Такой успех ее мучил: ей казалось, что если хлопают ее «разложившимся» героиням, это общественно вредно. А зрители понимали совсем другое: если общество не способно достойно обращаться с такой чудесной, нереальной женщиной, которую играла – и которой была – Бабанова, это общество не имеет права на существование…
Так же спокойно, как развелась, Бабанова снова вышла замуж за своего партнера по «Д.Е.» Давида Яковлевича Липмана, очень доброго и милого человека. Он был ей рыцарски предан, обожал ее, а она это позволяла. Они были на «вы». Он сознательно взял на себя роль «мужа знаменитости» – лишь бы быть рядом с нею, помогать ей жить, идти вместе с нею в театр и домой…
Следующие роли Бабановой – соблазнительница Рита Керн в «Воздушном пироге» Бориса Ромашова, сыгранная в Театре Революции, миллионерская дочка в фильме «Сердца и доллары» Николая Петрова – были такого же плана. Сниматься она больше не хотела – боялась, что свет юпитеров сожжет ей глаза.
Такой же была и роль Tea в «Учителе Бубусе» Файко. Драматург, очарованный Бабановой, написал эту пьесу специально для нее: ей предназначалась главная роль Стефки. Но роль понравилась Райх – и Бабановой досталась эпизодическая роль Tea, одной из развратных сестер Баазе…
Но успех Бабановой затмевал Райх. И началось постепенное выживание «ненужной примы» из театра Мейерхольда – ТИМа. В один прекрасный день обнаружилось, что «Бубус» внезапно перенесли: на тот день, когда в Театре Революции идет «Воздушный пирог». Бабанова в истерике бегала из одного театра в другой, пока «Пирог» не согласились заменить. В конце концов она ушла из Театра Революции. Она решила остаться с Мейерхольдом, предпочтя играть эпизоды, но зато быть рядом с обожаемым Мастером.
Она участвует в спектакле «Рычи, Китай!» по пьесе Сергея Третьякова; ставил спектакль В. Федоров. Сначала ей опять дали такую же роль – глупой туристки Корделии. Но она впервые взбунтовалась и получила роль Боя – китайского мальчика на теплоходе. Роль крошечная, всего три эпизода… Но Бабанова смогла сделать из нее стержень, на котором держался весь спектакль. Во многом благодаря Мейерхольду – накануне премьеры он зашел на репетицию и за сорок минут сделал всю роль заново.
Премьера состоялась 23 января 1926 года. Роль Боя считается одной из вершин театрального искусства.
Бабанова была невероятно популярна – и это в то время, когда на московских сценах блистали Алиса Коонен, Софья Гиацинтова, Цецилия Мансурова, Вера Пашенная… Но в Бабановой новое, нарождающееся поколение видело свой идеал: маленькая, хрупкая девушка с хрустальным голосом воплотила в себе все ожидания времени. Это была тайна, волшебство, легенда…
И в это время Мейерхольд начинает репетировать один из своих лучших спектаклей – «Ревизора» Гоголя. Центром его должна была стать Зинаида Райх – Анна Андреевна; Бабановой досталась роль Марьи Антоновны. Хлестакова играл Гарин. Бабанова играла девочку-подростка, которой властная, ревнивая мать, «гвардейская тигресса», не дает повзрослеть. Вне пьесы все было точно так же: ревнивая Райх тоже не давала Бабановой развернуться. По ее настоянию были убраны выигрышные для Бабановой сцены. Романс, который удивительно пела своим чистым голосом Марья Антоновна, был сначала сокращен – от первоначальных четырех куплетов за несколько репетиций остался всего один, да и тот Бабанова была вынуждена петь в глубине сцены. Стоило Андрею Белому прийти на репетицию и похвалить Бабанову, как ее роль снова сократили… Бабанова терпела: для нее превыше всего – всех обид, унижений, синяков от щипков Райх – была возможность быть рядом с Мейерхольдом. А он винил ее во всем. Например, на премьере у Гарина от волнения сел голос, и он попросил оркестр играть потише; разъяренный Мейерхольд за кулисами обвинял дирижера в том, что тот сорвал спектакль, потому что его подкупила Бабанова. Она написала Мейерхольду и Райх письмо, где униженно оправдывалась за несуществующие грехи… Но финал был неизбежен.
В 1927 году ТИМ поехал на гастроли в Тбилиси. Это был триумф. В местной газете появилась статья, восхваляющая театр и между прочим требующая дать Бабановой больше ролей. На следующий день Мейерхольд публично объявил Бабанову «вне ансамбля». На представление «Д.Е.» темпераментные грузины начали с утра свозить корзины чайных роз для Бабановой. Мейерхольд счел это подготовленной демонстрацией и в гневе уехал из города. В Ростове-на-Дону история снова повторилась… Наконец, в Харькове, после последнего представления «Ревизора», Бабановой передали записку от Мейерхольда: «Товарищ Бабанова, в дальнейшем не считаю возможным работать с Вами. Вс. Мейерхольд».
Если противник не сдается – его уничтожают.
Бабанова мешала Зинаиде Райх царить на сцене Мейерхольда. Она мешала самому Мейерхольду, который не смог полностью подчинить себе ее талант. А она поклонялась ему, как Богу – богу театра, который был смыслом всей ее жизни…
Итог этой истории Бабанова подвела в 1972 году. Театральный музей имени Бахрушина отмечал 50-летие постановки «Великодушного рогоносца». Пришли все, кроме Бабановой. Она прислала фотографию, на которой было написано: «Время сгладило горечь жестоких несправедливостей, пережитых мною в его театре. Осталась бесконечная благодарность судьбе за встречу с гениальным Мастером».
Мария Бабанова в роли мальчика Гоги в спектакле «Человек с портфелем»
1 сентября 1927 года Бабанова вновь поступила в труппу Театра Революции. Она была на гребне славы; ее образ – тоненькая, спортивная девушка, одновременно лиричная и задорная, с золотой челкой и небольшим темным бантом под белым отложным воротничком, – будет тысячами гулять по московским улицам. Светлые волосы и челки многих советских актрис – начиная с Марины Ладыниной – будут данью ее, бабановскому, стилю, они разнесут облик Бабановой по стране. Ее любили, перед ней преклонялись и, как это ни странно, перед ней робели. Она, хрупкая, легкая, по-девичьи светлая, внушала своим талантом, своей воздушной красотой робость и благоговение…
Для Бабановой тут же возобновили «Озеро Люль» и «Доходное место», для нее Файко написал новую пьесу «Человек с портфелем». Он видел ее в роли Зины – образцовой комсомолки. Но и режиссер Алексей Денисович Дикий, перешедший в театр из МХАТа Второго, и сама Бабанова предпочли роль мальчика Гоги, вернувшегося из Парижа в Россию. Ее маленький рост, волшебный высокий голос и внутренняя чистота делали Бабанову идеальной исполнительницей подобных ролей. В этой роли Бабанова достигла вершин амплуа травести. Ее исполнение доказало, что Бабанова вполне способна играть и без Мейерхольда; и не просто играть, но играть гениально.
Следующей ее удачей будет роль Анки в «производственной» пьесе Николая Погодина «Поэма о топоре» в постановке Алексея Попова, тоже выходца из МХАТа. Для исполнения этой роли Ба банову вызвали из Ленинграда, где она снималась в кино. Пьеса о буднях Златоустовского завода и выплавке нержавеющей стали сейчас смотрится наивной и во многом смешной; тогда это был неимоверный успех. Поначалу Бабановой была уготована все та же привычная роль «разложенки» – американки Анн, а Анку должна была играть замечательная актриса Юдифь Самойловна Глизер. Но Глизер и Бабанова не поладили, Глизер поссорилась с Поповым, а роль Анн решено было вообще убрать. И «фабричную девчонку» сыграла Бабанова. А вслед за ней – Колокольчикову, крохотный эпизод в пьесе Погодина «Мой друг», одну из четырех инженерских жен в одной-единственной сцене… Но как она сыграла! Ей было неимоверно трудно – привыкшая у Мейерхольда к режиссерскому диктату, к строгому повиновению заданному им рисунку, она оказалась у режиссеров, предоставлявших ей самой решать, как именно выражать то или иное чувство. И она находила – ту единственную интонацию, неповторимый, оттачивающийся с годами жест, заставляющий публику падать к ее ногам…
А в ее личной жизни наступил очередной поворот. За кулисами Театра рабочей молодежи – ТРАМа – она познакомилась с его руководителем Федором Федоровичем Кнорре. И влюбилась. Кнорре, младше ее на три года, был, кажется, единственным мужчиной за всю ее жизнь, которого она действительно любила.
Федор Кнорре начинал как цирковой эквилибрист. Потом он увлекся театром – был актером, режиссером, затем стал драматургом, писал детские сказки. Он был, пожалуй, единственным из поклонников Марии Бабановой, кто никогда не видел ее на сцене. И потом их творческая судьба шла параллельно: в отличие от многих своих коллег Федор Кнорре не писал пьес для своей жены. Писали для нее другие. А они друг для друга жили.
Кнорре тогда жил на Чистых прудах, в бывшей комнате кинорежиссера Сергея Эйзенштейна. Встречаться было негде, и Кнорре и Бабанова часами гуляли по московским бульварам… Вскоре они поженились.
В 1933 году Марии Ивановне Бабановой было присвоено звание заслуженной артистки республики – в связи с 10-летием Театра Революции. Она получила отдельную квартиру в Петровском переулке. В квартире она создала удивительную красоту – старинная ампирная мебель, фарфор, – во всем был виден безупречный вкус. В быту Бабанова была довольно тяжелым человеком – требовательная к себе, она была столь же беспощадна к другим. Этим же объяснялись многочисленные легенды о том, как Бабанова спорит с режиссерами.
В 1935 году, вернувшись из гастрольной поездки по Белоруссии и Украине, театр начинает постановку «Ромео и Джульетты» Шекспира. Бабановой досталась роль Джульетты, а кормилицу играла Нина Мамиконовна Тер-Осипян – многолетний друг и партнер Бабановой. Пока шли репетиции, Бабанову пригласил в себе Станиславский – и предложил перейти во МХАТ. Но Бабанова отказалась. Свой, привычный театр был ей дороже – тем более что сам Станиславский уже много лет не работал. И, может быть, она была права: во МХАТе ей было уготовано несколько чужих ролей «в очередь», а в Театре Революции она была «звездой». Но спектакль не задавался: репетиции шли тяжело, прямо перед премьерой Попов ушел из театра, и спектакль заканчивали как могли. Бабановская Джульетта не понравилась ни публике, ни критике. Бабанова играла нежную девочку, погибающую от первой, еще незрелой любви, а от нее требовали быть взрослой и сильной женщиной, героически противостоящей обществу. Если бы спектакль вышел в 60-х, он стал бы сенсацией; но он, к сожалению, сильно опередил свое время.
Однажды на «Ромео и Джульетту» пришел Мейерхольд. У Бабановой от волнения отнялись ноги; начало спектакля задержали на полчаса, она с трудом доиграла до конца…
26 мая 1937 года состоялась премьера «Собаки на сене» Лone де Вега с Бабановой в роли Дианы – изначально неудачный спектакль был за неделю до премьеры переделан новым главным режиссером театра Николаем Васильевичем Петровым. «Собака на сене» стал настоящим бенефисом Бабановой, тем спектаклем, в котором она смогла показать свой талант во всей его полноте. А 18 марта 1939 года было первое представление новой пьесы Алексея Арбузова «Таня».
Эта наивная пьеса про женщину, которая ради любви забыла свою собственную жизнь, а потом потеряла и любовь, имела неимоверный, фантастический успех. Спектакль прошел больше тысячи раз – абсолютный рекорд. На него ходили снова и снова, чтобы вновь прикоснуться к той тайне, которую творила на сцене Бабанова – Таня. Все женщины хотели иметь такую же, как у нее, пушистую вязаную белую шапочку, все шили себе такой же костюм, как у нее, – белая блузка с бантом и синяя юбка в белый горох…
А незадолго перед тем, 7 января 1938 года, был закрыт Театр Мейерхольда. Его самого вскоре арестовали, и он, как узнали потом, погиб. Его жену, Зинаиду Райх, через некоторое время нашли в собственной квартире убитой, с выколотыми глазами… Время менялось.
В декабре 1940 года Бабанова сыграла Ларису в «Бесприданнице». Это был провал – первый несомненный провал в ее театральной биографии. Так считала она и многие критики тех лет. Но у спектакля и особенно у нее было немало почитателей ее Ларисы. Только с течением времени стало очевидно, что это был еще один спектакль, опередивший свое время…
А потом началась война. Театр эвакуировали в Ташкент – там же оказались Ахматова, Раневская… В Ташкенте чудом смогли восстановить «Ромео и Джульетту» и «Таню» – декорации потерялись где-то по дороге. И была премьера: театр поставил пьесу Александра Гладкова «Давным-давно» (или «Питомцы славы»; известный фильм по этой пьесе называется «Гусарская баллада»). Патриотическая пьеса о войне 1812 года имела оглушительный успех; особенно выделяли Бабанову – Шуру Азарову и Осипа Абдулова – Кутузова. Спектакль делали буквально «из ничего»: Александр Тышлер, художник театра, для платья Азаровой лично рисовал масляной краской розы на дешевой ткани; из той же ткани был сделан задник и половина других костюмов. Публика брала штурмом Дом офицеров, где играл Театр Революции, чтобы посмотреть на Бабанову – Шуру, на Бабанову – Таню, на ту жизнь, которая была «тогда»…
А личная жизнь разладилась. У Кнорре случился небольшой роман с актрисой Ниной Емельянцевой, она снималась в фильме Кошеверовой «Аринка». Ничего серьезного, но когда об этом узнала Бабанова, она молча, без каких-нибудь объяснений, прервала их семейную жизнь. Они все еще жили в одной квартире, даже когда вернулись в Москву, только не разговаривали. Через несколько лет он получил отдельное жилье и съехал – больше они никогда не встречались. Но он звонил ей каждый день, и они подолгу беседовали. Если почему-то звонок задерживался, она ходила нервная, злая… Бабанова так и не научилась ни прощать, ни забывать…
В начале октября 1944 года Театр Революции вернулся из эвакуации. Вскоре он был переименован в Московский театр драмы; через десять лет театру было присвоено имя В. В. Маяковского. Новым главным режиссером театра был назначен Николай Павлович Охлопков – бывший соратник Бабановой по студии Мейерхольда. Бабанова была одной из тех, кто настаивал на его кандидатуре. Он тоже помнил ее – ту, юную, легкую… И стал давать ей соответствующие роли: Офелию в «Гамлете», Любку Шевцову в «Молодой гвардии»… Специально для Бабановой – Любки была написана знаменитая песня «Одинокая бродит гармонь». Но на генеральной репетиции Фадеев заметил, что Бабанова гораздо старше Любки; ей тут же все это донесли. От волнения у нее пропал голос, а Охлопков решил, что Бабанова специально молчит, не желая играть; она действительно всеми силами противилась назначению на эту роль, понимая, что она ей не по возрасту… И Офелию не хотела играть – в пятьдесят пять. Умоляла, плакала… У нее воспалился тройничный нерв, она еле ходила – Охлопков снова считал это притворством; она считала, что он хочет уничтожить ее как актрису, обрекая на неудачи, а он говорил ей: «Ты только сделай мне эту роль, сделай». Но играла. А потом на спектакль пришел Вячеслав Молотов и заметил, что Офелия слишком стара. Бабанову тут же сняли с роли. Она написала заявление об уходе; Охлопков его не принял…
Бабанова – Таня, 1948 г.
После войны Охлопков возобновил для нее «Ромео и Джульетту», поставил новый вариант «Тани». У нее были и новые удачные роли: изысканная, надломленная Мари в пьесе Виктора Гусева «Сыновья трех рек» (последняя из ее великих ролей); Элизабет в «Круге» Сомерсета Моэма (Охлопков хотел, чтобы она сыграла леди Китти, но она категорически отказалась, будучи против перехода на возрастные роли); невероятная по силе, виртуозно сыгранная купчиха Софья Зыкова в «Зыковых» Горького – здесь Бабановой снова пригодились воспоминания детства… Но «Зыковых» играли редко, и спектакль быстро сошел со сцены. Бабановой было тяжело: она с трудом справлялась с возрастом, тяжело меняла амплуа. Самой природой, давшей ей вечно молодой голос, девичью фигуру, юную душу, она не была предназначена для возрастных ролей. После «Зыковых» она почувствовала в себе эту способность, но ни Охлопков, ни театр не поддержали ее. Она нашла выход, записываясь на радио. Сказки, прочитанные ее неземным голосом, можно услышать до сих пор…
Мария Бабанова в спектакле «Старомодная комедия», 1973 г.
Она отлучалась в Ленинград, два сезона играла там Мэгги в пьесе Джеймса Барри «То, что знает каждая женщина». В 60-е годы сыграла бывшую актрису Александру Ильину в новой пьесе Арбузова «Нас где-то ждут», несколько ранее Раневскую в «Вишневом саде» Чехова и Кей в японской пьесе Каору Моримото «Украденная жизнь» – весь возрастной диапазон за одну пьесу. В другое время этот спектакль стал бы событием; но тогда театр все дальше и дальше уходил в сторону, противоположную тонкому, лиричному бабановскому искусству. С годами Бабанова все реже выходила на сцену, все меньше появлялась на людях. Время щадило ее, но и оно не могло пройти мимо. Она неудачно попробовала себя в преподавании, в режиссуре… Когда вместо умершего Охлопкова в театр пришел Андрей Александрович Гончаров, все осталось по-прежнему – маленькие роли, напрасные поиски подходящей пьесы, ожидание… Она сыграла Москалеву в «Дядюшкином сне» по Достоевскому, сыграла невероятно, необыкновенно… Но спектакль шел редко, она много болела, и от роли пришлось отказаться. Практически из Театра Маяковского она ушла.
Но это был не конец. Последней ее удачей была роль Жены в пьесе Эдварда Олби «Все кончено». Спектакль ставился во МХАТе – специально для Бабановой; ее партнерами были Ангелина Степанова и Марк Прудкин. Последнее сотворенное ими чудо театра, которое, к счастью, сохранилось, – спектакль был записан для телевидения, его можно увидеть. Все остальное пропало, исчезло без следа и хранится только в памяти людей, а людская память, к сожалению, не вечна…
Мария Ивановна Бабанова умерла в 1983 году. После ее смерти Фаина Георгиевна Раневская написала на листке бумаге: «Скончалась Бабанова – величайшая актриса нашего времени. Все время с тоской думаю о ней…»
Фаина Раневская
Так же спокойно, как развелась, Бабанова снова вышла замуж за своего партнера по «Д.Е.» Давида Яковлевича Липмана, очень доброго и милого человека. Он был ей рыцарски предан, обожал ее, а она это позволяла. Они были на «вы». Он сознательно взял на себя роль «мужа знаменитости» – лишь бы быть рядом с нею, помогать ей жить, идти вместе с нею в театр и домой…
Следующие роли Бабановой – соблазнительница Рита Керн в «Воздушном пироге» Бориса Ромашова, сыгранная в Театре Революции, миллионерская дочка в фильме «Сердца и доллары» Николая Петрова – были такого же плана. Сниматься она больше не хотела – боялась, что свет юпитеров сожжет ей глаза.
Такой же была и роль Tea в «Учителе Бубусе» Файко. Драматург, очарованный Бабановой, написал эту пьесу специально для нее: ей предназначалась главная роль Стефки. Но роль понравилась Райх – и Бабановой досталась эпизодическая роль Tea, одной из развратных сестер Баазе…
Но успех Бабановой затмевал Райх. И началось постепенное выживание «ненужной примы» из театра Мейерхольда – ТИМа. В один прекрасный день обнаружилось, что «Бубус» внезапно перенесли: на тот день, когда в Театре Революции идет «Воздушный пирог». Бабанова в истерике бегала из одного театра в другой, пока «Пирог» не согласились заменить. В конце концов она ушла из Театра Революции. Она решила остаться с Мейерхольдом, предпочтя играть эпизоды, но зато быть рядом с обожаемым Мастером.
Она участвует в спектакле «Рычи, Китай!» по пьесе Сергея Третьякова; ставил спектакль В. Федоров. Сначала ей опять дали такую же роль – глупой туристки Корделии. Но она впервые взбунтовалась и получила роль Боя – китайского мальчика на теплоходе. Роль крошечная, всего три эпизода… Но Бабанова смогла сделать из нее стержень, на котором держался весь спектакль. Во многом благодаря Мейерхольду – накануне премьеры он зашел на репетицию и за сорок минут сделал всю роль заново.
Премьера состоялась 23 января 1926 года. Роль Боя считается одной из вершин театрального искусства.
Бабанова была невероятно популярна – и это в то время, когда на московских сценах блистали Алиса Коонен, Софья Гиацинтова, Цецилия Мансурова, Вера Пашенная… Но в Бабановой новое, нарождающееся поколение видело свой идеал: маленькая, хрупкая девушка с хрустальным голосом воплотила в себе все ожидания времени. Это была тайна, волшебство, легенда…
И в это время Мейерхольд начинает репетировать один из своих лучших спектаклей – «Ревизора» Гоголя. Центром его должна была стать Зинаида Райх – Анна Андреевна; Бабановой досталась роль Марьи Антоновны. Хлестакова играл Гарин. Бабанова играла девочку-подростка, которой властная, ревнивая мать, «гвардейская тигресса», не дает повзрослеть. Вне пьесы все было точно так же: ревнивая Райх тоже не давала Бабановой развернуться. По ее настоянию были убраны выигрышные для Бабановой сцены. Романс, который удивительно пела своим чистым голосом Марья Антоновна, был сначала сокращен – от первоначальных четырех куплетов за несколько репетиций остался всего один, да и тот Бабанова была вынуждена петь в глубине сцены. Стоило Андрею Белому прийти на репетицию и похвалить Бабанову, как ее роль снова сократили… Бабанова терпела: для нее превыше всего – всех обид, унижений, синяков от щипков Райх – была возможность быть рядом с Мейерхольдом. А он винил ее во всем. Например, на премьере у Гарина от волнения сел голос, и он попросил оркестр играть потише; разъяренный Мейерхольд за кулисами обвинял дирижера в том, что тот сорвал спектакль, потому что его подкупила Бабанова. Она написала Мейерхольду и Райх письмо, где униженно оправдывалась за несуществующие грехи… Но финал был неизбежен.
В 1927 году ТИМ поехал на гастроли в Тбилиси. Это был триумф. В местной газете появилась статья, восхваляющая театр и между прочим требующая дать Бабановой больше ролей. На следующий день Мейерхольд публично объявил Бабанову «вне ансамбля». На представление «Д.Е.» темпераментные грузины начали с утра свозить корзины чайных роз для Бабановой. Мейерхольд счел это подготовленной демонстрацией и в гневе уехал из города. В Ростове-на-Дону история снова повторилась… Наконец, в Харькове, после последнего представления «Ревизора», Бабановой передали записку от Мейерхольда: «Товарищ Бабанова, в дальнейшем не считаю возможным работать с Вами. Вс. Мейерхольд».
Если противник не сдается – его уничтожают.
Бабанова мешала Зинаиде Райх царить на сцене Мейерхольда. Она мешала самому Мейерхольду, который не смог полностью подчинить себе ее талант. А она поклонялась ему, как Богу – богу театра, который был смыслом всей ее жизни…
Итог этой истории Бабанова подвела в 1972 году. Театральный музей имени Бахрушина отмечал 50-летие постановки «Великодушного рогоносца». Пришли все, кроме Бабановой. Она прислала фотографию, на которой было написано: «Время сгладило горечь жестоких несправедливостей, пережитых мною в его театре. Осталась бесконечная благодарность судьбе за встречу с гениальным Мастером».
1 сентября 1927 года Бабанова вновь поступила в труппу Театра Революции. Она была на гребне славы; ее образ – тоненькая, спортивная девушка, одновременно лиричная и задорная, с золотой челкой и небольшим темным бантом под белым отложным воротничком, – будет тысячами гулять по московским улицам. Светлые волосы и челки многих советских актрис – начиная с Марины Ладыниной – будут данью ее, бабановскому, стилю, они разнесут облик Бабановой по стране. Ее любили, перед ней преклонялись и, как это ни странно, перед ней робели. Она, хрупкая, легкая, по-девичьи светлая, внушала своим талантом, своей воздушной красотой робость и благоговение…
Для Бабановой тут же возобновили «Озеро Люль» и «Доходное место», для нее Файко написал новую пьесу «Человек с портфелем». Он видел ее в роли Зины – образцовой комсомолки. Но и режиссер Алексей Денисович Дикий, перешедший в театр из МХАТа Второго, и сама Бабанова предпочли роль мальчика Гоги, вернувшегося из Парижа в Россию. Ее маленький рост, волшебный высокий голос и внутренняя чистота делали Бабанову идеальной исполнительницей подобных ролей. В этой роли Бабанова достигла вершин амплуа травести. Ее исполнение доказало, что Бабанова вполне способна играть и без Мейерхольда; и не просто играть, но играть гениально.
Следующей ее удачей будет роль Анки в «производственной» пьесе Николая Погодина «Поэма о топоре» в постановке Алексея Попова, тоже выходца из МХАТа. Для исполнения этой роли Ба банову вызвали из Ленинграда, где она снималась в кино. Пьеса о буднях Златоустовского завода и выплавке нержавеющей стали сейчас смотрится наивной и во многом смешной; тогда это был неимоверный успех. Поначалу Бабановой была уготована все та же привычная роль «разложенки» – американки Анн, а Анку должна была играть замечательная актриса Юдифь Самойловна Глизер. Но Глизер и Бабанова не поладили, Глизер поссорилась с Поповым, а роль Анн решено было вообще убрать. И «фабричную девчонку» сыграла Бабанова. А вслед за ней – Колокольчикову, крохотный эпизод в пьесе Погодина «Мой друг», одну из четырех инженерских жен в одной-единственной сцене… Но как она сыграла! Ей было неимоверно трудно – привыкшая у Мейерхольда к режиссерскому диктату, к строгому повиновению заданному им рисунку, она оказалась у режиссеров, предоставлявших ей самой решать, как именно выражать то или иное чувство. И она находила – ту единственную интонацию, неповторимый, оттачивающийся с годами жест, заставляющий публику падать к ее ногам…
А в ее личной жизни наступил очередной поворот. За кулисами Театра рабочей молодежи – ТРАМа – она познакомилась с его руководителем Федором Федоровичем Кнорре. И влюбилась. Кнорре, младше ее на три года, был, кажется, единственным мужчиной за всю ее жизнь, которого она действительно любила.
Федор Кнорре начинал как цирковой эквилибрист. Потом он увлекся театром – был актером, режиссером, затем стал драматургом, писал детские сказки. Он был, пожалуй, единственным из поклонников Марии Бабановой, кто никогда не видел ее на сцене. И потом их творческая судьба шла параллельно: в отличие от многих своих коллег Федор Кнорре не писал пьес для своей жены. Писали для нее другие. А они друг для друга жили.
Кнорре тогда жил на Чистых прудах, в бывшей комнате кинорежиссера Сергея Эйзенштейна. Встречаться было негде, и Кнорре и Бабанова часами гуляли по московским бульварам… Вскоре они поженились.
В 1933 году Марии Ивановне Бабановой было присвоено звание заслуженной артистки республики – в связи с 10-летием Театра Революции. Она получила отдельную квартиру в Петровском переулке. В квартире она создала удивительную красоту – старинная ампирная мебель, фарфор, – во всем был виден безупречный вкус. В быту Бабанова была довольно тяжелым человеком – требовательная к себе, она была столь же беспощадна к другим. Этим же объяснялись многочисленные легенды о том, как Бабанова спорит с режиссерами.
В 1935 году, вернувшись из гастрольной поездки по Белоруссии и Украине, театр начинает постановку «Ромео и Джульетты» Шекспира. Бабановой досталась роль Джульетты, а кормилицу играла Нина Мамиконовна Тер-Осипян – многолетний друг и партнер Бабановой. Пока шли репетиции, Бабанову пригласил в себе Станиславский – и предложил перейти во МХАТ. Но Бабанова отказалась. Свой, привычный театр был ей дороже – тем более что сам Станиславский уже много лет не работал. И, может быть, она была права: во МХАТе ей было уготовано несколько чужих ролей «в очередь», а в Театре Революции она была «звездой». Но спектакль не задавался: репетиции шли тяжело, прямо перед премьерой Попов ушел из театра, и спектакль заканчивали как могли. Бабановская Джульетта не понравилась ни публике, ни критике. Бабанова играла нежную девочку, погибающую от первой, еще незрелой любви, а от нее требовали быть взрослой и сильной женщиной, героически противостоящей обществу. Если бы спектакль вышел в 60-х, он стал бы сенсацией; но он, к сожалению, сильно опередил свое время.
Однажды на «Ромео и Джульетту» пришел Мейерхольд. У Бабановой от волнения отнялись ноги; начало спектакля задержали на полчаса, она с трудом доиграла до конца…
26 мая 1937 года состоялась премьера «Собаки на сене» Лone де Вега с Бабановой в роли Дианы – изначально неудачный спектакль был за неделю до премьеры переделан новым главным режиссером театра Николаем Васильевичем Петровым. «Собака на сене» стал настоящим бенефисом Бабановой, тем спектаклем, в котором она смогла показать свой талант во всей его полноте. А 18 марта 1939 года было первое представление новой пьесы Алексея Арбузова «Таня».
Эта наивная пьеса про женщину, которая ради любви забыла свою собственную жизнь, а потом потеряла и любовь, имела неимоверный, фантастический успех. Спектакль прошел больше тысячи раз – абсолютный рекорд. На него ходили снова и снова, чтобы вновь прикоснуться к той тайне, которую творила на сцене Бабанова – Таня. Все женщины хотели иметь такую же, как у нее, пушистую вязаную белую шапочку, все шили себе такой же костюм, как у нее, – белая блузка с бантом и синяя юбка в белый горох…
А незадолго перед тем, 7 января 1938 года, был закрыт Театр Мейерхольда. Его самого вскоре арестовали, и он, как узнали потом, погиб. Его жену, Зинаиду Райх, через некоторое время нашли в собственной квартире убитой, с выколотыми глазами… Время менялось.
В декабре 1940 года Бабанова сыграла Ларису в «Бесприданнице». Это был провал – первый несомненный провал в ее театральной биографии. Так считала она и многие критики тех лет. Но у спектакля и особенно у нее было немало почитателей ее Ларисы. Только с течением времени стало очевидно, что это был еще один спектакль, опередивший свое время…
А потом началась война. Театр эвакуировали в Ташкент – там же оказались Ахматова, Раневская… В Ташкенте чудом смогли восстановить «Ромео и Джульетту» и «Таню» – декорации потерялись где-то по дороге. И была премьера: театр поставил пьесу Александра Гладкова «Давным-давно» (или «Питомцы славы»; известный фильм по этой пьесе называется «Гусарская баллада»). Патриотическая пьеса о войне 1812 года имела оглушительный успех; особенно выделяли Бабанову – Шуру Азарову и Осипа Абдулова – Кутузова. Спектакль делали буквально «из ничего»: Александр Тышлер, художник театра, для платья Азаровой лично рисовал масляной краской розы на дешевой ткани; из той же ткани был сделан задник и половина других костюмов. Публика брала штурмом Дом офицеров, где играл Театр Революции, чтобы посмотреть на Бабанову – Шуру, на Бабанову – Таню, на ту жизнь, которая была «тогда»…
А личная жизнь разладилась. У Кнорре случился небольшой роман с актрисой Ниной Емельянцевой, она снималась в фильме Кошеверовой «Аринка». Ничего серьезного, но когда об этом узнала Бабанова, она молча, без каких-нибудь объяснений, прервала их семейную жизнь. Они все еще жили в одной квартире, даже когда вернулись в Москву, только не разговаривали. Через несколько лет он получил отдельное жилье и съехал – больше они никогда не встречались. Но он звонил ей каждый день, и они подолгу беседовали. Если почему-то звонок задерживался, она ходила нервная, злая… Бабанова так и не научилась ни прощать, ни забывать…
В начале октября 1944 года Театр Революции вернулся из эвакуации. Вскоре он был переименован в Московский театр драмы; через десять лет театру было присвоено имя В. В. Маяковского. Новым главным режиссером театра был назначен Николай Павлович Охлопков – бывший соратник Бабановой по студии Мейерхольда. Бабанова была одной из тех, кто настаивал на его кандидатуре. Он тоже помнил ее – ту, юную, легкую… И стал давать ей соответствующие роли: Офелию в «Гамлете», Любку Шевцову в «Молодой гвардии»… Специально для Бабановой – Любки была написана знаменитая песня «Одинокая бродит гармонь». Но на генеральной репетиции Фадеев заметил, что Бабанова гораздо старше Любки; ей тут же все это донесли. От волнения у нее пропал голос, а Охлопков решил, что Бабанова специально молчит, не желая играть; она действительно всеми силами противилась назначению на эту роль, понимая, что она ей не по возрасту… И Офелию не хотела играть – в пятьдесят пять. Умоляла, плакала… У нее воспалился тройничный нерв, она еле ходила – Охлопков снова считал это притворством; она считала, что он хочет уничтожить ее как актрису, обрекая на неудачи, а он говорил ей: «Ты только сделай мне эту роль, сделай». Но играла. А потом на спектакль пришел Вячеслав Молотов и заметил, что Офелия слишком стара. Бабанову тут же сняли с роли. Она написала заявление об уходе; Охлопков его не принял…
После войны Охлопков возобновил для нее «Ромео и Джульетту», поставил новый вариант «Тани». У нее были и новые удачные роли: изысканная, надломленная Мари в пьесе Виктора Гусева «Сыновья трех рек» (последняя из ее великих ролей); Элизабет в «Круге» Сомерсета Моэма (Охлопков хотел, чтобы она сыграла леди Китти, но она категорически отказалась, будучи против перехода на возрастные роли); невероятная по силе, виртуозно сыгранная купчиха Софья Зыкова в «Зыковых» Горького – здесь Бабановой снова пригодились воспоминания детства… Но «Зыковых» играли редко, и спектакль быстро сошел со сцены. Бабановой было тяжело: она с трудом справлялась с возрастом, тяжело меняла амплуа. Самой природой, давшей ей вечно молодой голос, девичью фигуру, юную душу, она не была предназначена для возрастных ролей. После «Зыковых» она почувствовала в себе эту способность, но ни Охлопков, ни театр не поддержали ее. Она нашла выход, записываясь на радио. Сказки, прочитанные ее неземным голосом, можно услышать до сих пор…
Она отлучалась в Ленинград, два сезона играла там Мэгги в пьесе Джеймса Барри «То, что знает каждая женщина». В 60-е годы сыграла бывшую актрису Александру Ильину в новой пьесе Арбузова «Нас где-то ждут», несколько ранее Раневскую в «Вишневом саде» Чехова и Кей в японской пьесе Каору Моримото «Украденная жизнь» – весь возрастной диапазон за одну пьесу. В другое время этот спектакль стал бы событием; но тогда театр все дальше и дальше уходил в сторону, противоположную тонкому, лиричному бабановскому искусству. С годами Бабанова все реже выходила на сцену, все меньше появлялась на людях. Время щадило ее, но и оно не могло пройти мимо. Она неудачно попробовала себя в преподавании, в режиссуре… Когда вместо умершего Охлопкова в театр пришел Андрей Александрович Гончаров, все осталось по-прежнему – маленькие роли, напрасные поиски подходящей пьесы, ожидание… Она сыграла Москалеву в «Дядюшкином сне» по Достоевскому, сыграла невероятно, необыкновенно… Но спектакль шел редко, она много болела, и от роли пришлось отказаться. Практически из Театра Маяковского она ушла.
Но это был не конец. Последней ее удачей была роль Жены в пьесе Эдварда Олби «Все кончено». Спектакль ставился во МХАТе – специально для Бабановой; ее партнерами были Ангелина Степанова и Марк Прудкин. Последнее сотворенное ими чудо театра, которое, к счастью, сохранилось, – спектакль был записан для телевидения, его можно увидеть. Все остальное пропало, исчезло без следа и хранится только в памяти людей, а людская память, к сожалению, не вечна…
Мария Ивановна Бабанова умерла в 1983 году. После ее смерти Фаина Георгиевна Раневская написала на листке бумаге: «Скончалась Бабанова – величайшая актриса нашего времени. Все время с тоской думаю о ней…»
Фаина Раневская
СИЛЬНАЯ ЖЕНЩИНА С ХРУПКИМ СЕРДЦЕМ
Десять лет назад редакционный совет английской энциклопедии «Who is Who» назвал Фаину Георгиевну Раневскую в числе десяти самых выдающихся актрис XX века. Между тем у нее почти не было ни одной главной роли в кино, которое ее прославило, а в театре она играла гораздо меньше, чем ей хотелось бы. Когда Раневская была моложе, режиссеры звали ее сниматься на роли без слов – и даже вообще без роли, – надеясь, что она придумает себе роль, которая украсит их фильм. А потом перестали звать даже на эпизоды, понимая, что ее игра затмит всех остальных. Она говорила: «У меня хватило ума глупо прожить жизнь…»
Настоящая фамилия Фаины Георгиевны – Фельдман. Она родилась в Таганроге 27 (по старому стилю 15) августа 1896 года. Она всю жизнь гордилась тем, что в этом же городе родился Антон Чехов и провел последние дни император Александр I. Отца Фаины звали Гирши Хаймович Фельдман (все будущие попытки актрисы произвести приличное для недолюбливающей евреев власти отчество привели к разночтениям: она то Григорьевна, то Георгиевна; впрочем, самой Раневской больше нравился второй вариант). Он был очень богатым человеком: владел фабрикой сухих красок, недвижимостью – домами, складами, даже пароходом «Святой Николай» – тем самым, на котором в 1902 году Лев Толстой возвращался из Крыма. Он был старостой синагоги, основал приют для пожилых евреев. Человек очень строгий, принципиальный и немного суховатый – маленькая Фая его боялась. Зато очень любила мать, Милку Рафаиловну (в девичестве Валову) – женщину страстную, нервную, немного экзальтированную, обожающую искусство. На памяти Фаины она плакала – точнее, рыдала – только два раза в жизни: когда не стало Льва Толстого и когда умер Антон Чехов. Актерский темперамент Фаина, несомненно, унаследовала от матери. С раннего детства ей нравилось изображать людей – дворника, прохожих, нищих на улицах…
Любимицей семьи была старшая дочь Белла – красавица и умница. Постоянно сравниваемая с сестрой, Фаина чувствовала себя неуверенно, и это чувство неуверенности в себе осталось у нее на всю жизнь. Неуклюжая, нескладная, к тому же немного заикающаяся, Фаина искала способ выразить себя, найти свое место в жизни. И такое место вскоре нашлось: театр.
Огромное впечатление на Фаину произвели первые киноленты, спектакли гастролировавших в Таганроге провинциальных театров, выступления Скрябина. В 1910 году, на отдыхе в Евпатории, Фаина познакомилась с гостившей там Алисой Коонен, в то время актрисой МХТа. Весной 1911 года в Таганрог приехала на гастроли труппа театра Ростова-на-Дону, где блистала Павла Леонтьевна Вульф – известнейшая в то время провинциальная актриса. Ее называли «провинциальной Комиссаржевской» – Павла Вульф была ее ученицей, играла похожий репертуар. Игра Павлы Вульф настолько покорила Фаину, что она по окончании гимназии решила пойти на сцену. Отец был решительно против – и Фаина порвала с семьей. В 1915 году она уезжает в Москву.
Здесь она последовательно поступала во все театральные школы – и нигде не была принята: мало того, что внешность у Фаины была «неартистическая», так еще на прослушиваниях она от волнения начинала заикаться. Наконец удалось пристроиться в частную школу, но оттуда она вскоре вынуждена была уйти – нечем было платить. Денег практически не было. От отчаяния она пошла к старому другу отца. Тот сказал: «Дать дочери Фельдмана мало – я не могу, а много – у меня уже нет…»
Наконец отец, поддавшись уговорам жены, прислал ей перевод. Получив деньги, Фаина вышла на улицу – и ветер вырвал их у нее из рук. Фаина вздохнула: «Как жаль – улетели…»
Кто-то из знакомых, узнав об этой истории, сказал: «Это же Раневская, «Вишневый сад»! Только она так могла!» И Фаина стала Раневской.
Непрактичность всю жизнь была основной из главных черт Фаины Георгиевны. Деньги у нее никогда не водились – ее либо обкрадывали собственные домоправительницы, либо брали в долг без отдачи, а все, что оставалось, она тратила на подарки друзьям.
В Москве Фаина познакомилась со знаменитой балериной Екатериной Васильевной Гельцер. Она иногда пускала к себе кого-нибудь, подобранного из толпы у Большого театра. Подходила, спрашивала: «Кто тут самый замерзший?» Однажды такой оказалась Фаина. Они с Гельцер, несмотря на разницу в возрасте, очень подружились. Гельцер ввела Фаину в круг своих друзей, водила на спектакли Московского Художественного театра, познакомила с Мариной Цветаевой, Осипом Мандельштамом, Владимиром Маяковским. Она же устроила Фаину на сцену – на выходные роли в летний Малаховский театр, антрепренером которого была ее близкая приятельница. Театр был очень неплохим: там во время летних каникул играли лучшие актеры, ставились классические пьесы. По окончании сезона Фаина через театральную биржу с немалым трудом устроилась за 35 рублей в месяц «со своим гардеробом» на роли героини-кокетт (то есть соперницы главной героини) в Керчь.
В Керчи состоялся официальный дебют Фаины – она играла мальчика-гимназиста в пьесе «Под солнцем юга». В театр никто не ходил, и антреприза прогорела. Распродав вещи, Фаина переехала в Феодосию. Тамошний антрепренер сбежал от актеров, ничего не заплатив. Из Феодосии пришлось перебраться в Кисловодск, а оттуда – в Ростов-на-Дону.
Наступил 1917 год. Весной стало известно, что вся семья Фельдман на своем пароходе «Святой Николай» эмигрировала в Турцию.
В Ростов Фаина приехала с единственной целью – обратиться за помощью к жившей там Павле Вульф. Раневская явилась к ней в номер, от смущения села на журнальный столик вместо стула. Вульф предложила ей выучить роль из какой-нибудь пьесы и, увидев результат, сказала: «Мне думается, вы способная, я буду заниматься вами».
Уроки у Вульф стали, по сути дела, единственной театральной школой Раневской. Несмотря на разницу в возрасте – шестнадцать лет, – их отношения переросли в дружбу, связывавшую двух актрис всю жизнь. Вульф заменила Раневской семью, являясь ее наставником, другом, единственным критиком – строгим и авторитетным. Вместе они прожили почти 45 лет.
Дочь Павлы Ирина очень ревновала мать к Фаине. Чтобы доказать, что она тоже на что-то способна, Ирина со временем сама пошла на сцену. Она уехала в Москву, где с успехом играла в разных театрах, потом стала режиссером – даже ставила спектакли, в которых играла Фаина Георгиевна.
Когда в Ростове начались бои, решили уехать в Крым. Раневскую взяли с собой. Она потом говорила: «Павла Леонтьевна спасла меня от улицы».
В Крыму тогда было страшно: постоянные бои, голод, эпидемии. Спас семью Вульф Максимилиан Волошин, регулярно приносивший им еду: хлеб и мелкую хамсу, которую жарили на касторовом масле. Раневская много играет – пьесы Чехова, Островского, Гоголя, Горького. Играть было тяжело, и Фаина много раз решала уйти со сцены, но Павле Леонтьевне удавалось ее успокоить, уговорить остаться. В конце 1924 года, когда война закончилась, Вульф и Раневская переехали в Москву – там, в школе-студии МХТ, уже училась дочь Павлы Леонтьевны Ирина.
Десять лет назад редакционный совет английской энциклопедии «Who is Who» назвал Фаину Георгиевну Раневскую в числе десяти самых выдающихся актрис XX века. Между тем у нее почти не было ни одной главной роли в кино, которое ее прославило, а в театре она играла гораздо меньше, чем ей хотелось бы. Когда Раневская была моложе, режиссеры звали ее сниматься на роли без слов – и даже вообще без роли, – надеясь, что она придумает себе роль, которая украсит их фильм. А потом перестали звать даже на эпизоды, понимая, что ее игра затмит всех остальных. Она говорила: «У меня хватило ума глупо прожить жизнь…»
Настоящая фамилия Фаины Георгиевны – Фельдман. Она родилась в Таганроге 27 (по старому стилю 15) августа 1896 года. Она всю жизнь гордилась тем, что в этом же городе родился Антон Чехов и провел последние дни император Александр I. Отца Фаины звали Гирши Хаймович Фельдман (все будущие попытки актрисы произвести приличное для недолюбливающей евреев власти отчество привели к разночтениям: она то Григорьевна, то Георгиевна; впрочем, самой Раневской больше нравился второй вариант). Он был очень богатым человеком: владел фабрикой сухих красок, недвижимостью – домами, складами, даже пароходом «Святой Николай» – тем самым, на котором в 1902 году Лев Толстой возвращался из Крыма. Он был старостой синагоги, основал приют для пожилых евреев. Человек очень строгий, принципиальный и немного суховатый – маленькая Фая его боялась. Зато очень любила мать, Милку Рафаиловну (в девичестве Валову) – женщину страстную, нервную, немного экзальтированную, обожающую искусство. На памяти Фаины она плакала – точнее, рыдала – только два раза в жизни: когда не стало Льва Толстого и когда умер Антон Чехов. Актерский темперамент Фаина, несомненно, унаследовала от матери. С раннего детства ей нравилось изображать людей – дворника, прохожих, нищих на улицах…
Любимицей семьи была старшая дочь Белла – красавица и умница. Постоянно сравниваемая с сестрой, Фаина чувствовала себя неуверенно, и это чувство неуверенности в себе осталось у нее на всю жизнь. Неуклюжая, нескладная, к тому же немного заикающаяся, Фаина искала способ выразить себя, найти свое место в жизни. И такое место вскоре нашлось: театр.
Огромное впечатление на Фаину произвели первые киноленты, спектакли гастролировавших в Таганроге провинциальных театров, выступления Скрябина. В 1910 году, на отдыхе в Евпатории, Фаина познакомилась с гостившей там Алисой Коонен, в то время актрисой МХТа. Весной 1911 года в Таганрог приехала на гастроли труппа театра Ростова-на-Дону, где блистала Павла Леонтьевна Вульф – известнейшая в то время провинциальная актриса. Ее называли «провинциальной Комиссаржевской» – Павла Вульф была ее ученицей, играла похожий репертуар. Игра Павлы Вульф настолько покорила Фаину, что она по окончании гимназии решила пойти на сцену. Отец был решительно против – и Фаина порвала с семьей. В 1915 году она уезжает в Москву.
Здесь она последовательно поступала во все театральные школы – и нигде не была принята: мало того, что внешность у Фаины была «неартистическая», так еще на прослушиваниях она от волнения начинала заикаться. Наконец удалось пристроиться в частную школу, но оттуда она вскоре вынуждена была уйти – нечем было платить. Денег практически не было. От отчаяния она пошла к старому другу отца. Тот сказал: «Дать дочери Фельдмана мало – я не могу, а много – у меня уже нет…»
Наконец отец, поддавшись уговорам жены, прислал ей перевод. Получив деньги, Фаина вышла на улицу – и ветер вырвал их у нее из рук. Фаина вздохнула: «Как жаль – улетели…»
Кто-то из знакомых, узнав об этой истории, сказал: «Это же Раневская, «Вишневый сад»! Только она так могла!» И Фаина стала Раневской.
Непрактичность всю жизнь была основной из главных черт Фаины Георгиевны. Деньги у нее никогда не водились – ее либо обкрадывали собственные домоправительницы, либо брали в долг без отдачи, а все, что оставалось, она тратила на подарки друзьям.
В Москве Фаина познакомилась со знаменитой балериной Екатериной Васильевной Гельцер. Она иногда пускала к себе кого-нибудь, подобранного из толпы у Большого театра. Подходила, спрашивала: «Кто тут самый замерзший?» Однажды такой оказалась Фаина. Они с Гельцер, несмотря на разницу в возрасте, очень подружились. Гельцер ввела Фаину в круг своих друзей, водила на спектакли Московского Художественного театра, познакомила с Мариной Цветаевой, Осипом Мандельштамом, Владимиром Маяковским. Она же устроила Фаину на сцену – на выходные роли в летний Малаховский театр, антрепренером которого была ее близкая приятельница. Театр был очень неплохим: там во время летних каникул играли лучшие актеры, ставились классические пьесы. По окончании сезона Фаина через театральную биржу с немалым трудом устроилась за 35 рублей в месяц «со своим гардеробом» на роли героини-кокетт (то есть соперницы главной героини) в Керчь.
В Керчи состоялся официальный дебют Фаины – она играла мальчика-гимназиста в пьесе «Под солнцем юга». В театр никто не ходил, и антреприза прогорела. Распродав вещи, Фаина переехала в Феодосию. Тамошний антрепренер сбежал от актеров, ничего не заплатив. Из Феодосии пришлось перебраться в Кисловодск, а оттуда – в Ростов-на-Дону.
Наступил 1917 год. Весной стало известно, что вся семья Фельдман на своем пароходе «Святой Николай» эмигрировала в Турцию.
В Ростов Фаина приехала с единственной целью – обратиться за помощью к жившей там Павле Вульф. Раневская явилась к ней в номер, от смущения села на журнальный столик вместо стула. Вульф предложила ей выучить роль из какой-нибудь пьесы и, увидев результат, сказала: «Мне думается, вы способная, я буду заниматься вами».
Уроки у Вульф стали, по сути дела, единственной театральной школой Раневской. Несмотря на разницу в возрасте – шестнадцать лет, – их отношения переросли в дружбу, связывавшую двух актрис всю жизнь. Вульф заменила Раневской семью, являясь ее наставником, другом, единственным критиком – строгим и авторитетным. Вместе они прожили почти 45 лет.
Дочь Павлы Ирина очень ревновала мать к Фаине. Чтобы доказать, что она тоже на что-то способна, Ирина со временем сама пошла на сцену. Она уехала в Москву, где с успехом играла в разных театрах, потом стала режиссером – даже ставила спектакли, в которых играла Фаина Георгиевна.
Когда в Ростове начались бои, решили уехать в Крым. Раневскую взяли с собой. Она потом говорила: «Павла Леонтьевна спасла меня от улицы».
В Крыму тогда было страшно: постоянные бои, голод, эпидемии. Спас семью Вульф Максимилиан Волошин, регулярно приносивший им еду: хлеб и мелкую хамсу, которую жарили на касторовом масле. Раневская много играет – пьесы Чехова, Островского, Гоголя, Горького. Играть было тяжело, и Фаина много раз решала уйти со сцены, но Павле Леонтьевне удавалось ее успокоить, уговорить остаться. В конце 1924 года, когда война закончилась, Вульф и Раневская переехали в Москву – там, в школе-студии МХТ, уже училась дочь Павлы Леонтьевны Ирина.