Страница:
сошел на берег. В голове была только одна мысль - как можно скорее найти
судно, которое идет в его город, и уговорить капитана взять его на борт.
Денег у него не было, но он сильно не волновался по этому поводу.
Расплатиться можно и потом. Так он думал. Но первый же разговор с капитаном
корабля, отправлявшегося в его края, убедил его в обратном. Никто не повезет
его в долг. Деньги нужно заплатить до того, как корабль покинет рейд. Таковы
правила.
И снова мужчина умолял и сулил золотые горы. Но все впустую.
Тогда он начал предлагать себя в качестве матроса. Но ремесло каменщика
далеко от ремесла моряка.
- От тебя будет больше вреда, чем пользы, - сказал ему один капитан. -
Какая мне выгода?
После этого мужчина сдался. Иного выхода, кроме как заработать
достаточно денег, у него не было. А это означало, что его возвращение
откладывается на неопределенный срок. Неизвестно, как быстро он сможет найти
работу и сколько будут за нее платить.
Единственное, что ему удалось, - это отправить весточку жене, чтобы она
знала, что он жив и здоров.
Первый день он бродил без всякой цели по незнакомому городу. Все было
чужое - речь, люди, дома, даже воздух... Но ему абсолютно не хотелось
любоваться местными красотами и изучать обычаи. Он хотел домой.
И чего он мечтал о путешествиях? Усталость, растерянность, тоска - бот
и все, что он чувствовал. Это и есть романтика дороги? В таком случае лучше
немного поскучать дома.
Ближе к вечеру он оказался рядом с базаром. Глядя на лотки с фруктами,
аппетитными лепешками, копчеными окороками и прочей снедью, он почувствовал,
что неимоверно голоден. Он бродил в шумной и пестрой толпе, борясь с
гордостью и страхом. Наконец, выбрав добрую на вид старуху, торговавшую
медом и лепешками, он рискнул подойти и попросить поесть. Сначала старуха
его не поняла. Но когда он знаками объяснил, что голоден, но у него нет
денег, она что-то пронзительно завизжала и замахнулась на него своей клюкой.
Пристыженный и напуганный, он решил убраться с базара
подобру-поздорову. На новую попытку он так и не отважился, несмотря на то
что пустой желудок протестующею урчал.
Он напился воды из фонтанчика и решил сегодня как-нибудь потерпеть, а
уже с завтрашнего дня взяться за поиски работы. Он нашел небольшой пустынный
сад, лег под раскидистым, деревом и укрылся курткой.
Так грустно и одиноко ему еще никогда не было. С тяжелым сердцем и
пустым желудком он уснул.
Найти работу ему удалось лишь на третий день. Он встретил торговца,
нуждающегося в помощнике и понимающего язык, на котором, говорил мужчина. Но
на этом везение и кончилось. Работа была не то чтобы тяжелой, но
унизительной для взрослого человека - он был обязан. возить тележку с
товаром, присматривать за ним, когда торговец был занят другими делами,
убирать в доме хозяина - в общем, выполнять все обязанности слуги. Деньги
были мизерные. Он подсчитал, сколько нужно заплатить капитану, сколько уйдет
на еду и прочие нужды. Получилось, что проработать у торговца ему придется
не меньше двух месяцев. Но он согласился на эти условия. Других вариантов у
него все равно не было. Не зная местного языка, он не мог даже пойти
подмастерьем к каменщику.
И потянулись серые дни. Он вставал с рассветом, носил воду, разжигал
огонь в очаге, чтобы, служанка могла приготовить еду. Потом наскоро
завтракал сам и начинал заниматься товаром. Сортировал, раскладывал на
тележке, что-то чистил и приводил в порядок... Когда хозяин был готов к
выходу, мужчина впрягался в тележку. И они отправлялись на целый день
колесить по городу. Вечером нужно было перенести товар в сарай, навести
порядок в доме, почистить и смазать тележку. Потом, можно было поужинать.
Пели он не очень уставал, то шел к берегу моря, садился на нагретый солнцем
валун и подолгу смотрел на горизонт, туда, где был его город.
На следующий день все повторялось сначала. В конце первого месяца
торговец выплатил только половину обещанных денег. Часть, по его словам, он
вычел за еду и проживание. Мужчина скрипнул зубами, но ничего не сказал. Он
решил потерпеть еще немного.
Прошел еще месяц. Он снова не получил всех своих денег. Того, что он
заработал, едва хватило бы, на оплату половины пути. И снова он не стал
возражать. Он был уверен, что в этом городе подобное отношение к работникам
- норма. А значит, нет смысла искать другого хозяина. Вполне возможно, что
он окажется хуже прежнего. Мужчина предпочитал не рисковать.
Он сидел и смотрел на море. Острая тоска по дому уже давно превратилась
в глухую ноющую боль. Но на берег его тянуло постоянно. Здесь он становился
хоть на пару миль ближе к родному городу.
По самой кромке берега шел человек. Мужнина поморщился. В это время
здесь всегда было пустынно, поэтому он любил приходить сюда. Можно было
отдохнуть от шума после дня, наполненного криками торговцев и покупателей,
жары, суеты и унижения.
Человек направлялся к нему. Мужчина демонстративно отвернулся и с
интересом начал изучать ракушки, лежащие у его ног. Он не хотел ни с кем
разговаривать. Он уже успел немного выучить язык, но говорил все равно
плохо. Общение доставляло ему больше мучений, чем удовольствия. А уж тем
более вечером, после тяжелого дня.
Человек остановился в двух шагах от мужчины. Тот по-прежнему делал вид,
что не замечает его.
- Тоскуешь? - после долгого молчания спросил человек.
Мужчина вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял тот самый незнакомец с
глазами цвета стали.
- Тоскуешь, - теперь утвердительно сказал человек и присел на ближайший
камень.
- Ты?!
- Я. Не ожидал?
- Не ожидал... Но очень хотел тебя встретить. Просто мечтал об этом.
- Чтобы сказать мне, что путешествовать тебе не очень понравилось? -
Незнакомец, улыбнулся. Одними губами. Глаза смотрели холодно.
- Почти угадал. Мне ОЧЕНЬ не понравилось. Из-за тебя я...
- Не сваливай на меня ответственность за собственную бестолковость.
- Что?! - Мужчина задохнулся от негодования. - Если бы ты тогда не
наплел мне всякую чушь про человека дороги и все такое, я бы сидел себе
сейчас спокойно дома, рядом с женой и сыном, и был бы счастлив.
- Не обманывай сам себя. Ты сидел дома с женой и сыном десять лет, но
не чувствовал себя счастливым ни дня.
- Все познается в сравнении. Теперь я буду ценить...
- Не будешь, - оборвал его незнакомец. - Через пару месяцев после
возвращения ты начнешь жалеть, что у тебя был шанс пойти по своему пути и ты
его упустил.
- Почему ты так уверен в этом?
- Пока ты не знаешь себя, пока ты не принял свою жизнь всю, целиком, ты
будешь всем недоволен. Сожаление о недостижимом - вот твой удел. Ты ищешь
счастье везде, кроме себя. И когда получаешь то, что хотел, начинаешь
задумываться о том, что в другом месте может быть лучше. Лишь поняв, кто ты.
есть на самом деле, ты сможешь быть где угодно и кем угодно. Все равно твоя
жизнь будет полна до краев.
- Я уверен, что путешествия не для меня.
- Лома ты. был так же уверен в обратном.
- Я не знал, о чем мечтаю. Оказалось, что это не так увлекательно и
весело. Теперь я это понял.
- Что ж, тебе нужно попасть домой, чтобы убедиться в том, что мои слова
верны. И там ты не будешь счастлив. Ты будешь доволен. Иногда.
- А ты счастлив?
- Мне уже не нужно быть счастливым.
- Как это?
- Для тебя существует мир и ты сам. Я же и есть мир. Разве может мир
быть счастлив или несчастлив? Он просто есть.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь.
- И не поймешь, пока не ответишь сам себе на вопрос "кто я?". А для
того чтобы ответить на него, нужно принять свою жизнь такой, какая она есть.
Без обид и сожалений. Начиная с этой самой минуты. Тебе легче это сделать,
чем кому-либо другому.
- Почему?
- Ты человек дороги.
- Опять ты за свое! Я не понимаю, что это значит, и не желаю понимать.
Я хочу домой. Больше мне ничего не нужно.
Незнакомец хмыкнул и покачал головой, Потом взял горсть камешков и
начал кидать их в воду. Мужчина долго смотрел, как на зеленой поверхности
воды вырастают маленькие фонтанчики. Потом он не выдержал.
- Почему ты молчишь?
- А что я должен тебе сказать ? - отозвался незнакомец. - Хочешь домой
- езжай. Я-то здесь при чем?
- Ты должен мне помочь. Ты хорошо знаешь язык и обычаи этой страны.
Помоги мне найти место, где я мог бы быстро заработать необходимую сумму.
- И не подумаю. - Незнакомец взял новую горсть камешков.
- Но ты должен мне помочь. Ведь это из-за твоих россказней я здесь.
- Тебе никто ничего не должен в этом мире. Впрочем, как и ты... Здесь
ты. потому, что тебя позвала дорога. Если хочешь, это твоя судьба. И она
тебя позовет еще не раз. При чем тут я?
В глазах незнакомца мужчина увидел такую волю и непреклонность, что
отбросил всякую мысль о споре. Он был разочарован. Он осознал, что помощи
ему ждать неоткуда.
Оба молчали. Солнце почти зашло, и их окутали мягкие сумерки. Море было
темно-зеленым, почти черным, лишь призрачно светились пенные шапки волн.
Незнакомец был абсолютно неподвижен. Он словно слился с камнем, на
котором сидел. Мужчина подумал, что чужеземец может сидеть не шелохнувшись
целую вечность и смотреть на море, понимая, о чем оно шепчет тихой южной
ночью, понимая эти сумерки и алую полоску заката... Ему было открыто то, о
чем мужчина даже не подозревал, несмотря на свое прочное положение там, на
родине, несмотря на хороший дом, сытую жизнь... И то, что знал этот человек
с глазами цвета стали, стоило десяти тысяч домов и уютных жизней.
Мужчине стало грустно. Может, что-то он и упустил. Очень важное. Самое
важное. Ему захотелось сидеть вот так с этим странным незнакомцем до
скончания века. И чтобы всегда были сумерки, чтобы так же шелестело море и
волны мягко набегали на песок...
- Сумерки, - сказал незнакомец, не поворачивая головы. - Опасное время.
Особенно на море.
- Почему? - глухо спросил мужчина. В голосе чужестранца было что-то
такое, отчего по спине побежали мурашки.
- Море может забирать душу. А в сумерках ему это удается легче легкого.
Он пристально посмотрел на мужчину. В его глазах отражалась тонкая
полоска заката, отчего казалось, что глаза горят огнем. Он несколько раз
странно, совсем по-птичьему, мигнул.
- Бывает так, что человеку в сумерках приходится выдерживать серьезную
битву за свою душу, - сказал он шепотом, не отводя взгляда.
Мужчине стало страшно. Так страшно, как никогда в жизни. От незнакомца
исходила какая-то непонятная сила. Не злая и не добрая. Просто сила, которой
было невозможно сопротивляться. Это он понял, когда попытался встать. Тело
словно одеревенело. Он не мог пошевелить даже пальцем. Он просто сидел и
смотрел в эти глаза, чувствуя, как остатки воли покидают его. Лоб покрылся
испариной. Мышцы были напряжены так, что казалось, вот-вот лопнут. Он
чувствовал, что сейчас произойдет что-то ужасное. Такое, с чем не
сталкивался ни один человек. Чему нет объяснения... Мужчина вдруг заметил,
что у его ног клубится серый туман. Он медленно поднимался все выше и выше.
Мир перестал существовать, время замерло. Остались только эти стальные
глаза, в которых плясали алые отблески заката. Они притягивали и в то же
время причиняли жгучую боль. вдруг незнакомец открыл рот, и из его горла
вырвался протяжный тоскливый крик.
И туман накрыл его с головой.
Север понял, что умирает. Он потерял много крови. Даже сейчас, спустя
два дня после схватки с акулой, рука время от времени начинала кровоточить.
Нога покрылась толстой коркой запекшейся крови и невыносимо болела. Ее
словно сунули в огонь.
Он опять не знал, насколько далеко уклонился от курса. Когда акула
отправилась на дно, его хватило только на то, чтобы заделать пробоины в
лодке и наскоро перевязать раны. После этого он потерял сознание. Или
уснул... Он точно определить не мог.
Он сидел, привалившись к изуродованной корме. Рядом со здоровой рукой
лежала фляга. Воды осталось мало. Та вода, что была в парусе, выплеснулась,
когда акула ударила лодку под днище.
Мачта была сломана, весла превратились в короткие, ни на что не годные
обломки. В лодке было полно воды. Она поступала отовсюду. Север время от
времени принимался ее вычерпывать, но воды все равно было много.
- Нам с тобой досталось, лодка, - сказал он. Распухшие губы слушались
плохо. - Здорово досталось. Но мы с тобой хорошо сражались. И не наша вина,
что теперь мы годимся только на свалку. Акула тоже хорошо сражалась. Она
успела сделать очень много. Гораздо больше, чем мне бы хотелось. Ей это не
помогло, но она достойна того, чтобы о ней говорили с уважением. Существо,
которое сражается до конца, заслуживает уважения, будь то рыба или человек.
Он немного помолчал. Представил себе, как акула лежит на самом дне.
Огромная, но уже совершенно не опасная. И теперь стаи мелких хищных рыбешек
спокойно рвут на куски ее великолепное тело. Скоро от нее останется лишь
скелет. А потом и он станет чьей-то пищей или домом. Рано или поздно он
растает в глубине. И ничто больше не будет напоминать океану об этом
исполине.
- Никто не узнает об этой схватке, акула, - сказал Север. - Скоро умру
и я. И также послужу пищей тем, кто не способен бросить и принять вызов. Мой
скелет также облюбует какая-нибудь глубоководная рыба. Мы будем лежать с
тобой на дне моря, пока не исчезнем из этого мира совсем. Кто выиграл и кто
проиграл - будет абсолютно неважно. Между нами не будет разницы. Мы равны.
Нет победителей и побежденных. Есть лишь те, кто сражается, и те, кто
приходит пировать на поле боя после сражения. Раньше и я был из этих. Но ты,
акула, научила меня быть героем, а не падальщиком. И за это я тебе
благодарен. Хотя это был жестокий урок.
"Зато теперь я знаю, как оказался на том берегу... Только вот кто же
этот рыбак? Кто он?.. А впрочем, какая разница!"
Ему было трудно думать. В голове бухал тяжелый молот, перед глазами
опять плыли красные круги. Гораздо легче было просто лежать и смотреть в
одну точку на горизонте. Не думая ни о чем. Чувствуя, как с каждой капелькой
крови уходит жизнь.
Он знал ответ на самый главный вопрос А больше не было ничего важного,
сейчас, перед лицом смерти. Поэтому можно было отдохнуть.
Север то проваливался в забытье и оказывался в сером тумане, где были
лишь покой и умиротворенность, то возвращался в этот мир, и тогда приходила
боль.
Лодка плыла по воле волн. Но море ведало, куда нести человека.
Сколько прошло времени, Север не знал. Может, час, а может, неделя. Он
был еще жив. Но все чаще и чаще проваливался в туман. Когда приходил в себя,
то видел, что вокруг ничего не меняется.
Один раз он очнулся оттого, что кто-то толкнул лодку. Север схватил
обломок весла и попробовал встать, но голова закружилась, и он тяжело
навалился всем телом на борт.
- Ну и пусть, - прошептал он.
Но это была всего-навсего стая дельфинов. Они немного покружили вокруг
лодки, словно предлагая человеку поиграть с ними, и, поблескивая спинами на
солнце, скрылись вдали. Север снова был один.
- Мне очень больно, лодка, - сказал он. - Так больно, что сердце
вот-вот разорвется.
"Но я не хочу терять сознание. Без него, конечно, легче, но я хочу
прочувствовать каждую минуту жизни. Их осталось не так много, чтобы впадать
в забытье".
Он попробовал устроиться поудобнее. В конце концов ему удалось положить
раненую руку так, что боль стала чуть меньше. Север отдохнул, потом сделал
несколько маленьких глотков воды. В голове немного прояснилось.
- Ну вот, - сказал он, - теперь я не провалюсь в этот чертов туман. По
крайней мере, сейчас...
Он посмотрел на лазурное море, на преломленные в голубой глубине
солнечные лучи, на мерное движение сверкающих на солнце волн и почувствовал,
как к глазам подступают слезы.
- Море... Только море. Безмолвное, беспощадное, величественное,
чарующее, грозное... Но все же только море... Мир так велик, а я больше
ничего не смогу увидеть. Раньше мне не давала его увидеть моя пустая жизнь,
теперь не даст смерть. Как же они похожи! Я был мертв тридцать лет. Потом
прожил за несколько дней полную жизнь, и теперь, когда едва научился, как
жить, - снова уходить в ничто. Жаль.
"Другие не живут и дня. Они мертвы от рождения до последнего дня на
земле, - подумал он. - Так что не стоит жаловаться. Незнакомец и старый
рыбак подарили мне несколько дней настоящей жизни. Она была наполнена до
краев. Я осознавал, чувствовал каждый ее миг. Не стоит жаловаться. Это был
великий подарок - возможность познать самого себя".
Он слабо улыбнулся. Сожаления больше не было. Осталась лишь легкая
грусть. Потом к горлу подкатила тошнота, в глазах потемнело, и Север снова
провалился в серый туман. Но теперь даже там он чувствовал боль.
Туман не исчез, когда Север снова пришел в себя. Сначала он не мог
понять, где реальность, а где продолжение забытья. Лишь когда пошевелился,
пронзившая тело боль сказала ему, что он в сознании.
Туман был настолько плотным, что почти скрывал нос лодки. Свет
заходящего солнца едва пробивался сквозь мглу. Не было слышно привычного
шепота ветра и моря. Севера окутала неестественная тишина. Лишь скрип дерева
и тихие всплески, когда волна ударялась о борт лодки, нарушали ее. Но эти
звуки были настолько отчетливыми, что слышать их было невыносимо.
Двигалась лодка или стояла на месте, Север не мог понять. Замерло все
вокруг. Лишь туман был живым существом в этом мертвом мире. Его сырые ладони
тянулись к человеку, осторожно дотрагивались до лица. Впереди белесые
лоскуты, переплетаясь между собой, принимали причудливые очертания, которые
тут же таяли, расплывались... Чтобы сразу явить новый, еще более немыслимый
образ.
Север поежился. Им овладело тоскливое предчувствие. Не туман угнетал
его. Разве может робеть перед туманом человек, стоящий пред лицом вечности?
Но из сырой мглы на него надвигалось что-то жуткое, стоящее по ту сторону
жизни и смерти, находящееся за пределами понимания и реальности... Оно
приближалось так же не умолимо, как шторм, как акула, но там Север, по
крайней мере, знал, с чем ему приходится иметь дело. И мог бороться. Но
это...
Мурашки пробежали у него по коже.
"Может, так человек чувствует приближающуюся смерть? Ведь она и есть
самое непостижимое в этом мире", - подумал он.
Он почувствовал, как чья-то прохладная ладонь коснулась его сердца, а
потом тихонько сдавила его. Человек почти перестал дышать и застыл, пытаясь
слиться с лодкой в одно целое. Секунда растянулась, превратившись в
вечность, и, встав на дыбы, образовала перпендикулярную плоскость, в которой
живет только он, а весь остальной мир где-то там, в другом времени и
пространстве, в другой бесконечности. А в этой секунде-вечности только он и
нос лодки, тающий в тумане. И еще нечто, медленно идущее ему навстречу.
Север чувствовал, как тонко-тонко вибрирует эта растянувшаяся секунда,
словно кто-то слишком сильно натянул струну, и она вот-вот лопнет с резким,
бьющим наотмашь по нервам звоном...
Он даже вскрикнул, когда нос лодки ударился обо что-то твердое. Это
что-то прошло впритирку с бортом и когда приблизилось к Северу, он понял,
что столкнулся с другой лодкой. Вернее, этот предмет когда-то был лодкой.
Сейчас это был просто кусок потемневшего дерева, наполовину притопленный,
сплошь покрытый водорослями, истерзанный волнами и ветрами. Север,
превозмогая слабость и боль, притянул лодку ближе, так, чтобы два суденышка
встали борт к борту.
В лодке, почти скрытый водой, опутанный водорослями, лежал скелет
человека. Вокруг него сновали маленькие пестрые рыбки.
Север нервно сглотнул. Он ожидал всего, чего угодно, только не этого.
Он смотрел на останки и не мог отвести взгляд. Черные провалы глазниц
гипнотизировали его. Притягивали, не хотели отпускать. Северу казалось, что
они могут сказать ему что-то очень важное. Не словами, нет. Как-то иначе. И
хотя сам понимал нелепость этой мысли, он продолжал всматриваться в
выбеленный солнцем и морской водой череп.
Две лодки качались рядом друг с другом, время от времени легко
сталкиваясь бортами, словно разговаривали на доступном им языке.
А Север все смотрел и смотрел на то, что когда-то было человеком.
Может, простым рыбаком, а может, таким же человеком дороги, слишком поздно
нашедшим себя. Или потерпевшим кораблекрушение моряком, так и не доплывшим
до суши...
- Кто ты? - хрипло спросил он. - Как оказался здесь? Что убило тебя?..
"Жаль, что он не может ответить. Я так долго мог разговаривать только с
лодкой и с самим собой.
Как хорошо было бы поговорить с человеком перед смертью... Рассказать
ему о том, что со мной произошло. Как я сражался с акулой. И как ее победил.
Как меня чуть не убил шторм... И про чайку. И про то, что теперь я смог бы
жить по-настоящему, но уже не успею... Если бы я мог обо всем этом
рассказать!.. Вот тогда умирать было бы легко".
Он тяжело вздохнул. Туман не рассеивался.
- Ты тоже не смог никому рассказать о своих последних днях, - после
долгого молчания сказал Север. - Жаль. Наверняка твой рассказ был бы
интересным... И печальным. Я бы его послушал и погрустил бы вместе с тобой.
Но ты меня сильно опередил. Знаешь, одиночество - хороший учитель, но очень
плохой исповедник. Умирать в одиночестве и безвестности не очень-то
приятно... Хотя зачем я тебе это говорю. Ты все знаешь лучше меня.
Север опустил голову. Больше всего ему хотелось услышать сейчас
человеческий голос. И чтобы ему сказали что-нибудь хорошее. Простые добрые
слова. Или хотя бы "прощай".
"Жена и сын так и не узнают, что со мной случилось. Правда, особенно
меня это почему-то не огорчает. Все это слишком далеко. Дом, семья, прошлая
жизнь. Расстояние до этого уже не измерить ни милями, ни днями. Кажется, что
прошла вечность".
- А у тебя была семья? - Он посмотрел на скелет. - Наверное, была...
Человеку нельзя одному. Брать можно только до поры до времени. Рано или
поздно нужно начинать отдавать. Если ты не совсем пустышка. Я успел отдать
немного... Да и отдавать, собственно, было нечего. Что у меня было, кроме
лени, сомнений и глупых мечтаний?.. А сейчас поздно. Я не успею никому
ничего отдать.
В горле у него пересохло. Разговаривать было тяжело, но еще хуже было
молчать и слушать, как плещутся между лодками волны. Север поднес ко рту
флягу. В рот упало лишь несколько капель.
- Ну, вот и все, - сказал он. - Теперь уже совсем скоро... Тебе было
страшно умирать? Самую малость, да? Больше сожаления, что не успел пожить
так, как научился жить здесь. Но все-таки научился. Пожалуй, один миг
полного прозрения стоит десятков лет жизни вслепую. Если бы только было не
так больно...
Он уже сам не понимал, с кем разговаривает. Мысли путались. Опять
начала кровоточить рука. Ног он больше не чувствовал.
- Знаешь, что я вынес из всего этого? То, что я и есть целый мир. Тот
незнакомец был прав. Это знание стоит того, чтобы ради него побороться. И
действительно, получить его можно лишь через большие испытания... Или
большую любовь. Правда, с этим мне не повезло. Но и то и другое требует
мужества. Принять свою жизнь и не бежать от борьбы - вот, что для этого
нужно. Это я знаю точно. Малодушному не место в этом мире силы.
Он замолчал. Долго лежал, глядя в туман и собирая остатки сил. Раз он
потерял сознание, но совсем ненадолго. Когда он очнулся, лодка со скелетом
по-прежнему покачивалась рядом.
- Пора прощаться. Я могу умереть в любую минуту. Не хотелось бы уйти не
простившись, - снова заговорил он. - Извини, но я ничего не могу сделать для
тебя. Рассказать о тебе людям не успею. Я бы привел в порядок твою лодку, но
на это у меня нет сил. Поэтому просто скажу тебе - прощай. Кем бы ты ни был,
пусть море будет ласково с тобой. Ты проиграл свою битву. Но это неважно.
Главное - ты вступил в нее. А значит, заслужил, чтобы мир был добр к тебе.
Прощай!
Север несильно толкнул лодку. Он смотрел, как она тает в тумане, пока
сознание не покинуло его.
И снова сияющее солнце превращало море в расплавленное золото. И снова
пронзительно-синее небо равнодушно смотрело на человека. И снова он
чувствовал мягкое покачивание лодки, медленно плывущей на восток.
Север успел еще раз увидеть этот мир. Он больше не чувствовал ни боли,
ни жажды, ни голода. Только холод, который постепенно поднимался все выше и
выше, от ног к груди. На душе было спокойно. Все сомнения, страхи, сожаления
ушли, не оставив и следа горечи. Он лежал, не думая ни о чем и наслаждаясь
непривычной внутренней Тишиной, которая словно была крошечным кусочком той
большой тишины, окружавшей его.
Лишь крики птиц время от времени нарушали тишину. Птицы?!
"Рыбак говорил, что птицы - это верный признак близкой земли...
Неужели?" - промелькнуло в голове человека.
Север попытался сесть. Тело не слушалось. Лишь после пятой попытки у
него получилось немного приподняться, и он смог посмотреть вперед. Перед
глазами все плыло, но он все-таки смог увидеть огромное ослепительно белое
облако, которое висело на одном месте, словно было привязано к горизонту.
Другие облачка, поменьше, неторопливо проплывали над ним дальше на восток.
Север знал, что облака так зависают только над сушей. Он смотрел и боялся
поверить своим глазам.
Прошло несколько часов, прежде чем он увидел тонкую темную полоску
земли. Все это время он лежал, глядя вперед, не меняя позы и боясь моргнуть.
Ему казалось, что стоит на мгновение прикрыть глаза, и облако исчезнет. Он
судно, которое идет в его город, и уговорить капитана взять его на борт.
Денег у него не было, но он сильно не волновался по этому поводу.
Расплатиться можно и потом. Так он думал. Но первый же разговор с капитаном
корабля, отправлявшегося в его края, убедил его в обратном. Никто не повезет
его в долг. Деньги нужно заплатить до того, как корабль покинет рейд. Таковы
правила.
И снова мужчина умолял и сулил золотые горы. Но все впустую.
Тогда он начал предлагать себя в качестве матроса. Но ремесло каменщика
далеко от ремесла моряка.
- От тебя будет больше вреда, чем пользы, - сказал ему один капитан. -
Какая мне выгода?
После этого мужчина сдался. Иного выхода, кроме как заработать
достаточно денег, у него не было. А это означало, что его возвращение
откладывается на неопределенный срок. Неизвестно, как быстро он сможет найти
работу и сколько будут за нее платить.
Единственное, что ему удалось, - это отправить весточку жене, чтобы она
знала, что он жив и здоров.
Первый день он бродил без всякой цели по незнакомому городу. Все было
чужое - речь, люди, дома, даже воздух... Но ему абсолютно не хотелось
любоваться местными красотами и изучать обычаи. Он хотел домой.
И чего он мечтал о путешествиях? Усталость, растерянность, тоска - бот
и все, что он чувствовал. Это и есть романтика дороги? В таком случае лучше
немного поскучать дома.
Ближе к вечеру он оказался рядом с базаром. Глядя на лотки с фруктами,
аппетитными лепешками, копчеными окороками и прочей снедью, он почувствовал,
что неимоверно голоден. Он бродил в шумной и пестрой толпе, борясь с
гордостью и страхом. Наконец, выбрав добрую на вид старуху, торговавшую
медом и лепешками, он рискнул подойти и попросить поесть. Сначала старуха
его не поняла. Но когда он знаками объяснил, что голоден, но у него нет
денег, она что-то пронзительно завизжала и замахнулась на него своей клюкой.
Пристыженный и напуганный, он решил убраться с базара
подобру-поздорову. На новую попытку он так и не отважился, несмотря на то
что пустой желудок протестующею урчал.
Он напился воды из фонтанчика и решил сегодня как-нибудь потерпеть, а
уже с завтрашнего дня взяться за поиски работы. Он нашел небольшой пустынный
сад, лег под раскидистым, деревом и укрылся курткой.
Так грустно и одиноко ему еще никогда не было. С тяжелым сердцем и
пустым желудком он уснул.
Найти работу ему удалось лишь на третий день. Он встретил торговца,
нуждающегося в помощнике и понимающего язык, на котором, говорил мужчина. Но
на этом везение и кончилось. Работа была не то чтобы тяжелой, но
унизительной для взрослого человека - он был обязан. возить тележку с
товаром, присматривать за ним, когда торговец был занят другими делами,
убирать в доме хозяина - в общем, выполнять все обязанности слуги. Деньги
были мизерные. Он подсчитал, сколько нужно заплатить капитану, сколько уйдет
на еду и прочие нужды. Получилось, что проработать у торговца ему придется
не меньше двух месяцев. Но он согласился на эти условия. Других вариантов у
него все равно не было. Не зная местного языка, он не мог даже пойти
подмастерьем к каменщику.
И потянулись серые дни. Он вставал с рассветом, носил воду, разжигал
огонь в очаге, чтобы, служанка могла приготовить еду. Потом наскоро
завтракал сам и начинал заниматься товаром. Сортировал, раскладывал на
тележке, что-то чистил и приводил в порядок... Когда хозяин был готов к
выходу, мужчина впрягался в тележку. И они отправлялись на целый день
колесить по городу. Вечером нужно было перенести товар в сарай, навести
порядок в доме, почистить и смазать тележку. Потом, можно было поужинать.
Пели он не очень уставал, то шел к берегу моря, садился на нагретый солнцем
валун и подолгу смотрел на горизонт, туда, где был его город.
На следующий день все повторялось сначала. В конце первого месяца
торговец выплатил только половину обещанных денег. Часть, по его словам, он
вычел за еду и проживание. Мужчина скрипнул зубами, но ничего не сказал. Он
решил потерпеть еще немного.
Прошел еще месяц. Он снова не получил всех своих денег. Того, что он
заработал, едва хватило бы, на оплату половины пути. И снова он не стал
возражать. Он был уверен, что в этом городе подобное отношение к работникам
- норма. А значит, нет смысла искать другого хозяина. Вполне возможно, что
он окажется хуже прежнего. Мужчина предпочитал не рисковать.
Он сидел и смотрел на море. Острая тоска по дому уже давно превратилась
в глухую ноющую боль. Но на берег его тянуло постоянно. Здесь он становился
хоть на пару миль ближе к родному городу.
По самой кромке берега шел человек. Мужнина поморщился. В это время
здесь всегда было пустынно, поэтому он любил приходить сюда. Можно было
отдохнуть от шума после дня, наполненного криками торговцев и покупателей,
жары, суеты и унижения.
Человек направлялся к нему. Мужчина демонстративно отвернулся и с
интересом начал изучать ракушки, лежащие у его ног. Он не хотел ни с кем
разговаривать. Он уже успел немного выучить язык, но говорил все равно
плохо. Общение доставляло ему больше мучений, чем удовольствия. А уж тем
более вечером, после тяжелого дня.
Человек остановился в двух шагах от мужчины. Тот по-прежнему делал вид,
что не замечает его.
- Тоскуешь? - после долгого молчания спросил человек.
Мужчина вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял тот самый незнакомец с
глазами цвета стали.
- Тоскуешь, - теперь утвердительно сказал человек и присел на ближайший
камень.
- Ты?!
- Я. Не ожидал?
- Не ожидал... Но очень хотел тебя встретить. Просто мечтал об этом.
- Чтобы сказать мне, что путешествовать тебе не очень понравилось? -
Незнакомец, улыбнулся. Одними губами. Глаза смотрели холодно.
- Почти угадал. Мне ОЧЕНЬ не понравилось. Из-за тебя я...
- Не сваливай на меня ответственность за собственную бестолковость.
- Что?! - Мужчина задохнулся от негодования. - Если бы ты тогда не
наплел мне всякую чушь про человека дороги и все такое, я бы сидел себе
сейчас спокойно дома, рядом с женой и сыном, и был бы счастлив.
- Не обманывай сам себя. Ты сидел дома с женой и сыном десять лет, но
не чувствовал себя счастливым ни дня.
- Все познается в сравнении. Теперь я буду ценить...
- Не будешь, - оборвал его незнакомец. - Через пару месяцев после
возвращения ты начнешь жалеть, что у тебя был шанс пойти по своему пути и ты
его упустил.
- Почему ты так уверен в этом?
- Пока ты не знаешь себя, пока ты не принял свою жизнь всю, целиком, ты
будешь всем недоволен. Сожаление о недостижимом - вот твой удел. Ты ищешь
счастье везде, кроме себя. И когда получаешь то, что хотел, начинаешь
задумываться о том, что в другом месте может быть лучше. Лишь поняв, кто ты.
есть на самом деле, ты сможешь быть где угодно и кем угодно. Все равно твоя
жизнь будет полна до краев.
- Я уверен, что путешествия не для меня.
- Лома ты. был так же уверен в обратном.
- Я не знал, о чем мечтаю. Оказалось, что это не так увлекательно и
весело. Теперь я это понял.
- Что ж, тебе нужно попасть домой, чтобы убедиться в том, что мои слова
верны. И там ты не будешь счастлив. Ты будешь доволен. Иногда.
- А ты счастлив?
- Мне уже не нужно быть счастливым.
- Как это?
- Для тебя существует мир и ты сам. Я же и есть мир. Разве может мир
быть счастлив или несчастлив? Он просто есть.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь.
- И не поймешь, пока не ответишь сам себе на вопрос "кто я?". А для
того чтобы ответить на него, нужно принять свою жизнь такой, какая она есть.
Без обид и сожалений. Начиная с этой самой минуты. Тебе легче это сделать,
чем кому-либо другому.
- Почему?
- Ты человек дороги.
- Опять ты за свое! Я не понимаю, что это значит, и не желаю понимать.
Я хочу домой. Больше мне ничего не нужно.
Незнакомец хмыкнул и покачал головой, Потом взял горсть камешков и
начал кидать их в воду. Мужчина долго смотрел, как на зеленой поверхности
воды вырастают маленькие фонтанчики. Потом он не выдержал.
- Почему ты молчишь?
- А что я должен тебе сказать ? - отозвался незнакомец. - Хочешь домой
- езжай. Я-то здесь при чем?
- Ты должен мне помочь. Ты хорошо знаешь язык и обычаи этой страны.
Помоги мне найти место, где я мог бы быстро заработать необходимую сумму.
- И не подумаю. - Незнакомец взял новую горсть камешков.
- Но ты должен мне помочь. Ведь это из-за твоих россказней я здесь.
- Тебе никто ничего не должен в этом мире. Впрочем, как и ты... Здесь
ты. потому, что тебя позвала дорога. Если хочешь, это твоя судьба. И она
тебя позовет еще не раз. При чем тут я?
В глазах незнакомца мужчина увидел такую волю и непреклонность, что
отбросил всякую мысль о споре. Он был разочарован. Он осознал, что помощи
ему ждать неоткуда.
Оба молчали. Солнце почти зашло, и их окутали мягкие сумерки. Море было
темно-зеленым, почти черным, лишь призрачно светились пенные шапки волн.
Незнакомец был абсолютно неподвижен. Он словно слился с камнем, на
котором сидел. Мужчина подумал, что чужеземец может сидеть не шелохнувшись
целую вечность и смотреть на море, понимая, о чем оно шепчет тихой южной
ночью, понимая эти сумерки и алую полоску заката... Ему было открыто то, о
чем мужчина даже не подозревал, несмотря на свое прочное положение там, на
родине, несмотря на хороший дом, сытую жизнь... И то, что знал этот человек
с глазами цвета стали, стоило десяти тысяч домов и уютных жизней.
Мужчине стало грустно. Может, что-то он и упустил. Очень важное. Самое
важное. Ему захотелось сидеть вот так с этим странным незнакомцем до
скончания века. И чтобы всегда были сумерки, чтобы так же шелестело море и
волны мягко набегали на песок...
- Сумерки, - сказал незнакомец, не поворачивая головы. - Опасное время.
Особенно на море.
- Почему? - глухо спросил мужчина. В голосе чужестранца было что-то
такое, отчего по спине побежали мурашки.
- Море может забирать душу. А в сумерках ему это удается легче легкого.
Он пристально посмотрел на мужчину. В его глазах отражалась тонкая
полоска заката, отчего казалось, что глаза горят огнем. Он несколько раз
странно, совсем по-птичьему, мигнул.
- Бывает так, что человеку в сумерках приходится выдерживать серьезную
битву за свою душу, - сказал он шепотом, не отводя взгляда.
Мужчине стало страшно. Так страшно, как никогда в жизни. От незнакомца
исходила какая-то непонятная сила. Не злая и не добрая. Просто сила, которой
было невозможно сопротивляться. Это он понял, когда попытался встать. Тело
словно одеревенело. Он не мог пошевелить даже пальцем. Он просто сидел и
смотрел в эти глаза, чувствуя, как остатки воли покидают его. Лоб покрылся
испариной. Мышцы были напряжены так, что казалось, вот-вот лопнут. Он
чувствовал, что сейчас произойдет что-то ужасное. Такое, с чем не
сталкивался ни один человек. Чему нет объяснения... Мужчина вдруг заметил,
что у его ног клубится серый туман. Он медленно поднимался все выше и выше.
Мир перестал существовать, время замерло. Остались только эти стальные
глаза, в которых плясали алые отблески заката. Они притягивали и в то же
время причиняли жгучую боль. вдруг незнакомец открыл рот, и из его горла
вырвался протяжный тоскливый крик.
И туман накрыл его с головой.
Север понял, что умирает. Он потерял много крови. Даже сейчас, спустя
два дня после схватки с акулой, рука время от времени начинала кровоточить.
Нога покрылась толстой коркой запекшейся крови и невыносимо болела. Ее
словно сунули в огонь.
Он опять не знал, насколько далеко уклонился от курса. Когда акула
отправилась на дно, его хватило только на то, чтобы заделать пробоины в
лодке и наскоро перевязать раны. После этого он потерял сознание. Или
уснул... Он точно определить не мог.
Он сидел, привалившись к изуродованной корме. Рядом со здоровой рукой
лежала фляга. Воды осталось мало. Та вода, что была в парусе, выплеснулась,
когда акула ударила лодку под днище.
Мачта была сломана, весла превратились в короткие, ни на что не годные
обломки. В лодке было полно воды. Она поступала отовсюду. Север время от
времени принимался ее вычерпывать, но воды все равно было много.
- Нам с тобой досталось, лодка, - сказал он. Распухшие губы слушались
плохо. - Здорово досталось. Но мы с тобой хорошо сражались. И не наша вина,
что теперь мы годимся только на свалку. Акула тоже хорошо сражалась. Она
успела сделать очень много. Гораздо больше, чем мне бы хотелось. Ей это не
помогло, но она достойна того, чтобы о ней говорили с уважением. Существо,
которое сражается до конца, заслуживает уважения, будь то рыба или человек.
Он немного помолчал. Представил себе, как акула лежит на самом дне.
Огромная, но уже совершенно не опасная. И теперь стаи мелких хищных рыбешек
спокойно рвут на куски ее великолепное тело. Скоро от нее останется лишь
скелет. А потом и он станет чьей-то пищей или домом. Рано или поздно он
растает в глубине. И ничто больше не будет напоминать океану об этом
исполине.
- Никто не узнает об этой схватке, акула, - сказал Север. - Скоро умру
и я. И также послужу пищей тем, кто не способен бросить и принять вызов. Мой
скелет также облюбует какая-нибудь глубоководная рыба. Мы будем лежать с
тобой на дне моря, пока не исчезнем из этого мира совсем. Кто выиграл и кто
проиграл - будет абсолютно неважно. Между нами не будет разницы. Мы равны.
Нет победителей и побежденных. Есть лишь те, кто сражается, и те, кто
приходит пировать на поле боя после сражения. Раньше и я был из этих. Но ты,
акула, научила меня быть героем, а не падальщиком. И за это я тебе
благодарен. Хотя это был жестокий урок.
"Зато теперь я знаю, как оказался на том берегу... Только вот кто же
этот рыбак? Кто он?.. А впрочем, какая разница!"
Ему было трудно думать. В голове бухал тяжелый молот, перед глазами
опять плыли красные круги. Гораздо легче было просто лежать и смотреть в
одну точку на горизонте. Не думая ни о чем. Чувствуя, как с каждой капелькой
крови уходит жизнь.
Он знал ответ на самый главный вопрос А больше не было ничего важного,
сейчас, перед лицом смерти. Поэтому можно было отдохнуть.
Север то проваливался в забытье и оказывался в сером тумане, где были
лишь покой и умиротворенность, то возвращался в этот мир, и тогда приходила
боль.
Лодка плыла по воле волн. Но море ведало, куда нести человека.
Сколько прошло времени, Север не знал. Может, час, а может, неделя. Он
был еще жив. Но все чаще и чаще проваливался в туман. Когда приходил в себя,
то видел, что вокруг ничего не меняется.
Один раз он очнулся оттого, что кто-то толкнул лодку. Север схватил
обломок весла и попробовал встать, но голова закружилась, и он тяжело
навалился всем телом на борт.
- Ну и пусть, - прошептал он.
Но это была всего-навсего стая дельфинов. Они немного покружили вокруг
лодки, словно предлагая человеку поиграть с ними, и, поблескивая спинами на
солнце, скрылись вдали. Север снова был один.
- Мне очень больно, лодка, - сказал он. - Так больно, что сердце
вот-вот разорвется.
"Но я не хочу терять сознание. Без него, конечно, легче, но я хочу
прочувствовать каждую минуту жизни. Их осталось не так много, чтобы впадать
в забытье".
Он попробовал устроиться поудобнее. В конце концов ему удалось положить
раненую руку так, что боль стала чуть меньше. Север отдохнул, потом сделал
несколько маленьких глотков воды. В голове немного прояснилось.
- Ну вот, - сказал он, - теперь я не провалюсь в этот чертов туман. По
крайней мере, сейчас...
Он посмотрел на лазурное море, на преломленные в голубой глубине
солнечные лучи, на мерное движение сверкающих на солнце волн и почувствовал,
как к глазам подступают слезы.
- Море... Только море. Безмолвное, беспощадное, величественное,
чарующее, грозное... Но все же только море... Мир так велик, а я больше
ничего не смогу увидеть. Раньше мне не давала его увидеть моя пустая жизнь,
теперь не даст смерть. Как же они похожи! Я был мертв тридцать лет. Потом
прожил за несколько дней полную жизнь, и теперь, когда едва научился, как
жить, - снова уходить в ничто. Жаль.
"Другие не живут и дня. Они мертвы от рождения до последнего дня на
земле, - подумал он. - Так что не стоит жаловаться. Незнакомец и старый
рыбак подарили мне несколько дней настоящей жизни. Она была наполнена до
краев. Я осознавал, чувствовал каждый ее миг. Не стоит жаловаться. Это был
великий подарок - возможность познать самого себя".
Он слабо улыбнулся. Сожаления больше не было. Осталась лишь легкая
грусть. Потом к горлу подкатила тошнота, в глазах потемнело, и Север снова
провалился в серый туман. Но теперь даже там он чувствовал боль.
Туман не исчез, когда Север снова пришел в себя. Сначала он не мог
понять, где реальность, а где продолжение забытья. Лишь когда пошевелился,
пронзившая тело боль сказала ему, что он в сознании.
Туман был настолько плотным, что почти скрывал нос лодки. Свет
заходящего солнца едва пробивался сквозь мглу. Не было слышно привычного
шепота ветра и моря. Севера окутала неестественная тишина. Лишь скрип дерева
и тихие всплески, когда волна ударялась о борт лодки, нарушали ее. Но эти
звуки были настолько отчетливыми, что слышать их было невыносимо.
Двигалась лодка или стояла на месте, Север не мог понять. Замерло все
вокруг. Лишь туман был живым существом в этом мертвом мире. Его сырые ладони
тянулись к человеку, осторожно дотрагивались до лица. Впереди белесые
лоскуты, переплетаясь между собой, принимали причудливые очертания, которые
тут же таяли, расплывались... Чтобы сразу явить новый, еще более немыслимый
образ.
Север поежился. Им овладело тоскливое предчувствие. Не туман угнетал
его. Разве может робеть перед туманом человек, стоящий пред лицом вечности?
Но из сырой мглы на него надвигалось что-то жуткое, стоящее по ту сторону
жизни и смерти, находящееся за пределами понимания и реальности... Оно
приближалось так же не умолимо, как шторм, как акула, но там Север, по
крайней мере, знал, с чем ему приходится иметь дело. И мог бороться. Но
это...
Мурашки пробежали у него по коже.
"Может, так человек чувствует приближающуюся смерть? Ведь она и есть
самое непостижимое в этом мире", - подумал он.
Он почувствовал, как чья-то прохладная ладонь коснулась его сердца, а
потом тихонько сдавила его. Человек почти перестал дышать и застыл, пытаясь
слиться с лодкой в одно целое. Секунда растянулась, превратившись в
вечность, и, встав на дыбы, образовала перпендикулярную плоскость, в которой
живет только он, а весь остальной мир где-то там, в другом времени и
пространстве, в другой бесконечности. А в этой секунде-вечности только он и
нос лодки, тающий в тумане. И еще нечто, медленно идущее ему навстречу.
Север чувствовал, как тонко-тонко вибрирует эта растянувшаяся секунда,
словно кто-то слишком сильно натянул струну, и она вот-вот лопнет с резким,
бьющим наотмашь по нервам звоном...
Он даже вскрикнул, когда нос лодки ударился обо что-то твердое. Это
что-то прошло впритирку с бортом и когда приблизилось к Северу, он понял,
что столкнулся с другой лодкой. Вернее, этот предмет когда-то был лодкой.
Сейчас это был просто кусок потемневшего дерева, наполовину притопленный,
сплошь покрытый водорослями, истерзанный волнами и ветрами. Север,
превозмогая слабость и боль, притянул лодку ближе, так, чтобы два суденышка
встали борт к борту.
В лодке, почти скрытый водой, опутанный водорослями, лежал скелет
человека. Вокруг него сновали маленькие пестрые рыбки.
Север нервно сглотнул. Он ожидал всего, чего угодно, только не этого.
Он смотрел на останки и не мог отвести взгляд. Черные провалы глазниц
гипнотизировали его. Притягивали, не хотели отпускать. Северу казалось, что
они могут сказать ему что-то очень важное. Не словами, нет. Как-то иначе. И
хотя сам понимал нелепость этой мысли, он продолжал всматриваться в
выбеленный солнцем и морской водой череп.
Две лодки качались рядом друг с другом, время от времени легко
сталкиваясь бортами, словно разговаривали на доступном им языке.
А Север все смотрел и смотрел на то, что когда-то было человеком.
Может, простым рыбаком, а может, таким же человеком дороги, слишком поздно
нашедшим себя. Или потерпевшим кораблекрушение моряком, так и не доплывшим
до суши...
- Кто ты? - хрипло спросил он. - Как оказался здесь? Что убило тебя?..
"Жаль, что он не может ответить. Я так долго мог разговаривать только с
лодкой и с самим собой.
Как хорошо было бы поговорить с человеком перед смертью... Рассказать
ему о том, что со мной произошло. Как я сражался с акулой. И как ее победил.
Как меня чуть не убил шторм... И про чайку. И про то, что теперь я смог бы
жить по-настоящему, но уже не успею... Если бы я мог обо всем этом
рассказать!.. Вот тогда умирать было бы легко".
Он тяжело вздохнул. Туман не рассеивался.
- Ты тоже не смог никому рассказать о своих последних днях, - после
долгого молчания сказал Север. - Жаль. Наверняка твой рассказ был бы
интересным... И печальным. Я бы его послушал и погрустил бы вместе с тобой.
Но ты меня сильно опередил. Знаешь, одиночество - хороший учитель, но очень
плохой исповедник. Умирать в одиночестве и безвестности не очень-то
приятно... Хотя зачем я тебе это говорю. Ты все знаешь лучше меня.
Север опустил голову. Больше всего ему хотелось услышать сейчас
человеческий голос. И чтобы ему сказали что-нибудь хорошее. Простые добрые
слова. Или хотя бы "прощай".
"Жена и сын так и не узнают, что со мной случилось. Правда, особенно
меня это почему-то не огорчает. Все это слишком далеко. Дом, семья, прошлая
жизнь. Расстояние до этого уже не измерить ни милями, ни днями. Кажется, что
прошла вечность".
- А у тебя была семья? - Он посмотрел на скелет. - Наверное, была...
Человеку нельзя одному. Брать можно только до поры до времени. Рано или
поздно нужно начинать отдавать. Если ты не совсем пустышка. Я успел отдать
немного... Да и отдавать, собственно, было нечего. Что у меня было, кроме
лени, сомнений и глупых мечтаний?.. А сейчас поздно. Я не успею никому
ничего отдать.
В горле у него пересохло. Разговаривать было тяжело, но еще хуже было
молчать и слушать, как плещутся между лодками волны. Север поднес ко рту
флягу. В рот упало лишь несколько капель.
- Ну, вот и все, - сказал он. - Теперь уже совсем скоро... Тебе было
страшно умирать? Самую малость, да? Больше сожаления, что не успел пожить
так, как научился жить здесь. Но все-таки научился. Пожалуй, один миг
полного прозрения стоит десятков лет жизни вслепую. Если бы только было не
так больно...
Он уже сам не понимал, с кем разговаривает. Мысли путались. Опять
начала кровоточить рука. Ног он больше не чувствовал.
- Знаешь, что я вынес из всего этого? То, что я и есть целый мир. Тот
незнакомец был прав. Это знание стоит того, чтобы ради него побороться. И
действительно, получить его можно лишь через большие испытания... Или
большую любовь. Правда, с этим мне не повезло. Но и то и другое требует
мужества. Принять свою жизнь и не бежать от борьбы - вот, что для этого
нужно. Это я знаю точно. Малодушному не место в этом мире силы.
Он замолчал. Долго лежал, глядя в туман и собирая остатки сил. Раз он
потерял сознание, но совсем ненадолго. Когда он очнулся, лодка со скелетом
по-прежнему покачивалась рядом.
- Пора прощаться. Я могу умереть в любую минуту. Не хотелось бы уйти не
простившись, - снова заговорил он. - Извини, но я ничего не могу сделать для
тебя. Рассказать о тебе людям не успею. Я бы привел в порядок твою лодку, но
на это у меня нет сил. Поэтому просто скажу тебе - прощай. Кем бы ты ни был,
пусть море будет ласково с тобой. Ты проиграл свою битву. Но это неважно.
Главное - ты вступил в нее. А значит, заслужил, чтобы мир был добр к тебе.
Прощай!
Север несильно толкнул лодку. Он смотрел, как она тает в тумане, пока
сознание не покинуло его.
И снова сияющее солнце превращало море в расплавленное золото. И снова
пронзительно-синее небо равнодушно смотрело на человека. И снова он
чувствовал мягкое покачивание лодки, медленно плывущей на восток.
Север успел еще раз увидеть этот мир. Он больше не чувствовал ни боли,
ни жажды, ни голода. Только холод, который постепенно поднимался все выше и
выше, от ног к груди. На душе было спокойно. Все сомнения, страхи, сожаления
ушли, не оставив и следа горечи. Он лежал, не думая ни о чем и наслаждаясь
непривычной внутренней Тишиной, которая словно была крошечным кусочком той
большой тишины, окружавшей его.
Лишь крики птиц время от времени нарушали тишину. Птицы?!
"Рыбак говорил, что птицы - это верный признак близкой земли...
Неужели?" - промелькнуло в голове человека.
Север попытался сесть. Тело не слушалось. Лишь после пятой попытки у
него получилось немного приподняться, и он смог посмотреть вперед. Перед
глазами все плыло, но он все-таки смог увидеть огромное ослепительно белое
облако, которое висело на одном месте, словно было привязано к горизонту.
Другие облачка, поменьше, неторопливо проплывали над ним дальше на восток.
Север знал, что облака так зависают только над сушей. Он смотрел и боялся
поверить своим глазам.
Прошло несколько часов, прежде чем он увидел тонкую темную полоску
земли. Все это время он лежал, глядя вперед, не меняя позы и боясь моргнуть.
Ему казалось, что стоит на мгновение прикрыть глаза, и облако исчезнет. Он