Страница:
Пятая стратегия – стратегия непрямых, косвенных действий, когда система защищает себя правовыми средствами. В борьбе с судами и общественным мнением обширная империи Дж. Рокфеллера вынуждена была создать особый внутренний порядок. Раньше не существовало четких юридических оснований для функционирования объединения разнообразных перерабатывающих заводов по всей Америке. Таким образом, Дж. Рокфеллер под присягой с чистой совестью мог позже сказать, что «Стандард ойл» сама по себе не владела всем множеством компаний и не контролировала их, как это утверждали противники. Один из управляющих группы объяснял комиссии законодательных властей штата Нью-Йорк, что отношения среди 90 процентов перерабатывающих предприятий в стране построены на «доброй воле» и для того, чтобы работать «в гармонии». А другой уверял ту же самую комиссию, что его собственная фирма не имеет никакого отношения к «Стандард ойл», и что только он сам имеет в ней дивиденды. «Это и был ключ к построению организации. Только держатели акций „Standart Oil“, а не сама компания как таковая владели акциями других фирм. Сами по себе корпорации по закону не имели права владеть акциями других корпораций. Акции держались в доверительном управлении, но не в интересах „Standart Oil“, а в интересах акционеров этой корпорации»[19].
Юридическая концепция «треста» была усовершенствована и формализована Трастовым соглашением «Стандард ойл», которое было подписано 2 января 1882 года. Это было ответом на судебные разбирательства и политические атаки конца семидесятых – начала восьмидесятых. Более того, это «соглашение сделало возможным основание центрального офиса для координации и рационализации всех оперативных действий», что в условиях растущих масштабов бизнеса дало «Рокфеллеру и его коллегам „щит законности и административную гибкость“, „так нужные для более эффективного управления собственностью в мировом масштабе“».[20]
Шестая стратегия – стратегия информационного превосходства. Основная стратегия, которой руководствовалась «Стандард ойл» в семидесятых годах, стала еще более ясной и определенной в восьмидесятых годах XIX столетия – быть производителем с самой низкой себестоимостью. Это требовало эффективности действий, контроля над ценами, стремления к масштабности, постоянного внимания к технологиям, непрерывных усилий по расширению рынков. «Стандард ойл» никогда не упускала из вида вопросы стоимости, которая подчас высчитывалась до третьей цифры после запятой. «Это всегда было моим первым правилом в делах – все считать», – сказал однажды Дж. Рокфеллер. Используя свои превосходные коммуникации, «Стандард ойл» всегда имела информационное превосходство над конкурентами и играла на расширении своего влияния в Нефтяном районе, Кливленде, Нью-Йорке и Филадельфии так же, как и в Антверпене или еще где-то в Европе.
«Компания также использовала собственную уникальную корпоративную систему расследований и шпионажа для сбора сведений о конкурентах и состоянии рынка. Она вела картотеку, содержащую сведения практически о каждом покупателе нефти в стране, она отражала, куда пошел каждый баррель, поставляемый независимыми дилерами и где покупает керосин каждый бакалейщик от Мэна до Калифорнии»[21].
Основой менеджмента Дж. Рокфеллера всегда служила одна главная идея – его вера в нефть, которая была нерушимой, несмотря на различного рода колебания цен на рынке. Более того, он действовал в соответствии с правилом извлекать и негативной ситуации позитивные результаты. Любое падение цены на сырую нефть Дж. Рокфеллер рассматривал не как нечто тревожное, а удобным случаем для покупки нефти: «Надеюсь, что если сырая нефть вновь пойдет вниз… никакая статистика или другая информация не заставит наш Исполнительный комитет… отказаться от покупки», – инструктировал он в 1884 году. «Мы, в отличие от других людей, должны пытаться действовать, а не нервничать, когда рынок ложится на дно». Затем добавил: «Мы, несомненно, сделаем большую ошибку, не купив нефть»[22].
Следует иметь в виду то немаловажное обстоятельство, согласно которому в руководство нефтяной империи Дж. Рокфеллера входили его бывшие конкуренты, отличавшиеся волей, настойчивостью и предприимчивостью. Все важные решения принимались только на основе согласия после всестороннего рассмотрения и учета возможных случайностей.
Седьмая стратегия – стратегия благотворительности. Среди руководства нефтяной империи самым умным, разумеется, был Джон Д. Рокфеллер, который в свои сорок с небольшим входил в десятку самых богатых людей Америки. Но следует иметь в виду, что Дж. Рокфеллер принадлежал к баптистской церкви, которую он никогда не забывал и всегда делал ей пожертвования. «Он подходил к филантропии с того же сорта систематичностью и тщательностью расчета, которую применял в бизнесе. Позже его пожертвования будут распространяться на науку, медицину и образование. Но вначале его благотворительность распространялась на баптистскую церковь, где он стал самым влиятельным прихожанином»[23].
В конце восьмидесятых годов XIX века создал фонд на свои средства и принял участие в организации Чикагского баптистского университета, потом жертвуя ему крупные суммы. Он уделял много внимания развитию университета, однако он не вмешивался в его функционирование, требуя только соблюдения бюджета. Он выступал против присвоения какому-либо зданию университета его имени при его жизни. Дж. Рокфеллер посетил университет 1896 году в честь его пятой годовщины. «Я верю в работу, – заявил он университетскому собранию. – Это лучшие инвестиции, которые я когда-либо делал в своей жизни… Всемогущий Господь дал мне деньги, и разве мог я утаивать их от Чикаго?»
К 1910 году «лишняя мелочь», которую отдал университету Дж. Рокфеллер, составили 35 миллионов долларов, в то время как поступления из всех остальных источников – 7 миллионов долларов. В целом на благотворительные цели он раздал более 550 миллионов[24], т. е. он показывал яркий пример того, что предприниматель должен делиться с обществом.
Восьмая стратегия – стратегия научного исследования мира, необходимая для четкого функционирования бизнеса. Компания Дж. Рокфеллера, которую он основал и вел к беспримерному богатству, продолжала развиваться в течение 1980–1990 гг. Следует иметь в виду тот неоспоримый факт, что благодаря этой компании научные исследования вошли в ткань жизнедеятельности бизнеса. Это было вызвано тем, что огромное внимание уделялось как качеству продуктов, так и аккуратности и чистоте операций – от переработки до местной дистрибуции.
Развитие системы рынка – вниз к конечному потребителю – было крайне важной задачей. «Компании нужны были рынки, соответствующие ее огромным возможностям, и это заставляло ее агрессивно завоевывать „самые отдаленные рынки, где бы они ни находились“, так определял это Рокфеллер. „Нам нужны объемы“, – говорил он. И компания уверенно и настойчиво двигалась в этом направлении. Потому что рост использования нефти, по большей части в виде керосина, был колоссальным»[25]. Ведь нефть и керосин кардинально меняли жизнь американцев и ее ритм за счет удлинения дня и увеличения продолжительности жизни в сельских районах.
Девятая стратегия – стратегия модернизации. До поры до времени «Стандарт Ойл», опоясывающая весь земной шар, занималась распространением нефтепродуктов, однако у нее отсутствовала такая важнейшая часть бизнеса, как добыча нефти. Однако открытие источников нефти в северо-западном штате Огайо привело к нефтяному буму, этот регион получил название Лайма-Индиана. В связи с этим Дж. Рокфеллеру пришлось принимать последнее великое стратегическое решение – немедленно заняться добычей нефти. Хотя в нем было отвращение к нефтедобытчикам как к спекулянтам, алчным старателям во время золотой лихорадки, он принял решение заняться нефтедобычей. Ведь «все же здесь, в Лайме, Standard представился удобный случай установить контроль над сырьем в особо крупных масштаба, внедрить оптимальные методы нефтедобычи, сбалансировать объемы добычи и запасы с нуждами рынка. Одним словом, Standard имела возможность в значительной степени оградить себя от колебаний и непостоянства нефтяного рынка, а также от беспорядков „лагеря старателей“. И это было направление, в котором, как хотел Рокфеллер, должна была пойти Standard»[26]. В итоге производство нефти в империи Дж. Рокфеллера было модернизировано, что привело к росту ее доходов.
Десятая стратегия – это глобальный, целостный подход к миру, включающий в себя этические ценности. Дж. Рокфеллер перенес свои деловые привычки в свою частную жизнь. Это были десятилетия «позолоченного века», когда мафиози делали огромные состояния и создавали экстравагантный и пышный стиль жизни. «Его городской дом в Нью-Йорке и имение в Покантико действительно были пышными, но Рокфеллер и его семья каким-то образом остались в стороне от показухи, хвастовства и вульгарности своего времени. Он и его жена старались внушить собственное понимание честности своим детям, и это позволило избежать того, чтобы богатое наследство развратило их. Так, у детей был один велосипед на всех, и им пришлось научиться делиться. В Нью-Йорке юный Джон Д. Рокфеллер-младший ходил в школу и обратно пешком, в то время как других детей богачей везде возили на экипажах в сопровождении конюхов, и он зарабатывал карманные деньги, работая в имениях своего отца за то же жалование, что и рабочие»[27].
АМЕРИКАНСКИЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК
Юридическая концепция «треста» была усовершенствована и формализована Трастовым соглашением «Стандард ойл», которое было подписано 2 января 1882 года. Это было ответом на судебные разбирательства и политические атаки конца семидесятых – начала восьмидесятых. Более того, это «соглашение сделало возможным основание центрального офиса для координации и рационализации всех оперативных действий», что в условиях растущих масштабов бизнеса дало «Рокфеллеру и его коллегам „щит законности и административную гибкость“, „так нужные для более эффективного управления собственностью в мировом масштабе“».[20]
Шестая стратегия – стратегия информационного превосходства. Основная стратегия, которой руководствовалась «Стандард ойл» в семидесятых годах, стала еще более ясной и определенной в восьмидесятых годах XIX столетия – быть производителем с самой низкой себестоимостью. Это требовало эффективности действий, контроля над ценами, стремления к масштабности, постоянного внимания к технологиям, непрерывных усилий по расширению рынков. «Стандард ойл» никогда не упускала из вида вопросы стоимости, которая подчас высчитывалась до третьей цифры после запятой. «Это всегда было моим первым правилом в делах – все считать», – сказал однажды Дж. Рокфеллер. Используя свои превосходные коммуникации, «Стандард ойл» всегда имела информационное превосходство над конкурентами и играла на расширении своего влияния в Нефтяном районе, Кливленде, Нью-Йорке и Филадельфии так же, как и в Антверпене или еще где-то в Европе.
«Компания также использовала собственную уникальную корпоративную систему расследований и шпионажа для сбора сведений о конкурентах и состоянии рынка. Она вела картотеку, содержащую сведения практически о каждом покупателе нефти в стране, она отражала, куда пошел каждый баррель, поставляемый независимыми дилерами и где покупает керосин каждый бакалейщик от Мэна до Калифорнии»[21].
Основой менеджмента Дж. Рокфеллера всегда служила одна главная идея – его вера в нефть, которая была нерушимой, несмотря на различного рода колебания цен на рынке. Более того, он действовал в соответствии с правилом извлекать и негативной ситуации позитивные результаты. Любое падение цены на сырую нефть Дж. Рокфеллер рассматривал не как нечто тревожное, а удобным случаем для покупки нефти: «Надеюсь, что если сырая нефть вновь пойдет вниз… никакая статистика или другая информация не заставит наш Исполнительный комитет… отказаться от покупки», – инструктировал он в 1884 году. «Мы, в отличие от других людей, должны пытаться действовать, а не нервничать, когда рынок ложится на дно». Затем добавил: «Мы, несомненно, сделаем большую ошибку, не купив нефть»[22].
Следует иметь в виду то немаловажное обстоятельство, согласно которому в руководство нефтяной империи Дж. Рокфеллера входили его бывшие конкуренты, отличавшиеся волей, настойчивостью и предприимчивостью. Все важные решения принимались только на основе согласия после всестороннего рассмотрения и учета возможных случайностей.
Седьмая стратегия – стратегия благотворительности. Среди руководства нефтяной империи самым умным, разумеется, был Джон Д. Рокфеллер, который в свои сорок с небольшим входил в десятку самых богатых людей Америки. Но следует иметь в виду, что Дж. Рокфеллер принадлежал к баптистской церкви, которую он никогда не забывал и всегда делал ей пожертвования. «Он подходил к филантропии с того же сорта систематичностью и тщательностью расчета, которую применял в бизнесе. Позже его пожертвования будут распространяться на науку, медицину и образование. Но вначале его благотворительность распространялась на баптистскую церковь, где он стал самым влиятельным прихожанином»[23].
В конце восьмидесятых годов XIX века создал фонд на свои средства и принял участие в организации Чикагского баптистского университета, потом жертвуя ему крупные суммы. Он уделял много внимания развитию университета, однако он не вмешивался в его функционирование, требуя только соблюдения бюджета. Он выступал против присвоения какому-либо зданию университета его имени при его жизни. Дж. Рокфеллер посетил университет 1896 году в честь его пятой годовщины. «Я верю в работу, – заявил он университетскому собранию. – Это лучшие инвестиции, которые я когда-либо делал в своей жизни… Всемогущий Господь дал мне деньги, и разве мог я утаивать их от Чикаго?»
К 1910 году «лишняя мелочь», которую отдал университету Дж. Рокфеллер, составили 35 миллионов долларов, в то время как поступления из всех остальных источников – 7 миллионов долларов. В целом на благотворительные цели он раздал более 550 миллионов[24], т. е. он показывал яркий пример того, что предприниматель должен делиться с обществом.
Восьмая стратегия – стратегия научного исследования мира, необходимая для четкого функционирования бизнеса. Компания Дж. Рокфеллера, которую он основал и вел к беспримерному богатству, продолжала развиваться в течение 1980–1990 гг. Следует иметь в виду тот неоспоримый факт, что благодаря этой компании научные исследования вошли в ткань жизнедеятельности бизнеса. Это было вызвано тем, что огромное внимание уделялось как качеству продуктов, так и аккуратности и чистоте операций – от переработки до местной дистрибуции.
Развитие системы рынка – вниз к конечному потребителю – было крайне важной задачей. «Компании нужны были рынки, соответствующие ее огромным возможностям, и это заставляло ее агрессивно завоевывать „самые отдаленные рынки, где бы они ни находились“, так определял это Рокфеллер. „Нам нужны объемы“, – говорил он. И компания уверенно и настойчиво двигалась в этом направлении. Потому что рост использования нефти, по большей части в виде керосина, был колоссальным»[25]. Ведь нефть и керосин кардинально меняли жизнь американцев и ее ритм за счет удлинения дня и увеличения продолжительности жизни в сельских районах.
Девятая стратегия – стратегия модернизации. До поры до времени «Стандарт Ойл», опоясывающая весь земной шар, занималась распространением нефтепродуктов, однако у нее отсутствовала такая важнейшая часть бизнеса, как добыча нефти. Однако открытие источников нефти в северо-западном штате Огайо привело к нефтяному буму, этот регион получил название Лайма-Индиана. В связи с этим Дж. Рокфеллеру пришлось принимать последнее великое стратегическое решение – немедленно заняться добычей нефти. Хотя в нем было отвращение к нефтедобытчикам как к спекулянтам, алчным старателям во время золотой лихорадки, он принял решение заняться нефтедобычей. Ведь «все же здесь, в Лайме, Standard представился удобный случай установить контроль над сырьем в особо крупных масштаба, внедрить оптимальные методы нефтедобычи, сбалансировать объемы добычи и запасы с нуждами рынка. Одним словом, Standard имела возможность в значительной степени оградить себя от колебаний и непостоянства нефтяного рынка, а также от беспорядков „лагеря старателей“. И это было направление, в котором, как хотел Рокфеллер, должна была пойти Standard»[26]. В итоге производство нефти в империи Дж. Рокфеллера было модернизировано, что привело к росту ее доходов.
Десятая стратегия – это глобальный, целостный подход к миру, включающий в себя этические ценности. Дж. Рокфеллер перенес свои деловые привычки в свою частную жизнь. Это были десятилетия «позолоченного века», когда мафиози делали огромные состояния и создавали экстравагантный и пышный стиль жизни. «Его городской дом в Нью-Йорке и имение в Покантико действительно были пышными, но Рокфеллер и его семья каким-то образом остались в стороне от показухи, хвастовства и вульгарности своего времени. Он и его жена старались внушить собственное понимание честности своим детям, и это позволило избежать того, чтобы богатое наследство развратило их. Так, у детей был один велосипед на всех, и им пришлось научиться делиться. В Нью-Йорке юный Джон Д. Рокфеллер-младший ходил в школу и обратно пешком, в то время как других детей богачей везде возили на экипажах в сопровождении конюхов, и он зарабатывал карманные деньги, работая в имениях своего отца за то же жалование, что и рабочие»[27].
АМЕРИКАНСКИЙ МИРОВОЙ ПОРЯДОК
КИССИНДЖЕР КАК АНАЛИТИК И ПЛАНИРОВЩИК
Все эти стратегии построения и деятельности нефтяной империи Дж. Рокфеллера практически совпадают с выработанными евреями-кочевниками в экстремальных условиях пустыни несколько тысяч лет назад стратегиями и связанными с ними технологиями (см. Приложение к данной книге). Именно эти стратегии, технологии и особенности иудаизма как вполне определенной философии жизни с их неограниченными возможностями, с их интеллектуальным и организационным потенциалом были взяты планировщиком Запада в его иудаистско-протестантской версии для использования на практике в XIX и XX столетий.
Весь багаж знаний иудаизма дал возможность Г. Киссинджеру стать мощным стратегическим аналитиком, одним из активных участников иудейско-протестантской версии планировщика Запада, обладающим колоссальным интеллектуальным потенциалом. Поэтому рассмотрим ряд стратегических концепций выдвинутых Г. Киссинджером, которые сделали мир таким, каким он является сейчас, в начале XXI столетия.
Первая концепция, относящаяся к новой стратегии ядерной войны. Вполне естественно, что в качестве стратегического аналитика молодой Г. Киссинджер подготовил фундаментальное исследование, посвященное значимости стратегии ядерного сдерживания во внешней политике Соединенных Штатов Америки. Им в 1957 году написана и издана научная монография «Ядерное оружие и внешняя политика», в которой он предлагал отказаться от военно-политической доктрины «массированного возмездия» и перейти к более гибкой стратегии ограниченного применения ядерного оружия. Его инициатива нашла признание со стороны элиты Запада, получила название «стратегии гибкого реагирования» и в 1960-х годах ей был придан статус официальной доктрины Северо-Атлантического военного альянса (НАТО)[28]. Эта доктрина в качестве «стратегии гибкого реагирования» была выработана Г. Киссинджером на основе гибкости мышления, чтобы иудаизм в своей иудейско-протестантской версии планировщика Запада мог осуществить свой стратегический потенциал.
Толчком для проявления на практике таланта стратегического аналитика Г. Киссинджера послужил разразившийся в конце 1958 г. и начале 1959 г. «Берлинский кризис», несущий в себе большой риск ядерной войны между Советским Союзом и Америкой. «Из всех глав союзных государств, – пишет Г. Киссинджер, – Эйзенхауэр нес на себе самое тяжкое бремя ответственности, ибо решение пойти на риск возникновения ядерной войны ложилось почти исключительно на его плечи. И потому для Соединенных Штатов Берлинский кризис означал осознание того, что ядерное оружие, представлявшееся на протяжении десятилетия американской ядерной монополии, или почти монополии, наиболее быстрой и относительно недорогой дорогой к обеспечению безопасности, стало в эпоху приближения к ядерному паритету все более тяжкой гирей, сковывающей готовность Америки идти на риск и потому ограничивающей свободу дипломатического маневра»[29].
Действительно, до того, как Советский Союз создал собственное ядерное оружие, Америка обладала монополией на ядерное оружие, имея фактически преимущества в виде абсолютного естественного иммунитета от прямого нападения. Самое интересное состоит в том, что американские аналитики из «мозговых трестов» дали развернутый анализ всех этих преимуществ именно тогда, когда они оказались на грани исчезновения. «Примерно в конце периода американской ядерной монополии, или почти монополии, Даллес разработал концепцию „массированного возмездия“ для отражения советской агрессии и исключения на будущее застойных ситуаций типа корейской. И тогда вместо того, чтобы сопротивляться агрессии в точке ее возникновения, Соединенные Штаты могли наносить удар по первоисточнику нарушения спокойствия в такое время и таким оружием, которое было бы им наиболее удобно.
Однако Советский Союз стал разрабатывать свое собственное термоядерное оружие и свои межконтинентальные стратегические ракеты как раз тогда, когда была провозглашена стратегия „массированного возмездия“. Таким образом, практическое значение подобной стратегии стало очень быстро сводиться на нет – причем в мыслях еще быстрее, чем в реальности»[30]. Всеобщая ядерная война стало тем средством войны, которое выходит за рамки большинства возможных кризисов, подобных Берлинскому, поэтому необходима была иная стратегия, позволяющая биполярному миру существовать мирно.
Именно выработанная стратегическим аналитиком Г. Киссинджером как членом СМО стратегия ограниченного применения ядерного оружия оказалась адекватной сложившейся непростой ситуации, позволила человечеству избежать гибели в горниле ядерного пожара.
Вторая концепция, связанная с установлением дипломатического треугольника «Вашингтон – Пекин– Москва». Фундаментальный труд Г. Киссинджера «Ядерное оружие и внешняя политика» имел весомую значимость для выживания человечества в условиях «холодной войны» между супердержавами – Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом. До этого правящая элита Америки рассматривала Китай как все более опасного врага, новый центр революционного коммунизма и источник губительной заразы, каким в прежние годы была Россия. Такой подход Америки к Китаю не изменялся, несмотря на стремление Китая в лице Чжоу Эньлая к мирному сосуществованию в то время, когда в Китае усилились националистические тенденции, а коммунистические установки сдвинулись на второй план. В этот момент между Советским Союзом и Китаем установились враждебные отношения – весьма удачный момент для изменения внешней политики Америки относительно Китая.
Связующие линии китайско-советских отношений и политики XX века соединились в инициативе президента Ричарда М. Никсона и его советника по национальной безопасности Генри Киссинджера по восстановлению китайско-американских связей[31]. Эта инициатива воплотилась в жизнь потому, что и Китай, и Советский Союз опасались того, что кто-то из них может вступить в тайный сговор с Америкой (так оно и получилось, когда Китай пошел на сближение с Америкой). Президент Р. Никсон дал 9-го августа 1968 года интервью «Ю.С. ньюс энд Уорлд рипорт», в котором сформулировал следующую мысль: «Мы не должны забывать о Китае. Мы не должны забывать о Китае. Мы должны всегда искать возможности договориться с ним, как и с СССР, а не просто следить за изменениями. Мы должны стремиться создавать возможности»[32]. Такие возможности президент Р. Никсон получил, когда после знакомства с трудом «Ядерное оружие и внешняя политика» привлек к выполнению своего плана стратегического аналитика, слывшего гуру в вопросах внешней политики и советника Нельсона Рокфеллера Г. Киссинджера.
Г. Киссинджер дал свое согласие и предложил Р. Никсону организовать Совет национальной безопасности (СНБ), который должен вырабатывать и принимать оптимальные политические решения. Это дало возможность при помощи СНБ предлагать президенту Р. Никсону выработанные стратегическим аналитиком Г. Киссинджером политические решения и воплощать их в жизнь. Об этом свидетельствуют воспоминания самого Г. Киссинджера об американо-китайских отношениях, который писал, что «независимо пришел к тому же суждению, что и Никсон, и хотя я спланировал немало ходов, я не имел политической и бюрократической пробивной силы, чтобы в одиночку совершить столь фундаментальный сдвиг в политике», что Р. Никсону понравилась система СНБ по «выработке решений» и «разведки, информировавшей его о настроениях бюрократии, которой он не доверял, в том числе за ее способность маскировать свои собственные цели»[33].
«Игра называлась „равновесие“, – отмечал позже Киссинджер. – Мы не стремились к присоединиться к Китаю в его провокационной конфронтации с Советским Союзом. Но мы согласились с необходимостью обуздать геополитические амбиции Москвы». У Вашингтона не было причин ввязываться в идеологический диспут Москвы и Пекина, свою задачу он видел в борьбе «за сосуществование», что предполагало исключение агрессии Советского Союза против Китая. В противном случае «весь вес советской военной машины был бы брошен в бой против Запада», причем Америка должна была убедить Китай в отсутствии тайного сговора с Советским Союзом. Мао сформулировал это весьма кратко: Америка не должна «становиться на плечи Китая» в попытке достать до Москвы. В результате переговоров Р. Никсона и Г. Киссинджера с руководством Китая изменился мир, чьи преимущества достались Р. Рейгану и Дж. Бушу-старшему.
Третья концепция – это концепция сохранения социально-экономического строя Советского Союза, при изменении параметров его внешней политики. При президентстве Р. Никсона среди американской правящей элиты, особенно в СМО, который после 1947 года становится тайным стратегическим центром по разработке действий Запада против социалистической системы, шла борьба двух тенденций – столкновение, согласно Г. Киссинджеру, «моралистско-идеологического» и «геополитического» подхода к американо-советским отношениям. Сторонники первого подхода считали необходимым уничтожение социально-экономической и политической системы Советского Союза. К ним относятся в СМО А. Даллес, 3. Бжезинскии, Р. Пайпс и др. Второй подход представлен Р. Никсоном и Г. Киссинджером, считавшими необходимым сохранение существующих социально-экономических и политических отношений в Советском Союзе при изменении его внешнеполитического поведения и устранения угроз для интересов Америки в различных регионах мира.
В конечном счете, возобладал первый подход, ориентированный на уничтожение Советского Союза раз и навсегда как геополитического конкурента Запада, тогда как существующая коммунистическая идеология выступала прикрытием. Этому способствовала проводимая Америкой внешняя политика: не успел завершиться очередной передел мира в результате окончания Второй мировой войны, как американская правящая элита уже прорабатывала планы по сокрушению Советского Союза.
Данная стратегическая линия Соединенных Штатов Америки нашла свое дальнейшее продолжение в принятой Советом национальной безопасности директиве СНБ-68 (1950 год). В ней был дан тщательный анализ коренных геополитических изменений, произошедших в мире за последние десятилетия и приведших к новому очертанию мира с его военным равновесием между США и СССР. Само собой разумеется, что для американских стратегов такое положение дел оказалось нетерпимым. И поэтому наряду с многократным увеличением военных расходов в директиве намечаются планы ведения психологической войны против Советского Союза. В ней подчеркивается следующее: «Нам нужно вести открытую психологическую войну с целью вызвать массовое предательство в отношении Советов и разрушать иные замыслы Кремля. Усилить позитивные и своевременные меры и операции тайными средствами в области экономической, политической и психологической войны с целью вызвать и поддерживать волнения и восстания в избранных стратегически важных странах-сателлитах»[35].
Немецкий историк А. Каппелер в своей интересной монографии «Россия – многонациональная империя», исследуя процесс формирования многонациональной Российской империи, формулирует следующее положение: «Крах Советского Союза, который мы пережили в последнем десятилетии XX в., венчает не только семидесятилетнюю историю многонациональной коммунистической империи: это заключительный акт более чем четырехвековой истории России как многонациональной державы. Поэтому попытки объяснить развал СССР только кризисом социалистической системы, были бы проявлением близорукости. Лишь при учете длительной исторической перспективы, уходящей в прошлое Российской империи, мы можем понять распад Советского Союза как часть универсального процесса разрушения, ухода с исторической арены многонациональных империй, их раскола и дробления на национальные государства – того процесса, который можно было наблюдать в Европе с особенной отчетливостью на примере распада Османской и Габсбургской империи в XIX – начале XX в., а также во внеевропейском пространстве в регионах, переживающих деколонизацию, в процессе освобождения бывших колоний. С этой точки зрения можно сказать, что Октябрьская революция и установление советской власти лишь затормозили на несколько десятилетий распад Российской империи»[36].
Им делается вывод о том, что Россия – этот уменьшенный в своем составе Советский Союз все же уцелеет в виде ослабленного союза государств[37]. Не следует сбрасывать со счетов и то обстоятельство, согласно которому другие державы не скоро освободятся от наследия многонациональной империи.
Весь багаж знаний иудаизма дал возможность Г. Киссинджеру стать мощным стратегическим аналитиком, одним из активных участников иудейско-протестантской версии планировщика Запада, обладающим колоссальным интеллектуальным потенциалом. Поэтому рассмотрим ряд стратегических концепций выдвинутых Г. Киссинджером, которые сделали мир таким, каким он является сейчас, в начале XXI столетия.
Первая концепция, относящаяся к новой стратегии ядерной войны. Вполне естественно, что в качестве стратегического аналитика молодой Г. Киссинджер подготовил фундаментальное исследование, посвященное значимости стратегии ядерного сдерживания во внешней политике Соединенных Штатов Америки. Им в 1957 году написана и издана научная монография «Ядерное оружие и внешняя политика», в которой он предлагал отказаться от военно-политической доктрины «массированного возмездия» и перейти к более гибкой стратегии ограниченного применения ядерного оружия. Его инициатива нашла признание со стороны элиты Запада, получила название «стратегии гибкого реагирования» и в 1960-х годах ей был придан статус официальной доктрины Северо-Атлантического военного альянса (НАТО)[28]. Эта доктрина в качестве «стратегии гибкого реагирования» была выработана Г. Киссинджером на основе гибкости мышления, чтобы иудаизм в своей иудейско-протестантской версии планировщика Запада мог осуществить свой стратегический потенциал.
Толчком для проявления на практике таланта стратегического аналитика Г. Киссинджера послужил разразившийся в конце 1958 г. и начале 1959 г. «Берлинский кризис», несущий в себе большой риск ядерной войны между Советским Союзом и Америкой. «Из всех глав союзных государств, – пишет Г. Киссинджер, – Эйзенхауэр нес на себе самое тяжкое бремя ответственности, ибо решение пойти на риск возникновения ядерной войны ложилось почти исключительно на его плечи. И потому для Соединенных Штатов Берлинский кризис означал осознание того, что ядерное оружие, представлявшееся на протяжении десятилетия американской ядерной монополии, или почти монополии, наиболее быстрой и относительно недорогой дорогой к обеспечению безопасности, стало в эпоху приближения к ядерному паритету все более тяжкой гирей, сковывающей готовность Америки идти на риск и потому ограничивающей свободу дипломатического маневра»[29].
Действительно, до того, как Советский Союз создал собственное ядерное оружие, Америка обладала монополией на ядерное оружие, имея фактически преимущества в виде абсолютного естественного иммунитета от прямого нападения. Самое интересное состоит в том, что американские аналитики из «мозговых трестов» дали развернутый анализ всех этих преимуществ именно тогда, когда они оказались на грани исчезновения. «Примерно в конце периода американской ядерной монополии, или почти монополии, Даллес разработал концепцию „массированного возмездия“ для отражения советской агрессии и исключения на будущее застойных ситуаций типа корейской. И тогда вместо того, чтобы сопротивляться агрессии в точке ее возникновения, Соединенные Штаты могли наносить удар по первоисточнику нарушения спокойствия в такое время и таким оружием, которое было бы им наиболее удобно.
Однако Советский Союз стал разрабатывать свое собственное термоядерное оружие и свои межконтинентальные стратегические ракеты как раз тогда, когда была провозглашена стратегия „массированного возмездия“. Таким образом, практическое значение подобной стратегии стало очень быстро сводиться на нет – причем в мыслях еще быстрее, чем в реальности»[30]. Всеобщая ядерная война стало тем средством войны, которое выходит за рамки большинства возможных кризисов, подобных Берлинскому, поэтому необходима была иная стратегия, позволяющая биполярному миру существовать мирно.
Именно выработанная стратегическим аналитиком Г. Киссинджером как членом СМО стратегия ограниченного применения ядерного оружия оказалась адекватной сложившейся непростой ситуации, позволила человечеству избежать гибели в горниле ядерного пожара.
Вторая концепция, связанная с установлением дипломатического треугольника «Вашингтон – Пекин– Москва». Фундаментальный труд Г. Киссинджера «Ядерное оружие и внешняя политика» имел весомую значимость для выживания человечества в условиях «холодной войны» между супердержавами – Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом. До этого правящая элита Америки рассматривала Китай как все более опасного врага, новый центр революционного коммунизма и источник губительной заразы, каким в прежние годы была Россия. Такой подход Америки к Китаю не изменялся, несмотря на стремление Китая в лице Чжоу Эньлая к мирному сосуществованию в то время, когда в Китае усилились националистические тенденции, а коммунистические установки сдвинулись на второй план. В этот момент между Советским Союзом и Китаем установились враждебные отношения – весьма удачный момент для изменения внешней политики Америки относительно Китая.
Связующие линии китайско-советских отношений и политики XX века соединились в инициативе президента Ричарда М. Никсона и его советника по национальной безопасности Генри Киссинджера по восстановлению китайско-американских связей[31]. Эта инициатива воплотилась в жизнь потому, что и Китай, и Советский Союз опасались того, что кто-то из них может вступить в тайный сговор с Америкой (так оно и получилось, когда Китай пошел на сближение с Америкой). Президент Р. Никсон дал 9-го августа 1968 года интервью «Ю.С. ньюс энд Уорлд рипорт», в котором сформулировал следующую мысль: «Мы не должны забывать о Китае. Мы не должны забывать о Китае. Мы должны всегда искать возможности договориться с ним, как и с СССР, а не просто следить за изменениями. Мы должны стремиться создавать возможности»[32]. Такие возможности президент Р. Никсон получил, когда после знакомства с трудом «Ядерное оружие и внешняя политика» привлек к выполнению своего плана стратегического аналитика, слывшего гуру в вопросах внешней политики и советника Нельсона Рокфеллера Г. Киссинджера.
Г. Киссинджер дал свое согласие и предложил Р. Никсону организовать Совет национальной безопасности (СНБ), который должен вырабатывать и принимать оптимальные политические решения. Это дало возможность при помощи СНБ предлагать президенту Р. Никсону выработанные стратегическим аналитиком Г. Киссинджером политические решения и воплощать их в жизнь. Об этом свидетельствуют воспоминания самого Г. Киссинджера об американо-китайских отношениях, который писал, что «независимо пришел к тому же суждению, что и Никсон, и хотя я спланировал немало ходов, я не имел политической и бюрократической пробивной силы, чтобы в одиночку совершить столь фундаментальный сдвиг в политике», что Р. Никсону понравилась система СНБ по «выработке решений» и «разведки, информировавшей его о настроениях бюрократии, которой он не доверял, в том числе за ее способность маскировать свои собственные цели»[33].
* * *
Эти оптимальные политические решения основывались на такой установке еврейского сознания Г. Киссинджера, как непрямое, косвенное управление поведениям человека (лидера того или иного государства – Китая и Советского Союза в данном случае) и общества. Такой подход к внешней политике Америки времен Р. Никсона означал, что Америка во главу угла ставит свои национальные интересы. Вполне закономерно, что в первом ежегодном докладе президента по вопросам внешней политики, представленном 18 февраля 1970 года, акцентировалось внимание именно на национальных интересах Америки: «Нашей целью в первую очередь является подкрепление наших интересов в долгосрочном плане при помощи здравой внешней политики. Чем более эта политика базируется на реалистической оценке наших и чужих интересов, тем более эффективной становится наша роль в мире. Мы связаны с миром не потому, что у нас имеются обязательства; у нас имеются обязательства потому, что мы связаны с миром. Наши интересы должны предопределять наши обязательства, а не наоборот»[34]. В результате челночной дипломатии Г. Киссинджера были восстановлены отношения между Америкой и Китаем, что вызвало к жизни эру трехсторонней дипломатии.«Игра называлась „равновесие“, – отмечал позже Киссинджер. – Мы не стремились к присоединиться к Китаю в его провокационной конфронтации с Советским Союзом. Но мы согласились с необходимостью обуздать геополитические амбиции Москвы». У Вашингтона не было причин ввязываться в идеологический диспут Москвы и Пекина, свою задачу он видел в борьбе «за сосуществование», что предполагало исключение агрессии Советского Союза против Китая. В противном случае «весь вес советской военной машины был бы брошен в бой против Запада», причем Америка должна была убедить Китай в отсутствии тайного сговора с Советским Союзом. Мао сформулировал это весьма кратко: Америка не должна «становиться на плечи Китая» в попытке достать до Москвы. В результате переговоров Р. Никсона и Г. Киссинджера с руководством Китая изменился мир, чьи преимущества достались Р. Рейгану и Дж. Бушу-старшему.
Третья концепция – это концепция сохранения социально-экономического строя Советского Союза, при изменении параметров его внешней политики. При президентстве Р. Никсона среди американской правящей элиты, особенно в СМО, который после 1947 года становится тайным стратегическим центром по разработке действий Запада против социалистической системы, шла борьба двух тенденций – столкновение, согласно Г. Киссинджеру, «моралистско-идеологического» и «геополитического» подхода к американо-советским отношениям. Сторонники первого подхода считали необходимым уничтожение социально-экономической и политической системы Советского Союза. К ним относятся в СМО А. Даллес, 3. Бжезинскии, Р. Пайпс и др. Второй подход представлен Р. Никсоном и Г. Киссинджером, считавшими необходимым сохранение существующих социально-экономических и политических отношений в Советском Союзе при изменении его внешнеполитического поведения и устранения угроз для интересов Америки в различных регионах мира.
В конечном счете, возобладал первый подход, ориентированный на уничтожение Советского Союза раз и навсегда как геополитического конкурента Запада, тогда как существующая коммунистическая идеология выступала прикрытием. Этому способствовала проводимая Америкой внешняя политика: не успел завершиться очередной передел мира в результате окончания Второй мировой войны, как американская правящая элита уже прорабатывала планы по сокрушению Советского Союза.
Данная стратегическая линия Соединенных Штатов Америки нашла свое дальнейшее продолжение в принятой Советом национальной безопасности директиве СНБ-68 (1950 год). В ней был дан тщательный анализ коренных геополитических изменений, произошедших в мире за последние десятилетия и приведших к новому очертанию мира с его военным равновесием между США и СССР. Само собой разумеется, что для американских стратегов такое положение дел оказалось нетерпимым. И поэтому наряду с многократным увеличением военных расходов в директиве намечаются планы ведения психологической войны против Советского Союза. В ней подчеркивается следующее: «Нам нужно вести открытую психологическую войну с целью вызвать массовое предательство в отношении Советов и разрушать иные замыслы Кремля. Усилить позитивные и своевременные меры и операции тайными средствами в области экономической, политической и психологической войны с целью вызвать и поддерживать волнения и восстания в избранных стратегически важных странах-сателлитах»[35].
* * *
Вполне естественно, что российские либералы-демократы, осуществившие, как по нотам, американский сценарий, стремятся объяснить исчезновение Советского Союза с карты мира целым рядом причин. Здесь якобы и исторически закономерный конец советской «империи», ибо такой «монстр» заранее обречен на погибель, и банкротство государственной идеологии, так как коммунизм противен человеческой природе, и одряхлевшая и заржавевшая советская экономика, которая рухнула под собственной тяжестью. Зарубежные исследователи тоже приходят к выводу, что Советский Союз якобы должен был закономерно развалиться. Один из крупных западных социальных мыслителей Р. Коллинз в своей статье «Предсказание в макросоциологии: случай советского коллапса» показывает, что еще в 1980 г. им был сделан прогноз о том, что Советский Союз распадется в ближайшие 30–50 лет.Немецкий историк А. Каппелер в своей интересной монографии «Россия – многонациональная империя», исследуя процесс формирования многонациональной Российской империи, формулирует следующее положение: «Крах Советского Союза, который мы пережили в последнем десятилетии XX в., венчает не только семидесятилетнюю историю многонациональной коммунистической империи: это заключительный акт более чем четырехвековой истории России как многонациональной державы. Поэтому попытки объяснить развал СССР только кризисом социалистической системы, были бы проявлением близорукости. Лишь при учете длительной исторической перспективы, уходящей в прошлое Российской империи, мы можем понять распад Советского Союза как часть универсального процесса разрушения, ухода с исторической арены многонациональных империй, их раскола и дробления на национальные государства – того процесса, который можно было наблюдать в Европе с особенной отчетливостью на примере распада Османской и Габсбургской империи в XIX – начале XX в., а также во внеевропейском пространстве в регионах, переживающих деколонизацию, в процессе освобождения бывших колоний. С этой точки зрения можно сказать, что Октябрьская революция и установление советской власти лишь затормозили на несколько десятилетий распад Российской империи»[36].
Им делается вывод о том, что Россия – этот уменьшенный в своем составе Советский Союз все же уцелеет в виде ослабленного союза государств[37]. Не следует сбрасывать со счетов и то обстоятельство, согласно которому другие державы не скоро освободятся от наследия многонациональной империи.