Виталий Абоян. Ипостась

   Райн Тайн тяжело вздохнул. Он понимал – если бы генерал знал секрет «джьяду гумра», хитрый индийский лис сам бы организовал производство порошка. И плевать он хотел на здоровье нации. Ему нужен контроль. И власть. И, разумеется, деньги. Это нужно всем, и сам Райн Тайн не являлся исключением из правил.
   – К сожалению, Мьянма не в силах сегодня планировать масштабные операции по борьбе с наркомафией. Особенно в северных районах, два года назад сильно пострадавших от землетрясений и радиоактивного заражения со стороны Китая.
   Лал поморщился. Не то по поводу Поднебесной, не то из-за отказа Райн Тайна.
   – Мы были бы рады любой помощи наших соседей, – продолжал Президент. – По некоторым предположениям, именно в северных районах возможно возобновление добычи нефти. Мы крайне заинтересованы в новом освоении северных территорий, но предполагаемые затраты...
   Генерал кивал, глядя куда-то за спину Райн Тайна. Похоже, он изучал рисунок, созданный на стекле бегущими вниз каплями дождя.
   – Нам необходимы дотации, уважаемый Абхай, – повысив голос, сказал Президент. – Если бы Индия сочла возможным оплатить лицензию на добычу нефти на территории Мьянмы и начать геологоразведку, проблема северных территорий решилась бы гораздо быстрее. Данные мьянманских геологов мы предоставим, равно как и отчеты о перспективах новых месторождений. Они почти готовы.
   Лал не переставал кивать. Он быстро перевел взгляд на Райн Тайна. Спокойный изучающий взгляд. Таким тигр смотрит на козу, размышляя, достаточно ли он голоден, чтобы приложить усилия и загрызть добычу, у которой нет сил сопротивляться.
   – Вы требуете от нас отступных? – поинтересовался генерал.
   Райн Тайн чуть не поперхнулся. Он что же, предполагает, что торговля «джьяду гумра» находится под контролем мьянманских властей? Или под личным контролем Президента?
   – Я предлагаю решение проблемы, – попытался объяснить Райн Тайн, понимая, что еще больше усугубляет ситуацию. – Мы не меньше вас обеспокоены ситуацией на севере. Более того, скажу вам честно, мы вообще плохо знаем, что там происходит. И мы не имели бы особых возражений...
   Но Лал не дал ему договорить, каких возражений они не имели.
   – Тогда я вам расскажу. Вероятно, вам будет интересно узнать о том, что происходит в вашей стране. Пускай и из уст министра сопредельного государства. Ведь так?
   Президент почувствовал, что вспотел. Несмотря на то, что в зале, где шли неофициальные переговоры, было довольно прохладно – по случаю визита высокого гостя электричества на кондиционеры не жалели. Разговор заходил в тупик, и Райн Тайн чувствовал себя лягушонком, пытающимся что-то доказать оголодавшей цапле. Да что там говорить – именно таким лягушонком он и был рядом с генералом Лалом. Единственное, чего Президент Тайн не ожидал, это что Лал станет столь явно на это указывать.
   – Дело в том – и вы, уважаемый господин Райн, это прекрасно понимаете, – что мы могли бы решить все вопросы, связанные с любым районом, располагающимся на территории Мьянмы. Но нам очень не хочется обидеть соседей. Однако когда соседи забывают, что выбрасывать мусор на соседскую лужайку нехорошо, им приходится напоминать об этом. А иногда и... прибегнуть к более активным действиям.
   Разделяй и властвуй. Главное – правильно оценить расстановку сил. И ни в коем случае не переоценить эти силы.
   – Представители Поднебесной уже интересовались нашими нефтяными программами... – Райн Тайн с удовольствием напомнил, что китайцы тоже могут иметь свои интересы на территории Мьянмы. И вряд ли допустят, чтобы индусы резвились у самых их границ.
   – Представители Поднебесной, как показывают наши спутники, вовсю исследуют ваш север. В связи с чем мы абсолютно не исключаем, что источником этого зелья являются как раз наши китайские друзья, – от количества желчи, вылитой с последней фразой, Райн Тайна прошиб озноб. – Но от этого проблема не перестает быть вашей, господин Президент.
   – Мы всецело готовы обсудить варианты ее решения. Как я уже упоминал, экономика Мьянмы сегодня не позволяет проводить столь масштабные операции. Мы были бы всецело рады помощи наших индийских друзей.
   В Нейпьидо не знали подробностей, но о том, что китайские отряды рыщут по джунглям северных провинций, слухи в столицу долетали. Также Райн Тайн знал, что предположительно китайские экспедиции укомплектовывались геологоразведочным оборудованием. Поэтому Президент предполагал, что китайцы купились на его уловку и ищут нефть. Знал он и о том, что поговаривали люди и об индийских командах, прочесывающих девственные леса. Но все это были лишь слухи.
   Только чем больше Президент общался с генералом Лалом, тем меньше верил в то, что и китайцы и индусы ищут именно нефть. Что же – источник чудодейственного «джьяду гумра»? Но при чем тогда геологическое оборудование?
   О точных сведениях по поводу китайцев Лал однозначно врал. Со спутников не рассмотреть, что творится под плотными кронами тропических деревьев. Небольшой отряд, идущий пешком, и вовсе не заметить.
   – Скажите, как обстоят у вас дела с сетью? – вдруг резко сменил тему индус. – Особенно в северных территориях.
   – Можно сказать, никак, – честно признался Райн Тайн. И уточнил: – Особенно в северных территориях. Вы же знаете политику нашего государства – Мьянма уже много лет почти отрезана от мира. Раньше это было политикой правительства, ныне – изменить не под силу. В эпоху Нефтяных Войн китайцы предпринимали попытки наладить связь. Но им это быстро надоело – в те времена нефть закончилась. Но теперь времена изменились, возможно, удастся наладить добычу столь необходимого топлива цивилизованными методами.
   Лал задумчиво поджал губы, а глаза его словно загорелись. Слова Райн Тайна явно навели его на какую-то мысль. О чем подумал генерал, осталось тайной, единственное, что он сказал, было:
   – Не исключено, что вы окажетесь правы.
   Все-таки он клюнул!
   На лице Райн Тайна появилась неуверенная улыбка.
   – Мы будем готовы предоставить предварительные данные по геологоразведке через десять дней, – заявил Президент.
   Разумеется, не было никакой геологоразведки и не существовало никаких данных. Но данные будут – правильные, профессионально оформленные данные. К счастью, в Мьянме есть люди, которые способны это сделать.
   Райн Тайн рисовал в голове картины индийских вливаний в экономику страны и думал, как подать эту информацию китайцам. Северные соседи тоже должны принять самое активное участие в дележе несуществующей нефти. А если нефть вдруг все же отыщется – это только к лучшему. Главное, чтобы искали обе стороны, между собой они воевать не будут – слишком большие затраты.
   – Да, конечно, – кивнул генерал Лал. Он снова рассматривал дождь за окном. – Сколько, вы сказали, стоит лицензия на добычу?
   – Это зависит от ваших дальнейших планов, уважаемый генерал.
   Лал улыбнулся.
   – Пожалуй, мы начнем в районе Кунлона. Подробности, я полагаю, вам лучше обсудить с представителем индийских энергетических компаний. После согласования ваших предварительных данных.

Глава 9

   Темнота практически полная, стоящего рядом человека можно заметить только по тяжелому дыханию. Нет, если присмотреться, виден силуэт. Едва-едва, но все-таки виден.
   – Здесь? – спросил майор Ли.
   – Да. Остаточные метки все еще можно прочесть, – ответил человек, неясный силуэт которого только что рассматривал майор.
   Ли Ханьфанг щелкнул выключателем фонарика и направил луч прямо перед собой. Там стояла угловатая металлическая коробка с оторванной кем-то крышкой. Внутри, покрытые лохмотьями пыли, виднелись стройные ряды печатных плат, усеянных черными прямоугольниками микросхем и чипов. Как выглядят «остаточные метки», он не знал, но на последнем сеансе связи с центром сообщили о «возможной временной активации». Скорее всего, оттуда и метки.
   – Который из них? – спросил майор.
   Стоящий рядом человек теперь был хорошо виден – невысокий мужчина лет сорока, с небольшим брюшком, весь какой-то серый, словно молью побитый. На его лице застыло выражение замешательства. И страха – он боялся, разве что в штаны не надул. В руках мужчина держал закрытый «раллер».
   – Не могу сказать, нужно проверить, – сказал машинист и, подняв крышку «раллера», потянулся руками к железному ящику, намереваясь воткнуть в изобилующую интерфейсами боковую панель провод.
   – Не так! – зашипел на него Ли Ханьфанг.
   Машинист отдернул руку, словно обжегся. Он не знал, что делать.
   – Но как тогда?!
   – Отключи его сначала.
   Ли Ханьфанг ненавидел тупиц. Он терпеть не мог нерешительных, ни на что не годных рохлей, вроде вот этого дерьма, что стояло сейчас рядом. Но судьба постоянно посылала ему именно таких недоумков, проверяя его и привнося в жизнь духкха^[5]. Страданий в жизни было хоть отбавляй, но вера учила, как от них избавляться. Сам Будда утверждал, что у всякого страдания есть причина и она может быть устранена. Этот постулат Ли Ханьфанг чтил. Потому что он ни разу не подвел. Не подведет и теперь.
   Тучный машинист что-то забормотал, пыхтя и отдуваясь. Потом, толкаясь и спотыкаясь, полез к железной коробке. Он выдергивал из нее провода, внимательно сверяясь с данными из своей «балалайки», – указательный палец правой руки выписывал кренделя в пыли, устилающей пол.
   – Ну что? – майор видел, что машинист еще не закончил работу, но стоило поторопить увальня.
   – Сейчас, пару минут.
   Майор достал из нагрудного кармана сигарету – настоящую, из натурального табака – и воткнул обернутый золотом фильтр в рот. Щелкнула зажигалка, в затхлом воздухе появились нотки бензинового аромата. Ли Ханьфанг купил эту зажигалку в Америке, у вудуистов – редкая антикварная вещица, стоящая кучу денег. И продолжающая отправлять деньги на ветер в прямом смысле: одна заправка обходилась в круглую сумму, особенно теперь, после Перерождения. Сигарета зашипела, сизый дымок взметнулся к потолку, и огонек погас.
   – Проклятый дождь! – майор шумно выплюнул дорогую сигарету на пол и спрятал зажигалку. – Давай, пошевеливайся!
   – Заканчиваю уже, – отозвался машинист, покосившись на затоптанную подошвой майора ценность. – Вот!
   Машинист зачем-то повернул «раллер» экраном к Ли Ханьфангу, демонстрируя целый набор графиков и столбцы цифр.
   – Что здесь?
   – Вот! – машинист кивнул с такой силой, что достал подбородком до груди.
   – Который из них? – повторил свой первый вопрос майор.
   Машинист поводил над микросхемами дрожащим пальцем, словно собирался угадать перевернутую рубашкой вверх карту, сверился с графиками в «раллере» и без особой, впрочем, уверенности ткнул в небольшой черный квадрат с оранжевыми концентрическими кругами.
   – Э-этот, – заикаясь, сообщил машинист и снова кивнул. Его шея издала противный хруст.
   Ли Ханьфанг с любопытством во взгляде посмотрел на шею толстяка.
   – Остеохондроз, – глупо улыбнувшись, зачем-то объяснил машинист. И добавил: – Только он сейчас неактивен. Но сигнал исходил отсюда. Из этого...
   Откуда исходил сигнал и насколько активен остеохондроз машиниста, Ли Ханьфанг не узнал. Во-первых, ему это не было интересно, а во-вторых – потому что шея машиниста захрустела еще раз, теперь уже куда громче. Толстяк крякнул и неуклюже опустился в пыль, накрыв рыхлым размякшим телом железную коробку сервера. Он стал похож на надувную игрушку, из которой выпустили половину воздуха. Глаза, полуприкрытые, неестественно закатились, подбородок словно бы зацепился за правое плечо.
   Ну вот и устранен источник сегодняшних страданий. Для медитаций время тоже обязательно придет, но сейчас требовалось решать проблемы быстро и эффективно.
   Майор, потянув за мокрые волосы, стащил бездыханное тело с сервера. Черно-оранжевый квадрат был на месте. Ничего примечательного, обычный чип. Во всяком случае, снаружи. Майор Ли аккуратно, стараясь не прикасаться к стенкам металлической коробки и к другим микросхемам, схватил большим и указательным пальцами процессор и потянул его. Чип вышел из гнезда легко, словно его вставляли совсем недавно. Хотя так оно, наверное, и было.
   Со всех четырех сторон квадратного процессора торчали тоненькие металлические лапки. На вид – совершенно обычные. Впрочем, Ли Ханьфанг не очень-то разбирался в электронике, его уделом были секретные операции. Вроде нынешней. А с процессором разберутся другие, майор об этом позаботится.
   Он спрятал процессор во внутренний карман куртки, раздумывая, стоит ли что-то делать с телом. Пнул ногой тушу, разбросавшую конечности во все стороны, та едва шелохнулась. Нет, слишком тяжелый – уйдет много времени. Да и смысла в этом немного.
   Оставалась проблема наверху. Решаемая, но ею необходимо заняться.
   Ли Ханьфанг выключил фонарик и, стараясь не задевать наваленное вокруг оборудование, пошел к выходу.

Глава 10

   Лабиринты придумали греки. Разумеется, древние. А может, и кто-то до них – еще более древний. Но само слово точно пошло от эллинов, любивших предаваться размышлениям.
   Мыш потерял счет времени. Пальцы, не чувствуя пластика клавиш, перепрыгивали с места на место, повинуясь странному, одним им известному ритму. Пляска рук порождала узор из символов на экране. Сами по себе знаки ничего не значили, смыслом их наделяла общность и особое расположение.
   То, что писал Мыш, не было программой. Это была игра, развлечение. И вместе с тем машинист работал, создавая из небытия и бессмыслицы хаоса слабых электрических импульсов совершенное творение, указующее точку, где рождалась информация.
   Мир Цифры – мир созидания. Только сотворив нечто новое, заставив жить и развиваться мертвую холодную Цифру, бегущую по безжизненному металлу проводов и контактов, можно приблизить эпоху, о которой писала Поэтесса. Только созиданием, а не уничтожением.
   Лабиринт, разворачивающийся на биоорганическом экране, становился сложнее с каждым шагом. Нет, проблема крылась не в неправильном выборе пути. Лабиринт изменялся, он рос и запутывал бредущего внутри человека, он развивался, он оборонялся и нападал. Он жил – вот что он делал!
   «Интересно, – подумал машинист, – стоит ли ожидать Минотавра? Или зверь в лабиринте лишь пережиток прошлого? Теперь зверем стал сам лабиринт».
   Оторваться невозможно. Это словно начать с чистого листа, словно попытаться осознать... Вот что требовалось для того, чтобы найти правильный путь. И вот что следовало искать – путь, а не выход. Нет никакой нужды выходить отсюда, Мышу нравилось внутри, здесь было безопасно. И увлекательно.
   Лабиринт, в который развернулся алгоритм Безликого Призрака, не был похож на привычные пересекающиеся круги или огороженные коридоры подземелья критского монстра. Маловероятно, что кто-нибудь, кроме хозяина «раллера», беззаботно расходующего сейчас емкую батарею, понимал, что происходит на экране. Все поле биоорганической матрицы устилали символы шестнадцатеричной системы счисления, которая использовалась машинами для кодирования программ.
   Лабиринт рос и расширялся, подстегиваемый действиями Мыша. Где-то в самой глубине запутанных коридоров нулей и единиц, где-то среди хаоса плавающей технологии Копперфильда-Найденова рождалось нечто. Мыш не видел его, не ощущал, но он знал, был уверен, что оно существует. Об этом говорила Цифра – ожившее порождение самого Мыша, она изменялась, следуя каким-то неведомым приказам, идущим изнутри лабиринта.
   Или там все-таки живет Минотавр? Кем бы ни был зверь, превращающий ничто в информацию, в полном соответствии с законами жанра, приближаться к нему опасно. Мышу казалось, он чувствует это всем телом, осязает подушечками пальцев, касающихся внешней оболочки обители Минотавра.
   За формирующимся строчка за строчкой кодом, пытающимся вскрыть не-вскрываемый путь, тянулась нить Ариадны, отслеживающая все повороты программы. Почти такая же, как та, что Мыш посылал за Безликим Призраком в надежде обнаружить его след. Пока ни сам Минотавр, ни его сторожевые псы, вдруг появляющиеся на поворотах, нить не трогали. Они не замечали ее. Но как долго это продлится?
   Мыш в очередной раз уперся в тупик. Дальше хода не было, нужно возвращаться и искать другой путь. Переписывать коды, оценить то, как изменилось уже написанное.
   Созданные машинистом коды превращались в нечто совсем невообразимое. Скорее всего, бессмыслица, рожденная Минотавром лабиринта, – лишь начало трансформации. Можно, закрыв глаза, наугад жать клавиши, набирая на экране абракадабру, не имеющую абсолютно никакого смысла. Но можно, скитаясь по лабиринту, находить закономерности, а в закономерностях – статистическую значимость. И тогда любая бессмыслица обретет значение.
   Главная проблема – вопрос времени. Можно разгадать любую загадку и пройти любой лабиринт, если бы время не было ограничено. Большой нужды в Минотавре нет, если сеть запутанных коридоров достаточно сложна. Существа, забредшие в лабиринт, просто подохнут от голода. Нетрудно сравнить статистическую вероятность нахождения верного поворота с вероятностью окончить дни голодной смертью. Если второе значение превышает первое – шансов выйти нет. Просто не хватит времени.
   Время Цифры ограничено двумя параметрами: способностями машиниста создать рациональный алгоритм и быстродействием системы.
   Система с предложенной задачей явно не справлялась. Справлялся ли Мыш? Трудно сказать – сердце стучало, готовое выпрыгнуть из груди, пальцы онемели от безостановочной работы. Но мозг, отдающий команды программным ассемблерам «раллера» через психопривод «балалайки», пока успевал. И лишь какой-то неприятный вой мешал сосредоточиться.
   Только три минуты спустя Мыш наконец понял, что разрядился аккумулятор. Под клавишами светилось нутро верного «раллера», но пока потроха отзывались на команды хозяина, резерв еще был. До Минотавра далеко, но стоит миновать два-три витка программного лабиринта, и взбодренная возросшей статистической вероятностью система жизнерадостно спалит те два «поплавка», что стояли под черной титапластовой крышкой. Правда, не успеет – при такой нагрузке батарея накроется через пару минут.
   Мыш, вздохнув, свернул окно лабиринта, оставив надежду отыскать Минотавра внутри переплетающихся информационных потоков. Да и стоило ли его искать? Ведь именно эту задачу Безликий Призрак хотел подбросить машинистам МагаСофта? Иначе для чего еще могло понадобиться загружать файл с алгоритмом на сервер крупнейшей софтверной корпорации?
   Теперь нужно идти заряжать аккумулятор. Мыш выглянул в окно – дождь не утихал, барабаня крупными каплями по треснутому стеклу. Порывистый ветер, сотрясающий весь дом, в котором ютился ломщик, с завыванием бил в окно, продавливая влагу внутрь. Сырость здесь не страшна, электричества в домике все равно нет – ничего не замкнет.
   Выходить под дождь не хотелось. Но хотелось узнать тайну Минотавра. Мыш вздохнул и, спрятав «раллер» в черную сумку из непромокаемой синтетики, открыл дверь. В лицо ударил дождь, брошенный ветром, заставив задохнуться на короткое мгновение. А в следующую секунду темное, укутанное свинцовыми тучами небо разорвала ярко-голубая вспышка, высветившая на мгновение всю округу.
   Картинка открылась лишь на миг, Мыш не успел ничего рассмотреть. Но тени, острые, словно сколы хрупкого сланца, мерцающими пятнами все еще плясали перед глазами, выжженные на сетчатке слепящим светом молнии. Призрачного зрелища, угасающего с каждой секундой, Мышу хватило, чтобы понять, что сегодня в этот тихий уголок пришли проблемы.

Глава 11

   Растрепанная стайка местных неуверенно мялась у дыры, переминаясь с ноги на ногу. Одна женщина – молодая, совсем еще девчонка, и двое мужчин. Мужики, как всегда, замотаны в какого-то неопределенного цвета застиранные юбки, босиком. Лица у всех перепуганные, девчонка, несмотря на душную жару, заметно дрожит.
   Окоёмов на их месте тоже задрожал бы. Обгадился бы, совершенно точно, поскольку знал, что ждет этих маленьких тщедушных людишек со вселенской тоской в раскосых глазах, поселившейся там с самого рождения. Черт его знает, что творилось в их головах, понимали ли они, что накликали беду не только на свои головы, но и на тех, с кем делили кров где-то неподалеку в джунглях?
   – Откуда они вообще тут взялись? – выразив общее мнение, вопросил шестой, воровато оглядываясь, как будто собирался дать деру, пока никто не видит.
   – Вы откуда?! – громогласно, пытаясь перекричать шум барабанящей по листве воды, спросил восьмой. Наверное, он надеялся преодолеть языковой барьер громкостью.
   Троица залопотала что-то по-бирмански, активно жестикулируя. Только показывали они все в разных направлениях. Окоёмов прислушивался, пытаясь понять хоть что-нибудь, но косоглазые говорили на каком-то совсем уж экзотическом наречии, которого он раньше не слышал. На «балалайку» надежды не было – того словаря, что загружен в чип бойца, хватит разве что сходить за выпивкой. О сети в этих краях не слышали никогда, да и толку от нее было бы немного: бирманский язык не пользовался особой популярностью в мире и найти качественный переводчик для «балалайки» вряд ли получилось бы.
   – Где? – спросил тринадцатый.
   – Ты его понял, что ли? – с недоверием поинтересовался восьмой.
   Тринадцатый помотал головой.
   Один из мужчин вдруг просиял и, медленно и глубоко кивнув, показал на северо-запад.
   – Далеко?
   Нет, этот ответ уже не был столь очевиден – местный снова залопотал, активно помогая себе руками. Собственно, это и не было столь уж важно. Вряд ли они могли уйти слишком далеко от деревни, в которой жили.
   – Ну и? – поинтересовался восьмой.
   Было не совсем понятно, у кого он спрашивает. Ему никто и не ответил – все, кроме восемнадцатой, стоящей, как всегда, в стороне, отвели взгляд.
   – Ты не хуже меня слышал, что сказал Лейтенант, – с явной неприязнью произнес шестой и, обратившись к дрожащей местной девке, быстро и отчетливо выкрикнул: – Пошли, пошли, пошли! Домой!
   Для убедительности он несильно, но настойчиво подтолкнул девчонку в сторону, куда показывал один из мужиков.
   Каждый из бойцов знал, зачем он здесь. Окоёмов не являлся исключением. Но он точно не задумывался о том, как будет выглядеть то, что должно произойти через несколько минут. Он знал, как это назвать, но не хотел даже про себя произносить это слово. Василий имел боевой опыт, более того, он имел куда больший опыт, чем рассказывал кому бы то ни было здесь, в Мьянме. Но он никогда не участвовал в таком... Хотя, если уж говорить начистоту...
   – Какого черта мы должны это делать?
   Окоёмов не сразу понял, что это были чьи-то слова, а не его собственные мысли. Рядом шел восьмой. Его черные, почти невидимые в темноте руки нервно теребили ремешок «Патанга», не находя места. Его грызли те же мысли, что и Василия. Но, если уж на то пошло, откуда ему знать, о чем думал восьмой?
   – Потому что это наша работа. Ты же знал, зачем мы здесь.
   Уверенности в голосе Окоёмова не отмечалось. А может, всему виной дождь, растворяющий звуки в монотонном, обволакивающем джунгли шорохе. Смывающий все, на что попадет. Особенно кровь – она смывается легко, к утру не останется никаких следов, все впитает земля. Это пойдет ей на пользу.
   Разве ты в это верил? Или твоя вера совершенно утратила смысл?
   Лейтенант, перед тем как исчезнуть в пробитой хмырями норе, отдал приказ. Тихим спокойным голосом. Как будто предлагал перекусить, пока он занят в найденном посреди джунглей подземелье. Ничего особенного – откопали какой-то форпост посреди нетронутого девственного леса, а потом пошли убивать местных жителей, которые, на свою беду, проходили мимо в этот момент. Все как обычно, такое ведь каждый день у Лейтенанта происходит.
   Могли ли они отказаться и не выполнить приказ? Окоёмов посмотрел на идущих рядом с ним бойцов. Семнадцать человек, угрюмых, мокрых насквозь, бредут сквозь густые заросли, борясь со все усиливающимся потоком воды, скатывающимся вниз, к подножию этих никому не нужных гор.
   Лейтенант сказал, что у норы оставаться никому не следует.
   И ты думаешь, он не стал выставлять охранение в этот раз просто так?
   Старшим ушедшей на задание группы он назначил пятого – того еще отморозка. Окоёмов не знал, чем занимался этот подонок в прошлой жизни, но совершенно точно – не боевыми действиями. Есть такой тип людей: они находят удовольствие только в одном – в собственном превосходстве над другими.
   Откуда Окоёмову могло быть известно, как относятся к выпавшей на их долю участи остальные бойцы? Вон, восемнадцатая, идет чуть справа от группы, будто ведет всех под конвоем. Может, и ведет – прав восьмой, странные у них с Лейтенантом отношения.
   – Я сейчас, – бросил восьмой и повернул назад.
   – Эй, ты куда? – спросил кто-то из бойцов, кажется, пятый, но негр не ответил, исчезнув за густой листвой.