Виталий Либер. Великий Гваддл

   Я непроизвольно кивнул, однако получил зонтом по ноге от Алисии. Она шикнула на меня. Я сразу понял, никаких обедов! А жаль!
   – Сколько себя помню она тут жила. Кто бы не приходил, никто упросить ее выйти из чулана не мог.
   – Упросить? – Спросил я.
   – Конечно, я же не живодер. Пусть себе ступает куда хочет. А так сердце сжимается только от одних его причитаний. Вот приходила местная знаменитость. Как его там зовут? Не помню. В белом весь. Такой странный весь от кончиков ушей, до кончиков ног. Узнал в чем дело. Подошел вплотную к гусенице и смотрел на нее. Так они полчаса друг на друга и глядели. Единственное, что перед его уходом я услышала, это фразу Марвина, – «Бессмысленно. Все бессмысленно. Ничего не имеет смысла».
   – Даже Лапланик не справился? – Удивился я.
   – Да, так его звали. Вы кушайте печеньки.
   – Если он у вас давно, чего вы решили его оттуда извлечь. Я так понял, никому он вреда не приносит?
   – Все из-за классики. Хочу, чтобы в чулане лежали классики. Я же сама литератор. И в доме книг и так хватает. А тут еще и в чулан не всякую книгу положишь. Говорит, терпеть их не может. Бессмысленные они. Такой он, Марвин.
   Пришлось допивать этот чай. Он не такой вкусный был, как у Лапланика. Зато печеньки тут были самые обычные. Никаких тебе сомнений.
   – А вы встречаетесь? – Спросила старушка.
   У меня сердце екнуло. Ну, как можно подумать такие вещи? А чего оно екнуло то. Не знаю. Все из-за того дурного волнения с утра. Правда, сейчас его уже не было. Не было до того момента, когда сей вопрос не появился. Опять появилось. Такое сильное в области сердца. Но никто не заметил.
   – Нет, мы друзья. – Сказала Алисия.
   Меня отпустило. Чего это вдруг. Какие-то загадки сплошные. Нужно уже закончить это дело.
   Дверь в чулан открылась. По бокам располагались стеллажи с книгами и журналами. А в самом дальнем углу сидела гусеница. Стоит описать подробней, как это все выглядело. Сказать, что гусеница сидит, можно, только в том случае, если нижняя часть ее свернута калачиком, а верхняя находится в вертикальном положении. Вот такая сидячая гусеница! Особенно в глаза бросилось ее выразительное лицо. Казалось, оно было преисполнено вселенской грустью. Если бы я был сентиментальней, то обязательно бы заплакал. Такое лицо…
   – Все бессмысленно. Ничего не имеет смысла. – Сказала гусеница и закрыла глаза.
   – Может прикончим ее, пока эта старушенция не слышит? – Спросила меня Алисия шепотом.
   – Я все слышу! – Задорно заметила Старушка.
   – Вы говорили, что вы литератор. – Начал я, чтобы отвлечь старушку. – Чем именно вы занимались?
   – Писала о солнечных лугах. Правда, никто так и не мог понять, чем же они так хороши. Когда живешь в Городе Дождей, то тебя редко радуют всякие там солнечные луга.
   – Ааа…
   Алисия приблизилась к гусенице, которая казалось совсем крохой по сравнению с ее собратьями в подземке. Такая миниатюрная. Метра полтора длиной.
   – Привет, Марвин. – Поздоровалась Алисия.
   – Убей меня. – Сказала гусеница на это.
   – Что?
   – Убейте меня. Все бессмысленно. Даже моя жизнь. Если бы не эта Старушка, то сам бы наложил на себя руки.
   – Тогда, почему ты еще не вышел отсюда?
   – Это тоже бессмысленно.
   Алисия треснула себя головой об полку.
   – Расправиться мы с тобой не можем. По контракту нам запрещено это делать.
   – Какой бессмысленный контракт.
   – Вынести мы тебя не можем. Нам запрещено тебя трогать. Ты сам должен захотеть.
   – Все бессмысленно. Не имеет никакого смысла.
   Алисия даже не разозлилась на него. Какая-то она сегодня слишком спокойная. Поглядела еще раз на гусеницу и ушла в гостиную. Я решил попробовать свои силы.
   – Марвин. Я не знаю, что имеет смысл. И имеет ли что-нибудь смысл вообще. Но, какой смысл сидеть тут. Ведь смысла сидеть в кладовке нет. Правильно?
   – Все верно. Все бессмысленно.
   – Так выйди оттуда. Какая тебе разница. Ведь ничего смысла все равно не имеет.
   Гусеница слегка приоткрыла глаза.
   – Зачем что-то менять, если смысла все равно нет. Все бессмысленно.
   Я тоже ударился головой о книжную полку. Боль как-то смягчила разочарование от этого разговора.
   Алисия влетела в кладовку.
   – Марвин. Мне абсолютно нет никакого дела до тебя. Я ищу свою Маму. Она пропала. Уж и не знаю, кто ее украл. И украл ли вообще. Я просто ищу свою маму! Тебе понятно?
   – Все ясно. Смысл не ясен.
   – Я ищу Маму. А чтобы мне узнать, где она может быть, то мне нужно заработать десять тысяч сиклей.
   Гусеница даже присвистнула.
   – И одна тысяча будем у меня, если ты, мерзкая тварь, выйдешь отсюда. Как думаешь, есть ли в этом какой-то смысл?
   – Так вот сколько за меня дают… Да, скажу вам, что в этом есть какой-то смысл. – Медленно протянула гусеница.
   – Либо ты выходишь, либо я ухожу отсюда. А ты так и продолжаешь прозябать в этом чулане!
   Алисия развернулась и успела сделать несколько шагов по направлению к двери.
   – Хорошо.
   Ответ ее остановил.
   – Что ты сказал?
   – Я согласен выйти. Но есть условие.
   – Говори свое условие!
   – Вы обещаете найти мне другой чулан.
   – Мой подойдет?
   – Он просторный?
   – Нет. Тесный и много разных тряпок.
   – Мне подходит.
   Гусеница неспеша вышла из чулана и зажмурилась. Видно, давненько ее глаза не встречались с дневным светом.
   – Ты что спятила?! Зачем тебе гусеница? – Зашипел я на Алисию. Что на меня нашло…
   – Молчи Генри, молчи! Готово, где наша оплата?!
   Старушка поправила очки. Она удивилась. И еще больше обрадовалась.
   – Пока Марвин! – Помахала она вслед гусенице.
   – Прощай любительница бессмысленной классики. В твоем чулане я провел самые бессмысленные годы своей жизни.

Глава 4. Северный ветер

   Добрый… Доброе время суток, Папочка. Вот села, пишу тебе. Да, пишу. Проснулась сегодня в таком состоянии, что еще бы часов пять проспала. Да, да. Вчера читала какую-то книгу интересную. Ах, вспомнить бы содержание. Что-то про ходячий замок. Ладно. Пусть себе ходит. Вот, допоздна ее читала. Пыталась абстрагироваться от гусеницы, что у меня живет теперь в чулане. Как-то, я скажу тебе, не выходит. Все равно, возвращаешься мыслями к ней. И чего она там забыла? Ах… Я же сама ее вчера домой привела. Ладно, ладно.
   Проснулась я в таком состоянии, что лежать и лежать еще. И запах чудный стоит в доме. Витает запах поджаренного рыбного филе в воздухе. И еще далекие какие-то звуки. Кто-то что-то говорит. Лежала, разбирала. Знаешь, абсолютно никакого беспокойства. И что это такое. Потом, начала сердиться. А начала с чего? С того, что разобрала далекий голос Марвина, той самой гусеницы, – «Рыбное филе. Рыбное филе. Какая прелесть. Поджаренные кусочки рыбного филе». Это продолжалось минут пять. Я поднялась и прямо в ночнушке спустилась вниз. Поняла уже, что Генри на кухне суетится. И откуда он там оказался в такую рань? И когда я успела дать ему второй ключ? Ударила рукой по чулану, – «А ну заткнись!».
   Из чулана в ответ донеслось лишь молчание. Какое хорошее утро!
   – Доброе утро, Алисия! – Приветствовал меня Генри.
   – Ага. – Сказала я в ответ и выпила холодной воды.
   Генри продолжал готовить, а я поднялась и решила привести себя в порядок. Нужно соответствовать хоть чуть, чуть образу девушки. Пол обязывает. Вот такая незавидная участь.
   Мы уселись за стол. Генри прочитал молитву. Я подцепила кусочек вкусного, жаренного рыбного филе! Уже почти донесла его до рта. Тут из чулана доносится, – «Впечатляющее рыбное филе…».
   – Марвин! – Меня прямо вывело это из себя.
   Я подбежала к чулану, открыла его и уставилась на гусеницу. Она сидела прямо напротив выхода. И глядела на меня ни в чем неповинными глазами.
   – Выходи, Марвин!
   – Это не имеет никакого смысла.
   Меня это не остановило, я схватила это создание за брюхо. Интересно, где у него брюхо? И поволокла за стол.
   – Ты теперь не со старушенцией живешь, привыкай!
   Генри с удивлением следил взглядом за тем, как я тащу гусеницу на себе и усаживаю на стул.