Страница:
Лязгающая военная машина кайзеррейха взломала границу, развернулась на польских равнинах и, не встречая серьёзного сопротивления, покатилась вперёд, подминая и вдавливая в землю всё на своём пути. Моторизованные гренадёры на грузных «ганомагах» и юрких мотоциклетках двигались быстро: они ворвались на улицы Варшавы на второй день войны, а ещё через два дня уличные бои в польской столице были погашены огнемётным пламенем и затоптаны гусеницами тевтонских танков – лёгких пулемётных «куниц» и средних «рысей», вооружённых трёхдюймовыми орудиями и прикрытых противоснарядной бронёй. Генерал Гейнц Гудериан, которого ещё не называли Heinz Brausewetter – «Гейнц-ураган», – получил возможность проверить на практике свои теоретические выкладки, касавшиеся танковых соединений, и доказал, что «панцеркампфвагенам» суждено стать королями дымных полей новой мировой войны.
Через две недели после начала военных действий независимая Польша прекратила своё существование: Англия с Францией хоть и объявили войну кайзеррейху, но не успели помочь полякам (или не захотели). А на берегах Буга встретились соединения рейхсвера и части Красной Армии: Народная Россия шустро прибрала к рукам наследство императорской России, и Германия не возражала – такой вариант рассматривался и согласовывался заранее. С обеих сторон были те, кто четверть века назад стреляли друг в друга, но на сей раз встреча прежних врагов была мирной – в Бресте, в обстановке строгой секретности, многолетнее сотрудничество кайзерреха и Народной России обернулось подписанием союзного договора: долгий флирт увенчался законным браком.
Нельзя сказать, что такой поворот событий стал полной неожиданностью для Запада. Соединённые Штаты, отслеживая контакты Германии и России, давно уже опасались такого неприятного сюрприза. К концу тридцатых годов масштабы американской помощи России существенно снизились – Вашингтон подозревал недоброе. А сразу после вторжения немцев в Польшу в Москву с чрезвычайной миссией прибыл всё тот же Арманд Хаммер. «Лучший друг Народной России» имел широчайшие полномочия и без промедления предложил: США согласны списать все долги России по кредитам, если она не станет союзником кайзеррейха. Красин и Киров с азиатским коварством тянули время – «Надо подумать, такое с кондачка не решишь», – а потом в одно не самое прекрасное утро Хаммер прочёл в газете «Правда» о заключении российско-германского договора. Газета выпала из рук американца – он понял, что его миссия, начавшаяся ещё в двадцатых годах, провалилась, и что за это ему придётся отвечать.
Предчувствия его не обманули. Вскоре после возвращения в Штаты Арманд Хаммер предстал перед судом по целому вороху обвинений – от неуплаты налогов до финансовых махинаций в особо крупных размерах. Американская Фемида влепила Хаммеру тридцать лет тюрьмы (правда, с правом переписки и даже свиданий), однако Арманд выслушал приговор с видимым облегчением. Ушлый делец ожидал худшего – он хорошо знал, за что его карают на самом деле.
Польский дебют неумолимо переходил в европейский миттельшпиль – германские дивизии концентрировались на границе с Францией, и первые британские торговые суда уже ушли на дно, торпедированные «унтерзееботами» Деница и расстрелянные быстроходными «корсарами», вышедшими на охоту в Атлантику. Британия с лихорадочной поспешностью формировала территориальные войска для обороны метрополии, французы прятались в доты линии Мажино, надеясь выдержать удар тевтонских орд. О разгромленной Польше и бритты, и франки уже забыли – своя рубашка ближе к телу. И Англия, и Франция хорошо понимали, что Польша для кайзеррейха – это только разминка перед большой дракой, и что Германия на этом не остановится (особенно теперь, когда она спокойна за свой восточный тыл).
И Даладье с Чемберленом, чувствуя ягодицами, как под ними шатаются премьер-министерские кресла, с надеждой смотрели за океан, одновременно испытывая раздражение – ну чего там Дядя Сэм так копается?
ГЛАВА ПЯТАЯ. ОСЫ ПРОТИВ МАСТОДОНТОВ
ГЛАВА ШЕСТАЯ. КАПКАН ДЛЯ ОХОТНИКА
Через две недели после начала военных действий независимая Польша прекратила своё существование: Англия с Францией хоть и объявили войну кайзеррейху, но не успели помочь полякам (или не захотели). А на берегах Буга встретились соединения рейхсвера и части Красной Армии: Народная Россия шустро прибрала к рукам наследство императорской России, и Германия не возражала – такой вариант рассматривался и согласовывался заранее. С обеих сторон были те, кто четверть века назад стреляли друг в друга, но на сей раз встреча прежних врагов была мирной – в Бресте, в обстановке строгой секретности, многолетнее сотрудничество кайзерреха и Народной России обернулось подписанием союзного договора: долгий флирт увенчался законным браком.
Нельзя сказать, что такой поворот событий стал полной неожиданностью для Запада. Соединённые Штаты, отслеживая контакты Германии и России, давно уже опасались такого неприятного сюрприза. К концу тридцатых годов масштабы американской помощи России существенно снизились – Вашингтон подозревал недоброе. А сразу после вторжения немцев в Польшу в Москву с чрезвычайной миссией прибыл всё тот же Арманд Хаммер. «Лучший друг Народной России» имел широчайшие полномочия и без промедления предложил: США согласны списать все долги России по кредитам, если она не станет союзником кайзеррейха. Красин и Киров с азиатским коварством тянули время – «Надо подумать, такое с кондачка не решишь», – а потом в одно не самое прекрасное утро Хаммер прочёл в газете «Правда» о заключении российско-германского договора. Газета выпала из рук американца – он понял, что его миссия, начавшаяся ещё в двадцатых годах, провалилась, и что за это ему придётся отвечать.
Предчувствия его не обманули. Вскоре после возвращения в Штаты Арманд Хаммер предстал перед судом по целому вороху обвинений – от неуплаты налогов до финансовых махинаций в особо крупных размерах. Американская Фемида влепила Хаммеру тридцать лет тюрьмы (правда, с правом переписки и даже свиданий), однако Арманд выслушал приговор с видимым облегчением. Ушлый делец ожидал худшего – он хорошо знал, за что его карают на самом деле.
Польский дебют неумолимо переходил в европейский миттельшпиль – германские дивизии концентрировались на границе с Францией, и первые британские торговые суда уже ушли на дно, торпедированные «унтерзееботами» Деница и расстрелянные быстроходными «корсарами», вышедшими на охоту в Атлантику. Британия с лихорадочной поспешностью формировала территориальные войска для обороны метрополии, французы прятались в доты линии Мажино, надеясь выдержать удар тевтонских орд. О разгромленной Польше и бритты, и франки уже забыли – своя рубашка ближе к телу. И Англия, и Франция хорошо понимали, что Польша для кайзеррейха – это только разминка перед большой дракой, и что Германия на этом не остановится (особенно теперь, когда она спокойна за свой восточный тыл).
И Даладье с Чемберленом, чувствуя ягодицами, как под ними шатаются премьер-министерские кресла, с надеждой смотрели за океан, одновременно испытывая раздражение – ну чего там Дядя Сэм так копается?
ГЛАВА ПЯТАЯ. ОСЫ ПРОТИВ МАСТОДОНТОВ
07 ноября 1939 года
– Летят, – процедил фрегаттен-капитан Шнайдер, не отрываясь от окуляров бинокля. – «Стрингбэги»[7] – палубные торпедоносцы.
Старший артиллерийский офицер «Бисмарка» не ошибся – это действительно были английские авианосные самолёты-торпедоносцы «суордфиш». Их было много: в поле зрения насчитывалось не меньше тридцати машин, а из туманной дымки, подёрнувшей горизонт, вываливались новые. С виду эти неуклюжие бипланы казались безобидными, но на деле это было не так: каждый из «четырёхкрылых» нёс под брюхом восемнадцатидюймовую торпеду, начинённую ста пятидесятью килограммами тротила, – удачное попадание всего лишь одной такой «рыбки» грозило серьёзными неприятностями даже линкору.
Спаренные стопятимиллиметровые зенитки – на линкорах кайзермарине их было по три с каждого борта – развернулись навстречу воздушному противнику. Длинные и тонкие стволы орудий напоминали вскинутые вверх копья, готовые принять врага на свои острия. И торопливо задирались к небу тридцатисемимиллиметровые автоматы – оружие ближнего боя, способное (по крайней мере, в теории) превратить в решето любой атакующий самолёт.
– Feuer![8]
Небо густо испятнали дымные кляксы разрывов, похожие на клочья грязной ваты. Четыре германских дредноута – «Тирпиц», «Бисмарк», «Байерн» и «Заксен» – изрыгали поток взрывчатого металла. «Огнедышащие мастодонты против ос, – промелькнуло в голове Шнайдера, – титаны против летучих пигмеев».
К резким хлопкам четырёхдюймовок добавился захлёбывающийся кашель зенитных автоматов. Простреленное небо съёжилось до панорамы прицела каждого из наводчиков, до узкого сектора, где мельтешили «авоськи». Скорострелки хлестали их длинными плетями очередей; казалось, тихоходные бипланы, которых было уже до полусотни, вот-вот попадают в море один за другим, но нет – самолёты продолжали лететь как ни в чём ни бывало, словно неуязвимые. Они развернулись по фронту и, чтобы не мешать друг другу, явно намеревались атаковать сразу все четыре немецких линкора. Эскадрильи шли на разной высоте и кое-где в два эшелона: британцы, сделавшие ставку на авианосцы, много времени уделяли подготовке пилотов палубной авиации. Шнейдер, как ни приглядывался, так и не увидел среди машин противника ни одного истребителя. Здесь были одни торпедоносцы – вероятно, англичане были уверены, что никто не встретит их в воздухе.
«Где же наши «ландскнехты»[9] и «беовульфы»[10]? – недоумевал фрегаттен-капитан. – Неужели оба наших авианосца потоплены? Нет, этого не может быть!».
– Горит! – истошно заорал кто-то.
Разматывая за собой чёрный шлейф и роняя в волны обломки, одна из «авосек» упала в море в кабельтове от «Бисмарка». Вторая развалилась в воздухе – кусок плоскости отлетел в сторону, вращаясь как оборванный лист. Однако большего Шнейдер не разглядел – третий «суордфиш» прострекотал над самыми мачтами линкора, а затем у его борта рванулась вверх вспененная вода Норвежского моря.
Фонтан рассыпался, обрушив на палубу «Бисмарка» тонны шипящей воды. Торпеда попала по миделю, но угодила в броневой пояс, и поэтому не причинила серьёзного вреда. Нескольких матросов сбило с ног, кое-кто заработал перелом ноги, и погиб старший боцман Киршберг, ударившийся головой о броню. Однако «Бисмарку» ещё повезло…
Шнайдер не верил своим глазам: «Тирпиц», флагманский корабль линейной эскадры, валился на борт, и крен его всё увеличивался. Линкор получил три торпедных попадания, и прямо на глазах старшего артиллериста «Бисмарка» «суордфиш», шедший над самой водой, всадил в него четвёртую торпеду. Удачливый торпедоносец не уцелел – он вспыхнул и упал в море, беспомощно кувыркаясь, но четвёртая торпеда оказалась роковой для флагманского линкора Флота Открытого моря. Крен подорванного корабля продолжал возрастать, и через пятнадцать минут после окончания атаки «Тирпиц» перевернулся вверх килем.
Линейный корабль «Тирпиц» в 1929 году (до модернизации)
И это было ещё не всё. «Байерн» тоже получил попадание (к счастью, сохранив ход и оставшись на ровном киле). «Заксену» пришлось хуже: одна британская торпеда проделала в его корпусе здоровенную подводную пробоину, а вторая заклинила рули – как раз в тот момент, когда линкор уклонялся от атаки и описывал циркуляцию. Могучий дредноут сделался совершенно беспомощным, а погода тем временем быстро портилась: Норвежское море никогда не балует моряков курортными условиями, а в ноябре тем более.
По палубе «Бисмарка» со звоном катались стреляные гильзы. Гильз было очень много и наверняка не все снаряды, выпущенные в ходе боя зенитками четырёх немецких линкоров, ушли в небо безвредно для атаковавших самолётов – в конце концов, Шнайдер видел, как падали сбитые «авоськи». Однако прикидывать потери противника ему не хотелось – ясно, что бритты выиграли этот бой, причём с явным преимуществом. «Тирпиц» погиб, остальные линкоры повреждены, и ещё вопрос, удастся ли спасти «Заксен». Дредноут-ветеран охромел, а торпедоносцы наверняка вернутся – кто сможет им помешать? Разве что темнота, но до ночи ещё далеко.
«Осы закусали мастодонтов, как те ни отмахивались хоботами и бивнями, – мрачно подумал фрегаттен-капитан. – Кто мог предположить такой исход?».
В отличие от немцев, англичане подошли к вопросу боевого использования палубной авиации куда серьёзнее. Ларчик открывался просто: потерпев жесткое поражение в Северном море в шестнадцатом, Британия жаждала реванша и возвращения титула «владычица морей» и очень внимательно рассматривала все варианты решения этой задачи. Победители вообще склонны почивать на лаврах, тогда как побеждённые (или не имеющие возможности сойтись с оппонентом на равных) ищут новые средства и способы борьбы.[11]
К 1939 году Англия располагала шестью авианосцами с почти тремястами боевыми самолётами. Основным типом ударного самолёта был «Фэйри Суордфиш», используемый и как торпедоносец, и как бомбардировщик, и как постановщик мин. У этого биплана хватало недостатков, но они компенсировались его же преимуществами и высокой выучкой пилотов – кадры «воздушных пиратов» Ройял Нэйви выковывались в жёстких условиях. «Авоськи» взлетали с палуб авианосцев и в шторм, и в плохую видимость, и даже ночью. И не только взлетали, но и садились, что куда сложнее. Самолёты разбивались при посадке, падали за борт и тонули[12], но Адмиралтейство не делало из этого трагедии – Британии нужна была победа на море. И ради этой победы английские лётчики тренировались денно и нощно, отрабатывая заходы на цель на разной высоте и с разных курсовых углов: в одиночку, парами и целыми эскадрильями. Игра стоила свеч…
Кроме «суордфишей», у англичан имелись палубные истребители-бомбардировщики «скуа», способные и вести воздушный бой, и бомбить, а также истребители «гладиатор». На смену этим машинам должны были придти бомбардировщики-торпедоносцы «барракуда» и палубные истребители «глостер», но война началась, когда авиапарк Ройял Нэйви ещё не успел обновиться. Однако и со старыми бипланами британские авианосцы кое-чего стоили, а германский Адмиральштаб их явно недооценивал.
Уклоняясь от решительного сражения, бритты с успехом применили против немцев их же тактику «предварительного уравнивания сил» – ещё в сентябре, во время первого же выхода Флота Открытого моря, линейный корабль «Баден» подорвался на минах, скрытно выставленных подводным заградителем «Порпойз» у Вильгельмсхафена, и вышел из строя на три месяца. А в октябре линейный крейсер «Гинденбург», направлявшийся на «охоту» в Атлантику, был торпедирован у Гельголанда британской субмариной «Тритон», потерял ход, отдрейфовал на своё же минное поле и там затонул после двух последовательных подрывов. Англичане, сознавая масштаб нависшей над ними угрозы, дрались зубами и когтями…
И тогда германское командования, припомнив опыт Первой Мировой, использовало старый приём и решило выманить противника в море угрозой крупномасштабной десантной операции. Целью операции стала Норвегия – её захват сулил немцам стратегическую выгоду, и англичане не могли отдать Норвегию без боя.
С точки зрения стратегов кригсмарине соотношение сил было в пользу немцев. Флот Открытого моря выставил для участия в операции четыре линкора – «Тирпиц», «Бисмарк», «Байерн» и «Заксен» – и четыре линейных крейсера – «Шеер», «Хиппер», «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Англичане могли противопоставить им только два линкора – «Куин Элизабет» и «Куин Мэри» – и два линейных крейсера – «Энсон» и «Родней». У Британской империи было слишком много болевых точек, где требовались военно-морские горчичники. Италия вступила в войну на стороне кайзеррейха, и для нейтрализации Regia Marina (на французов надежды было мало) англичанам пришлось направить в Средиземное море соединение «R» в составе авианосца «Игл» и дредноутов «Вэлиент», «Рэмиллис» и «Резолюшн» (линейный корабль «Ривендж» находился в ремонте). Этот район был слишком важен, чтобы бросить его на произвол судьбы, а кроме Италии у Британии здесь имелись и другие противники – бурлил Ближний Восток, угрожая потерей Суэцкого канала, и неясной оставалась позиция Турции, от которой можно было ждать чего угодно. Линейный крейсер «Худ» находился в Сингапуре в качестве флагмана Восточного флота – японские дредноуты демонстративно резали форштевнями воды Малаккского пролива, угрожающе поводя стволами тяжёлых орудий, и Англии необходимо было обозначить там своё присутствие. «Хоув» с авианосцем «Гермес» и французскими кораблями «Дюнкерк» и «Страсбург» гонялся по Атлантике за «Дерфлингером» – немецкий линейный крейсер ещё в октябре прорвался через Датский пролив (потопив мимоходом подвернувшийся ему под стволы вспомогательный крейсер «Равалпинди») и нещадно рвал английские трансатлантические коммуникации.
Но, вдвое уступая немцам в линейных силах, англичане вдвое превосходили их по авианосцам. Флот метрополии располагал четырьмя авианосцами («Арк Ройял», «Фьюриес», «Корейджес», «Глориес»), имевшими на борту двести четыре самолёта (девяносто шесть «суордфишей», шестьдесят шесть «скуа», двадцать четыре «фулмара» и восемнадцать «си гладиаторов»). Хохзеефлотте имел в своём составе только два авианосца – «Граф Цеппелин» и «Петер Штрассер» – со ста четырнадцатью самолётами (сорок два торпедоносца «физелер»[14], двадцать четыре пикирующих бомбардировщика «берсерк»[15], двадцать четыре истребителя «беовульф» и двадцать четыре истребителя «ландскнехт»).
Германский авианосец «Петер Штрассер»
Однако это обстоятельство не слишком заботило ни Редера, главкома кайзермарине, ни Маршалля, командующего Хохзеефлотте, – главным образом потому, что они не считали палубную авиацию англичан серьёзной угрозой, а двойной перевес в линкорах казался обоим достаточным условием для достижения победы. Этой убежденности германских адмиралов не поколебал даже октябрьский налёт англичан на Таранто, где горстка «авосек» – всего две эскадрильи, восемнадцать машин! – в ходе ночной атаки потопила один и тяжело повредила два итальянских линкора. «Ещё один Порт-Артур, – резюмировал Редер, узнав о результатах английской атаки. – Макаронники проспали, и британцы били их дредноуты на выбор, как мишени в тире».
…Англичане вызов приняли: получив информацию о готовящейся немцами высадке в Норвегии, они начали боевое развёртывание Флота метрополии.
Пятого ноября 1939 года германская десантная операция началась – Хохзеефлотте направился в Норвежское море навстречу победе и славе.
– Летят, – процедил фрегаттен-капитан Шнайдер, не отрываясь от окуляров бинокля. – «Стрингбэги»[7] – палубные торпедоносцы.
Старший артиллерийский офицер «Бисмарка» не ошибся – это действительно были английские авианосные самолёты-торпедоносцы «суордфиш». Их было много: в поле зрения насчитывалось не меньше тридцати машин, а из туманной дымки, подёрнувшей горизонт, вываливались новые. С виду эти неуклюжие бипланы казались безобидными, но на деле это было не так: каждый из «четырёхкрылых» нёс под брюхом восемнадцатидюймовую торпеду, начинённую ста пятидесятью килограммами тротила, – удачное попадание всего лишь одной такой «рыбки» грозило серьёзными неприятностями даже линкору.
Спаренные стопятимиллиметровые зенитки – на линкорах кайзермарине их было по три с каждого борта – развернулись навстречу воздушному противнику. Длинные и тонкие стволы орудий напоминали вскинутые вверх копья, готовые принять врага на свои острия. И торопливо задирались к небу тридцатисемимиллиметровые автоматы – оружие ближнего боя, способное (по крайней мере, в теории) превратить в решето любой атакующий самолёт.
– Feuer![8]
Небо густо испятнали дымные кляксы разрывов, похожие на клочья грязной ваты. Четыре германских дредноута – «Тирпиц», «Бисмарк», «Байерн» и «Заксен» – изрыгали поток взрывчатого металла. «Огнедышащие мастодонты против ос, – промелькнуло в голове Шнайдера, – титаны против летучих пигмеев».
К резким хлопкам четырёхдюймовок добавился захлёбывающийся кашель зенитных автоматов. Простреленное небо съёжилось до панорамы прицела каждого из наводчиков, до узкого сектора, где мельтешили «авоськи». Скорострелки хлестали их длинными плетями очередей; казалось, тихоходные бипланы, которых было уже до полусотни, вот-вот попадают в море один за другим, но нет – самолёты продолжали лететь как ни в чём ни бывало, словно неуязвимые. Они развернулись по фронту и, чтобы не мешать друг другу, явно намеревались атаковать сразу все четыре немецких линкора. Эскадрильи шли на разной высоте и кое-где в два эшелона: британцы, сделавшие ставку на авианосцы, много времени уделяли подготовке пилотов палубной авиации. Шнейдер, как ни приглядывался, так и не увидел среди машин противника ни одного истребителя. Здесь были одни торпедоносцы – вероятно, англичане были уверены, что никто не встретит их в воздухе.
«Где же наши «ландскнехты»[9] и «беовульфы»[10]? – недоумевал фрегаттен-капитан. – Неужели оба наших авианосца потоплены? Нет, этого не может быть!».
– Горит! – истошно заорал кто-то.
Разматывая за собой чёрный шлейф и роняя в волны обломки, одна из «авосек» упала в море в кабельтове от «Бисмарка». Вторая развалилась в воздухе – кусок плоскости отлетел в сторону, вращаясь как оборванный лист. Однако большего Шнейдер не разглядел – третий «суордфиш» прострекотал над самыми мачтами линкора, а затем у его борта рванулась вверх вспененная вода Норвежского моря.
Фонтан рассыпался, обрушив на палубу «Бисмарка» тонны шипящей воды. Торпеда попала по миделю, но угодила в броневой пояс, и поэтому не причинила серьёзного вреда. Нескольких матросов сбило с ног, кое-кто заработал перелом ноги, и погиб старший боцман Киршберг, ударившийся головой о броню. Однако «Бисмарку» ещё повезло…
Шнайдер не верил своим глазам: «Тирпиц», флагманский корабль линейной эскадры, валился на борт, и крен его всё увеличивался. Линкор получил три торпедных попадания, и прямо на глазах старшего артиллериста «Бисмарка» «суордфиш», шедший над самой водой, всадил в него четвёртую торпеду. Удачливый торпедоносец не уцелел – он вспыхнул и упал в море, беспомощно кувыркаясь, но четвёртая торпеда оказалась роковой для флагманского линкора Флота Открытого моря. Крен подорванного корабля продолжал возрастать, и через пятнадцать минут после окончания атаки «Тирпиц» перевернулся вверх килем.
И это было ещё не всё. «Байерн» тоже получил попадание (к счастью, сохранив ход и оставшись на ровном киле). «Заксену» пришлось хуже: одна британская торпеда проделала в его корпусе здоровенную подводную пробоину, а вторая заклинила рули – как раз в тот момент, когда линкор уклонялся от атаки и описывал циркуляцию. Могучий дредноут сделался совершенно беспомощным, а погода тем временем быстро портилась: Норвежское море никогда не балует моряков курортными условиями, а в ноябре тем более.
По палубе «Бисмарка» со звоном катались стреляные гильзы. Гильз было очень много и наверняка не все снаряды, выпущенные в ходе боя зенитками четырёх немецких линкоров, ушли в небо безвредно для атаковавших самолётов – в конце концов, Шнайдер видел, как падали сбитые «авоськи». Однако прикидывать потери противника ему не хотелось – ясно, что бритты выиграли этот бой, причём с явным преимуществом. «Тирпиц» погиб, остальные линкоры повреждены, и ещё вопрос, удастся ли спасти «Заксен». Дредноут-ветеран охромел, а торпедоносцы наверняка вернутся – кто сможет им помешать? Разве что темнота, но до ночи ещё далеко.
«Осы закусали мастодонтов, как те ни отмахивались хоботами и бивнями, – мрачно подумал фрегаттен-капитан. – Кто мог предположить такой исход?».
* * *
Германская военно-морская доктрина конца тридцатых была простой как броневая плита. Основной противник – Британия. Цель – завоевание господства на море. Средство достижения цели – разгром основных сил неприятельского флота в генеральном сражении, после чего поражение Англии, наглухо блокированной крейсерами и подводными лодками, становится всего лишь вопросом времени, причём непродолжительного. Под «основными силами» понимались линкоры: почти все высшие чины кайзермарине были участниками «Великой битвы Северного моря», и грохот пушек победоносного Ютланда всё ещё звучал в ушах германских адмиралов. Авианосцам в рамках этой доктрины отводилась скромная роль – палубная авиация должна была вести воздушную разведку в интересах главных сил флота и обеспечивать противолодочную оборону дредноутных эскадр. Предполагалось также, что самолёты смогут наносить предварительные удары по линейным кораблям противника перед решительным артиллерийским боем и добивать повреждённые корабли после него – такая задача возлагалась в начале века на миноносцы. Никому из адмиралов кайзера и в голову не приходило считать палубную авиацию самостоятельной грозной силой, способной решить исход морского сражения, – опыты, проведённые в двадцатых годах в Америке, показали, что самолёты могут топить бронированные корабли, но скептиков это не убедило. Бомбить корабль-мишень, стоящий на якоре, говорили они, дело нехитрое. Вы попробуйте потопить линкор, маневрирующий на полном ходу в открытом море, да ещё стреляющий по самолётам из орудий, да ещё борющийся за живучесть, вот тогда поговорим. Тем не менее, Германия авианосцы строила – они появились у Англии, и с этим нельзя было не считаться.В отличие от немцев, англичане подошли к вопросу боевого использования палубной авиации куда серьёзнее. Ларчик открывался просто: потерпев жесткое поражение в Северном море в шестнадцатом, Британия жаждала реванша и возвращения титула «владычица морей» и очень внимательно рассматривала все варианты решения этой задачи. Победители вообще склонны почивать на лаврах, тогда как побеждённые (или не имеющие возможности сойтись с оппонентом на равных) ищут новые средства и способы борьбы.[11]
К 1939 году Англия располагала шестью авианосцами с почти тремястами боевыми самолётами. Основным типом ударного самолёта был «Фэйри Суордфиш», используемый и как торпедоносец, и как бомбардировщик, и как постановщик мин. У этого биплана хватало недостатков, но они компенсировались его же преимуществами и высокой выучкой пилотов – кадры «воздушных пиратов» Ройял Нэйви выковывались в жёстких условиях. «Авоськи» взлетали с палуб авианосцев и в шторм, и в плохую видимость, и даже ночью. И не только взлетали, но и садились, что куда сложнее. Самолёты разбивались при посадке, падали за борт и тонули[12], но Адмиралтейство не делало из этого трагедии – Британии нужна была победа на море. И ради этой победы английские лётчики тренировались денно и нощно, отрабатывая заходы на цель на разной высоте и с разных курсовых углов: в одиночку, парами и целыми эскадрильями. Игра стоила свеч…
Кроме «суордфишей», у англичан имелись палубные истребители-бомбардировщики «скуа», способные и вести воздушный бой, и бомбить, а также истребители «гладиатор». На смену этим машинам должны были придти бомбардировщики-торпедоносцы «барракуда» и палубные истребители «глостер», но война началась, когда авиапарк Ройял Нэйви ещё не успел обновиться. Однако и со старыми бипланами британские авианосцы кое-чего стоили, а германский Адмиральштаб их явно недооценивал.
* * *
Попытки дать англичанам генеральное сражение предпринимались немцами с самого начала войны, однако Гранд Флит (который назывался теперь Флотом метрополии, так как словосочетание «Гранд Флит» будило у бриттов неприятные воспоминания) от этого боя уклонялся. Британия придерживалась традиционного принципа «fleet in being»[13] и не хотела рисковать, прекрасно понимая, чем для неё обернётся потеря морского паритета. В начале октября четыре германских линейных крейсера – «Адмирал Шеер», «Адмирал Хиппер», «Шарнхорст» и «Гнейзенау» – атаковали Ла-Манш и учинили там форменный погром, но даже это не заставило английские линкоры выйти в море. Набег на Канал обернулся для немцев всего лишь тактическим успехом и укрепил германских адмиралов во мнении, что авиация не так и страшна быстроходным боевым кораблям в открытом море – несмотря на неоднократные атаки самолётов берегового базирования, немецкие крейсера не получили ни одного попадания. И Адмиральштаб почему-то не принял во внимание, что атаки эти были слабыми и плохо организованными – разрозненные и немногочисленные группы английских бомбардировщиков атаковали соединение адмирала Лютьенса в условиях плохой видимости, а в Северном море его прикрыли германские истребители.Уклоняясь от решительного сражения, бритты с успехом применили против немцев их же тактику «предварительного уравнивания сил» – ещё в сентябре, во время первого же выхода Флота Открытого моря, линейный корабль «Баден» подорвался на минах, скрытно выставленных подводным заградителем «Порпойз» у Вильгельмсхафена, и вышел из строя на три месяца. А в октябре линейный крейсер «Гинденбург», направлявшийся на «охоту» в Атлантику, был торпедирован у Гельголанда британской субмариной «Тритон», потерял ход, отдрейфовал на своё же минное поле и там затонул после двух последовательных подрывов. Англичане, сознавая масштаб нависшей над ними угрозы, дрались зубами и когтями…
И тогда германское командования, припомнив опыт Первой Мировой, использовало старый приём и решило выманить противника в море угрозой крупномасштабной десантной операции. Целью операции стала Норвегия – её захват сулил немцам стратегическую выгоду, и англичане не могли отдать Норвегию без боя.
С точки зрения стратегов кригсмарине соотношение сил было в пользу немцев. Флот Открытого моря выставил для участия в операции четыре линкора – «Тирпиц», «Бисмарк», «Байерн» и «Заксен» – и четыре линейных крейсера – «Шеер», «Хиппер», «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Англичане могли противопоставить им только два линкора – «Куин Элизабет» и «Куин Мэри» – и два линейных крейсера – «Энсон» и «Родней». У Британской империи было слишком много болевых точек, где требовались военно-морские горчичники. Италия вступила в войну на стороне кайзеррейха, и для нейтрализации Regia Marina (на французов надежды было мало) англичанам пришлось направить в Средиземное море соединение «R» в составе авианосца «Игл» и дредноутов «Вэлиент», «Рэмиллис» и «Резолюшн» (линейный корабль «Ривендж» находился в ремонте). Этот район был слишком важен, чтобы бросить его на произвол судьбы, а кроме Италии у Британии здесь имелись и другие противники – бурлил Ближний Восток, угрожая потерей Суэцкого канала, и неясной оставалась позиция Турции, от которой можно было ждать чего угодно. Линейный крейсер «Худ» находился в Сингапуре в качестве флагмана Восточного флота – японские дредноуты демонстративно резали форштевнями воды Малаккского пролива, угрожающе поводя стволами тяжёлых орудий, и Англии необходимо было обозначить там своё присутствие. «Хоув» с авианосцем «Гермес» и французскими кораблями «Дюнкерк» и «Страсбург» гонялся по Атлантике за «Дерфлингером» – немецкий линейный крейсер ещё в октябре прорвался через Датский пролив (потопив мимоходом подвернувшийся ему под стволы вспомогательный крейсер «Равалпинди») и нещадно рвал английские трансатлантические коммуникации.
Но, вдвое уступая немцам в линейных силах, англичане вдвое превосходили их по авианосцам. Флот метрополии располагал четырьмя авианосцами («Арк Ройял», «Фьюриес», «Корейджес», «Глориес»), имевшими на борту двести четыре самолёта (девяносто шесть «суордфишей», шестьдесят шесть «скуа», двадцать четыре «фулмара» и восемнадцать «си гладиаторов»). Хохзеефлотте имел в своём составе только два авианосца – «Граф Цеппелин» и «Петер Штрассер» – со ста четырнадцатью самолётами (сорок два торпедоносца «физелер»[14], двадцать четыре пикирующих бомбардировщика «берсерк»[15], двадцать четыре истребителя «беовульф» и двадцать четыре истребителя «ландскнехт»).
Однако это обстоятельство не слишком заботило ни Редера, главкома кайзермарине, ни Маршалля, командующего Хохзеефлотте, – главным образом потому, что они не считали палубную авиацию англичан серьёзной угрозой, а двойной перевес в линкорах казался обоим достаточным условием для достижения победы. Этой убежденности германских адмиралов не поколебал даже октябрьский налёт англичан на Таранто, где горстка «авосек» – всего две эскадрильи, восемнадцать машин! – в ходе ночной атаки потопила один и тяжело повредила два итальянских линкора. «Ещё один Порт-Артур, – резюмировал Редер, узнав о результатах английской атаки. – Макаронники проспали, и британцы били их дредноуты на выбор, как мишени в тире».
…Англичане вызов приняли: получив информацию о готовящейся немцами высадке в Норвегии, они начали боевое развёртывание Флота метрополии.
Пятого ноября 1939 года германская десантная операция началась – Хохзеефлотте направился в Норвежское море навстречу победе и славе.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. КАПКАН ДЛЯ ОХОТНИКА
…Древние скалы, помнившие драккары викингов, разлетались щебнем под ударами тяжёлых снарядов. Сильнейшие дредноуты Флота Открытого моря – «Тирпиц» и «Бисмарк» – били из шестнадцатидюймовых орудий, громя норвежские береговые батареи и кроша в пыль каменные кости заснеженных утёсов, карауливших входы в узкие фиорды.
Дредноут Хохзеефлотте ведёт огонь по берегу у Ставангера
Германское вторжение развивалось в строгом соответствии с планом операции. Утром шестого ноября на юго-западном побережье Норвегии во всех ключевых портах – в Бергене, Ставангере, Эгерсунде, Кристиансанде – при огневой поддержке линейных кораблей и под прикрытием лёгких крейсеров и эскадренных миноносцев были высажены морские десанты. Солдаты кайзера ловко карабкались по обледенелым валунам, занимали причалы и маяки, батареи и узлы связи, подавляя попытки сопротивления и подгоняя прикладами пленных. Сопротивление было слабым – соотношение сил не оставляло защитникам северной земли никаких шансов на победу, и после короткой перестрелки (а кое-где и без единого выстрела) они складывали оружие. В середине дня десантники высадились в Тронхейме и Нарвике, а к вечеру был занят Осло – германские парашютисты захватили столичный аэродром Форнебю, после чего там начали садиться транспортные самолёты с войсками. Оборона Осло-фиорда недолго продержалась под пятнадцатидюймовыми снарядами «Байерна» и «Заксена» – после двухчасового обстрела над островом-фортом Оскарсборг затрепыхался на ветру белый флаг, и вскоре у пирсов военного порта Хортен – у морских дверей норвежской столицы – встали под разгрузку немецкие транспорты с горнострелковыми батальонами.
Армейское командование ликовало – при ничтожных потерях задача была выполнена полностью. Командование кайзермарине тоже вроде бы не имело особых оснований для недовольства – потери флота ограничились повреждением нескольких крейсеров и эсминцев (десяток разбитых катеров не в счёт), однако гросс-адмирал Эрих Редер испытывал смутное беспокойство. Исход операций сомнений не вызвал – тевтонские войска прочно вцепились в берег, и сковырнуть их оттуда теперь не так просто, – Редера беспокоил Флот метрополии. Судя по данным радиоперехвата, британские линкоры и авианосцы покинули Скапа-Флоу, но где они, что делают, и куда направляются? Суша – это дело генералов, а ему, Редеру, нужен решительный бой с Ройял Нэйви – в конец концов, ради этого и затевалась вся операция! А донесений о контактах с английскими кораблями нет ни от подводных лодок, ни от авиации. Оставить без внимания германское вторжение в Норвегию англичане не могли, значит… Значит, они где-то неподалёку, и обнаружить их мешает только плохая видимость и слишком короткое светлое время суток – ноябрь есть ноябрь, тем более в этих широтах. Что ж, подождём до завтра – ночью адмирал Маршалль соберёт все свои корабли, разбросанные вдоль побережья. Огневая поддержка войскам на берегу больше не нужна, а в предстоящем бою с Флотом метрополии каждый ствол дорог.
Несмотря на отсутствие внятных разведанных, Редер ничуть не сомневался в том, что бой с британским флотом неизбежен, причём в самое ближайшее время.
Линейный крейсер «Адмирал Шеер» и авианосец «Граф Цеппелин»
Ранним утром 7 ноября из Нарвика пришёл запрос на поддержку с воздуха – какая-то шалая норвежская часть продолжала драться, обстреливая из орудий гавань. Нарвик имел важное стратегическое значение – он был ключом к шведским железным рудникам, – и Бем, чуть поколебавшись, с первыми проблесками зари послал на город эскадрилью «берсерков» с «Петера Штрассера». Одновременно с «Графа Цеппелина» на разведку взлетели девять «физелеров», а затем на полётные палубы были подняты шестнадцать истребителей – восемь «беовульфов» и восемь «ландскнехтов». На ангарных палубах обоих авианосцев оружейники подвешивали к «физелерам» торпеды – напряжение нарастало, оно витало в воздухе, и это чувствовали все.
В начале десятого в светлеющем небе над немецкими кораблями появился английский самолёт – двухместный истребитель-бомбардировщик «скуа». Со «Штрассера» на перехват поднялась пара «беовульфов», но пока они набирали высоту, англичанин описал широкий круг и скрылся в облаках. А через час Бем получил ошеломляющее сообщение от одного из разведывательных «физелеров»: к северо-востоку от Фарерских островов – в двухстах милях к северо-западу от полуострова Сконе[16] – обнаружены «три или четыре линейных корабля, два или три авианосца и около двадцати крейсеров и эсминцев».
Германское вторжение развивалось в строгом соответствии с планом операции. Утром шестого ноября на юго-западном побережье Норвегии во всех ключевых портах – в Бергене, Ставангере, Эгерсунде, Кристиансанде – при огневой поддержке линейных кораблей и под прикрытием лёгких крейсеров и эскадренных миноносцев были высажены морские десанты. Солдаты кайзера ловко карабкались по обледенелым валунам, занимали причалы и маяки, батареи и узлы связи, подавляя попытки сопротивления и подгоняя прикладами пленных. Сопротивление было слабым – соотношение сил не оставляло защитникам северной земли никаких шансов на победу, и после короткой перестрелки (а кое-где и без единого выстрела) они складывали оружие. В середине дня десантники высадились в Тронхейме и Нарвике, а к вечеру был занят Осло – германские парашютисты захватили столичный аэродром Форнебю, после чего там начали садиться транспортные самолёты с войсками. Оборона Осло-фиорда недолго продержалась под пятнадцатидюймовыми снарядами «Байерна» и «Заксена» – после двухчасового обстрела над островом-фортом Оскарсборг затрепыхался на ветру белый флаг, и вскоре у пирсов военного порта Хортен – у морских дверей норвежской столицы – встали под разгрузку немецкие транспорты с горнострелковыми батальонами.
Армейское командование ликовало – при ничтожных потерях задача была выполнена полностью. Командование кайзермарине тоже вроде бы не имело особых оснований для недовольства – потери флота ограничились повреждением нескольких крейсеров и эсминцев (десяток разбитых катеров не в счёт), однако гросс-адмирал Эрих Редер испытывал смутное беспокойство. Исход операций сомнений не вызвал – тевтонские войска прочно вцепились в берег, и сковырнуть их оттуда теперь не так просто, – Редера беспокоил Флот метрополии. Судя по данным радиоперехвата, британские линкоры и авианосцы покинули Скапа-Флоу, но где они, что делают, и куда направляются? Суша – это дело генералов, а ему, Редеру, нужен решительный бой с Ройял Нэйви – в конец концов, ради этого и затевалась вся операция! А донесений о контактах с английскими кораблями нет ни от подводных лодок, ни от авиации. Оставить без внимания германское вторжение в Норвегию англичане не могли, значит… Значит, они где-то неподалёку, и обнаружить их мешает только плохая видимость и слишком короткое светлое время суток – ноябрь есть ноябрь, тем более в этих широтах. Что ж, подождём до завтра – ночью адмирал Маршалль соберёт все свои корабли, разбросанные вдоль побережья. Огневая поддержка войскам на берегу больше не нужна, а в предстоящем бою с Флотом метрополии каждый ствол дорог.
Несмотря на отсутствие внятных разведанных, Редер ничуть не сомневался в том, что бой с британским флотом неизбежен, причём в самое ближайшее время.
* * *
Для адмирала Маршалля, командующего Хохзеефлотте, державшего флаг на линкоре «Тирпиц», день 6 ноября был напряжённым, но не принёсшим каких-либо неожиданностей. «Бисмарк» и «Тирпиц» работали по берегу у Эгерсунда и Ставангера, «Байерн» и «Заксен» (флаг контр-адмирала Заальвахтера) обстреливали Осло-фиорд. Два крейсера 2-й линейной эскадры – «Шарнхорст» и «Гнейзенау» (флаг контр-адмирала Кюмметца) – поддерживали высадку в Бергене, два других корабля – «Адмирал Шеер» (флаг вице-адмирала Лютьенса) и «Адмирал Хиппер» – обеспечивали захват Тронхейма. Авианосцы «Граф Цеппелин» (флаг контр-адмирала Бема) и «Петер Штрассер» также держались в районе Тронхейма – отсюда они контролировали Норвежское море и могли атаковать любую точку побережья Норвегии от Осло до Нарвика. Удар по Нарвику (его нанесли пикирующие бомбардировщики со «Штрассера») понадобился, но море оставалось пустынным – британский Флот метрополии не давал о себе знать. Тем не менее Маршалль, ожидавший боя, ночью с 6-го на 7-е ноября перегруппировал свои силы: к утру седьмого ноября четыре линейных корабля 1-й эскадры находились южнее Бергена, четыре линейных крейсера 2-й эскадры и авианосцы – севернее.Ранним утром 7 ноября из Нарвика пришёл запрос на поддержку с воздуха – какая-то шалая норвежская часть продолжала драться, обстреливая из орудий гавань. Нарвик имел важное стратегическое значение – он был ключом к шведским железным рудникам, – и Бем, чуть поколебавшись, с первыми проблесками зари послал на город эскадрилью «берсерков» с «Петера Штрассера». Одновременно с «Графа Цеппелина» на разведку взлетели девять «физелеров», а затем на полётные палубы были подняты шестнадцать истребителей – восемь «беовульфов» и восемь «ландскнехтов». На ангарных палубах обоих авианосцев оружейники подвешивали к «физелерам» торпеды – напряжение нарастало, оно витало в воздухе, и это чувствовали все.
В начале десятого в светлеющем небе над немецкими кораблями появился английский самолёт – двухместный истребитель-бомбардировщик «скуа». Со «Штрассера» на перехват поднялась пара «беовульфов», но пока они набирали высоту, англичанин описал широкий круг и скрылся в облаках. А через час Бем получил ошеломляющее сообщение от одного из разведывательных «физелеров»: к северо-востоку от Фарерских островов – в двухстах милях к северо-западу от полуострова Сконе[16] – обнаружены «три или четыре линейных корабля, два или три авианосца и около двадцати крейсеров и эсминцев».