Владимир Козлов. Домой

   – Слушай, вы без меня сегодня товар соберете? А то я иду к одной подруге. У нее соседки по комнате домой уехали на выходные…
   Батон заулыбался.
   – Ладно, хуй с тобой, пиздуй к своей подруге. Но следующий раз один все будешь собирать…
   – Соберу, не ссы. Смотри, покупатели…
   По бетонным ступенькам сектора поднималась тетка с дочкой, дочке лет пятнадцать. Они подошли к женским курткам.
   – Вот эта вроде ничего, да, мама?
   – А в какую она цену? – Мамаша поглядела на Батона.
   – Сто семьдесят долларов. Натуральная кожа. Из Турции. Не какое‑то там польское фуфло.

Пятьсот два

   Место: Родина
   Дата: 19/04/1992
   Время: 16:21
   Музыка: Технология «Нажми на кнопку»/Владимир Пресняков – мл. «Стюардесса по имени Жанна»/нет
 
   В кухне общаги жарилась картошка, воняя на весь коридор. За дверью пятьсот четвертой играла «Технология». Я постучал в пятьсот вторую – открыла Светка, босиком, в коротком тонком халате. Мы поцеловались. Я, не снимая кроссовок, прошел в комнату, поставил на стол пакет, вынул из него два «сникерса» и бутылку «амаретто». В магнитофоне «Osaka» с моргающими разноцветными лампочками играла «Стюардесса по имени Жанна».
   Я сказал:
   – Выключи ты эту фигню…
   – А что тебе не нравится? Красивая песня…
   Я дал Светке «сникерс», она одной рукой разорвала обертку, откусила, а другой начала расстегивать халат. Я нажал на кнопку «стоп». Светка, продолжая кусать «сникерс», бросила халат на кровать, осталась в трусах, подошла.
   – Давай сначала выпьем, – сказал я.
   Она кивнула, вынула из тумбочки две рюмки – одну граненую, другую – из тонкого стекла. Я открутил пробку у ликера, налил. Мы чокнулись.
   – За то, чтобы сессию сдать, – сказала Светка.
   – До сессии еще далеко.
   – Не так уж и далеко. Это кажется, что далеко. Каких‑то два месяца всего, даже меньше…
   – А потом – каникулы…
   – Да, каникулы… Я так хочу…

* * *

   За окном начинало темнеть. Светка лежала на кровати, укрывшись одеялом.
   – Странно как‑то так… – говорила она. – Мне всего четырнадцать было, правда, выглядела я старше, и одевали меня родители нормально. Тогда мы жили, в общем, ничего… Все по знакомству доставали, шмотки… Я тем летом ходила в настоящих джинсах вареных – первые, ни у кого еще в городе не было, а у меня уже были… Вот, значит, я – сопля еще, четырнадцать лет, хоть и в варенках, и он – восемнадцать… У меня, конечно, ничего с ним не было тогда, я слишком была маленькая…
   Я налил себе еще ликера, выпил, взял из пачки сигарету, прикурил.
   – Открой окно. Ты же знаешь – я не люблю, когда накурено… И потом, когда сказали, что его убили, я толком ничего не поняла… В смысле, не осознала… Глупая была еще… А мама меня на похороны не отпустила – сказала, нечего там смотреть, один только цинковый гроб…
   Я встал, подошел к окну, открыл форточку. На товарной станции бубнил неразборчивый голос. Маневровый тепловоз тащил по рельсам состав цистерн. В хрущевках за путями зажглись первые огни.
   – Завтра придешь? – спросила Светка.
   – А что, они еще не приедут?
   – Нет, у них в понедельник мало пар, решили забить на это дело.
   – Хорошо, приду. Со «сникерсом»?
   – Ну да… Нет, лучше один «марс» и один «сникерс».
   Я сбросил пепел в «обертку» сникерса, взял рюмку с «амаретто», допил, бросил бычок в стакан, взял с пола джинсы. Светка вылезла из‑под одеяла, подошла ко мне, обняла сзади.
   – Скажи, что ты меня любишь, а, Леша…
   Я застегнул молнию на джинсах.

«Санта-Барбара»

   Место: Родина
   Дата: 19/04/1992
   Время: 21:11
   Музыка: нет
 
   Впереди меня шла пара – он в рыжей кожаной куртке, она в черном длинном плаще. Она несла торт, у него из пакета торчала бутылка шампанского. Я повернул к своему подъезду, зашел. Свет, как всегда, не горел ни на первом, ни на втором, ни на третьем. В тридцать шестой шла пьянка – звенели стаканы, кто‑то пиликал на баяне. Я поднялся еще на этаж. В сорок второй смотрели «Санта – Барбару». Я отомкнул дверь, зашел в прихожую, сбросил кроссовки, заглянул в комнату. Мама лежала на диване, подложив под голову подушку, читала книгу «Анжелика и король». Я сказал:
   – Привет! Зачем тебе этот мусор? Тебе что, нечего читать? Вон сколько книг… – Я кивнул на полки стенки.
   – То я все уже читала. Или почти все. – Мама положила книгу на спинку дивана.
   – Значит, можно перечитать.
   – Можно, но не хочется. Лучше скажи, что с тобой происходит? Два дня дома не появлялся и даже не звонил.
   – Ты же знаешь, работа…
   – Какая это работа? Я не против, нет, дело твое, но только надо называть все своими именами. Спекуляция, а не работа.
   – Хорошо, спекуляция. Но деньги приносит? Приносит. Если бы не эта спекуляция, я не знаю, как бы мы жили на твою зарплату в школе…
   – А это что – жизнь? Где‑то все время пропадаешь, непонятно, с кем общаешься… Боюсь только, что свяжешься с криминалом и попадешь в тюрьму… Жил бы с нами отец – может, он бы на тебя повлиял…
   Я присел на ковер рядом с диваном.
   – Мам, только не надо поднимать эту тему, договорились? Все будет нормально… – Я посмотрел на мамины короткие волосы, крашеные в светло – русый цвет. У корней волос видна была седина. – Я говорю тебе, мам, все будет нормально…
   – Ну, как же нормально, что это за жизнь?
   – Все так сейчас живут. Время такое…
   – А когда оно было другое, когда было хорошо?
   Я пожал плечами, задрал голову, посмотрел на люстру. В прозрачных стеклянных плафонах скопилась пыль.

Край всего

   Место: Москва
   Дата: 16/11/2006
   Время: 13:54
   Музыка: нет
 
   Самолет снижается. Из облаков выныривают леса, шоссе с машинами, какие‑то заводы, склады или хер поймешь, что там такое. Ничего интересного. Ничего нового. Уши заложены. Я сглатываю слюну, двигаю челюстью в обе стороны – бесполезно.
   Самолет опускается еще ниже. Мы летим над самой полосой. Шасси ударяются об асфальт. Несколько придурков хлопают в ладоши. Чувак и девушка вскакивают с мест, открывают багажник, ковыряются в нем. Падает пакет из «Duty Free Praha» – чуть не на голову чеху рядом с дедами. Чех злобно зыркает. Стюардесса объявляет: «Просим оставаться на местах до полной остановки самолета». Но людям – до жопы. Они уже топчутся, толкая друг друга, в проходах. Одни трындят по мобильникам, другие выколупывают из багажников шмотки. Мне некому звонить и нечего доставать из багажника – рюкзак валяется под ногами.

* * *

   Маршрутка въезжает в Химки. За окном мелькают три противотанковых «ежа», тянется желто – синяя коробка «ИКЕА». С неба сыплется мокрый снег, прилипает к стеклу. На рекламном щите широко улыбается девушка. Мне на секунду кажется, что в ее улыбке есть что‑то живое, настоящее – не как у всех других «рекламных» девушек, дежурно растянувших губы. Но, наверно, просто показалось, потому что в голове творится хер знает что. И не только в голове, а еще и в животе. Надо было в аэропорту сходить просраться, но я, как дурак, побежал искать маршрутку – торопился скорей попасть в центр.
   Я прислушиваюсь к радио в салоне.
   – …Ну, так как передача наша называется «Первый раз», то, надеюсь, первый вопрос к нашему гостю понятен, – говорит ведущий и начинает дебильно хохотать. – Что ты там хихикаешь, Катюша, а?
   – Ничего я не хихикаю, – звучит попсовый женский голос. – Я с нетерпением жду рассказа нашего гостя, все части моего тела приготовились слушать…
   – Даже так? – говорит ведущий и снова дебильно хохочет. – Ладно, все, успокоились, а то мы Михаилу слова не даем сказать. Прошу вас, мы все, а в частности, части тела нашей Катюши, вас внимательно слушаем…
   – Извините, а какой был вопрос?
   На сиденье сзади чувак кого‑то грузит:
   – …У меня один кент знакомый охеревает – почему это вы не любите Москву, хотите все свалить? У вас же здесь все есть, что и на Западе, это же не Африка какая‑нибудь… Не, ему хорошо говорить – он лет десять назад или больше уехал в Германию, давно уже имеет немецкий паспорт, работал в крупной конторе, выслужился и сейчас его прислали сюда директором по продажам в их московский офис.
   – А что за контора? – спрашивает собеседник.
   – Забыл я, не первый эшелон, но стабильно второй, стройматериалы, что ли… Короче, ему снимают квартиру на Малой Дмитровке, тысяч за пять баксов. Машина с шофером, зарплата в сто тысяч евро в год – это минимум. Он кроме офиса, крутой своей хаты и дорогих кабаков ничего здесь не видит – вот ему и кажется, что Москва – это рай.
   – Край это, а не рай.
   – Край чего?
   – Всего.

Улица Мира

   Место: Родина
   Дата: 17/11/1992
   Время: 14:48
   Музыка: нет
 
   За окном проезжали грязные машины, перлись куда‑то унылые люди с зонтами. В кафетерии гастронома, кроме меня, Иры и продавщицы, не было никого. Я ладонью стряхнул со стойки крошки и поставил на нее две чашки кофе. Край одной чашки был отбит. Я пододвинул ее к себе.
   – Ты точно не хочешь пирожное? – спросил я.
   – Точно.
   Ира расстегнула фиолетовую куртку из «мятой» ткани, с вышитой пальмой и надписью «Phuket». Под курткой у нее был черный свитер. Она улыбнулась.
   – Чему ты улыбаешься?
   – Так просто…
   – И вообще, какая‑то ты странная сегодня…
   Ира взяла ложечку, помешала кофе, сделала глоток.
   – Нет, не странная, все нормально…
   Я резко взял чашку. Несколько светло – коричневых капель упали на черную кожу куртки. Я отпил и поставил чашку на стойку.
   – Рассказывай, кто он…
   – Не расскажу. Это тебя не касается.
   – Как хочешь. Мне просто любопытно.
   – Я ничего тебе про него не скажу…
   – А это не тот, про которого ты тогда говорила? Юрген, или как там его кликуха?
   – Нет, нет, ты что? Он просто ко мне клеился, но я ему сразу честно сказала…
   – А этот кто? Из твоей группы?
   – Нет, из параллельной. Но это все. Я больше ничего не скажу…
   – Боишься, что отпиздим?
   – Не надо так говорить. Мне противно от тебя слышать маты. И, кроме того, я знаю, что ты этого не сделаешь.
   – Почему?
   – Потому что ты – друг…
   Она взяла чашку сделала большой глоток, поставила на стойку.
   – Или ты не считаешь себя моим другом?
   – Считаю, но…
   – А давай не будет никаких «но», хорошо? Это ведь ничего не изменит. Ты всегда вел себя как друг. И я считала и считаю тебя другом… Я не сразу стала тебя им считать… Но ты был единственным, кто меня понял тогда, когда Бурый… И потом… Ты всегда готов дать мне денег, готов меня выручить, просто я не могу у тебя их взять…
   Хлопнула дверь. В кафе зашел Саня, махнул мне рукой, губами поздоровался с Ирой. Она, улыбаясь, ответила:
   – Привет.
   Саня пошел к кассе.
   – Ты знаешь, я пойду… – сказала Ира.
   – Да, если тебе надо.
   – Пока. Спасибо…
   Ира посмотрела в свою чашку. На дне оставалось немного кофе. Она подвигала ее по стойке и отставила.
   – Пока.
   Ира пошла к дверям, на ходу нажала на кнопку зонтика. Он не открылся, в нем что‑то заело. Ира повернулась, глянула на меня, еще раз нажала на кнопку. Зонтик открылся. Она вышла. Захлопнулась дверь. Саня подошел к моей стойке со стаканом чая и двумя пирожными.
   – Короче, слушай, дела наши хуевые.
   – А что такое? Горбатый опять что‑то хочет? Мы и так ему нехило отдаем за место…
   – Не, Горбатый вроде бы пока заткнулся. Здесь другое. Батон и Чика валят в Польшу на рэкет. Нас кидают, на хер. Остаемся без крыши, без нихуя.
   – Откуда ты знаешь?
   – Рыхлый рассказал. Они к нему приперлись, распытывали, что да как – у него ж там брат уже полгода…
   – А Питон?
   – Питон, скорей всего, поедет с ними. Они ж три друга, три товарища… Своей головы нет ни у кого, только все вместе. Решили, бля – хули на базаре с куртками стоять, зарабатывать сто баксов в неделю? А в Польше на рэкете те же сто баксов можно сделать за день, ни хуя при этом не делая.
   – Да, это плохо, что они у нас за спиной…
   – А что ты от них хотел? Думал, что ли, что они – друзья? Говнюки они, а не друзья. Думают только о себе, нас ни в хуй не ставят…
   – А если к ним на хвост?
   – То есть – на хвост? В Польшу, что ли?
   – Ну а что? Почему бы и нет?
   – Нет, ты что? Ты понимаешь, о чем говоришь? Это ж, бля, стопроцентный криминал, вымогательство. За это, знаешь, что бывает?
   – Знаю.

Роуд экшн

   Место: Польша