Виталий Вавикин. Эта короткая счастливая жизнь

   – Майк? Тебя, кажется, так зовут?
   Боль в груди снова напоминает о себе. Спазмы скручивают живот. Кашель наполняет рот кровью. Ноги подгибаются. Лаверн падает, упираясь руками в незакрытую дверь.
   – Как ты это сделал?! – Фанни смотрит на него сверху вниз.
   Боли нет. Лишь немного першит в горле после удавки Чэта. Лаверн поднимается. Смотрит на дверь, сквозь которую только что прошёл.
   – Эй! – Фанни трогает его за плечо. – Да кто ты такой, чёрт возьми?!

Глава десятая

   Они идут вниз по улице, под рядом не горящих фонарей. Фанни молчит. Тёплый ветер взбивает её сливочные волосы. «Ты странный, Майк. Очень странный», – думает она, искоса поглядывая на нового знакомого. Серый мир становится более сочным. Более красочным. Мир притворства и лжи. Мир вечного праздника и вечных слез.
   – Боишься меня? – спрашивает Лаверн. Фанни пожимает плечами. – Не бойся.
   – Я видела вещи и похуже, – она вглядывается вдаль. – Расскажи мне о том, как здесь всё будет.
   – Зачем тебе?
   – Просто.
   – Всё изменится.
   – А бар Дювейна?
   – Его не станет.
   Майк смотрит на неё, ожидая ещё вопросов, но вопросов нет. «Почему она не спрашивает о себе?» – думает он. Вспоминает мальчика в квартире Дювейна. Вспоминает Брюстера.
   – Майра странная женщина, – предупреждает его Фанни. – Необычная.
   – Твой сын жил у неё?
   – Нет, – напряжённая маска скрывает лицо Фанни.
   – Могу я спросить?
   – Нет, – Фанни награждает его гневным взглядом. Образ отца проступает в памяти сквозь пелену лет. Высокий, чернокожий. Он приехал из Нового Орлеана, чтобы играть в Чикаго джаз. – Мне было восемнадцать, – говорит Фанни…
   Где-то в глубине сознания играет пианино. Чёрные пальцы Персибала порхают над клавишами. Он выступает в одном из тихих баров. Фанни убирает со столов. Даже не Фанни. Ещё не Фанни. Фелиция Раймонд. Невысокая. Без косметики и шарма. В переднике и сальными волосами, собранными в пучок. Никто не замечает её. Никто не обращает внимания. Она живёт в небольшой комнате под крышей старого дома. Получает семь долларов в неделю и ещё на что-то надеется.
   Никто не пишет ей и не зовёт домой, в маленький южный город, откуда Фелиция сбежала без оглядки, как только один из заезжих музыкантов сказал, что у неё хороший голос. Кажется, его звали Джо, или Джон, или Джейк…. Фелиция не помнит. Он увёз её, усадив в пыльный «Форд», обещая райские гущи. Молодая и свежая. Она смотрела на него, представляя все те прелести большого города, рассказами о которых он очаровал её. Высокий, худой, лет тридцати, с гладко выбритым подбородком и тоненькой полоской чёрных усов.
   Они ехали целый день, остановившись на ночь в дешёвом мотеле, посреди пыльной дороги, ведущей, казалось, в никуда. Фелиция вошла в номер и, поджав губы, посмотрела на единственную кровать. Прочитала ли мать записку, оставленную на столе? Рассказала ли отцу? Джо-Джон-Джейк извлёк из саквояжа бутылку бренди и предложил ей выпить. Фелиция отказалась. Он налил себе, сжал в ладони стакан и закурил. У него был глубокий мелодичный голос.
   В номере находились лишь стол, стул и кровать, поэтому Фелиция предпочла стоять, так как единственный стул занимал новый знакомый. Потягивая бренди, он рассказывал о жизни в Чикаго, и о том, что ждёт там молодую девушку с таким божественным голосом. Фелиция молчала, искоса поглядывая на кровать.
   – Не бойся, – Джо-Джон-Джейк обнял её за плечи и притянул к себе. – Красота и ум открывают многие двери, – он заглянул васильковыми глазами в её зелёные глаза. – Будешь умницей, и я научу тебя жить, – первый в жизни поцелуй показался Фелиции грязным и каким-то безысходным.
   Она не сопротивлялась. Стояла, чувствуя губы Джо-Джона-Джейка на своих губах. Чувствуя его дыхание. Бренди и сигареты. Резкий и кислый запах. Фелиция закрыла глаза. В романах всё было иначе. Джо-Джон-Джейк отпрянул назад и сказал, что так дело не пойдёт.
   – Что? – растерялась Фелиция.
   – А ты как хотела?
   – Не знаю, – Фелиция снова искоса посмотрела на кровать.
   – Именно так, – скривился Джо-Джон-Джейк. Он смягчился и осторожно убрал пару непослушных локонов с её лица. – Красота – это магнит. Понимаешь?
   Фелиция молчала.
   – Твой голос – это талант, но нужно иметь что-то ещё. Что-то, что можно дать взамен на доверие, – он улыбнулся и протянул ей стакан бренди. – Выпей. Это поможет тебе расслабиться.
   – Я не хочу.
   – Так надо, – он снова обнял её. Притянул за талию к себе. – Пей.
   Фелиция отрицательно покачала головой.
   – Я сказал: пей! – его крик заставил её сжаться.
   – Пожалуйста, отпусти меня.
   – Хочешь вернуться домой? – он вложил в её руку стакан. – Решай, – васильковые глаза снова упёрлись в неё взглядом.
   Бренди обожгло губы.
   – Я не могу, – Фелиция закрыла глаза. Сделала ещё глоток.
   – Тебе нечего бояться, – заверил её Джо-Джон-Джейк.
   Он снова поцеловал её. Сжал в объятиях. На какое-то мгновение Фелиции удалось отвлечься. Удалось ни о чём не думать.
   – Вот так уже лучше, – похвалил её Джо-Джон-Джейк.
   Эти слова вернули Фелицию в реальность. Она снова посмотрела на кровать, и отвращение к самой себе стало настолько сильным, что выпитое бренди начало проситься обратно.
   – Я не могу, – прошептала она одними губами.
   – Просто расслабься.
   – Нет! – она оттолкнула Джо-Джона-Джейка от себя. Выронила стакан, услышав звон бьющегося стекла.
   – Ну, и чёрт с тобой! – потерял он терпение, выталкивая её из номера.
   Дверь захлопнулась. Белая луна медленно ползла по звёздному небу. Ночь выдалась холодной, и Фелиция начала дрожать. Она сидела на скамейке вдали от мотеля и думала о том, что утром вернётся домой. Что скажет ей мать? Что скажет отец? Что скажет сестра? И что скажет им она?
   Фелиция вздохнула и попыталась вспомнить, сколько часов потребовалось, чтобы доехать сюда. Страх выдавил из глаз слёзы. Как же она вернётся назад? Захотелось пойти в номер к Джо-Джону-Джейку и попросить, чтобы он отвёз её домой. Она решительно поднялась на ноги, но тут вспомнила кровать, вспомнила его поцелуи и решила, что лучше пойдёт пешком, чем попросит его об одолжении.

Глава одиннадцатая

   Когда наступило утро, Джо-Джон-Джейк уехал. «Форд» поднял клубы пыли и скрылся за поворотом. Фелиция пошла к управляющему и спросила, далеко ли до Хайфилдса.
   – Хайфилдс? – управляющий удивлённо поднял бровь. – Никогда не слышал о таком.
   – Это маленький город, – Фелиция смутилась, почувствовав себя крайне неуютно под этим старческим взглядом.
   – У вас, кажется, был кавалер? – спросил управляющий.
   Фелиция покраснела. Старческий осудительный взгляд напомнил об отце, отбивая всякое желание возвращаться домой. Фелиция прикусила губу. Если бы только можно было вернуть всё назад. Остаться дома и никуда не уезжать.
   – Может быть, вам нужна работа? – осторожно предложил управляющий.
   – Работа? – Фелиция наморщила лоб. Вспомнила Джо-Джона-Джейка. Вспомнила оставшийся дом. Чего она боится больше? Возвращаться назад или идти вперёд?
   – Вы ведь куда-то ехали. Не так ли? – управляющий добродушно улыбнулся, помогая принять решение.
   Его жена, пожилая, разбитая артритом миссис Хайнц взяла Фелицию под руку и отвела в комнату.
   – Нам давно нужно было нанять помощницу, – ворковала она, разглаживая белые простыни на крохотной кровати.
   Фелиция молчала, выдавливая скупые улыбки.
   – Будешь жить здесь, а вечерами убирать свободные комнаты, – миссис Хайнц наградила её серьёзным взглядом. – Если будет желание, то я могу научить тебя готовить. Ты ведь не умеешь готовить?
   – Нет.
   – Ну, вот видишь. А женщина должна уметь готовить, – она обняла Фелицию. – Я родила пять дочерей и, поверь, ни один из их мужей не смог упрекнуть их ни в чём, что требуется от женщины.
   Взяв необходимые принадлежности, Фелиция пошла убираться в освободившихся номерах. Номер, где они останавливались с Джо-Джоном-Дейком, она оставила напоследок. Кровать напоминала о случившемся и вызывала тошноту. Фелиция собрала простыни и отнесла их в прачечную. Казалось, от них пахнет её знакомым.
   Фелиция разогрела воду и принялась за стирку. Миссис Хайнц сначала помогала ей, давая советы, затем отпустила пару одобрительных реплик и ушла готовить обед. Хлорка разъела кожу, и руки болели так сильно, что Фелиции едва не рыдала, а справиться удалось лишь с половиной белья. В памяти снова всплыло лицо Джо-Джона-Джейка. «Твой голос – это талант, но нужно иметь что-то ещё». Кажется, так он говорил? Фелиция собрала в пучок волосы и вернулась к стирке.
   Уборка в номерах, которой она занялась после обеда, показалась менее мучительной. Постояльцы приезжали и уезжали, оставляя пыль, недоеденную пищу и свои запахи. День за днём Фелиция наблюдала за ними, не запоминая ни одного лица. Даже сын управляющего, высокий, долговязый, примерно одного с ней возраста, был не более чем копной спутанных светлых волос. Таким она запомнила его. Ну, может быть, ещё его голос. Сухой и осипший. Она видела его за столом, заставляя себя улыбаться не смешным шуткам.
   На третьей неделе она увидела пыльный «Форд», и с каким-то странным чувством, подумала, что это может быть её старый знакомый. Громко смеясь, из машины вышли две женщины. Старше Фелиции, но ещё в соку. Их спутники не понравились Фелиции. Они напомнили Джо-Джона-Джейка.
   Закончив с уборкой, Фелиция поужинала и легла спать. Проворочавшись около часа, она поднялась и подошла к окну. В номере, где остановились новые постояльцы, горел свет. Окна были открыты, и Фелиция слышала громкий женский смех. Стирают ли они белье? Учатся ли готовить?
   Фелиция вышла на улицу и прокралась к открытым окнам. Оказаться на их месте сразу расхотелось. Вот, значит, чего хотел от неё Джо-Джон-Джейк! Фелиция собиралась уйти, когда одна из полуобнажённых девушек подхватила звучащую из патефона песню. Голос очаровал и растрогал Фелицию. Сможет ли она спеть так же? Она снова вспомнила Джо-Джона-Джейка и заглянула в окно. Может быть, он прав, и кроме голоса нужно иметь что-то ещё?
   Голос поющей девушки прервался, утонув в поцелуе. Губы Фелиции пересохли. Дыхание перехватило. Поцелуй оказался страстным и нежным одновременно. В памяти всплыли запахи, чувства, пережитые, когда её целовал Джо-Джон-Джейк. Нет. Девушка за окном явно получала от этого удовольствие. Фелиция опустила глаза к её полной груди, невольно сравнивая со своей. Неужели её знакомый был прав, и красота способна открыть многие двери?
   Девушка засмеялась, позволяя мужчине уложить себя на кровать. Фелиция задержала дыхание. Бледные щеки залил румянец. «Господи, как же это отвратительно!» – думала она, продолжая смотреть. Девушка за окном ахнула и прижала к себе мужчину. Дикие животные гримасы обезобразили их лица. Фелиция развернулась и побежала прочь. Виски пульсировали, щеки горели. Она споткнулась и упала, разодрав о щебень колени. Боль протрезвила.
   – Эй! – позвал её сын управляющего.
   – Тони? – она поднялась на ноги, поправляя волосы и одёргивая юбку.
   – Ты что, ходила подглядывать?
   – Я? Нет! Что ты! – Фелиция чувствовала, как по ногам из ссадин течёт кровь, как горят щеки.
   – Я видел, – упрямо сказал Тони. Где-то далеко снова раздался женский смех. – Видела, чем они занимаются?
   – Это… это… это отвратительно! – выкрикнула Фелиция, считая, что так может оправдать свой поступок.
   – Я видел и хуже, – Тони улыбнулся и показал на её ноги. – У тебя кровь.
   – Что?
   – Ты, наверно, разодрала колени, когда упала.
   – Я… – Фелиция наклонилась, и согласно кивнула. – Да. Наверно.
   – Пойдём, – Тони протянул ей руку. – Нужно обработать раны и перевязать, чтобы не остались шрамы, – он сжал её руку в своей ладони и потянул в дом.
   Спирт принёс новую боль. Фелиция зажмурилась. Тони улыбнулся, разглядывая её ноги.
   – Ты когда-нибудь занималась этим?
   – Что?
   – Не глупи. Ты приехала с одним из этих музыкантов. Думаешь, я не знаю, что представляют собой такие певички, как ты?
   – Да как ты… – Фелиция снова зажмурилась. Спирт обжёг новую рану. – Твои родители тоже так думают? – спросила она. – Твои родители думают, что я такая же, как и те… – Фелиция замялась, не в силах подобрать нужных слов.
   – Певички? – помог ей Тони.
   Фелиция кивнула.
   – А разве это не так?
   – Нет.
   – Докажи.
   – Доказать? Как я тебе докажу?! – Фелиция почувствовала, как щёки снова начинают краснеть. Она решительно одёрнула юбку и поднялась на ноги. – Дай мне бинты, Тони.
   – Не обижайся.
   – Дай мне бинты! – крикнула она, вспомнила, что рядом спят миссис и мистер Хайнц и смущённо поджала губы.
   – Обещаешь, что не будешь обижаться?
   – Обещаю, – сдалась Фелиция.
   Она вышла на улицу и направилась в свою комнату. Одна из девушек, за которыми подглядывала Фелиция, стояла, прижавшись спиной к закрытой двери номера, и курила. Фелиция прошла мимо, опустив голову.
   Ночью ей приснился патефон и Джо-Джон-Джейк. Он сидел на кровати, а она пела для него, щеголяя обнажённой грудью. Самодовольная улыбка играла на его губах. Фелиция легла под него, чувствуя запах бренди и табака. Ни на одно мгновение она не усомнилась в том, что делает. Стыд и отвращение пришли лишь утром, когда сон отступил, вернув её в реальность.
   – Всё ещё дуешься на меня? – спросил Тони.
   – Не на тебя, – призналась Фелиция.
   Он рассмеялся и отпустил какую-то шутку. Она улыбнулась.
   – Здесь есть озеро, – осторожно предложил Тони.
   Фелиция смерила его внимательным взглядом и согласно кивнула. Вода была тёплой и Фелиция хотела искупаться.
   – Отвернись, – попросила она, стягивая платье. Белый пеньюар скрывал почти всё тело.
   Фелиция вошла в воду и, обернувшись, позвала Тони.
   – А ты хорошо плаваешь! – похвалил он.
   Они заплыли почти на середину озера. Фелиция снова вспомнила свой сон. Яркое солнце и хорошее настроение разрушили пелену страха и отвращения, пережитых утром. Фелиция вспомнила девушку, которую видела в прошлую ночь. Опять вспомнила свой сон и подумала, что со стороны это выглядит совершенно иначе, чем снизу. Она подняла голову и посмотрела на далёкий берег. Мышцы устали, принося странное тепло.
   – Тони! – позвала Фелиция, испугавшись, что не доплывёт. – Тони, кажется, у меня кончаются силы!
   – Не бойся, – голос его прозвучал совсем рядом, вернув уверенность.
   Фелиция выбралась на берег и, тяжело дыша, повалилась на траву. Тони лёг рядом, бесстыдно разглядывая полные груди под намокшей тканью.
   – Ты такая красивая, – сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать её.
   Фелиция улыбнулась, не открывая глаз. Дыхание Тони было свежим, а губы мягкими. Фелиция попыталась сравнить этот поцелуй с тем, который видела в прошлую ночь.
   – Давай ещё раз, – предложила она.
   Новые чувства понравились ей. Почему же в прошлый раз всё было иначе? Может быть, виной всему был не поцелуй?
   – Тони?
   – Да?
   – Помнишь, ты спрашивал меня, занималась ли я этим?
   – Ну?
   – А ты? Ты это уже делал?
   – Конечно.
   – И с кем? – она ответила на его поцелуй, чувствуя, что с каждым разом начинает получаться всё лучше и лучше.
   – Была здесь как-то одинокая певичка, – Тони положил руку на её грудь.
   – И как?
   – Хочешь попробовать?
   – Я не знаю, – Фелиция почувствовала, как Тони развязывает её пеньюар. Вспомнила свой сон, как пела с обнажённой грудью. – А та певичка… – осторожно начала она. – У неё был хороший голос?
   – Не знаю, – он освободил её грудь и теперь любовался, щурясь от яркого солнца.
   – Вот у меня хороший голос, – сказала Фелиция.
   – И что? – Тони улыбнулся. – У меня тоже хороший голос, – он загорланил какую-то песню.
   Этот поступок вернул Фелиции отвращение, которое она чувствовала в это утро, вспоминая свой сон. Что она делает? Почему уступает этому мальчишке? Ради чего?
   – Отойди от меня! – закричала она, спешно прикрывая грудь.
   – Ты чего? – опешил Тони. Фелиция поднялась на ноги и надела платье.
   Назад они шли молча. Постояльцы, за которыми наблюдала Фелиция, съехали, и она пошла убирать их номер. Запах бренди и табака выветрился, но от простыней пахло потом и бурной ночью.
   – Мерзость, – скривилась Фелиция.
   Она отнесла постельное белье в прачечную и бросила в тёплую воду. Где-то в груди снова заклокотало отвращение. Руки уже привыкли к хлорке, но как долго она собирается заниматься этим?
   Фелиция попыталась вспомнить песню, которую подслушала в прошлую ночь. Спев первый куплет, она сравнила свой голос с голосом девушки. В памяти всплыл поцелуй. Страстный и нежный. Затем кровать. Всплески золотистых локонов на подушке. Согнутые в коленях ноги.
   – Тебе помочь? – предложил Тони, заглянув в прачечную.
   Фелиция не ответила, вспоминая, как он разглядывал её грудь. Чем он был лучше Джо-Джона-Джейка?
   Следом за Тони вошла его мать и скрипучим голосом пожаловалась, что у неё болит спина. Старик управляющий уехал за продуктами, взяв с собой Тони, и Фелиция осталась за главного. Она сидела на скамейке, запрокинув голову, подставляя солнцу лицо. Блестя и переливаясь в его лучах, подъехал новенький «Линкольн». Одёрнув подол платья, Фелиция пошла встречать нового постояльца. Он был молод и просто сверкал каким-то лоском. Его французский акцент подкупал. Фелиция смотрела, как он идёт в свой номер, а в голове кружила лишь одна мысль: «Он едет в Чикаго! В Чикаго! В Чикаго!» Дождавшись вечера, она зашла к нему. Как его звали? Жак? Жан? Жульен?
   Почему с годами ей всё сложнее вспоминать эти имена?
   – Так ты хочешь стать певицей? – спросил он. Фелиция смутилась и кивнула. – Это не так просто, как кажется.
   – У меня хороший голос.
   – У многих хороший голос, – он смерил её серьёзным взглядом и неожиданно предложил поехать с ним.
   – С тобой? – Фелиция вспомнила Джо-Джона-Джейка.
   – Что-то не так?
   – Да был тут один… – она замялась, но её новый друг понял всё без слов.
   – Не бойся. Я ничего не потребую с тебя за проезд.

Глава двенадцатая

   Тридцать долларов, заплаченные Хайнцем в качестве расчёта, почти закончились, но Фелиция так и не смогла найти работу. Комната, которую она сняла, была маленькой и пахла углём и плесенью. Два долгих месяца она ходила по театрам, ре сторанам и барам, ища работу, но везде получала отказ. Иногда снисходительный, иногда грубый и уничижительный, но зачастую это были сухие, ничего не выражавшие фразы.
   – Начните с чего-нибудь попроще, – предложил один управляющий в дешёвом баре, прочувствовав всё то отчаяние, которое исходило от неё.
   – Попроще? – она недоверчиво посмотрела на него.
   – Вы могли бы мыть посуду, или… – он сокрушённо вздохнул и развёл руками.
   Фелиция поблагодарила его и ушла. «Почему они просто говорят «нет», и не дают мне шанс продемонстрировать свой голос?» – думала она. Какой-то агент, потребовал с неё сто долларов за свои услуги.
   – Сто долларов?! – возмутилась Фелиция.
   Вспоминая Хайнцев, она думала, что у них было не так и плохо. Или в родном городе. Хайфилдс снился ей, представляясь чем-то милым и до боли приветливым на фоне безразличного Чикаго. Фелиция смотрела на тех, кем хотела стать и думала, что никогда не сможет быть похожей на них. Манера держаться, наряды – всё это было чем-то недоступным и заоблачным. У неё никогда не будет достаточно денег, чтобы купить себе такую одежду. Можно лишь сесть в вагон и отправиться домой.
   – Мы можем взять вас посудомойкой, – сказал седеющий управляющий, когда денег осталось на последний обед.
   Фелиция спросила, сколько ей будут платить. Посчитала, что за вычетом расходов, ей потребуется четыре месяца, чтобы заработать на билет домой и безрадостно согласилась.
   – Мисс Раймонд! – представительно звал её шеф-повар, щеголяя своим итальянским акцентом, а затем, словно издеваясь, велел подмести, подать кастрюлю, помыть посуду, убрать со столов. Фелиция исполняла всё, не поднимая глаз. В старом платье, с невзрачным лицом, увядшим от неудач. Никто не замечал её. Безликая и бесполая.
   В какой-то момент она даже забыла, кто она. Фелиция Раймонд. Это было всё. Остальное осталось где-то в прошлом. Даже музыка, которая раньше заставляла сердце биться сильнее, прекратила своё существование, стала разбросанным набором нот.
   Пару раз кто-то из нанятых управляющим грузчиков отпускал в её адрес скабрёзные шутки. Один из них даже как-то предложил ей встретиться, но Фелиция сочла это за очередную шутку. В день, когда заработанных денег хватило на билет домой, Фелиция подошла к зеркалу и подумала, что не может вернуться в родной город в таком виде. В свои восемнадцать она выглядела лет на тридцать. Единственное платье потёрлось, а зимняя одежда пришлась бы впору любому бездомному.
   «Придётся остаться до весны», – решила Фелиция, прошлась по магазинам и купила новое платье. Как только покупка была сделана, и наступило утро следующего дня, осознание верности принятого решения заметно пошатнулось. Фелиция расплакалась, не переставая мыть грязную посуду, но никто этого не заметил. Грузчики затеяли какой-то бестолковый спор, и проигравший, под гогот друзей, подошёл к ней и предложил поужинать. Фелиция отказалась.
   – Чёртова замарашка! – проворчал грузчик.
   Фелиция мысленно послала его к чёрту, но на следующий день пришла в новом платье. Поступок не закончился ничем хорошим, лишь на дешёвой ткани появились два жирных пятна.
   «Может быть, поискать другую работу?» – подумала Фелиция, но после предыдущих поисков желания снова бросаться во все тяжкие не было. Она вспомнила дом и решила, что в следующий раз точно уедет. Желание вернуться к родителям стало ещё больше, когда бар, в котором она работала, закрылся, вынуждая снова искать работу. Шеф-повар смеялся и самоуверенно рассказывал о том, что его ждёт новое место. Слушая его весёлый голос с итальянским акцентом, Фелиция долго не решалась подойти и попросить его подыскать что-нибудь и для неё.
   – А, мисс Раймонд! – расплылся он, награждая Фелицию снисходительным взглядом.
   Опустив голову, она скороговоркой выпалила свою просьбу.
   – Ну, не знаю. Не знаю, – проворковал он, потешаясь над её смущением. – Снова желаете мыть за мной посуду?
   – А это возможно?
   – Может быть, – продолжая смеяться, он похлопал её по плечу и дал адрес нового бара. – Зайдёшь туда через неделю. Спросишь Марио.
   Фелиция поблагодарила его и ушла домой, получив расчёт. В овощной лавке она познакомилась с каким-то невзрачным парнем, но не решилась прийти на назначенное им свидание. Закрывшись в своей комнате, она проверила, не пропал ли у неё голос после недавней простуды, однако соседи быстро урезонили этот порыв.
   – Извините, – буркнула Фелиция и легла в кровать.
   Кажется, тогда и появился Персибал, на вторую или третью неделю её работы в новом баре. Сейчас она уже не помнила точно. Высокий чернокожий музыкант с божественными пальцами и глубоким, вечно охрипшим голосом. Фелиция влюбилась в него с первых аккордов. На кухне было жарко, и за звоном посуды мотив песни был почти не слышен, но когда она вышла, чтобы убрать со столов, мир словно перестал существовать для неё.
   В клубах синего сигаретного дыма, под нескончаемый гомон голосов, Персибал играл на пианино, закрыв глаза, заставляя свой голос сливаться воедино с музыкой, продлевая мелодию струнного инструмента. Сам мотив и то, как это исполнялось, позволило Фелиции забыть обо всём. Ничего не осталось. Лишь музыка и льющаяся песня. Все мечты, все надежды и желания вспыхнули с невероятной силой. Неудачи отступили, забылись. С открытым от изумления ртом, Фелиция смотрела то на пальцы, то на полные губы, за которыми сверкали кристально белые зубы Персибала. Сердце замерло от восторга. На глаза навернулись слёзы. Фелиция и не помнила, когда в последнее время ей было так хорошо и легко. Закрыв глаза, она позволила мотиву подхватить себя и унести в чарующую страну счастья и музыки. Хотелось запомнить эту песню. Выучить её. А потом, когда ночь будет слишком тёмной и холодной, вспоминать её, напоминая себе, что в жизни есть и более важные вещи, чем отчаяние и нужда.
   Персибал вздрогнул и, открыв глаза, попытался отыскать в толпе женщину, чей голос так внезапно вклинился в его песню. Увидев Фелицию, он улыбнулся. Посетители, решив, что это запланированная шутка, весело загоготали. Фелиция очнулась от своего волшебного сна, густо покраснела и убежала на кухню. Там и отыскал её Персибал, закончив выступление.
   – Простите, – прошептала Фелиция, боясь, что её сейчас отчитают. – Я не хотела. Я…
   – Мне понравилось, – Персибал широко улыбнулся, снова демонстрируя безупречные зубы.
   – Понравилось? – Фелиция, закусила губу, ожидая, что сейчас последует грубая и непристойная шутка.
   – У тебя очень хороший голос, – огорошил её Персибал.
   Рот Фелиции снова открылся. Она смотрела в его жёлто-карие глаза и не знала, что сказать.
   – Когда ты закончишь работать? – спросил Персибал, подходя ближе.
   Фелиция запрокинула голову и глуповато моргнула.
   – Думаю, мы могли бы попробовать петь вместе, – напрямую предложил Персибал. Достал из кармана часы и тяжело вздохнул. – Завтра, за два часа до открытия, – он посмотрел на шеф-повара. – Думаю, я смогу договориться с управляющим, чтобы дал нам возможность потренироваться.