Дома меня ждало письмо от Янианны. Я сразу увидел его в общей пачке полученной корреспонденции. Небольшой конверт белой, чуть голубоватой бумаги, тщательно запечатанный сургучом. В конверте письмо, на котором всего несколько фраз, выведенных четкими красивыми буковками: «Барон Артуа де Койн, некая известная особа хотела бы с Вами встретиться». И подпись – Клеопатра. А кроме того, очень талантливо выполненное зелеными чернилами изображение двух существ, совершенно безухих и с хоботками вместо носа. Существа сидели на лавочке и вглядывались в звездное небо.
   Сердце пело: уже завтра я снова увижу ее!
   Коллайн, которого я увидел за столом во время ужина, вопросительно посмотрел на меня. Я ответил одним словом – завтра.

Глава 5
Камзол в наследство

   Когда я вошел в комнату, Янианна сделала легкое движение навстречу, но тут же застыла. Такое поведение было понятно: мы еще слишком мало знаем друг друга, и это обстоятельство ставило между нами крошечный барьер. Но мне легко удалось преодолеть его. Я высказал девушке комплимент по поводу ее красоты, поцеловал руку, снова сказал комплимент, не выпуская из своей руки ее руку, поцеловал тонкое запястье с внутренней стороны, там, где бьется жилка ее пульса.
   Затем на мгновение прижал ее руку к своей щеке, обнял за плечи, успев шепнуть на ушко о том, что навечно зачарован ее красотой, и через мгновение мы уже страстно целовались.
   – Артуа, ты голоден? – спросила меня Янианна.
   Я ответил не сразу, залюбовавшись чертами ее лица.
   – А? Что? Нет, нет… – Как можно отвлекаться на такие вещи, когда можно смотреть на нее? – Я совсем не хочу есть. Все, что мне хочется, – так это любоваться тобой, а кушать я совсем не хочу.
   – Ты немного с лица спал. И тени под глазами. – Девушка провела пальчиками по моему лицу.
   Я успел поймать ее руку и крепко прижать к своим губам.
   – Я прихворал немного… – И, испугавшись, что она примет меня за немощного, с плохим здоровьем, торопливо добавил: – Совсем чуть-чуть, и уже все прошло.
   Господи, ну зачем я ей вру.
   – Ты знаешь, Янианна, просто мне очень тяжело дались эти дни. Мне даже казалось, что это был всего лишь сон, и я тебя больше никогда не увижу.
   – Ты знаешь, Артуа, я по тебе тоже скучала. Ты часто обо мне вспоминал?
   – Я только о тебе и думал. В моем доме все догадались, что я влюблен, но ты даже представить не можешь, на кого они подумали.
   – И ты совсем никому не сказал, что был со мной?
   – Яна, ну о чем ты говоришь, как я мог? Мне это даже в голову бы не пришло.
   Ведь я действительно никому ничего не говорил. Коллайн догадался сам, я же просто подтвердил очевидное.
   – Почему, Артуа? При дворе это так нормально. Конечно, скрывают, когда речь идет о замужней женщине… Я же не замужем, и потом, когда твоя любовница не кто-нибудь, а сама императрица…
   Я видел по ее глазам, что говорит она совершенно серьезно.
   – Яна, я вижу в тебе прежде всего очень красивую девушку. Еще я хочу, чтобы ты была мне не любовницей, а любимой.
   – Разве в этом есть какая-нибудь разница?
   – Для меня – да, и огромная.
   Девушка продолжала смотреть на меня пристально, затем отвела взгляд и сказала:
   – Ну почему именно тогда, когда это больше всего нужно, я не могу определить – обманывают меня или говорят правду.
   Я помолчал немного и лишь потом начал говорить, тщательно подбирая слова:
   – Знаешь, Яна, у меня было достаточно времени подумать – все время, что я тебя не видел, постоянно думал о тебе, о нас с тобой. Я люблю тебя за то, что ты такая как есть, за твои глаза, за твою улыбку, за твою манеру разговаривать, а вовсе не за то, что ты Янианна Первая. Поверь, мне было бы намного легче, будь ты дочь простого пекаря, рыбака или крестьянина. Просто скажи мне, что ошиблась, и я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь. А сейчас ты делаешь мне больно, очень больно. Я тысячу раз представлял нашу встречу, но никогда не думал, что она получится такой.
   Девушка подошла – притихшая, и даже немного печальная.
   – Прости, ради бога, прости меня, Артуа…
   Сердце мучительно сжалось в предчувствии, что сейчас она скажет – это была ошибка, и я даже судорожно начал готовить слова прощания. Никогда не любил мелодрам, а сейчас меня угораздило попасть в самый центр.
   Но Яна прижалась ко мне и всхлипнула. Я обнял девушку, осторожно поцеловал в мягкие губы, погладил по волосам и сказал на самое ушко:
   – Я очень люблю тебя, солнышко, очень-очень. И всегда буду любить, что бы ни произошло.
   Мы присели на диван и долго сидели, обнявшись, не говоря ни слова.
   – Яна, может быть, ты все же расскажешь, что произошло? – Не очень приятный разговор, но его нужно заканчивать.
   – Ты знаешь, Артуа, я поделилась с очень близкой подругой…
   Очень сомневаюсь, что у тебя при твоем положении есть близкие подруги, – это ты ошибаешься.
   – …у которой непременно должен быть хотя бы один брат, – закончил я за нее.
   Девушка удивленно посмотрела на меня:
   – Как ты догадался?
   – Для этого вовсе не обязательно быть провидцем. Яна, я хорошо понимаю, кто я и что из себя представляю в данный момент. Все твое окружение считает или будет считать, когда узнает обо мне, что тебе нужен совсем другой человек – равный тебе если не по положению, то по древности рода.
   – Артуа, у меня сложилась впечатление, будто ты постоянно забываешь, что я могу позволить себе самой выбирать, с кем мне встречаться и… и все остальное.
   – Нет, Янианна, я ни на секунду не забываю об этом. Но в моей голове не укладывается, что такая милая девушка с таким славным характером – правительница целой Империи. Никак не укладывается, ты уж прости.
   – А какая, по-твоему, она должна быть?
   – Ну властная, жесткая, не терпящая возражений…
   – …и обязательно очень развратная, как твоя Клеопатра, – рассмеялась она.
   – Ну безнаказанность порождает вседозволенность. – Я не задержался с ответом.
   – Хорошо, Артуа, я подумаю над этим. И все же, если быть серьезным, что ты думаешь обо всем этом?
   – Тебе следует немедленно порвать со мной или постараться пока не афишировать наших отношений. Знаешь, Яна, мне нужно не так уж много времени, чтобы меня начали воспринимать всерьез.
   – Ты так спокойно говоришь о том, что мне нужно расстаться с тобой как можно быстрее…
   Вместо ответа я взял ее руку и приложил ладонь к левой стороне груди. Яна секунду помедлила, прислушиваясь к бешеному стуку моего сердца, затем осторожно освободила руку.
   – Знаешь, Артуа, что больше всего мне в тебе нравится?
   – Нет, конечно, даже не догадываюсь.
   – Вот мы сидим с тобой, разговариваем, ты даже пытаешься давать мне советы… И никаких тебе «ваше императорское величество, вы так божественны в этом платье» или «Леди Янианна, как вам к лицу ваш новый наряд, вы в нем выглядите богиней». – Девушка явно кого-то передразнивала, тщательно копируя чей-то слащавый тон.
   – Но ведь это истинная правда.
   – Дело не в том, Артуа. У тебя все получается по-другому, даже когда ты просто смотришь на меня и молчишь. И хватит о грустном, пойдем, я тебя накормлю, хочешь ты того или нет.
   За столом я изо всех сил старался веселить ее, и у меня это получалось. «Девочка стала совсем взрослой, – думал я, глядя на улыбающуюся Яну. – У нее есть любовник, настоящий взрослый мужчина, которого она сейчас накормит, потом они весело проведут время, а затем у нее будет то, от чего так сладко кружится голова и так громко стучит сердце»…
   Не знаю, что меня выдало, но она потребовала произнести вслух то, что я сейчас подумал. Я произнес буквально слово в слово и замер, ожидая ее реакции.
   Не знаю, как насчет ее дара узнавать правду, который не работал в случае со мной, но лгать я ей не мог – язык не поворачивался по неведомой мне причине.
   Яна на секунду задумалась над моими словами, затем сказала:
   – Все верно, Арти, но ты упустил одну маленькую деталь: этот самый мужчина будет смотреть на меня таким взглядом, каким умеет глядеть только он…
   Ни за ужином, ни после я опять не увидел ни одного слуги.
   В моем представлении прислуга всегда должна присутствовать при таких высоких особах, но во время еды Янианна отлично справлялась сама, без всякой посторонней помощи, успевая еще и мне подкладывать на тарелки всякую снедь, не спрашивая, хочу я или нет.
   После ужина мы очень мило общались. Бесцеремонно затолкав меня в кресло, Яна уселась ко мне на колени и начала лазать у меня за воротом сорочки. Она забавлялась тем, что заставляла напрягать, а затем и расслаблять грудные мышцы, при этом нажимая на них ладошкой. Я откровенно млел, но все же заявил, что, по моему глубокому убеждению, такие действия в отношении мужчин не входят в курс обучения принцесс хорошим манерам. На что Яна ответила, что она давно уже не принцесса и может позволить себе все, что ей в голову взбредет, и при этом чувствительно ущипнула.
   Незаметно разговор скатился к делам. Янианна пожаловалась на тяжелую неделю, посетовала на то, что и следующая неделя предстоит не менее трудная. Затем рассказала, что герцог Вандерер хвастался новыми письменными принадлежностями.
   Вот же старый га… гм, герцог! Мы же договаривались не показывать новинку, пока у меня на складах не соберется достаточное количество перьевых ручек.
   С другой стороны, он сделал удачный маркетинговый ход: новинка всем понравилась, тем более что показывал он ее не кому-нибудь, а людям из тех самых департаментов, куда мы и планировали эти самые ручки пристроить. Что самое главное, новинку по достоинству оценила и сама Яна, убедившись в ее практичности и удобстве.
   – Ваше императорское величество, если вы на мгновение покинете мои колени, то у меня появится великолепная возможность продемонстрировать одну вещь, по сравнению с которой та ручка, что имеется у герцога Вандерера, покажется вам сущей безделушкой.
   – Только в одном случае, барон, – так же церемонно откликнулась Янианна, – если вы немедленно поцелуете меня.
   Пришлось выполнить ее просьбу. А куда деваться? В Империи монархия, а у меня на коленях монархиня.
   От ручки девушка была в полном восторге. Вряд ли у меня получилось бы угодить ей больше, подари я нечто значительно более дорогое, но привычное. Она вертела ее так и этак, пробовала писать и в конце концов перепачкала пальцы чернилами, а я оттирал их, нарочито ворча. Диковинка очень пришлась ей по душе: Гростар постарался на славу.
   Глубокой ночью, когда мы насытились объятиями и ласками друг друга, я опять рассказывал ей о своих приключениях во время похода за золотом. Яна прижималась ко мне в особо страшных местах, отчего я мгновенно терял нить повествования. Поняв это, она начала прижиматься чаще, чем того требовали события, и каждый раз счастливо смеялась, пока я не понял, в чем дело.
   Когда я вернулся в свой дом, то обнаружил Коллайна в очень скверном настроении. Еще не понимая причин, я постарался подбодрить его:
   – Анри, ты посмотри, какой прекрасный день на дворе, птички поют…
   – Де Койн, убили Жердома.
   – Как – убили? – Улыбка сползла с моего лица. – Еще вечером он был жив и вместе с Прошкой сопровождал меня к дворцу, как ты и настаивал.
   – Ночью в дом проник человек. Может быть, даже двое. И искали они тебя, Артуа, это не подлежит сомнению. Дверь в твою комнату открыта, есть и еще следы.
   Я присел на первый попавшийся стул. Жердом не был мне близким человеком, я и знал-то его всего несколько дней. Но он, без сомнения, был хорошим человеком, и его убили в моем доме.
   – Это еще не все, Артуа. Они убили Марту – видимо, она случайно оказалась у них на пути.
   – Они что, вот так просто залезли в мой дом, убили двух человек и спокойно ушли?
   – Вероятно, так оно и было. Я сам вернулся немногим раньше тебя.
   – Где Проухв? Что-нибудь пропало?
   – Насчет пропаж не знаю. Проухва я послал в Стенборо за людьми. Не знаю, как события будут развиваться дальше, но люди нам понадобятся. Извини, что принял решение за тебя, время дорого.
   Не знаю, повезло мне или нет в том, что меня не было дома этой ночью, но я поступил крайне опрометчиво, отослав всех в имение. Эх, знать бы раньше…
   Керон сидел у изголовья на постели Марты, своей жены. Он, обхватив голову обеими руками, покачивался из стороны в сторону. Я придвинул стул и присел рядом.
   У Марты выражение лица после смерти осталось абсолютно спокойным. Она и при жизни никогда не повышала голос, не злилась и не нервничала. Добрый, ровный характер, руки, которыми она могла пошить любую вещь и приготовить любое блюдо. А как она переживала, считая мою любовь неразделенной… Она была мне почти как мать, Марта. И вот теперь ее убили, убили из-за моей глупости.
   Не знаю, что сейчас испытывал Керон, проклинал ли тот день, когда судьба свела меня и его с Мартой, или находился в том состоянии, когда невозможно ничего чувствовать, кроме горя… Посидев пару минут, я встал, положил руку на плечо Керона, сжал его и вышел из комнаты.
   – Анри, что ты думаешь по этому поводу? Тебе не кажется, что нападение на Стенборо и сегодняшний ночной визит – дело одних и тех же рук?
   – Нападение на Стенборо – работа графа Коллина Макрудера. Конечно, он сам в ней не участвовал, но люди, напавшие на нас, наняты по прямому приказу графа. Эту новость я и хотел сообщить тебе сегодня утром – вместо той, что ты услышал. Сегодняшний визит организован тоже им, это вне всякого сомнения.
   Помолчали. Сейчас я ненавидел графа, наверное, не меньше, чем он меня. И я должен его увидеть, должен, несмотря ни на что.
   – Коллайн, я буду крайне тебе признателен, если ты сейчас же постараешься выяснить адрес, по которому я смогу найти Макрудера. Ты сделаешь это?
   – Артуа, ты действительно этого желаешь?
   – Барон, в тех местах, откуда я родом, существует одна нация, очень умная нация, но далеко не всеми любимая. Так вот, она тоже имеет обыкновение отвечать вопросом на вопрос… – Помолчал мгновение и добавил: – Извини, Анри. Я действительно хочу встретиться с ним. Мы ничего не выиграем, если будем отсиживаться в ожидании очередных событий.
   Время тянулось мучительно медленно. Барон отсутствовал уже третий час, и все это время я прошагал из угла в угол своего кабинета. Сон, которому я надеялся посвятить послеобеденное время, пропал, кусок тоже в горло не лез, а для бренди или вина не самое удачное время.
   Наемные убийцы – это очень серьезно. Надеюсь только, что они не из клана Черных Масок. Существует такой полулегендарный клан где-то за Караскером, в Агнальских горах. Про них рассказывали много всяких легенд, и все они, как правило, были очень жуткими.
   Они, если взяли заказ, уже не отступятся. Не удастся мне с моими убогими возможностями что-то им противопоставить. При всем желании не удастся. Слишком уж реальная сила. Говорят, к их услугам прибегают даже на уровне королевских дворов.
   Будем надеяться, что это не они. В Дрондере, как и в любом приличном городе, существует свой криминал. Очень хочется думать, что мои ночные гости из их числа. Но в любом случае Анри поступил правильно.
   Эх, как нельзя мне сейчас трогать Макрудера. И разговор у меня недавно был с Вандерером относительно этого. Герцог говорил полунамеками, настолько тонкими, что мне даже было трудно его понять. Черт бы их побрал, все эти дворцовые интриги. Чтобы в них разбираться, нужно здесь родиться.
   Крондейлы, Вандереры и Дьебюффены. Все они имеют права на трон. Но Крондейлы правят уже несколько сот лет. Вандереры все это время относятся к ним вполне лояльно. Хотя – черт его знает, что было в том письме.
   А вот Дьебюффены особенно и не скрывают своих устремлений. И эта жертва кочерги – тоже из их семейства.
   Все мои действия против него могут истолковываться так, будто я действую по наущению императрицы. При желании, конечно. А желание, естественно, будет. Вот и Вандерер пытался мне сказать что-то в этом духе.
   Вот же влип! Ну почему она не дочь какого-нибудь захудалого барончика? Насколько все проще было бы. Но и прощать нельзя.
   Наконец Коллайн вернулся. Я с надеждой посмотрел на него, он в ответ кивнул.
   – Граф сейчас в доме Стойнов. Если хочешь увидеть его, следует поторопиться: он долго там не задержится.
   Графа Юлина Стойна я знал относительно неплохо и мог заявиться к нему без приглашения или предварительного уведомления.
   Судьба свела нас в не самый приятный момент его жизни. Граф проигрался, задолжав достаточно крупную сумму денег. И что самое неприятное, расплатиться следовало немедленно. Когда пришла пора повысить ставки, граф пошел ва-банк, считая карты, находившиеся у него в тот момент на руках, стопроцентно выигрышными. Наличных денег к тому времени у него не оставалось вовсе. Но как гласит один из основных законов Мерфи, если неприятность возможна, она обязательно случится. Что и произошло.
   Я расплатился за него, объяснив свой поступок тем, что вспомнил о просроченном долге.
   Будь граф заядлым игроком, такое не пришло бы мне в голову. Но он им не был, а подобная вещь случается в жизни почти каждого мужчины. Стойн не стал рассыпаться в благодарностях, лишь пообещал вернуть деньги при первой же возможности.
   Мы успели, Макрудер все еще оставался там. Я прошел к хозяину дома, который искренне мне обрадовался. Деньги давно уже были возвращены, так что в его эмоциях не было фальши.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента