Владимир Дэс. Закон есть закон (сборник)

   Тот, наверное, и понять-то ничего не успел – его буквально разорвало пополам, отбросив ноги и прочее далеко вниз.
   Еще успев выкинуть вперед руки, сержант покатился вниз, оставляя на ступеньках свои внутренности.
   Он же вставил новый рожок с патронами и медленно, чтобы не оскользнуться на крови, спустился по лестнице.
   Он был уже внизу, когда ничего не соображающий спросонья разводящий выскочил из комнаты отдыха в одной нательной рубашке и без сапог.
   Этого парня Он ненавидел лютой ненавистью.
   Белобрысый. С белесыми водянистыми глазами. Вечно с шуточками, подколочками.
   – Ага, нарушаешь, скотина! В карауле нельзя снимать гимнастерку и сапоги, – злорадно сказал Он и выстрелил в уже осмысленное, испуганное лицо разводящего.
   Ощущая жгучее наслаждение, прошелся очередью от лица вниз.
   Белая нательная рубаха разлетелась в клочья, разом окрасившиеся в ярко-красный цвет.
   Пули, очевидно, перебили ему ребра, потому что разводящий, отлетев к двери, весь как бы вывернулся – тело провалилось посредине.
   Он отодвинул сержанта, сменил рожок и открыл дверь в комнату отдыха.
   Двое курсантов, что были там, все уже поняли.
   Один забился под топчан и что-то истерично кричал оттуда.
   Другой пытался выломать решетку в единственном маленьком окошке.
   Похоже, ему это удалось.
   Призвав на помощь всех своих ангелов, он умудрился влезть в окно шириной не больше двух кулаков.
   Он дал по извивающемуся огузку, торчащему в окне, пару коротких очередей – хватит с него.
   Затем, не отпуская курка, прошелся по ногам, торчащим из-под топчана.
   Но вдруг тот, что торчал в окне, судорожно дернулся и вывалился наружу.
   Он даже не успел выстрелить ему вдогонку.
   Тогда Он выскочил из караулки, забежал за угол и в рассветной дымке увидел у окна какую-то темную кучу.
   Он подошел.
   Парень не шевелился.
   И вдруг прямо над ухом – в это время Он наклонился проверить, точно ли беглец умер, – кто-то позвал Его по имени.
   Он подскочил и резко обернулся.
   Совсем рядом стоял часовой. Очевидно, прибежал на выстрелы от склада ГСМ.
   Он спокойно поднял автомат и уперся дулом в грудь товарищу.
   А тот – вот дурак – даже не обратил на это внимания, все таращил глаза на мертвого и все твердил:
   – Елки зеленые, чего это с ним?
   – Ничего, – ответил Он и выстрелил ему в сердце.
   Часовой отлетел от Него, будто сам отпрыгнул, и упал на спину, сильно стукнувшись головой о землю.
   Там, где у него только что было сердце, открылась огромная рваная дыра.
   Шинель вокруг нее задымилась, потом вспыхнула ярким пламенем, но оно тут же, потрескивая, затухло от крови.
   Он постоял немного. Посмотрел вокруг и, вспомнив о том, кому лишь прострелил ноги, вернулся в караульное помещение.
 
   Он открыл дверь и опешил.
   Тот, кому Он прострелил ноги, двигался навстречу – на коленях, но с голенями, вывернутыми от колен вперед.
   Он толкал эти беспомощные култышки и двигался за ними к двери, то и дело заваливаясь набок.
   За ним тянулись две темные кровавые полосы.
   Он не стал терять на него время: проходя мимо, приставил автомат к его голове.
   Тот, очевидно, сразу все понял и горько заплакал, закрыв лицо руками.
   Он же спокойно выстрелил ему в голову, и когда тот, откинувшись назад, упал, перешагнул через него и прошел в комнату начальника караула.
   Там уже надсаживался телефон.
   Он разбил его прикладом.
   Потом вскрыл неприкосновенный боевой запас.
   Сменил магазины на полнорожковые, распихал по карманам «лимонки» и, присев на минутку на стул, обозначил для себя, что надо сделать.
   Злобы на людей и окружающий мир нисколько не убавилось. Наоборот: от крови Он только сильнее распалился.
   «Значит, так… – решил Он. – Сперва – в основной корпус, на свой курс. Закидаю их, сонных, гранатами, и таким вот образом, этаж за этажом, все училище – под сплав».
   Тут Его мысли прервал какой-то шорох за дверью.
   Он встал, удивленный.
   «Неужели из мертвецов кто воскрес?»
   И Он смело, даже не думая ни о какой опасности, вышел из комнаты начальника караула. И тут же сверху, из комнаты бодрствования, где Он оставил своего первого напарника по караулу мертвым, как Ему казалось, ударила очередь.
   Он не успел ничего сообразить, как одна пуля перебила Ему локоть правой руки, вторая ударила в легкое чуть пониже ключицы, а третья врезалась в магазин автомата.
 
   Он опрометью бросился из караулки.
   Выскочил, сделал несколько шагов и упал в траву.
   Сознания Он не терял.
   В открытую дверь Ему было видно, как сверху спустился напарник и застыл, глядя на эту бойню.
   Но как только шатающаяся фигура с окровавленной головой показалась в дверях, проклиная убийцу во всех его родовых коленах, Он сделав неимоверное усилие, переложил автомат в левую руку, повернулся и попытался прицелиться в ожившего покойника.
   Наконец поймал-таки его на мушку и надавил спуск.
   Выстрела не было.
   Он нажал еще раз.
   Ничего.
   Он посмотрел, в чем дело.
   Рожок перебит пулей. Надо заменить…
   Он начал шарить левой рукой в подсумке, и в этот момент бывший напарник, разглядев Его в траве, выхватил штык-нож и бросился к Нему.
   А Он уже почти достал новый, полный магазин, но вставить так и не успел – Ему в шею воткнули нож.
   Он дернул головой, выронил автомат и потерял сознание.
   А парень, воткнувший нож Ему в шею, выхватил у Него автомат и кубарем откатился в сторону.
   Вскочил.
   Прицелился…
   Но увидев, что Он больше не шевелится, бросил автомат, сел прямо на землю, обнял свои колени руками и завыл волком, раскачиваясь из стороны в сторону.