Виталий Вавикин. Желание верить (сборник)

   – Так, значит, из-за меня она теперь останется в аду? – спрашиваешь ты.
   – Да она, в принципе, и сама хотела. Говорит уже привыкла. К тому же ты ей понравился.
   – Вот это да! – говоришь ты. – Такого еще ради меня ни одна женщина не делала.
   – Польщен?
   – Да, как-то жалко ее. Из-за меня и в ад…
   – Ну, в аду не так уж и плохо, – говорит демон. – К тому же мы ведь не знаем, какая у нее была прежняя жизнь.
   – Нет. Ну, все же могут ошибаться.
   – Могут, – соглашается демон, а на следующий день говорит, что ему поступило более сотни заявок от женщин, желающих предаться с тобой земным утехам.

Час девятый

   – Почему ты снова выбрал меня? – спрашивает Максина.
   – Не знаю, – говоришь ты. – Может, уже привязался.
   – Всего-то за час?!
   – Думаешь, так не бывает? – вы занимаетесь любовью, а потом вместе принимаете ванну.
   – Хорошо тут тебе, – говорит Максина. – Делаешь, что хочешь. Живешь, где хочешь. Спишь, с кем хочешь… – она плачет, и ты успокаиваешь ее…
   – Да не верь ты женщинам! – говорит демон.
   – Да что ты понимаешь в этом?! – возмущаешься ты.
   – Да уж побольше твоего! – обижается демон. Вы не разговариваете пару дней, а, может, недель или месяцев…
   – Хочу Максину, – говоришь ты.
   – Сначала извинись, – дуется демон… Ты лежишь с Максиной в постели и говоришь, что знаешь, как ей помочь.
   – Это правда? – спрашивает она, прижимаясь к тебе своим теплым телом.
   – Мы можем сбежать, – говоришь ты. – Уехать далеко-далеко отсюда. И нас не найдут.
   – А если найдут? – ты чувствуешь, как дрожит ее тело.
   – Ну, демон же мой друг, – говоришь ты, обнимая ее.
   – Не верь ему! – шепчет Максина. – Там, в аду… – она замолкает и тихо плачет, уткнувшись тебе в плечо…

Час десятый

   Сидишь в доме собачника и сжимаешь в руке «парабеллум».
   – Я должна была тебе рассказать, – говорит Максина. На ней надето красное платье Кэнди. Убитый тобой демон лежит у ее ног.
   – Он был моим другом, – шепчешь ты. – Моим единственным другом.
   – Он хотел разлучить нас! – говорит Максина.
   – Он хотел помочь мне! – говоришь ты.
   – Ненавижу! – кричит Максина, пиная демона ногой.
   – Не смей трогать его! – кричишь ты.
   – Ты этого хотел?! – верещит она, вырывая из остывающей руки демона список заявок всех женщин, которые хотели занять ее место. – Этого?!
   – Заткнись!
   – Думаешь, они лучше меня?!
   – Заткнись!
   – Думаешь, лучше?!
   – Бабах! – вносит свое неоспоримое слово твой «парабеллум» в этот нескончаемый спор. Красная кровь расползается по красному платью черными пятнами. Выходишь во двор и хоронишь демона и Максину. Земля твердая, и пока ты пытаешься выкопать две могилы, есть время, чтобы подумать. Хотя, времени у тебя и так завались… Одинокого, бесцельного времени…

Час одиннадцатый

   Бородатый старик сидит на кровати и сокрушенно качает головой.
   – Подумать только, – говорит Бог. – Последний человек и так облажался.
   – И что теперь будет? – спрашиваешь ты.
   – Откуда же я знаю, что теперь будет, – говорит он. – Дьявол придет к власти. Ангелов свергнут с небес. Сера сожжет райские гущи. Грешники надругаются над праведниками, – он смотрит на тебя и плачет. – Вот что будет, дитя мое, – и боль его невозможно выносить.
   – Бабах!

Час двенадцатый

   Собачник обнял Кэнди и поцеловал в сочные губы.
   – Подумать только! – сказала она, разглядывая мертвое тело своего бывшего любовника, застывшее на кровати, – он даже после смерти, продолжает портить мне жизнь!
   – Его скоро увезут, – сказал собачник. – А кровать… Кровать мы поменяем.
   – Или даже дом… – Кэнди вспомнила джек-пот в Прерии. – Я люблю тебя, – сказала она собачнику.
   – А я тебя, – сказал он, обнимая ее за плечи. Они вышли во двор и покормили марсианских бульдогов. И яркое солнце улыбалось им….
   «А что же с тобой?» – спросишь ты. «А ничего, – скажу я. – Пустота и темнота. И, может быть, партия в шахматы длинною в вечность. Партия, в которой, как бы хорошо ты ни играл, все равно не выиграть. И демон будет ставить все новые и новые крестики на стене. И не будет этому конца…».

История двадцать четвертая (Слуги чужого бога)

   Неизбежность – вот что было достойным финалом этой истории. Но вначале, как всегда была надежда и была вера…

1

   Джейк. Он родился в самый обычный день самого обычного года. Особенным было то, кем он родился. И то, кто его родил. Хотя о последнем мало кто знает. Даже сам Джейк. От воспоминаний ничего не осталось. От настоящих воспоминаний. Лишь иллюзия, вымысел. Он вырос в приемной семье, которая любила его, как родного. У него были два брата и три сестры. Не по крови, а по праву нахождения в одной и той же семье. Но Джейк оставил их, как только представилась возможность. Покинул ставший родным дом и сбежал в большой город. Ему удалось даже встретить девушку и стать отцом, но сны заставляли его оставить в прошлом и этот жизненный отрезок. Кровь рассказывала ему о чужом городе. О месте, в котором он никогда не был.
   – Расскажи мне об этом, – попросила Мириам. Они сидели на краю кровати и смотрели друг другу в глаза.
   – Я не могу, – признался Джейк.
   – Тогда расскажи мне о своей семье.
   – Все в прошлом.
   – И ты не жалеешь?
   – Нет, – он закрыл глаза и долго сидел, ни чего не говоря. Он видел темный берег, желтый песок которого лизали океанские волны. Видел далекую луну. Слышал бой барабанов.
   – Я знаю, что ты не такой, как все, – сказала Мириам.
   – Ты ничего обо мне не знаешь, – Джейк вздрогнул. Женская рука коснулась его щеки.
   – Покажи мне, – Мириам прижалась губами к его шее. – Покажи мне каков ты внутри, – бой барабанов усилился. Разведенные костры жарили брюхо ночного неба. – Не бойся, – шептала Мириам. – Я знаю, что меня ждет, – она разорвала ему рубашку и впилась ногтями в его грудь. – Сделай же это! – прорезал тишину ее крик. Кровь заструилась по смуглой коже. Теплая. Свежая. Джейк не двигался. Сидел на кровати и смотрел, как Мириам, слизывает ее с его тела. – Ты сладкий, – прошептала она, улыбаясь окровавленными губами. Теперь барабаны били уже для них двоих. Как и костры. Их жар проникал в самую плоть, и дикие пляски чернокожих тел сливались в дьявольский хоровод безумия и страсти. – Позови его! – взмолилась Мириам. – Скажи, что я жду его!
   – Нет.
   – Тогда я сделаю это сама, – пальцы Мириам скользнули Джейку под кожу, отделили ее от мяса, словно ненужную одежду от желанного тела. – Скажи, что ты чувствуешь?! – попросила женщина. Теплая кровь струилась по ее рукам, лаская запястья. Обнаженная плоть согревала кисти рук. Жар костров и бой барабанов становился все сильнее. Комната перестала существовать. Теперь их окружала ночь. Дикая, непроглядная ночь, сдобренная криками вышедших на охоту хищников и первородными инстинктами, которые горели в груди, разжигая животную страсть. И все уже не имело значения, меркло на фоне древних ритуалов и забытых богов. Абсолютно все…

* * *

   Морг. Мириам открыла глаза, наполняя слипшиеся легкие холодным воздухом. Патологоанатом, женщина с холодными голубыми глазами и толстыми пальцами мясника, вскрикнула и тупо уставилась на ожившего мертвеца. В светловолосой голове лихорадочно роились мысли, о подобных случаях. Желтая пресса, научные статьи, Вуду, литургический сон – да что угодно, лишь бы объяснить увиденное. Но объяснений не было. Лишь мысли в голове, кружащие роем всепроникающих мух. Сотни, тысячи черных точек… Женщина поняла, что теряет сознание и подумала, что это, наверное, лучшее, что могло с ней сейчас случиться.
   – Черт! – Мириам поднялась с анатомического стола. Кровь снова начинала пульсировать, чувства возвращались. Немота проходила, сопровождая свое отступление невыносимым покалыванием во всем теле. – Прости, но это мне сейчас нужнее, – сказала Мириам, раздевая патологоанатома. Сиреневый свитер, черные брюки – все на пару размеров больше, но это лучше чем ничего. Лучше, чем всепроникающий холод, призванный замедлить процесс разложения.

* * *

   Дом. Горячая ванна. Ужин. Неудачный ужин, если быть точным. Мириам вырвало, и как бы сильно после не урчал пустой желудок, она так и не смогла больше поесть. Спасла лишь бутылка woodford reserve, которую принес бывший ухажер. Они выпили и занялись любовью, а после, когда опьянение прошло, Мириам велела ему проваливать. Ночь окружила ее. Тихая, одинокая ночь. Виски оказалось дешевой подделкой, и Мириам чувствовала, как у нее начинает болеть голова. Она вспомнила Джейка. Вспомнила проведенную с ним ночь. Вернее не ночь, а то, куда они отправились с ним в безумном хороводе животных инстинктов. Дикие леса, дьявольские пляски, барабаны, костры… Мириам осторожно запустила руку под левую подмышку. Плоть была мягкой и теплой. Никаких уплотнений. Никакой опухоли. Словно и не было конца света. Ее конца света. Мириам отыскала в темноте телефон и позвонила матери.
   – Извини, что накричала на тебя, – сказала она, прикуривая сигарету.
   – Ничего, я уже привыкла, – сонно сказала мать.
   – Нет. Мне, правда, жаль, – Мириам выпустила к потолку струю синего дыма и пообещала, что приедет на день рождения отца.
   – Мне его обрадовать или пусть будет сюрприз?
   – Пусть лучше будет сюрприз, – сказала Мириам, и мать где-то далеко тяжело вздохнула.

2

   Друг детства это всегда друг детства. Особенно если он жил напротив твоего дома. Ну, собственно, с одним из таких друзей Мириам и проснулась на следующий день после юбилея отца. Она соскользнула с кровати и собрала разбросанную на полу одежду. Секс был отвратительным, и громкий храп Майка усиливал чувство разочарования. Да. Похоже, иногда действительно лучше оставаться друзьями, не переступая эту тонкую грань.
   Мириам оделась и подошла к зеркалу. В тридцать два бурную ночь сложно скрыть. Она топчется на твоем лице, оставляя неизгладимые следы, которые даже косметикой спрятать сложно. Мириам вышла на улицу и закурила. День обещал был жарким. День…. В памяти родилось далекое эхо барабанного боя. Два месяца назад она спасла себе жизнь. Не Джейк, а она. Она нашла его. Она заставила его поделиться с ней своей силой…. Жирная муха села ей на плечо.
   – Пошла прочь, – отмахнулась от нее Мириам. Муха взвила в воздух, немного покружила над растрепанной головой и снова опустилась на плечо. Мириам замерла, занесла руку и ловко прихлопнула надоедливую тварь. Кожа на плече лопнула. – Это что еще за… – Мириам выгнула шею, пытаясь разглядеть небольшую язву на бледной коже. Крашенный ноготь сковырнул гнойную корку. Желтая слизь тонкой струйкой скатилась по руке. Боли не было. Мириам погрузила ноготь в рану и ничего не почувствовала. – Боже мой! – прошептала она, отгоняя еще одну муху.