Из-за опасности взятия Москвы княгиня Евдокия с детьми и митрополит Киприан, просто чудом, сумели выйти за городские стены. На пути в Переяславль они чуть было не попали в плен к ордынцам. Господь сохранил их от рук вражеских и помог добраться до расположения лагеря войска Димитрия Иоанновича.
23 августа 1382 года, в понедельник, первые татарские конники подошли к стенам Московского Кремля. Три дня москвичи упорно отбивали тяжелые приступы неприятеля: помогали крепкие стены родного города и духовная сила сплоченности москвичей.
Хан Тохтамыш понял, что не взять ему Московского Кремля силой. Хитрость азиата зазмеилась в нем коварной беспощадностью обмана.
К воротам кремлевским были посланы посланцы хана, которые льстивостью подтверждали «миролюбивость и добрую щедрость» Тохтамыша. Они обещали, что с головы русского человека не упадет волосинка, что мир и покой русской столицы не нарушатся войском татарским…
Добродушные москвичи… Не желая кровопролития, 26 августа, в полдень, они положились на слово представителей Тохтамыша за войска, отворили кремлевские ворота и вышли мирным ходом: впереди князь Остей, за ним несли дары, потом шло духовенство в облачении, с иконами и крестами, а за ними бояре и народ.
Как только москвичи вышли из ворот, татары бросились на них и начали рубить саблями без разбора. Первым пал князь Остей. Иереи, умирая, выпускали из рук кресты и иконы. Татары топтали их ногами, рубили саблями. Истребляя всех подряд направо и налево, они ворвались в центр Кремля: одни через ворота, другие по стенам, по лестницам. Несчастные москвичи, мужчины безоружные, женщины, старики и дети, метались в беспамятстве, напрасно спасаясь от смерти. Множество их искало спасения в церквях. Татары разбивали церковные двери, врывались в храмы и истребляли всех от мала до велика. Резня продолжалась до тех пор, пока у татар не утомились плечи, не иступились сабли. Все церковные святыни, великокняжеская казна, сокровища, боярское имущество, купеческие товары были разграблены. Было истреблено множество книг, снесенных со всего города в соборные церкви. Город был зажжен. Огонь истребил тех немногих, которые успели избежать татарского меча.
Покарав Москву, татары отступили от нее.
Грустно было возвращение великокняжеского семейства в Москву: страшная картина бедствий, испытанных городом, до глубины души поразила Евдокию и Димитрия.
Ни одной живой души. Кучи трупов лежали повсюду на улицах среди обгорелых бревен и пепла. Опаленные огнем храмы завалены трупами убитых. Некому было ни отпевать мертвых, ни оплакивать их, ни звонить по ним.
Только в Кремле погибло от татарского меча 24 тысячи человек.
Серпуховской князь Владимир Андреевич Донской выехал из Волока с сильной своей дружиной и, догнав Тохтамыша и его войско, смял его и разбил наголову. Однако Тохтамышу удалось бежать.
Великий князь Димитрий Донской плакал на пепелище разоренного и сожженного родного города и с душевной болью хоронил своих москвичей. Великая княгиня Евдокия в глубокой скорби, с пониманием отнеслась к бедственному положению Москвы и всего Московского княжества. Ее благотворительность по отношению к тем немногим оставшимся в живых москвичам, бедствующим согражданам, была усердной. На фоне всеобщего разрушения и народной скорби, стараниями княгини Евдокии, помощью Димитрия Иоанновича, по благословлению Преподобного Сергия Радонежского, начатое в 1380 году строительство, в сорока километрах северо-восточнее Свято-Троицкой обители, Дубенско-Успенского монастыря, заложенного в память о сражении на Куликовом поле, завершилось. Холодный и пасмурный год 1383-й для великой княгини Евдокии стал еще и испытанием своего самоотвержения, основанного на благочестии твердости духа.
Победа на Куликовом поле дала понять людям русским, что татары не так сильны, каковыми они казались, однако сила их не была сокрушена. Великий князь Димитрий Донской должен был явиться к татарскому хану по его требованию, чтобы отстоять у хана права на великое княжение. Но, из-за крайнего озлобления Тохтамыша, на великокняжеском совете решено было послать в Орду тринадцатилетнего старшего сына Висилия Дмитриевича. Материнская любовь Евдокии к сыну Василию могла бы выставить много причин, чтобы отклонить решение великокняжеского совета. Но, повинуясь воле Божией, отдавая все лучшее и дорогое, любимое для Отечества и его благоденствия, она беспрекословно отпустила Василия в Орду, тем самым обрекла себя на двухлетнее страдание – сын был задержан в Орде как заложник.
(Юному князю Василию пришлось находиться в плену два долгих года. В 1385 году Василию удалось бежать из ордынского плена. Сначала он пробрался в Молдавию, а оттуда в Литву. И только потом – родная Москва.)
Это горькое известие пришло в великокняжескую семью вместе с неисполнимой утратой: отец Евдокии, Суздальский князь Димитрий Константинович скончался в возрасте шестидесяти лет на исходе осени 1383 года. Не замедлил и Тохтамыш, кроме дани, потребовать за князя Василия выкуп в восемь тысяч рублей. Сумма по тем временам огромная, и разоренное Московское княжество не могло выплатить всю сумму.
С возвращением сына Василия домой, великая княгиня Евдокия узнала о горькой участи своего родного брата Василия, находящегося в ордынском плену. И если ее сыну повезло, то за попытку к бегству из плена Тохтамышева брату Евдокии пришлось принять «большую истому».
На фоне черной полосы трагедий, бед и неудач великокняжеского дома, стал пробиваться робкий свет обнадеживающих отношений великого князя Димитрия Донского с князем Олегом Рязанским. При прямом посредстве Преподобного Сергия враждебность смягчилась в сторону дружелюбия, и между князьями в 1385 году был заключен мир. В утверждение мира, названного «Вечным», по благословению чудного старца Сергия Радонежского, сын князя Олега Рязанского женился на дочери великого князя Димитрия Донского и великой княгини Евдокии. Рязанцы полюбили молодую чету… К радости семейной у Евдокии и Димитрия родилась дочь, которую в святом крещении назвали Анна.
Казалось бы, что к матери Евдокии должен был прийти отдых семейного благоденствия. Однако жизнь ее текла среди постоянных скорбей, горестей и непрерывных страданий душевных, заставляющих ее искать утешение только в вере, все более приближая сердце к Богу. Воля Евдокии с раннего детства была во власти мыслей – познать Господа. Его бесконечную любовь и милосердие, высшую палитру всех добродетелей, и приобщиться к ним. «Приидите ко Мне, вси труждающиеся и обремененнии» (Мф. 11, 28) творить волю Божию в жизни, благостную и святую. Пламенея Христовой любовью, с постоянной молитвой на устах, княгиня Евдокия не переставала молиться за семью, с каждым годом увеличивающуюся: детей, мужа, родственников, всех своих подданых, за Отечество… Она крепко стояла на правильном пути христианской жизни, пребывая в чистоте под светом духовным, помогающим ей в бушующем океане скорбных помышлений. Величайшим утешением для нее было посещение Московского Успенского собора, где игумен Троицкой обители Преподобный Сергий совершал Божественную Литургию. Святой носитель особой, таинственной духовной жизни многое хранил в душе значимое, видения суть лишь знаки, отличающие неведомое. В молитвенном дыхании Божественной Литургии великая княгиня Евдокия видела ангела, сияющего небесной лучистостью, стоящего около Преподобного Сергия, не спускающего с него сияющего голубизной взгляда, а также и Божественный огонь, вошедший в чашу Евхаристии – святой потир.
Изящный ум и чуткое нежное сердце великой княгини хранило теплую тайну святого Угодника Божия и Чудотворца Преподобного Сергия о благодатном посещении его Царицей Небесной Пресвятой Богородицей в пятницу Рождественского поста 1385 года:
«Во время ночной молитвы старец Сергий, взирая на икону Божией Матери, пел акафист: „О Пречистая Мати Христа Моего, Заступница и Крепкая Помощница роду человеческому, присно молящаяся о нас недостойных Сыну Твоему и Богу нашему! Умоли Его, да призрит на святую обитель сию, собранную в похвалу и честь святому имени Его во веки. Тебя, Матерь Сладкого мне Христа, Молитвенницу, призываю, многое дерзновение к Нему стяжавшую, как общее всем упокоение и пристанище“.
23 августа 1382 года, в понедельник, первые татарские конники подошли к стенам Московского Кремля. Три дня москвичи упорно отбивали тяжелые приступы неприятеля: помогали крепкие стены родного города и духовная сила сплоченности москвичей.
Хан Тохтамыш понял, что не взять ему Московского Кремля силой. Хитрость азиата зазмеилась в нем коварной беспощадностью обмана.
К воротам кремлевским были посланы посланцы хана, которые льстивостью подтверждали «миролюбивость и добрую щедрость» Тохтамыша. Они обещали, что с головы русского человека не упадет волосинка, что мир и покой русской столицы не нарушатся войском татарским…
Добродушные москвичи… Не желая кровопролития, 26 августа, в полдень, они положились на слово представителей Тохтамыша за войска, отворили кремлевские ворота и вышли мирным ходом: впереди князь Остей, за ним несли дары, потом шло духовенство в облачении, с иконами и крестами, а за ними бояре и народ.
Как только москвичи вышли из ворот, татары бросились на них и начали рубить саблями без разбора. Первым пал князь Остей. Иереи, умирая, выпускали из рук кресты и иконы. Татары топтали их ногами, рубили саблями. Истребляя всех подряд направо и налево, они ворвались в центр Кремля: одни через ворота, другие по стенам, по лестницам. Несчастные москвичи, мужчины безоружные, женщины, старики и дети, метались в беспамятстве, напрасно спасаясь от смерти. Множество их искало спасения в церквях. Татары разбивали церковные двери, врывались в храмы и истребляли всех от мала до велика. Резня продолжалась до тех пор, пока у татар не утомились плечи, не иступились сабли. Все церковные святыни, великокняжеская казна, сокровища, боярское имущество, купеческие товары были разграблены. Было истреблено множество книг, снесенных со всего города в соборные церкви. Город был зажжен. Огонь истребил тех немногих, которые успели избежать татарского меча.
Покарав Москву, татары отступили от нее.
Грустно было возвращение великокняжеского семейства в Москву: страшная картина бедствий, испытанных городом, до глубины души поразила Евдокию и Димитрия.
Ни одной живой души. Кучи трупов лежали повсюду на улицах среди обгорелых бревен и пепла. Опаленные огнем храмы завалены трупами убитых. Некому было ни отпевать мертвых, ни оплакивать их, ни звонить по ним.
Только в Кремле погибло от татарского меча 24 тысячи человек.
Серпуховской князь Владимир Андреевич Донской выехал из Волока с сильной своей дружиной и, догнав Тохтамыша и его войско, смял его и разбил наголову. Однако Тохтамышу удалось бежать.
Великий князь Димитрий Донской плакал на пепелище разоренного и сожженного родного города и с душевной болью хоронил своих москвичей. Великая княгиня Евдокия в глубокой скорби, с пониманием отнеслась к бедственному положению Москвы и всего Московского княжества. Ее благотворительность по отношению к тем немногим оставшимся в живых москвичам, бедствующим согражданам, была усердной. На фоне всеобщего разрушения и народной скорби, стараниями княгини Евдокии, помощью Димитрия Иоанновича, по благословлению Преподобного Сергия Радонежского, начатое в 1380 году строительство, в сорока километрах северо-восточнее Свято-Троицкой обители, Дубенско-Успенского монастыря, заложенного в память о сражении на Куликовом поле, завершилось. Холодный и пасмурный год 1383-й для великой княгини Евдокии стал еще и испытанием своего самоотвержения, основанного на благочестии твердости духа.
Победа на Куликовом поле дала понять людям русским, что татары не так сильны, каковыми они казались, однако сила их не была сокрушена. Великий князь Димитрий Донской должен был явиться к татарскому хану по его требованию, чтобы отстоять у хана права на великое княжение. Но, из-за крайнего озлобления Тохтамыша, на великокняжеском совете решено было послать в Орду тринадцатилетнего старшего сына Висилия Дмитриевича. Материнская любовь Евдокии к сыну Василию могла бы выставить много причин, чтобы отклонить решение великокняжеского совета. Но, повинуясь воле Божией, отдавая все лучшее и дорогое, любимое для Отечества и его благоденствия, она беспрекословно отпустила Василия в Орду, тем самым обрекла себя на двухлетнее страдание – сын был задержан в Орде как заложник.
(Юному князю Василию пришлось находиться в плену два долгих года. В 1385 году Василию удалось бежать из ордынского плена. Сначала он пробрался в Молдавию, а оттуда в Литву. И только потом – родная Москва.)
Это горькое известие пришло в великокняжескую семью вместе с неисполнимой утратой: отец Евдокии, Суздальский князь Димитрий Константинович скончался в возрасте шестидесяти лет на исходе осени 1383 года. Не замедлил и Тохтамыш, кроме дани, потребовать за князя Василия выкуп в восемь тысяч рублей. Сумма по тем временам огромная, и разоренное Московское княжество не могло выплатить всю сумму.
С возвращением сына Василия домой, великая княгиня Евдокия узнала о горькой участи своего родного брата Василия, находящегося в ордынском плену. И если ее сыну повезло, то за попытку к бегству из плена Тохтамышева брату Евдокии пришлось принять «большую истому».
На фоне черной полосы трагедий, бед и неудач великокняжеского дома, стал пробиваться робкий свет обнадеживающих отношений великого князя Димитрия Донского с князем Олегом Рязанским. При прямом посредстве Преподобного Сергия враждебность смягчилась в сторону дружелюбия, и между князьями в 1385 году был заключен мир. В утверждение мира, названного «Вечным», по благословению чудного старца Сергия Радонежского, сын князя Олега Рязанского женился на дочери великого князя Димитрия Донского и великой княгини Евдокии. Рязанцы полюбили молодую чету… К радости семейной у Евдокии и Димитрия родилась дочь, которую в святом крещении назвали Анна.
Казалось бы, что к матери Евдокии должен был прийти отдых семейного благоденствия. Однако жизнь ее текла среди постоянных скорбей, горестей и непрерывных страданий душевных, заставляющих ее искать утешение только в вере, все более приближая сердце к Богу. Воля Евдокии с раннего детства была во власти мыслей – познать Господа. Его бесконечную любовь и милосердие, высшую палитру всех добродетелей, и приобщиться к ним. «Приидите ко Мне, вси труждающиеся и обремененнии» (Мф. 11, 28) творить волю Божию в жизни, благостную и святую. Пламенея Христовой любовью, с постоянной молитвой на устах, княгиня Евдокия не переставала молиться за семью, с каждым годом увеличивающуюся: детей, мужа, родственников, всех своих подданых, за Отечество… Она крепко стояла на правильном пути христианской жизни, пребывая в чистоте под светом духовным, помогающим ей в бушующем океане скорбных помышлений. Величайшим утешением для нее было посещение Московского Успенского собора, где игумен Троицкой обители Преподобный Сергий совершал Божественную Литургию. Святой носитель особой, таинственной духовной жизни многое хранил в душе значимое, видения суть лишь знаки, отличающие неведомое. В молитвенном дыхании Божественной Литургии великая княгиня Евдокия видела ангела, сияющего небесной лучистостью, стоящего около Преподобного Сергия, не спускающего с него сияющего голубизной взгляда, а также и Божественный огонь, вошедший в чашу Евхаристии – святой потир.
Изящный ум и чуткое нежное сердце великой княгини хранило теплую тайну святого Угодника Божия и Чудотворца Преподобного Сергия о благодатном посещении его Царицей Небесной Пресвятой Богородицей в пятницу Рождественского поста 1385 года:
«Во время ночной молитвы старец Сергий, взирая на икону Божией Матери, пел акафист: „О Пречистая Мати Христа Моего, Заступница и Крепкая Помощница роду человеческому, присно молящаяся о нас недостойных Сыну Твоему и Богу нашему! Умоли Его, да призрит на святую обитель сию, собранную в похвалу и честь святому имени Его во веки. Тебя, Матерь Сладкого мне Христа, Молитвенницу, призываю, многое дерзновение к Нему стяжавшую, как общее всем упокоение и пристанище“.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента