Заклятье Насторожённости чародей теперь носил постоянно – что поделаешь, этот Юный Мир таков, что без определённых мер предосторожности здесь просто не обойтись. Заклятье сделалось привычным, словно одежда. При не слишком значительном радиусе действия затраты Силы были невелики и вполне восстановимы непрерывно, зато за полсотни шагов Хан-Шэ чувствовал присутствие любого существа и общий настрой его мыслей. Некоторая фокусировка – и мысли существа (если оно, конечно, являлось разумным) становились легко читаемыми, словно написанные на листе папируса. Угроза же ощущалась мгновенно, даже когда чародей спал. Конечно, если противник тоже будет использовать магию – хотя бы маскирующую, – то… Однако пока ничего подобного не встретилось (что не исключало столкновения с магией в будущем, может быть даже в ближайшем будущем). Второй слой заклятия приводил в действие защиту от механического воздействия – именно эта защита испепелила стрелу тяжёлого арбалета, направленную в голову волшебника в тот день, когда погибли Джэ и Хи-Куру. Так что Хануфер давно был прочитан чародеем. И всё-таки…
«…почему бы ни поговорить с хищнолицым? Время есть, а мысли разумного существа невозможно прочесть, если они не возникают – например, в ходе разговора».
А разговор получился неожиданно интересным.
То, что Хануфер жаждет власти, для Хан-Шэ не составляло секрета уже давно. Понял он и то, как именно собирается скромный сборщик дани с диких и полудиких племён добиться осуществления своих заветных желаний – через него, Хан-Шэ. Расчёт был верным – появление столь могущественного чародея не может пройти незамеченным. А раз так, то отражённый свет славы падёт и на Хануфера. Однако, судя по хищной ауре, Хануфера вряд ли окончательно удовлетворит вторая роль. Насколько Хан-Шэ успел разобраться в его мыслях, Хануфер желал воссесть на трон Наместника Бога – по меньшей мере. И вот тут-то царедворец весьма уповал на боевые способности чародея – самому ему была явно не по зубам прямая борьба с Властителем. Но была ещё и третья сила, о которой Хан-Шэ узнал только сейчас.
Этой ночью, разговаривая с чародеем на носу корабля, легко скользящим по течению Великой Реки сквозь темноту и тишину, Хануфер впервые упомянул о Храме. И чем больше он говорил, тем больший интерес вызывали у Хан-Шэ его слова – и тем более мысли.
По словам Хануфера выходило, что в этом мире жили довольно-таки могущественные чародеи – Хурру. Каста Хурру фактически являлась основной правящей силой страны: они занимали ведущие посты при дворе, в армии, в чиновничьем аппарате. Хурру диктовали свою волю Властителям, и ни одно мало-мальски важное решение не принималось без их участия. Жрецы Хурру легко устраивали дворцовые перевороты, если Властителю надоедала роль красивой марионетки, и он взбрыкивал, желая, наконец, выяснить, кто в доме хозяин. Неоднократно страна ввергалась в пучину смут и даже гражданских войн, возникавших в результате противоречий между Хурру и Властителями. В этих войнах сталкивались в прямом поединке меч и магия, и далеко не всегда магия однозначно одерживала верх. А кастовым гнездом Хурру, их святая святых и был Храм.
Из всего услышанного от Хануфера и прочитанного в его мыслях в связи с Храмом, Хан-Шэ более всего заинтересовала именно магия Хурру, уровень её силы и её возможности. К сожалению, Хануфер мало что мог сказать вразумительного по этому вопросу, и он не лукавил – мысли не лгут. Он сказал только, что Хурру держат свои знания и умения в глубочайшей тайне. Хурру вербовали неофитов Храма из любых слоев населения, критерием отбора было лишь наличие магических задатков. Как это наличие определялось, Хануфер не знал. В ученики Храма отбирали детей обоего пола не старше десяти лет. Назад из Храма дороги не было – во всяком случае, Хануфер не знал ни одного случая, чтобы новообращённый Хурру вернулся бы к светской жизни.
Храм не был как таковым святилищем какого-либо божества, хотя в стране, естественно, существовала религия: культ Вечного Неба. Храм скорее представлял собой штаб-квартиру некоего магического военизированного ордена, – при этих словах Хануфера голову Хан-Шэ словно взорвало изнутри вспышкой дикой боли, – чем просто культовое сооружение с конклавом жрецов. «Существуют Миры, где, несмотря на общую примитивность развития общества, несмотря на то, что выше меча и мотыги технология труда и военного дела ещё не поднялась, магия занимает совершенно особое, ведущее место. Кто сказал, что развитие расы Носителей Разума непременно должно идти по линии техники: костёр – паровой котёл – ядерный реактор – ГАЭ?» – эта чёткая мысль вдруг пропечаталась в сознании Хан-Шэ, когда Хануфер рассказывал о Храме, стараясь не упустить ни одной известной ему подробности.
Откуда это?! Нет, пора разбираться с этими внутренними голосами, тайными знаниями, да и, кстати, с этими приступами головной боли тоже! И именно тогда, когда Хан-Шэ сказал это самому себе, ему вдруг стало ясно: а ведь этот совсем не простой Хануфер ещё пригодится – бросать его сразу по прибытии в Хамахеру рановато.
Чародея очень заинтересовал сам факт существования Храма, и он понял, что в данной ситуации возможны только два варианта развития событий: либо открытое столкновение со жрецами Хурру – вряд ли местные колдуны потерпят наличие серьёзного конкурента, – либо сотрудничество с ними на взаимовыгодной основе. Правда, воплощение в реальность второго варианта Хан-Шэ на данном этапе представлял себе смутно. Поэтому-то ему и понадобится помощник, и помощником этим будет никто иной, как Хануфер. А что до взаимовыгодного интереса… Чародей не без основания предполагал, что его персона заинтересует жрецов, ему же самому требовалась помощь в просветлении памяти. Если Хурру могут, по словам Хануфера, не без успеха противостоять мечам, то почему бы им не оказаться способными и на такое деяние?
Небо уже светлело, когда собеседники удалились отдохнуть, вполне удовлетворённые результатами ночного разговора. Хануфер понял, что Хан-Шэ будет ему помогать – до определённых пределов, естественно; а чародей, в свою очередь, осознал, что Хануфер ещё будет ему полезен – во всяком случае, пока.
Хан-Шэ уже знал, что в этом Мире (на этой планете?) существовали два крупных материка – северный и южный, причём оба располагались в благодатной экваториальной зоне. По огромным просторам океана было рассыпано множество островов, и только подёрнутые коркой плавучих льдов полярные области оставались необитаемыми. Северный континент – Хам-а-Хери – уступал по размерам южному, и большую его часть покрывали джунгли, таящие в себе массу загадочного. Почти все пригодные для обитания земли Хам-а-Хери после столетий кровопролитных войн объединились под эгидой Властителя, Наместника Бога, и так далее. Его многочисленный флот бороздил океан, добираясь до берегов Южного континента с торговыми целями – до поры до времени только с торговыми.
Что же касается Южного материка, то Хан-Шэ узнал от Хануфера, что второй континент больше северного и плотнее заселён, особенно его северо-западная часть – Объединённое Королевство Изобильных Земель, конгломерат уделов, ещё сохранивших некое подобие независимости под верховной властью Короля. Зато юго-восточная часть Южного материка – Великая Пустыня – скрывала не меньше тайн, чем Великий Лес Хам-а-Хери. Не подлежало никакому сомнению, что уже в недалёком будущем военное столкновение между севером и югом неизбежно – таков закон развития почти всех Юных Рас. Однако пока отношения между соперниками не выходили за рамки интенсивных торговых контактов.
Корабль приближался к берегу. У впадения в океан течение реки замедлялось, и кораблю не стоило большого труда пересекать водную гладь на вёслах, не опасаясь быть вынесенным в открытое море. Трёхнедельный путь заканчивался. За это время ладья неоднократно миновала точки слияния рек, так что сейчас Хан-Шэ не так-то просто было бы найти дорогу назад, к ан-мо-куну, захоти он вдруг такого.
Причалы порта тянулись вдоль берега реки на десять-двенадцать тысяч локтей, от них к городским стенам вела паутина дорог, стягивавшаяся в узлы у пяти ворот. Корабль направлялся к центральным причалам – к месту стоянки военных судов. От военных причалов начиналась мощёная каменными плитами главная дорога, ведущая к ближайшим ко дворцу Властителя Срединным воротам. На взгляд – да и по словам Хануфера – в городе проживало не меньше полумиллиона обитателей, а может быть, и больше.
На борту ладьи царила та возбуждённая суета, которая всегда сопутствует возвращению домой после долгого и опасного пути. И вместе с тем неуловимо менялась сама аура экипажа. Хануфер построжел, подобрался, даже стал как-то выше ростом. Воины взирали на Хан-Шэ без прежнего суеверного ужаса. Нет, они отнюдь не перестали бояться чародея, просто здесь, у стен великого города мощь лесного колдуна уже не казалась им столь всесокрушающей. И чародей почувствовал это.
Они стояли рядом с Хануфером на носу корабля. Царедворец неотрывно вглядывался в береговую черту, словно отыскивая там кого-то. Хан-Шэ расслабил волю, вновь пружинисто напрягся, представляя, как солнечный свет без помех проходит сквозь его ставшее прозрачным тело, и окликнул Хануфера. Хищнолицый обернулся, и по тому, как округлились глаза сборщика дани, чародей понял, что всплывшее из неведомых глубин памяти заклятье сработало должным образом. Хануфер не увидел ничего! «Подобный холодный душ полезен, – подумал Хан-Шэ, вновь становясь видимым, – пусть не забывает, кто рядом с ним». Однако вслух он произнёс не слишком значащую фразу:
– Итак, Хануфер, что будет дальше?
– Мы скоро причалим, о великий («Неплохо, титулование не забыто!».).
– Затем?
– Нас встретит береговая стража, я сделаю доклад начальнику…
– Когда мы сможем попасть во дворец?
– Не знаю, великий. Это зависит от многих причин.
– Сегодня это будет зависеть только от меня. Я пойду вместе с тобой, и я очень надеюсь, что уже сегодня мы удостоимся радости лицезреть Властителя.
– Пусть будет так, как ты пожелаешь, великий.
– Да, пусть будет именно так.
Берег уже был настолько близок, что Хан-Шэ уменьшил радиус действия Заклятия Насторожённости – слишком суматошный рой мыслей обрушился на него, это утомляло, – а затем почти убрал чары, сузив фокусировку и оставив только реакцию на непосредственную угрозу. Попробуем-ка сначала без ненужной демонстрации магических способностей, пока остаётся неведомым арсенал колдовства Хурру…
Корабль двигался вдоль торговых пирсов, над которыми, несмотря на ранний час, висел плотный гул голосов, скрип, лязг и прочий привычный шум от большого скопления людей, занятых погрузкой и выгрузкой.
Гребцы с правого борта убрали вёсла, ладья тихо скользила в непосредственной близости от вереницы пузатых торговых посудин, прибывших и с дальних островов, и с самого Южного континента. Далее начинался уже военный порт, здесь было гораздо тише и в то же время как-то напряжённее. Высокобортные парусные морские крейсера Дальних Морей грозно нацеливались во все стороны баллистами и огнеметательными приспособлениями. Длинные чёрные многовёсельные галеры вытянули хищные, окованные бронзой таранные носы. Тут же стояли ладьи Великой Реки, подобные их собственной. Эти корабли добытчиками сновали по всей паутине рукавов и притоков, пополняя казну Властителя данью лесных племён. Сюда и направился прибывающий корабль.
Звериноголовый нос мягко коснулся каменной кладки набережной. Смуглые полуголые люди приняли брошенные на берег канаты и завели их за торчащие каменные тумбы. Выдвинулась с борта деревянная сходня. Прибыли.
Первым на берег ступил Хануфер. Хан-Шэ сошёл вторым – не стоит до поры до времени раскрывать карты, тем более что их встречали. Группа воинов в полном боевом облачении, уже привычном ещё по первой встрече в Лесу, и высокий человек с пронзительными чёрными глазами, одетый в красный плащ, – они стояли в нескольких шагах от борта причалившей ладьи. И стоило Хан-Шэ и Хануферу приблизиться к человеку в плаще, как чародея буквально обдало запахом магии. «Так вот они какие, Хурру…».
Ритуал был отработан годами. Сообщение сборщика дани о походе и его результатах, обильно сдобренное витиеватыми восхвалениями величия и славы Властителя, было принято в торжественной тишине. А затем, виртуозно умолчав о неприятном для этой самой славы поражении у маленькой деревушки ан-мо-куну, Хануфер перешёл к самому главному.
На протяжении всего ритуала Хан-Шэ молчал. Он насторожился, даже прикрыл свои мысли лёгким магическим флёром – от высокого Хурру с пронзительными глазами так и веяло магией. «Да, похоже, это противник… Ну что ж, давай поиграем…».
Высокий Хурру принял игру мгновенно. Он был искушён в магии – в тех пределах, в которых она была подвластна жрецам Храма. Поэтому он пропустил мимо ушей длинное славословие Хануфера и впился глазами в Хан-Шэ – тот ощутил всем сознанием касание холодных пальцев. Однако пальцы натолкнулись на преграду и бессильно соскользнули – глаза Хурру расширились от удивления.
– …и посему мы просим твоего высокого соизволения быть допущенными ко двору Великого Властителя, Наместника Бога, Живущего в Алмазном Дворце-до-Неба… – бормотание Хануфера внезапно прервалось, и сборщик дани замер с полуоткрытым ртом.
– Кто ты? – Голос Хурру был сух и холоден, однако в нём явно скользили неуверенные нотки: пронзительноглазый понял, что столкнулся с чем-то необычным.
– Меня зовут Хан-Шэ. Я вышел из Леса, но вот как я там оказался, я объяснить не могу. Мне почему-то кажется, что почтенный – не знаю твоего имени – знаком с тем, что называется «магия». Так вот, я полагаю, что оказался в Лесу магическим образом, и при этом я не помню ничего из своей прошлой жизни.
Служитель-Хурру уже овладел собой после неудачи проникновения и внимательно оглядел пришельца с головы до ног. «Моя очередь, – подумал Хан-Шэ, выбрасывая вперёд узкий клинок мысли, – посмотрим, какова твоя защита…».
Защита Хурру спружинила и поддалась – взвихрённый водоворот мыслей, таившийся под бронёй внешнего спокойствия Хурру, явился внутреннему взору чародея. И доминантой этих мыслей была встревоженность перед неведомой опасностью.
– Ну что, почтенный, для начала достаточно? Так как всё-таки твоё имя? Ты убедился в том, что я что-то могу и представляю интерес для Храма? Я полагаю, что нам не придётся скрещивать мечи – ни магические, ни обычные.
Хурру пришёл в себя после потрясения удивительно быстро – это вызывало уважение и уверенность в том, что магия Храма чего-то стоит.
– Моё имя ничто пред могуществом Вечности, – выспренно ответил он. – Ты можешь называть меня служитель второго ряда – таково моё место в Храме.
– Тогда вот что, служитель второго ряда. Первоначально я собирался в первую очередь нанести визит Властителю, однако сейчас я считаю, что лучше – для всех нас – будет, если я как можно скорее встречусь с кем-нибудь из ваших высших иерархов. А Властитель – Властитель может подождать, – и, не дожидаясь ответа, Хан-Шэ повернулся к замершему Хануферу:
– Ты пойдёшь туда, куда велит тебе твой долг. Побываешь во дворце и расскажешь Властителю всё… почти всё. Скажешь, что я по доброй воле принял вежливое приглашение слуг Храма – конфликты нам пока ни к чему. Я найду тебя.
– Повинуюсь, великий, – прошептал Хануфер, кивнул и отошёл. Чародей проводил его взглядом – помеченного заклятием сборщика дани он легко разыщет даже в этом огромном городе, среди множества аур и сознаний.
Хурру молча ждал, такой же неподвижный, как и сопровождавшие его воины. Когда Хан-Шэ снова обернулся к нему, служитель Храма полностью владел собой и был бесстрастен, как каменная статуя. Он подал знак воинам эскорта и протянул руку в приглашающем жесте, предлагая волшебнику следовать за ним.
Город кишел народом, улицы были забиты, но небольшой кортеж с молчаливым Хурру во главе проходил через толпу, как нож сквозь масло, даже не прилагая к этому каких-то особенных усилий. Люди раздавались в стороны, словно текучая вода, и процессия без задержек продолжала свой путь. Храм становился всё ближе, словно вырастая из-под земли. Ещё несколько поворотов широкой мощёной мостовой – и они оказались на площади, посередине которой высился Храм.
Первое впечатление, которое здание Храма произвело на Хан-Шэ – череп. Нет, по форме это величественное сооружение череп отнюдь не напоминало: строго прямоугольный контур крепостного форта, мощные квадратные башни по углам, бойницы, тяжёлые ворота. Вот разве что белый цвет и круглый купол посередине, поднимавшийся выше уровня стен… И всё-таки именно череп, нечто зловещее и даже несколько потустороннее.
Ворота распахнулись бесшумно, как только маленький отряд приблизился к ним. За воротами царила непроглядная темнота, несмотря на то, что над городом ослепительно сияло солнце яркого дня. Воины сопровождения остались снаружи, а служитель-Хурру и Хан-Шэ вошли под своды Храма.
Их встретила прохлада – и мощная магическая аура. Шаги гулко отдавались в темноте, наполненной ожиданием. Впереди забрезжил огонёк, другой, проступили очертания стен с тяжёлыми барельефами странных чудовищ. Ещё несколько шагов – и вошедшие оказались в просторном зале с колоннами.
На стенах подрагивало пламя магических светильников, и вся махина Храма дышала магией. Да, Юная Раса здешнего мира сумела кое-чего достичь в этой области. А потом в полумраке зазвучал голос:
– Ответствуй, вошедший, чего ищешь ты здесь?
– Помощи.
– Какой?
– Магической.
Холодное щупальце коснулось сознания Хан-Шэ, и прикосновение это было не в пример энергичнее, нежели та попытка проникновения, которую он легко отбил на причале. Однако и на этот раз чародей устоял.
– Ты маг? – спросил бесстрастный голос.
– Я надеюсь на это. Магия мой Бог – верните мне его.
– Ты не таишь зла на Храм? Твой разум закрыт, и нам неведомо его содержимое.
– Я не принёс с собой зло и войну. Наоборот, мы можем быть союзниками. Магия правит Вселенной, и она будет править здесь.
Хан-Шэ был искренен. Сама атмосфера Храма пробуждала в нём нечто скрытое, таившееся в неведомых глубинах его Эго. Казалось, ещё чуть-чуть – и он всё вспомнит.
Прямо перед волшебником засветился голубой овал, уплотнился и превратился в подобие двери. Хан-Шэ шагнул в голубое свечение, отметив краем сознания, что его провожатый исчез, и чародей остался один. Ощущения опасности не было – если, конечно, магия Храма не подавила его Заклятие Насторожённости.
Волшебник оказался в небольшой комнате, наполненной голубым светом. В этой комнате в кресле у стены сидел человек в серебристом одеянии, с длинной седой бородой и глубокими внимательными глазами. Что-то в его облике вновь показалось Хан-Шэ до боли знакомым, но он тут же погасил эту мысль. Скоро он всё, всё будет знать, он должен знать!
Человек – маг – в кресле разомкнул бескровные губы.
– Садись, пришедший, – предупреждая недоумение гостя, хозяин чуть повёл сухощавой рукой: напротив него из пустоты медленно возникло второе кресло. – Я слушаю тебя, маг из Великого Леса.
Хан-Шэ изложил свою историю, стараясь быть как можно более кратким и в то же время не упустить ни одной важной детали. В продолжение всего рассказа он ощущал прикосновение чужого разума к своему и даже несколько приоткрылся – пусть жрец Хурру (вероятно, один из верховных) видит, что он говорит правду. После того, как чародей закончил, Хурру некоторое время молчал. Хан-Шэ потянулся к его разуму и отшатнулся в недоуменном уважении: защита жреца была подобна ледяной броне, по которой бессильно скользнуло заклятье самого чародея. И тогда верховный жрец Хурру заговорил:
– В твоём разуме много тайного, Пришедший-из-Леса. Хан-Шэ – это не настоящее твоё имя. Великий Охотник – на языке ар-ку-куну, нет, ан-мо-куну, да. В твоей ауре – точнее, в контуре сознания, – видны тёмные отпечатки, подобные синякам на рёбрах того, кто побывал в объятиях питона и чудом остался жив. Есть один способ прочесть тайное, но он опасен и, кроме того, требует твоего полного согласия. Я не могу, да и не хочу помогать тебе насильно, ибо это уже не помощь. Ко всему прочему, мне ясно, что ты принесешь нашему миру либо величайшую славу, либо гибель. Эта мысль будет сбивать меня – я могу пожелать тебе быстрой смерти, дабы избегнуть неведомых и невиданных бед. Как видишь, я с тобой вполне откровенен. Хурру верят в Предначертанное и не пытаются с Ним бороться…
Если тот, кого ан-мо-куну называли Хан-Шэ, и сомневался, то все его колебания заняли мгновение, не больше. Он уже знал, что примет предложение жреца, в чём бы оно ни состояло. Ему надо вспомнить, кто он и обрести себя заново, иначе сама его жизнь утратит для него всякий смысл. Тот, кто когда-то летал, уже никогда не согласится ползать. Сокрушавшего Миры не устроит роль шамана жалкого племени лесных дикарей. Нелепо требовать от Хурру гарантий того, что жрец не прикончит его из-за собственных опасений, воспользовавшись тем, что гость (пленник?) беззащитнее ребёнка. Все эти мысли молнией мелькнули в сознании чародея, но вслух он произнёс всего лишь два слова:
– Я согласен.
Каменный пол под ногами ощутимо дрогнул. Жрец поднялся со своего кресла и протянул волшебнику сухую тонкую руку, оказавшуюся неожиданно сильной, – Хан-Шэ почувствовал это, когда без колебаний подал Хурру свою ладонь. Они начали медленно проваливаться прямо через каменные плиты. «Сквозьматериальная телепортация. Хурру достигли много в магии. Редкий случай в пределах Познаваемой Вселенной». Тьма вокруг сгустилась, отказали все органы чувств, даже магическое зрение, осталось лишь ощущение крепких сухих пальцев, сжимавших его собственные пальцы. А потом внизу начало медленно разгораться свечение – на этот раз оранжевого цвета, и в сознании чародея зазвучал голос жреца Хурру:
– В недрах нашего Храма скрыт невероятно древний артефакт – он древнее самих звёзд на небе. Во многом мощь Храма зиждется именно на нём – я не скрываю этого от тебя, ибо ты и сам это почувствуешь, когда мы окажемся рядом. – Голос жреца был бесстрастным, но Хан-Шэ чувствовал нараставшее в нём напряжение, дрожавшее и вибрирующее, как перетянутая струна.
Камень пола под ногами снова обрёл твёрдость и непроницаемость. Над головой нависал каменный сводчатый потолок; стены не просматривались, хотя неяркий оранжевый свет заполнял всё помещение, а прямо посередине зала (подвала?) на прямоугольном постаменте из золота покоился огромный серый шар в четыре локтя диаметром. Верховный жрец Хурру сказал правду – от величественного артефакта веяло невероятной древностью и мощью. И ещё: возникло странное ощущение пленённого времени, скованного под морщинистой, словно кожа глубокого старца, поверхностью серого шара. «Это же… Это… Темпоральная бомба! Так вот как она выглядит!». На этот раз тот, кого Дети Леса назвали Великим Охотником, не стал гадать, откуда у него это знание (память?). До решения всех загадок осталось совсем немного – назад дороги нет.
– Назад дороги нет, – эхом отозвался Хурру, – ты сделал свой выбор. Теперь всё в руках Предначертанного. Подойди, и возложи свои ладони на Орб Силы, и расслабь путы, стягивающие твой разум. Назад дороги нет…
Поверхность шара на ощупь оказалась холодной, но затем под ладонями волшебника она начала стремительно теплеть. А потом по глазам резанул ослепительный ярко-белый свет, всё тело скрючило чудовищной судорогой, затрясло, боль выкрутила суставы, и он увидел…
…Мириады звёзд пылали в бездонной черной пустоте ровным блеском, незамутнённым дымкой планетарной атмосферы, как будто одна из Звёздных Владычиц горделиво выставила напоказ все свои драгоценности… дни становились ночью от чёрного ядовитого дыма, а ночи превращались в багровые дни от зарева пожарищ пылающих городов… белая ослепительная вспышка, сопоставимая по яркости со взрывом сверхновой звезды… багровые плети… …зловещий серый рой прямо перед ними… чистый и ясный голос, наполненный межзвёздным холодом…
…Величественная горная цепь, увенчанная белыми коронами ледников; справа, почти у линии горизонта блестела бирюзовая морская гладь, очерченная золотой песчаной каймой… дочь Владычицы смело встретила его взгляд, и в глубине её глаз мерцал загадочный огонёк… гроздь светящихся рубиновым цветом капель упала на голубую ткань… чувство наслаждения и тревожное ощущение идущего над пропастью, шёлк кожи Натэны и запах её волос, горячие объятия и холодок затаившейся до времени неведомой опасности…
«…почему бы ни поговорить с хищнолицым? Время есть, а мысли разумного существа невозможно прочесть, если они не возникают – например, в ходе разговора».
А разговор получился неожиданно интересным.
То, что Хануфер жаждет власти, для Хан-Шэ не составляло секрета уже давно. Понял он и то, как именно собирается скромный сборщик дани с диких и полудиких племён добиться осуществления своих заветных желаний – через него, Хан-Шэ. Расчёт был верным – появление столь могущественного чародея не может пройти незамеченным. А раз так, то отражённый свет славы падёт и на Хануфера. Однако, судя по хищной ауре, Хануфера вряд ли окончательно удовлетворит вторая роль. Насколько Хан-Шэ успел разобраться в его мыслях, Хануфер желал воссесть на трон Наместника Бога – по меньшей мере. И вот тут-то царедворец весьма уповал на боевые способности чародея – самому ему была явно не по зубам прямая борьба с Властителем. Но была ещё и третья сила, о которой Хан-Шэ узнал только сейчас.
Этой ночью, разговаривая с чародеем на носу корабля, легко скользящим по течению Великой Реки сквозь темноту и тишину, Хануфер впервые упомянул о Храме. И чем больше он говорил, тем больший интерес вызывали у Хан-Шэ его слова – и тем более мысли.
По словам Хануфера выходило, что в этом мире жили довольно-таки могущественные чародеи – Хурру. Каста Хурру фактически являлась основной правящей силой страны: они занимали ведущие посты при дворе, в армии, в чиновничьем аппарате. Хурру диктовали свою волю Властителям, и ни одно мало-мальски важное решение не принималось без их участия. Жрецы Хурру легко устраивали дворцовые перевороты, если Властителю надоедала роль красивой марионетки, и он взбрыкивал, желая, наконец, выяснить, кто в доме хозяин. Неоднократно страна ввергалась в пучину смут и даже гражданских войн, возникавших в результате противоречий между Хурру и Властителями. В этих войнах сталкивались в прямом поединке меч и магия, и далеко не всегда магия однозначно одерживала верх. А кастовым гнездом Хурру, их святая святых и был Храм.
Из всего услышанного от Хануфера и прочитанного в его мыслях в связи с Храмом, Хан-Шэ более всего заинтересовала именно магия Хурру, уровень её силы и её возможности. К сожалению, Хануфер мало что мог сказать вразумительного по этому вопросу, и он не лукавил – мысли не лгут. Он сказал только, что Хурру держат свои знания и умения в глубочайшей тайне. Хурру вербовали неофитов Храма из любых слоев населения, критерием отбора было лишь наличие магических задатков. Как это наличие определялось, Хануфер не знал. В ученики Храма отбирали детей обоего пола не старше десяти лет. Назад из Храма дороги не было – во всяком случае, Хануфер не знал ни одного случая, чтобы новообращённый Хурру вернулся бы к светской жизни.
Храм не был как таковым святилищем какого-либо божества, хотя в стране, естественно, существовала религия: культ Вечного Неба. Храм скорее представлял собой штаб-квартиру некоего магического военизированного ордена, – при этих словах Хануфера голову Хан-Шэ словно взорвало изнутри вспышкой дикой боли, – чем просто культовое сооружение с конклавом жрецов. «Существуют Миры, где, несмотря на общую примитивность развития общества, несмотря на то, что выше меча и мотыги технология труда и военного дела ещё не поднялась, магия занимает совершенно особое, ведущее место. Кто сказал, что развитие расы Носителей Разума непременно должно идти по линии техники: костёр – паровой котёл – ядерный реактор – ГАЭ?» – эта чёткая мысль вдруг пропечаталась в сознании Хан-Шэ, когда Хануфер рассказывал о Храме, стараясь не упустить ни одной известной ему подробности.
Откуда это?! Нет, пора разбираться с этими внутренними голосами, тайными знаниями, да и, кстати, с этими приступами головной боли тоже! И именно тогда, когда Хан-Шэ сказал это самому себе, ему вдруг стало ясно: а ведь этот совсем не простой Хануфер ещё пригодится – бросать его сразу по прибытии в Хамахеру рановато.
Чародея очень заинтересовал сам факт существования Храма, и он понял, что в данной ситуации возможны только два варианта развития событий: либо открытое столкновение со жрецами Хурру – вряд ли местные колдуны потерпят наличие серьёзного конкурента, – либо сотрудничество с ними на взаимовыгодной основе. Правда, воплощение в реальность второго варианта Хан-Шэ на данном этапе представлял себе смутно. Поэтому-то ему и понадобится помощник, и помощником этим будет никто иной, как Хануфер. А что до взаимовыгодного интереса… Чародей не без основания предполагал, что его персона заинтересует жрецов, ему же самому требовалась помощь в просветлении памяти. Если Хурру могут, по словам Хануфера, не без успеха противостоять мечам, то почему бы им не оказаться способными и на такое деяние?
Небо уже светлело, когда собеседники удалились отдохнуть, вполне удовлетворённые результатами ночного разговора. Хануфер понял, что Хан-Шэ будет ему помогать – до определённых пределов, естественно; а чародей, в свою очередь, осознал, что Хануфер ещё будет ему полезен – во всяком случае, пока.
* * *
Гавань была забита кораблями. Хамахера расположилась в устье Великой Реки, там, где река разливалась на четыре тысячи шагов. Могучие белые стены и башни города видны были издалека – город уверенно наложил свою властную длань на вольный бег реки, не прячась, не боясь возможного нападения, а наоборот, открыто выставляя напоказ всю свою силу, мощь и богатство. Город не опасался никого, напротив, он желал устрашать и подавлять сам.Хан-Шэ уже знал, что в этом Мире (на этой планете?) существовали два крупных материка – северный и южный, причём оба располагались в благодатной экваториальной зоне. По огромным просторам океана было рассыпано множество островов, и только подёрнутые коркой плавучих льдов полярные области оставались необитаемыми. Северный континент – Хам-а-Хери – уступал по размерам южному, и большую его часть покрывали джунгли, таящие в себе массу загадочного. Почти все пригодные для обитания земли Хам-а-Хери после столетий кровопролитных войн объединились под эгидой Властителя, Наместника Бога, и так далее. Его многочисленный флот бороздил океан, добираясь до берегов Южного континента с торговыми целями – до поры до времени только с торговыми.
Что же касается Южного материка, то Хан-Шэ узнал от Хануфера, что второй континент больше северного и плотнее заселён, особенно его северо-западная часть – Объединённое Королевство Изобильных Земель, конгломерат уделов, ещё сохранивших некое подобие независимости под верховной властью Короля. Зато юго-восточная часть Южного материка – Великая Пустыня – скрывала не меньше тайн, чем Великий Лес Хам-а-Хери. Не подлежало никакому сомнению, что уже в недалёком будущем военное столкновение между севером и югом неизбежно – таков закон развития почти всех Юных Рас. Однако пока отношения между соперниками не выходили за рамки интенсивных торговых контактов.
Корабль приближался к берегу. У впадения в океан течение реки замедлялось, и кораблю не стоило большого труда пересекать водную гладь на вёслах, не опасаясь быть вынесенным в открытое море. Трёхнедельный путь заканчивался. За это время ладья неоднократно миновала точки слияния рек, так что сейчас Хан-Шэ не так-то просто было бы найти дорогу назад, к ан-мо-куну, захоти он вдруг такого.
Причалы порта тянулись вдоль берега реки на десять-двенадцать тысяч локтей, от них к городским стенам вела паутина дорог, стягивавшаяся в узлы у пяти ворот. Корабль направлялся к центральным причалам – к месту стоянки военных судов. От военных причалов начиналась мощёная каменными плитами главная дорога, ведущая к ближайшим ко дворцу Властителя Срединным воротам. На взгляд – да и по словам Хануфера – в городе проживало не меньше полумиллиона обитателей, а может быть, и больше.
На борту ладьи царила та возбуждённая суета, которая всегда сопутствует возвращению домой после долгого и опасного пути. И вместе с тем неуловимо менялась сама аура экипажа. Хануфер построжел, подобрался, даже стал как-то выше ростом. Воины взирали на Хан-Шэ без прежнего суеверного ужаса. Нет, они отнюдь не перестали бояться чародея, просто здесь, у стен великого города мощь лесного колдуна уже не казалась им столь всесокрушающей. И чародей почувствовал это.
Они стояли рядом с Хануфером на носу корабля. Царедворец неотрывно вглядывался в береговую черту, словно отыскивая там кого-то. Хан-Шэ расслабил волю, вновь пружинисто напрягся, представляя, как солнечный свет без помех проходит сквозь его ставшее прозрачным тело, и окликнул Хануфера. Хищнолицый обернулся, и по тому, как округлились глаза сборщика дани, чародей понял, что всплывшее из неведомых глубин памяти заклятье сработало должным образом. Хануфер не увидел ничего! «Подобный холодный душ полезен, – подумал Хан-Шэ, вновь становясь видимым, – пусть не забывает, кто рядом с ним». Однако вслух он произнёс не слишком значащую фразу:
– Итак, Хануфер, что будет дальше?
– Мы скоро причалим, о великий («Неплохо, титулование не забыто!».).
– Затем?
– Нас встретит береговая стража, я сделаю доклад начальнику…
– Когда мы сможем попасть во дворец?
– Не знаю, великий. Это зависит от многих причин.
– Сегодня это будет зависеть только от меня. Я пойду вместе с тобой, и я очень надеюсь, что уже сегодня мы удостоимся радости лицезреть Властителя.
– Пусть будет так, как ты пожелаешь, великий.
– Да, пусть будет именно так.
Берег уже был настолько близок, что Хан-Шэ уменьшил радиус действия Заклятия Насторожённости – слишком суматошный рой мыслей обрушился на него, это утомляло, – а затем почти убрал чары, сузив фокусировку и оставив только реакцию на непосредственную угрозу. Попробуем-ка сначала без ненужной демонстрации магических способностей, пока остаётся неведомым арсенал колдовства Хурру…
Корабль двигался вдоль торговых пирсов, над которыми, несмотря на ранний час, висел плотный гул голосов, скрип, лязг и прочий привычный шум от большого скопления людей, занятых погрузкой и выгрузкой.
Гребцы с правого борта убрали вёсла, ладья тихо скользила в непосредственной близости от вереницы пузатых торговых посудин, прибывших и с дальних островов, и с самого Южного континента. Далее начинался уже военный порт, здесь было гораздо тише и в то же время как-то напряжённее. Высокобортные парусные морские крейсера Дальних Морей грозно нацеливались во все стороны баллистами и огнеметательными приспособлениями. Длинные чёрные многовёсельные галеры вытянули хищные, окованные бронзой таранные носы. Тут же стояли ладьи Великой Реки, подобные их собственной. Эти корабли добытчиками сновали по всей паутине рукавов и притоков, пополняя казну Властителя данью лесных племён. Сюда и направился прибывающий корабль.
Звериноголовый нос мягко коснулся каменной кладки набережной. Смуглые полуголые люди приняли брошенные на берег канаты и завели их за торчащие каменные тумбы. Выдвинулась с борта деревянная сходня. Прибыли.
Первым на берег ступил Хануфер. Хан-Шэ сошёл вторым – не стоит до поры до времени раскрывать карты, тем более что их встречали. Группа воинов в полном боевом облачении, уже привычном ещё по первой встрече в Лесу, и высокий человек с пронзительными чёрными глазами, одетый в красный плащ, – они стояли в нескольких шагах от борта причалившей ладьи. И стоило Хан-Шэ и Хануферу приблизиться к человеку в плаще, как чародея буквально обдало запахом магии. «Так вот они какие, Хурру…».
Ритуал был отработан годами. Сообщение сборщика дани о походе и его результатах, обильно сдобренное витиеватыми восхвалениями величия и славы Властителя, было принято в торжественной тишине. А затем, виртуозно умолчав о неприятном для этой самой славы поражении у маленькой деревушки ан-мо-куну, Хануфер перешёл к самому главному.
На протяжении всего ритуала Хан-Шэ молчал. Он насторожился, даже прикрыл свои мысли лёгким магическим флёром – от высокого Хурру с пронзительными глазами так и веяло магией. «Да, похоже, это противник… Ну что ж, давай поиграем…».
Высокий Хурру принял игру мгновенно. Он был искушён в магии – в тех пределах, в которых она была подвластна жрецам Храма. Поэтому он пропустил мимо ушей длинное славословие Хануфера и впился глазами в Хан-Шэ – тот ощутил всем сознанием касание холодных пальцев. Однако пальцы натолкнулись на преграду и бессильно соскользнули – глаза Хурру расширились от удивления.
– …и посему мы просим твоего высокого соизволения быть допущенными ко двору Великого Властителя, Наместника Бога, Живущего в Алмазном Дворце-до-Неба… – бормотание Хануфера внезапно прервалось, и сборщик дани замер с полуоткрытым ртом.
– Кто ты? – Голос Хурру был сух и холоден, однако в нём явно скользили неуверенные нотки: пронзительноглазый понял, что столкнулся с чем-то необычным.
– Меня зовут Хан-Шэ. Я вышел из Леса, но вот как я там оказался, я объяснить не могу. Мне почему-то кажется, что почтенный – не знаю твоего имени – знаком с тем, что называется «магия». Так вот, я полагаю, что оказался в Лесу магическим образом, и при этом я не помню ничего из своей прошлой жизни.
Служитель-Хурру уже овладел собой после неудачи проникновения и внимательно оглядел пришельца с головы до ног. «Моя очередь, – подумал Хан-Шэ, выбрасывая вперёд узкий клинок мысли, – посмотрим, какова твоя защита…».
Защита Хурру спружинила и поддалась – взвихрённый водоворот мыслей, таившийся под бронёй внешнего спокойствия Хурру, явился внутреннему взору чародея. И доминантой этих мыслей была встревоженность перед неведомой опасностью.
– Ну что, почтенный, для начала достаточно? Так как всё-таки твоё имя? Ты убедился в том, что я что-то могу и представляю интерес для Храма? Я полагаю, что нам не придётся скрещивать мечи – ни магические, ни обычные.
Хурру пришёл в себя после потрясения удивительно быстро – это вызывало уважение и уверенность в том, что магия Храма чего-то стоит.
– Моё имя ничто пред могуществом Вечности, – выспренно ответил он. – Ты можешь называть меня служитель второго ряда – таково моё место в Храме.
– Тогда вот что, служитель второго ряда. Первоначально я собирался в первую очередь нанести визит Властителю, однако сейчас я считаю, что лучше – для всех нас – будет, если я как можно скорее встречусь с кем-нибудь из ваших высших иерархов. А Властитель – Властитель может подождать, – и, не дожидаясь ответа, Хан-Шэ повернулся к замершему Хануферу:
– Ты пойдёшь туда, куда велит тебе твой долг. Побываешь во дворце и расскажешь Властителю всё… почти всё. Скажешь, что я по доброй воле принял вежливое приглашение слуг Храма – конфликты нам пока ни к чему. Я найду тебя.
– Повинуюсь, великий, – прошептал Хануфер, кивнул и отошёл. Чародей проводил его взглядом – помеченного заклятием сборщика дани он легко разыщет даже в этом огромном городе, среди множества аур и сознаний.
Хурру молча ждал, такой же неподвижный, как и сопровождавшие его воины. Когда Хан-Шэ снова обернулся к нему, служитель Храма полностью владел собой и был бесстрастен, как каменная статуя. Он подал знак воинам эскорта и протянул руку в приглашающем жесте, предлагая волшебнику следовать за ним.
* * *
Громада Храма возвышалась над всей Хамахерой, видимая из любой точки города, словно подчёркивая тот непреложный факт, что на деле не Властитель, а Хурру являются истинными хозяевами всей страны. Магия сильней меча – хотя на деле так оказывалось далеко не всегда.Город кишел народом, улицы были забиты, но небольшой кортеж с молчаливым Хурру во главе проходил через толпу, как нож сквозь масло, даже не прилагая к этому каких-то особенных усилий. Люди раздавались в стороны, словно текучая вода, и процессия без задержек продолжала свой путь. Храм становился всё ближе, словно вырастая из-под земли. Ещё несколько поворотов широкой мощёной мостовой – и они оказались на площади, посередине которой высился Храм.
Первое впечатление, которое здание Храма произвело на Хан-Шэ – череп. Нет, по форме это величественное сооружение череп отнюдь не напоминало: строго прямоугольный контур крепостного форта, мощные квадратные башни по углам, бойницы, тяжёлые ворота. Вот разве что белый цвет и круглый купол посередине, поднимавшийся выше уровня стен… И всё-таки именно череп, нечто зловещее и даже несколько потустороннее.
Ворота распахнулись бесшумно, как только маленький отряд приблизился к ним. За воротами царила непроглядная темнота, несмотря на то, что над городом ослепительно сияло солнце яркого дня. Воины сопровождения остались снаружи, а служитель-Хурру и Хан-Шэ вошли под своды Храма.
Их встретила прохлада – и мощная магическая аура. Шаги гулко отдавались в темноте, наполненной ожиданием. Впереди забрезжил огонёк, другой, проступили очертания стен с тяжёлыми барельефами странных чудовищ. Ещё несколько шагов – и вошедшие оказались в просторном зале с колоннами.
На стенах подрагивало пламя магических светильников, и вся махина Храма дышала магией. Да, Юная Раса здешнего мира сумела кое-чего достичь в этой области. А потом в полумраке зазвучал голос:
– Ответствуй, вошедший, чего ищешь ты здесь?
– Помощи.
– Какой?
– Магической.
Холодное щупальце коснулось сознания Хан-Шэ, и прикосновение это было не в пример энергичнее, нежели та попытка проникновения, которую он легко отбил на причале. Однако и на этот раз чародей устоял.
– Ты маг? – спросил бесстрастный голос.
– Я надеюсь на это. Магия мой Бог – верните мне его.
– Ты не таишь зла на Храм? Твой разум закрыт, и нам неведомо его содержимое.
– Я не принёс с собой зло и войну. Наоборот, мы можем быть союзниками. Магия правит Вселенной, и она будет править здесь.
Хан-Шэ был искренен. Сама атмосфера Храма пробуждала в нём нечто скрытое, таившееся в неведомых глубинах его Эго. Казалось, ещё чуть-чуть – и он всё вспомнит.
Прямо перед волшебником засветился голубой овал, уплотнился и превратился в подобие двери. Хан-Шэ шагнул в голубое свечение, отметив краем сознания, что его провожатый исчез, и чародей остался один. Ощущения опасности не было – если, конечно, магия Храма не подавила его Заклятие Насторожённости.
Волшебник оказался в небольшой комнате, наполненной голубым светом. В этой комнате в кресле у стены сидел человек в серебристом одеянии, с длинной седой бородой и глубокими внимательными глазами. Что-то в его облике вновь показалось Хан-Шэ до боли знакомым, но он тут же погасил эту мысль. Скоро он всё, всё будет знать, он должен знать!
Человек – маг – в кресле разомкнул бескровные губы.
– Садись, пришедший, – предупреждая недоумение гостя, хозяин чуть повёл сухощавой рукой: напротив него из пустоты медленно возникло второе кресло. – Я слушаю тебя, маг из Великого Леса.
Хан-Шэ изложил свою историю, стараясь быть как можно более кратким и в то же время не упустить ни одной важной детали. В продолжение всего рассказа он ощущал прикосновение чужого разума к своему и даже несколько приоткрылся – пусть жрец Хурру (вероятно, один из верховных) видит, что он говорит правду. После того, как чародей закончил, Хурру некоторое время молчал. Хан-Шэ потянулся к его разуму и отшатнулся в недоуменном уважении: защита жреца была подобна ледяной броне, по которой бессильно скользнуло заклятье самого чародея. И тогда верховный жрец Хурру заговорил:
– В твоём разуме много тайного, Пришедший-из-Леса. Хан-Шэ – это не настоящее твоё имя. Великий Охотник – на языке ар-ку-куну, нет, ан-мо-куну, да. В твоей ауре – точнее, в контуре сознания, – видны тёмные отпечатки, подобные синякам на рёбрах того, кто побывал в объятиях питона и чудом остался жив. Есть один способ прочесть тайное, но он опасен и, кроме того, требует твоего полного согласия. Я не могу, да и не хочу помогать тебе насильно, ибо это уже не помощь. Ко всему прочему, мне ясно, что ты принесешь нашему миру либо величайшую славу, либо гибель. Эта мысль будет сбивать меня – я могу пожелать тебе быстрой смерти, дабы избегнуть неведомых и невиданных бед. Как видишь, я с тобой вполне откровенен. Хурру верят в Предначертанное и не пытаются с Ним бороться…
Если тот, кого ан-мо-куну называли Хан-Шэ, и сомневался, то все его колебания заняли мгновение, не больше. Он уже знал, что примет предложение жреца, в чём бы оно ни состояло. Ему надо вспомнить, кто он и обрести себя заново, иначе сама его жизнь утратит для него всякий смысл. Тот, кто когда-то летал, уже никогда не согласится ползать. Сокрушавшего Миры не устроит роль шамана жалкого племени лесных дикарей. Нелепо требовать от Хурру гарантий того, что жрец не прикончит его из-за собственных опасений, воспользовавшись тем, что гость (пленник?) беззащитнее ребёнка. Все эти мысли молнией мелькнули в сознании чародея, но вслух он произнёс всего лишь два слова:
– Я согласен.
Каменный пол под ногами ощутимо дрогнул. Жрец поднялся со своего кресла и протянул волшебнику сухую тонкую руку, оказавшуюся неожиданно сильной, – Хан-Шэ почувствовал это, когда без колебаний подал Хурру свою ладонь. Они начали медленно проваливаться прямо через каменные плиты. «Сквозьматериальная телепортация. Хурру достигли много в магии. Редкий случай в пределах Познаваемой Вселенной». Тьма вокруг сгустилась, отказали все органы чувств, даже магическое зрение, осталось лишь ощущение крепких сухих пальцев, сжимавших его собственные пальцы. А потом внизу начало медленно разгораться свечение – на этот раз оранжевого цвета, и в сознании чародея зазвучал голос жреца Хурру:
– В недрах нашего Храма скрыт невероятно древний артефакт – он древнее самих звёзд на небе. Во многом мощь Храма зиждется именно на нём – я не скрываю этого от тебя, ибо ты и сам это почувствуешь, когда мы окажемся рядом. – Голос жреца был бесстрастным, но Хан-Шэ чувствовал нараставшее в нём напряжение, дрожавшее и вибрирующее, как перетянутая струна.
Камень пола под ногами снова обрёл твёрдость и непроницаемость. Над головой нависал каменный сводчатый потолок; стены не просматривались, хотя неяркий оранжевый свет заполнял всё помещение, а прямо посередине зала (подвала?) на прямоугольном постаменте из золота покоился огромный серый шар в четыре локтя диаметром. Верховный жрец Хурру сказал правду – от величественного артефакта веяло невероятной древностью и мощью. И ещё: возникло странное ощущение пленённого времени, скованного под морщинистой, словно кожа глубокого старца, поверхностью серого шара. «Это же… Это… Темпоральная бомба! Так вот как она выглядит!». На этот раз тот, кого Дети Леса назвали Великим Охотником, не стал гадать, откуда у него это знание (память?). До решения всех загадок осталось совсем немного – назад дороги нет.
– Назад дороги нет, – эхом отозвался Хурру, – ты сделал свой выбор. Теперь всё в руках Предначертанного. Подойди, и возложи свои ладони на Орб Силы, и расслабь путы, стягивающие твой разум. Назад дороги нет…
Поверхность шара на ощупь оказалась холодной, но затем под ладонями волшебника она начала стремительно теплеть. А потом по глазам резанул ослепительный ярко-белый свет, всё тело скрючило чудовищной судорогой, затрясло, боль выкрутила суставы, и он увидел…
…Мириады звёзд пылали в бездонной черной пустоте ровным блеском, незамутнённым дымкой планетарной атмосферы, как будто одна из Звёздных Владычиц горделиво выставила напоказ все свои драгоценности… дни становились ночью от чёрного ядовитого дыма, а ночи превращались в багровые дни от зарева пожарищ пылающих городов… белая ослепительная вспышка, сопоставимая по яркости со взрывом сверхновой звезды… багровые плети… …зловещий серый рой прямо перед ними… чистый и ясный голос, наполненный межзвёздным холодом…
…Величественная горная цепь, увенчанная белыми коронами ледников; справа, почти у линии горизонта блестела бирюзовая морская гладь, очерченная золотой песчаной каймой… дочь Владычицы смело встретила его взгляд, и в глубине её глаз мерцал загадочный огонёк… гроздь светящихся рубиновым цветом капель упала на голубую ткань… чувство наслаждения и тревожное ощущение идущего над пропастью, шёлк кожи Натэны и запах её волос, горячие объятия и холодок затаившейся до времени неведомой опасности…