Страница:
Позже исторический Понт стал одной из семи частей Византийской империи, а после распада империи Понт сохранился как независимое самодержавное государство со столицей в Трапезунде (Трапезундская империя, династия Комнинов, 1204–1461 гг.). Понт – единственное целостное греческое государство в истории греков (557 лет). Археологическое, культурное, этническое наследие его заметно и сегодня во всем Причерноморье, и особенно на южном, северном и восточном побережьях Черного моря. Понт дал христианству большую часть известнейших святых и мучеников. Страна с древнейшими памятниками и монастырями имела и развитую систему образования. Трапезундская империя, последнее греческое византийское государство, была захвачена оттоманами-турками в 1461 г.
В ХХ веке, после многовекового угнетения, турки стали проводить политику геноцида в отношении греков. В 1916–1923 гг. были уничтожены и погибли половина зарегистрированного греческого населения – сотни тысяч человек. Чтобы понять это массовое проявление жестокости, следует учесть, что с 1914-го по 1918 год шла Первая мировая война, в которой Турция и Греция были противниками, но это, конечно же, не может служить оправданием геноцида. Долгое время происшедшие события замалчивались, и лишь в 1994 г., после длительной борьбы с различными силами, греческий парламент официально учредил день 19 мая в качестве Дня памяти геноцида понтийского эллинизма на исторической земле Понта. Прошедшие события до сих пор не способствуют установлению нормальных отношений между государствами, а гонения на понтийскую культуру (понтийский язык – единственный, пока еще живой древнегреческий язык), на ее носителей в той или иной степени продолжаются и по сей день. Сюда же можно отнести и проблему разделения Кипра. Это ли не отголоски битв цивилизаций – Запада и Востока – в современном мире, и остановить эти битвы не может даже то обстоятельство, что обе упомянутые страны являются членами одного военно-политического блока.
Говорят о мире, но всегда помышляют о превосходстве. Так, историк римского императора Марка Аврелия Проба (232–282 гг.) утверждал: «Никто не будет больше изготовлять оружие… Не будет ни войн, ни пленных, настанет всеобщее царство мира» (Вописк). Но о чем же на самом деле помышляет сей достойный муж? О каком «мире» идет речь? Конечно же, о знаменитом Pax Romana! Римлянин так и расшифровывает свою формулу: «Царство римских законов и наших властей». Все должно трепетать при одном только упоминании о великом и могучем Риме. Следует признать живучей эту модель решения мировых вопросов, которая и по сей день просматривается во многих международных договорах и соглашениях. Рим оживает в действиях ряда стран, а современность обнаруживает притязания на римский стиль (Ницше). Это же можно сказать и в отношении всех, без исключения, греческих государств. Андокид говорил: «Я мог бы поэтому, афиняне, так сформулировать свою точку зрения на рассматриваемый вопрос: мир несет демократии спасение и силу, война же приводит к ее ниспровержению» («О мире с лакедемонянами»). Прекрасная мысль, которая стала бы еще прекраснее, если бы греки на деле ей следовали.
По Аристотелю, борьба составляет побудительную силу, она причина и виновник всяких изменений. Если воспринимать движение как борьбу противоположностей, то война и мир составляют дуалистичную пару. Схватка между Афинами и Спартой во многом определялась наличием финансовых ресурсов у сражающихся сторон и их союзников. Спартанцы в ходе войн рассчитывали опустошить аттическую землю, оторвать от Афин союзников. Перикл же советует афинянам не рваться к новым завоеваниям, удерживая в руках то, что у них уже есть: «Снаряжать флот как основу афинской военной мощи и крепко держать в руках союзников, потому что доходы и дань от союзников – денежная опора города.» С другой стороны, видим, что и Спарта, несмотря на наличие отважных и умелых гоплитов (спартанская фаланга считалась лучшей в мире), сталкивается с нехваткой людского потенциала, оружия или денежных ресурсов. Ей не хватает умелых гребцов, кораблей, но более всего не хватает денег и военных запасов. Отсюда идея сделать своего рода «заем» в сокровищницах Олимпии и Дельфов.
Дельфы
Она обсуждалась, но была отвергнута из-за опасения вызвать возмущение разграблением общегреческих святилищ и храмов. Помощь же от городов и отдельных лиц (хиосцев) была так мала, что серьезной поддержки в снаряжении армии оказать не могла. Персы тоже не проявили желания снабжать спартанцев в 425–424 гг. до н. э. кораблями и деньгами. Они ясно давали понять, что спартанцам придется сделать персам существенные уступки в дипломатическом плане. Война – это дополнительные налоги, ухудшение состояния финансов и падение уровня жизни. Известно, скажем, что даже относительно локальные операции, такие, как попытки остановить смуту на Хиосе зимой 425–424 гг. до н. э. и в Колофоне в 427 г. до н. э., стоили Афинам более 2000 талантов, а осада Потидеи, осада Митилены потребовали введения специального налога. Историки говорят об ужесточении сбора дани (в 429 г. и еще больше в 425 г. до н. э.), а также о снижении процента по ссудам афинской казны государству в 427–426 гг. до н. э. с 7 % годовых до 1,5 %. Об этом свидетельствуют и грозные директивы, в которых говорится о том, что «взносами должны быть в должной пропорции обложены все города». Специально собранные отряды отправлялись собирать дань даже с тех городов, которые ранее не относились к афинской державе. Все делалось для того, чтобы собрать нужные средства, коих было бы достаточно, чтобы выдержать войну с противником, обладающим равными по количеству и качеству средствами и оружием, т. е. чтобы средств у государства хватило «не только для внутренних потребностей, но и на случай опасности извне» (Аристотель). Финансы – одно из условий победы.
Платон и Аристотель
Аристотель, пожалуй, самый известный, помимо Платона, философ Запада, тесно увязывает финансы и войну, рассматривая и то, и другое в качестве главных инструментов реализации важнейших задач страны и народа. Причем финансы он ставит на первое место среди приоритетов государственной деятельности. Читаем в «Риторике»: «То, о чем люди совещаются и по поводу чего высказывают свое мнение ораторы, сводится, можно сказать, к пяти главным пунктам; они следующие: финансы, война и мир, защита страны, ввоз и вывоз продуктов и законодательство. Тому, кто захотел бы давать советы относительно финансов, следует знать все статьи государственных расходов – каковы они и сколько их, чтобы, если какая-нибудь из них забыта, присоединить ее (к доходам), и если какая-нибудь другая меньше, чем могла бы быть, увеличить ее; кроме того, необходимо знать также и все расходы, чтобы в случае, если какая-нибудь статья расхода окажется бесполезной, уничтожить ее, а если какая-нибудь другая окажется более значительной, чем следует, уменьшить ее, так как люди становятся богаче не только путем прибавления к тому, что у них есть, но и путем сокращения расходов. Все эти сведения нужно черпать не из одного только опыта, касающегося местных дел: для того чтобы подавать советы относительно этого, необходимо знать и те изобретения, которые сделаны в этом отношении другими. Что касается войны и мира, то здесь необходимо знать силу государства – насколько она велика в настоящее время и насколько велика была прежде, в чем она теперь заключается и в каком отношении может быть увеличена. Кроме того, необходимо знать, какие войны вело государство и как – и все это не только относительно своего собственного государства, но и относительно государств соседних. Следует также знать, с кем из соседей можно с вероятием ожидать войны, чтобы с более сильным сохранить мир, а что касается более слабых, то чтобы всегда начало войны зависело от нас самих. Необходимо также знать военные силы противников, сходны они с нашими или не сходны, потому что и этим путем возможно как получить выгоду, так и понести ущерб. И для этого необходимо рассмотреть исход войн не только наших, но и чужих, ибо от одинаковых причин получаются одинаковые следствия. Если для сохранения безопасности государства необходимо быть знакомым со всеми этими вопросами, то не менее важно также знать толк в законодательстве, потому что благополучие государства зависит от законов». Характеристика, данная Аристотелем, стала одной из первых попыток связать воедино вопросы финансирования и государственного строительства. «Начало – половина целого»(«Principium dimidium totius»).
Греческие воины
С древнейших времен жизнь народов связана с войнами и деньгами. От примитивнейших обществ минувших тысячелетий, приносящих кровавые жертвы богам, до цивилизованных стран современности с их институтами, науками, индустриально-промышленными комплексами совершенствование и производство средств вооружений и финансово-денежные потоки, а с ними прибыли связаны наитеснейшим образом. Слово «платить» (pay) происходит от латинского слова «усмирять» (pacify). Деньги – кровь, дающая энергию армиям воюющих стран. Один из писателей XVIII столетия сказал, что тот из властителей, кто найдет необходимую сумму денег, в конечном счете, «и станет победителем». Деньги питали собой все войны и революции, а изобретение денег в известном смысле дало толчок началу американской революции. Но еще в большей степени финансы на определенном этапе деятельности человечества важны для мирной жизни и торгового обмена. По монетам можно проследить и поступательное движение эллинизма и романизма (монеты колоний). Скажем, Аттика нуждалась в привозном хлебе. Но ввозу должен сопутствовать вывоз товаров, чтобы иметь деньги для покупок.
Древние монеты
Маленьким государствам было трудно освоить широкое производство. Отсюда необходимость их участия в рынке и неизбежность конкуренции, что толкала их на путь колонизации. Колонизация, в свою очередь, вела к острым спорам не только между союзниками, людьми одного языка и нравов, но и с другими народами, культурами, ареалами. Понятно, что захваты вызывали ответные действия. Те, кого агрессор по той или иной причине сгонял с хороших и плодородных земель, становились для него смертельными врагами, как это случилось с филистимлянами, древними евреями, египтянами.
Впрочем, богатство и война находятся и в некотором противоречии. Чтобы получить материальный продукт, являющийся источником богатств, нужно создавать и созидать, а не разрушать. Война же разрушает и убивает, хотя она же приносит и чудовищные прибыли. А потому те, кто любит деньги и богатство, ради их приумножения готовы пойти на любые преступления. И тут перед разумными людьми встает дилемма – как использовать деньги не во вред, а во благо всего общества? Ликург, властитель Спарты, также озаботился этой дилеммой… По свидетельству Эратосфена, в 855 г. до н. э., прежде чем приступить к реформам, он направился к пифии-пророчице, прося ее дать ему «лучшие» государственные законы. Пифия ответила, что ни одно государство в мире не будет иметь лучших законов, чем Спарта, ибо ее царь является «питомцем богов» и, скорее даже, «богом, нежели человеком». Первое и главное, что сделал Ликург, это учредил институт старейшин (герусии). Проблема была в том, что во всех государствах древнего да и современного мира власть попадала то в руки отдельных царей, тиранов, диктаторов, то в руки богачей и элит, то в руки воинов, то в руки народа. Самые опытные и умные как бы оказывались не у дел. Новый орган должен был, с одной стороны, сдерживать и контролировать царскую власть, с другой – давать ей мудрые советы, основанные на знаниях и опыте. В герусии были избраны умудренные жизненным опытом люди старше 60 лет. Правда, сами выборы были несовершенны: обычно отбирали старейшин по тому, сколь громко звучали голоса народа, которыми тот приветствовал то или иное имя.
Выборы в Спарте
Вторым важнейшим преобразованием Ликурга стал передел земли, главной ценности государства. До него неравенство состояний было огромным. Земля, недра, богатства Спарты сосредоточились в руках кучки богачей. В результате появилась масса нищих и бедных. Угроза восстания против власти все возрастала. Желая уничтожить источник зависти и многих преступлений – богатство и роскошь, Ликург надумал излечить государство от двух самых опасных его болезней – богатства и бедности. Тогда он убедил граждан отказаться от частного владения землей, передать ее (и все, что в ней) в распоряжение государства, а затем провести новый ее раздел, раздел более справедливый, чтобы каждый мог жить в равных условиях и никто не был бы выше другого. Он разделил всю Лаконику на 39 тыс. земельных участков. 30 тыс. из них отдал периэкам (порабощенным лаконцам, которые хотя и считались свободными, но участия в работе Народного собрания, в управлении Спартой не принимали), а 9 тыс., относящихся к самому городу Спарта, разделил между спартанцами. В итоге исчезли нищета и крайнее богатство, и у всех граждан появился умеренно приличный достаток. Глядя на все это, Ликург имел право с радостью заметить: «Вся страна – это наследство народа, поделенное между братьями!» Законы, якобы введенные Ликургом, на самом деле были установлены в Спарте частично в VIII, но главным образом, во второй половине VII в. до н. э. Несмотря на почти заведомую недостоверность биографии Ликурга, она содержит ценный материал о быте и законах спартанцев в эпоху наивысшего могущества и расцвета государства лакедемонян.
Воины
В руках самых богатых людей были сосредоточены огромные денежные средства, и те пускали их в оборот, налагая долговые обязательства на заемщиков, зачастую неподъемные. Чтобы окончательно уничтожить неравенство, Ликург решил поделить поровну и движимое имущество. И тогда Ликург пошел на хитрый, мудрый шаг. Он изъял из обращения все золото и серебряные монеты и приказал употреблять железные. В итоге все денежные средства богачи должны были хранить дома, а так как новые деньги при малой стоимости оказались тяжелы и массивны, хранить и возить их было неудобно. Пришлось строить специальные кладовые. Так Ликург вынудил богачей изъять деньги, этот «чертов дар», из обращения. «Благодаря такой монете в Лаконике исчезло много преступлений: кто решился бы воровать, брать взятку, отнимать деньги другого или грабить, раз нельзя было скрыть свою добычу, которая к тому же не представляла ничего завидного и, даже разбитая в куски, не годилась ни на что?» – пишет историк. Можно сказать, что Ликург был первый, кто сделал шаг по направлению к идее необходимости введения банковских карт.
Воины-спартанцы
Одним словом, политика спартанского государства была направлена при Ликурге на то, чтобы уменьшить разрыв между богатством и бедностью. Плутарх пишет: «С целью еще более стеснить роскошь и окончательно уничтожить чувство корысти Ликург установил третье, во всех отношениях прекрасное учреждение, совместные трапезы, сисситии, – для того чтобы граждане сходились обедать за общий стол и ели мясные или мучные кушанья, предписанные законом. Они не имели права обедать дома, развалившись на дорогих ложах за дорогими столами, они не должны были заставлять своих отличных поваров откармливать себя в темноте, как прожорливых животных, вредя этим и душе, и телу, предаваясь всякого рода порочным наклонностям и излишествам, долгому сну, беря теплые ванны, ничего решительно не делая, словом, ежедневно нуждаясь в уходе, как больные. Одно это было важно, но еще важнее было то, что богатство, выражаясь словами Теофраста, не было ни на что годно. Им нельзя было пользоваться. Оно не могло доставлять чувства радости, словом, нельзя было ни показать множества своей драгоценной посуды, ни похвастаться ею. Вот почему в целом мире в одной Спарте находила себе подтверждение пословица, что «бог богатства слеп и лежит без жизни и движения»».
Ликург полагал, что кончина должна быть достойным завершением его жизни и даже смерть общественного деятеля должна быть полезна государству. В возрасте 85 лет он, простившись с друзьями и сыном, отказался принимать пищу и умер от голода. Но он боялся, что его останки перенесут в Спарту и граждане смогут перестать следовать его заветам и посчитать себя свободными от данной клятвы. Перед смертью он приказал друзьям сжечь свое тело и бросить пепел в море. Пока Спарта придерживалась законов Ликурга, она была самым сильным государством в Греции. И только в конце V в. до н. э., когда в Спарту вместе с золотом и серебром проникли имущественное неравенство, расслоение, корысть, законам Ликурга был нанесен смертельный удар. Однако здесь мы должны разочаровать читателя, которому захочется поверить в то, что в античности наверняка жили какие-то совершенно иные люди, люди из «иного сплава», или по крайней мере в тот период не выступали в открыто безобразной форме проявления нового времени (интриги, алчность, воровство, подкуп, коррупция). Увы, и в то время извечные человеческие слабости давали о себе знать, будучи распространены довольно широко. Их жертвой стали и спартанцы. Аристотель говорит о коррупции как о явлении, характерном для Спарты. Прокламируемый аскетизм спартанцев, если судить по высказываниям Ксенофонта и Аристотеля, в классической Спарте был лишь лозунгом. Говоря об особенностях национального характера спартанцев, греки отмечали их безудержную страсть к деньгам (т. е. filarguriva filocrhmativa). Получается: декларировали одно, а делали? Правда, по мнению философов и историков, все эти черты, а именно – страсть к богатству и роскоши проявились у спартанцев только в конце Пелопоннесской войны, когда немалые деньги полились в Спарту и стали оседать в карманах правящей верхушки. Впрочем, имеются данные, что и ранее (еще до Лисандра) страсть к деньгам и наживе, а также связанная с этим коррупция были известны. Взяточничество в среде спартанского высшего руководства является важной темой в трудах Геродота. Согласно его утверждению, в 524 г. до н. э. все спартанское командование, возглавившее военную экспедицию на Самос, было подкуплено самосским тираном Поликратом, а потому и поход оказался безрезультатным. Весьма своеобразны, мы бы даже сказали, современны слова и речи тех лет. Когда к архонтам Спарты пришли самосцы с просьбой о помощи (против их изгнавшего царя Поликрата), то пришли они с пустыми руками. Выслушав их, архонты заявили просителям не без лукавства и даже намека: мы забыли, о чем шла речь вначале, и не понимаем конца. Самосцы быстро сообразили, в чем тут дело, и пришли вторично. Речей они на сей раз не произносили, а принесли с собой большую сумку, вручив архонтам: «Сума просит хлеба».
Символичный жест Афины
И это был далеко не единственный случай. Похоже, что во взятках было замешано и руководство спартанским флотом во время греко-персидских войн. Спартанский наварх Эврибиад, по слухам, получил в 481–480 гг. до н. э. от Фемистокла взятку в 5 талантов, за что изменил план своей экспедиции в пользу Афин. Геродот упоминает и спартанских царей, с чьими именами были связаны дела о коррупции (в частности, попытки подкупить царя Клеомена). Кроме Клеомена, называют еще одно имя – царя Леотихида, бесспорно уличенного в получении взятки от фессалийских Алевадов. Количество такого рода фактов, отмечает историк, говорит о том, что коррумпированность царей Спарты вовсе не была редким явлением и не считалась чем-то из ряда вон выходящим. Фукидид к списку Геродота добавляет еще два имени спартанских царей, подозреваемых в коррупции (Плистоанакта и Агиса II). Важно подчеркнуть, что цари, подозреваемые в коррупции, действовали не в одиночку, а вместе со своими советниками – эфорами, которые были к ним приставлены народом для осуществления надзора за их поведением во время военных кампаний. Как видим, даже война не являлась большим препятствием для стремления нажить деньги на всем, что только представляется возможным. Персидская дипломатия не раз использовала в своих целях продажность спартанского высшего руководства. Еще до Каллиева мира, в 459 г. до н. э., персы считали возможным посылать деньги в Спарту для принятия нужных им решений. Один из персидских царей говорил, что осел с грузом золота быстрее выиграет сражение, чем это сделает самая сильная и опытная армия.
Речь Ликурга
Многие состояния в Спарте, по-видимому, накапливались от взяток, полученных спартанскими генералами в последнее десятилетие Пелопоннесской войны. Можно себе представить, с каким размахом стали красть при Лисандре, если Гилипп, прославленный военачальник, герой сицилийской кампании и личный друг Лисандра, попытался украсть у государства сумму в 300 талантов. Правда, исследователь Л. Печатнова пишет, что после того, как лихорадка обогащения охватила всю Спарту, все эшелоны власти, был принят закон, который позволял ввоз и хранение иностранной валюты только для государственных целей и под государственным контролем. Лицам же частным за хранение золотой и серебряной монеты дома грозила смертная казнь. По этому закону в 403 г. до н. э. Форак, гармост Самоса и друг Лисандра, был отрешен от должности и приговорен к смертной казни. Напуганные сановники и коррупционеры Спарты попытались обойти закон. Учитывая, что закон запрещал хранить золото и серебро у себя дома, лакедемоняне «отдавали его на хранение своим соседям аркадянам», видимо, через подставных лиц… В качестве зарубежных банков использовались храмовые центры в Пелопоннесе и вне его. В роли хранителей сбережений, денег выступали даже и храмы Востока. Жажду заполучить богатства все откровеннее связывали с войной. Спартанский царь Архидам у Фукидида произносит монолог, говоря, что Аттика «стоит обедни», превосходя все остальные области населением, богатыми запасами. Историк Р. Виппер пишет, что Архидам «развивает дальше мысль, совсем необычную в устах спартанца: война – это финансы». О том же, но еще обстоятельнее говорит Перикл в своей речи, указывая, что войну успешнее выдерживает тот, у кого есть существенные денежные запасы и средства, а также централизация и аппарат, позволяющий в чрезвычайных условиях кризиса быстро и полномочно распоряжаться финансами. Слабая федерация не может выстоять в серьезной схватке. При этом Перикл обращает внимание на необходимость и важность высокого культурно-технического уровня для одержания победы в битве. Но тогда почему же Афины, имевшие все это в своем владении, потерпели поражение? И тут прямо надо бы сказать об участии в противостоянии третьего лица, каковым явились персы с их золотом. Они раздробили союз греков, пойдя на прямой подкуп вчерашних союзников и братьев афинян – спартанцев. Р. Виппер пишет: «В спор греков вступил новый фактор, финансовая сила персов, при посредстве которой самая консервативная община Греции, Спарта, быстро превратилась в плутократию и стала располагать не меньшими ресурсами, чем афинская держава».
Лисандр – полководец Спарты
После разгрома Афин переход руководящей роли к Спарте, как главе Пелопоннесского союза, был закономерен. Военно-политический вес государства во многом определялся относительной сплоченностью коллектива спартиатов. Однако в IV веке до. н. э. положение в Спарте существенно изменилось. Государственная форма собственности на землю стала разлагаться, усиливается социальное расслоение «общины равных». В последние годы войны благодаря щедрым персидским субсидиям Спарта обзавелась собственным флотом. Спартанская знать, помимо персидских денег, получала и богатую военную добычу. При таких условиях древние спартанские законы, предписывающие всем спартиатам иметь одинаковые участки земли, пользоваться только железными деньгами (железными, потому что их было невыгодно хранить вследствие их низкой цены на общем рынке, что должно было отвратить народ от желания иметь богатство), запрет на ввоз в Спарту золота и серебра – все это стало постоянно нарушаться. Вскоре эти законы были отменены и официально. Реформой Эпитадея около 400 г. до н. э. спартиатам было разрешено дарить земельные участки или передавать их по завещанию. Реформа фактически санкционировала и ускорила процесс концентрации земли. Задолжавшие спартиаты стали продавать свои участки земли под видом дарения или передачи по завещанию. Так появилось большое число неимущих. В Спарте те, кто не имел тяжелого вооружения и не являлся участником совместных трапез – фидитий, автоматически лишался политических прав, и поэтому число граждан стало сокращаться.
В ХХ веке, после многовекового угнетения, турки стали проводить политику геноцида в отношении греков. В 1916–1923 гг. были уничтожены и погибли половина зарегистрированного греческого населения – сотни тысяч человек. Чтобы понять это массовое проявление жестокости, следует учесть, что с 1914-го по 1918 год шла Первая мировая война, в которой Турция и Греция были противниками, но это, конечно же, не может служить оправданием геноцида. Долгое время происшедшие события замалчивались, и лишь в 1994 г., после длительной борьбы с различными силами, греческий парламент официально учредил день 19 мая в качестве Дня памяти геноцида понтийского эллинизма на исторической земле Понта. Прошедшие события до сих пор не способствуют установлению нормальных отношений между государствами, а гонения на понтийскую культуру (понтийский язык – единственный, пока еще живой древнегреческий язык), на ее носителей в той или иной степени продолжаются и по сей день. Сюда же можно отнести и проблему разделения Кипра. Это ли не отголоски битв цивилизаций – Запада и Востока – в современном мире, и остановить эти битвы не может даже то обстоятельство, что обе упомянутые страны являются членами одного военно-политического блока.
Говорят о мире, но всегда помышляют о превосходстве. Так, историк римского императора Марка Аврелия Проба (232–282 гг.) утверждал: «Никто не будет больше изготовлять оружие… Не будет ни войн, ни пленных, настанет всеобщее царство мира» (Вописк). Но о чем же на самом деле помышляет сей достойный муж? О каком «мире» идет речь? Конечно же, о знаменитом Pax Romana! Римлянин так и расшифровывает свою формулу: «Царство римских законов и наших властей». Все должно трепетать при одном только упоминании о великом и могучем Риме. Следует признать живучей эту модель решения мировых вопросов, которая и по сей день просматривается во многих международных договорах и соглашениях. Рим оживает в действиях ряда стран, а современность обнаруживает притязания на римский стиль (Ницше). Это же можно сказать и в отношении всех, без исключения, греческих государств. Андокид говорил: «Я мог бы поэтому, афиняне, так сформулировать свою точку зрения на рассматриваемый вопрос: мир несет демократии спасение и силу, война же приводит к ее ниспровержению» («О мире с лакедемонянами»). Прекрасная мысль, которая стала бы еще прекраснее, если бы греки на деле ей следовали.
По Аристотелю, борьба составляет побудительную силу, она причина и виновник всяких изменений. Если воспринимать движение как борьбу противоположностей, то война и мир составляют дуалистичную пару. Схватка между Афинами и Спартой во многом определялась наличием финансовых ресурсов у сражающихся сторон и их союзников. Спартанцы в ходе войн рассчитывали опустошить аттическую землю, оторвать от Афин союзников. Перикл же советует афинянам не рваться к новым завоеваниям, удерживая в руках то, что у них уже есть: «Снаряжать флот как основу афинской военной мощи и крепко держать в руках союзников, потому что доходы и дань от союзников – денежная опора города.» С другой стороны, видим, что и Спарта, несмотря на наличие отважных и умелых гоплитов (спартанская фаланга считалась лучшей в мире), сталкивается с нехваткой людского потенциала, оружия или денежных ресурсов. Ей не хватает умелых гребцов, кораблей, но более всего не хватает денег и военных запасов. Отсюда идея сделать своего рода «заем» в сокровищницах Олимпии и Дельфов.
Дельфы
Она обсуждалась, но была отвергнута из-за опасения вызвать возмущение разграблением общегреческих святилищ и храмов. Помощь же от городов и отдельных лиц (хиосцев) была так мала, что серьезной поддержки в снаряжении армии оказать не могла. Персы тоже не проявили желания снабжать спартанцев в 425–424 гг. до н. э. кораблями и деньгами. Они ясно давали понять, что спартанцам придется сделать персам существенные уступки в дипломатическом плане. Война – это дополнительные налоги, ухудшение состояния финансов и падение уровня жизни. Известно, скажем, что даже относительно локальные операции, такие, как попытки остановить смуту на Хиосе зимой 425–424 гг. до н. э. и в Колофоне в 427 г. до н. э., стоили Афинам более 2000 талантов, а осада Потидеи, осада Митилены потребовали введения специального налога. Историки говорят об ужесточении сбора дани (в 429 г. и еще больше в 425 г. до н. э.), а также о снижении процента по ссудам афинской казны государству в 427–426 гг. до н. э. с 7 % годовых до 1,5 %. Об этом свидетельствуют и грозные директивы, в которых говорится о том, что «взносами должны быть в должной пропорции обложены все города». Специально собранные отряды отправлялись собирать дань даже с тех городов, которые ранее не относились к афинской державе. Все делалось для того, чтобы собрать нужные средства, коих было бы достаточно, чтобы выдержать войну с противником, обладающим равными по количеству и качеству средствами и оружием, т. е. чтобы средств у государства хватило «не только для внутренних потребностей, но и на случай опасности извне» (Аристотель). Финансы – одно из условий победы.
Платон и Аристотель
Аристотель, пожалуй, самый известный, помимо Платона, философ Запада, тесно увязывает финансы и войну, рассматривая и то, и другое в качестве главных инструментов реализации важнейших задач страны и народа. Причем финансы он ставит на первое место среди приоритетов государственной деятельности. Читаем в «Риторике»: «То, о чем люди совещаются и по поводу чего высказывают свое мнение ораторы, сводится, можно сказать, к пяти главным пунктам; они следующие: финансы, война и мир, защита страны, ввоз и вывоз продуктов и законодательство. Тому, кто захотел бы давать советы относительно финансов, следует знать все статьи государственных расходов – каковы они и сколько их, чтобы, если какая-нибудь из них забыта, присоединить ее (к доходам), и если какая-нибудь другая меньше, чем могла бы быть, увеличить ее; кроме того, необходимо знать также и все расходы, чтобы в случае, если какая-нибудь статья расхода окажется бесполезной, уничтожить ее, а если какая-нибудь другая окажется более значительной, чем следует, уменьшить ее, так как люди становятся богаче не только путем прибавления к тому, что у них есть, но и путем сокращения расходов. Все эти сведения нужно черпать не из одного только опыта, касающегося местных дел: для того чтобы подавать советы относительно этого, необходимо знать и те изобретения, которые сделаны в этом отношении другими. Что касается войны и мира, то здесь необходимо знать силу государства – насколько она велика в настоящее время и насколько велика была прежде, в чем она теперь заключается и в каком отношении может быть увеличена. Кроме того, необходимо знать, какие войны вело государство и как – и все это не только относительно своего собственного государства, но и относительно государств соседних. Следует также знать, с кем из соседей можно с вероятием ожидать войны, чтобы с более сильным сохранить мир, а что касается более слабых, то чтобы всегда начало войны зависело от нас самих. Необходимо также знать военные силы противников, сходны они с нашими или не сходны, потому что и этим путем возможно как получить выгоду, так и понести ущерб. И для этого необходимо рассмотреть исход войн не только наших, но и чужих, ибо от одинаковых причин получаются одинаковые следствия. Если для сохранения безопасности государства необходимо быть знакомым со всеми этими вопросами, то не менее важно также знать толк в законодательстве, потому что благополучие государства зависит от законов». Характеристика, данная Аристотелем, стала одной из первых попыток связать воедино вопросы финансирования и государственного строительства. «Начало – половина целого»(«Principium dimidium totius»).
Греческие воины
С древнейших времен жизнь народов связана с войнами и деньгами. От примитивнейших обществ минувших тысячелетий, приносящих кровавые жертвы богам, до цивилизованных стран современности с их институтами, науками, индустриально-промышленными комплексами совершенствование и производство средств вооружений и финансово-денежные потоки, а с ними прибыли связаны наитеснейшим образом. Слово «платить» (pay) происходит от латинского слова «усмирять» (pacify). Деньги – кровь, дающая энергию армиям воюющих стран. Один из писателей XVIII столетия сказал, что тот из властителей, кто найдет необходимую сумму денег, в конечном счете, «и станет победителем». Деньги питали собой все войны и революции, а изобретение денег в известном смысле дало толчок началу американской революции. Но еще в большей степени финансы на определенном этапе деятельности человечества важны для мирной жизни и торгового обмена. По монетам можно проследить и поступательное движение эллинизма и романизма (монеты колоний). Скажем, Аттика нуждалась в привозном хлебе. Но ввозу должен сопутствовать вывоз товаров, чтобы иметь деньги для покупок.
Древние монеты
Маленьким государствам было трудно освоить широкое производство. Отсюда необходимость их участия в рынке и неизбежность конкуренции, что толкала их на путь колонизации. Колонизация, в свою очередь, вела к острым спорам не только между союзниками, людьми одного языка и нравов, но и с другими народами, культурами, ареалами. Понятно, что захваты вызывали ответные действия. Те, кого агрессор по той или иной причине сгонял с хороших и плодородных земель, становились для него смертельными врагами, как это случилось с филистимлянами, древними евреями, египтянами.
Впрочем, богатство и война находятся и в некотором противоречии. Чтобы получить материальный продукт, являющийся источником богатств, нужно создавать и созидать, а не разрушать. Война же разрушает и убивает, хотя она же приносит и чудовищные прибыли. А потому те, кто любит деньги и богатство, ради их приумножения готовы пойти на любые преступления. И тут перед разумными людьми встает дилемма – как использовать деньги не во вред, а во благо всего общества? Ликург, властитель Спарты, также озаботился этой дилеммой… По свидетельству Эратосфена, в 855 г. до н. э., прежде чем приступить к реформам, он направился к пифии-пророчице, прося ее дать ему «лучшие» государственные законы. Пифия ответила, что ни одно государство в мире не будет иметь лучших законов, чем Спарта, ибо ее царь является «питомцем богов» и, скорее даже, «богом, нежели человеком». Первое и главное, что сделал Ликург, это учредил институт старейшин (герусии). Проблема была в том, что во всех государствах древнего да и современного мира власть попадала то в руки отдельных царей, тиранов, диктаторов, то в руки богачей и элит, то в руки воинов, то в руки народа. Самые опытные и умные как бы оказывались не у дел. Новый орган должен был, с одной стороны, сдерживать и контролировать царскую власть, с другой – давать ей мудрые советы, основанные на знаниях и опыте. В герусии были избраны умудренные жизненным опытом люди старше 60 лет. Правда, сами выборы были несовершенны: обычно отбирали старейшин по тому, сколь громко звучали голоса народа, которыми тот приветствовал то или иное имя.
Выборы в Спарте
Вторым важнейшим преобразованием Ликурга стал передел земли, главной ценности государства. До него неравенство состояний было огромным. Земля, недра, богатства Спарты сосредоточились в руках кучки богачей. В результате появилась масса нищих и бедных. Угроза восстания против власти все возрастала. Желая уничтожить источник зависти и многих преступлений – богатство и роскошь, Ликург надумал излечить государство от двух самых опасных его болезней – богатства и бедности. Тогда он убедил граждан отказаться от частного владения землей, передать ее (и все, что в ней) в распоряжение государства, а затем провести новый ее раздел, раздел более справедливый, чтобы каждый мог жить в равных условиях и никто не был бы выше другого. Он разделил всю Лаконику на 39 тыс. земельных участков. 30 тыс. из них отдал периэкам (порабощенным лаконцам, которые хотя и считались свободными, но участия в работе Народного собрания, в управлении Спартой не принимали), а 9 тыс., относящихся к самому городу Спарта, разделил между спартанцами. В итоге исчезли нищета и крайнее богатство, и у всех граждан появился умеренно приличный достаток. Глядя на все это, Ликург имел право с радостью заметить: «Вся страна – это наследство народа, поделенное между братьями!» Законы, якобы введенные Ликургом, на самом деле были установлены в Спарте частично в VIII, но главным образом, во второй половине VII в. до н. э. Несмотря на почти заведомую недостоверность биографии Ликурга, она содержит ценный материал о быте и законах спартанцев в эпоху наивысшего могущества и расцвета государства лакедемонян.
Воины
В руках самых богатых людей были сосредоточены огромные денежные средства, и те пускали их в оборот, налагая долговые обязательства на заемщиков, зачастую неподъемные. Чтобы окончательно уничтожить неравенство, Ликург решил поделить поровну и движимое имущество. И тогда Ликург пошел на хитрый, мудрый шаг. Он изъял из обращения все золото и серебряные монеты и приказал употреблять железные. В итоге все денежные средства богачи должны были хранить дома, а так как новые деньги при малой стоимости оказались тяжелы и массивны, хранить и возить их было неудобно. Пришлось строить специальные кладовые. Так Ликург вынудил богачей изъять деньги, этот «чертов дар», из обращения. «Благодаря такой монете в Лаконике исчезло много преступлений: кто решился бы воровать, брать взятку, отнимать деньги другого или грабить, раз нельзя было скрыть свою добычу, которая к тому же не представляла ничего завидного и, даже разбитая в куски, не годилась ни на что?» – пишет историк. Можно сказать, что Ликург был первый, кто сделал шаг по направлению к идее необходимости введения банковских карт.
Воины-спартанцы
Одним словом, политика спартанского государства была направлена при Ликурге на то, чтобы уменьшить разрыв между богатством и бедностью. Плутарх пишет: «С целью еще более стеснить роскошь и окончательно уничтожить чувство корысти Ликург установил третье, во всех отношениях прекрасное учреждение, совместные трапезы, сисситии, – для того чтобы граждане сходились обедать за общий стол и ели мясные или мучные кушанья, предписанные законом. Они не имели права обедать дома, развалившись на дорогих ложах за дорогими столами, они не должны были заставлять своих отличных поваров откармливать себя в темноте, как прожорливых животных, вредя этим и душе, и телу, предаваясь всякого рода порочным наклонностям и излишествам, долгому сну, беря теплые ванны, ничего решительно не делая, словом, ежедневно нуждаясь в уходе, как больные. Одно это было важно, но еще важнее было то, что богатство, выражаясь словами Теофраста, не было ни на что годно. Им нельзя было пользоваться. Оно не могло доставлять чувства радости, словом, нельзя было ни показать множества своей драгоценной посуды, ни похвастаться ею. Вот почему в целом мире в одной Спарте находила себе подтверждение пословица, что «бог богатства слеп и лежит без жизни и движения»».
Ликург полагал, что кончина должна быть достойным завершением его жизни и даже смерть общественного деятеля должна быть полезна государству. В возрасте 85 лет он, простившись с друзьями и сыном, отказался принимать пищу и умер от голода. Но он боялся, что его останки перенесут в Спарту и граждане смогут перестать следовать его заветам и посчитать себя свободными от данной клятвы. Перед смертью он приказал друзьям сжечь свое тело и бросить пепел в море. Пока Спарта придерживалась законов Ликурга, она была самым сильным государством в Греции. И только в конце V в. до н. э., когда в Спарту вместе с золотом и серебром проникли имущественное неравенство, расслоение, корысть, законам Ликурга был нанесен смертельный удар. Однако здесь мы должны разочаровать читателя, которому захочется поверить в то, что в античности наверняка жили какие-то совершенно иные люди, люди из «иного сплава», или по крайней мере в тот период не выступали в открыто безобразной форме проявления нового времени (интриги, алчность, воровство, подкуп, коррупция). Увы, и в то время извечные человеческие слабости давали о себе знать, будучи распространены довольно широко. Их жертвой стали и спартанцы. Аристотель говорит о коррупции как о явлении, характерном для Спарты. Прокламируемый аскетизм спартанцев, если судить по высказываниям Ксенофонта и Аристотеля, в классической Спарте был лишь лозунгом. Говоря об особенностях национального характера спартанцев, греки отмечали их безудержную страсть к деньгам (т. е. filarguriva filocrhmativa). Получается: декларировали одно, а делали? Правда, по мнению философов и историков, все эти черты, а именно – страсть к богатству и роскоши проявились у спартанцев только в конце Пелопоннесской войны, когда немалые деньги полились в Спарту и стали оседать в карманах правящей верхушки. Впрочем, имеются данные, что и ранее (еще до Лисандра) страсть к деньгам и наживе, а также связанная с этим коррупция были известны. Взяточничество в среде спартанского высшего руководства является важной темой в трудах Геродота. Согласно его утверждению, в 524 г. до н. э. все спартанское командование, возглавившее военную экспедицию на Самос, было подкуплено самосским тираном Поликратом, а потому и поход оказался безрезультатным. Весьма своеобразны, мы бы даже сказали, современны слова и речи тех лет. Когда к архонтам Спарты пришли самосцы с просьбой о помощи (против их изгнавшего царя Поликрата), то пришли они с пустыми руками. Выслушав их, архонты заявили просителям не без лукавства и даже намека: мы забыли, о чем шла речь вначале, и не понимаем конца. Самосцы быстро сообразили, в чем тут дело, и пришли вторично. Речей они на сей раз не произносили, а принесли с собой большую сумку, вручив архонтам: «Сума просит хлеба».
Символичный жест Афины
И это был далеко не единственный случай. Похоже, что во взятках было замешано и руководство спартанским флотом во время греко-персидских войн. Спартанский наварх Эврибиад, по слухам, получил в 481–480 гг. до н. э. от Фемистокла взятку в 5 талантов, за что изменил план своей экспедиции в пользу Афин. Геродот упоминает и спартанских царей, с чьими именами были связаны дела о коррупции (в частности, попытки подкупить царя Клеомена). Кроме Клеомена, называют еще одно имя – царя Леотихида, бесспорно уличенного в получении взятки от фессалийских Алевадов. Количество такого рода фактов, отмечает историк, говорит о том, что коррумпированность царей Спарты вовсе не была редким явлением и не считалась чем-то из ряда вон выходящим. Фукидид к списку Геродота добавляет еще два имени спартанских царей, подозреваемых в коррупции (Плистоанакта и Агиса II). Важно подчеркнуть, что цари, подозреваемые в коррупции, действовали не в одиночку, а вместе со своими советниками – эфорами, которые были к ним приставлены народом для осуществления надзора за их поведением во время военных кампаний. Как видим, даже война не являлась большим препятствием для стремления нажить деньги на всем, что только представляется возможным. Персидская дипломатия не раз использовала в своих целях продажность спартанского высшего руководства. Еще до Каллиева мира, в 459 г. до н. э., персы считали возможным посылать деньги в Спарту для принятия нужных им решений. Один из персидских царей говорил, что осел с грузом золота быстрее выиграет сражение, чем это сделает самая сильная и опытная армия.
Речь Ликурга
Многие состояния в Спарте, по-видимому, накапливались от взяток, полученных спартанскими генералами в последнее десятилетие Пелопоннесской войны. Можно себе представить, с каким размахом стали красть при Лисандре, если Гилипп, прославленный военачальник, герой сицилийской кампании и личный друг Лисандра, попытался украсть у государства сумму в 300 талантов. Правда, исследователь Л. Печатнова пишет, что после того, как лихорадка обогащения охватила всю Спарту, все эшелоны власти, был принят закон, который позволял ввоз и хранение иностранной валюты только для государственных целей и под государственным контролем. Лицам же частным за хранение золотой и серебряной монеты дома грозила смертная казнь. По этому закону в 403 г. до н. э. Форак, гармост Самоса и друг Лисандра, был отрешен от должности и приговорен к смертной казни. Напуганные сановники и коррупционеры Спарты попытались обойти закон. Учитывая, что закон запрещал хранить золото и серебро у себя дома, лакедемоняне «отдавали его на хранение своим соседям аркадянам», видимо, через подставных лиц… В качестве зарубежных банков использовались храмовые центры в Пелопоннесе и вне его. В роли хранителей сбережений, денег выступали даже и храмы Востока. Жажду заполучить богатства все откровеннее связывали с войной. Спартанский царь Архидам у Фукидида произносит монолог, говоря, что Аттика «стоит обедни», превосходя все остальные области населением, богатыми запасами. Историк Р. Виппер пишет, что Архидам «развивает дальше мысль, совсем необычную в устах спартанца: война – это финансы». О том же, но еще обстоятельнее говорит Перикл в своей речи, указывая, что войну успешнее выдерживает тот, у кого есть существенные денежные запасы и средства, а также централизация и аппарат, позволяющий в чрезвычайных условиях кризиса быстро и полномочно распоряжаться финансами. Слабая федерация не может выстоять в серьезной схватке. При этом Перикл обращает внимание на необходимость и важность высокого культурно-технического уровня для одержания победы в битве. Но тогда почему же Афины, имевшие все это в своем владении, потерпели поражение? И тут прямо надо бы сказать об участии в противостоянии третьего лица, каковым явились персы с их золотом. Они раздробили союз греков, пойдя на прямой подкуп вчерашних союзников и братьев афинян – спартанцев. Р. Виппер пишет: «В спор греков вступил новый фактор, финансовая сила персов, при посредстве которой самая консервативная община Греции, Спарта, быстро превратилась в плутократию и стала располагать не меньшими ресурсами, чем афинская держава».
Лисандр – полководец Спарты
После разгрома Афин переход руководящей роли к Спарте, как главе Пелопоннесского союза, был закономерен. Военно-политический вес государства во многом определялся относительной сплоченностью коллектива спартиатов. Однако в IV веке до. н. э. положение в Спарте существенно изменилось. Государственная форма собственности на землю стала разлагаться, усиливается социальное расслоение «общины равных». В последние годы войны благодаря щедрым персидским субсидиям Спарта обзавелась собственным флотом. Спартанская знать, помимо персидских денег, получала и богатую военную добычу. При таких условиях древние спартанские законы, предписывающие всем спартиатам иметь одинаковые участки земли, пользоваться только железными деньгами (железными, потому что их было невыгодно хранить вследствие их низкой цены на общем рынке, что должно было отвратить народ от желания иметь богатство), запрет на ввоз в Спарту золота и серебра – все это стало постоянно нарушаться. Вскоре эти законы были отменены и официально. Реформой Эпитадея около 400 г. до н. э. спартиатам было разрешено дарить земельные участки или передавать их по завещанию. Реформа фактически санкционировала и ускорила процесс концентрации земли. Задолжавшие спартиаты стали продавать свои участки земли под видом дарения или передачи по завещанию. Так появилось большое число неимущих. В Спарте те, кто не имел тяжелого вооружения и не являлся участником совместных трапез – фидитий, автоматически лишался политических прав, и поэтому число граждан стало сокращаться.