У каждой породы китов форма фонтана своя – по ней можно уже издалека определить, кто же из китов есть who. Серые киты не выбрасывают высоченную струю воды вверх (до знаменитого «Самсона» в Петродворце им далеко), но и такие не слишком грандиозные фонтаны заметны с расстояния в несколько миль – особенно когда под рукой бинокль.
Китобоец развернулся на фонтаны и добавил прыти. Дрожь стального корпуса сделалась ощутимой, и вода за бортом (а до её поверхности с палубы в средней части охотника рукой подать в буквальном смысле слова – метр-полтора, не больше) обрела стремительность горного потока. Шестнадцать-семнадцать узлов (тридцать километров в час) – это вполне прилично, особенно если учесть, что серые киты куда более медлительны, при желании вокруг них хоть круги описывай.
Фонтаны взлетали над серо-синей с серебристым отливом водой каждые три-четыре минуты. Серые киты – это вам не кашалоты, больше пяти минут под водой они, как правило, не держатся. Уже было ясно – мы гоним пару китов, они держатся рядышком и даже ныряют и выныривают чуть ли не синхронно. Расстояние до них быстро сокращалось, и гарпунёр Петрович на баке уже повернул ствол пушки, слегка пригнулся и расставил ноги. Гарпунёр – фигура ключевая, и во время охоты именно он, а вовсе не капитан командует судном.
Наш Петрович – охотник бывалый. Он промышляет китов лет двадцать, ходил ещё на китобойцах с паровыми машинами. Испив по окончании промысла «огненной воды», он любит вспоминать былое – это когда всё было гораздо интереснее, нежели сейчас: «Вот тогда была охота, так это охота! А сейчас что – тьфу, а не охота…» И он всегда надевает под капюшон рокана-штормовки не какую-нибудь легкомысленную вязаную шапочку, но солидную шапку-ушанку. Этому есть своя веская причина, и весь экипаж «Звёздного» о ней знает. Когда-то давно, когда Петрович был ещё помощником гарпунёра, гарпун скользнул по крутой спине нырнувшего в момент выстрела кита и ушёл рикошетом вверх. Через пять секунд граната, как ей и положено, взорвалась и щедро разбросала вокруг железные осколки, словно шрапнель. И надо же беде случиться – один из этих осколков и угодил Петровичу прямёхонько в лоб. Хорошо ещё, что плашмя, и хорошо, что на излёте, а то стоял бы сейчас за пушкой на баке нашего «Звёздного» вместо Петровича кто-нибудь другой. Вот с тех пор и надевал наш гарпунёр толстую ушанку, да ещё надвигал поглубже, оберегая свой бедный лоб.
Травма не отразилась на умственных способностях Петровича. Он рассчитал точно – две блестящие спины появились чуть ли не под самым форштевнем китобойца. Выстрела ждали, и всё-таки пушка ахнула почти что внезапно. Линь гибкой змеёй мелькнул в воздухе, и гарпун вошёл под плавник одному из китов. Система амортизаторов спружинила, гася рывок раненого животного. Глухо бухнула разорвавшаяся гарпунная граната – звук от её взрыва в теле кита негромкий.
– Хорошо попал… – прокомментировал старпом, не отрываясь от бинокля. – И добойного не понадобится…
И действительно, раненый морской зверь дёргался недолго. Заурчала лебёдка, подтягивая тушу с бессильно свесившимися грудными плавниками к борту охотника.
– Ещё одного возьмём – и всё на сегодня. Можно будет пораньше…
Старпом не договорил. Возле самого борта с каким-то хрюкающим звуком вынырнул кит – тот, второй. Серое тело прошлось по стальной обшивке охотника впритирку, сдирая со своей кожи обильно усеявшие её ракушки морских паразитов. Кит ткнулся рылом в почти уже подтянутое к борту мёртвое тело сотоварища, словно желая оттолкнуть его прочь от железной стенки. Ещё раз… И ещё…
– Вот это да… Самку взяли, что ли?
Да, такое порой случается. Если из пары китов на гарпун попадает самка, то самец, если он рядом, никуда уже не уйдёт. Он ничего уже не может сделать, он абсолютно бессилен перед сталью корабельного корпуса, перед мощью машин и перед хитроумным убойным механизмом гарпунной пушки, но он уже не уйдёт.
– Если беременная, то засчитают за двух… – вслух рассуждал старпом. – Это мы тогда потеряем рублей эдак…
На промысле заработок китобоев (как и рыбаков, и зверобоев) сдельный – от пая. А пай – это производная от общего веса сданных на берег китов. Если учесть, что квоту (те самые сто шестьдесят девять голов) превысить ни в коем случае нельзя, – за этим бдительно следит находящийся на борту китобойца инспектор, – то понятно, что засчитанный за полновесного взрослого кита ещё не рождённый детёныш-китёнок – это явный убыток. Никакие другие мысли, похоже, светлую голову нашего старпома в данный момент не посещали.
А кит тем временем продолжал тщетные попытки вызволить подругу. Вот только попытки эти вряд ли вызывали чувство умиления у кого-нибудь из команды «Звёздного». Хотя – кто знает! Китобои не очень любят выражать свои эмоции вслух, сентиментальность – это не их профессия…
– Петрович! Ну чего ты там, бери этого! – рыкнул в микрофон наш словоохотливый и неугомонный старпом.
Советы гарпунёру на охоте вообще-то не подают – с этим строго, – однако на сей раз Петрович смолчал. Безутешный кит-вдовец обречён – это ясно, как полярный день. Он так и будет крутиться у судна, напрашиваясь на гарпун. Так зачем попусту жечь топливо и тратить время, гоняясь ещё за кем-то?
Помощник гарпунёра уже перезарядил пушку. Парень он здоровенный, и снаряжённые пятипудовые гарпуны таскает, как перышки. Петрович чуть помедлил и решительно взялся за рукоять своего промыслового инструмента…
В упор промахнуться трудно. Гарпун вонзился на всю длину – так, что линь торчал прямо из тела кита, словно неправдоподобно толстенная нитка. Вот и всё, Ромео ты наш морской млекопитающий…
Законы природы есть законы природы. В видовой памяти серых китов записана информация о куда более высокой ценности самки для выживаемости всего китового племени. Она вынашивает своего одного-единственного детёныша восемнадцать месяцев, а потом кормит его молоком и оберегает от всех мыслимых и немыслимых опасностей огромного и жестокого мира, пока китёнок не подрастёт. Так что роль самца – с этой точки зрения – совсем невелика.
Отмечены случаи, когда из пары загарпунивали кита-мужика. Китиха в этих случаях отнюдь не изображала рязанскую княгиню Евпраксию, которая после гибели в ставке Батыя мужа своего, князя Фёдора, выбросилась из окна высокого терема с ребёнком на руках. Самка кита резво прибавляла оборотов и уходила, пока китобои возились с её супругом. Всё правильно – она спасала новую жизнь, которой ещё только предстоит явиться.
Киты – не люди, и подходить к ним с человеческими мерками нельзя.
КАК СТАНОВИЛИСЬ «БИЧАМИ»
Считается, что термин «бич» происходит от английского слова «beach» – пляж (берег в широком смысле слова). «Бичами» или, точнее, «бичкомерами» (от английского выражения «beach comer» – «приходящий на берег») называли безработных моряков, списанных с корабля на берег и ожидающих места на каком-нибудь судне, где их труд будет востребован.
Китобоец развернулся на фонтаны и добавил прыти. Дрожь стального корпуса сделалась ощутимой, и вода за бортом (а до её поверхности с палубы в средней части охотника рукой подать в буквальном смысле слова – метр-полтора, не больше) обрела стремительность горного потока. Шестнадцать-семнадцать узлов (тридцать километров в час) – это вполне прилично, особенно если учесть, что серые киты куда более медлительны, при желании вокруг них хоть круги описывай.
Фонтаны взлетали над серо-синей с серебристым отливом водой каждые три-четыре минуты. Серые киты – это вам не кашалоты, больше пяти минут под водой они, как правило, не держатся. Уже было ясно – мы гоним пару китов, они держатся рядышком и даже ныряют и выныривают чуть ли не синхронно. Расстояние до них быстро сокращалось, и гарпунёр Петрович на баке уже повернул ствол пушки, слегка пригнулся и расставил ноги. Гарпунёр – фигура ключевая, и во время охоты именно он, а вовсе не капитан командует судном.
Наш Петрович – охотник бывалый. Он промышляет китов лет двадцать, ходил ещё на китобойцах с паровыми машинами. Испив по окончании промысла «огненной воды», он любит вспоминать былое – это когда всё было гораздо интереснее, нежели сейчас: «Вот тогда была охота, так это охота! А сейчас что – тьфу, а не охота…» И он всегда надевает под капюшон рокана-штормовки не какую-нибудь легкомысленную вязаную шапочку, но солидную шапку-ушанку. Этому есть своя веская причина, и весь экипаж «Звёздного» о ней знает. Когда-то давно, когда Петрович был ещё помощником гарпунёра, гарпун скользнул по крутой спине нырнувшего в момент выстрела кита и ушёл рикошетом вверх. Через пять секунд граната, как ей и положено, взорвалась и щедро разбросала вокруг железные осколки, словно шрапнель. И надо же беде случиться – один из этих осколков и угодил Петровичу прямёхонько в лоб. Хорошо ещё, что плашмя, и хорошо, что на излёте, а то стоял бы сейчас за пушкой на баке нашего «Звёздного» вместо Петровича кто-нибудь другой. Вот с тех пор и надевал наш гарпунёр толстую ушанку, да ещё надвигал поглубже, оберегая свой бедный лоб.
Травма не отразилась на умственных способностях Петровича. Он рассчитал точно – две блестящие спины появились чуть ли не под самым форштевнем китобойца. Выстрела ждали, и всё-таки пушка ахнула почти что внезапно. Линь гибкой змеёй мелькнул в воздухе, и гарпун вошёл под плавник одному из китов. Система амортизаторов спружинила, гася рывок раненого животного. Глухо бухнула разорвавшаяся гарпунная граната – звук от её взрыва в теле кита негромкий.
– Хорошо попал… – прокомментировал старпом, не отрываясь от бинокля. – И добойного не понадобится…
И действительно, раненый морской зверь дёргался недолго. Заурчала лебёдка, подтягивая тушу с бессильно свесившимися грудными плавниками к борту охотника.
– Ещё одного возьмём – и всё на сегодня. Можно будет пораньше…
Старпом не договорил. Возле самого борта с каким-то хрюкающим звуком вынырнул кит – тот, второй. Серое тело прошлось по стальной обшивке охотника впритирку, сдирая со своей кожи обильно усеявшие её ракушки морских паразитов. Кит ткнулся рылом в почти уже подтянутое к борту мёртвое тело сотоварища, словно желая оттолкнуть его прочь от железной стенки. Ещё раз… И ещё…
– Вот это да… Самку взяли, что ли?
Да, такое порой случается. Если из пары китов на гарпун попадает самка, то самец, если он рядом, никуда уже не уйдёт. Он ничего уже не может сделать, он абсолютно бессилен перед сталью корабельного корпуса, перед мощью машин и перед хитроумным убойным механизмом гарпунной пушки, но он уже не уйдёт.
– Если беременная, то засчитают за двух… – вслух рассуждал старпом. – Это мы тогда потеряем рублей эдак…
На промысле заработок китобоев (как и рыбаков, и зверобоев) сдельный – от пая. А пай – это производная от общего веса сданных на берег китов. Если учесть, что квоту (те самые сто шестьдесят девять голов) превысить ни в коем случае нельзя, – за этим бдительно следит находящийся на борту китобойца инспектор, – то понятно, что засчитанный за полновесного взрослого кита ещё не рождённый детёныш-китёнок – это явный убыток. Никакие другие мысли, похоже, светлую голову нашего старпома в данный момент не посещали.
А кит тем временем продолжал тщетные попытки вызволить подругу. Вот только попытки эти вряд ли вызывали чувство умиления у кого-нибудь из команды «Звёздного». Хотя – кто знает! Китобои не очень любят выражать свои эмоции вслух, сентиментальность – это не их профессия…
– Петрович! Ну чего ты там, бери этого! – рыкнул в микрофон наш словоохотливый и неугомонный старпом.
Советы гарпунёру на охоте вообще-то не подают – с этим строго, – однако на сей раз Петрович смолчал. Безутешный кит-вдовец обречён – это ясно, как полярный день. Он так и будет крутиться у судна, напрашиваясь на гарпун. Так зачем попусту жечь топливо и тратить время, гоняясь ещё за кем-то?
Помощник гарпунёра уже перезарядил пушку. Парень он здоровенный, и снаряжённые пятипудовые гарпуны таскает, как перышки. Петрович чуть помедлил и решительно взялся за рукоять своего промыслового инструмента…
В упор промахнуться трудно. Гарпун вонзился на всю длину – так, что линь торчал прямо из тела кита, словно неправдоподобно толстенная нитка. Вот и всё, Ромео ты наш морской млекопитающий…
Законы природы есть законы природы. В видовой памяти серых китов записана информация о куда более высокой ценности самки для выживаемости всего китового племени. Она вынашивает своего одного-единственного детёныша восемнадцать месяцев, а потом кормит его молоком и оберегает от всех мыслимых и немыслимых опасностей огромного и жестокого мира, пока китёнок не подрастёт. Так что роль самца – с этой точки зрения – совсем невелика.
Отмечены случаи, когда из пары загарпунивали кита-мужика. Китиха в этих случаях отнюдь не изображала рязанскую княгиню Евпраксию, которая после гибели в ставке Батыя мужа своего, князя Фёдора, выбросилась из окна высокого терема с ребёнком на руках. Самка кита резво прибавляла оборотов и уходила, пока китобои возились с её супругом. Всё правильно – она спасала новую жизнь, которой ещё только предстоит явиться.
Киты – не люди, и подходить к ним с человеческими мерками нельзя.
КАК СТАНОВИЛИСЬ «БИЧАМИ»
Под собою ног не чую,
И качается земля
Третий месяц я бичую,
Так как списан подчистую
С китобоя-корабля…
В. Высоцкий
Считается, что термин «бич» происходит от английского слова «beach» – пляж (берег в широком смысле слова). «Бичами» или, точнее, «бичкомерами» (от английского выражения «beach comer» – «приходящий на берег») называли безработных моряков, списанных с корабля на берег и ожидающих места на каком-нибудь судне, где их труд будет востребован.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента