Владимир Быстряков. Явка с повинной. Байки от Вовчика

   На следующий день бабуля решительно завернула весь «курятник», объяснив им, что к чему. И – понеслось!!!
   С утра в Укрконцерте зазвонил телефон. Звонили из… ПОЛИТБЮРО ЦК КПУ! Насмерть перепуганному директору было приказано раздобыть… афишу некоего Быстрякова. И НЕМЕДЛЕННО! Сотрудники Укрконцерта пребывали в состоянии, близком к долгожданному инфаркту!

   «Пианина», которую сам собрал. 1972 г.
 
   Ну а я всего этого не знал и весьма удивился, увидев новенькую афишу вместо испорченной. «Это ОНА принесла!» – отрапортовала бабуля, ещё не догадываясь, что в моей жизни наступил новый, весьма неприятный период. Назывался он «Как по-быстрому спровадить музыканта в армию».
   Уже на следующее утро под моими окнами стал регулярно появляться Второй Человек В Стране. Прогуливаясь, он становился на цыпочки и заглядывал в окно. Как я теперь понимаю, ему доложили и о «притоне», и о шалопае-музыканте ПРИЗЫВНОГО возраста. И этот факт, по-видимому, весьма согрел его трепетную «цековскую» душу, поскольку уже через пару дней меня любезно пригласили в военкомат с понятной целью. На моё возражение, мол, за неделю до Нового года в ПРИЛИЧНЫХ странах не принято призывать, разъяснили: «ВРАГ – У ВОРОТ! (А тогда как раз погрызлись с китайцами на Даманском.) Стране нужно УСИЛИТЬ вооружённые силы именно с помощью вас, молодой человек!!!»
   Не буду долго рассказывать, КАКИЕ были подключены «рычаги», начиная от министра культуры и заканчивая зам. командующего ОКРУГА, дабы оставить меня при оркестре в Киеве, но всё – тщетно!
   В результате, 26 ДЕКАБРЯ, остриженный под ноль, я появился в городе Коммунарске, в «убитой» войсковой части. Местные офицеры никак не могли «вдуть», что это за странный пацан так настойчиво и не вовремя рвётся служить. Повеселившись по полной, определили меня(международного лауреата!!!) в… автороту в качестве мастера-химика.

   В армейской самодеятельности. 1972 г.
 
   По всему полку немедля разнеслась новость о «химике» с высшим образованием. «Высшее» среди срочников имелось только у одного грузина, который, следуя давнему грузинскому обычаю, купил его за рубли.
   На третий день ко мне пришёл знакомиться завклубом прапорщик Попов.
   – Музыкант? – спросил.
   – Музыкант, – ответил я.
   – А пианину собрать сможешь?
   – Из чего собрать, из запчастей к автомату Калашникова? – поинтересовался я.
   – Ну зачем же «к Калашникову». Вот!
   И он протянул мне два мешочка. В одном были клавиши, а в другом молоточки…
   Вы не поверите, двое суток каторжной работы… И «пианина» заиграла!!!
   Подобного чуда не ожидал никто! Через клубную сцену (без брехни!) прошёл ВЕСЬ личный состав части. Каждый считал нужным побренчать на ТОМ, что ещё недавно являло собою дрова, и одобрить.
   Довольный как слон завклубом смотался к командованию и отрапортовал о невероятном достижении в сфере культуры, после чего меня НЕОЖИДАННО… отправили в отпуск. Через неделю после призыва! Где вы такого (как говорят в Одессе) видели?
   И понятно изумление моих домашних, когда я, уже оплаканный всеми и отправленный на долгий год служить в Красную армию, через НЕДЕЛЮ с бухты-барахты возникаю дома. В совершенно жутком ватнике, в кармане которого мой предшественник разлил пол-литра клея, в солдатской ушанке 1918 года выпуска, с немытыми руками и небритый…
   И естественно, моя бабуля, видавшая виды и ситуации похлеще, вполне резонно «вычислила» – «ДЕЗЕРТИРОВАЛ! Любимый внучок! Не выдержал солдатской муштры!»
   Проснувшись утром, я увидел стоящую над кроватью бабулю. В руках у неё был узелок, лицо было решительно и напряжено…
   – Вова! Ты должен СДАТЬСЯ!
   – Кому? – спросонья не врубился я.
   – Ты должен сдаться ВЛАСТЯМ! Я – с тобой! Скажем им, что ты у нас лауреат, что в армии – первый раз, что явился С ПОВИННОЙ!
   – А это что? – кивнул я на узелок.
   – А это продукты! Тебе – В ТЮРЬМУ!
   Я начал ржать, а бабушка никак не могла понять – или я тихо тронулся, или её жизненный опыт стал давать сбои. А поскольку в своё время натерпелась от весёлого сталинско-советского быта, то поверила мне ох как не сразу!
   Смех смехом, но сколько потом я ни рассказывал знакомым о том, что умеючи можно из армии приехать в отпуск ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ после призыва, никто не верит до сих пор. А зря!

Как ставят на рога?

   А ещё был случай. Со мной. В Тбилиси. Но всё – по порядку.
   Я давно догадывался, ЧТО ТАКОЕ кавказское гостеприимство, и наконец мне представилась возможность ощутить это на себе.
   Лет двадцать назад я, будучи солистом Киевской филармонии, поехал с сольными концертами в тогдашнее ещё советское Закавказье. Первым городом был славный Тбилиси, а следом – Ереван и Баку. В Баку у всех без исключения академических гастролёров, как правило, наблюдался День печати. Поясню. По причине дремучей лени местных филармонических администраторов все запланированные концерты классической музыки заменялись встречей с очаровательным дядей, который отмечал в путёвке тот факт, что «кАнцерт прАшЁл с бА-Альшим успЭхом», ставил тебе печать и говорил:
   – Атдыхай, дарагой! С Днём печати тебя!
   Но такая лафа наблюдалась исключительно в этом милейшем городе, а в остальных приходилось пахать «по полной». В Тбилиси я отыграл сольник, и следующий день выдался свободным. И тут я совершил крупную ошибку. Я позвонил каким-то знакомым моих киевских, в общем-то, не очень знакомых и передал привет. И всё! Ну, у нас в Киеве, наверно, поблагодарили бы и повесили трубку. У нас, но не в ТБИЛИСИ!
   Уже через пятнадцать минут меня нашли. Уже через двадцать две минуты мы были лучшими друзьями, а ещё через полчаса меня вели под белы руки в дом, где стол буквально ломился в честь дорогого киевского гостя. Увидев внушительное количество бутылок, я успел что-то вякнуть о том, что вечером поезд, что завтра концерт в Ереване, что давайте «по чуть-чуть». Тщетно. Меня никто не слушал. Все были озабочены только тем, как лучше принять дорогого гостя с Украины.
   А тогда только вышел фильм «Кавказская пленница» и вся страна в упоении повторяла шутки и хохмы «от Гайдая». Это я и успел вспомнить, когда в ответ на робкую просьбу дать мне РЮМОЧКУ, я получил РОГ стакана на три. Поставить на стол его, естественно, было невозможно, и пришлось держать это славное произведение местных кустарей на весу. И это было только начало! Мне наполнили рог лёгким белым вином, и я решил слегка сачкануть, отпивая помаленьку за каждым тостом.
   Первый тост был, естественно, за гостя, т.е. меня. Я, понятно, пригубил… И тут же получил риторический вопрос от соседа справа:
   – Дарагой! Ты нас уважаишь?
   Я кивнул.
   – А себья уважаишь? – это был вопрос от соседа слева.
   Я снова кивнул.
   – А пачыму не пьёшь?
   – Да я вот тут понемногу…
   – Он нас нэ уважаит!!! – это сказала бабушка-соседка напротив меня.
   Я тут же бросился доказывать своё уважение и со всей дури засандалил весь рог в себя.
   Минутки две мы закусывали. Затем прозвучал второй тост. За МАМУ хозяина!!! Мой рог был снова – до краёв, а в голове тикало знаменитое никулинское «Кергуду!» с переводом, что, мол, «он тебя зарэжит» (в скобках – «шутка»). Я храбро выдул и эту «чашу», понимая, что это только – очередная. Затем слово взял младший сын той самой Мамы и предложил выпить за детей Мамы, погибших на фронте. «Не выпью – точно будет “Кергуду”», – пронеслось в голове… но «процесс» уже пошёл, и третий трёхстаканник уже бодрее наполнил утробу винцом.
   Дальше пили за детей мамы, НЕ погибших на фронте, за соседей, живых и «не очень», за… Помню только, кому-то пришла в голову мысль показать мне Тбилиси, хотя в этом состоянии мне – что Тбилиси, что Кутаиси, что Миссиписи было, что называется, – «по барабану».
   Как я понимал, меня вывели под белы рученьки и куда-то повели. Дальше были провалы в моей, в общем-то музыкальной, памяти, но иногда память странно возвращалась, и я пытался шутить типа: «Не бросайте, ребята! Лучше пристрелите!»
   Вся эта честная компания поволокла полуживого гастролёра куда-то на крутую гору, и в сознании послышалась фраза, что это вот – знаменитый некрополь на Мтацминде, где погребены лучшие из лучших… Позже мне рассказывали, что больше всего меня впечатлила драматическая история жены Грибоедова – прекрасной Нины Чавчавадзе. Я радостно плакал и просил постелить мне тут же, рядом с ней.
   Дальше опять был дом, опять рог, пили уже за соседей по кварталу, за их детей, за друзей детей…
   Пришёл в себя уже утром в поезде, подъезжающем к Еревану. Кроме кофра с фраком со мной была… огромная авоська, в которой спокойно мог поместиться небольших размеров слон. Но! Вместо слона там находилось… бутылок тридцать самого разного грузинского вина, от Цинандали до Мукузани. «Дали на дорожку!» – догадался я.
   И вот выхожу в Ереване из поезда, помято-небритый, с могучим перегаром, с авоськой, где 30 «фаустпатронов», и… удивляюсь, что меня, заслуженного артиста, НИКТО не встречает. Народ как-то шустро исчез с перрона, и остались только двое каких-то «фрунзиков мкртчянов», которые уже раз десять мимо меня прошли туда-сюда… пока мы не остались с ними на перроне одни. И тут «фрунзики», не смотря на меня, а на эту злополучную авоську, как-то очень неуверенно подошли и спросили (опять же таки не у меня, а у авоськи!), не являюсь ли я тем самым пианистом из Киева, что должен давать сегодня концерт у них в филармонии.
   – Да, – сказал я, – тот самый! – И стал суетливо извиняться, что, мол, встретил в Тбилиси школьных друзей, и всё такое.
   Они выслушали меня по-кавказски терпеливо.
   – В следующий раз берите из Киева ПРЯМОЙ до Еревана, свежее будете!

Баллада об уборщице

   Интересная история произошла, когда мы гастролировали по Украине с тенором Константином Огневым. Был концерт в Мариуполе. Зал – битком. По общему женскому мнению, Огневой был душка и в тот вечер пел удивительно. И женщины, как всегда от избытка эмоций, охотно падали в обморок. И откуда нам было знать, что местный завклубом приказал уборщице ПЕРЕД концертом протереть рояль. Ну та, естественно, подзабыла, и вспомнила… когда концерт уже вовсю шёл… Проходит минут двадцать программы. Огневой заливается, как соловей… И тут на сцену из-за кулис тихо выходит… бабулька. В руках у нее жёлтые байковые трусы, которые сразу стали радостно выделяться своей желтизной на фоне черного рояля. Бабуля посмотрела на меня, приложила палец к губам, мол, понимаю, что – КОНЦЕРТ, и стала… этот рояль вытирать. Публика «завелась с полоборота» и заржала как профессиональная беговая лошадь… Огневой не может понять, в чем дело, покосился на брюки (может, не застегнуто что?). Потом замолк, потому как люди уже находились в легкой истерике. Всё это время певец бабулю не видел, т.к. она «орудовала» позади него. Кульминация наступила, когда бабуля переместилась поближе, аккуратно взяла его под локоточек, малость подвинула, сказала «Извините» и продолжила вытирать рояль. Я потерял дар речи. Хотя, конечно же, должен был отреагировать хоть жестами, хоть мимикой, на худой конец цыкнуть… Но от полной неожиданности тупо сидел как отмороженный… И в этот момент из за кулис, как Мефистофель, появился местный завклубом и утащил старушку со сцены.
   – Бабуля работала здесь два раза, – резюмировал грустно Огневой, – первый и последний…

Как стать гением

   Называли ли вас когда-нибудь ГЕНИЕМ?! Нет, ну я, конечно, понимаю, когда ты заявляешься к пацанам в компашку и у тебя совершенно неожиданно в сумке (как говорится, «очень в тему») оказывается пара холодненького «Черниговского», то все пацаны с редким единодушием скажут: «Ну, Вовик, ты гений!!!» Но таких «гениев» у нас в стране пруд пруди, а вот чтобы так вот, по-настоящему, «по серьёзу», солидные люди, да ещё и прилюдно окрестили тебя этим вот титулом… не дождётесь. А я вот однажды удостоился сего, и скажу вам – преприятнейшая штука «на халяву» побыть гением, ну хоть на пару минут.
   Дело было лет семь назад. Пригласили меня с коллективом (кто не знает, есть у меня женская группа «Альтана») выступить на юбилее некоей немецкой фармацевтической фирмы. Весь праздник проходил в Пуща-Водице, в шикарном ресторане на территории бывшего партийного санатория. Приехали, переоделись, ждём.
   …Объявили наш выход, мы выходим, и я вижу большущий стол, густо обсаженный гостями, а в центре, на почётном «президентском» месте, восседает… эфиоп. Это я потом узнал, что это НЕМЕЦКИЙ эфиоп, а поначалу просто смотрю – дядечка из солнечной Африки. Я ещё, помню, переспросил организаторов, правильно ли мы нарисовались тут, вроде говорили, фирма – немецкая, а во главе угла – самый что ни есть загоревший донельзя хлопец…
   Меня тут же успокоили, мол, всё соответствует, фирма немецкая, а шеф у них самый что ни есть землячок нашего Александра Сергеича, того самого, что стихи очень удачно писал. Про лукоморье, про Балду, да ещё про «товарищеский» поединок Онегин—Ленский…
   Кто не в курсе: родичей А.С. Пушкина действительно в своё время импортировали из Эфиопии, и современные эфиопы, из тех, кто поначитаннее, жутко гордятся «земляком».
   Немаловажная деталь: у меня в группе поёт темнокожая красотка Каролина, чей папа (родом из Индонезии) в своё время принял активное участие в изготовлении дочери в Киеве, а позже благополучно затерялся на просторах Индокитая. А нужно сказать, жители Эфиопии, хоть и африканцы, но сильно отличаются, скажем, от жителей так называемой Чёрной Африки с носами на пол-лица и губами толщиной с гамбургер. Эфиопы скорее смахивают на жителей Юго-Восточной Азии, те же тонкие черты лица, только «загарчик» потемнее.
   Ну, всё бы ничего, но администратор нам попалась девуля «палец-в-рот-не-клади», да ещё с нездоровой тягой ко всевозможным розыгрышам и хохмам, сыпавшимся из неё, как обещания из депутата.
   Как сейчас помню, концерт шёл «на ура», гости отбивали ладоши… И в одну из пауз «наш» эфиоп жестом подозвал администраторшу и поинтересовался, что за очаровашка мелькает среди певиц. Ну и та, как говорится, на одном дыхании, не моргнув, сообщила, что эта вот «тёмненькая» является законной… дочкой Быстрякова. А тёмненькая оттого, что сам он, Быстряков по происхождению… из Эфиопии. Где-то в четвёртом-пятом поколении… Тут эфиоп обалдел (а вы бы не обалдели на его месте?!), но сразу же поинтересовался, а отчего ж тогда сам Быстряков – БЕЛЫЙ?!
   – Уважаемый, – сказала ему девица, – вы бы видели его бабку! Чёрная, как ночь над Чили!!! А на самом Быстрякове в аккурат африканская-то кровь и не проявилась. Зато дочечка его – полюбуйтесь, вся в свою прабабку, т. е. – в бабку Быстрякова!
   Поскольку «наш» эфиоп напоминал об Африке только цветом лица, а по воспитанию являлся 100 %-ным европейцем, то ему и в голову не могло прийти, что его «разводят» как кроликов на даче у дяди Бори. Всю эту «пургу» он принял за чистую монету и попросил слова…
   – Леди и джентльмены! Сегодня мы наслаждаемся чудесными песнями в исполнении великолепного ансамбля. И все эти песни написал вон тот скромный молодой человек у стены. Зовут его Владимир Быстряков, он композитор, но МАЛО КТО знает (я вот сам только что узнал!), что родом Быстряков – из моей родной Эфиопии! И если раньше мы все гордились нашим великим земляком поэтом Пушкиным, то отныне я со всей ответственностью заявляю: теперь у нас в Эфиопии есть ДВА ГЕНИЯ – Пушкин и Быстряков!!!
   …Послышались аплодисменты, мои девчата стояли в полной «непонятке», и в таком же ступоре застыл и я, поскольку ни сном ни духом не знал ни о своих «эфиопских корнях», ни о моей бабульке, что была черна, «как ночь над Чили», ни о том, что «шоколадка» Каролина приходилась мне «дочерью». Это уже потом в автобусе слегка «вмокнутая» администраторша со смехом поведала мне о розыгрыше. Я её чуть не убил…
   Но, сказать честно, «оченно» приятно, когда тебя так вот, пусть даже «на халяву» обзывают гением. Думаю, что сам Александр Сергеич вряд ли задумывался по этому поводу – «гений не гений», да и некогда ему было: то в картишки резал, то стихи кропал – семья-то большая, детей куча – всех прокормить надо, оттого и недосуг было зацикливаться на определении… То ли дело – мы! Тщеславные и слегка наивные…

Голубчик

   Моя первая тёща Тамара Ильинична была человеком с юмором и за словом в карман, как говорится, не опаздывала. Тем паче, что работала в торговой сети. А по части реакции с ней мог посоперничать разве что легендарный хоккейный вратарь Владислав Третьяк.
   …Вечер. Послерабочее настроение, семья в полном составе, на сковородке шкварчит яишенка, тесть Гриша наворачивает круги вокруг холодильника, где вовсю потеет заветная «сиротская слеза»… как вдруг – телефонный звонок. Тёща берёт трубку и – бархатным интеллигентным меццо:
   – Алло! Я вас слушаю!
   …Судя по всему звонивший ошибся номером, поскольку в следующий момент тёща так же бархатно и так же интеллигентно проворковала:
   – Голубчик! Вы не туда попали!
   На что звонивший вдруг взвился кречетом под небо и истерически проорал в трубку:
   – Какой я тебе «голубчик»?!! Я, между прочим, – ИНСТРУКТОР РАЙКОМА ПАРТИИ!!! Ты что себе смеешь?!
   Тёща терпеливо выслушала весь этот «оргазм души» инструктора райкома партии, после чего, ни на йоту не меняя свой доброжелательный бархатный тембр, проворковала в трубку:
   – А мне по телефону НЕ ВИДНО, что ты ..УДАК!!!
   Минут через пять всеобщей паузы тесть Гриша, внимательно разглядывая люстру через запотевший стопарик, философски изрёк:
   – Да-а-а, Тома! Благодари Бога, а вместе с ним и Никитку Хрущёва за нынешние времена! Лет сорок тому уже б паковали бельишко-сухарики, да – на экскурсию в солнечную Якутию за твоего «голубчика»! А так – насладись свободой и… по паре капель за 20-й съезд КПСС!!!

Почти по Гоголю

   А ещё был случай…
   В начале 90-х годов меня пригласили писать музыку к очередному фильму. Режиссёр был талантливый, подбор актёров замечательный, в главной роли – Янковский, сценарий – по Гоголю… В общем, работа предстояла интересная.
   И как это бывает часто, на съёмках не обошлось без курьёзов. Одной известной ныне, а тогда начинающей актрисе предстояло в образе едвки»-русалки проплыть озером в обнажённом виде. «Кино-обнажёнка» в те годы была большой редкостью (не то что сейчас: чтоб пробиться на экран, нужно зачастую прежде всего… снять трусы!). Молодая актриса была «дуже цнотлива», и когда режиссёр поставил перед ней задачу обнажиться в кадре, поначалу вспыхнула и гордо отказалась. Но затем, обдумав всё, мол, будучи будущим «народным кумиром», негоже от народа скрывать собственную роскошную фактуру, согласилась. Но!!! Поставила жёсткое условие: чтобы НИКОГО из съёмочной группы не было в радиусе ста километров от места съёмки. Никого, кроме режиссёра и оператора! Нужно сказать, что съёмки проходили в одном из живописных мест Украины и имело место быть в кадре укромное лесное озеро на околице села. Немаловажная деталь: озеро было окружено многолетними вербами, которые склонялись над водой, уютно его обрамляя.
   В назначенное время группа из трёх «кшомитщв» – режиссера, оператора и нашей героини – уединилась в укромном местечке: крохотная полянка, удобный вход в озеро и, ГЛАВНОЕ, – ниоткуда, даже с самолёта, ни фига никому не увидать! Так что все условия нашей «цнотливой» были соблюдены.
   Пошёл первый дубль… Наша «мавка» сбрасывает спщничку, входит в воду, отплывает немного…
   – Стоп! – говорит режиссёр. – Умница, ещё дублик! Только отплыви на середину, а там перевернёшься мечтательно так на спинку… И закайфуй!
   Актриса так и сделала: отплыла на середину, перевернулась на спинку… и обомлела: ветки окружающих озеро столетних верб буквально гнулись под тяжестью висящих на них людей. Кроме присутствующей в ПОЛНОМ составе мужской половины группы на вербах уютно разместилось полСЕЛА. А что вы хотите: с телепорнухой в те годы была напряжёнка, тем более в селе – а тут ТАКОЕ!!!
   Наша «Мавка» ахнула… и ушла под воду. Нужно ли говорить, что спасать её бросилась вся киногруппа. И ещё полсела!

Ну оч-чень «непьющая» киногруппа

   Первая моя супруга по профессии своей – актриса. Профессия, на первый взгляд, завидная, но, как показывает жизнь, небезопасная в первую очередь для нервной системы.
   А началось всё с того, что пригласили её сниматься в кино на одной из киевских студий. Предстояли съёмки на натуре и, как следствие сего, выезд за пределы Киева с последующим обживанием какого-нибудь местного «Хилтона» в селе Велик Запроданщ…
   «Хилтон» оказался трёхэтажным «убитым» сооруженьицем, и это бы ещё ничего! Но! Съёмочная группа супруге попалась крепко пьющая, с киношно-профессиональным алкогольным стажем, и когда после первого съёмочного дня зарядили сплошные дожди, вся группа с восторгом восприняла это как знак Неба – мол, НАЛИВАЙ!
   И почалось… Понятно, мужика после литра тянет на «лирику». И понятно, вмиг были разобраны все имеющиеся в группе девушки… И понятно, что начали подбираться и к «свежачку», т.е. к «моей», рисуя девушке будущие киноуспехи, естественно, в случае понимания оной сиюминутных половых проблем имярек.
   «Моя» стойко держала «облико морале», баррикадируя ежевечерне дверь и включая на всю дурь стенной трёхпрограмный «матюгальник»…
   А нужно сказать, что местная гостиничная администрация не была избалована столичными визитёрами, да ещё и в таком количестве, и поначалу даже очень и гордилась, что, мол, в такую глушь, да ещё из Киева!.. И до поры терпела ихние столичные «розвап» с распитием всего, что пьётся, страстными криками и стонами по ночам…
   И как часто бывает у сельских, стеснялись сделать замечание «городським». Но дожди не стихали, пьянки-крики продолжались, и тогда администрация пошла на крайнюю меру: рано утром над окошечком дежурной появилась бумага, на которой значилось: «Шановш господа артюти! Огромная прозьба не вибрасувати презши за в1кна, бо ГУСИ 1'ДЯТЬ I ДАВЛЯТЬСЯ!..»
   Стоит ли говорить, что фильм вскоре закрыли, а группу расформировали.
   А дожди прекратились…

Рояль за кулисами

   80-е «застойные» годы. Я работал в Киевской филармонии. И была в филармонии легендарный администратор – Бетя Миндель. Маленькая, шустрая, талантливая… Организовать концерты могла везде: от продуктового киоска до проходной завода. Ходили слухи, что могла даже на крыле самолёта…
   Звонит мне:
   – Володенька, сегодня выступаешь в «Киевской троянде» (была у нас в Киеве такая танцплощадка).
   Я не удивился. В те годы мы выступали везде: от колонных залов до общежитий ткацких фабрик.
   Пришёл. Крохотная сценочка битком уставлена пультами, стульями оркестра. Спрашиваю:
   – Где рояль?
   – А вон там за сценой.
   – Давайте, – говорю, – мне человека, будем двигать!
   – А двигать нельзя, он там прибит, – отвечают.
   – … Навсегда?!
   – Навечно!!!
   Подскакивает Бетя:
   – Володя, я всё гениально продумала! Значит так: я тебя представлю, ты выйдешь на сцену, поклонишься и пойдёшь играть…
   Я спрашиваю:
   – Куда, ЗА сцену?
   Она говорит:
   – Володя, не волнуйся, акустика здесь отличная! Всем всё будет слышно!
   Тут я ей и говорю:
   – Бетенька, акустика здесь отличная, но рояль плоховат. А у меня дома есть рояль получше, поэтому ты меня ЗДЕСЬ объявишь, я выйду, поклонюсь, а играть пойду ДОМОЙ!
   … И пошёл домой «выступать».

Семнадцатая ёлка

   Рассказывал однажды мне кореш Лёнька. Где-то в середине 80-х довелось ему халтурить баянистом при Деде Морозе на детсадиковских ёлках то ли в Иванковском, то ли в Бориспольском районе. Дед Мороз (он же закадычный Лёнькин друган Тимоня) подписал его на нехилый заработок, посулив целых ВОСЕМНАДЦАТЬ (!!!) ёлок в течение одного рабочего дня.
   А день этот, между прочим, начиная с девяти утра, по идее должен был закончиться к шести. На вопрос Лёньки, каким образом они «отработают» восемнадцать ёлок за ДЕВЯТЬ часов, Тимоня ответил кратко:
   – Не ссы, Лёнчик! И не такое поднимали! У меня – опыт и наработки! Главное – не тормозить в процессе и не реагировать на молоденьких воспитательниц! «Темпо-темпо», как говорят итальянцы… и всё будет «хоккей».
   Первые четыре ёлки прошли чётко по тимониному графику. Перед восторженными детскими глазёнками появлялся бодрый моложавый Дед Мороз и, выпалив дежурную речь, принимался с детьми искать Снегурочку.
   А нужно отметить, что в целях экономии гонорара наши красавцы придумали роскошный ход: перед представлением «назначать» Снегуркой кого-нибудь из местных нянечек. На что те охотно шли. Ещё бы! С настоящими артистами на сцене засветиться в качестве равноправной звезды…
   Итак, найдя Снегурочку, наш Дед так же, в темпе «аллегро», запускал деток с их подготовленными номерами, по-быстрому раздавал подарки и так же по-быстрому исчезал внутри старенького «москвича», следовавшего за ними неотступно.
   …Но на пятой ёлке случилась первая осечка. Уже на пути к «москвичу» дорогу им перегородила заведующая садиком, дородная молодычка, и со словами «ffi, так не пшде! А пригоститись? Трiшечки квакнуть на посошок! Ti нi вщпущу!» решительно завернула наш творческий дуэт в сторону своего кабинета. Хлопцы, глянув на часы, прикинули: минут десять у них есть в запасе, да и проголодаться уже успели к тому ж. Да ещё и «поляну» аппетитную молодычка подготовила… В общем, «по пять капель» да по вареникам выступили, в машинку – юрк! и на шестую ёлочку помчались.