Страница:
Убьем по
Ошибке.
Вот послали нас всем миром - ми и плачем -
К чертям собачьим, к чертям собачьим,
Но нашли мы избавление от смерти
И сами вышли в собачьи черти!
Мы теперь овес едим горстями.
Кто скажется -
Под дых ему!
И с предшествующими чертями
Собачимся
По ихнему.
Ну, побыли мы чертями - и обратно:
Понятно, понятно!
Если встретим мы кого-нибудь дорогой -
Брат просит: "Не трогай!"
Я еще чуть-чуть тренировался -
Гнул дула
На танке.
И поэтому братан боялся -
Я: "Здравствуй!"
Он - в дамки!
Жить можно бы, и даже - смело,
Но нет подходящего дела.
Так и мыкаемся с братом по свету,
А дела подходящего нету.
Я всегда кричу братану:
Гляди в оба,
Братень!
Я маленько поотстану,
Может, обо-
ротень!
Но послали на селе нас, как и раньше,
Куда подальше, куда подальше...
Мы же с братиком протопали планету -
Такого места в помине нету!
И задумали мы с братом думку
Вдвоем мы
В три смены...
Брат все двери искусал - и все ж додумкал:
Пойдем мы
В спортсмены!
1971
Как в селе Большие Вилы,
Где еще сгорел сарай,
Жили-были два громилы
Огромадной жуткой силы -
Братья Пров и Николай.
Николай - что понахальней -
По ошибке лес скосил,
Ну а Пров - в опочивальни
Рушил стены - и входил.
Как братья не вяжут лыка,
Пьют отвар из чаги -
Все от мала до велика
Прячутся в овраге.
В общем, лопнуло терпенье, -
Ведь добро - свое, не чье, -
И идти на усмиренье
Порешило мужичье.
Николай - что понахальней, -
В тот момент быка ломал,
ну а Пров в какой-то спальне
С маху стену прошибал.
"Эй, братан, гляди - ватага, -
С кольями, да слышь ли, -
Чтой-то нынче из оврага
Рановато вышли!"
Неудобно сразу драться -
Наш мужик так не привык, -
Стали прежде задираться:
"Для чего, скажите, братцы,
Нужен вам безрогий бык?!"
Николаю это странно:
"Если жалко вам быка -
С удовольствием с братаном
Можем вам намять бока!"
Где-то в поле замер заяц,
Постоял - и ходу...
Пров ломается, мерзавец,
Сотворивши шкоду.
"Ну-ка, кто попробуй вылезь -
Вмиг разделаюсь с врагом!"
Мужики перекрестились -
Всей ватагой навалились:
Кто - багром, кто - батогом.
Николай, печась о брате,
Первый натиск отражал,
Ну а Пров укрылся в хате
И оттуда хохотал.
От могучего напора
Развалилась хата, -
Пров оттяпал ползабора
Для спасенья брата.
"Хватит, брат, обороняться -
Пропадать так пропадать!
Коля, нечего стесняться, -
Колья начали ломаться, -
Надо, Коля, нападать!"
По мужьям да по ребятам
Будут бабы слезы лить...
Но решили оба брата
С наступленьем погодить.
"Гляди в оба, братень, -
Со спины заходят!"
"Может, оборотень?"
"Не похоже вроде!"
Дело в том, что к нам в селенье
Напросился на ночлег -
И остался до Успенья,
А потом - на поселенье
Никчемушный человек.
И сейчас вот из-за крика
Ни один не услыхал:
Этот самый горемыка
Чтой-то братьям приказал.
Кровь уже лилась ручьями, -
Так о чем же речь-то?
"Бей братьев!" - Но вдруг с братьями
Сотворилось нечто:
Братьев как бы подкосило -
Стали братья отступать -
Будто вмиг лишились силы...
Мужичье их попросило
Больше бед не сотворять.
...Долго думали-гадали,
Что блаженный им сказал, -
Как затылков ни чесали -
Ни один не угадал.
И решили: он заклятьем
Обладает, видно...
Ну а он сказал лишь: "Братья,
Как же вам не стыдно!"
1971
С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм
Я недавно вернулся из Штатов,
Но проблемы бежали за мной по пятам
Вслед за ростом моих результатов.
Пытаются противники
Рекорды повторить...
Ах! Я такой спортивненький,
Что страшно говорить.
Но супруга, с мамашей своею впотьмах
Пошептавшись, сказала, белея:
"Ты отъелся на американских харчах
И на вид стал еще тяжелее!
Мне с соседями стало невмочь говорить,
Вот на кухне натерпишься сраму!
Ты же можешь меня невзначай придавить
И мою престарелую маму".
Как же это попроще сказать им двоим,
Чтоб дошло до жены и до мамы, -
Что пропорционально рекордам моим
Вырастают мои килограммы?
Может, грубо сказал (так бывает со мной,
Когда я чрезвычайно отчаюсь):
"Я тебя как-нибудь обойду стороной,
Но за мамину жизнь не ручаюсь".
И шныряют по рынку супруга и мать,
И корзины в руках - словно гири...
Ох, боюсь, что придется мне дни коротать
С самой сильною женщиной в мире.
"Хорошо, - говорю, - прекращаю разбег,
Начинаю сидеть на диете".
Но супруге приятно, что я - человек
Самый сильный на нашей планете.
Мне полтонны - не вес, я уже к семистам
Подбираюсь и требую пищи,
А она говорит: "Что ты возишься там?!
Через год, - говорит, - чтоб до тыщи!"
Тут опять парадокс, план жены моей смел,
Ультиматум поставлен мне твердый,
Чтоб свой собственный вес поднимать я не смел,
Но еще - чтобы бил я рекорды.
И с мамашей они мне устроили пост,
И моя худоба процветала,
Штангу я в трех попытках ронял на помост.
Проиграл я, но этого мало.
Я с позором едва притащился домой,
И жена из-за двери сказала,
Что ей муторно жить с проигравшим со мной,
И мамаша ее поддержала.
Бил, но дверь не сломалась, сломалась семья.
Я полночи стоял у порога
И ушел. Да, тяжелая доля моя
Тяжелее, чем штанга - намного!
1971
Василию Алексееву
Как спорт - поднятье тяжестей не ново
В истории народов и держав:
Вы помните, как некий грек
другого
Поднял и бросил, чуть попридержав?
Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю -
Чего мне ждать: оваций или - свист?
Я от земли Антея отрываю,
Как первый древнегреческий штангист.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движеньях не скор.
Штанга, перегруженная штанга -
Вечный мой соперник и партнер.
Такую неподъемную громаду
Врагу не пожелаю своему -
Я подхожу к тяжелому снаряду
С тяжелым чувством: вдруг не подниму?!
Мы оба с ним как будто из металла,
Но только он - действительно металл.
А я так долго шел до пьедестала,
Что вмятины в помосте протоптал.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движеньях не скор.
Штанга, перегруженная штанга -
Вечный мой соперник и партнер.
Повержен враг на землю - как красиво! -
Но крик "Вес взят!" у многих на слуху.
"Вес взят!" - прекрасно, но несправедливо:
Ведь я внизу, а штанга наверху.
Такой триумф подобен пораженью,
А смысл победы до смешного прост:
Все дело в том, чтоб, завершив движенье,
С размаху штангу бросить на помост.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движеньях не скор.
Штанга, перегруженная штанга -
Вечный мой соперник и партнер.
Он вверх ползет - чем дальше, тем безвольней, -
Мне напоследок мышцы рвет по швам.
И со своей высокой колокольни
Мне зритель крикнул: "Брось его к чертям!"
Еще одно последнее мгновенье -
И брошен наземь мой железный бог!
...Я выполнял обычное движенье
С коротким злым названием "рывок".
1971
Я все вопросы освещу сполна -
Дам любопытству удовлетворенье!
Да, у меня француженка жена -
Но русского она происхожденья.
Нет, у меня сейчас любовниц нет.
А будут ли? Пока что не намерен.
Не пью примерно около двух лет.
Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
Я все вопросы освещу сполна -
Как на духу попу в исповедальне!
В блокноты ваши капает слюна -
Вопросы будут, видимо, о спальне...
Да, так и есть! Вот густо покраснел
Интервьюер: "Вы изменяли женам?" -
Как будто за портьеру подсмотрел
Иль под кровать залег с магнитофоном.
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
Теперь я к основному перейду.
Один, стоявший скромно в уголочке,
Спросил: "А что имели вы в виду
В такой-то песне и в такой-то строчке?"
Ответ: во мне Эзоп не воскресал,
В кармане фиги нет - не суетитесь, -
А что имел в виду - то написал, -
Вот - вывернул карманы - убедитесь!
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
1971
Я весь в свету, доступен всем глазам, -
Я приступил к привычной процедуре:
Я к микрофону встал как к образам...
Нет-нет, сегодня точно - к амбразуре.
И микрофону я не по натру -
Да, голос мой любому опостылет, -
Уверен, если где-то я совру -
Он ложь мою безжалостно усилит.
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
Сегодня я особенно хриплю,
Но изменить тональность не рискую, -
Ведь если я душою покривлю -
Он ни за что не выправит кривую.
Он, бестия, потоньше острия -
Слух безотказен, слышит фальшь до йоты, -
Ему плевать, что не в ударе я, -
Но пусть я верно выпеваю ноты!
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
На шее гибкой этот микрофон
Своей змеиной головою вертит:
Лишь только замолчу - ужалит он, -
Я должен петь - до одури, до смерти.
Не шевелись, не двигайся, не смей!
Я видел жало - ты змея, я знаю!
И я - как будто заклинатель змей:
Я не пою - я кобру заклинаю!
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
Прожорлив он, и с жадностью птенца
Он изо рта выхватывает звуки,
Он в лоб мне влепит девять грамм свинца, -
Рук не поднять - гитара вяжет руки!
Опять не будет этому конца!
Что есть мой микрофон - кто мне ответит?
Теперь он - как лампада у лица,
Но я не свят, и микрофон не светит.
Мелодии мои попроще гамм,
Но лишь сбиваюсь с искреннего тона -
Мне сразу больно хлещет по щекам
Недвижимая тень от микрофона.
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!
1971
Я оглох от ударов ладоней,
Я ослеп от улыбок певиц, -
Сколько лет я страдал от симфоний,
Потакал подражателям птиц!
Сквозь меня многократно просеясь,
Чистый звук в ваши души летел.
Стоп! Вот - тот, на кого я надеюсь.
Для кого я все муки стерпел.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
На "низах" его голос утробен,
На "верхах" он подобен ножу, -
Он покажет, на что он способен, -
Но и я кое-что покажу!
Он поет задыхаясь, с натугой -
Он устал, как солдат на плацу, -
Я тянусь своей шеей упругой
К золотому от пота лицу.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
Только вдруг: "Человече, опомнись, -
Что поешь?! Отдохни - ты устал.
Эта - патока, сладкая помесь!
Зал, скажи, чтобы он перестал!.."
Все напрасно - чудес не бывает, -
Я качаюсь, я еле стою, -
Он бальзамом мне горечь вливает
В микрофонную глотку мою.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
В чем угодно меня обвините -
Только против себя не пойдешь:
По профессии я - усилитель, -
Я страдал - но усиливал ложь.
Застонал я - динамики взвыли, -
Он сдавил мое горло рукой...
Отвернули меня, умертвили -
Заменили меня на другой.
Тот, другой, - он все стерпит и примет, -
Он навинчен на шею мою.
Нас всегда заменяют другими,
Чтобы мы не мешали вранью.
...Мы в чехле очень тесно лежали -
Я, штатив и другой микрофон, -
И они мне, смеясь, рассказали,
Как он рад был, что я заменен.
1971
Нет друга, но смогу ли
Не вспоминать его -
Он спас меня от пули
И много от чего, -
Ведь если станет плохо
С душой иль с головой,
То он в мгновенье ока
Окажется со мной.
И где бы он не был, куда б не уехал, -
Как прежде, в бою, и а огне, и в дыму,
Я знаю, что он мне желает успеха,
Я тоже успеха желаю ему.
1971
"Не бросать!", "Не топтать!" -
Это модно понять,
Или, там, "Не сорить!", -
Это что говорить...
"Без звонка не входить!" -
Хорошо, так и быть.
Я нормальные "не"
Уважаю вполне.
Но когда это - не
Приносить-распивать,
Это "не" - не по мне,
Не могу принимать.
Вот мы делаем вид
За проклятым "козлом":
Друг костяшкой стучит,
Мол, играем - не пьем.
А красиво ль - втроем
Разливать под столом!..
А что - лучше втроем
Лезть с буылкою в дом?
Ну а дома жена -
Не стоит на ногах, -
И не знает она
О подкожных деньгах.
Если с ночи - "Молчи,
Не шуми, не греми,
Не кричи, не стучи,
Пригляди за детьми..."
Где же тут пировать:
По стакану - и в путь!
А начнешь шуровать -
Разобьешь что-нибудь.
И соседка опять
"Алкоголик!" - орет.
А начнешь возражать -
Участковый придет.
Он, пострел, все успел -
Вон составится акт:
нецензурно, мол, пел,
Так и так, так и так.
Съел кастрюлю с гусем,
У соседки лег спать,
И еще - то да се...
Набежит суток пять!
Так и может все быть,
Если расшифровать
Это "Не приносить!",
Это "Не распивать!"
"Не бросать!", "Не топтать!" -
Это модно понять...
И еще надо вскрыть
Смысл слов "Не курить!"...
Я встаю ровно в шесть
(Это надо учесть),
До без четверти пять
У станка мне стоять.
Засосу я кваску
Иногда в перерыв,
И обратно - к станку,
Даже не покурив.
И точу я в тоске
Шпинделя да фрезы,
Ну а на языке -
Вкус соленой слезы.
Покурить, например?
Но - нельзя прерывать,
И мелькает в уме
Моя бедная "мать".
Дома я свежий лук
На закуску крошу,
Забываюсь - и вслух
Это произношу.
И глядит мне сосед -
И его ребятня -
Укоризненно вслед,
Осуждая меня.
1971
Считай по-нашему, мы выпили не много, -
Не вру, ей-бога, - скажи, Серега!
И если б водку гнать не из опилок,
То че б нам было с пяти бутылок!
...Вторую пили близ прилавка в закуточке, -
Но это были еще цветочки, -
Потом - в скверу, где детские грибочки,
Потом - не помню, - дошел до точки.
Я пил из горлышка, с устатку и не евши,
Но - как стекло был, - остекленевший.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было - семьсот на рыло!
Мы, правда, третьего насильно затащили, -
Ну, тут промашка - переборщили.
А что очки товарищу разбили -
Так то портвейном усугубили.
Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,
Что - не буяньте, что - разойдитесь.
На "разойтись" я тут же согласился -
И разошелся, - и расходился!
Но если я кого ругал - карайте строго!
Но это вряд ли, - скажи, Серега!
А что упал - так то от помутненья,
Орал не с горя - от отупенья.
...Теперь позвольте пару слов без протокола.
Чему нас учит семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго.
Тут мы согласны, - скажи, Серега!
Вот он проснется утром - протрезвеет - скажет:
Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
Так отпустите - вам же легче будет:
Чего возиться, раз жизнь осудит!
Вы не глядите, что Сережа все кивает, -
Он соображает, все понимает!
А что молчит - так это от волненья,
От осознанья и просветленья.
Не запирайте, люди, - плачут дома детки, -
Ему же - в Химки, а мне - в Медведки!..
Да, все равно: автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.
Приятно все-таки, что нас здесь уважают:
Гляди - подвозят, гляди - сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, -
Сержант подымет - как человеков!
Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рупь заначил, - опохмелимся!
И все же, брат, трудна у нас дорога!
Эх, бедолага! Ну спи, Серега!
1971
Истома ящерицей ползает в костях,
И сердце с трезвой головой не на ножах,
И не захватывает дух на скоростях,
Не холодеет кровь на виражах.
И не прихватывает горло от любви,
И нервы больше не в натяжку, - хочешь - рви, -
Повисли нервы, как веревки от белья,
И не волнует, кто кого, - он или я.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Не пью воды - чтоб стыли зубы - питьевой
И ни событий, ни людей не тороплю,
Мой лук валяется со сгнившей тетивой,
Все стрелы сломаны - я ими печь топлю.
Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так...
Не вдохновляет даже самый факт атак.
Сорви-голов не принимаю и корю,
Про тех, кто в омут головой, - не говорю.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
И не хочу ни выяснять, ни изменять
И ни вязать и ни развязывать узлы.
Углы тупые можно и не огибать,
Ведь после острых - это не углы.
Свободный ли, тугой ли пояс - мне-то что!
Я пули в лоб не удостоюсь - не за что.
Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
Я неприметный, как льняное полотно.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Не ноют раны, да и шрамы не болят -
На них наложены стерильные бинты!
И не волнуют, не свербят, не теребят
Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.
Любая нежность душу не разбередит,
И не внушит никто, и не разубедит.
А так как чужды всякой всячины мозги,
То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Ни философский камень больше не ищу,
Ни корень жизни, - ведь уже нашли женьшень.
Не вдохновляюсь, не стремлюсь, не трепещу
И не надеюсь поразить мишень.
Устал бороться с притяжением земли -
Лежу, - так больше расстоянье до петли.
И сердце дергается словно не во мне, -
Пора туда, где только "ни" и только "не".
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
1971
Так дымно, что в зеркале нет отраженья
И даже напротив не видно лица,
И пары успели устать от круженья, -
Но все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить -
пропал, -
И лучше мне молча допить
бокал...
Полгода не балует солнцем погода,
И души застыли под коркою льда, -
И, видно, напрасно я жду ледохода,
И память не может согреть в холода.
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить -
пропал, -
И лучше мне молча допить
бокал...
В оркестре играют устало, сбиваясь,
Смыкается круг - не порвать мне кольца...
Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь, -
И все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Тусклей, равнодушней оскал
зеркал...
И лучше мне просто разбить
бокал!
1971
Мне в ресторане вечером вчера
Сказали с юморком и с этикетом,
Что киснет водка, выдохлась икра -
И что у них ученый по ракетам.
И многих с водкой помня пополам,
Не разобрав, что плещется в бокале,
Я, улыбаясь, подходил к столам
И отзывался, если окликали.
Вот он - надменный, словно Ришелье,
Как благородный папа в старом скетче, -
Но это был - директор ателье,
И не был засекреченный ракетчик.
Со мной гитара, струны к ней в запас,
И я гордился тем, что тоже в моде:
К науке тяга сильная сейчас -
Но и к гитаре тяга есть в народе.
Я ахнул залпом и разбил бокал -
Мгновенно мне гитару дали в руки, -
Я три своих аккорда перебрал,
Запел и запил - от любви к науке.
Я пел и думал: вот икра стоит,
А говорят - кеты не стало в реках;
А мой ученый где-нибудь сидит
И мыслит в миллионах и парсеках...
И, обнимая женщину в колье
И сделав вид, что хочет в песни вжиться,
Задумался директор ателье -
О том, что завтра скажет сослуживцам.
Он предложил мне позже на дому,
Успев включить магнитофон в портфеле:
"Давай дружить домами!" Я ему
Сказал: "Давай, - мой дом - твой дом моделей".
И я нарочно разорвал струну
И, утаив, что есть запас в кармане,
Сказал: "Привет! Зайти не премину,
В другой раз, - если будет марсианин".
Я шел домой - под утро, как старик, -
Мне под ноги катались дети с горки,
И аккуратный первый ученик
Шел в школу получать свои пятерки.
Ну что ж, мне поделом и по делам -
Лишь первые
пятерки получают...
Не надо подходить к чужим столам
И отзываться, если окликают.
1971
Нет прохода и давно
В мире от нахалов, -
Мразь и серость пьют вино
Из чужих бокалов.
В виде тряпок видел их -
Грязных, невозможных,
В туалетах не мужских -
Противоположных.
1971
"Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -
Человек в исступленье кричал -
И позвал на подмогу мангуста,
Чтобы, значит, мангуст выручал.
И мангусты взялись за работу,
Не щадя ни себя, ни родных, -
Выходили они на охоту
Без отгулов и без выходных.
И в пустынях, в степях и в пампасах
Даже дали наказ патрулям -
Игнорировать змей безопасных
И сводить ядовитых к нулям.
Приготовьтесь - сейчас будет грустно:
Человек появился тайком -
И поставил силки на мангуста,
Объявив его вредным зверьком.
Он наутро пришел - с ним собака -
И мангуста упрятал в мешок, -
А мангуст отбивался и плакал,
И кричал: "Я - полезный зверек!"
Но зверьков в переломах и ранах,
Все швыряли в мешок, как грибы, -
Одуревших от боли в капканах
Ну и от поворота судьбы.
И гадали они: в чем же дело -
Почему нас несут на убой?
И сказал им мангуст престарелый
С перебитой передней ногой:
"Козы в Бельгии съели капусту,
Воробьи - рис в Китае с полей,
А в Австралии злые мангусты
Истребили полезнейших змей.
Вот за это им вышла награда
От расчетливых этих людей, -
Видно, люди не могут без яда,
Ну а значит - не могут без змей"...
И снова:
"Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -
Человек в исступленье кричал -
И позвал на подмогу...
Ну, и так далее -
как "Сказка про белого бычка".
1971
Благодать или благословение
Ниспошли на подручных твоих -
Дай нам, Бог, совершить омовение,
Окунаясь в святая святых!
Исцеленьем от язв и уродства
Будет душ из живительных вод, -
Это - словно возврат первородства,
Или нет - осушенье болот.
Все порок, грехи и печали,
Равнодушье, согласье и спор -
Пар, который вот только наддали,
Вышибает, как пули, из пор.
Все, что мучит тебя, - испарится
И поднимется вверх, к небесам, -
Ты ж, очистившись, должен спуститься -
Пар с грехами расправится сам.
Не стремись прежде времени к душу,
Не равняй с очищеньем мытье, -
Нужно выпороть веником душу,
Нужно выпарить смрад из нее.
Здесь нет голых - стесняться не надо,
Что кривая рука да нога.
Здесь - подобие райского сада, -
Пропуск тем, кто раздет донага.
И в предбаннике сбросивши вещи,
Всю одетость свою позабудь -
Одинаково веничек хлещет,
Так что зря не вытягивай грудь!
Все равны здесь единым богатством,
Все легко переносят жару, -
Здесь свободу и равенство с братством
Ощущаешь в кромешном пару.
Загоняй поколенья в парную
И крещенье принять убеди, -
Лей на нас свою воду святую -
И от варварства освободи!
1971
Прошла пора вступлений и прелюдий, -
Все хорошо - не вру, без дураков.
Меня к себе зовут большие люди -
Чтоб я им пел "Охоту на волков"...
Быть может, запись слышал из окон,
А может быть, с детьми ухи не сваришь -
Как знать, - но приобрел магнитофон
Какой-нибудь ответственный товарищ.
И, предаваясь будничной беседе
В кругу семьи, где свет торшера тускл, -
Тихонько, чтоб не слышали соседи,
Он взял, да и нажал на кнопку "пуск".
И там, не разобрав последних слов, -
Прескверный дубль достали на работе -
Услышал он "Охоту на волков"
И кое-что еще на обороте.
И все прослушав до последней ноты,
И разозлясь, что слов последних нет,
Он поднял трубку: "Автора "Охоты"
Ко мне пришлите завтра в кабинет!"
Я не хлебнул для храбрости винца, -
И, подавляя частую икоту,
С порога - от начала до конца -
Я проорал ту самую "Охоту".
Его просили дети, безусловно,
Чтобы была улыбка на лице, -
Но он меня прослушал благосклонно
И даже аплодировал в конце.
И об стакан бутылкою звеня,
Которую извлек из книжной полки,
Он выпалил: "Да это ж - про меня!
Про нас про всех - какие, к черту, волки!"
...Ну все, теперь, конечно, что-то будет -
Уже три года в день по пять звонков:
Меня к себе зовут большие люди -
Чтоб я им пел "Охоту на волков".
1971
Неизвестно одной моей бедной мамане,
Что я с самого детства сижу,
Что держу я какую-то фигу в кармане
И вряд ли ее покажу.
1971
Чтоб не было следов, повсюду подмели...
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
Мой финиш - горизонт, а лента - край земли, -
Я должен первым быть на горизонте!
Условия пари одобрили не все -
И руки разбивали неохотно.
Условье таково: чтоб ехать - по шоссе,
И только по шоссе - бесповоротно.
Наматываю мили на кардан
И еду параллельно проводам, -
Но то и дело тень перед мотором -
То черный кот, то кто-то в чем-то черном.
Я знаю - мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.
Но стрелки я топлю - на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули, -
И я сжимаю руль до судорог в кистях -
Успеть, пока болты не затянули!
Наматываю мили на кардан
И еду вертикально к проводам, -
Завинчивают гайки, - побыстрее! -
Не то поднимут трос как раз где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат, -
Я жив - снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жесткое пари -
Нечистоплотный в споре и расчетах.
Азарт меня пьянит, но как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах.
Наматываю мили на кардан
Назло канатам, тросам, проводам -
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте!
Мой финиш - горизонт - по-прежнему далек,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, -
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам.
Меня ведь не рубли на гонку завели, -
Меня просили: "Миг не проворонь ты -
Узнай, а есть предел - там, на краю земли,
И - можно ли раздвинуть горизонты?"
Наматываю мили на кардан.
Я пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают, - кода! -
Я горизонт промахиваю с хода!
1971
Произошел необъяснимый катаклизм:
Я шел домой по тихой улице своей -
Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм,
Звериный лик свой скрыв под маской "Жигулей"!
Я по подземным переходам не пойду:
Визг тормозов мне - как романс о трех рублях, -
За то ль я гиб и мерз в семнадцатом году,
Чтоб частный собственник глумился в "Жигулях"!
Он мне не друг и не родственник -
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "Жигулях"!
Но ничего, я к старой тактике пришел:
Ушел в подполье - пусть ругают за прогул!
Сегодня ночью я три шины пропорол, -
Так полегчало - без снотворного уснул!
Дверь проломить - купил отбойный молоток,
Электродрель, - попробуй крышу пропили!
Не дам порочить наш совейский городок,
Где пиво варят золотое "Жигули"!
Он мне не друг и не родственник,
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "Жигулях"!
Мне за грехи мои не будет ничего:
Я в психбольнице все права завоевал.
И я б их к стенке ставил через одного
И направлял на них груженый самосвал!
Но вскоре я машину сделаю свою -
Все части есть, - а от владения уволь:
Отполирую - и с разгону разобью
Ее под окнами отеля "Метрополь".
Нет, чтой-то екнуло - ведь части-то свои! -
Недосыпал, недоедал, пил только чай...
Все, - еду, еду регистрировать в ГАИ!..
Ах, черт! - "москвич" меня забрызгал, негодяй!
Он мне не друг и не родственник,
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "москвичах"!
1971
Отбросив прочь свой деревянный посох,
Упав на снег и полежав ничком,
Я встал - и сел в "погибель на колесах",
Презрев передвижение пешком.
Я не предполагал играть с судьбою,
Не собирался спирт в огонь подлить, -
Я просто этой быстрою ездою
Намеревался жизнь себе продлить.
Подошвами своих спортивных "чешек"
Топтал я прежде тропы и полы -
И был неуязвим я для насмешек,
И был недосягаем для хулы.
Но я в другие перешел разряды -
Меня не примут в общую кадриль, -
Я еду, я ловлю косые взгляды
И на меня, и на автомобиль.
Прервав общенье и рукопожатья,
Отворотилась прочь моя среда, -
Но кончилось глухое неприятье -
И началась открытая вражда.
Я в мир вкатился, чуждый нам по духу,
Все правила движения поправ, -
Орудовцы мне робко жали руку,
Вручая две квитанции на штраф.
Я во вражду включился постепенно,
Я утром зрел плоды ночных атак:
Морским узлом завязана антенна...
То был намек: с тобою будет так!
Прокравшись огородами, полями,
Вонзали шила в шины, как кинжал, -
Я ж отбивался целый день рублями -
И не сдавался, и в боях мужал.
Безлунными ночами я нередко
Противника в засаде поджидал, -
Но у него поставлена разведка -
И он в засаду мне не попадал.
И вот - как "языка" - бесшумно сняли
Передний мост и унесли во тьму.
Передний мост!.. Казалось бы - детали, -
Но без него и задний ни к чему.
Я доставал рули, мосты, колеса, -
Не за глаза красивые - за мзду.
И понял я: не одолеть колосса, -
Назад - пока машина на ходу!
Назад, к моим нетленным пешеходам!
Пусти назад, о, отворись, сезам!
Назад в метро, к подземным пешеходам!
Разгон, руль влево и - по тормозам!
...Восстану я из праха, вновь обыден,
И улыбнусь, выплевывая пыль:
Теперь народом я не ненавидим
За то, что у меня автомобиль!
1971 или 1972
У меня друзья очень странные,
С точки зрения остальных,
И я слышу речи пространные,
Что я с ними пью на троих.
Но позвольте самому
Решать: кого любить, идти к кому...
Но право, все же лучше самому.
Валентин у меня есть со Светою,
Что владеет всем царствием касс.
На предостережения не сетую
И опять не пеняю на вас.
Но позвольте мне тогда
Решать: куда идти, когда -
Право, лучше самому навсегда!
1971
Ошибке.
Вот послали нас всем миром - ми и плачем -
К чертям собачьим, к чертям собачьим,
Но нашли мы избавление от смерти
И сами вышли в собачьи черти!
Мы теперь овес едим горстями.
Кто скажется -
Под дых ему!
И с предшествующими чертями
Собачимся
По ихнему.
Ну, побыли мы чертями - и обратно:
Понятно, понятно!
Если встретим мы кого-нибудь дорогой -
Брат просит: "Не трогай!"
Я еще чуть-чуть тренировался -
Гнул дула
На танке.
И поэтому братан боялся -
Я: "Здравствуй!"
Он - в дамки!
Жить можно бы, и даже - смело,
Но нет подходящего дела.
Так и мыкаемся с братом по свету,
А дела подходящего нету.
Я всегда кричу братану:
Гляди в оба,
Братень!
Я маленько поотстану,
Может, обо-
ротень!
Но послали на селе нас, как и раньше,
Куда подальше, куда подальше...
Мы же с братиком протопали планету -
Такого места в помине нету!
И задумали мы с братом думку
Вдвоем мы
В три смены...
Брат все двери искусал - и все ж додумкал:
Пойдем мы
В спортсмены!
1971
Как в селе Большие Вилы,
Где еще сгорел сарай,
Жили-были два громилы
Огромадной жуткой силы -
Братья Пров и Николай.
Николай - что понахальней -
По ошибке лес скосил,
Ну а Пров - в опочивальни
Рушил стены - и входил.
Как братья не вяжут лыка,
Пьют отвар из чаги -
Все от мала до велика
Прячутся в овраге.
В общем, лопнуло терпенье, -
Ведь добро - свое, не чье, -
И идти на усмиренье
Порешило мужичье.
Николай - что понахальней, -
В тот момент быка ломал,
ну а Пров в какой-то спальне
С маху стену прошибал.
"Эй, братан, гляди - ватага, -
С кольями, да слышь ли, -
Чтой-то нынче из оврага
Рановато вышли!"
Неудобно сразу драться -
Наш мужик так не привык, -
Стали прежде задираться:
"Для чего, скажите, братцы,
Нужен вам безрогий бык?!"
Николаю это странно:
"Если жалко вам быка -
С удовольствием с братаном
Можем вам намять бока!"
Где-то в поле замер заяц,
Постоял - и ходу...
Пров ломается, мерзавец,
Сотворивши шкоду.
"Ну-ка, кто попробуй вылезь -
Вмиг разделаюсь с врагом!"
Мужики перекрестились -
Всей ватагой навалились:
Кто - багром, кто - батогом.
Николай, печась о брате,
Первый натиск отражал,
Ну а Пров укрылся в хате
И оттуда хохотал.
От могучего напора
Развалилась хата, -
Пров оттяпал ползабора
Для спасенья брата.
"Хватит, брат, обороняться -
Пропадать так пропадать!
Коля, нечего стесняться, -
Колья начали ломаться, -
Надо, Коля, нападать!"
По мужьям да по ребятам
Будут бабы слезы лить...
Но решили оба брата
С наступленьем погодить.
"Гляди в оба, братень, -
Со спины заходят!"
"Может, оборотень?"
"Не похоже вроде!"
Дело в том, что к нам в селенье
Напросился на ночлег -
И остался до Успенья,
А потом - на поселенье
Никчемушный человек.
И сейчас вот из-за крика
Ни один не услыхал:
Этот самый горемыка
Чтой-то братьям приказал.
Кровь уже лилась ручьями, -
Так о чем же речь-то?
"Бей братьев!" - Но вдруг с братьями
Сотворилось нечто:
Братьев как бы подкосило -
Стали братья отступать -
Будто вмиг лишились силы...
Мужичье их попросило
Больше бед не сотворять.
...Долго думали-гадали,
Что блаженный им сказал, -
Как затылков ни чесали -
Ни один не угадал.
И решили: он заклятьем
Обладает, видно...
Ну а он сказал лишь: "Братья,
Как же вам не стыдно!"
1971
С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм
Я недавно вернулся из Штатов,
Но проблемы бежали за мной по пятам
Вслед за ростом моих результатов.
Пытаются противники
Рекорды повторить...
Ах! Я такой спортивненький,
Что страшно говорить.
Но супруга, с мамашей своею впотьмах
Пошептавшись, сказала, белея:
"Ты отъелся на американских харчах
И на вид стал еще тяжелее!
Мне с соседями стало невмочь говорить,
Вот на кухне натерпишься сраму!
Ты же можешь меня невзначай придавить
И мою престарелую маму".
Как же это попроще сказать им двоим,
Чтоб дошло до жены и до мамы, -
Что пропорционально рекордам моим
Вырастают мои килограммы?
Может, грубо сказал (так бывает со мной,
Когда я чрезвычайно отчаюсь):
"Я тебя как-нибудь обойду стороной,
Но за мамину жизнь не ручаюсь".
И шныряют по рынку супруга и мать,
И корзины в руках - словно гири...
Ох, боюсь, что придется мне дни коротать
С самой сильною женщиной в мире.
"Хорошо, - говорю, - прекращаю разбег,
Начинаю сидеть на диете".
Но супруге приятно, что я - человек
Самый сильный на нашей планете.
Мне полтонны - не вес, я уже к семистам
Подбираюсь и требую пищи,
А она говорит: "Что ты возишься там?!
Через год, - говорит, - чтоб до тыщи!"
Тут опять парадокс, план жены моей смел,
Ультиматум поставлен мне твердый,
Чтоб свой собственный вес поднимать я не смел,
Но еще - чтобы бил я рекорды.
И с мамашей они мне устроили пост,
И моя худоба процветала,
Штангу я в трех попытках ронял на помост.
Проиграл я, но этого мало.
Я с позором едва притащился домой,
И жена из-за двери сказала,
Что ей муторно жить с проигравшим со мной,
И мамаша ее поддержала.
Бил, но дверь не сломалась, сломалась семья.
Я полночи стоял у порога
И ушел. Да, тяжелая доля моя
Тяжелее, чем штанга - намного!
1971
Василию Алексееву
Как спорт - поднятье тяжестей не ново
В истории народов и держав:
Вы помните, как некий грек
другого
Поднял и бросил, чуть попридержав?
Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю -
Чего мне ждать: оваций или - свист?
Я от земли Антея отрываю,
Как первый древнегреческий штангист.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движеньях не скор.
Штанга, перегруженная штанга -
Вечный мой соперник и партнер.
Такую неподъемную громаду
Врагу не пожелаю своему -
Я подхожу к тяжелому снаряду
С тяжелым чувством: вдруг не подниму?!
Мы оба с ним как будто из металла,
Но только он - действительно металл.
А я так долго шел до пьедестала,
Что вмятины в помосте протоптал.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движеньях не скор.
Штанга, перегруженная штанга -
Вечный мой соперник и партнер.
Повержен враг на землю - как красиво! -
Но крик "Вес взят!" у многих на слуху.
"Вес взят!" - прекрасно, но несправедливо:
Ведь я внизу, а штанга наверху.
Такой триумф подобен пораженью,
А смысл победы до смешного прост:
Все дело в том, чтоб, завершив движенье,
С размаху штангу бросить на помост.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движеньях не скор.
Штанга, перегруженная штанга -
Вечный мой соперник и партнер.
Он вверх ползет - чем дальше, тем безвольней, -
Мне напоследок мышцы рвет по швам.
И со своей высокой колокольни
Мне зритель крикнул: "Брось его к чертям!"
Еще одно последнее мгновенье -
И брошен наземь мой железный бог!
...Я выполнял обычное движенье
С коротким злым названием "рывок".
1971
Я все вопросы освещу сполна -
Дам любопытству удовлетворенье!
Да, у меня француженка жена -
Но русского она происхожденья.
Нет, у меня сейчас любовниц нет.
А будут ли? Пока что не намерен.
Не пью примерно около двух лет.
Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
Я все вопросы освещу сполна -
Как на духу попу в исповедальне!
В блокноты ваши капает слюна -
Вопросы будут, видимо, о спальне...
Да, так и есть! Вот густо покраснел
Интервьюер: "Вы изменяли женам?" -
Как будто за портьеру подсмотрел
Иль под кровать залег с магнитофоном.
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
Теперь я к основному перейду.
Один, стоявший скромно в уголочке,
Спросил: "А что имели вы в виду
В такой-то песне и в такой-то строчке?"
Ответ: во мне Эзоп не воскресал,
В кармане фиги нет - не суетитесь, -
А что имел в виду - то написал, -
Вот - вывернул карманы - убедитесь!
Да нет, живу не возле "Сокола"...
В Париж пока что не проник.
Да что вы все вокруг да около -
Да спрашивайте напрямик!
1971
Я весь в свету, доступен всем глазам, -
Я приступил к привычной процедуре:
Я к микрофону встал как к образам...
Нет-нет, сегодня точно - к амбразуре.
И микрофону я не по натру -
Да, голос мой любому опостылет, -
Уверен, если где-то я совру -
Он ложь мою безжалостно усилит.
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
Сегодня я особенно хриплю,
Но изменить тональность не рискую, -
Ведь если я душою покривлю -
Он ни за что не выправит кривую.
Он, бестия, потоньше острия -
Слух безотказен, слышит фальшь до йоты, -
Ему плевать, что не в ударе я, -
Но пусть я верно выпеваю ноты!
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
На шее гибкой этот микрофон
Своей змеиной головою вертит:
Лишь только замолчу - ужалит он, -
Я должен петь - до одури, до смерти.
Не шевелись, не двигайся, не смей!
Я видел жало - ты змея, я знаю!
И я - как будто заклинатель змей:
Я не пою - я кобру заклинаю!
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!.. Жара!
Прожорлив он, и с жадностью птенца
Он изо рта выхватывает звуки,
Он в лоб мне влепит девять грамм свинца, -
Рук не поднять - гитара вяжет руки!
Опять не будет этому конца!
Что есть мой микрофон - кто мне ответит?
Теперь он - как лампада у лица,
Но я не свят, и микрофон не светит.
Мелодии мои попроще гамм,
Но лишь сбиваюсь с искреннего тона -
Мне сразу больно хлещет по щекам
Недвижимая тень от микрофона.
Бьют лучи от рампы мне под ребра,
Светят фонари в лицо недобро,
И слепят с боков прожектора,
И - жара!.. Жара!
1971
Я оглох от ударов ладоней,
Я ослеп от улыбок певиц, -
Сколько лет я страдал от симфоний,
Потакал подражателям птиц!
Сквозь меня многократно просеясь,
Чистый звук в ваши души летел.
Стоп! Вот - тот, на кого я надеюсь.
Для кого я все муки стерпел.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
На "низах" его голос утробен,
На "верхах" он подобен ножу, -
Он покажет, на что он способен, -
Но и я кое-что покажу!
Он поет задыхаясь, с натугой -
Он устал, как солдат на плацу, -
Я тянусь своей шеей упругой
К золотому от пота лицу.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
Только вдруг: "Человече, опомнись, -
Что поешь?! Отдохни - ты устал.
Эта - патока, сладкая помесь!
Зал, скажи, чтобы он перестал!.."
Все напрасно - чудес не бывает, -
Я качаюсь, я еле стою, -
Он бальзамом мне горечь вливает
В микрофонную глотку мою.
Сколько раз в меня шептали про луну,
Кто-то весело орал про тишину,
На пиле один играл - шею спиливал, -
А я усиливал,
усиливал,
усиливал...
В чем угодно меня обвините -
Только против себя не пойдешь:
По профессии я - усилитель, -
Я страдал - но усиливал ложь.
Застонал я - динамики взвыли, -
Он сдавил мое горло рукой...
Отвернули меня, умертвили -
Заменили меня на другой.
Тот, другой, - он все стерпит и примет, -
Он навинчен на шею мою.
Нас всегда заменяют другими,
Чтобы мы не мешали вранью.
...Мы в чехле очень тесно лежали -
Я, штатив и другой микрофон, -
И они мне, смеясь, рассказали,
Как он рад был, что я заменен.
1971
Нет друга, но смогу ли
Не вспоминать его -
Он спас меня от пули
И много от чего, -
Ведь если станет плохо
С душой иль с головой,
То он в мгновенье ока
Окажется со мной.
И где бы он не был, куда б не уехал, -
Как прежде, в бою, и а огне, и в дыму,
Я знаю, что он мне желает успеха,
Я тоже успеха желаю ему.
1971
"Не бросать!", "Не топтать!" -
Это модно понять,
Или, там, "Не сорить!", -
Это что говорить...
"Без звонка не входить!" -
Хорошо, так и быть.
Я нормальные "не"
Уважаю вполне.
Но когда это - не
Приносить-распивать,
Это "не" - не по мне,
Не могу принимать.
Вот мы делаем вид
За проклятым "козлом":
Друг костяшкой стучит,
Мол, играем - не пьем.
А красиво ль - втроем
Разливать под столом!..
А что - лучше втроем
Лезть с буылкою в дом?
Ну а дома жена -
Не стоит на ногах, -
И не знает она
О подкожных деньгах.
Если с ночи - "Молчи,
Не шуми, не греми,
Не кричи, не стучи,
Пригляди за детьми..."
Где же тут пировать:
По стакану - и в путь!
А начнешь шуровать -
Разобьешь что-нибудь.
И соседка опять
"Алкоголик!" - орет.
А начнешь возражать -
Участковый придет.
Он, пострел, все успел -
Вон составится акт:
нецензурно, мол, пел,
Так и так, так и так.
Съел кастрюлю с гусем,
У соседки лег спать,
И еще - то да се...
Набежит суток пять!
Так и может все быть,
Если расшифровать
Это "Не приносить!",
Это "Не распивать!"
"Не бросать!", "Не топтать!" -
Это модно понять...
И еще надо вскрыть
Смысл слов "Не курить!"...
Я встаю ровно в шесть
(Это надо учесть),
До без четверти пять
У станка мне стоять.
Засосу я кваску
Иногда в перерыв,
И обратно - к станку,
Даже не покурив.
И точу я в тоске
Шпинделя да фрезы,
Ну а на языке -
Вкус соленой слезы.
Покурить, например?
Но - нельзя прерывать,
И мелькает в уме
Моя бедная "мать".
Дома я свежий лук
На закуску крошу,
Забываюсь - и вслух
Это произношу.
И глядит мне сосед -
И его ребятня -
Укоризненно вслед,
Осуждая меня.
1971
Считай по-нашему, мы выпили не много, -
Не вру, ей-бога, - скажи, Серега!
И если б водку гнать не из опилок,
То че б нам было с пяти бутылок!
...Вторую пили близ прилавка в закуточке, -
Но это были еще цветочки, -
Потом - в скверу, где детские грибочки,
Потом - не помню, - дошел до точки.
Я пил из горлышка, с устатку и не евши,
Но - как стекло был, - остекленевший.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было - семьсот на рыло!
Мы, правда, третьего насильно затащили, -
Ну, тут промашка - переборщили.
А что очки товарищу разбили -
Так то портвейном усугубили.
Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,
Что - не буяньте, что - разойдитесь.
На "разойтись" я тут же согласился -
И разошелся, - и расходился!
Но если я кого ругал - карайте строго!
Но это вряд ли, - скажи, Серега!
А что упал - так то от помутненья,
Орал не с горя - от отупенья.
...Теперь позвольте пару слов без протокола.
Чему нас учит семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго.
Тут мы согласны, - скажи, Серега!
Вот он проснется утром - протрезвеет - скажет:
Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
Так отпустите - вам же легче будет:
Чего возиться, раз жизнь осудит!
Вы не глядите, что Сережа все кивает, -
Он соображает, все понимает!
А что молчит - так это от волненья,
От осознанья и просветленья.
Не запирайте, люди, - плачут дома детки, -
Ему же - в Химки, а мне - в Медведки!..
Да, все равно: автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.
Приятно все-таки, что нас здесь уважают:
Гляди - подвозят, гляди - сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, -
Сержант подымет - как человеков!
Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рупь заначил, - опохмелимся!
И все же, брат, трудна у нас дорога!
Эх, бедолага! Ну спи, Серега!
1971
Истома ящерицей ползает в костях,
И сердце с трезвой головой не на ножах,
И не захватывает дух на скоростях,
Не холодеет кровь на виражах.
И не прихватывает горло от любви,
И нервы больше не в натяжку, - хочешь - рви, -
Повисли нервы, как веревки от белья,
И не волнует, кто кого, - он или я.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Не пью воды - чтоб стыли зубы - питьевой
И ни событий, ни людей не тороплю,
Мой лук валяется со сгнившей тетивой,
Все стрелы сломаны - я ими печь топлю.
Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так...
Не вдохновляет даже самый факт атак.
Сорви-голов не принимаю и корю,
Про тех, кто в омут головой, - не говорю.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
И не хочу ни выяснять, ни изменять
И ни вязать и ни развязывать узлы.
Углы тупые можно и не огибать,
Ведь после острых - это не углы.
Свободный ли, тугой ли пояс - мне-то что!
Я пули в лоб не удостоюсь - не за что.
Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
Я неприметный, как льняное полотно.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Не ноют раны, да и шрамы не болят -
На них наложены стерильные бинты!
И не волнуют, не свербят, не теребят
Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.
Любая нежность душу не разбередит,
И не внушит никто, и не разубедит.
А так как чужды всякой всячины мозги,
То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
Ни философский камень больше не ищу,
Ни корень жизни, - ведь уже нашли женьшень.
Не вдохновляюсь, не стремлюсь, не трепещу
И не надеюсь поразить мишень.
Устал бороться с притяжением земли -
Лежу, - так больше расстоянье до петли.
И сердце дергается словно не во мне, -
Пора туда, где только "ни" и только "не".
На коне, -
толкни -
я с коня.
Только "не",
только "ни"
у меня.
1971
Так дымно, что в зеркале нет отраженья
И даже напротив не видно лица,
И пары успели устать от круженья, -
Но все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить -
пропал, -
И лучше мне молча допить
бокал...
Полгода не балует солнцем погода,
И души застыли под коркою льда, -
И, видно, напрасно я жду ледохода,
И память не может согреть в холода.
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Минутный порыв говорить -
пропал, -
И лучше мне молча допить
бокал...
В оркестре играют устало, сбиваясь,
Смыкается круг - не порвать мне кольца...
Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь, -
И все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли,
Сгорело, погасло вино
в бокале,
Тусклей, равнодушней оскал
зеркал...
И лучше мне просто разбить
бокал!
1971
Мне в ресторане вечером вчера
Сказали с юморком и с этикетом,
Что киснет водка, выдохлась икра -
И что у них ученый по ракетам.
И многих с водкой помня пополам,
Не разобрав, что плещется в бокале,
Я, улыбаясь, подходил к столам
И отзывался, если окликали.
Вот он - надменный, словно Ришелье,
Как благородный папа в старом скетче, -
Но это был - директор ателье,
И не был засекреченный ракетчик.
Со мной гитара, струны к ней в запас,
И я гордился тем, что тоже в моде:
К науке тяга сильная сейчас -
Но и к гитаре тяга есть в народе.
Я ахнул залпом и разбил бокал -
Мгновенно мне гитару дали в руки, -
Я три своих аккорда перебрал,
Запел и запил - от любви к науке.
Я пел и думал: вот икра стоит,
А говорят - кеты не стало в реках;
А мой ученый где-нибудь сидит
И мыслит в миллионах и парсеках...
И, обнимая женщину в колье
И сделав вид, что хочет в песни вжиться,
Задумался директор ателье -
О том, что завтра скажет сослуживцам.
Он предложил мне позже на дому,
Успев включить магнитофон в портфеле:
"Давай дружить домами!" Я ему
Сказал: "Давай, - мой дом - твой дом моделей".
И я нарочно разорвал струну
И, утаив, что есть запас в кармане,
Сказал: "Привет! Зайти не премину,
В другой раз, - если будет марсианин".
Я шел домой - под утро, как старик, -
Мне под ноги катались дети с горки,
И аккуратный первый ученик
Шел в школу получать свои пятерки.
Ну что ж, мне поделом и по делам -
Лишь первые
пятерки получают...
Не надо подходить к чужим столам
И отзываться, если окликают.
1971
Нет прохода и давно
В мире от нахалов, -
Мразь и серость пьют вино
Из чужих бокалов.
В виде тряпок видел их -
Грязных, невозможных,
В туалетах не мужских -
Противоположных.
1971
"Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -
Человек в исступленье кричал -
И позвал на подмогу мангуста,
Чтобы, значит, мангуст выручал.
И мангусты взялись за работу,
Не щадя ни себя, ни родных, -
Выходили они на охоту
Без отгулов и без выходных.
И в пустынях, в степях и в пампасах
Даже дали наказ патрулям -
Игнорировать змей безопасных
И сводить ядовитых к нулям.
Приготовьтесь - сейчас будет грустно:
Человек появился тайком -
И поставил силки на мангуста,
Объявив его вредным зверьком.
Он наутро пришел - с ним собака -
И мангуста упрятал в мешок, -
А мангуст отбивался и плакал,
И кричал: "Я - полезный зверек!"
Но зверьков в переломах и ранах,
Все швыряли в мешок, как грибы, -
Одуревших от боли в капканах
Ну и от поворота судьбы.
И гадали они: в чем же дело -
Почему нас несут на убой?
И сказал им мангуст престарелый
С перебитой передней ногой:
"Козы в Бельгии съели капусту,
Воробьи - рис в Китае с полей,
А в Австралии злые мангусты
Истребили полезнейших змей.
Вот за это им вышла награда
От расчетливых этих людей, -
Видно, люди не могут без яда,
Ну а значит - не могут без змей"...
И снова:
"Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -
Человек в исступленье кричал -
И позвал на подмогу...
Ну, и так далее -
как "Сказка про белого бычка".
1971
Благодать или благословение
Ниспошли на подручных твоих -
Дай нам, Бог, совершить омовение,
Окунаясь в святая святых!
Исцеленьем от язв и уродства
Будет душ из живительных вод, -
Это - словно возврат первородства,
Или нет - осушенье болот.
Все порок, грехи и печали,
Равнодушье, согласье и спор -
Пар, который вот только наддали,
Вышибает, как пули, из пор.
Все, что мучит тебя, - испарится
И поднимется вверх, к небесам, -
Ты ж, очистившись, должен спуститься -
Пар с грехами расправится сам.
Не стремись прежде времени к душу,
Не равняй с очищеньем мытье, -
Нужно выпороть веником душу,
Нужно выпарить смрад из нее.
Здесь нет голых - стесняться не надо,
Что кривая рука да нога.
Здесь - подобие райского сада, -
Пропуск тем, кто раздет донага.
И в предбаннике сбросивши вещи,
Всю одетость свою позабудь -
Одинаково веничек хлещет,
Так что зря не вытягивай грудь!
Все равны здесь единым богатством,
Все легко переносят жару, -
Здесь свободу и равенство с братством
Ощущаешь в кромешном пару.
Загоняй поколенья в парную
И крещенье принять убеди, -
Лей на нас свою воду святую -
И от варварства освободи!
1971
Прошла пора вступлений и прелюдий, -
Все хорошо - не вру, без дураков.
Меня к себе зовут большие люди -
Чтоб я им пел "Охоту на волков"...
Быть может, запись слышал из окон,
А может быть, с детьми ухи не сваришь -
Как знать, - но приобрел магнитофон
Какой-нибудь ответственный товарищ.
И, предаваясь будничной беседе
В кругу семьи, где свет торшера тускл, -
Тихонько, чтоб не слышали соседи,
Он взял, да и нажал на кнопку "пуск".
И там, не разобрав последних слов, -
Прескверный дубль достали на работе -
Услышал он "Охоту на волков"
И кое-что еще на обороте.
И все прослушав до последней ноты,
И разозлясь, что слов последних нет,
Он поднял трубку: "Автора "Охоты"
Ко мне пришлите завтра в кабинет!"
Я не хлебнул для храбрости винца, -
И, подавляя частую икоту,
С порога - от начала до конца -
Я проорал ту самую "Охоту".
Его просили дети, безусловно,
Чтобы была улыбка на лице, -
Но он меня прослушал благосклонно
И даже аплодировал в конце.
И об стакан бутылкою звеня,
Которую извлек из книжной полки,
Он выпалил: "Да это ж - про меня!
Про нас про всех - какие, к черту, волки!"
...Ну все, теперь, конечно, что-то будет -
Уже три года в день по пять звонков:
Меня к себе зовут большие люди -
Чтоб я им пел "Охоту на волков".
1971
Неизвестно одной моей бедной мамане,
Что я с самого детства сижу,
Что держу я какую-то фигу в кармане
И вряд ли ее покажу.
1971
Чтоб не было следов, повсюду подмели...
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
Мой финиш - горизонт, а лента - край земли, -
Я должен первым быть на горизонте!
Условия пари одобрили не все -
И руки разбивали неохотно.
Условье таково: чтоб ехать - по шоссе,
И только по шоссе - бесповоротно.
Наматываю мили на кардан
И еду параллельно проводам, -
Но то и дело тень перед мотором -
То черный кот, то кто-то в чем-то черном.
Я знаю - мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.
Но стрелки я топлю - на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули, -
И я сжимаю руль до судорог в кистях -
Успеть, пока болты не затянули!
Наматываю мили на кардан
И еду вертикально к проводам, -
Завинчивают гайки, - побыстрее! -
Не то поднимут трос как раз где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат, -
Я жив - снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жесткое пари -
Нечистоплотный в споре и расчетах.
Азарт меня пьянит, но как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах.
Наматываю мили на кардан
Назло канатам, тросам, проводам -
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте!
Мой финиш - горизонт - по-прежнему далек,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, -
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам.
Меня ведь не рубли на гонку завели, -
Меня просили: "Миг не проворонь ты -
Узнай, а есть предел - там, на краю земли,
И - можно ли раздвинуть горизонты?"
Наматываю мили на кардан.
Я пулю в скат влепить себе не дам.
Но тормоза отказывают, - кода! -
Я горизонт промахиваю с хода!
1971
Произошел необъяснимый катаклизм:
Я шел домой по тихой улице своей -
Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм,
Звериный лик свой скрыв под маской "Жигулей"!
Я по подземным переходам не пойду:
Визг тормозов мне - как романс о трех рублях, -
За то ль я гиб и мерз в семнадцатом году,
Чтоб частный собственник глумился в "Жигулях"!
Он мне не друг и не родственник -
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "Жигулях"!
Но ничего, я к старой тактике пришел:
Ушел в подполье - пусть ругают за прогул!
Сегодня ночью я три шины пропорол, -
Так полегчало - без снотворного уснул!
Дверь проломить - купил отбойный молоток,
Электродрель, - попробуй крышу пропили!
Не дам порочить наш совейский городок,
Где пиво варят золотое "Жигули"!
Он мне не друг и не родственник,
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "Жигулях"!
Мне за грехи мои не будет ничего:
Я в психбольнице все права завоевал.
И я б их к стенке ставил через одного
И направлял на них груженый самосвал!
Но вскоре я машину сделаю свою -
Все части есть, - а от владения уволь:
Отполирую - и с разгону разобью
Ее под окнами отеля "Метрополь".
Нет, чтой-то екнуло - ведь части-то свои! -
Недосыпал, недоедал, пил только чай...
Все, - еду, еду регистрировать в ГАИ!..
Ах, черт! - "москвич" меня забрызгал, негодяй!
Он мне не друг и не родственник,
Он мне - заклятый враг, -
Очкастый частный собственник
В зеленых, серых, белых "москвичах"!
1971
Отбросив прочь свой деревянный посох,
Упав на снег и полежав ничком,
Я встал - и сел в "погибель на колесах",
Презрев передвижение пешком.
Я не предполагал играть с судьбою,
Не собирался спирт в огонь подлить, -
Я просто этой быстрою ездою
Намеревался жизнь себе продлить.
Подошвами своих спортивных "чешек"
Топтал я прежде тропы и полы -
И был неуязвим я для насмешек,
И был недосягаем для хулы.
Но я в другие перешел разряды -
Меня не примут в общую кадриль, -
Я еду, я ловлю косые взгляды
И на меня, и на автомобиль.
Прервав общенье и рукопожатья,
Отворотилась прочь моя среда, -
Но кончилось глухое неприятье -
И началась открытая вражда.
Я в мир вкатился, чуждый нам по духу,
Все правила движения поправ, -
Орудовцы мне робко жали руку,
Вручая две квитанции на штраф.
Я во вражду включился постепенно,
Я утром зрел плоды ночных атак:
Морским узлом завязана антенна...
То был намек: с тобою будет так!
Прокравшись огородами, полями,
Вонзали шила в шины, как кинжал, -
Я ж отбивался целый день рублями -
И не сдавался, и в боях мужал.
Безлунными ночами я нередко
Противника в засаде поджидал, -
Но у него поставлена разведка -
И он в засаду мне не попадал.
И вот - как "языка" - бесшумно сняли
Передний мост и унесли во тьму.
Передний мост!.. Казалось бы - детали, -
Но без него и задний ни к чему.
Я доставал рули, мосты, колеса, -
Не за глаза красивые - за мзду.
И понял я: не одолеть колосса, -
Назад - пока машина на ходу!
Назад, к моим нетленным пешеходам!
Пусти назад, о, отворись, сезам!
Назад в метро, к подземным пешеходам!
Разгон, руль влево и - по тормозам!
...Восстану я из праха, вновь обыден,
И улыбнусь, выплевывая пыль:
Теперь народом я не ненавидим
За то, что у меня автомобиль!
1971 или 1972
У меня друзья очень странные,
С точки зрения остальных,
И я слышу речи пространные,
Что я с ними пью на троих.
Но позвольте самому
Решать: кого любить, идти к кому...
Но право, все же лучше самому.
Валентин у меня есть со Светою,
Что владеет всем царствием касс.
На предостережения не сетую
И опять не пеняю на вас.
Но позвольте мне тогда
Решать: куда идти, когда -
Право, лучше самому навсегда!
1971