Страница:
Владимир Мясоедов
Новые эльфы
Пролог
На автобусной остановке, примостившейся неподалеку от перекрестка автомагистрали и двух других дорог, стояла толпа народу. Ребята о чем-то оживленно спорили между собой. Несколько десятков молодых людей обоего пола, одетых для выезда на природу, – это уже само по себе странное зрелище. А учитывая предметы характерных форм, выглядывающие из их объемистых рюкзаков, а также дикую раскраску на некоторых лицах, можно было сделать только один вывод: ролевики. Несмотря на многочисленные препоны, приверженцев этого течения появлялось все больше и больше, поэтому вид взрослых людей, собравшихся поиграть в орков, эльфов и прочих подобных персонажей, мало-помалу становился привычен глазу обывателя.
Неожиданно из-за поворота вылетел самосвал, в открытом кузове которого были уложены ровные ряды строительных блоков. Водитель, превысивший скорость, был явно пьян. Или спал. Или возомнил себя бессмертным. Потому что выехал он на встречную полосу. Первая легковушка от него еще каким-то чудом увернулась, слетев с дороги на обочину, а вот второй не повезло. Массивный джип, владелец которого то ли не разглядел угрозу, то ли не успел на нее среагировать, лбом встретился с разогнавшимся до бешеной скорости грузовиком. От удара обе машины разлетелись в разные стороны и опрокинулись. Вряд ли кто-то из водителей и пассажиров остался жив, но на этом список жертв дорожно-транспортного происшествия не окончился. Бетонные плиты, вылетевшие из открытого кузова самосвала, подобно чудовищным игральным кубикам, прошлись по стоявшей на остановке толпе, сея разрушение и смерть не хуже авиационных бомб. Люди шарахались в разные стороны и стремились убраться подальше от места трагедии. Лишь парочка ролевиков нашла в себе силы преодолеть страх. Дрожащими руками они достали из рюкзаков аптечки… Но большинству помощь была уже не нужна.
Неожиданно из-за поворота вылетел самосвал, в открытом кузове которого были уложены ровные ряды строительных блоков. Водитель, превысивший скорость, был явно пьян. Или спал. Или возомнил себя бессмертным. Потому что выехал он на встречную полосу. Первая легковушка от него еще каким-то чудом увернулась, слетев с дороги на обочину, а вот второй не повезло. Массивный джип, владелец которого то ли не разглядел угрозу, то ли не успел на нее среагировать, лбом встретился с разогнавшимся до бешеной скорости грузовиком. От удара обе машины разлетелись в разные стороны и опрокинулись. Вряд ли кто-то из водителей и пассажиров остался жив, но на этом список жертв дорожно-транспортного происшествия не окончился. Бетонные плиты, вылетевшие из открытого кузова самосвала, подобно чудовищным игральным кубикам, прошлись по стоявшей на остановке толпе, сея разрушение и смерть не хуже авиационных бомб. Люди шарахались в разные стороны и стремились убраться подальше от места трагедии. Лишь парочка ролевиков нашла в себе силы преодолеть страх. Дрожащими руками они достали из рюкзаков аптечки… Но большинству помощь была уже не нужна.
Глава 1
Архимаг Келеэль из дома Вечной листвы не являлся официальным государственным деятелем, но был широко известен как ярый патриот. Любил родину, всегда отличался готовностью протянуть соотечественнику руку помощи, работал на благо Западного леса без сна и отдыха, а кроме того, отчаянно ненавидел тех, для кого звон монет и титулы были выше общего дела. Собственно, именно поэтому он и не входил в высшую эльфийскую знать, несмотря на свой совсем немаленький титул и куда более чем немаленькое могущество. Просто не хотел работать в одной упряжке с карьеристами, лизоблюдами и некомпетентными, по мнению чародея, коллегами. И уж тем более он не собирался скрывать свои взгляды. Уже почти три тысячи лет как не скрывал. С момента официального признания его старейшим магом леса. Сильнейшим, к слову, тоже, ибо без высшей магии столько не прожить даже эльфу.
С детства будущий архимаг проявлял упорство, граничащее с упрямством, и интеллект, граничащий с гениальностью. К роду он принадлежал не самому знатному, но и не последнему в эльфийской расе. Где-то среди его не очень далеких родственников затесалась даже одна из младших княгинь леса, якобы уличенная в тайной связи с гномом и потому не нашедшая лучшей партии, чем прадед Келеэля. Сложно сказать, что именно подтолкнуло самого Келеэля к изучению магии, но с однажды намеченного жизненного пути эльф не сворачивал. Он не довольствовался достигнутым, не переставая учиться с основательностью, которая заставляла подозревать вышеупомянутого гнома в осквернении не только благородной девицы, но и священных уз брака. А уж для опальной принцессы, владеющей магией жизни по праву крови, поменять фенотип[1] еще не рожденного ребенка так, чтобы муж-рогоносец ни о чем не догадался, труда не составило. Повышенная устойчивость к магии и ширина плеч Келеэля эту версию тоже косвенно подтверждали. Наследственность-то изменить сложнее. Да и виновников уже не найти за давностью лет. Традиционную для эльфов магию природы Келеэль изучил еще в первые двести лет жизни, когда постигал пути друидизма[2].
Магию жизни, тесно с ней связанную, тоже осилил без особых трудностей: сказалась звездная кровь князей. К пятистам годам Келеэль стал еще и магистром-стихийником, так что с равным успехом мог повелевать любым из первоэлементов. Женился скорее из соблюдения приличий и расчета, чем по любви, справедливо полагая, что сотни лет совместной жизни заставят две души слиться в единое целое хотя бы путем диффузии. Как обычно, не ошибся и получил комфортное жилище и отличную супругу. На исходе первого тысячелетия жизни артефакты, созданные руками эльфийского чародея, могли посоперничать с творениями величайших мастеров древности. Затем Келеэль потратил лет триста на воспитание троих детей, по одному столетию на каждого. Двести лет преподавал в одной из академий, до тех пор, пока однажды его особняк не навестили нанятые недоброжелателями убийцы, забрав жизнь супруги и младшего сына. Постижение магии смерти, силы, в общем-то не характерной для эльфа, заняло еще половину тысячелетия, попутно избавив его от появившихся врагов, дав титул сильнейшего из магов Западного леса и удивив тем фактом, что мертвые не всегда хотят возвращаться в мир живых, пусть им даже дают такую возможность. Когда после этого уже знаменитый архимаг попытался постигнуть еще и Хаос, то немногочисленные друзья и родственники как-то сами собой исчезли.
Сильно разочаровавшийся в жизни эльф забросил все дела и поселился на самой окраине леса, надежно защитив почти треть южной границы и даже немного расширив свои территории за счет части прилегающих к землям перворожденных гор. Громадный комплекс из подземных, надземных и даже одной летающей лаборатории стал известен на весь мир. В основном тем фактом, что если сунешься на стройку без особой причины, то пожалеть о своем решении не успеешь. Масштабный проект претворялся в жизнь несколько десятков лет и, несмотря ни на какие запреты и опасности, пользовался неослабевающей популярностью как среди всех мало-мальски понимающих в магии, так и среди простых обывателей, жадных до диковинных зрелищ. Позже добраться до места строительства пешком было невозможно, потому что и без того не слишком приветливый горный ландшафт Келеэль еще и подправил, увеличив крутизну склонов. Теперь гости у старого эльфа стали явлением редким, а слуг он не держал, полагаясь во всем на магию. Хотя мало кто хотел заглянуть просто так на огонек к самому сильному магу мира. Вот купить или украсть его секреты в таких специфических областях знаний, как некромантия или демонология, желающих было хоть отбавляй, а просто в гости почему-то давно уже никто не захаживал. Даже селиться рядом с жилищем архимага рисковали немногие, потому как от его исследований иногда бывали побочные эффекты… м-да… бывали. И если бы виновником их появления был не легендарный эльфийский мудрец, а, скажем, какой-нибудь человеческий волшебник, его бы давно уже пристукнули как потенциального владыку Тьмы.
Срок жизни волшебника достиг почти пяти тысячелетий, и мало было в этом мире тех, кто мог бы указывать ему, что делать. Да и сам он советы давать не любил. Но если какое-нибудь молодое и считающее себя разумным существо все же добиралось к отшельнику, то он обычно сначала выслушивал его, а потом решал, как поступить. Если гость был одной расы с хозяином, то чаще всего дело заканчивалось тем, что этого бездельника, посмевшего побеспокоить могущественного мага по какой-то мелочи, заставляли проявлять должное почтение, в результате чего он в спешке уносил ноги. За этим следовал визит на ближайший княжеский совет, после чего вся знать расы или отдельного леса еще долго ругалась сквозь зубы, выполняя указания архимага. Если же гость принадлежал к другой расе, то были возможны разнообразные варианты… Впрочем, сегодняшний гость был эльфом и, кажется, даже дальним родственником архимага. Последний факт не был удивителен, так как пять тысяч лет – срок даже для эльфов очень и очень немалый и на родство с Келеэлем мог претендовать если не каждый десятый житель леса, так каждый двадцатый – точно. Хотя, факт наличия или отсутствия родственных связей никакой роли бы в этот раз не сыграл. Пришелец говорил и доказывал такие вещи, что архимаг стерпел бы абсолютно все ради этой информации. И не только стерпел, но еще и поблагодарил бы гостя за ценные сведения, засыпав на прощание по уши лучшими подарками из тех, что скопились в его сокровищнице. Волшебник, что бы там о нем ни говорили, был на свой лад справедливым, а истина, что открылась ему сегодня, стоила многого. Ведь забота о благе расы вообще и Западного леса в частности уже сотни лет была его любимым увлечением. После магии, естественно.
– Таким образом, – возбужденно рассказывал молодой эльф в мантии магистра воздушной стихии, водя маленькой тучкой, как указателем, по висящему в воздухе гигантскому свитку, испещренному разнообразными значками, рунами и диаграммами, – эти цифры позволяют сделать закономерный вывод: мы вымираем. Еще каких-то десять тысяч лет – и будет достигнута критическая точка, а жалкие остатки нашей расы безвозвратно растворятся среди других. Дроу это, правда, не затронет, но если эльфы, которые останутся в нашем мире, будут темными, то лучше бы их не было вовсе.
– Невероятно, – прошептал Келеэль, пораженный. Он лихорадочно проверял расчеты и сверял данные с теми, что имелись в его архивах, которые он не так уж и регулярно обновлял. – Я, конечно, заметил, что в городах стало как-то просторнее, но не обращал на это внимания. Думал, меня все еще боятся после той маленькой промашки с драконом…
Гость, который макет этой «промашки» видел в музее, поежился. Спрашивается, кем надо быть, чтобы перепутать векторы портальных маяков и отправить разъяренного дракона в подземелья княжеского дворца? Еще большое счастье, что тот не смог оттуда выбраться из-за узких коридоров и всего через каких-то полчаса дождался своей смерти в виде знаменитого архимага, который наконец-то понял, куда именно задевалась пропажа. Взять зверя живьем, как хотел первоначально, волшебник уже не сумел и потому очень расстроился. Но своих планов, связанных с созданием идеального сторожа сокровищницы, не изменил. Поскольку телепортироваться из столицы, не разломав предварительно половину ее защитных сооружений, было невозможно, то трофею пришлось добираться до пригорода своим ходом. Появившегося из-под земли на центральной площади драколича и его марш по опустевшим улицам, пусть даже нежить и была совсем ручной, гости и жители столицы запомнили на всю оставшуюся жизнь.
– Немыслимо! – вскричал архимаг, заново убеждаясь в расчетах.
– Гм, – рискнул напомнить о себе гость, – я пока пойду? Как все проверите – позовете.
– А? Да… нет! Вы это сами все сосчитали?
– Не совсем, просто взял у одной знакомой черновики ее работы на соискание степени магистра исторических наук. Она, конечно, человек, но в своем деле большой профессионал…
– Че-ло-век?! И знает почти точный состав и численность нашего народа?! Знает, сколько магов и какие они по силе?! Знает, как часто у нас рождаются дети и сколько браков на сотню – лишь чистая формальность?!
– Но у нас же открытые границы с людьми, это узнает любой, кто захочет. Да и потом, разве эти данные – тайна?
– Во времена изоляции после войны Золотого ручья по приказу князя… А, о чем я! Это же было полтора тысячелетия назад, все указы десять раз изменили! О вечные звезды, как я, оказывается, отстал от жизни! Неужели старею? Ладно, ты и твоя знакомая-человек, что вы хотите за этот труд?
– Для меня большая честь…
– Значит, любовь? – Архимаг перебил молодого волшебника, беспардонно прочтя его мысли. – И не хочешь, чтобы подружка состарилась в положенный срок… угу… не побоялся даже прийти к… Это что? У меня кличка такая? Повторяются злопыхатели, не помнят опыта своих предшественников… Но хорошо, что пришел… тем более расу спешно увеличивать надо… Тащи ее ко мне, проведу парочку ритуалов над обоими. Жить вместе будете, не знаю уж как и счастливо ли, но долго. Заслужили. Так, как вы, меня уже давненько никто не пугал.
Осчастливленный гость быстро ушел, не решаясь злоупотреблять гостеприимством древнего волшебника, а тот остался обдумывать шокирующее известие, бормоча по старой привычке свои мысли вслух.
– Значит, вымираем. Близкородственные браки чреваты кучей неизлечимых болезней. Фамильные проклятия косят всех подряд, ибо нет такого дома, который бы не участвовал в междоусобицах, а сила проклятий умирающих перворожденных велика. Последствия отравлений и интриг укорачивают жизни немногочисленных князей. Принятая в обществе мораль делает низшие слои населения пустоголовыми и болтливыми эстетами, не способными даже зайца освежевать своими руками, а неразумная внешняя политика ставит под угрозу будущее расы в целом. И что же мне делать? Сам собою напрашивается неприличный, но простой ответ. Ха! Если я использую кое-какие свои наработочки, то мой план может быть осуществлен… Вот только боюсь, после этого меня так в веках потомки ославят… Если они еще будут, эти потомки. Надо, чтобы были! Нет, простыми методами здесь не поможешь. Кратковременный всплеск рождаемости я, конечно, смогу устроить… но в корне это ситуацию не изменит… Увы и ах, но мой народ слишком много времени тратит на интриги и слишком мало – на детей. Хотя бы просто на то, чтобы их делать, я уж не говорю про воспитание… Попробовать соседей чуть придавить, чтобы возросло могущество эльфов? Нет. Не выйдет. Они же все мало живут, на их место другие придут, и очень быстро. Тогда что? Подстегнуть свою расу? Но как? Влить свежую кровь. А откуда ее взять? Если привлечь другие народы, то полукровок долго контролировать придется, чтобы доля чужаков не увеличивалась в потомках… нет, меня на такое не хватит. Надоест, отвлекусь, и все прахом пойдет.
Нужны эльфы. Молодые, активные, которые сами, хочешь не хочешь, а население увеличат во всех близлежащих и отдаленных городах и странах. Такие, чтобы после них в каждом ребенке частичка силы звезд осталась. Из другого мира, лучше бы из очень дальнего. В ближних, что ни говори, если покопаться, найдешь родичей не в десятом, так в сотом колене. А дальние и новую кровь, и новые знания принесут, а заодно, чем только силы не шутят, и новые идеи в общество подкинут. Что-то закоснел мой народ. Необходимы перемены. А много переселенцев надо? Смотря какие будут. Если такие же, как наши, то очень много. Но с другой стороны, не навредить бы своему и так больному племени. Понаблюдать придется за чужаками на первых порах. Ограничусь… ну не знаю… десятком… двумя?.. Короче, одной партией. И вообще, организм, он штука тонкая, межреальность плохо переносит. Надо бы этих новых сородичей подлечить для надежности… И чтобы домой не рвались. Чтобы там они как бы умерли… Точно! Наловлю по Древу Миров павших душ и дам им новые тела. Лучше прежних! И всем польза, и мне давно хочется поэкспериментировать…
Подготовка к масштабному эксперименту заняла два дня. Стационарный артефакт межмирового портала, расположенный в одной из лабораторий, был заполнен энергией под завязку и настроен так, чтобы активироваться как можно дальше, причем не в каком-то мире как таковом, а в прилегающих к нему слоях. Из запасников, оставшихся со времен изучения некромантии, было извлечено магическое зеркало, которое вместо стандартной функции дальновидения обладало другой, позволяющей наблюдать параллельные реальности и общаться с душами умерших без особых усилий и долгих ритуалов.
В спешном порядке маг создал несколько десятков эльфийских тел, немного улучшенных по сравнению с естественными, чтобы поместить туда души переселенцев. Тела он мог производить в любом количестве: ничего сложного в этой операции для мага жизни и смерти не было. Собственно, от того, чтобы наделать так необходимых эльфов прямо на месте, его удерживал только тот факт, что поместить в эти создания чью-либо душу против ее желания было крайне сложно. Ну не приживались они и при первой возможности норовили упорхнуть в высшие или низшие планы, а то и обратно в свое тело, если оно сохранилось в пригодном состоянии. Экранировать было бесполезно: стоимость всего одной комнатки, в пределах которой чужая душа не могла бы сбежать из нежеланного тела, в несколько раз превышала годовой доход всего Западного леса. Так что процесс заселения должен был быть добровольным. А пока будущие вместилища для перворожденных плавали в небольших ванночках, до краев заполненных кое-какими составами, которые в магическом плане весьма сильно фонили и должны были притягивать любую лишенную самосознания душу полезными для нее в таком состоянии флюидами. Необходимо лишь, чтобы она задержалась в кормушке на некоторое время, тогда архимаг сможет завершить ритуал и соединить тело и душу в единое целое. К слову сказать, на такой улов слетелись бы тучи эфирных падальщиков, жадных до энергетических эманаций, если бы дело не происходило в специально защищенной лаборатории.
Эти же составы вместе с замысловатой вязью рун, нанесенных на внутреннюю поверхность магических сосудов, влияли и на строение души, облегчая срастание с новой оболочкой. Проще говоря, подгоняли полусырую заготовку под то, в чем эфирной сущности будет комфортно существовать. Система сложная, но полезная, с ее помощью число тех, кого возвращали к жизни, увеличивалось раза в два. Хотя иногда, разумеется, случались и ошибки. К примеру, первый эльф, которого архимаг воскресил таким способом, после того как был извлечен из раствора, оказался обладателем костяных клинков и крупной чешуи по всему телу. При жизни мастер меча, убитый в стычке с отрядом диверсантов-дроу, так привык к своему воинскому обмундированию, что оно в прямом смысле стало частью его души. Над новым обликом пациента смеялись все присутствующие при ритуале коллеги-целители. Келеэль, разумеется, согласился все исправить в кратчайшие сроки. Как только восстановит разгромленную пришедшим в бешенство воином лабораторию.
Оказывается, умерший от раны в живот эльф страдал так, что душа запомнила эту боль и возродилась с ней. Следующие опыты маг уже проводил, заранее помещая в комплекс артефактов, необходимых для воскрешения, матрицу тела, которая допускала лишь определенные изменения. Рост, цвет глаз или волос, черты лица и телосложение – все это могло меняться. Но отныне все проходящие ритуал эльфы либо становились абсолютно здоровыми, либо не вставали вообще. А в этот раз Келеэль немного изменил обычную матрицу. Основа осталась та же, но кости стали прочнее, зрение и слух намного лучше, мускульная сила позволяла бороться на равных с орком, а в саму структуру формирующегося энергетического тела закладывались три наиболее полезных заклятия: регенерации, защиты от болезней и замедления падений. Подобный или схожий набор чар накладывается почти на каждого подростка-перворожденного, чтобы уберечь будущее расы от досадных случайностей. Другое дело, что если заклятия не обновлять, то они сходят на нет, и лишь немногие взрослые эльфы могут позволить себе такое волшебство. Но в том случае, если сам каркас души образуется вокруг структуры чар, они станут такой же неотъемлемой частью организма, как нога или, скажем, голова.
Монтирование всего этого в единый комплекс и настройка его были делом архисложным. Вероятность того, что груда артефактов откажется работать, как нужно, и придется начинать все сначала, была куда выше пятидесяти процентов. Но Келеэль все-таки был великим магом: все заработало с первой попытки.
– Миры… миры… миры… – бормотал архимаг, обшаривая поисковым лучом артефакта запредельные дали. – Ну есть миры. Безжизненный. Безжизненный. Заселенный. Ого! Сколько душ! Отметим. Идем дальше. Какая-то муть непонятная, одна нежить в том мире, что ли? Все, сектор кончился. Дальше или пробивать новый портал, или работать с тем, что есть. Нет уж, ману я такими порциями разбрасывать не собираюсь, буду работать с третьим. Так-с, мир… мир… мир… жаль, что не могу посмотреть на него в физическом плане, но сколько же душ от него отлетает и мечется по преддверию мира мертвых! Да их же сотни… нет… тысячи! О!
А эта полетела обратно! Видно, ее хозяина воскресили. И вот разворачивается и еще одна! Хорошие маги, вероятно, там не редкость. Что же за война сил такая? На их фоне любой конфликт в нашем мире выглядит как спор двух малышей в песочнице. Ладно, значит у меня есть большой выбор. Надо будет найти какого-нибудь мелкого героя, погибшего на этой великой войне, у крупных обычно самомнения и амбиций столько, что воскрешать их себе дороже. А мелкий, чей подвиг восславит пара бардов, да и все на этом, в самый раз. И чтобы был эльфом. Если они, конечно, там водятся. А как искать? Ну… героя – понятно. Молодая душа, внезапная насильственная смерть, десятка два-три соратников рядом, таких же молодых и азартных, это всегда видно. Скорбь окружает души, как аура, достойных она окутает большим серым облаком. Скажи мне, сколько народу о тебе скорбит, и я скажу, кем ты был. Но как узнать среди этих душ эльфийские? Как найти их, как найти, как найти? Идея! Где же тот странный аквариум, который я спер у туманящих мысли? Он точно умеет различать души, а подчинил я его уже давно… лишь бы не испортился!
Быстро обнаруженный на складе и расконсервированный артефакт напоминал гигантский мозг, плавающий в сорокалитровом аквариуме из горного хрусталя. Да им он, собственно, и был когда-то, в те давние времена, когда принадлежал вождю молодой колонии туманящих разум, довольно мерзкой расы, называемой также попросту туманниками, или гипнургами. Эти создания, телосложением весьма похожие на людей или эльфов, были одновременно убоги и страшны. Убоги, потому что слепы, глухи и лишены обоняния. На их светло-зеленых, абсолютно плоских лицах были только рты. Один более-менее обычный, пусть и с острыми игольчатыми зубами, располагался в нижней части лица, а еще два уродливых нароста, служивших для принятия особой пищи, были в том месте, где у большинства созданий находятся глаза. И именно из-за этих двух ртов гипнургов боялись и ненавидели, ибо толстые, похожие на червей щупальца были предназначены для того, чтобы буравить черепную коробку и проникать в мозг жертвы, обладающей разумом. Затем, забравшись внутрь чужой головы, они буквально выворачивались наизнанку, растворяя плоть потоками кислоты и высасывая содержимое. Мерзкая раса, в этом были единодушны все остальные народы, населявшие Федрлонд. Но могущественная. Благодаря столь отвратительному способу питания туманники получали в свое распоряжение мощное оружие – псионические силы, дававшие этим монстрам неоспоримое преимущество в извилистых подземных переходах, где они обитали. Ведь находиться на одной прямой с объектом атаки становится вовсе не обязательно, достаточно лишь навести удар по искорке разума, что вполне можно сделать из хорошо замаскированного убежища, не подвергаясь ни малейшему риску. Хотя и в случае прямого столкновения гипнурги были грозными врагами, ведь псионика – это не только ментальные удары, но и телекинез, а также многие схожие с ним способности. Но самым страшным оружием псиоников было отнюдь не умение свести жертву с ума или раздавить ее телекинезом, вовсе нет. Тем, чего боялись все, являлся ментальный контроль.
Разумный, чье сознание подвергалось такой атаке, больше не мог управлять собой. Гипнурги могли сделать со своей жертвой все что угодно. Заставить напасть на бывших друзей и перебить их без жалости, просто съесть живьем для укрепления своих сил или же направить нового невольника работать до изнеможения, обогащая и расширяя владения своих хозяев. Власть туманников была абсолютной, и мало было тех, кто мог им хоть в чем-нибудь противостоять. Единственное, что спасало расы Фредлонда от покорения псиониками, – это то, что на поверхность, под лучи солнца, гипнурги не выходили. Снаружи они были уязвимы, и не узнать их было сложно, а значит, из охотников они могли превратиться в добычу. Псионические силы хороши лишь против живого… а вот простую стрелу из лука их обладатели, как правило, не замечали. И гибли. Поводов любить туманящих разум ни у одной расы, кроме них самих, не было, а вот поводов ненавидеть хватало.
Трофей Келеэля некогда был весьма сильным туманником, опрометчиво выбравшимся с компанией сородичей на поверхность в поисках новых жертв. Вот только он сделал очень большую ошибку, оказавшись слишком близко от жилища старого волшебника. Весь отряд гипнургов был перебит, их жертвы, те, что были еще живы, освобождены и, насколько это возможно, приведены в более-менее нормальное состояние, а предводителю туманящих разум не повезло больше всех. Келеэль отделил его мозг от остального тела, немного подрастил, решив, что с увеличением его массы пропорционально возрастет и псионическая сила, а потом поставил к себе на службу. Сейчас сознание гипнурга было стерто, а его сохранившиеся и преумножившиеся псионические силы готовы были служить эльфийскому архимагу по первому требованию. Некоторые побочные эффекты, правда, появились: в частности, теперь этот живой артефакт мог в качестве пищи усваивать только мозговое вещество бывших сородичей… Но Келеэлю новая игрушка все равно понравилась.
С детства будущий архимаг проявлял упорство, граничащее с упрямством, и интеллект, граничащий с гениальностью. К роду он принадлежал не самому знатному, но и не последнему в эльфийской расе. Где-то среди его не очень далеких родственников затесалась даже одна из младших княгинь леса, якобы уличенная в тайной связи с гномом и потому не нашедшая лучшей партии, чем прадед Келеэля. Сложно сказать, что именно подтолкнуло самого Келеэля к изучению магии, но с однажды намеченного жизненного пути эльф не сворачивал. Он не довольствовался достигнутым, не переставая учиться с основательностью, которая заставляла подозревать вышеупомянутого гнома в осквернении не только благородной девицы, но и священных уз брака. А уж для опальной принцессы, владеющей магией жизни по праву крови, поменять фенотип[1] еще не рожденного ребенка так, чтобы муж-рогоносец ни о чем не догадался, труда не составило. Повышенная устойчивость к магии и ширина плеч Келеэля эту версию тоже косвенно подтверждали. Наследственность-то изменить сложнее. Да и виновников уже не найти за давностью лет. Традиционную для эльфов магию природы Келеэль изучил еще в первые двести лет жизни, когда постигал пути друидизма[2].
Магию жизни, тесно с ней связанную, тоже осилил без особых трудностей: сказалась звездная кровь князей. К пятистам годам Келеэль стал еще и магистром-стихийником, так что с равным успехом мог повелевать любым из первоэлементов. Женился скорее из соблюдения приличий и расчета, чем по любви, справедливо полагая, что сотни лет совместной жизни заставят две души слиться в единое целое хотя бы путем диффузии. Как обычно, не ошибся и получил комфортное жилище и отличную супругу. На исходе первого тысячелетия жизни артефакты, созданные руками эльфийского чародея, могли посоперничать с творениями величайших мастеров древности. Затем Келеэль потратил лет триста на воспитание троих детей, по одному столетию на каждого. Двести лет преподавал в одной из академий, до тех пор, пока однажды его особняк не навестили нанятые недоброжелателями убийцы, забрав жизнь супруги и младшего сына. Постижение магии смерти, силы, в общем-то не характерной для эльфа, заняло еще половину тысячелетия, попутно избавив его от появившихся врагов, дав титул сильнейшего из магов Западного леса и удивив тем фактом, что мертвые не всегда хотят возвращаться в мир живых, пусть им даже дают такую возможность. Когда после этого уже знаменитый архимаг попытался постигнуть еще и Хаос, то немногочисленные друзья и родственники как-то сами собой исчезли.
Сильно разочаровавшийся в жизни эльф забросил все дела и поселился на самой окраине леса, надежно защитив почти треть южной границы и даже немного расширив свои территории за счет части прилегающих к землям перворожденных гор. Громадный комплекс из подземных, надземных и даже одной летающей лаборатории стал известен на весь мир. В основном тем фактом, что если сунешься на стройку без особой причины, то пожалеть о своем решении не успеешь. Масштабный проект претворялся в жизнь несколько десятков лет и, несмотря ни на какие запреты и опасности, пользовался неослабевающей популярностью как среди всех мало-мальски понимающих в магии, так и среди простых обывателей, жадных до диковинных зрелищ. Позже добраться до места строительства пешком было невозможно, потому что и без того не слишком приветливый горный ландшафт Келеэль еще и подправил, увеличив крутизну склонов. Теперь гости у старого эльфа стали явлением редким, а слуг он не держал, полагаясь во всем на магию. Хотя мало кто хотел заглянуть просто так на огонек к самому сильному магу мира. Вот купить или украсть его секреты в таких специфических областях знаний, как некромантия или демонология, желающих было хоть отбавляй, а просто в гости почему-то давно уже никто не захаживал. Даже селиться рядом с жилищем архимага рисковали немногие, потому как от его исследований иногда бывали побочные эффекты… м-да… бывали. И если бы виновником их появления был не легендарный эльфийский мудрец, а, скажем, какой-нибудь человеческий волшебник, его бы давно уже пристукнули как потенциального владыку Тьмы.
Срок жизни волшебника достиг почти пяти тысячелетий, и мало было в этом мире тех, кто мог бы указывать ему, что делать. Да и сам он советы давать не любил. Но если какое-нибудь молодое и считающее себя разумным существо все же добиралось к отшельнику, то он обычно сначала выслушивал его, а потом решал, как поступить. Если гость был одной расы с хозяином, то чаще всего дело заканчивалось тем, что этого бездельника, посмевшего побеспокоить могущественного мага по какой-то мелочи, заставляли проявлять должное почтение, в результате чего он в спешке уносил ноги. За этим следовал визит на ближайший княжеский совет, после чего вся знать расы или отдельного леса еще долго ругалась сквозь зубы, выполняя указания архимага. Если же гость принадлежал к другой расе, то были возможны разнообразные варианты… Впрочем, сегодняшний гость был эльфом и, кажется, даже дальним родственником архимага. Последний факт не был удивителен, так как пять тысяч лет – срок даже для эльфов очень и очень немалый и на родство с Келеэлем мог претендовать если не каждый десятый житель леса, так каждый двадцатый – точно. Хотя, факт наличия или отсутствия родственных связей никакой роли бы в этот раз не сыграл. Пришелец говорил и доказывал такие вещи, что архимаг стерпел бы абсолютно все ради этой информации. И не только стерпел, но еще и поблагодарил бы гостя за ценные сведения, засыпав на прощание по уши лучшими подарками из тех, что скопились в его сокровищнице. Волшебник, что бы там о нем ни говорили, был на свой лад справедливым, а истина, что открылась ему сегодня, стоила многого. Ведь забота о благе расы вообще и Западного леса в частности уже сотни лет была его любимым увлечением. После магии, естественно.
– Таким образом, – возбужденно рассказывал молодой эльф в мантии магистра воздушной стихии, водя маленькой тучкой, как указателем, по висящему в воздухе гигантскому свитку, испещренному разнообразными значками, рунами и диаграммами, – эти цифры позволяют сделать закономерный вывод: мы вымираем. Еще каких-то десять тысяч лет – и будет достигнута критическая точка, а жалкие остатки нашей расы безвозвратно растворятся среди других. Дроу это, правда, не затронет, но если эльфы, которые останутся в нашем мире, будут темными, то лучше бы их не было вовсе.
– Невероятно, – прошептал Келеэль, пораженный. Он лихорадочно проверял расчеты и сверял данные с теми, что имелись в его архивах, которые он не так уж и регулярно обновлял. – Я, конечно, заметил, что в городах стало как-то просторнее, но не обращал на это внимания. Думал, меня все еще боятся после той маленькой промашки с драконом…
Гость, который макет этой «промашки» видел в музее, поежился. Спрашивается, кем надо быть, чтобы перепутать векторы портальных маяков и отправить разъяренного дракона в подземелья княжеского дворца? Еще большое счастье, что тот не смог оттуда выбраться из-за узких коридоров и всего через каких-то полчаса дождался своей смерти в виде знаменитого архимага, который наконец-то понял, куда именно задевалась пропажа. Взять зверя живьем, как хотел первоначально, волшебник уже не сумел и потому очень расстроился. Но своих планов, связанных с созданием идеального сторожа сокровищницы, не изменил. Поскольку телепортироваться из столицы, не разломав предварительно половину ее защитных сооружений, было невозможно, то трофею пришлось добираться до пригорода своим ходом. Появившегося из-под земли на центральной площади драколича и его марш по опустевшим улицам, пусть даже нежить и была совсем ручной, гости и жители столицы запомнили на всю оставшуюся жизнь.
– Немыслимо! – вскричал архимаг, заново убеждаясь в расчетах.
– Гм, – рискнул напомнить о себе гость, – я пока пойду? Как все проверите – позовете.
– А? Да… нет! Вы это сами все сосчитали?
– Не совсем, просто взял у одной знакомой черновики ее работы на соискание степени магистра исторических наук. Она, конечно, человек, но в своем деле большой профессионал…
– Че-ло-век?! И знает почти точный состав и численность нашего народа?! Знает, сколько магов и какие они по силе?! Знает, как часто у нас рождаются дети и сколько браков на сотню – лишь чистая формальность?!
– Но у нас же открытые границы с людьми, это узнает любой, кто захочет. Да и потом, разве эти данные – тайна?
– Во времена изоляции после войны Золотого ручья по приказу князя… А, о чем я! Это же было полтора тысячелетия назад, все указы десять раз изменили! О вечные звезды, как я, оказывается, отстал от жизни! Неужели старею? Ладно, ты и твоя знакомая-человек, что вы хотите за этот труд?
– Для меня большая честь…
– Значит, любовь? – Архимаг перебил молодого волшебника, беспардонно прочтя его мысли. – И не хочешь, чтобы подружка состарилась в положенный срок… угу… не побоялся даже прийти к… Это что? У меня кличка такая? Повторяются злопыхатели, не помнят опыта своих предшественников… Но хорошо, что пришел… тем более расу спешно увеличивать надо… Тащи ее ко мне, проведу парочку ритуалов над обоими. Жить вместе будете, не знаю уж как и счастливо ли, но долго. Заслужили. Так, как вы, меня уже давненько никто не пугал.
Осчастливленный гость быстро ушел, не решаясь злоупотреблять гостеприимством древнего волшебника, а тот остался обдумывать шокирующее известие, бормоча по старой привычке свои мысли вслух.
– Значит, вымираем. Близкородственные браки чреваты кучей неизлечимых болезней. Фамильные проклятия косят всех подряд, ибо нет такого дома, который бы не участвовал в междоусобицах, а сила проклятий умирающих перворожденных велика. Последствия отравлений и интриг укорачивают жизни немногочисленных князей. Принятая в обществе мораль делает низшие слои населения пустоголовыми и болтливыми эстетами, не способными даже зайца освежевать своими руками, а неразумная внешняя политика ставит под угрозу будущее расы в целом. И что же мне делать? Сам собою напрашивается неприличный, но простой ответ. Ха! Если я использую кое-какие свои наработочки, то мой план может быть осуществлен… Вот только боюсь, после этого меня так в веках потомки ославят… Если они еще будут, эти потомки. Надо, чтобы были! Нет, простыми методами здесь не поможешь. Кратковременный всплеск рождаемости я, конечно, смогу устроить… но в корне это ситуацию не изменит… Увы и ах, но мой народ слишком много времени тратит на интриги и слишком мало – на детей. Хотя бы просто на то, чтобы их делать, я уж не говорю про воспитание… Попробовать соседей чуть придавить, чтобы возросло могущество эльфов? Нет. Не выйдет. Они же все мало живут, на их место другие придут, и очень быстро. Тогда что? Подстегнуть свою расу? Но как? Влить свежую кровь. А откуда ее взять? Если привлечь другие народы, то полукровок долго контролировать придется, чтобы доля чужаков не увеличивалась в потомках… нет, меня на такое не хватит. Надоест, отвлекусь, и все прахом пойдет.
Нужны эльфы. Молодые, активные, которые сами, хочешь не хочешь, а население увеличат во всех близлежащих и отдаленных городах и странах. Такие, чтобы после них в каждом ребенке частичка силы звезд осталась. Из другого мира, лучше бы из очень дальнего. В ближних, что ни говори, если покопаться, найдешь родичей не в десятом, так в сотом колене. А дальние и новую кровь, и новые знания принесут, а заодно, чем только силы не шутят, и новые идеи в общество подкинут. Что-то закоснел мой народ. Необходимы перемены. А много переселенцев надо? Смотря какие будут. Если такие же, как наши, то очень много. Но с другой стороны, не навредить бы своему и так больному племени. Понаблюдать придется за чужаками на первых порах. Ограничусь… ну не знаю… десятком… двумя?.. Короче, одной партией. И вообще, организм, он штука тонкая, межреальность плохо переносит. Надо бы этих новых сородичей подлечить для надежности… И чтобы домой не рвались. Чтобы там они как бы умерли… Точно! Наловлю по Древу Миров павших душ и дам им новые тела. Лучше прежних! И всем польза, и мне давно хочется поэкспериментировать…
Подготовка к масштабному эксперименту заняла два дня. Стационарный артефакт межмирового портала, расположенный в одной из лабораторий, был заполнен энергией под завязку и настроен так, чтобы активироваться как можно дальше, причем не в каком-то мире как таковом, а в прилегающих к нему слоях. Из запасников, оставшихся со времен изучения некромантии, было извлечено магическое зеркало, которое вместо стандартной функции дальновидения обладало другой, позволяющей наблюдать параллельные реальности и общаться с душами умерших без особых усилий и долгих ритуалов.
В спешном порядке маг создал несколько десятков эльфийских тел, немного улучшенных по сравнению с естественными, чтобы поместить туда души переселенцев. Тела он мог производить в любом количестве: ничего сложного в этой операции для мага жизни и смерти не было. Собственно, от того, чтобы наделать так необходимых эльфов прямо на месте, его удерживал только тот факт, что поместить в эти создания чью-либо душу против ее желания было крайне сложно. Ну не приживались они и при первой возможности норовили упорхнуть в высшие или низшие планы, а то и обратно в свое тело, если оно сохранилось в пригодном состоянии. Экранировать было бесполезно: стоимость всего одной комнатки, в пределах которой чужая душа не могла бы сбежать из нежеланного тела, в несколько раз превышала годовой доход всего Западного леса. Так что процесс заселения должен был быть добровольным. А пока будущие вместилища для перворожденных плавали в небольших ванночках, до краев заполненных кое-какими составами, которые в магическом плане весьма сильно фонили и должны были притягивать любую лишенную самосознания душу полезными для нее в таком состоянии флюидами. Необходимо лишь, чтобы она задержалась в кормушке на некоторое время, тогда архимаг сможет завершить ритуал и соединить тело и душу в единое целое. К слову сказать, на такой улов слетелись бы тучи эфирных падальщиков, жадных до энергетических эманаций, если бы дело не происходило в специально защищенной лаборатории.
Эти же составы вместе с замысловатой вязью рун, нанесенных на внутреннюю поверхность магических сосудов, влияли и на строение души, облегчая срастание с новой оболочкой. Проще говоря, подгоняли полусырую заготовку под то, в чем эфирной сущности будет комфортно существовать. Система сложная, но полезная, с ее помощью число тех, кого возвращали к жизни, увеличивалось раза в два. Хотя иногда, разумеется, случались и ошибки. К примеру, первый эльф, которого архимаг воскресил таким способом, после того как был извлечен из раствора, оказался обладателем костяных клинков и крупной чешуи по всему телу. При жизни мастер меча, убитый в стычке с отрядом диверсантов-дроу, так привык к своему воинскому обмундированию, что оно в прямом смысле стало частью его души. Над новым обликом пациента смеялись все присутствующие при ритуале коллеги-целители. Келеэль, разумеется, согласился все исправить в кратчайшие сроки. Как только восстановит разгромленную пришедшим в бешенство воином лабораторию.
Оказывается, умерший от раны в живот эльф страдал так, что душа запомнила эту боль и возродилась с ней. Следующие опыты маг уже проводил, заранее помещая в комплекс артефактов, необходимых для воскрешения, матрицу тела, которая допускала лишь определенные изменения. Рост, цвет глаз или волос, черты лица и телосложение – все это могло меняться. Но отныне все проходящие ритуал эльфы либо становились абсолютно здоровыми, либо не вставали вообще. А в этот раз Келеэль немного изменил обычную матрицу. Основа осталась та же, но кости стали прочнее, зрение и слух намного лучше, мускульная сила позволяла бороться на равных с орком, а в саму структуру формирующегося энергетического тела закладывались три наиболее полезных заклятия: регенерации, защиты от болезней и замедления падений. Подобный или схожий набор чар накладывается почти на каждого подростка-перворожденного, чтобы уберечь будущее расы от досадных случайностей. Другое дело, что если заклятия не обновлять, то они сходят на нет, и лишь немногие взрослые эльфы могут позволить себе такое волшебство. Но в том случае, если сам каркас души образуется вокруг структуры чар, они станут такой же неотъемлемой частью организма, как нога или, скажем, голова.
Монтирование всего этого в единый комплекс и настройка его были делом архисложным. Вероятность того, что груда артефактов откажется работать, как нужно, и придется начинать все сначала, была куда выше пятидесяти процентов. Но Келеэль все-таки был великим магом: все заработало с первой попытки.
– Миры… миры… миры… – бормотал архимаг, обшаривая поисковым лучом артефакта запредельные дали. – Ну есть миры. Безжизненный. Безжизненный. Заселенный. Ого! Сколько душ! Отметим. Идем дальше. Какая-то муть непонятная, одна нежить в том мире, что ли? Все, сектор кончился. Дальше или пробивать новый портал, или работать с тем, что есть. Нет уж, ману я такими порциями разбрасывать не собираюсь, буду работать с третьим. Так-с, мир… мир… мир… жаль, что не могу посмотреть на него в физическом плане, но сколько же душ от него отлетает и мечется по преддверию мира мертвых! Да их же сотни… нет… тысячи! О!
А эта полетела обратно! Видно, ее хозяина воскресили. И вот разворачивается и еще одна! Хорошие маги, вероятно, там не редкость. Что же за война сил такая? На их фоне любой конфликт в нашем мире выглядит как спор двух малышей в песочнице. Ладно, значит у меня есть большой выбор. Надо будет найти какого-нибудь мелкого героя, погибшего на этой великой войне, у крупных обычно самомнения и амбиций столько, что воскрешать их себе дороже. А мелкий, чей подвиг восславит пара бардов, да и все на этом, в самый раз. И чтобы был эльфом. Если они, конечно, там водятся. А как искать? Ну… героя – понятно. Молодая душа, внезапная насильственная смерть, десятка два-три соратников рядом, таких же молодых и азартных, это всегда видно. Скорбь окружает души, как аура, достойных она окутает большим серым облаком. Скажи мне, сколько народу о тебе скорбит, и я скажу, кем ты был. Но как узнать среди этих душ эльфийские? Как найти их, как найти, как найти? Идея! Где же тот странный аквариум, который я спер у туманящих мысли? Он точно умеет различать души, а подчинил я его уже давно… лишь бы не испортился!
Быстро обнаруженный на складе и расконсервированный артефакт напоминал гигантский мозг, плавающий в сорокалитровом аквариуме из горного хрусталя. Да им он, собственно, и был когда-то, в те давние времена, когда принадлежал вождю молодой колонии туманящих разум, довольно мерзкой расы, называемой также попросту туманниками, или гипнургами. Эти создания, телосложением весьма похожие на людей или эльфов, были одновременно убоги и страшны. Убоги, потому что слепы, глухи и лишены обоняния. На их светло-зеленых, абсолютно плоских лицах были только рты. Один более-менее обычный, пусть и с острыми игольчатыми зубами, располагался в нижней части лица, а еще два уродливых нароста, служивших для принятия особой пищи, были в том месте, где у большинства созданий находятся глаза. И именно из-за этих двух ртов гипнургов боялись и ненавидели, ибо толстые, похожие на червей щупальца были предназначены для того, чтобы буравить черепную коробку и проникать в мозг жертвы, обладающей разумом. Затем, забравшись внутрь чужой головы, они буквально выворачивались наизнанку, растворяя плоть потоками кислоты и высасывая содержимое. Мерзкая раса, в этом были единодушны все остальные народы, населявшие Федрлонд. Но могущественная. Благодаря столь отвратительному способу питания туманники получали в свое распоряжение мощное оружие – псионические силы, дававшие этим монстрам неоспоримое преимущество в извилистых подземных переходах, где они обитали. Ведь находиться на одной прямой с объектом атаки становится вовсе не обязательно, достаточно лишь навести удар по искорке разума, что вполне можно сделать из хорошо замаскированного убежища, не подвергаясь ни малейшему риску. Хотя и в случае прямого столкновения гипнурги были грозными врагами, ведь псионика – это не только ментальные удары, но и телекинез, а также многие схожие с ним способности. Но самым страшным оружием псиоников было отнюдь не умение свести жертву с ума или раздавить ее телекинезом, вовсе нет. Тем, чего боялись все, являлся ментальный контроль.
Разумный, чье сознание подвергалось такой атаке, больше не мог управлять собой. Гипнурги могли сделать со своей жертвой все что угодно. Заставить напасть на бывших друзей и перебить их без жалости, просто съесть живьем для укрепления своих сил или же направить нового невольника работать до изнеможения, обогащая и расширяя владения своих хозяев. Власть туманников была абсолютной, и мало было тех, кто мог им хоть в чем-нибудь противостоять. Единственное, что спасало расы Фредлонда от покорения псиониками, – это то, что на поверхность, под лучи солнца, гипнурги не выходили. Снаружи они были уязвимы, и не узнать их было сложно, а значит, из охотников они могли превратиться в добычу. Псионические силы хороши лишь против живого… а вот простую стрелу из лука их обладатели, как правило, не замечали. И гибли. Поводов любить туманящих разум ни у одной расы, кроме них самих, не было, а вот поводов ненавидеть хватало.
Трофей Келеэля некогда был весьма сильным туманником, опрометчиво выбравшимся с компанией сородичей на поверхность в поисках новых жертв. Вот только он сделал очень большую ошибку, оказавшись слишком близко от жилища старого волшебника. Весь отряд гипнургов был перебит, их жертвы, те, что были еще живы, освобождены и, насколько это возможно, приведены в более-менее нормальное состояние, а предводителю туманящих разум не повезло больше всех. Келеэль отделил его мозг от остального тела, немного подрастил, решив, что с увеличением его массы пропорционально возрастет и псионическая сила, а потом поставил к себе на службу. Сейчас сознание гипнурга было стерто, а его сохранившиеся и преумножившиеся псионические силы готовы были служить эльфийскому архимагу по первому требованию. Некоторые побочные эффекты, правда, появились: в частности, теперь этот живой артефакт мог в качестве пищи усваивать только мозговое вещество бывших сородичей… Но Келеэлю новая игрушка все равно понравилась.