Вильямс Чарльз. Долгая воскресная ночь

   — Давайте ближе к делу. — Стоило попытаться вытянуть из нее хоть какую-то информацию. — Вы хотите что-нибудь рассказать Скэнлону?
   — Да. Думаю, его заинтересует, почему миссис Фрэнс Варрен бегала к Дану. Ведь когда-то она там жила. А потом, наверное, забыла, что переехала к законному мужу.
   — Разумеется, сказанное весьма интересно, — согласился я. — Знаете, что сделаем? Отправляйтесь немедленно к шерифу и все ему расскажите. А как только показания будут зарегистрированы, я подам на вас в суд за клевету. Там мы и встретимся. Идет?
   — Не больно-то иронизируйте! Доказательства налицо, и не мелочь какая-нибудь…
   — Что ж, они очень и очень понадобятся, едва вы осмелитесь высунуть нос из своей гнусной норы!
   — Я имею в виду зажигалку. Или мистер Варрен не в курсе, что его жена потеряла ее?
   — Попали пальцем в небо! Фрэнс не теряла никакой зажигалки!
   — Вы уверены? Золотая зажигалка с ее инициалами — Ф и В. Фирмы, ну-ка… да, «Данхилл». Приятных сновидений!
   Она повесила трубку.
   Какое-то время мне было здорово не по себе — речь действительно шла о зажигалке Фрэнс. Тут же припомнилось: жена и впрямь говорила о ней недели две-три назад. Мол, надо заменить колесико или что-то там еще. И отослала «данхилл» в Нью-Йорк, в тот же магазин, где я купил дорогую безделушку. Зажигалку по идее должны уже вернуть. Я вскочил и чуть ли не бегом бросился в гостиную; по-моему, как раз накануне из Нью-Йорка на имя Фрэнс пришла какая-то бандероль. Рывком открыл ящик стола, куда складывал всю корреспонденцию жены, и вздохнул с облегчением: маленький плоский пакет, отправленный фирмой «Данхилл» из Нью-Йорка, лежал на месте.
   Тут мое внимание в стопе бумаг привлекло письмо от биржевого маклера из Нового Орлеана, который занимался продажей акций. «Неужели, — подумалось, — она продала все свои акции, не посоветовавшись со мной?» Сумма, впрочем, небольшая, что-то около шести тысяч долларов, и это ее личные деньги: выручка от продажи магазинчика. Но тем не менее…
   Я снова уселся в кресло со стаканом в руке, стараясь забыть об анонимном звонке. Да не тут-то было! Кто эта женщина и с какой целью звонила? Чокнутая, обозленная на весь мир особа? Или у нее есть какой-то повод ненавидеть Фрэнс и меня? Видимо, она близкая знакомая Робертса, коли называла его по имени. И голос… Уж очень знакомый. Только чей?
   Да, а как точно описала эта злопыхательница зажигалку моей жены? Конечно, где-то могла и увидеть ее у Фрэнс, но откуда тогда эта странная интонация: «Фирмы, ну-ка… да, „Данхилл“!» Сказано так, словно держала зажигалку в руке и разглядывала.
   Я почувствовал, что меня начинает бить озноб. Чертыхнувшись, опять подскочил к столу, рывком дернул ящик и выхватил бандероль. Сорвав обертку, открыл крышку выложенной бархатом коробочки. Внутри лежала золотая зажигалка с монограммой Ф и В. Только она была абсолютно новой.
   С минуту тупо разглядывал зажигалку, затем принялся кружить по комнате, словно боксер, попавший в нокдаун. Наверное, случилась ошибка. Возможно, у фирмы такое правило — заменять отказавшие зажигалки новыми в течение гарантийного срока? Нет, в коробочке лежала и квитанция об уплате денег. Стало быть, Фрэнс выслала чек и заказала новую зажигалку! Я схватил трубку и потребовал соединить меня с Новым Орлеаном. Пока телефонистка вызывала отель, лихорадочно соображал, что же все-таки сказать жене? Вопрос-то следовало выяснить с глазу на глаз.
   Ответил портье.
   — Позовите, пожалуйста, миссис Варрен! — попросил я.
   — Если не ошибаюсь, — вежливо проговорил тот, — она уже съехала. Одну минуту, пожалуйста! Сейчас приглашу администратора!
   А Фрэнс ведь сообщила, что задержится до воскресенья. Что заставило ее внезапно изменить решение?
   — Администратор у телефона. — Густой баритон прервал новый каскад моих размышлений.
   — Говорит Джон Варрен. Я пытаюсь связаться с моей женой по очень срочному делу. Не могли бы вы сказать, в котором часу миссис выехала из отеля?
   — Конечно, мистер Варрен. Около семи вечера!
   — Не знаете, ее спрашивал кто-нибудь по междугородному? Или, может, она звонила?
   — Хм… Мне кажется, кто-то из Карфагена пытался к ней пробиться, но неудачно.
   — В котором часу?
   — Примерно в половине шестого. Как раз перед тем, как миссис вернулась в гостиницу.
   — Не оставила ли она какую-нибудь записку?
   — Нет, мистер Варрен. Ничего не оставила. Разве что… Если не подводит память, именно сама миссис интересовалась, не звонил ли кто. И я, прежде чем ответить, проверил по книге записей… Никаких междугородных переговоров ею не заказывалось.
   — Постойте, постойте! А сегодняшний звонок в Карфаген в час тридцать?
   — Не зарегистрировано такого.
   Я с такой силой сжал трубку, что чуть было не раздавил. Даже пальцы заныли от боли.
   — Проверьте еще раз, пожалуйста. Она звонила мне сегодня в час тридцать дня.
   — Наверное, миссис выходила на связь из города, мистер Варрен. Ошибки нет. Иначе мы бы выписали счет.
   «Я еще в постели», — сказала Фрэнс. Да, но не уточнила, в чьей… Внезапно в голове четко прогудел рожок или труба, тот самый звук, когда жена говорила со мной по телефону; тогда он напомнил мне что-то знакомое. Бог мой, что же это могло быть?
   Налив себе новую порцию шотландского виски, не разбавленного на этот раз, я уселся за стол, уставившись на пачку сигарет. Снова принялся вспоминать детали, строить какие-то предположения. Перебирал в уме самые невероятные версии, пока не остановился на одной: если телефонная фурия сказала правду насчет Робертса, то можно допустить, что и остальное злопыхательница не сочинила. «Или, вы думаете, он у нее один?»
   Во всяком случае, в отель Фрэнс звонил не Робертс. К половине шестого тот уже трижды прошел проверку в чистилище…
   Внезапно я вспомнил, что пытался дозвониться жене в отель вчера вечером, но напрасно. Как знать, не окажутся ли ее россказни о набеге вместе с Дикинсонами на ночные кабаки Курбон-стрит тоже сплошной липой? По словам администратора, миссис Варрен вернулась в номер не раньше половины шестого, а к семи уже оплатила счет и съехала. Хотя меня уверяла, что задержится до воскресенья. Ни с кем из Карфагена она в гостинице не говорила — только поинтересовалась, был ли звонок. А затем сложила вещички и упорхнула.
   Тут мне на глаза снова попалось письмо биржевого маклера, уголок его высовывался из-под коробки с зажигалкой. Вскрыв конверт, я несколько минут вертел в руках листок с напечатанным на машинке текстом, из которого явствовало, что три дня назад Фрэнс продала все свои акции. Зачем? Для каких нужд ей понадобились шесть тысяч долларов? У нас общий счет, никаких передряг по поводу снимаемых ею сумм никогда не возникало. Я скомкал письмо и швырнул на пол. Ладно! Все одно выведаю у женушки о Робертсе, иначе ей не выбраться из этой комнаты.
   Взглянул на часы. Зная лихую манеру Фрэнс водить авто, подумал, что та появится здесь не позднее чем через час. Сунул зажигалку в карман, погасил свет и стал ждать.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

 
   Спустя сорок минут во дворе послышался шум мотора, скрипнули тормоза. Хлопнула дверь гаража.
   Повернулся ключ, на кухне зажегся свет, и тут же послышался знакомый перестук каблучков — на матовом стекле дверей возник изящный силуэт ее фигуры. В одной руке Фрэнс держала чемодан и сумочку, другой шарила в поисках выключателя. Вспыхнул свет.
   — Привет, — меня прямо-таки распирало от вежливости. — Добро пожаловать к родному очагу.
   Она вздрогнула. Чемодан выскользнул из рук вместе с сумочкой. Глаза ее вспыхнули гневом.
   — Чего ты тут расселся в темноте? Я чуть не умерла от страха!
   Одетая в темный приталенный костюм с белой блузкой (ее норковое манто, наверное, осталось в машине), с широко распахнутыми глазами, резкая в движениях и вместе с тем грациозная, Фрэнс сейчас (впрочем, а когда нет?) казалась царицей фей. Вот только ее лексикон!..
   — Что за глупые шутки, кретин!
   Но, получив в ответ лишь молчание, она сбавила тон, голос чуть дрогнул.
   — Что происходит? Или не рад меня видеть?
   — Просто изумлен и хочу понять, почему ты вдруг решила сегодня вернуться?
   — Ну, право! Сам же трезвонил, чтобы твоя прелесть приехала пораньше! И вдруг такая встреча…
   — Тем не менее жду ответа: почему ты вернулась?
   Почуяв неладное, Фрэнс решила прибегнуть к испытанному приему, который выручал ее уже не однажды. Лукаво блеснув глазами и подойдя близко-близко, капризно надула губки.
   — А разве обязательно нужна причина?
   — Но ведь можно на всякий случай и спросить… — Я принялся подыгрывать ей.
   — Наверное, просто из-за такого пустяка, что услышала по телефону твой голос… — томно прошептала Фрэнс.
   Она умышленно не закончила фразу, как бы предоставляя мне возможность подать ей реплику и дополнить слово делом. Оставалось лишь встать, шагнуть и… дать обратный ход уже оказалось бы так же невозможно, как заставить течь вспять Миссисипи. Да, лгунья и мошенница, умеющая использовать свою красоту с хладнокровием искусного игрока в бридж, — но и в уме ей не откажешь. Я сунул руку в карман, достал зажигалку и подбросил ее на ладони.
   Фрэнс продолжала еще что-то говорить, стараясь скрыть замешательство.
   — …Так все мнется в машине, просто ужас!
   Она приподняла свою безукоризненно выглаженную юбку и, обнажив стройные ноги, принялась разглядывать швы на чулках. Ей хотелось во что бы то ни стало вбить в тупую голову мужа одну единственную мысль — протяни руку и возьми. Обычно моя половина очень любила испытывать мое терпение: за накладыванием крема на лицо следовало поедание сандвича, затем стакан с молоком, ванная и так далее. На сей раз все развивалось по-другому: чулки и пояс полетели на кресло, за ними последовала юбка. Пожалуй, я даже немного удивился! Так вульгарно Фрэнс себя никогда не вела, но, видимо, сейчас она полагала, что особые обстоятельства требовали и особых, именно этих, средств. Потом она решила, что произвела впечатление, повернулась ко мне лицом и с сахарной улыбкой вымолвила:
   — Ужасно жарко… не находишь? — И тут голос ее прервался, улыбка моментально испарилась, взгляд остановился на зажигалке.
   Фрэнс облизнула губы, пытаясь что-то еще выговорить, но не тут-то было. Глаза, неотрывно следящие за подскакивающей в моей ладони золотой безделушкой, округлились, лихорадочно заблестели.
   — Ну, что же ты, дорогая, продолжай! — У меня еще хватало терпения поиграть в простачка.
   — Что?..
   — Продолжай врать! Только теперь ты попалась. Не так уж часто обманутому мужу удается заполучить в руки столь веское доказательство. — И опять подбросил вверх зажигалку.
   Фрэнс задыхалась. Она закрыла лицо рукой и начала пятиться, словно я собирался ударить ее. Между тем нас разделяло несколько метров. Споткнувшись о диван, что стоял слева от двери в столовую, Фрэнс села.
   — Не понимаю… что ты хочешь этим сказать?
   — Только то, что очень жарко стало супруге, которая обежала все окрестные магазины и чувствует горячее желание вернуться домой к любимому мужу! Если только, разумеется, ей не понадобился еще один чек на кругленькую сумму!
   Ярость перехлестывала через край. Я встал и с ненавистью двинулся к жене.
   Та задумала бежать. Пришлось усадить ее, и не самым ласковым образом.
   — Куда спешишь, красотка? Или не хочешь, чтобы тебе сообщили потрясающую новость? Твой любовник сдох, его прикончили!
   Глаза жены наполнились ужасом, извиваясь, словно змея, она принялась колотить меня кулаками в грудь.
   — С ума сошел! — Боже, этот вопль, право, мог оглушить кого угодно. — Отпусти сейчас же!
   Фрэнс поджала ноги, уперлась ими мне в живот и внезапно толкнула изо всех сил. Я сделал шаг назад, пытаясь устоять, но не сумел, поскользнулся на ковре и растянулся во весь рост. Фрэнс, как фурия, промчалась мимо в холл, затем скользнула в ванную и заперлась. Я бросился за ней.
   В этот момент послышался продолжительный звонок у входной двери.
   Подумал сгоряча: «Кого еще черт принес!»
   Включив свет, рывком распахнул дверь. Передо мной стоял Малхоленд; выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
   — Что угодно, мистер?
   — Вас, — ответил он сухо.
   — Как это понимать — «вас»! Дурак набитый! — снова прорвало меня. — Чего трезвоните в дверь, словно тут глухие!
   — Едемте со мной. Вас приглашает Скэнлон.
   — Чего ради?
   — Приедем — узнаете!
   — Как бы не так! Желаю знать немедленно!
   — Дело ваше.
   В его выпуклых карих глазах появился злобный блеск.
   — Скэнлон велел доставить вас, но не уточнил как. Если желаете прибыть к нему в наручниках и с доброй шишкой на голове, что же, готов приняться за дело, для меня это раз плюнуть!
   — Он сейчас в конторе?
   — Да.
   Я повернулся кругом, пересек вестибюль и вошел в гостиную. Малхоленд немедленно последовал за мной и остановился в дверях. Пока набирал номер шерифа, этот тип рыскал глазами по сторонам. Заглянул и в столовую. Чемодан виднелся на диване, но сумочки Фрэнс с порога незаметно…
   Малхоленд сунул в рот сигарету и чиркнул спичкой о ноготь большого пальца — вероятно, видел, как подобное делает в кино какой-нибудь супермен. Спичка, разумеется, не зажглась. Малхоленд с ухмылкой взглянул на меня.
   — Надеюсь, вы не собираетесь улизнуть? — Ему явно хотелось довести жертву до крайности.
   Пришлось собраться с силами и промолчать, выражая презрение.
   Наконец Скэнлон взял трубку.
   — Варрен говорит. Что за выдумки? Зачем я вам еще понадобился?
   — Значит, надо.
   — Объясните толком.
   — Хочу задать несколько дополнительных вопросов.
   — Прекрасно. В таком случае напоминаю: живу в Карфагене уже тридцать три года и сам без чьей-либо помощи смог бы отыскать Дворец правосудия. Если же срочно понадобится — у меня есть телефон! Могли бы и не утруждать этого придурка…
   — Ради бога, Варрен! Если намерены произносить речи, отложите их до завтра! У меня тут люди сидят, которым весьма хотелось бы отправиться домой спать.
   — Знаете, а не зайти ли мне к вам завтра утром?
   — Вы должны быть здесь немедленно!
   — Прекрасно! Но в следующий раз действуйте решительней. Присылайте взвод дураков и оцепляйте сразу весь дом!
   Я швырнул трубку.
   Фрэнс к моему возвращению, конечно, смоется. Ну и черт с ней, пусть катится! Мной овладело безразличие. Что, в конце концов, теперь изменишь? Она, бесспорно, виновата, но чего добьешься, продолжая глупую ссору?
   Малхоленд кивком указал мне на дверь и вышел. Полицейская машина стояла рядом.
   По пути в голову лезли самые невероятные мысли. Но скоро их вытеснила одна: «Та девка, что звонила мне, видимо, предупредила и Скэнлона, иначе откуда взяться поводу для столь позднего вызова. Вернее, вывоза… А теперь, когда ее сведения подтвердились, можно опасаться, что мною займутся всерьез. Хотя, как знать, примет ли всерьез Скэнлон анонимный звонок?»
   Дворец правосудия был погружен в темноту, светились лишь окна кабинета шерифа. Малхоленд затормозил прямо у входа. Не дожидаясь его, я выскочил из машины, бегом поднялся по лестнице и рывком распахнул массивную дверь. Первое, что бросилось в глаза, — охотничье ружье по-прежнему лежало на столе.
   Скэнлон, указав на стул, сухо бросил:
   — Садитесь.
   Кинув пальто на один из свободных столов, я уселся. Малхоленд забрался в кресло у другого стола, положил на стол ноги и с довольным видом принялся разглядывать меня, словно диковинного зверя. «Плевать, — решил я, — мы еще с тобой поквитаемся, мерзкая рожа. И в самом ближайшем будущем».
   — Надеюсь, у вас налицо самые веские основания поступать подобным образом? — Я был сама вежливость.
   Скэнлон вынул из кармана сигару, откусил кончик.
   — Вот именно.
   — Прекрасно! В таком случае, если, конечно, незатруднительно, объясните, пожалуйста, в чем их суть?
   Скэнлон чиркнул спичкой.
   — Я полагал, мистер в курсе. Мы ведем расследование совершенного преступления…
   — А какое отношение сыщики имеют ко мне?
   — Вы находились на месте преступления. А потому хотелось бы вновь услышать, как это произошло. Расскажите-ка все сначала. И по порядку.
   — Зачем?
   — Вопросы здесь задаю я. Вам Робертс говорил, что собирается ехать на охоту?
   — Нет.
   «Значит, девка свое гнусное дело сотворила?» — У меня пересохло в горле. Скэнлон опять о чем-то спросил.
   — Что?
   — Итак, вы видели его машину, когда ставили свой автомобиль в конце дороги и, следовательно, знали, что Робертс сидит уже в засидке?
   Вот оно что!
   — Да ведь трижды уже говорил!!1 К моему приезду там никаких автомобилей и близко не было! Робертс приехал позже.
   Сомнений не оставалось: девка позвонила. Причем, разумеется, не назвалась. Но у Скэнлона появилось то, чего недоставало: нащупана побудительная причина преступления.
   В голову вдруг пришло, что все полицейское усердие может объясняться просто-напросто беспомощностью стражей закона перед лицом загадочного убийства. Идет лихорадочный поиск выхода из тупика — и на тебе, попадается простофиля, из которого можно сделать козла отпущения. Идея наверняка пришла в голову именно Малхоленду, гораздому на всякого рода пакости. Ярость тугим кольцом сжала горло. Нагнувшись над конторкой, решил спросить в упор:
   — Меня обвиняют в убийстве Робертса?
   — Вас допрашивают.
   — На каком основании?
   — Вам уже объяснили…
   — Нет, абсолютно ничего не объяснили. И так как не сказали, почему именно я нахожусь под подозрением, все вопросы можете задавать сами себе!
   Скэнлон стукнул кулаком по столу и уставился, как удав на кролика.
   Но меня уже было не унять:
   — А почему бы не пришить мне заодно убийство этого, как его… Джуниора Делевана, которого пристукнули пару лет назад? Повесьте на мою шею сразу два трупа!
   — К черту Делевана! — рявкнул шериф.
   — Кстати, внесите в протокол: Варрен кокнул Авраама Линкольна, Джона Кеннеди и пустил ко дну «Титаник»!
   — Заткнитесь!
   — Тогда разрешите воспользоваться телефоном?
   — Это еще зачем?
   — Хочу позвонить своему адвокату. — И, не давая им опомниться, торопливо набрал номер домашнего телефона Джорджа Клемена.
   — Варрен беспокоит, — представился я, когда адвокат взял трубку. — Не могли бы вы приехать сейчас во Дворец правосудия?
   — А что произошло?
   — По непонятным мотивам подозреваюсь в убийстве Дана Робертса. Объяснений же ни от кого тут добиться невозможно.
   — В убийстве Дана? Но это просто смешно!
   — Придерживаюсь того же мнения! Но дальнейший разговор с ними хотелось бы продолжить только в присутствии адвоката.
   — Знаете… только лег… Но выезжаю немедленно!
   — Особо торопиться нужды нет. Можно и подождать. Тем более что здешняя компания любит позднее время…
   — Ведете себя черт знает как! — завопил Скэнлон.
   — Уж таким воспитали!.. Кроме того, я за вас голосовал на выборах, а не вы за меня.
   — Вы дружили с Робертсом? — смягчился шериф.
   — Не могу сказать, чтобы были близкими друзьями. Скорее, поддерживали нормальные деловые отношения. Он снимал у меня помещение.
   — Не досаждал ли Дан когда-либо и чем-нибудь в ваших делах?
   Я уже отвечал на подобный вопрос и не счел нужным возвращаться к нему. А потому закурил сигарету и откинулся на спинку стула.
   — Мне нечего сказать.
   Скэнлон опять стукнул кулаком по столу.
   — Может быть, мистер воображает, будто его тут допрашивают ради собственного удовольствия?
   — Как знать? Вам виднее.
   До появления Джорджа минут десять наша троица обменивалась испепеляющими взглядами.
   О, Джордж славный малый! Ему пятьдесят один год. Рост метр восемьдесят. Благодаря седеющим волосам и коротко подстриженным усам на первых порах всегда кажется чопорным и высокомерным, но неприятное впечатление рассеивается, едва познакомишься с ним поближе. Он опытный юрист и сильный игрок в покер, хотя играет всегда осторожно. Фанатично увлекается спортивной рыбной ловлей и по нескольку раз в год катается во Флориду или на Багамские острова. Флерель, его жена, женщина весьма состоятельная, можно сказать, рупор всего высшего общества в Карфагене; однако есть в ней что-то от приматов — нрава необузданного и властного настолько, что даже и не пытается прикрыть вечное пребывание своего мужа под ее каблуком. Меня же Флерель почему-то всегда считала бабником.
   Джордж вошел, улыбаясь, и поприветствовал всех изящным кивком головы.
   — Добрый вечер, шериф! Добрый вечер, мистер Малхоленд!
   Затем повернулся ко мне:
   — Ну, задира, что тут стряслось?
   — Да сам толком не пойму. — Появление Джорджа сразу подняло настроение. — Понятно лишь то, что по приказу шерифа этот тип вытащил меня из постели.
   — Шериф, — спокойно проговорил Джордж, — можно побеседовать с Джоном один на один?..
   Скэнлон с яростью раздавил сигару в пепельнице.
   — О! Конечно же, да! Буду рад, если удастся заставить его хоть немного пораскинуть мозгами! В таком случае, может, чего-нибудь наконец и добьемся!
   Малхоленд расстегнул пояс, отцепил кобуру, сложил все в ящик стола, холодно окинул нас взглядом и с важным видом удалился из помещения.
   Мы с Джорджем уселись за дальний стол друг против друга. Рядом с ним я чувствовал себя уверенно и спокойно.
   — Ну, — начал адвокат, — расскажите-ка все по порядку.
   Я поведал ему об анонимном телефонном звонке и добавил:
   — Наверное, девка и Скэнлону позвонила.
   — Допустим. Но он-то об этом и не заикнулся…
   — Вот именно! Значит, не осмеливается признать, что придает значение болтовне какой-то чокнутой бабы. А вытянуть сюда и взять меня на испуг тем не менее не побрезговал!..
   Адвокат покачал головой и выдавил из себя улыбку:
   — Понятно, понятно. Пока что вы в основном вели себя правильно.
   — Послушайте, Джордж, в конце-то концов!..
   — Минуту! Может быть, женщина, говорившая по телефону, психически и не вполне нормальна. Но ни один полицейский офицер не пройдет мимо любого источника информации, сколь бы скуден или сомнителен тот ни был. Скэнлон, следовательно, вынужден проверить надежность каких угодно полученных им сведений. Вы же, вместо того чтобы помочь шерифу разобраться, сделали все возможное, чтобы убедить его в обратном. И, полагаю, тот решил, что нет дыма без огня и вы что-то скрываете от следствия. Советую перестать вести себя словно раненый дикий кабан, иначе, Джон, я и впрямь понадоблюсь вам как адвокат!
   — Выходит, можно обвинять в убийстве на основании лишь анонимной клеветы по телефону да еще потому, что кто-то находился на болоте в момент преступления?
   — Вряд ли. Без веских улик это невозможно. Но существуют и моменты, которые, очевидно, ускользнули от вашего внимания. Во-первых, Скэнлон, чувствуя одно только упрямство и… неуважение, а также нежелание помочь, может серьезно осложнить вам жизнь. И — при полном соблюдении законности. Приближается уик-энд, и ему ничего не стоит засадить вас за решетку до понедельника просто как главного подозреваемого. Во-вторых, лицо, торпедирующее расследование и отказывающееся от сотрудничества со Скэнлоном, тем самым лишает полицию возможности обнаружить подлинного убийцу Робертса. И уж коль оно находится под подозрением, следовательно, делает это в своих интересах. Вот мой совет: хватит вести себя как дитя неразумное. Ответьте на все вопросы шерифа. Ведь это прямая обязанность гражданина Штатов, так и выполняйте ее, как положено лояльному гражданину и стопроцентному американцу. И ради всех святых, прекратите унижать Малхоленда!
   — Это еще почему?
   — Неужели вам не приходило в голову, что Скэнлон умышленно использует его, дабы еще больше разъярить вас, заставить выйти из себя и совершить какую-либо неосторожность? Шериф хитер и умен. О, не будь он нищ, Скэнлон сумел бы выбиться в люди. Им прилагаются сейчас немалые усилия, чтобы разработать единственно стоящую версию — убийство на почве ревности. Ну а заняв позицию упрямого осла, вы делаете все возможное, чтобы убедить шерифа: именно такие ослы и способны на безрассудную ярость и убийство в состоянии аффекта. И не глядите на меня так, словно готовы слопать! Последуйте лучше совету и начинайте помогать Скэнлону. Никогда не защищайтесь от обвинения, которое против вас еще не выдвинуто, мой друг!
   Джордж встал, и мы прошли в кабинет Скэнлона.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

 
   Процедура заняла менее часа, допрос проходил в довольно непринужденной обстановке. Пожалуй, слишком непринужденной. Скэнлон, чувствовалось, понял, что пошел по явно ложному следу, и ограничился лишь формальными вопросами с тем, чтобы оправдать сам факт допроса. Шериф, разумеется, приберег про запас информацию, полученную от «телефонной особы», решив сначала по возможности проверить реальность ее заявления. Когда же в его руках соберутся необходимые доказательства, вот тогда защитник закона и обрушит их на меня.
   Я пересказал Скэнлону подробности событий минувшего утра, начиная с момента прибытия на болото в засидку и кончая возвращением домой в десять утра. Ответил на кучу ловко сформулированных вопросов, цель которых — как нетрудно было понять — вытянуть какую-либо деталь, которую я мог упустить и которая оказалась бы в состоянии вывести на след третьего лица, по всей вероятности, находившегося на месте событий. Джордж, сидя рядом, спокойно покуривал, не принимая участия в допросе.