Страница:
Отношение Москвы к руководству МПЛА изменилось в лучшую сторону уже к концу 1974 г. Хотя Чипенда имел немало сторонников на Восточном фронте, особенно из его этнической группы – овимбунду, его попытки утвердиться в качестве лидера МПЛА, так же как и попытка создать постоянный офис в Луанде, провалились. В этих условиях он объявил в 1975 г., что присоединяется к ФНЛА в качестве заместителя Роберто[141]. Он явно рассматривал этот шаг как единственный шанс остаться важной политической фигурой, а для Роберто его приход давал возможность претендовать на широкий общенациональный характер ФНЛА[142].
В конце декабря 1974 г. в Москве была принята делегация МПЛА во главе с Энрике (Ико) Каррейрой, который позднее стал первым ангольским министром обороны. В нее входил и тот самый «нетовец» Педру ван Дунем, отвечавший за тыловые вопросы в созданных этой организацией Народных вооруженных силах освобождения Анголы (ФАПЛА). Хотя по существу делегация носила военный характер, ее члены были гостями КПСС и располагались в «Октябрьской», знаменитой (хотя и вполне скромной) гостинице в Плотниковом переулке.
В беседах с нами в Комитете солидарности Каррейра говорил о проявлявшемся ранее «братскими африканскими странами» стремлении «представить МПЛА как организацию, приемлемую для Мобуту». С этой целью они попытались изменить ее руководство: Замбия и Заир поддержали Чипенду, а Конго-Браззавиль – братьев де Андраде; даже Танзания на некоторый период стала негативно относиться к Нето[143]. Но события после 25 апреля «высвободили политический потенциал народа», и друзья МПЛА поняли «реальность внутри Анголы». А тем зарубежным странам, которые выступали против руководства МПЛА, оно могло теперь сказать: «Вы за границей хотите разрушить организацию, действующую внутри Анголы»[144].
По мнению Каррейры, линия раздела проходила между ФНЛА, «поддерживаемым империалистами» и МПЛА, «поддерживаемой прогрессивными силами». Среди них он назвал Движение вооруженных сил (МФА), которое находилось у власти в Португалии на том этапе, и подчеркнул, что МПЛА вступила с ним в «стратегической и тактический союз»[145]. Однако Каррейра реалистично оценивал возможности португальских властей в Анголе, на военное вмешательство которых на стороне МПЛА нельзя было рассчитывать, поскольку португальская армия «устала». В то же время правые в Португалии поддерживали ФНЛА[146].
Руководство МПЛА полагало, что Мобуту «оставил клуб» африканских стран и рассчитывает, что власть в Анголе захватит ФНЛА. Между тем разговоры о «расколе» в МПЛА прекратились, и Танзания, Замбия и Мозамбик (там уже было сформировано переходное правительство, возглавляемое ФРЕЛИМО) поддержали руководство МПЛА во главе с Нето.
Каррейра назвал ситуацию противоречивой, он говорил о политической гегемонии МПЛА в Анголе, но признавал ее слабость с военной точки зрения, в то время как ФНЛА имел 10-тысячную армию и готовился к силовому взятию власти: «Нас ожидают бои»[147].
По его мнению, конфронтация между различными группировками в Анголе была неизбежна, оно могла найти свое выражение как в политической, так и в военной форме. При этих обстоятельствах руководство МПЛА «приняло решение заключить с УНИТА соглашение о совместных военных и политических действиях», чтобы «не дать этой организации возможности пойти на союз с ФНЛА, являющейся проимпериалистической организацией»[148].
Каррейра выразил удовлетворение тем, что «советские товарищи поняли ситуацию. С их помощью мы нанесем последний удар по силам реакции». Говоря о назначенной на 10 января 1975 г. встрече трех ангольских движений – МПЛА, ФНЛА и УНИТА – и Португалии, он выразил надежду, что на ней будет согласована дата провозглашения независимости Анголы («МПЛА не заинтересована тянуть; июль подошел бы для нас») и образования временного (переходного) правительства, которое, однако, не будет иметь всей полноты власти[149].
От имени СКССАА мы пригласили МПЛА направить в СССР свою делегацию, высказав пожелание, чтобы в нее были включены активисты, работавшие ранее, до апреля 1974 г., в подполье. Каррейра в свою очередь пригласил делегацию Комитета посетить Анголу[150].
Понять лучше ситуацию в Анголе помогли поездки туда советских журналистов (и не только журналистов). Первым из них был Олег Константинович Игнатьев, которого самого можно назвать ветераном освободительной борьбы в португальских колониях: он был тесно связан с ней целое десятилетие. Игнатьев прилетел в Луанду 16 сентября 1974 г. и пробыл там первоначально до 24 сентября[151]. В то время МПЛА официально еще не имело представительства в Анголе, но среди других у него была встреча с Антонио Кардозу, ангольским поэтом и журналистом, который сам провел 13 лет в тюрьме и концлагере. После апрельской революции он руководил Демократическим движением Анголы, которое, по его словам, было создано, чтобы «пропагандировать и разъяснять цели и задачи МПЛА»[152].
Затем в начале января, накануне создания переходного правительства в Анголу был направлен другой журналист, Игорь Иванович Уваров[153], который до этого четыре с лишним года был корреспондентом ТАСС в Алжире. В Анголе он пробыл около двух месяцев[154]. Его путь туда был непростым, сначала он должен был вылететь в Париж, там получить португальскую визу, а затем в Лиссабоне, как тогда говорили, «колониальную».
Прилетел он из Лиссабона ночью «боингом» португальской авиакомпании ТАП. Столица Анголы встретила его отсутствием света и звуками перестрелки. Советский паспорт вызвал нескрываемое удивление у иммиграционных служащих. У Уварова была немалая сумма в хорошо спрятанных 20-долларовых купюрах, но такси было невозможно найти. К счастью для него, в это время происходила смена португальского верховного комиссара в Анголе: вместо «красного адмирала» Алвы Розы Коутинью на этот пост заступал Антонио Силва Кардозу, и один из тех, кто прибыл в Луанду для участия в церемонии, подвез Уварова в город[155]. Это был один из лидеров заирской оппозиции, который впоследствии был похищен агентами Мобуту и убит. Он посоветовал Уварову разместиться в гостинице «Тиволи»[156] и помог ему связаться с МПЛА.
Уваров нанес визит в штаб-квартиру МПЛА, где встретился с Лусио Ларой, который, вернувшись в Луанду в ноябре 1974 г. возглавлял структуры движения в Анголе до приезда Нето. Ранее в гостинице «Октябрьская» Уваров встретился с Каррейрой, которому его представил генерал-майор И. Ф. Плахин[157], и заручился его рекомендательным письмом, но Лара просто бросил его в ящик стола.
Чем был вызван такой, скажем прямо, не слишком дружественный поступок? Скептическим отношением Лары к роли Москвы?[158] Или, как полагал Уваров, более личными причинами? По его словам, за месяц до этого другой журналист из ТАСС прибыл в Анголу, но задержался там лишь на несколько дней, потому что автомобиль, который он арендовал, угнали, и он «подальше от греха» срочно покинул Луанду. Это, однако, не помешало ему «импровизировать» интервью с Ларой, и, по мнению Уварова, узнав об этом, Лара не был расположен приветствовать еще одного журналиста из ТАСС.
Сложность ситуации в Анголе в те дни показывает хотя бы такая деталь: среди зарубежных журналистов было два южноафриканских корреспондента, и благодаря одному из них, из газеты «Ди Беельд», Уваров смог попасть 31 января на церемонию инаугурации переходного правительства Анголы. Южноафриканец, который отправлялся туда вместе с членом руководства ФНЛА, просто втолкнул Уварова в машину и только в пути сказал ангольцу, что это советский журналист[159].
Дворец, где проходила церемония, окружали три цепи охраны, по одной от каждого движения: снаружи ФНЛА, затем УНИТА и, наконец, МПЛА, а внутри охрану несли уже португальцы.
Создание переходного правительства при сохранении поста Верховного комиссара, назначаемого президентом Португалии, объединенных вооруженных сил, разработка Основного закона (Конституции), проведение всеобщих выборов в девятимесячный срок и провозглашение независимости Анголы 11 ноября 1975 г. были предусмотрены соглашением, подписанным в Португалии в г. Алворе 15 января 1975 г. между МПЛА, ФНЛА, УНИТА и правительством Португалии[160].
Это правительство в Анголе, в которое входили представители всех четырех сторон, с самого начала столкнулось с трудностями, и не только из-за различия в позициях сил, которые многие годы соперничали друг с другом, но и из-за иностранного вмешательства. Еще за девять дней до его создания, 22 января 1975 г., так называемый «Комитет 40» Совета национальной безопасности США одобрил выделение Роберто 300 тыс. долларов, чтобы позволить ему «соревноваться» с другими движениями, входящими в переходное правительство[161]. Вслед за этим в феврале хорошо вооруженные отряды ФНЛА выдвинулись из Заира в Анголу и начали нападать на силы МПЛА на севере страны и в столице[162].
Что же касается Москвы, то, по словам Уварова, возможно, излишне резким, она «к тому времени толком ничего не знала о ситуации в Анголе»[163]. Первый период своего пребывания в Анголе, особенно до приезда туда Нето, Уваров назвал «ужасным»: происходили стычки между вооруженными движениями, по вечерам шла стрельба, рос бандитизм. Португальцы держали ситуацию в руках, но постепенно, по мере их отъезда, она ухудшалась. Где-то во второй половине марта в Луанде начались серьезные боевые действия. В столице были патрули от всех движений, которые довольно схожие были по форме, но носили разные береты и ездили на машинах разных марок. Нередко между ними, особенно поздно ночью, начинались столкновения.
Уваров начал передавать информацию о положении в Анголе телексом в ТАСС, а затем смог установить связь с «Шиету», тогда одним из высших командиров МПЛА, и получил возможность раз в неделю передавать через радиостанцию МПЛА более «доверительную» информацию для советского посольства в Браззавиле, откуда она шла в Москву. Познакомился собеседник и с другим членом Политбюро МПЛА «Луди», а позднее и с Нето, который принимал Уварова на вилле, угощая виски и орешками.
Чтобы подробнее информировать Москву о ситуации, он должен был вылететь в Браззавиль, но хотя в принципе в Анголу летали авиакомпании Конго-Браззавиля, Замбии и Мозамбика, в то время рейсов не было. Единственным способом вылететь из страны было нанять чартерный самолет, что Уваров и сделал примерно за 800 долларов. Где-то в конце февраля он добрался до Браззавиля, но там посол Афанасенко, заслушав его информацию, предложил вызвать его в Москву. Поэтому Уваров «разминулся» с А. И. Дубенко, тогда капитаном первого ранга, а затем контр-адмиралом, который прибыл в Анголу с дипломатическим паспортом советника МИД в марте и пробыл там примерно два месяца[164].
К 4 февраля 1976 г., когда исполнялась 15-я годовщина начала вооруженной борьбы, в Анголу с триумфом вернулся Агостиньо Нето. Его приезд совпал с визитом в страну делегации Советского комитета солидарности во главе с А. С. Дзасоховым. С. Г. Выдрин, входивший в ее состав, вспоминал, что они тоже летели в Луанду через Париж и Лиссабон, но их самолет не смог приземлиться в столичном аэропорту, поскольку «там собралось около 300 000 человек», чтобы встретить Нето[165]. Поэтому португальские пилоты направили самолет на военный аэродром. В багаже у Дзасохова и Выдрина был немалый груз кинофотоаппаратуры – в качестве подарка ангольцам, но он был потерян в Лиссабоне и был доставлен «по удивительному совпадению, в день отъезда из Анголы… каким-то рейсом из Рио-де-Жанейро»[166].
По распоряжению Нето их разместили «в прекрасной гостинице… расположенной на берегу Атлантического океана. Но однажды вечером к ним постучались вооруженные люди. Они спрашивали руководителя советской делегации и хотели «поехать в Москву изучать марксизм-ленинизм». Но Дзасохов сказал им, что делегация прибыла в Анголу «для изучения особенностей сельского хозяйства». «Может, здесь наша сельхозтехника пригодится»[167].
«У нас был контактный телефон, мы сразу позвонили нашему “связному”, и он ночью тихонько эвакуировал нас из нашей фешенебельной гостиницы… Нас разместили в одном из лагерей МПЛА, в течение десяти дней мы неоднократно встречались с Нето, другими влиятельными политиками и общественными деятелями. Никто не поверил, что в гостинице нами интересовались поклонники марксизма, а потому, когда наше пребывание закончилось, Нето распорядился своей службе безопасности сопровождать нас в самолете гражданской авиакомпании до Лиссабона»[168].
Еще одна деталь: одним из выступавших на митинге на стадионе в Луанде с участием свыше 50 тыс. человек был Мозес Мабида, член Национального исполкома Африканского национального конгресса Южной Африки и (хотя и негласно в то время) член ЦК Южноафриканской компартии. Присутствовали на нем и трое кубинцев, в том числе посол в Танзании, а также два китайских журналиста[169].
Если у кого-то в Москве еще и оставались сомнения в лидерстве Нето, то отчет делегации во главе с А. С. Дзасоховым не мог не рассеять их. В беседе с ней Нето, Лопу ду Насименту, будущий премьер-министр независимой Анголы, Ико Каррейра и другие руководители МПЛА анализировали соотношение сил в стране. По их словам, ФНЛА тогда имел около 4 тыс. бойцов на севере Анголы и 2 тыс. в Луанде и был в состоянии перебросить дополнительные силы из Заира с помощью Мобуту и Вашингтона. УНИТА, которому оказывали помощь белые поселенцы, имел около 4 тыс., в основном в южных провинциях и в районе Нова Лижбоа (Уамбо). Нето и его товарищи с гордостью говорили о том, что поддержка МПЛА оказалась даже более сильной, чем они ожидали, и что 10 тыс. человек записались добровольцами в отряды движения[170]. Они высказывали опасение, что Заир может предпринять нападение на Анголу (и эти опасения были оправданными), но высокий моральный дух руководства МПЛА был виден из слов ду Насименту, который сравнил переходное правительство, созданное после Алворского соглашения, с Временным правительством в России в 1917 г.
В обстановке растущей внешней помощи со стороны ее соперников (Мобуту, например, приобрел для ФНЛА несколько гостиниц и передал ему десять автобусов «Мерседес») МПЛА надеялось получить из дружественных ей стран, наряду с политической поддержкой, средства транспорта, радиосвязи, печатное оборудование, громкоговорители и т. п.[171]
Москва поддержала Алворское соглашение, между тем помощь Заира, ряда западных стран и Китая противникам МПЛА усиливалась. Китай, который установил активные связи с Заиром после визита в Пекин Мобуту в январе 1973 г., вскоре начал снабжать ФНЛА оружием[172]. Месяц спустя после португальской революции группа китайских советников, состоявшая из 112 человек, прибыла в Заир для обучения войск ФНЛА. Более того, Пекин опубликовал пресс-релиз об их прибытии[173], рассчитывая, очевидно, на ведущую роль ФНЛА в независимой Анголе и желая показать свой вклад в ожидавшиеся успехи армии Роберто. Затем, в июле 1975 г., Дэн Сяопин, заместитель премьера Госсовета, и Хо Пн, заместитель министра иностранных дел, приняли делегацию ФНЛА в Пекине[174]. Усилились и контакты Китая с УНИТА. В марте 1975 г. Дэн Сяопин принял делегацию этой организации во главе с генсеком УНИТА Самуэлем Чивалой[175].
Кризис в МПЛА ослабил боевые возможности этой организации: некоторые обученные кадры остались с Чипендой, другие по возвращении домой должны были заняться «гражданскими» делами. Требовалась срочная помощь, и в марте большая группа активистов МПЛА была вновь направлена в СССР. Они составили ядро будущей 9-й бригады (9-я по номеру, она, однако, была фактически первой регулярной частью ФАПЛА); высший эшелон командиров – 20–30 человек обучались на Высших офицерских курсах «Выстрел» в Солнечногорске, а основная часть, примерно 200 человек (командиры рот, экипажи БТР и т. п.), – в учебном центре в Перевальном, недалеко от Симферополя[176]. Однако когда они завершили учебу в конце июня, не все они остались в рядах этой бригады, часть была направлена в южные районы Анголы[177].
В последние дни апреля 1975 г. в Луанду вылетел и «Камарада Педру», который вместе с Э. В. Капским, тогда доцентом Института общественных наук, вошел в состав делегации СКССАА, возглавлявшейся председателем Комитета молодежных организаций СССР Г. И. Янаевым. На беседе в Комитете солидарности перед отъездом в Анголу П. Н. Евсюков скептически отзывался о перспективах переходного правительства в Анголе: у трех движений были сильные идеологические разногласия, их лидеры враждебно относились друг к другу и, кроме того, в стране не было традиции коалиционного правления. Он выразил беспокойство в связи с тем, что власти Конго-Браззавиля не были склонны дать согласие на массивную помощь МПЛА, опасаясь реакции Заира. Евсюков также упомянул, что заместитель начальника кубинского генштаба совершил поездку в несколько африканских стран.
По его мнению, Холден Роберто не был в состоянии получить большинство на предстоявших всеобщих выборах, и можно было ожидать дальнейшего обострения ситуации в Анголе через один-два месяца[178]. Но это случилось ранее, как раз во время визита делегации. Она была приглашена принять участие в праздновании 1 Мая, и визит ее в Москве рассматривался прежде всего как проявление солидарности с МПЛА, но ситуация, сложившаяся в те дни в ангольской столице, не подходила для массовых мероприятий. 29 апреля, после нападения ФНЛА на штаб-квартиру Национального союза трудящихся Анголы (УНТА), как раз с целью сорвать праздничные мероприятия, проводимые этой профсоюзной организацией, в Луанде начались вооруженные столкновения[179].
Евсюков вспоминает: «На самолете португальской авиакомпании ТАП мы должны были прибыть в Луанду ночью накануне праздника. Настроение у нас было хорошее, но при подлете к Луанде мы обратили внимание на некоторые ненормальности. В самолете задолго до посадки потушили свет, пассажиры – а ими были португальцы – вглядываясь в темноту, стали проявлять некоторую обеспокоенность. Шли на посадку, но ни огней города, ни аэропорта не было видно. Не была освещена и взлетно-посадочная полоса. Самолет совершил посадку, освещая бетонную дорожку своими фарами… Нас никто не встречал, и вообще во всем огромном помещении находился один-единственный служащий, пожилой португалец, который, узнав, что мы русские, совершенно обомлел и никак не мог поверить своим глазам. И только когда мы ему растолковали, что прибыли по приглашению МПЛА, он сказал, что в городе идет война и о празднике не может быть и речи.
Добрый португалец сообщил нам, что ему все-таки удалось связаться со штаб-квартирой МПЛА и что за нами обещали приехать. Еще через час пришла машина, и какие-то люди предложили нам ехать в город на ночлег… На каждом перекрестке улиц нашу машину останавливали вооруженные люди, принадлежность которых к одной из воюющих организаций установить было невозможно… На всякий случай нам было велено отвечать, что мы коммерсанты…
В темноте нас подвезли к дому и разместили на первом этаже под окнами на полу. Сказали, что для нашей же безопасности, так как из верхнего этажа противоположного дома кто-то обстреливает улицу и может подстрелить. Рано утром нас посадили в машину и отвезли в предместье и поселили в одноэтажном особняке… Люди, узнавшие каким-то образом о присутствии в городе русских, приходили в особняк, рассаживались и молча с нескрываемым любопытством рассматривали нас, как если бы мы были инопланетянами.
На второй или третий день нас привезли в штаб-квартиру МЛПА на встречу с Агостиньо Нето. Беседа началась в садике возле дома, но вскоре поблизости раздались автоматные очереди и над нами засвистели пули. А. Нето предложил продолжить беседу по другую сторону дома. К моему удивлению, он был внешне спокоен и собран, я не подозревал за ним такого бесстрашия»[180].
Евсюков завершает свой рассказ словами: «Конечно, политической пользы от нашего визита в Луанду не было»[181]. С этим никак нельзя согласиться, поскольку информация «из первых рук» (кроме Нето, члены делегации встретились с Ларой и Каррейрой) была важна для тех, кто в Москве определял политику в отношении Анголы. После возвращения члены делегации составили весьма обширный 15-страничный отчет о своем пребывании, который содержал анализ ситуации, выводы и предложения[182]. Итоги пребывания делегации в Луанде были подробно обсуждены в Международном отделе.
В конце декабря 1974 г. в Москве была принята делегация МПЛА во главе с Энрике (Ико) Каррейрой, который позднее стал первым ангольским министром обороны. В нее входил и тот самый «нетовец» Педру ван Дунем, отвечавший за тыловые вопросы в созданных этой организацией Народных вооруженных силах освобождения Анголы (ФАПЛА). Хотя по существу делегация носила военный характер, ее члены были гостями КПСС и располагались в «Октябрьской», знаменитой (хотя и вполне скромной) гостинице в Плотниковом переулке.
В беседах с нами в Комитете солидарности Каррейра говорил о проявлявшемся ранее «братскими африканскими странами» стремлении «представить МПЛА как организацию, приемлемую для Мобуту». С этой целью они попытались изменить ее руководство: Замбия и Заир поддержали Чипенду, а Конго-Браззавиль – братьев де Андраде; даже Танзания на некоторый период стала негативно относиться к Нето[143]. Но события после 25 апреля «высвободили политический потенциал народа», и друзья МПЛА поняли «реальность внутри Анголы». А тем зарубежным странам, которые выступали против руководства МПЛА, оно могло теперь сказать: «Вы за границей хотите разрушить организацию, действующую внутри Анголы»[144].
По мнению Каррейры, линия раздела проходила между ФНЛА, «поддерживаемым империалистами» и МПЛА, «поддерживаемой прогрессивными силами». Среди них он назвал Движение вооруженных сил (МФА), которое находилось у власти в Португалии на том этапе, и подчеркнул, что МПЛА вступила с ним в «стратегической и тактический союз»[145]. Однако Каррейра реалистично оценивал возможности португальских властей в Анголе, на военное вмешательство которых на стороне МПЛА нельзя было рассчитывать, поскольку португальская армия «устала». В то же время правые в Португалии поддерживали ФНЛА[146].
Руководство МПЛА полагало, что Мобуту «оставил клуб» африканских стран и рассчитывает, что власть в Анголе захватит ФНЛА. Между тем разговоры о «расколе» в МПЛА прекратились, и Танзания, Замбия и Мозамбик (там уже было сформировано переходное правительство, возглавляемое ФРЕЛИМО) поддержали руководство МПЛА во главе с Нето.
Каррейра назвал ситуацию противоречивой, он говорил о политической гегемонии МПЛА в Анголе, но признавал ее слабость с военной точки зрения, в то время как ФНЛА имел 10-тысячную армию и готовился к силовому взятию власти: «Нас ожидают бои»[147].
По его мнению, конфронтация между различными группировками в Анголе была неизбежна, оно могла найти свое выражение как в политической, так и в военной форме. При этих обстоятельствах руководство МПЛА «приняло решение заключить с УНИТА соглашение о совместных военных и политических действиях», чтобы «не дать этой организации возможности пойти на союз с ФНЛА, являющейся проимпериалистической организацией»[148].
Каррейра выразил удовлетворение тем, что «советские товарищи поняли ситуацию. С их помощью мы нанесем последний удар по силам реакции». Говоря о назначенной на 10 января 1975 г. встрече трех ангольских движений – МПЛА, ФНЛА и УНИТА – и Португалии, он выразил надежду, что на ней будет согласована дата провозглашения независимости Анголы («МПЛА не заинтересована тянуть; июль подошел бы для нас») и образования временного (переходного) правительства, которое, однако, не будет иметь всей полноты власти[149].
От имени СКССАА мы пригласили МПЛА направить в СССР свою делегацию, высказав пожелание, чтобы в нее были включены активисты, работавшие ранее, до апреля 1974 г., в подполье. Каррейра в свою очередь пригласил делегацию Комитета посетить Анголу[150].
Понять лучше ситуацию в Анголе помогли поездки туда советских журналистов (и не только журналистов). Первым из них был Олег Константинович Игнатьев, которого самого можно назвать ветераном освободительной борьбы в португальских колониях: он был тесно связан с ней целое десятилетие. Игнатьев прилетел в Луанду 16 сентября 1974 г. и пробыл там первоначально до 24 сентября[151]. В то время МПЛА официально еще не имело представительства в Анголе, но среди других у него была встреча с Антонио Кардозу, ангольским поэтом и журналистом, который сам провел 13 лет в тюрьме и концлагере. После апрельской революции он руководил Демократическим движением Анголы, которое, по его словам, было создано, чтобы «пропагандировать и разъяснять цели и задачи МПЛА»[152].
Затем в начале января, накануне создания переходного правительства в Анголу был направлен другой журналист, Игорь Иванович Уваров[153], который до этого четыре с лишним года был корреспондентом ТАСС в Алжире. В Анголе он пробыл около двух месяцев[154]. Его путь туда был непростым, сначала он должен был вылететь в Париж, там получить португальскую визу, а затем в Лиссабоне, как тогда говорили, «колониальную».
Прилетел он из Лиссабона ночью «боингом» португальской авиакомпании ТАП. Столица Анголы встретила его отсутствием света и звуками перестрелки. Советский паспорт вызвал нескрываемое удивление у иммиграционных служащих. У Уварова была немалая сумма в хорошо спрятанных 20-долларовых купюрах, но такси было невозможно найти. К счастью для него, в это время происходила смена португальского верховного комиссара в Анголе: вместо «красного адмирала» Алвы Розы Коутинью на этот пост заступал Антонио Силва Кардозу, и один из тех, кто прибыл в Луанду для участия в церемонии, подвез Уварова в город[155]. Это был один из лидеров заирской оппозиции, который впоследствии был похищен агентами Мобуту и убит. Он посоветовал Уварову разместиться в гостинице «Тиволи»[156] и помог ему связаться с МПЛА.
Уваров нанес визит в штаб-квартиру МПЛА, где встретился с Лусио Ларой, который, вернувшись в Луанду в ноябре 1974 г. возглавлял структуры движения в Анголе до приезда Нето. Ранее в гостинице «Октябрьская» Уваров встретился с Каррейрой, которому его представил генерал-майор И. Ф. Плахин[157], и заручился его рекомендательным письмом, но Лара просто бросил его в ящик стола.
Чем был вызван такой, скажем прямо, не слишком дружественный поступок? Скептическим отношением Лары к роли Москвы?[158] Или, как полагал Уваров, более личными причинами? По его словам, за месяц до этого другой журналист из ТАСС прибыл в Анголу, но задержался там лишь на несколько дней, потому что автомобиль, который он арендовал, угнали, и он «подальше от греха» срочно покинул Луанду. Это, однако, не помешало ему «импровизировать» интервью с Ларой, и, по мнению Уварова, узнав об этом, Лара не был расположен приветствовать еще одного журналиста из ТАСС.
Сложность ситуации в Анголе в те дни показывает хотя бы такая деталь: среди зарубежных журналистов было два южноафриканских корреспондента, и благодаря одному из них, из газеты «Ди Беельд», Уваров смог попасть 31 января на церемонию инаугурации переходного правительства Анголы. Южноафриканец, который отправлялся туда вместе с членом руководства ФНЛА, просто втолкнул Уварова в машину и только в пути сказал ангольцу, что это советский журналист[159].
Дворец, где проходила церемония, окружали три цепи охраны, по одной от каждого движения: снаружи ФНЛА, затем УНИТА и, наконец, МПЛА, а внутри охрану несли уже португальцы.
Создание переходного правительства при сохранении поста Верховного комиссара, назначаемого президентом Португалии, объединенных вооруженных сил, разработка Основного закона (Конституции), проведение всеобщих выборов в девятимесячный срок и провозглашение независимости Анголы 11 ноября 1975 г. были предусмотрены соглашением, подписанным в Португалии в г. Алворе 15 января 1975 г. между МПЛА, ФНЛА, УНИТА и правительством Португалии[160].
Это правительство в Анголе, в которое входили представители всех четырех сторон, с самого начала столкнулось с трудностями, и не только из-за различия в позициях сил, которые многие годы соперничали друг с другом, но и из-за иностранного вмешательства. Еще за девять дней до его создания, 22 января 1975 г., так называемый «Комитет 40» Совета национальной безопасности США одобрил выделение Роберто 300 тыс. долларов, чтобы позволить ему «соревноваться» с другими движениями, входящими в переходное правительство[161]. Вслед за этим в феврале хорошо вооруженные отряды ФНЛА выдвинулись из Заира в Анголу и начали нападать на силы МПЛА на севере страны и в столице[162].
Что же касается Москвы, то, по словам Уварова, возможно, излишне резким, она «к тому времени толком ничего не знала о ситуации в Анголе»[163]. Первый период своего пребывания в Анголе, особенно до приезда туда Нето, Уваров назвал «ужасным»: происходили стычки между вооруженными движениями, по вечерам шла стрельба, рос бандитизм. Португальцы держали ситуацию в руках, но постепенно, по мере их отъезда, она ухудшалась. Где-то во второй половине марта в Луанде начались серьезные боевые действия. В столице были патрули от всех движений, которые довольно схожие были по форме, но носили разные береты и ездили на машинах разных марок. Нередко между ними, особенно поздно ночью, начинались столкновения.
Уваров начал передавать информацию о положении в Анголе телексом в ТАСС, а затем смог установить связь с «Шиету», тогда одним из высших командиров МПЛА, и получил возможность раз в неделю передавать через радиостанцию МПЛА более «доверительную» информацию для советского посольства в Браззавиле, откуда она шла в Москву. Познакомился собеседник и с другим членом Политбюро МПЛА «Луди», а позднее и с Нето, который принимал Уварова на вилле, угощая виски и орешками.
Чтобы подробнее информировать Москву о ситуации, он должен был вылететь в Браззавиль, но хотя в принципе в Анголу летали авиакомпании Конго-Браззавиля, Замбии и Мозамбика, в то время рейсов не было. Единственным способом вылететь из страны было нанять чартерный самолет, что Уваров и сделал примерно за 800 долларов. Где-то в конце февраля он добрался до Браззавиля, но там посол Афанасенко, заслушав его информацию, предложил вызвать его в Москву. Поэтому Уваров «разминулся» с А. И. Дубенко, тогда капитаном первого ранга, а затем контр-адмиралом, который прибыл в Анголу с дипломатическим паспортом советника МИД в марте и пробыл там примерно два месяца[164].
К 4 февраля 1976 г., когда исполнялась 15-я годовщина начала вооруженной борьбы, в Анголу с триумфом вернулся Агостиньо Нето. Его приезд совпал с визитом в страну делегации Советского комитета солидарности во главе с А. С. Дзасоховым. С. Г. Выдрин, входивший в ее состав, вспоминал, что они тоже летели в Луанду через Париж и Лиссабон, но их самолет не смог приземлиться в столичном аэропорту, поскольку «там собралось около 300 000 человек», чтобы встретить Нето[165]. Поэтому португальские пилоты направили самолет на военный аэродром. В багаже у Дзасохова и Выдрина был немалый груз кинофотоаппаратуры – в качестве подарка ангольцам, но он был потерян в Лиссабоне и был доставлен «по удивительному совпадению, в день отъезда из Анголы… каким-то рейсом из Рио-де-Жанейро»[166].
По распоряжению Нето их разместили «в прекрасной гостинице… расположенной на берегу Атлантического океана. Но однажды вечером к ним постучались вооруженные люди. Они спрашивали руководителя советской делегации и хотели «поехать в Москву изучать марксизм-ленинизм». Но Дзасохов сказал им, что делегация прибыла в Анголу «для изучения особенностей сельского хозяйства». «Может, здесь наша сельхозтехника пригодится»[167].
«У нас был контактный телефон, мы сразу позвонили нашему “связному”, и он ночью тихонько эвакуировал нас из нашей фешенебельной гостиницы… Нас разместили в одном из лагерей МПЛА, в течение десяти дней мы неоднократно встречались с Нето, другими влиятельными политиками и общественными деятелями. Никто не поверил, что в гостинице нами интересовались поклонники марксизма, а потому, когда наше пребывание закончилось, Нето распорядился своей службе безопасности сопровождать нас в самолете гражданской авиакомпании до Лиссабона»[168].
Еще одна деталь: одним из выступавших на митинге на стадионе в Луанде с участием свыше 50 тыс. человек был Мозес Мабида, член Национального исполкома Африканского национального конгресса Южной Африки и (хотя и негласно в то время) член ЦК Южноафриканской компартии. Присутствовали на нем и трое кубинцев, в том числе посол в Танзании, а также два китайских журналиста[169].
Если у кого-то в Москве еще и оставались сомнения в лидерстве Нето, то отчет делегации во главе с А. С. Дзасоховым не мог не рассеять их. В беседе с ней Нето, Лопу ду Насименту, будущий премьер-министр независимой Анголы, Ико Каррейра и другие руководители МПЛА анализировали соотношение сил в стране. По их словам, ФНЛА тогда имел около 4 тыс. бойцов на севере Анголы и 2 тыс. в Луанде и был в состоянии перебросить дополнительные силы из Заира с помощью Мобуту и Вашингтона. УНИТА, которому оказывали помощь белые поселенцы, имел около 4 тыс., в основном в южных провинциях и в районе Нова Лижбоа (Уамбо). Нето и его товарищи с гордостью говорили о том, что поддержка МПЛА оказалась даже более сильной, чем они ожидали, и что 10 тыс. человек записались добровольцами в отряды движения[170]. Они высказывали опасение, что Заир может предпринять нападение на Анголу (и эти опасения были оправданными), но высокий моральный дух руководства МПЛА был виден из слов ду Насименту, который сравнил переходное правительство, созданное после Алворского соглашения, с Временным правительством в России в 1917 г.
В обстановке растущей внешней помощи со стороны ее соперников (Мобуту, например, приобрел для ФНЛА несколько гостиниц и передал ему десять автобусов «Мерседес») МПЛА надеялось получить из дружественных ей стран, наряду с политической поддержкой, средства транспорта, радиосвязи, печатное оборудование, громкоговорители и т. п.[171]
Москва поддержала Алворское соглашение, между тем помощь Заира, ряда западных стран и Китая противникам МПЛА усиливалась. Китай, который установил активные связи с Заиром после визита в Пекин Мобуту в январе 1973 г., вскоре начал снабжать ФНЛА оружием[172]. Месяц спустя после португальской революции группа китайских советников, состоявшая из 112 человек, прибыла в Заир для обучения войск ФНЛА. Более того, Пекин опубликовал пресс-релиз об их прибытии[173], рассчитывая, очевидно, на ведущую роль ФНЛА в независимой Анголе и желая показать свой вклад в ожидавшиеся успехи армии Роберто. Затем, в июле 1975 г., Дэн Сяопин, заместитель премьера Госсовета, и Хо Пн, заместитель министра иностранных дел, приняли делегацию ФНЛА в Пекине[174]. Усилились и контакты Китая с УНИТА. В марте 1975 г. Дэн Сяопин принял делегацию этой организации во главе с генсеком УНИТА Самуэлем Чивалой[175].
Кризис в МПЛА ослабил боевые возможности этой организации: некоторые обученные кадры остались с Чипендой, другие по возвращении домой должны были заняться «гражданскими» делами. Требовалась срочная помощь, и в марте большая группа активистов МПЛА была вновь направлена в СССР. Они составили ядро будущей 9-й бригады (9-я по номеру, она, однако, была фактически первой регулярной частью ФАПЛА); высший эшелон командиров – 20–30 человек обучались на Высших офицерских курсах «Выстрел» в Солнечногорске, а основная часть, примерно 200 человек (командиры рот, экипажи БТР и т. п.), – в учебном центре в Перевальном, недалеко от Симферополя[176]. Однако когда они завершили учебу в конце июня, не все они остались в рядах этой бригады, часть была направлена в южные районы Анголы[177].
В последние дни апреля 1975 г. в Луанду вылетел и «Камарада Педру», который вместе с Э. В. Капским, тогда доцентом Института общественных наук, вошел в состав делегации СКССАА, возглавлявшейся председателем Комитета молодежных организаций СССР Г. И. Янаевым. На беседе в Комитете солидарности перед отъездом в Анголу П. Н. Евсюков скептически отзывался о перспективах переходного правительства в Анголе: у трех движений были сильные идеологические разногласия, их лидеры враждебно относились друг к другу и, кроме того, в стране не было традиции коалиционного правления. Он выразил беспокойство в связи с тем, что власти Конго-Браззавиля не были склонны дать согласие на массивную помощь МПЛА, опасаясь реакции Заира. Евсюков также упомянул, что заместитель начальника кубинского генштаба совершил поездку в несколько африканских стран.
По его мнению, Холден Роберто не был в состоянии получить большинство на предстоявших всеобщих выборах, и можно было ожидать дальнейшего обострения ситуации в Анголе через один-два месяца[178]. Но это случилось ранее, как раз во время визита делегации. Она была приглашена принять участие в праздновании 1 Мая, и визит ее в Москве рассматривался прежде всего как проявление солидарности с МПЛА, но ситуация, сложившаяся в те дни в ангольской столице, не подходила для массовых мероприятий. 29 апреля, после нападения ФНЛА на штаб-квартиру Национального союза трудящихся Анголы (УНТА), как раз с целью сорвать праздничные мероприятия, проводимые этой профсоюзной организацией, в Луанде начались вооруженные столкновения[179].
Евсюков вспоминает: «На самолете португальской авиакомпании ТАП мы должны были прибыть в Луанду ночью накануне праздника. Настроение у нас было хорошее, но при подлете к Луанде мы обратили внимание на некоторые ненормальности. В самолете задолго до посадки потушили свет, пассажиры – а ими были португальцы – вглядываясь в темноту, стали проявлять некоторую обеспокоенность. Шли на посадку, но ни огней города, ни аэропорта не было видно. Не была освещена и взлетно-посадочная полоса. Самолет совершил посадку, освещая бетонную дорожку своими фарами… Нас никто не встречал, и вообще во всем огромном помещении находился один-единственный служащий, пожилой португалец, который, узнав, что мы русские, совершенно обомлел и никак не мог поверить своим глазам. И только когда мы ему растолковали, что прибыли по приглашению МПЛА, он сказал, что в городе идет война и о празднике не может быть и речи.
Добрый португалец сообщил нам, что ему все-таки удалось связаться со штаб-квартирой МПЛА и что за нами обещали приехать. Еще через час пришла машина, и какие-то люди предложили нам ехать в город на ночлег… На каждом перекрестке улиц нашу машину останавливали вооруженные люди, принадлежность которых к одной из воюющих организаций установить было невозможно… На всякий случай нам было велено отвечать, что мы коммерсанты…
В темноте нас подвезли к дому и разместили на первом этаже под окнами на полу. Сказали, что для нашей же безопасности, так как из верхнего этажа противоположного дома кто-то обстреливает улицу и может подстрелить. Рано утром нас посадили в машину и отвезли в предместье и поселили в одноэтажном особняке… Люди, узнавшие каким-то образом о присутствии в городе русских, приходили в особняк, рассаживались и молча с нескрываемым любопытством рассматривали нас, как если бы мы были инопланетянами.
На второй или третий день нас привезли в штаб-квартиру МЛПА на встречу с Агостиньо Нето. Беседа началась в садике возле дома, но вскоре поблизости раздались автоматные очереди и над нами засвистели пули. А. Нето предложил продолжить беседу по другую сторону дома. К моему удивлению, он был внешне спокоен и собран, я не подозревал за ним такого бесстрашия»[180].
Евсюков завершает свой рассказ словами: «Конечно, политической пользы от нашего визита в Луанду не было»[181]. С этим никак нельзя согласиться, поскольку информация «из первых рук» (кроме Нето, члены делегации встретились с Ларой и Каррейрой) была важна для тех, кто в Москве определял политику в отношении Анголы. После возвращения члены делегации составили весьма обширный 15-страничный отчет о своем пребывании, который содержал анализ ситуации, выводы и предложения[182]. Итоги пребывания делегации в Луанде были подробно обсуждены в Международном отделе.