Страница:
Настя рассказала доктору все, что знала про абрашей. Это название было сильно искаженным вариантом от французских слов «дерево-туалет». Эти необычные деревья в самом деле замечательно исполняли в их нехитром быту функции биотуалетов. А еще они были способны передвигаться с места на место, поддавались «дрессировке» и выполняли некоторые команды.
Доктор даже повеселел от рассказа и начал рассуждать, как может быть организовано у растительного существа подобие нервной системы и мозга. Но остановил себя, глянув на часы, и пригласил Настю на эксперимент.
– Прошу вас в пыточную, сударыня.
Это обращение «сударыня» появилось у доктора после общения с Семеном. Они вообще стали приятелями, и Настю часто смешило, как Семен не совсем к месту использует разные термины из медицины, а профессор пользуется словечками, характерными для Семки.
Усевшись в кресло и дав нацепить на себя кучу датчиков, Настя решила, что ее организм и ее мозг и сами по себе всякие нужные реакции продемонстрируют, и отправилась на прогулку.
Первым делом прогулялась по «минус восемьдесят четыре», где в заточении томились все взрослые из их команды.
Группа, отправившаяся в свое время на планету Ореол и попавшая в жутковатый мир Большого Каньона, изначально состояла из одиннадцати учеников интерната для детей со сверхспособностями и троих взрослых. Одним из них был преподаватель интерната и руководитель их тогда еще туристической группы Антон Олегович Костин. А чтобы ему было легче присматривать за «детишками», ему в помощь дали заместителя директора интерната Демина, которого все звали попросту дядя Сережа. В последний момент к ним присоединилась немецкая ученая и журналистка фрау Каролина Вибе.
Вот такую пеструю компанию портал и выбросил в место, поначалу показавшееся всем настоящим адом. Они оказались в этом аду взаперти – обратный портал построить было невозможно. Вот и пришлось вместо каникул сдавать зачет по выживанию.
Примерно через полгода к ним присоединился спасательный отряд, посланный с огромными трудностями с Земли. Состоял он из бойцов спецназа под командованием Настиного отца полковника Ковалева и двух до недавнего времени штатских людей. Одним из них был молодой ученый Константин Серегин, а вторым – представитель планеты Ореол с очень труднопроизносимым именем. Офицерам спецназа для краткости общения в боевых условиях обычно присваивали короткие псевдонимы. А раз эти двое были включены в группу, то также получили свои прозвища – Доцент и Шатун, которыми их обычно все подряд называли.
Доцент был включен в состав группы, потому что был едва ли не единственным ученым на Земле, способным точно определить место, где можно построить портал на Землю. А Шатун был одним из лучших экспертов по возведению таких порталов.
Кстати, он и Антон Олегович были единственными среди взрослых, кто обладал серьезными суперспособностями. В данной ситуации это означало возможность виртуально, то есть отделенным сознанием, или реально при помощи телепортации перемещаться по подземной тюрьме. Остальные взрослые этого были лишены и «отбывали свое заключение» почти по-настоящему. То есть по большей части сидя взаперти в крохотных камерах и лишь изредка с помощью ребят выбираясь в «самоволку».
Их точно так же, как и «молодежь», водили на постоянные допросы, на бесконечные медобследования, в камеру пыток и все такое. С той разницей, что на допросах использовали даже сильные «сыворотки правды», очень вредные. За этим ребята постоянно следили, сначала подменивали содержимое ампул на всякую там глюкозу, но чуть позже Семка, Алена, Юстина и отчего-то Войцек, раньше таких способностей не проявлявший, приноровились разлагать отраву, едва она попадала в кровь. И разлагали не полностью, а так, чтобы всякие там побочные эффекты вроде потливости, расширения зрачков и прочие проявлялись. Потому что симулировать все это удавалось не всем. Дяде Сереже и фрау Вибе вовсе не удавалось, но к ним стали применять такие методы совсем недавно.
Сегодня она застала в допросной капитана Сергея Орлова, или, другими словами, Беркута. Тот был уже под воздействием сыворотки и отвечал на все вопросы сразу, но часто заговаривался, и тогда его хлестали по щекам.
– Настя! – позвал ее Войцек. – Этот козел вообще сегодня обнаглел. Собрался нашего Беркута ударить по лицу!
– То-то у него самого нос разбит! Это ты его так?
– Почему я, а не Беркут?
– Если бы Беркут, этот козел долго бы не сумел встать.
– Нет, не я. Он сам поскользнулся.
– Понятненько. Сначала товарищ полковник в столовой чуть не шмякнулся, теперь вот этот умник. У тебя что, фантазия иссякла?
Настя попыталась глянуть на Войцека строго… Но сам Войцек в данный миг находился в карцере, а ее глаза оставались вместе с телом в камере пыток. Тем не менее Войцек «этот взгляд» как-то прочувствовал, потому что сказал:
– И незачем на меня так смотреть. Утром я провел испытание, сейчас закрепил новый навык.
Сказано было так серьезно, как умел только Войцек, и Настя живо представила его себе: весь такой аккуратненький светловолосый и светлоглазый финский мальчик, по неизвестной прихоти родителей названный польским именем. Ушки аккуратные, нос аккуратный, прическа в обязательном порядке аккуратна. И одежда, и обувь. Весь неспешный и очень дисциплинированный. Даже русские слова произносит не спеша и очень старательно, поэтому получается у него всегда внятно, пусть порой и смешно. Потому что слова в результате растягиваются и произносятся в два, если не в три раза дольше.
Впрочем, к сегодняшнему Войцеку Кисконнену все это уже почти и не относится. Жизнь его, как и всех, научила соображать, говорить и действовать очень быстро. А дурное и тлетворное влияние лучшего друга по имени Семен Кольцов превратило от природы дисциплинированного мальчишку в одного из главных нарушителей дисциплины. В карцер он попадает уже в четвертый раз и, похоже, не только от того, что ему там нравится. Внешне Войцек тоже изменился. Если не вдаваться в детали, то эти изменения описывались одним словом – возмужал.
Офицер, проводивший допрос, вдруг сорвался с места и выскочил за дверь.
– Куда это он так быстро побежал? – спросила Настя.
– Алена ему понос устроила.
– Ладно, у вас тут все под контролем. Если этот козел еще раз Беркута тронет, позови меня. Я его ежовой рукавицей поглажу. Все, пойду посмотрю, что там с Эльзой вытворяют.
Нашла сознание Эльзы и, как по маячку, скользнула по нему в другую лабораторию. Ту, где был установлен магнитно-резонансный томограф.
Настя, еще не переставшая думать о том, как сильно переменился со дня их знакомства Войцек, увидев Эльзу, хмыкнула про себя. Вот в ком изменения просто глаз режут! Невзрачная, с жиденькими рыжими кудряшками и конопушками по всему лицу, Эльза Гросс[1] вопреки своей фамилии выглядела когда-то маленьким ребенком. Намного младше их всех, пусть и была ровесницей. Капризным и плаксивым. И когда жизнь заставила всех взрослеть не по дням, а по часам, Эльзу это почему-то почти не коснулось. Но потом случилась эта жуткая история с Рыжим Наглецом, миленькой с виду зверушкой, заманившей девочку в подземелье жуткого монстра, и Эльза за несколько недель прошла тот путь взросления, который все они, чтобы выжить, вынуждены были пройти за полгода. И способностями новыми стала овладевать с бешеной скоростью, уступая в этом одному Кольцову. Она даже подросла больше всех. И физически окрепла настолько, что уже ничем не уступает ни Насте, ни Серене. Сейчас ее чаще всего в глаза и за глаза называют Рыжей Амазонкой.
Вот даже в больничном комбинезончике, в который ее сейчас нарядили, смотрится грозно. И густая копна волос обрела оттенок благородного красного золота. Так что о прежней Эльзе напоминает только седая прядь, появившаяся после похищения ее монстром.
А вот интересно, волосы у нее сами стали такими или им кто-то помог? Семен вон научился людям зубы выращивать, так что ему наверняка ничего не стоит такой фокус с волосами проделать. Может, попросить Семку, чтобы он и Насте новый цвет волос организовал? Впрочем, глупости все это, да и с волосами у нее и так все прекрасно. Во всяком случае, с той поры, как появилась возможность их мыть регулярно.
Эльзу уложили на «кровать» прибора. Кровать сервомоторы потащили под большущий обруч, в котором и скрывался излучатель магнитных импульсов.
Когда все было подготовлено, вдруг оказалось, что десять раз перепроверенный аппарат не желает включаться. Эльзу вытащили обратно, включили – все работает. Уложили – не работает. После десятого сбоя Эльзу вывели в коридор, и на ложе улегся один из сотрудников. Что не помешало Эльзе не дать прибору включиться. Да и Настя могла подстраховать.
– Говорил же я, тут наладчики с фирмы нужны! – Рассвирепевший лаборант даже пнул драгоценный прибор. – Ложе в этом положении – все работает. Ложе в рабочем положении – ни черта не работает!
– Не дадут нам никаких наладчиков, – хмуро ответил второй сотрудник лаборатории. – А вот в карцер угодить здесь запросто.
– И что ты советуешь, если такой умник?
– Надо просить майора из числа наших клиентов помочь. Или того парня, Серегина кажется, он тоже в технике разбирается.
– Кто их подпустит! Полковник наш озвереет.
– А мы ему не скажем.
– А камеры наблюдения куда денем? Нет уж, лучше доложить. С Полкана нашего тоже строго требуют, а майор с тем старлеем согласятся помочь. Им тут не особо весело. И Аксенова пусть к работе привлекают, а то лучший спец вынужден ерундой заниматься.
Вот, решила Настя, сами пришли к нужным выводам, не сильно подталкивать пришлось. Похоже, все здесь давно зашли в тупик. Исследуемые выглядят самыми обычными людьми, ну разве чуть-чуть проявляют паранормальные способности. Так они их и раньше проявляли. Офицеры из спецгруппы даже под воздействием всякой отравы ничего нового не говорят. О своем путешествии они рассказывают не скрываясь, но больше ничего. Правда, все до единого приборы барахлят. Даже электрочайники. Но если попросить майора Кузьмина помочь, то чайник начнет кипятить воду, компьютер обработает нужные данные, а самописец задергает десятками своих перьев и начнет чертить кривые. Хотя бы ненадолго.
Единственный человек, кто продвинулся чуть дальше, был капитан Фадеев. Приятный молодой человек, некрасивый, но очень обаятельный. Всегда сдержанный и вежливый. Вот только отчего-то его сам командир этой базы, прозванный своими же собачьим прозвищем Полкан, побаивается.
Фадеев проводил самые обычные беседы. Спрашивал, ему отвечали. Его спрашивали, он отвечал. Разговоры часто уходили далеко-далеко в сторону, но он умело, когда ему было надо, возвращал их к нужной теме. Разговаривать с ним было приятно и интересно. Вот только он помнил все до единого сказанные ему слова. А его собеседники далеко не всегда их помнили. Отец и Антон Олегович объясняли, что даже если человек ни о чем, что желает скрыть, не проговорится, то из мелких оговорок, несовпадений или, напротив, из того, что об отдельных мелочах говорится одними и теми же словами, умелый специалист способен сделать очень серьезные выводы. Даже просто догадаться, что человек что-то скрывает, – уже очень много. Но возможно понять еще больше о еще более важных вещах. И вот здесь противоядия не существует, это вам не глупая сыворотка правды, тут нужно самому быть предельно внимательным, одновременно искренним и ужасно хитрым. Но как же это непросто! Для умницы Войцека, для чуть взбалмошной кокетки Юстины, для прямолинейного Семки Кольцова, для нее самой и для всех-всех-всех невероятно тяже ло. Только отец и Антон Олегович способны противостоять такому тончайшему подходу. Ну еще заместитель отца майор Кузьмин с псевдонимом Фома и капитан Левченко, который Айболит, чувствуют себя в таких «задушевных беседах» вполне уверенно.
Пока всех спасало одно, вместо того чтобы долбить в две-три точки, то есть на двух-трех человек, капитан Фадеев отчего-то тратил силы и время на всех поочередно. И пусть работал он по двенадцать часов в сутки, но с каждым успел встретиться лишь по два-три раза, то есть толком свой метод в ход пустить не успел.
– Либо еще не определился со слабыми звеньями в нашей цепи, либо саботирует, – потирая виски, сказал Антон Олегович. – Первое я отметаю, Фадеев суперспец, слабые точки он знал еще до встречи с нами. Значит, саботаж? Понять бы зачем?
Этот незаурядный человек сейчас беседовал с Сереной Тейлор по прозвищу Джедай. Вот кого всякие изменения внешности коснулись меньше других. Серена всегда была стройной, спортивной и высокой. Выше не только всех девочек, но и мальчишек, за исключением Семена. Правда, разница в росте с Настей и Сашкой Русаковым была почти незаметной. А вот рядом с Кимом, Джоном и Войцеком она раньше просто возвышалась. Впрочем, ее и так было трудно не заметить на общем фоне. Мама у нее родом была из Индии, отец из Шотландии, а среди дедов и прадедов встречались люди всех национальностей, даже чернокожая прабабушка имелась. Так что Серена выглядела смуглокожей и черноволосой восточной красавицей из «1001 ночи», пусть не такой «киношной», как натуральная блондинка Юстина Поборски. А еще фигурки у этих двух красавиц уже год назад выглядели не так уж по-детски, а за год и вовсе утратили остатки подростковой угловатости. Впрочем, последнее касалось всех девчонок без исключения. Вот такое странное последствие жизненных невзгод и лишений!
Разговор с капитаном Фадеевым Серене нравился. Особенно тем, что шел на чистейшем английском. Настя вздохнула, потому что языком до такой степени, чтобы понимать этих двоих, тараторящих на английском, она не владела. А просить Серену открыться… ну будешь все усилия тратить, чтобы понять смысл сказанного, а суть в этих беседах с капитаном Фадеевым состояла не в произнесенных словах. Да и помочь при всем желании она не могла, сама сколько раз после встреч с Фадеевым замечала свои грубые промахи. А в следующий раз все равно их повторяла. Ох, до чего же сложно быть плененным шпионом!
Как же ей иногда хотелось взорвать всю эту подземную базу под кодовым наименованием «Точка 17». И ведь труда особого не нужно. Но нельзя. Слишком подлыми оковами они скованы. Без посторонней помощи не обойтись, приходилось ее ждать.
Сказать правду, даже ей часто хотелось волком выть.
Больше десяти месяцев провели в самом настоящем аду, ежедневно рискуя жизнью. Но выжили! Все остались целы. А главное, пусть и теряли много раз надежду на возвращение домой, от своей цели не отступились и вернулись на Землю.
Как же всем хотелось попасть домой! На Землю и каждому в свой дом, к папам и мамам, братьям и сестрам, друзьям. Даже про учебу все вспоминали как о чем-то невыносимо радостном. А вместо этого самым подлым образом оказались в плену.
И вдвойне обидно, что случилось это оттого, что их хваленные суперспособности, позволившие выжить там, на иной планете, здесь, на Земле, вдруг превратили их в беспомощных, полуживых существ. Берите нас голыми руками!
И взяли. Спасибо, что местные врачи отнеслись к ним так, как врачам положено, и сделали все возможное, для того чтобы помочь с выздоровлением. Примерно дней через пять большинство уже могли вставать и ходить.
Настя помнила, как, едва держась на подгибающихся непослушных ногах, дошла до соседней кровати, к стонущей Юстине, и как рухнула возле нее на пол. Не от слабости, а от ужаса. Не устояла, ощутив, что все ее возможности вдруг улетучились. Для нее это было все равно что стать калекой. Слепой или безногой. А точнее, все сразу.
Но еще сутки спустя все стало возвращаться. И не только к ней, ко всем.
Только Юстина лежала в беспамятстве. И врачи лишь разводили руками, не понимая ничего.
Из-за этого все как-то позабыли о ее предательстве. О том, что, найдя случайно Портал на Землю, она решила ни с кем не делиться этим открытием. Зато сумела уговорить узкий круг своих друзей совершить, по сути, невиданную глупость. Юстина с Джоном, Кимом и Терезой неожиданно заявили, что они вчетвером останутся в Большом Каньоне ждать помощи с Земли. Оттого что не желают больше иметь дело с монстрами, в которых превратились остальные ребята. Не желают продолжать вместе с ними путь к местам, где возможно построить портал домой.
Такой поворот еще можно было понять и даже простить, потому что ребята порой и сами вздрагивали от того, что сейчас умели и могли, от того, на что стали способны. Сами себя чуть-чуть побаивались, пусть монстрами и чудовищами друг друга не считали и, уж конечно, не называли.
Эта четверка по каким-то причинам отставала от остальных в развитии суперспособностей. Может, как раз оттого, что больше других этого боялась. Опять же большой дружбы с этой группой, державшейся чуть обособленно, никогда ни у кого не было. Пока вся жизнь сводилась к выживанию, об этом никто не вспоминал, все были равны перед опасностями чужого и чуждого мира.
Опять же столько месяцев стресса ни для кого даром не прошли, на этой четверке он мог отразиться сильнее, чем на остальных. Можно было понять.
Но когда выяснилось, что Юстина повела свой крохотный отряд к расположенному совсем недалеко Порталу, предоставив остальным преодолевать сотни смертоносных километров… Тут даже тот факт, что она находилась под сильным схожим с гипнотическим влиянием Лизуна, не уберег бы ее от ненависти.
К счастью, времени для ее проявления не нашлось.
Кольцов, умудрившийся все понять и просчитать, может, даже и вспышку ненависти, с него станется, устроил все так, что эти четверо добрались до Портала усыпленными. Так их спящими на Землю и пронесли. А дальше…
Дальше всех скрутило и свалило, в себя пришли уже в этих подземельях.
Да, первое время никто с Джоном, Кимом и Терезой ни словечком не обмолвился, хотя они, по сути, тоже были обмануты.
Но когда стало ясно, что еще день-два и они потеряют Юстину навсегда, вражда как-то сама собой улетучилась. Ну не улетучилась, отступила на третий план.
А тут Семка очухался и вернул ненавидевшую его девчонку к жизни. Отдал столько сил, что сам свалился еще на три дня, и все стали бояться уже за него.
А Юстина эти три дня ревела. И ни у кого не было ни сил, ни желания ее утешать или помогать ей. Только Джон почти все время сидел на краешке ее постели и бросал умоляющие взгляды на Настю, на Алену, даже на мечущегося в бреду Семена. Наверное, это было неблагородно, но никто утешать Юстину не стал, с поддержкой к ней не подошел.
А потом пришел отец, которому наконец-то разрешили их навестить, и с порога рявкнул:
– Курсант Поборски! Отставить истерику. За ваше недостойное поведение объявляю вам десять суток ареста и десять нарядов вне очереди. Не слышу ответа!
– Есть, пан полковник, арест и наряды, – и вдруг удивленно добавила: – Виновата, забыла, сколько мне нарядов полагается?
И тут все грохнули. Потому что наряды в устах Юстыськи могли означать лишь платья и прочие одежды, но никак не наряды на тяжелые работы. Пусть белоручкой она и не была.
В общем, народ смеялся и слегка оттаивал душой.
– Мы с вами снова в весьма недружественной обстановке, если не сказать, что в состоянии войны, – уже спокойно заговорил тогда папа. – Уверен, что вы и сами это знаете и усвоили как данность. Так что все истерики, а равно все разборки, кто прав – не прав и в чем именно, приказываю отложить до лучших времен. Всем ясно?
– Можно я прямо сейчас прощения попрошу? – вдруг спросила Юстина.
– Не можно, а разрешите. Разрешаю.
Не то чтобы эти извинения, уложившиеся в два слова «Простите меня!», растопили отношения. Скорее слова о том, что необходимо перебороть новую опасность объединенными усилиями, свое действие оказали. Ну и все поняли, что куда правильнее выглядеть перед новым противником единым коллективом, а не враждующими группировками. Так что со скрипом, но все стали делать вид, будто ничего особенного и не произошло.
Единственным, кто совершенно искренне не осуждал Юстину, а тем более ее невольных подельников, был Семен Кольцов. То ли знал что-то такое, чего не мог высказать другим понятными словами. То ли в силу склада характера.
Странным образом через пару недель преступление Юстины уже не казалось таким ужасающим, а делать вид, что все в порядке, из обязанности переросло в привычку, а из привычки в подобие приятельских отношений. Тех, что существовали между ними раньше.
3
Доктор даже повеселел от рассказа и начал рассуждать, как может быть организовано у растительного существа подобие нервной системы и мозга. Но остановил себя, глянув на часы, и пригласил Настю на эксперимент.
– Прошу вас в пыточную, сударыня.
Это обращение «сударыня» появилось у доктора после общения с Семеном. Они вообще стали приятелями, и Настю часто смешило, как Семен не совсем к месту использует разные термины из медицины, а профессор пользуется словечками, характерными для Семки.
Усевшись в кресло и дав нацепить на себя кучу датчиков, Настя решила, что ее организм и ее мозг и сами по себе всякие нужные реакции продемонстрируют, и отправилась на прогулку.
Первым делом прогулялась по «минус восемьдесят четыре», где в заточении томились все взрослые из их команды.
Группа, отправившаяся в свое время на планету Ореол и попавшая в жутковатый мир Большого Каньона, изначально состояла из одиннадцати учеников интерната для детей со сверхспособностями и троих взрослых. Одним из них был преподаватель интерната и руководитель их тогда еще туристической группы Антон Олегович Костин. А чтобы ему было легче присматривать за «детишками», ему в помощь дали заместителя директора интерната Демина, которого все звали попросту дядя Сережа. В последний момент к ним присоединилась немецкая ученая и журналистка фрау Каролина Вибе.
Вот такую пеструю компанию портал и выбросил в место, поначалу показавшееся всем настоящим адом. Они оказались в этом аду взаперти – обратный портал построить было невозможно. Вот и пришлось вместо каникул сдавать зачет по выживанию.
Примерно через полгода к ним присоединился спасательный отряд, посланный с огромными трудностями с Земли. Состоял он из бойцов спецназа под командованием Настиного отца полковника Ковалева и двух до недавнего времени штатских людей. Одним из них был молодой ученый Константин Серегин, а вторым – представитель планеты Ореол с очень труднопроизносимым именем. Офицерам спецназа для краткости общения в боевых условиях обычно присваивали короткие псевдонимы. А раз эти двое были включены в группу, то также получили свои прозвища – Доцент и Шатун, которыми их обычно все подряд называли.
Доцент был включен в состав группы, потому что был едва ли не единственным ученым на Земле, способным точно определить место, где можно построить портал на Землю. А Шатун был одним из лучших экспертов по возведению таких порталов.
Кстати, он и Антон Олегович были единственными среди взрослых, кто обладал серьезными суперспособностями. В данной ситуации это означало возможность виртуально, то есть отделенным сознанием, или реально при помощи телепортации перемещаться по подземной тюрьме. Остальные взрослые этого были лишены и «отбывали свое заключение» почти по-настоящему. То есть по большей части сидя взаперти в крохотных камерах и лишь изредка с помощью ребят выбираясь в «самоволку».
Их точно так же, как и «молодежь», водили на постоянные допросы, на бесконечные медобследования, в камеру пыток и все такое. С той разницей, что на допросах использовали даже сильные «сыворотки правды», очень вредные. За этим ребята постоянно следили, сначала подменивали содержимое ампул на всякую там глюкозу, но чуть позже Семка, Алена, Юстина и отчего-то Войцек, раньше таких способностей не проявлявший, приноровились разлагать отраву, едва она попадала в кровь. И разлагали не полностью, а так, чтобы всякие там побочные эффекты вроде потливости, расширения зрачков и прочие проявлялись. Потому что симулировать все это удавалось не всем. Дяде Сереже и фрау Вибе вовсе не удавалось, но к ним стали применять такие методы совсем недавно.
Сегодня она застала в допросной капитана Сергея Орлова, или, другими словами, Беркута. Тот был уже под воздействием сыворотки и отвечал на все вопросы сразу, но часто заговаривался, и тогда его хлестали по щекам.
– Настя! – позвал ее Войцек. – Этот козел вообще сегодня обнаглел. Собрался нашего Беркута ударить по лицу!
– То-то у него самого нос разбит! Это ты его так?
– Почему я, а не Беркут?
– Если бы Беркут, этот козел долго бы не сумел встать.
– Нет, не я. Он сам поскользнулся.
– Понятненько. Сначала товарищ полковник в столовой чуть не шмякнулся, теперь вот этот умник. У тебя что, фантазия иссякла?
Настя попыталась глянуть на Войцека строго… Но сам Войцек в данный миг находился в карцере, а ее глаза оставались вместе с телом в камере пыток. Тем не менее Войцек «этот взгляд» как-то прочувствовал, потому что сказал:
– И незачем на меня так смотреть. Утром я провел испытание, сейчас закрепил новый навык.
Сказано было так серьезно, как умел только Войцек, и Настя живо представила его себе: весь такой аккуратненький светловолосый и светлоглазый финский мальчик, по неизвестной прихоти родителей названный польским именем. Ушки аккуратные, нос аккуратный, прическа в обязательном порядке аккуратна. И одежда, и обувь. Весь неспешный и очень дисциплинированный. Даже русские слова произносит не спеша и очень старательно, поэтому получается у него всегда внятно, пусть порой и смешно. Потому что слова в результате растягиваются и произносятся в два, если не в три раза дольше.
Впрочем, к сегодняшнему Войцеку Кисконнену все это уже почти и не относится. Жизнь его, как и всех, научила соображать, говорить и действовать очень быстро. А дурное и тлетворное влияние лучшего друга по имени Семен Кольцов превратило от природы дисциплинированного мальчишку в одного из главных нарушителей дисциплины. В карцер он попадает уже в четвертый раз и, похоже, не только от того, что ему там нравится. Внешне Войцек тоже изменился. Если не вдаваться в детали, то эти изменения описывались одним словом – возмужал.
Офицер, проводивший допрос, вдруг сорвался с места и выскочил за дверь.
– Куда это он так быстро побежал? – спросила Настя.
– Алена ему понос устроила.
– Ладно, у вас тут все под контролем. Если этот козел еще раз Беркута тронет, позови меня. Я его ежовой рукавицей поглажу. Все, пойду посмотрю, что там с Эльзой вытворяют.
Нашла сознание Эльзы и, как по маячку, скользнула по нему в другую лабораторию. Ту, где был установлен магнитно-резонансный томограф.
Настя, еще не переставшая думать о том, как сильно переменился со дня их знакомства Войцек, увидев Эльзу, хмыкнула про себя. Вот в ком изменения просто глаз режут! Невзрачная, с жиденькими рыжими кудряшками и конопушками по всему лицу, Эльза Гросс[1] вопреки своей фамилии выглядела когда-то маленьким ребенком. Намного младше их всех, пусть и была ровесницей. Капризным и плаксивым. И когда жизнь заставила всех взрослеть не по дням, а по часам, Эльзу это почему-то почти не коснулось. Но потом случилась эта жуткая история с Рыжим Наглецом, миленькой с виду зверушкой, заманившей девочку в подземелье жуткого монстра, и Эльза за несколько недель прошла тот путь взросления, который все они, чтобы выжить, вынуждены были пройти за полгода. И способностями новыми стала овладевать с бешеной скоростью, уступая в этом одному Кольцову. Она даже подросла больше всех. И физически окрепла настолько, что уже ничем не уступает ни Насте, ни Серене. Сейчас ее чаще всего в глаза и за глаза называют Рыжей Амазонкой.
Вот даже в больничном комбинезончике, в который ее сейчас нарядили, смотрится грозно. И густая копна волос обрела оттенок благородного красного золота. Так что о прежней Эльзе напоминает только седая прядь, появившаяся после похищения ее монстром.
А вот интересно, волосы у нее сами стали такими или им кто-то помог? Семен вон научился людям зубы выращивать, так что ему наверняка ничего не стоит такой фокус с волосами проделать. Может, попросить Семку, чтобы он и Насте новый цвет волос организовал? Впрочем, глупости все это, да и с волосами у нее и так все прекрасно. Во всяком случае, с той поры, как появилась возможность их мыть регулярно.
Эльзу уложили на «кровать» прибора. Кровать сервомоторы потащили под большущий обруч, в котором и скрывался излучатель магнитных импульсов.
Когда все было подготовлено, вдруг оказалось, что десять раз перепроверенный аппарат не желает включаться. Эльзу вытащили обратно, включили – все работает. Уложили – не работает. После десятого сбоя Эльзу вывели в коридор, и на ложе улегся один из сотрудников. Что не помешало Эльзе не дать прибору включиться. Да и Настя могла подстраховать.
– Говорил же я, тут наладчики с фирмы нужны! – Рассвирепевший лаборант даже пнул драгоценный прибор. – Ложе в этом положении – все работает. Ложе в рабочем положении – ни черта не работает!
– Не дадут нам никаких наладчиков, – хмуро ответил второй сотрудник лаборатории. – А вот в карцер угодить здесь запросто.
– И что ты советуешь, если такой умник?
– Надо просить майора из числа наших клиентов помочь. Или того парня, Серегина кажется, он тоже в технике разбирается.
– Кто их подпустит! Полковник наш озвереет.
– А мы ему не скажем.
– А камеры наблюдения куда денем? Нет уж, лучше доложить. С Полкана нашего тоже строго требуют, а майор с тем старлеем согласятся помочь. Им тут не особо весело. И Аксенова пусть к работе привлекают, а то лучший спец вынужден ерундой заниматься.
Вот, решила Настя, сами пришли к нужным выводам, не сильно подталкивать пришлось. Похоже, все здесь давно зашли в тупик. Исследуемые выглядят самыми обычными людьми, ну разве чуть-чуть проявляют паранормальные способности. Так они их и раньше проявляли. Офицеры из спецгруппы даже под воздействием всякой отравы ничего нового не говорят. О своем путешествии они рассказывают не скрываясь, но больше ничего. Правда, все до единого приборы барахлят. Даже электрочайники. Но если попросить майора Кузьмина помочь, то чайник начнет кипятить воду, компьютер обработает нужные данные, а самописец задергает десятками своих перьев и начнет чертить кривые. Хотя бы ненадолго.
Единственный человек, кто продвинулся чуть дальше, был капитан Фадеев. Приятный молодой человек, некрасивый, но очень обаятельный. Всегда сдержанный и вежливый. Вот только отчего-то его сам командир этой базы, прозванный своими же собачьим прозвищем Полкан, побаивается.
Фадеев проводил самые обычные беседы. Спрашивал, ему отвечали. Его спрашивали, он отвечал. Разговоры часто уходили далеко-далеко в сторону, но он умело, когда ему было надо, возвращал их к нужной теме. Разговаривать с ним было приятно и интересно. Вот только он помнил все до единого сказанные ему слова. А его собеседники далеко не всегда их помнили. Отец и Антон Олегович объясняли, что даже если человек ни о чем, что желает скрыть, не проговорится, то из мелких оговорок, несовпадений или, напротив, из того, что об отдельных мелочах говорится одними и теми же словами, умелый специалист способен сделать очень серьезные выводы. Даже просто догадаться, что человек что-то скрывает, – уже очень много. Но возможно понять еще больше о еще более важных вещах. И вот здесь противоядия не существует, это вам не глупая сыворотка правды, тут нужно самому быть предельно внимательным, одновременно искренним и ужасно хитрым. Но как же это непросто! Для умницы Войцека, для чуть взбалмошной кокетки Юстины, для прямолинейного Семки Кольцова, для нее самой и для всех-всех-всех невероятно тяже ло. Только отец и Антон Олегович способны противостоять такому тончайшему подходу. Ну еще заместитель отца майор Кузьмин с псевдонимом Фома и капитан Левченко, который Айболит, чувствуют себя в таких «задушевных беседах» вполне уверенно.
Пока всех спасало одно, вместо того чтобы долбить в две-три точки, то есть на двух-трех человек, капитан Фадеев отчего-то тратил силы и время на всех поочередно. И пусть работал он по двенадцать часов в сутки, но с каждым успел встретиться лишь по два-три раза, то есть толком свой метод в ход пустить не успел.
– Либо еще не определился со слабыми звеньями в нашей цепи, либо саботирует, – потирая виски, сказал Антон Олегович. – Первое я отметаю, Фадеев суперспец, слабые точки он знал еще до встречи с нами. Значит, саботаж? Понять бы зачем?
Этот незаурядный человек сейчас беседовал с Сереной Тейлор по прозвищу Джедай. Вот кого всякие изменения внешности коснулись меньше других. Серена всегда была стройной, спортивной и высокой. Выше не только всех девочек, но и мальчишек, за исключением Семена. Правда, разница в росте с Настей и Сашкой Русаковым была почти незаметной. А вот рядом с Кимом, Джоном и Войцеком она раньше просто возвышалась. Впрочем, ее и так было трудно не заметить на общем фоне. Мама у нее родом была из Индии, отец из Шотландии, а среди дедов и прадедов встречались люди всех национальностей, даже чернокожая прабабушка имелась. Так что Серена выглядела смуглокожей и черноволосой восточной красавицей из «1001 ночи», пусть не такой «киношной», как натуральная блондинка Юстина Поборски. А еще фигурки у этих двух красавиц уже год назад выглядели не так уж по-детски, а за год и вовсе утратили остатки подростковой угловатости. Впрочем, последнее касалось всех девчонок без исключения. Вот такое странное последствие жизненных невзгод и лишений!
Разговор с капитаном Фадеевым Серене нравился. Особенно тем, что шел на чистейшем английском. Настя вздохнула, потому что языком до такой степени, чтобы понимать этих двоих, тараторящих на английском, она не владела. А просить Серену открыться… ну будешь все усилия тратить, чтобы понять смысл сказанного, а суть в этих беседах с капитаном Фадеевым состояла не в произнесенных словах. Да и помочь при всем желании она не могла, сама сколько раз после встреч с Фадеевым замечала свои грубые промахи. А в следующий раз все равно их повторяла. Ох, до чего же сложно быть плененным шпионом!
Как же ей иногда хотелось взорвать всю эту подземную базу под кодовым наименованием «Точка 17». И ведь труда особого не нужно. Но нельзя. Слишком подлыми оковами они скованы. Без посторонней помощи не обойтись, приходилось ее ждать.
Сказать правду, даже ей часто хотелось волком выть.
Больше десяти месяцев провели в самом настоящем аду, ежедневно рискуя жизнью. Но выжили! Все остались целы. А главное, пусть и теряли много раз надежду на возвращение домой, от своей цели не отступились и вернулись на Землю.
Как же всем хотелось попасть домой! На Землю и каждому в свой дом, к папам и мамам, братьям и сестрам, друзьям. Даже про учебу все вспоминали как о чем-то невыносимо радостном. А вместо этого самым подлым образом оказались в плену.
И вдвойне обидно, что случилось это оттого, что их хваленные суперспособности, позволившие выжить там, на иной планете, здесь, на Земле, вдруг превратили их в беспомощных, полуживых существ. Берите нас голыми руками!
И взяли. Спасибо, что местные врачи отнеслись к ним так, как врачам положено, и сделали все возможное, для того чтобы помочь с выздоровлением. Примерно дней через пять большинство уже могли вставать и ходить.
Настя помнила, как, едва держась на подгибающихся непослушных ногах, дошла до соседней кровати, к стонущей Юстине, и как рухнула возле нее на пол. Не от слабости, а от ужаса. Не устояла, ощутив, что все ее возможности вдруг улетучились. Для нее это было все равно что стать калекой. Слепой или безногой. А точнее, все сразу.
Но еще сутки спустя все стало возвращаться. И не только к ней, ко всем.
Только Юстина лежала в беспамятстве. И врачи лишь разводили руками, не понимая ничего.
Из-за этого все как-то позабыли о ее предательстве. О том, что, найдя случайно Портал на Землю, она решила ни с кем не делиться этим открытием. Зато сумела уговорить узкий круг своих друзей совершить, по сути, невиданную глупость. Юстина с Джоном, Кимом и Терезой неожиданно заявили, что они вчетвером останутся в Большом Каньоне ждать помощи с Земли. Оттого что не желают больше иметь дело с монстрами, в которых превратились остальные ребята. Не желают продолжать вместе с ними путь к местам, где возможно построить портал домой.
Такой поворот еще можно было понять и даже простить, потому что ребята порой и сами вздрагивали от того, что сейчас умели и могли, от того, на что стали способны. Сами себя чуть-чуть побаивались, пусть монстрами и чудовищами друг друга не считали и, уж конечно, не называли.
Эта четверка по каким-то причинам отставала от остальных в развитии суперспособностей. Может, как раз оттого, что больше других этого боялась. Опять же большой дружбы с этой группой, державшейся чуть обособленно, никогда ни у кого не было. Пока вся жизнь сводилась к выживанию, об этом никто не вспоминал, все были равны перед опасностями чужого и чуждого мира.
Опять же столько месяцев стресса ни для кого даром не прошли, на этой четверке он мог отразиться сильнее, чем на остальных. Можно было понять.
Но когда выяснилось, что Юстина повела свой крохотный отряд к расположенному совсем недалеко Порталу, предоставив остальным преодолевать сотни смертоносных километров… Тут даже тот факт, что она находилась под сильным схожим с гипнотическим влиянием Лизуна, не уберег бы ее от ненависти.
К счастью, времени для ее проявления не нашлось.
Кольцов, умудрившийся все понять и просчитать, может, даже и вспышку ненависти, с него станется, устроил все так, что эти четверо добрались до Портала усыпленными. Так их спящими на Землю и пронесли. А дальше…
Дальше всех скрутило и свалило, в себя пришли уже в этих подземельях.
Да, первое время никто с Джоном, Кимом и Терезой ни словечком не обмолвился, хотя они, по сути, тоже были обмануты.
Но когда стало ясно, что еще день-два и они потеряют Юстину навсегда, вражда как-то сама собой улетучилась. Ну не улетучилась, отступила на третий план.
А тут Семка очухался и вернул ненавидевшую его девчонку к жизни. Отдал столько сил, что сам свалился еще на три дня, и все стали бояться уже за него.
А Юстина эти три дня ревела. И ни у кого не было ни сил, ни желания ее утешать или помогать ей. Только Джон почти все время сидел на краешке ее постели и бросал умоляющие взгляды на Настю, на Алену, даже на мечущегося в бреду Семена. Наверное, это было неблагородно, но никто утешать Юстину не стал, с поддержкой к ней не подошел.
А потом пришел отец, которому наконец-то разрешили их навестить, и с порога рявкнул:
– Курсант Поборски! Отставить истерику. За ваше недостойное поведение объявляю вам десять суток ареста и десять нарядов вне очереди. Не слышу ответа!
– Есть, пан полковник, арест и наряды, – и вдруг удивленно добавила: – Виновата, забыла, сколько мне нарядов полагается?
И тут все грохнули. Потому что наряды в устах Юстыськи могли означать лишь платья и прочие одежды, но никак не наряды на тяжелые работы. Пусть белоручкой она и не была.
В общем, народ смеялся и слегка оттаивал душой.
– Мы с вами снова в весьма недружественной обстановке, если не сказать, что в состоянии войны, – уже спокойно заговорил тогда папа. – Уверен, что вы и сами это знаете и усвоили как данность. Так что все истерики, а равно все разборки, кто прав – не прав и в чем именно, приказываю отложить до лучших времен. Всем ясно?
– Можно я прямо сейчас прощения попрошу? – вдруг спросила Юстина.
– Не можно, а разрешите. Разрешаю.
Не то чтобы эти извинения, уложившиеся в два слова «Простите меня!», растопили отношения. Скорее слова о том, что необходимо перебороть новую опасность объединенными усилиями, свое действие оказали. Ну и все поняли, что куда правильнее выглядеть перед новым противником единым коллективом, а не враждующими группировками. Так что со скрипом, но все стали делать вид, будто ничего особенного и не произошло.
Единственным, кто совершенно искренне не осуждал Юстину, а тем более ее невольных подельников, был Семен Кольцов. То ли знал что-то такое, чего не мог высказать другим понятными словами. То ли в силу склада характера.
Странным образом через пару недель преступление Юстины уже не казалось таким ужасающим, а делать вид, что все в порядке, из обязанности переросло в привычку, а из привычки в подобие приятельских отношений. Тех, что существовали между ними раньше.
3
Ночной клуб Насте не нравился, но выбирать было не из чего. Единственное заведение для молодежи в единственном на добрую тысячу километров вокруг городишке. Забираться куда-то дальше, наверное, все же не стоило тех усилий, что пришлось бы потратить. Не в камере, и ладно!
Они, как обычно, забились в дальний уголок и потягивали легкие коктейли. Больше тут заняться было нечем. Танцевать не хотелось, да и посетителей было сегодня так мало, что на большом танцполе они смотрелись бы как та сосна на севере диком, а это скучно.
– Лучше бы в кино пошли, – сказала Алена.
– Четвертый раз на один и тот же фильм? – буркнул Алекс.
Кинотеатр здесь тоже был один, с единственным залом и, похоже, с единственным фильмом в репертуаре. Во всяком случае, тот шел уже вторую неделю, и они его посмотрели по два раза. Хотя и одного хватило бы.
– Ну погуляли бы, – не пожелала сдаваться Алена.
– В самом деле, пойдемте лучше по свежему воздуху пройдемся. Все равно скоро возвращаться, – согласилась с подругой Настя.
– Допьем и пойдем, – кивнул Семен.
Обычно они выбирались впятером или вшестером, остальные оставались на дежурстве, но сегодня Эльза закапризничала и сказала, что предпочитает хоть раз спокойно выспаться. Вот и получилась у них компания очень маленькая, зато предельно мобильная, сюда прибыли одним прыжком. Если не считать прыжка из-под земли на поверхность.
Понятно, что они должны были быть рады самой возможности вырваться из заточения. Да и радовались. Но сегодня как-то все не задалось. Погода оказалась противной – морозно и ветрено, а разгуливать прилюдно, укрывшись куполом, не хотелось. В ночном клубе «Олимп» не было даже обычной развлекательной программы и посетителей тоже почти не было. Настя собиралась купить для доктора Аксенова кофе, но супермаркет – конечно, единственный здесь – закрыли по непонятным причинам, а в небольших магазинчиках, которые имелись в изобилии, такого простого товара, как кофе в зернах или хотя бы молотый, не водилось, только растворимый. Алекс хотел скачать из Интернета свежие фильмы, но и интернет-кафе было закрыто. Короче, веселиться не получалось, и стоило принять предложение Алены и просто пройтись по улицам городка. Пусть они даже слегка замерзнут, это тоже полезно. Похоже, что и мальчишки с этим согласились, тем не менее уходить никто не спешил.
Настя посмотрела на Алену, Семку, Сашку и вдруг вспомнила, какими они были чуть больше года назад. Пухленькая темноглазая Аленка вытянулась, превратилась в высокую стройную красавицу. Сегодня не факт, что, поставь ее рядом с Юстиной, все мальчики станут смотреть только на блондинку.
А парни… вот уже и мальчишками их называть язык не поворачивается, повзрослели, в плечах раздались. Ну, положим, атлетичности игры на выживание фигурам придают быстро. Но неужто вот так, на глазах, за небольшой, по сути, срок миловидный мальчик с длинными – все девчонки завидуют до сих пор – ресницами, обрамляющими серые, по-детски чистые глаза, превратился в почти взрослого мужчину. Взгляд которого – это когда он делался вдруг ледяным, колючим и страшно спокойным – сам полковник Разуваев не выдерживал.
Семен удивительным образом, несмотря на столь же резкие и отчетливые внешние перемены, умудрялся оставаться больше других похожим на себя тогдашнего. Тонкого, длинного, нескладного, с острым личиком и длинными жиденькими волосиками ниже плеч.
Сейчас вполне себе симпатичный молодой человек. И лицо чуть округлилось, и черты чуть тверже сделались. Вместо жиденьких без определенного цвета волос светло-русая густая грива, стянутая на затылке резинкой. По-прежнему волосы ниже плеч, но смотрятся сейчас вполне уместно. Даже на какого-то артиста стал похож. Разуваев приказал его постричь, но Семен как-то так все повернул, что Полкан забыл о своем приказе и перестал замечать столь неуставную стрижку.
Глупым Семен Кольцов никогда не был, но поумнел во всех смыслах больше всех. Правда, и досталось ему больше других, на грани смерти все бывали десятки раз, а он эту грань переходил не однажды. Но как скорчит гримасу – все, тот же самый Кольцов, которого всерьез никто никогда не воспринимал.
Впрочем, сейчас он гримас не корчит, тянет через соломинку напиток и старается поймать момент, когда Настя смотрит не на него, чтобы ее рассматривать. А сама Настя ему чуть подыгрывает.
С зеркалами на их подземной базе был полный швах. По неясной для нее, дочери военного, причине. Она не раз бывала в казармах, а там наличие больших зеркал является непременным требованием. Но на днях Алена устроила в душевой «водяное зеркало», и девчонки вдоволь перед ним навертелись. Самое удивительное, что Настя вдруг осталась своим отражением довольна. Невольно сравнила себя с остальными девочками и решила… ну, в общем, решила, что у Кольцова хороший вкус.
Они, как обычно, забились в дальний уголок и потягивали легкие коктейли. Больше тут заняться было нечем. Танцевать не хотелось, да и посетителей было сегодня так мало, что на большом танцполе они смотрелись бы как та сосна на севере диком, а это скучно.
– Лучше бы в кино пошли, – сказала Алена.
– Четвертый раз на один и тот же фильм? – буркнул Алекс.
Кинотеатр здесь тоже был один, с единственным залом и, похоже, с единственным фильмом в репертуаре. Во всяком случае, тот шел уже вторую неделю, и они его посмотрели по два раза. Хотя и одного хватило бы.
– Ну погуляли бы, – не пожелала сдаваться Алена.
– В самом деле, пойдемте лучше по свежему воздуху пройдемся. Все равно скоро возвращаться, – согласилась с подругой Настя.
– Допьем и пойдем, – кивнул Семен.
Обычно они выбирались впятером или вшестером, остальные оставались на дежурстве, но сегодня Эльза закапризничала и сказала, что предпочитает хоть раз спокойно выспаться. Вот и получилась у них компания очень маленькая, зато предельно мобильная, сюда прибыли одним прыжком. Если не считать прыжка из-под земли на поверхность.
Понятно, что они должны были быть рады самой возможности вырваться из заточения. Да и радовались. Но сегодня как-то все не задалось. Погода оказалась противной – морозно и ветрено, а разгуливать прилюдно, укрывшись куполом, не хотелось. В ночном клубе «Олимп» не было даже обычной развлекательной программы и посетителей тоже почти не было. Настя собиралась купить для доктора Аксенова кофе, но супермаркет – конечно, единственный здесь – закрыли по непонятным причинам, а в небольших магазинчиках, которые имелись в изобилии, такого простого товара, как кофе в зернах или хотя бы молотый, не водилось, только растворимый. Алекс хотел скачать из Интернета свежие фильмы, но и интернет-кафе было закрыто. Короче, веселиться не получалось, и стоило принять предложение Алены и просто пройтись по улицам городка. Пусть они даже слегка замерзнут, это тоже полезно. Похоже, что и мальчишки с этим согласились, тем не менее уходить никто не спешил.
Настя посмотрела на Алену, Семку, Сашку и вдруг вспомнила, какими они были чуть больше года назад. Пухленькая темноглазая Аленка вытянулась, превратилась в высокую стройную красавицу. Сегодня не факт, что, поставь ее рядом с Юстиной, все мальчики станут смотреть только на блондинку.
А парни… вот уже и мальчишками их называть язык не поворачивается, повзрослели, в плечах раздались. Ну, положим, атлетичности игры на выживание фигурам придают быстро. Но неужто вот так, на глазах, за небольшой, по сути, срок миловидный мальчик с длинными – все девчонки завидуют до сих пор – ресницами, обрамляющими серые, по-детски чистые глаза, превратился в почти взрослого мужчину. Взгляд которого – это когда он делался вдруг ледяным, колючим и страшно спокойным – сам полковник Разуваев не выдерживал.
Семен удивительным образом, несмотря на столь же резкие и отчетливые внешние перемены, умудрялся оставаться больше других похожим на себя тогдашнего. Тонкого, длинного, нескладного, с острым личиком и длинными жиденькими волосиками ниже плеч.
Сейчас вполне себе симпатичный молодой человек. И лицо чуть округлилось, и черты чуть тверже сделались. Вместо жиденьких без определенного цвета волос светло-русая густая грива, стянутая на затылке резинкой. По-прежнему волосы ниже плеч, но смотрятся сейчас вполне уместно. Даже на какого-то артиста стал похож. Разуваев приказал его постричь, но Семен как-то так все повернул, что Полкан забыл о своем приказе и перестал замечать столь неуставную стрижку.
Глупым Семен Кольцов никогда не был, но поумнел во всех смыслах больше всех. Правда, и досталось ему больше других, на грани смерти все бывали десятки раз, а он эту грань переходил не однажды. Но как скорчит гримасу – все, тот же самый Кольцов, которого всерьез никто никогда не воспринимал.
Впрочем, сейчас он гримас не корчит, тянет через соломинку напиток и старается поймать момент, когда Настя смотрит не на него, чтобы ее рассматривать. А сама Настя ему чуть подыгрывает.
С зеркалами на их подземной базе был полный швах. По неясной для нее, дочери военного, причине. Она не раз бывала в казармах, а там наличие больших зеркал является непременным требованием. Но на днях Алена устроила в душевой «водяное зеркало», и девчонки вдоволь перед ним навертелись. Самое удивительное, что Настя вдруг осталась своим отражением довольна. Невольно сравнила себя с остальными девочками и решила… ну, в общем, решила, что у Кольцова хороший вкус.