепенно превратиться
В словен и русов, наших предков,
О ком мы вспоминаем редко…
 
 
Достигнув пояса степей,
Гипербореев вал распался:
Кто кочевать в степях остался,
А кто продвинулся южней.
Гиперборей единым предком
Стал многим ариям как веткам
Его ствола, судьбой бездушной
Укоренённым в почве чуждой.
 
 
Так основная часть дойдёт
До тёплых стран. Их покоренье,
В конечном счёте, к зарожденью
Цивилизаций приведёт^[27].
Кто степи сразу облюбует,
На юг ушедших завоюет,
Родства не помня, хоть они
Из общей северной семьи.
 

   ГОСПОДСТВО АРИЕВ

 
Не знаю, сколько тысяч лет
От катастрофы пролетели,
У ариев, что в степь глядели,
Уже великих знаний нет.
Но боевую колесницу
С упряжкой лошадей, как птицу,
Изобрели, с которой лучник
Разил врагов намного лучше.
 
 
А колесниц летящих строй
И туча стрел, и кони злые
Сметали прочь войска любые,
Посеяв ужас пред собой.
Катились дальше колесницы,
Сквозь пыль и дым сверкали спицы
Серпами, что людей косили
И даже смерть ошеломили.
 
 
Так из степей пошла волна
Захватчиков, к добыче жадных,
Жестокосердых, беспощадных,
Ведь степь кормить всех не могла.
Исход был начат племенами,
Чьи души были Лебедями,
Но ариям Орёл стал вскоре
Роднёй ближайшей всем на горе.
 
 
Счастливой в Туле жизнь текла,
Её духовное начало,
Средь прочего, и означало
Богатство знаний… Не могла
Жизнь быть такой уже к Исходу —
В борьбе с невзгодами народу
Пришлось душой огрубевать,
Из душ духовность изгонять.
 
 
Эпоха «Белых Лебедей»
Осталась в эпосах народных^[28],
И в их сказаниях исходных —
Крылатый Бог-гиперборей,
Познавший всё и созидавший,
Но постепенно трон отдавший
Завоевателям Вселенной
С тяжелой поступью военной…
 
 
И было много жарких сеч
С любым врагом, с любою ратью,
А то, что там могли быть братья,
Не разбирал поднятый меч…
Орёл разил Змею, Дракона^[29],
Спасал красавиц из полона,
Рождён был символ Бога новый,
Как Феникс нам теперь знакомый…
 
 
Степные арии с Земли
Цивилизации сметали,
Потомки победивших знали,
Лишь что суровый край зимы
И льдов полярных их Богами
Покинут был. Они же сами
Богов потомством стали вскоре,
Обжившим Средиземноморье,
 
 
Китай и Индию, Иран,
Двуречье и Египет тоже,
Потом Европу всю. Похоже,
Пределом был лишь океан^[30].
И не к Орлу теперь молитвы
Летят, не он из пепла битвы
Бессмертным в небо возвратился,
А Бог народа, что родился^[31].
 
 
Он лично смог с пути убрать
Дракона воинов преграду^[32],
Красавиц брал себе в награду,
Свою не обделяя рать.
Орёл был должен обратиться
В овеянную тайной птицу,
И с ним не схожую ни капли —
В Египте даже с видом цапли…
 
 
Здесь вместе с ариев волной
Культ Бога Солнца укрепится,
И будет «огненная птица»
Известна новой стороной:
Она, не мало и не много,
Душой бессмертной Солнца-бога
Став, в Гелиополе гнездовье
Найдёт с почётом и любовью.
 
 
Оттуда в Грецию молва
Пойдёт о ней, затем – до Рима,
И тяга к ней необорима
Повсюду, скрытых тайн полна.
В античности и много позже
Философы, поэты тоже
О птице огненной писали,
Её в Китае даже знали.
 

   ДУША И ПЛОТЬ

 
Пример Весны^[33] в природе дал
Господь о возрожденье вечном,
Чтоб человек не жил беспечным,
А сам о вечном помышлял:
Не о своей греховной плоти,
А душах, праведно в народе
Быть постаравшихся безгрешней
Среди соблазнов жизни здешней.
 
 
Но сильных мира не душа,
А блага плоти занимали,
Они её жизнь продлевали
И наслаждались всем, спеша.
Мечом богатства собирая,
Не очень думали о рае,
Кумирам жертвуя изрядно,
Чтоб не была судьба превратна.
 
 
Правители приоритет
Души пред плотью и духовность
Воспринимали как условность,
Возник иной авторитет:
Диктат меча и право силы —
Не счесть нам скорбные могилы
Духовных пастырей и светлых
Умов, талантов безответных,
 
 
Добро творивших средь мытарств,
К прощенью звавших, к покаянью,
Души спасенью, упованью
На возвращенье счастья царств
На дальних «Островах Блаженных»,
Таких, как Туле, совершенных,
Под Белых Лебедей крылами…
А что сейчас? – Судите сами…
 
 
Об островах тех знаний нить,
Там предков месте обитанья,
Дошла как райские сказанья
До нас, и не с чем их сравнить.
Всё это неспроста… Их знанья,
Дерзаний дух и созиданья
У «Белых Лебедей» хранились,
Но в ариях не проявились:
 
 
И после «Белых Лебедей»
На ариях, и их потомках
Кровавый грех^[34], в души потёмках
Лишь всплески Духа и идей…
Число могил по белу свету
С крестом – огромно. Спору нету,
Что все – людей в Христовой вере,
Но люди людям – те же звери…
 
 
Мне кажется, гиперборей
Лишь начал с «Островов Блаженства»,
Чтоб и Любовь, и Совершенство
Плодились по Вселенной всей,
Но Зло те земли утопило,
Лебяжьи души подменило
И завладело всей планетой.
Мы до сих пор под властью этой…
 
 
Но я надеюсь, вдруг успел
Тогда гиперборей последний
Исполнить ритуал наследный —
Нырнул в огонь, помолодел
И «Белых Лебедей» род тайных
До наших дней в местах сакральных
Продлил, и Чудо обеспечил…
Вот, и молюсь, и ставлю свечи…
 

   НОВАЯ ЭРА ВОДОЛЕЯ

 
Слеза в глазах… Гиперборей
Привёз в ладью Священный Камень
Из почитавшихся богами
Народа «Белых Лебедей»,
Что покидал навек Арктиду…
И вот теряется из виду
Родная бухта Лукоморья,
Ладьи – в просторах Беломорья…
 
 
Никто не ведал в этот миг,
Что растворит судьба в землянах
Их по пути, и в разных странах
Династии пойдут от них…
А дальше – Лебедей в их душах
Потомки перестанут слушать,
Полмира ариям суровым
Падёт к ногам в потоках крови…
 
 
Но первых ариев сыны,
Словен и Рус, нам предки были
И «Лебедями» в душах слыли…
Мы оставались в том верны
Им до двадцатого столетья
И нынешнего лихолетья —
Лет бездуховности своих же
Правителей и с ними иже.
 
 
И наша, «Лебедей», страна
Считалась от морей студёных
И до степей, тогда зелёных,
Лебедией звалась она^[35].
Потом других тотемов много
Роднилось с нами, и в итоге
По крови род укоренился,
А Лебедь в душах поселился^[36].
 
 
И даже до сих пор, нет-нет,
При виде лебедей волненье,
Неясное, и умиленье
Душой владеют, и ответ
От них на это ожидаем,
И, молча, взглядами ласкаем
Самих себя мы в них при этом
В виденье памятью согретом…
 
 
Средь Нево островок земли^[37]
Волхвы когда-то посетили
И Камень Кольский водрузили,
Что предки с родины везли…
И здесь святилище славянам,
С древнейших лет и христианам
Известное в краях далёких,
Возникло и манило многих.
 
 
В нас дольше всех остались души
Тех легендарных Лебедей,
Есть их частица и в моей,
Её привык я с детства слушать…
Я знаю, есть на Валааме
Тот камень. И его кругами
Всегда весной, отстав от стаи,
Прекрасный лебедь облетает.
 
 
А между тем, на наш народ
Падёт Планеты обновленье,
Звезду России восхожденье
Под знаком Водолея ждёт^[38],
Но, что в нас прежде так ценилось,
За что была нам Божья милость,
Мы растеряли понемногу,
Ступив не на свою дорогу.
 
 
И если выбор пал на нас
(Не с верой ли, что корни живы
Гиперборейских старожилов?),
То Космос, как и в первый раз,
Нас не оставит попеченьем…
Душ Лебединых возрожденьем
Планета снова отзовётся,
И памяти кольцо сомкнётся…
 
 
Я видел вещий сон не раз:
Всё небо в Лебединых стаях
И ангелах, средь них пустая
Криница в небо – «Божий Глаз»^[39],
Над древним камнем вдруг открылась,
И Бог увидел, как свершилось —
Мы приземляемся в России
И Он поверил – мы осилим!..
 

Сага II
У ИСТОКОВ ИСТОРИИ

 
Помню, «варваром» был я,
Как нас римляне звали,
Хоть не знаю, чтоб звались
Так народ иль язык,
Был я викингом также,
Но вернулся обратно
В земли древние русое,
И остался я в них…
 

1. Мы – варвары^[40]

 
В сталь закован, по безлюдью
Едет гуннов царь Атилла,
Как медведь мохнат и крепок.
Нем и мрачен, как могила!
Вслед за ним, как волны моря,
Как грозы небесной тучи,
Идут полчища, взывая:
Где же Рим, где Рим могучий?
 

Ю.Б. Залесский (перевод с польского

В.И. Немировича-Данченко)

 
Империи на Западе не стало,
И даже варвар не поднял венец,
А королём своих он был по праву.
Каким злым роком вызван Рима крах,
Кто к истязанью наградил любовью,
Что заставляло упиваться кровью
При не жестоких, в общем-то, Богах?..
 

   После русов родился я на севере, может, в Скандинавии. Было сытно там и тепло, но вдруг что-то случилось в небесах и природе – наши земли оделись в ледяное стекло^[41]. Мы собрались в дорогу и искали стоянок, где земля бы родила и могла нас кормить – так с мечом и оралом мы с годами пробились от морей наших к югу и остались там жить.
 
   ЧЕЛОВЕК ИЗ ТОЛЛУНДА

 
Я стою у витрины музея
И поверить не в силах глазам —
Сквозь стекло я безмолвно глазею,
За которым покоюсь я сам!
Точно, я! В этот мир возвращался
 
 
В ипостасях других много раз,
Но ни разу ещё не встречался
С бывшим телом своим, как сейчас!
Умиравших сжигали вначале,
Позже стали в земле хоронить —
Лишь надгробья могли мне в печали,
Кто я был и когда, говорить…
Нет ни дат, ни имён на табличке
У витрины – догадки одни,
Но я вспомнил, вглядевшись в обличье,
Как всё было в те давние дни.
 
 
Где-то здесь, недалёко, в то время
Жили мы средь лесов и болот,
И тогда наше каждое племя
Для себя было мир и народ…
Жили мы от земли – близ селений
Выжигали поля средь лесов
И трудились в поту и без лени,
И ещё уважали богов.
От рожденья до самой кончины
Помогали они выживать,
Но главней всех, и не без причины,
Средь богов чтил народ Землю-мать^[42] —
 
 
Плодородьем и в семьях, и в поле,
И в хлевах управляла она —
Жизнь людей по её только воле
При рожденье могла быть дана…
От полей мы своих получали
Кров, одежду, еду и питьё —
От набегов поля защищали
Мы сильней, чем жилище своё.
И весною, и в осень под белым
Покрывалом повозку везли
Мы по нашим родящим пределам —
В ней скрывалась Богиня Земли.
А потом, уж в лесу, без народа
Приносили ей жертвы жрецы,
Чтоб дала урожай и приплоды,
И гадали ответ мудрецы^[43]…
 
 
Помню, долго поля не родили,
Стало меньше в селенье детей,
И всё чаще мы смерть находили
От зверья и разбойных людей.
Вдруг знаменье жрецы увидали:
Мать-Земля жаждет жертвы от нас,
Чтоб супруга от племени дали
Ей весной в установленный час.
Должен каждый испробовать случай,
Выбирая из бука бруски —
Кто с магическим знаком получит,
Тот и просит Богиню руки^[44].
 
 
По весне из им ведомой рощи
Вновь повозку жрецы извлекут,
Два вола её, старых и тощих,
По селению поволокут,
А потом со жрецами совместно
Кашу съест из семян он из тех,
Что мы сеять должны, чтоб невеста
В поле их народила на всех.
И веревкой, венчальною вроде^[45],
Жрец супруга удушит того
И утопит в священном болоте —
Там с Богинею встреча его…
 
 
Я как вождь отменил жеребьёвку
И сказал: сам пойду к ней в мужья,
Сам надену на шею верёвку,
Ей ценней и достойней всех я!
Говорил я и властно, и строго,
Что не стану решенья менять —
Жребий брошен был раньше намного,
Как вождём избирали меня.
Знать кто лучше меня нынче может,
Что и как ей, Богине, сказать?
А вождя изберёте моложе,
Мудрость годы помогут стяжать…
 
 
А в душе сам вынашивал бремя:
Раз поля перестали родить,
А в селенье я – вождь в это время,
Мне ответ и держать, стало быть.
Мне в сраженьях не раз доводилось
Брать удачи быка за рога —
Племя верило мне и гордилось,
И ходило за мной на врага.
Топором боевым не порубишь
Голод, что незаметно сосёт
Кровь и силы у тех, кого любишь,
Кто в надежде на чудо живёт!
 
 
Чудо? Может, любовь и есть чудо,
Что Богиня со мной сотворит? —
И надеюсь уже почему-то,
Что я прав, а Она говорит:
Уж довольно махать топорами
И леса, и друг друга губить —
На земле надо жить не ворами,
А уметь и давать, и любить!
Я прозрел! Я иду к ней с любовью,
Пусть научит своих же детей!
Я иду и с мужской, и с сыновней
К ней любовью просить за людей!..
 
 
Через долгие двадцать два века —
Время быстро лишь ныне бежит —
В слое торфа нашли человека^[46],
Что теперь за витриной лежит…
Словно сплю я умиротворённый,
Знать, достойно свершил свой обет —
Словно сплю, как живой, но… морёный
В том болоте за столько-то лет.
Я не знаю, что сталось с народом,
Помогла ли Богиня тогда
И покончила ли с недородом —
Очень хочется верить, что – да…
 
 
За две тысячи лет много крови
Видел я и так мало добра,
Судьбы наши сложились сурово —
Не давать научились, а брать,
Истребляя друг друга, народы —
Им до мудрости путь протяжён…
А вожди? – Стали новой породы:
Красен долг им вперёд платежом…
Ну, а что же любовь? – Ей, как прежде,
Ни к подобным себе человек,
Ни к Земле не проникся в надежде,
Что и так проживёт он свой век…
 

ЧТО БЫЛО ПОТОМ

   Был на двадцать лет старше я того иудея, что, родившись от Бога, принял смерть на кресте и воскрес, и вознесся, но минуют столетья до того, как в Него здесь станут верить везде. А меня, не сказал бы, чтобы в кланах соседних средь вождей уваженье или слава нашли, но молва и удача на немногих дорогах, что к востоку от Рейна, впереди меня шли…
 
   ОБРУЧ СО СТРЕЛКОЮ ВНИЗ

 
Я брожу с боевым топором на плече,
У бедра меч короткий повис,