Страница:
Попирая травку, Артем сделал несколько шагов. Вдалеке, в лесу, щебетали невидимые пичуги. Ветер шумел в кронах деревьев. И не скажешь, что от планеты все это жизненное великолепие отделяют два километра пустоты.
Дышалось без проблем: то ли давление здесь было повыше, чем на Земле, то ли еще почему-то. Дома на двух километрах скорее всего ощущался бы эффект высокогорья. Но сейчас ничего подобного не ощущалось.
Оглянувшись на катер, Артем несмело пошел к краю поляны, к деревьям. Они очень походили на земные ели, только иглы были чуть подлиннее да на ветках сидели пореже. Артем задумчиво потрогал морщинистый ствол с отслоившимися чешуйками. В трещинах коры целеустремленно сновали рыжие муравьи.
И вдруг лист слабо дрогнул. Резко зашелестел ветер, закачал деревья. Сверху посыпалась сухая хвоя.
А трещина на поляне неожиданно ожила, разомкнулась, словно губы исполина, обращаясь постепенно в коническую воронку. Из открывшегося кратера потянуло теплым ветром.
«Колибри» накренился, жалобно скрипнув амортизаторами, и соскользнул во все увеличивающуюся воронку. Поляна исчезла – остался только жадный, обращенный вниз конус, откуда тянул и тянул теплый сквозняк. Артем, с ужасом глядя на открывшуюся в листе дыру, не устоял на наклонной поверхности и упал, но успел все же схватиться за ствол крайнего дерева. Обнять его, как тонущий обнимает обломок мачты.
В листе открылась каверна – не каверна, пора – не пора… Артем уже видел далекую поверхность планеты и стремительно уменьшающуюся точку – свой бот. Потом точка превратилась в короткую вспышку, плохо различимую в свете дня. Пых! – и все. Из-под листа в дыру тянул мощный поток воздуха; вскоре он стал ослабевать, пока совсем не сошел на нет.
И тогда пора стала закрываться. Воронка затянулась, сомкнулись губы, обращаясь в длинный шрам, и спустя какую-то минуту поляна стала вновь поляной, а не дырой в листе. Только металлической птички на поляне больше не было.
Вцепившись в ствол, Артем онемело глядел на место, где только что стоял его бот. Его «Колибри». Его спасение.
Не было спасения. Не осталось. Обратился бот в облачко плазмы, когда взорвались обогатители от удара о скалы.
А Артем, бармен с лайнера «Одесса», остался один-одинешенек на пятикилометровом островке, затерянном в воздушном океане незнакомой планеты. Без припасов, без оружия – с голыми руками. В чем был. В рабочем комбинезоне и ботинках. С пустыми карманами.
Хотя нет, не с пустыми – за завтраком он, кажется, сунул в карман складной нож.
С трудом отлепив ладони от коры спасительного дерева, Артем проверил. Нож и правда нашелся в кармане. В правом боковом. И это единственное, что нашлось в карманах.
Артем встал на непослушные ноги и с отчаянием взглянул в бездонное зеленоватое небо.
Человека очень просто сбить с ног, если два раза кряду сильно-сильно толкнуть. Толчок первый – пробуждение на покинутом лайнере «Одесса». Толчок второй – тоскливый взгляд вслед летящему к поверхности «Колибри».
Артем еще никогда не лежал так крепко на лопатках. Ни разу за всю свою недолгую жизнь.
– И что же теперь делать-то? – растерянно спросил он сам себя.
И с тоской добавил:
– Дурак я, дурак…
Но кто же знал, что эти пятикилометровые блины выравнивают давление над собой и под собой таким вот нехитрым образом? Открывают поры и все дела. И угораздило же приземлиться как раз на пору!
– Полянки, понимаешь, – просипел Артем и закашлялся. В руках он бессмысленно вертел складной нож. Единственное и главное отныне свое сокровище.
Потом поглядел на это сокровище. Добрая женевская штуковина, великолепная сталь и костяная рукоять. Набор лезвий на все случаи жизни, шило, ножницы – и даже штопор, словно в насмешку.
Ну и как с помощью этого выжить? Даже с учетом того, что в рукоять ножа встроена вечная зажигалка?
С совершенно пустой головой Артем подошел к спасительной сосне, той самой, за которую цеплялся, чтоб не соскользнуть вослед за катером. Бессильно опустился на сухую хвою у подножия, привалился к стволу спиной.
Вот тебе и разведка. И капитанский бот не нашел, и свой потерял. Прощай, «Одесса».
И прощай, Земля. Теперь можно было смело произносить эти слова. Видать, суждено ему, Артему Шпилевому, провести остаток жизни лежа на лопатках. Если только не произойдет никакого чуда.
Но какой же Робинзон не надеется на чудо?
Артем в чудеса не верил. Но – надеялся. Вопреки здравому смыслу. А что ему еще оставалось?
Глава четвертая
Глава пятая
Дышалось без проблем: то ли давление здесь было повыше, чем на Земле, то ли еще почему-то. Дома на двух километрах скорее всего ощущался бы эффект высокогорья. Но сейчас ничего подобного не ощущалось.
Оглянувшись на катер, Артем несмело пошел к краю поляны, к деревьям. Они очень походили на земные ели, только иглы были чуть подлиннее да на ветках сидели пореже. Артем задумчиво потрогал морщинистый ствол с отслоившимися чешуйками. В трещинах коры целеустремленно сновали рыжие муравьи.
И вдруг лист слабо дрогнул. Резко зашелестел ветер, закачал деревья. Сверху посыпалась сухая хвоя.
А трещина на поляне неожиданно ожила, разомкнулась, словно губы исполина, обращаясь постепенно в коническую воронку. Из открывшегося кратера потянуло теплым ветром.
«Колибри» накренился, жалобно скрипнув амортизаторами, и соскользнул во все увеличивающуюся воронку. Поляна исчезла – остался только жадный, обращенный вниз конус, откуда тянул и тянул теплый сквозняк. Артем, с ужасом глядя на открывшуюся в листе дыру, не устоял на наклонной поверхности и упал, но успел все же схватиться за ствол крайнего дерева. Обнять его, как тонущий обнимает обломок мачты.
В листе открылась каверна – не каверна, пора – не пора… Артем уже видел далекую поверхность планеты и стремительно уменьшающуюся точку – свой бот. Потом точка превратилась в короткую вспышку, плохо различимую в свете дня. Пых! – и все. Из-под листа в дыру тянул мощный поток воздуха; вскоре он стал ослабевать, пока совсем не сошел на нет.
И тогда пора стала закрываться. Воронка затянулась, сомкнулись губы, обращаясь в длинный шрам, и спустя какую-то минуту поляна стала вновь поляной, а не дырой в листе. Только металлической птички на поляне больше не было.
Вцепившись в ствол, Артем онемело глядел на место, где только что стоял его бот. Его «Колибри». Его спасение.
Не было спасения. Не осталось. Обратился бот в облачко плазмы, когда взорвались обогатители от удара о скалы.
А Артем, бармен с лайнера «Одесса», остался один-одинешенек на пятикилометровом островке, затерянном в воздушном океане незнакомой планеты. Без припасов, без оружия – с голыми руками. В чем был. В рабочем комбинезоне и ботинках. С пустыми карманами.
Хотя нет, не с пустыми – за завтраком он, кажется, сунул в карман складной нож.
С трудом отлепив ладони от коры спасительного дерева, Артем проверил. Нож и правда нашелся в кармане. В правом боковом. И это единственное, что нашлось в карманах.
Артем встал на непослушные ноги и с отчаянием взглянул в бездонное зеленоватое небо.
Человека очень просто сбить с ног, если два раза кряду сильно-сильно толкнуть. Толчок первый – пробуждение на покинутом лайнере «Одесса». Толчок второй – тоскливый взгляд вслед летящему к поверхности «Колибри».
Артем еще никогда не лежал так крепко на лопатках. Ни разу за всю свою недолгую жизнь.
– И что же теперь делать-то? – растерянно спросил он сам себя.
И с тоской добавил:
– Дурак я, дурак…
Но кто же знал, что эти пятикилометровые блины выравнивают давление над собой и под собой таким вот нехитрым образом? Открывают поры и все дела. И угораздило же приземлиться как раз на пору!
– Полянки, понимаешь, – просипел Артем и закашлялся. В руках он бессмысленно вертел складной нож. Единственное и главное отныне свое сокровище.
Потом поглядел на это сокровище. Добрая женевская штуковина, великолепная сталь и костяная рукоять. Набор лезвий на все случаи жизни, шило, ножницы – и даже штопор, словно в насмешку.
Ну и как с помощью этого выжить? Даже с учетом того, что в рукоять ножа встроена вечная зажигалка?
С совершенно пустой головой Артем подошел к спасительной сосне, той самой, за которую цеплялся, чтоб не соскользнуть вослед за катером. Бессильно опустился на сухую хвою у подножия, привалился к стволу спиной.
Вот тебе и разведка. И капитанский бот не нашел, и свой потерял. Прощай, «Одесса».
И прощай, Земля. Теперь можно было смело произносить эти слова. Видать, суждено ему, Артему Шпилевому, провести остаток жизни лежа на лопатках. Если только не произойдет никакого чуда.
Но какой же Робинзон не надеется на чудо?
Артем в чудеса не верил. Но – надеялся. Вопреки здравому смыслу. А что ему еще оставалось?
Глава четвертая
К утру костер окончательно погас, и ло Тан во сне заполз чуть ли не в самые угли. Бархатистый пепел, потревоженный его дыханием, проник в ноздри; ло Тан чихнул и проснулся.
Кроме него самого у кострища спали еще трое – нахлебавшийся веселящего ма Сайос и братья Шиди. Длинные тени лежали на теле Листа; трава казалась посеребренной от росы.
Ло Тан зевнул, потянулся и встал, разминая одеревеневшее тело.
Он успел побродить по лесу, напиться отвара у штабной полости, починить племяннику-жаворонку игрушечный лук, поболтать с братьями Шиди и даже хлебнуть малость веселящего с ма Сайосом, которому без утреннего глотка весь день обычно было нехорошо, а ва Дасти все это время бессовестно дрых в полости ло Тана. Впрочем, удивляться особо не стоило: Дасти пел допоздна и ушел потом не один, а с той самой девчонкой, с которой весь вечер перемигивался. Так что заснуть ему долго еще не позволяли. Вот и наверстывает под утро.
Ближе к полудню, когда проснулись даже самые отчаянные засони и ночные дежурные, прилетел отец со своим младшим братом, дядей ло Тана. Ло Тан не видел, как они снижались. Вроде бы они вернулись без добычи и сразу же направились к полости логвита. Ло Тан некоторое время раздумывал – пойти туда же, повертеться неподалеку, а когда отец с дядей выйдут от логвита, постараться выведать – что за новости они принесли. Раз без добычи и сразу к логвиту – конечно же, новости.
Ло Тан все еще размышлял, не решаясь на во многом детский поступок. Он совсем недавно стал ло-охотником, чуть больше двух лет назад, и теперь всякий раз пытался выглядеть солидно, как подобает взрослому. Но незамутненное юношеское любопытство и не думало покидать его.
Как, скажите на милость, живут на свете все, кому за тридцать? Как они умудряются сдерживать себя, хочется ведь узнать все и обо всем, и не потом когда-нибудь, а сейчас, немедленно!
Молодой охотник сокрушенно вздохнул.
– Эй, Тан! – окликнули его.
Он обернулся на зов. Поодаль стоял десятилетний сын логвита по имени но Синт.
– Чего?
– Ты сказочника не видел? – спросил Синт; вид у него был такой важный, что не оставалось сомнений: отыскать Дасти ему велел кто-то из старших, и вероятнее всего, сам логвит.
– Видел, – вздохнул ло Тан. – Он в моей полости отсыпается. Слушай, тебя кто послал сказочника искать? Отец, да?
Мальчишка кивнул, не без гордости. Поручение лог-вита – это вам не детские игры! Ло Тан еще помнил себя в таких же ситуациях: его, но Тана, кто-нибудь из взрослых отсылает с поручением, и поручение это, естественно, кажется неимоверно важным.
Ло Тан никому и никогда не показывал, насколько еще в нем самом жив мальчишка. Такой же, как но Синт, младший из сыновей логвита.
– А о чем твой отец с моим говорил, ты не слышал?
Синт отрицательно замотал головой:
– Нет, я в роще джаров ловил. Меня потом позвали.
– Ладно, пойдем. Сейчас разбудим сказочника…
Они направились к опушке хвойной зоны; полость ло Тана располагалась ближе к лесу, чем все остальные – поэтому ва Дасти ее и выбрал.
Над входом ло Тан предупредительно кашлянул, но из полости не донеслось ни звука. Тогда он осторожно сдвинул в сторону шкуру, заслоняющую вход.
– Эй, Дасти! Вставай! – сказал ло Тан в полутьму.
В полости завозились и завздыхали. Потом сонный голос осведомился:
– Ты, Тан? Чего стоишь, спускайся, это ж твоя полость…
Ло Тан хмыкнул и соскользнул в свое жилище. Глаза быстро привыкли к полумраку.
Дасти спал в одиночестве, чему ло Тан сначала удивился, но потом сообразил: девчонке валяться до такого позднего часа негоже, и она давно ушла, чмокнув спящего певца в щеку. Ло Тан протяжно вздохнул. И чего на Дасти девчонки так и вешаются? Ну, певец, ну, сказочник…
Наверху, у входа на корточках сидел сын логвита и заглядывал в продолговатое отверстие с остекленевшими от сока агавы краями.
– Ва Дасти! – сообщил он чуть ли не торжественно. – Тебя зовет логвит! Ступай к нему в полость, сейчас же.
Певец зевнул, прикрыв ладонью рот, и с наслаждением потянулся.
– Логвит? – спросил он озадаченно. – А зачем я ему? Петь?
Синт, как был, сидя на корточках пожал плечами, отчего потерял равновесие и чуть не свалился в полость.
– Не знаю… ой!
Потом восстановил равновесие и закончил фразу:
– Велел тебя позвать и передать, чтобы ты не мешкал.
– Ладно. – Ва Дасти приподнялся на руках и выполз из-под шкуры зубра, убитого нынешней весной ло Таном. Шкура была еще недосохшая и потому тяжелая, будто живой скат, опустошивший полетные полости перед спячкой. – Ты со мной, Тан?
– Угу, – буркнул ло Тан. – Надеюсь, логвит не выгонит.
– Ты иди, я догоню, – обратился сказочник к ло Тану.
Ло Тан с невольной завистью мазнул взглядом по паре характерных синяков на шее ва Дасти, тяжело вздохнул и полез наружу.
Ва Дасти догнал его быстрее, чем можно было ожидать: ло Тан не успел пройти и полдороги к полости логвита.
Певец был свеж и весел, невзирая на бесспорный недосып.
– Рожа твоя довольная, – проворчал ло Тан доброжелательно. – Хороша деваха?
– Так я тебе и сказал! – фыркнул певец и легонько ткнул ло Тана кулаком в бок. – Выкладывай, что стряслось-то? Зачем я логвиту, день ведь еще?
– Не знаю. – Ло Тан пожал плечами. – Не думаю, что старшие желают песен послушать.
– Почему не думаешь? – заинтересовался ва Дасти.
– Часа два назад отец с дядей прилетели, – пояснил ло Тан. – Без добычи. И сразу же направились к логвиту. Стало быть…
– Понятно, – перебил ва Дасти. – Что-то заметили. А я прилетел вчера, значит, станут расспрашивать, не заметил ли я по пути чего-нибудь интересного.
– А ты заметил?
– Нет, – вздохнул сказочник немного грустно. – Ты же знаешь, я плохо вижу вдаль.
Ва Дасти действительно иногда казался подслеповатым: он прекрасно видел вблизи, зато плохо вдаль. Ло Тан не понимал – как это, плохо видеть? И как-то принялся расспрашивать ва Дасти об этом. Сказочник пояснял: контуры удаленных предметов расплываются, а сами предметы кажутся размытыми и нерезкими, словно глаза полны слез. Ло Тан не очень понял, но поверил другу на слово: зачем ему врать? Вероятно, именно поэтому дорога в охотники оказалась для Дасти закрытой: из близорукого какой охотник? То Дасти так и не сменил юношеское обращение на «ло», что означает охотника. Зато куда более редкое «ва» приклеилось к нему само, поскольку петь и играть на гитаре Дасти выучился с детства. Никто и не думал спорить – пел Дасти здорово, сказок знал совершенно невообразимое количество; а еще ло Тан подозревал, что некоторые из них ва Дасти придумывает сам.
Вот это было точно выше понимания Тана. Придумать песню – еще ладно, они не такие уж длинные, можно и запомнить. Но придумать сказку? И повторять ее раз за разом слово в слово?
По мнению ло Тана, это было за гранью человеческих возможностей. И тем не менее певцы и сказочники повторяли старые сказки, может, и не слово в слово, но очень складно. Придумывали новые и отпускали на волю – их подхватывали другие сказочники, и выдуманная история начинала почти без изменений кочевать по Листам, от клана к клану, от полости к полости. Но природа ничего не дает даром: щедро наделив ва Дасти талантом певца и цепкой памятью, она пожалела для него зоркости.
Ло Тан не брался судить – что лучше, память или зоркость. Сам он бил из лука клаудов влет и знал, что не всякий взрослый охотник может похвастаться тем же. Но девчонки всякий раз уходят от утреннего костра с певцами, а на ло Тана внимания обращают не больше, чем на какой-нибудь ободранный куст у тропинки…
Перед полостью логвита парни приосанились и напустили на лица серьезности. Ло Тан хотел уже спускаться, но его опередил малыш Синт. Юркнув, словно джар, за шкуру при входе, он громогласно сообщил:
– Папа, я привел сказочника!
Голоса, смутно доносящиеся из глубины полости, тотчас смолкли; затем прозвучал звучный бас логвита Андира:
– Пусть входит! А ты гуляй, Синт!
Но Синт насупился, однако отцу перечить не посмел. Совсем по-взрослому всплеснул руками, сокрушенно вздохнул и промолвил с досадой:
– Вот всегда так! Что-нибудь выполнишь, а потом тебя гонят!
Ло Тан усмехнулся. Впрочем, было видно, что но Синт не особо и расстроился: невдалеке шайка его сверстников явно затевала какую-то игру.
Полость логвита была гораздо больше обычных жилых. Ло Тан знал, что на этом Листе ее соорудили из двух соседних, прорубившись через упругую зеленую мякоть. Закрепляли объединенные полости почти неделю, если ма Сайос не наврал. Листу, понятное дело, было больно, но в конечном итоге от того, что Лист приютил людей, он только выиграл: люди лечили его раны, ухаживали за растущим на поверхности лесом и не позволяли животным слишком расплодиться и уничтожить всю траву. Просторнее полости логвита была только штабная – таких крупных на листе всего с десяток. А обширнее подходящих под штабную полостей только главная, сердце Листа, которую трогать ни в коем случае нельзя, иначе Лист утратит способность к полету.
Люди и не трогали.
– Добрый день, логвит! – хором поздоровались ло Тан и ва Дасти. – Добрый день, старшие!
Андир и охотники, как и подобает старшим, просто кивнули.
Отец, глядя на ло Тана, скупо улыбнулся.
– Ло Тан! – оживился логвит при виде незваного юноши-охотника. – Ты уже вернулся?
– Да, логвит, еще вчера вечером! – смиренно отозвался ло Тан, в душе радуясь, что его с ходу не прогнали вслед за Синтом. Правильно, что решил сопроводить ва Дасти!
– Ну и хорошо, – продолжил логвит. – Я думал, никого из молодых летателей, кроме сказочника, на Листе нет.
Андир тем временем переключил внимание на сказочника:
– Дасти, ты ведь вчера прилетел, под вечер? Так?
– Так, логвит.
– А откуда? С носа, с кормы?
– Я подлетал с кормы; ваш Лист пришлось догонять. Хорошо хоть поверху порывы ходили, легко догнал.
Старшие охотники и логвит переглянулись, как показалось ло Тану – многозначительно.
– А другой Лист ты по пути не обгонял?
– Обгонял. Часа за полтора до того, как к вам пожаловал. Необитаемый и молодой. Он чуть левее остался.
Ва Дасти вопросительно переводил взгляд с логвита на охотников и обратно. Неспроста ведь этот допрос?
– А скажи-ка, Дасти, не приметил ли ты в воздухе около того Листа ничего необычного? Каких-нибудь невиданных животных? Странных предметов? Ничего такого? А?
Сказочник задумался, искривил губы и пожал плечами:
– Да вроде бы не приметил… Я за потоком следил, там от Листа неслабо дуло. Недолго было и сверзиться.
– Лист летел по ветру?
Ва Дасти озадаченно приподнял брови.
– Что?
– Я спрашиваю, летел ли этот Лист по ветру или же не совсем?
– Как это – не по ветру? – недоуменно протянул сказочник.
– Понятно, – буркнул логвит. – Хорошо, а ты не видел, вниз с Листа ничего не падало?
– Вниз? – продолжал недоумевать ва Дасти. – А что с Листа может упасть?
Логвит разочарованно покачал головой, кашлянул пару раз и покосился на младшего из охотников, дядю ло Тана.
– Я точно говорю, что-то упало, – сказал тот. – Что-то здоровенное и темное. Это не была птица или горд – с такого расстояния я мог заметить только что-то очень большое, не мельче взрослого науса или ската. Но оно было округлым, а не вытянутым, как горд или молния. И оно не парило, а падало вниз, словно камень. А незадолго до этого оно село на Лист. Аккуратно и уверенно.
Отец ло Тана опустил глаза в пол. По всему было понятно, что он ничего подобного вчера не заметил.
– Да верю я тебе, верю. – Андир досадливо поморщился. – Но лететь тебе все равно не стоит. Вон, молодежь пусть слетает. Налегке. Р-раз! – и там. И так же обратно.
– А если это все-таки Лист хранителей? – хмуро спросил отец.
Логвит ненадолго задумался.
– Хорошо, Эрно, давай подумаем. Чем мы рискуем?
– Ну, например, жизнью моего сына, – очень спокойно сказал отец. – Я ведь вижу, ты задумал послать его вместе с ва Дасти.
Внутри у ло Тана что-то оборвалось.
«Высота высот! Что тут происходит-то?» – подумал он не то с испугом, не то с восторгом.
– А кого прикажешь посылать? – проворчал Андир с досадой. – Не братьев же Шиди…
– Еще мы рискуем жизнью одного из лучших молодых певцов и сказочников Поднебесья, – невозмутимо продолжал отец. – Разве не достаточно?
– Никого из взрослых охотников я туда все равно не отпущу, – отрезал логвит. – Переселение скоро, каждый мужчина на счету. И вообще… если уж на то пошло, я бы сказал, что лучше туда вовсе не летать.
– Я точно видел, – сказал дядя ло Тана упрямо. – Если это было что-нибудь из утвари древних, оно может стать бесценным для клана, ты не хуже меня знаешь это, логвит.
Андир насупился, как певчая сова после трапезы.
– Если оно рухнуло с высоты в пару километров, немного ты подберешь, Филз, – заметил он.
– Я не о том, что упало, логвит. На Листе может остаться еще кое-что. Впервые нашему клану может повезти, а ты осторожничаешь.
– Если на листе хозяйничают хранители, нашему клану конец, – жестко сказал Андир. – Об этом ты подумал? Поэтому я и хотел послать сказочника. Он вне кланов, он бродяга. Скажет, заночевать решил. И ему поверят.
Вообще-то логвита можно было понять: охотники, конечно, отлучаются с кланового Листа. Иногда надолго. Но это единичные случаи. Если встречаешь незнакомого охотника, почти наверняка до его нынешнего Листа день, ну от силы два-три дня лёту.
А вот о хранителях ло Тан знал до обидного мало, да и то всякие полудетские страшилки и небылицы, которые рассказывают ночами у костра.
– Логвит, старшие, – подал голос ва Дасти. – Чего вы спорите? Слетаю я, слетаю, хоть сейчас, если прикажете.
– Погоди, сказочник, не торопись, – остановил его ло Эрно. – Сунуть голову в полость всегда успеешь, это дело нехитрое.
– Лучший способ разобраться, – рассудительно ответил на это ва Дасти, – просто рассказать нам все, что можно рассказать, от начала до конца. Уж поверьте мне, сказочнику. Знающий – свободнее в выборе.
– А ведь он прав! – оживился ло Филз. – Ему лететь, пусть знает.
– Прав… – проворчал логвит неодобрительно. – Поживешь с мое – поймешь: иногда лучше бы многого не знать…
По лицу отца ло Тан догадался, что тот с логвитом согласен.
Андир оценивающе взглянул на молодежь, задержав взгляд на певце.
– Что ты знаешь о хранителях, Дасти? – спросил он вкрадчиво.
Сказочник пожал плечами:
– Вряд ли что-нибудь такое, чего не знал бы ты, логвит. Хранители якобы есть везде, почти в каждом клане. Они прячут изделия древних и передают их по наследству, из поколения в поколение. Болтают, что существует особый клан хранителей, который живет то ли на старых Листах, то ли вообще на поверхности мира, а скорее всего – и там, и там. Болтают, что они умеют управлять листами… Ой, логвит, так вот почему ты спрашивал – летел ли давешний Лист по ветру или же нет!
– Дошло наконец-то, – буркнул Андир. – Можно было догадаться сразу после произнесения слова «хранители».
– Так что, они действительно существуют?
– Существуют, – подтвердил логвит. – Уж не знаю, чего они там хранят, но кланы, охотящиеся за изделиями древних, действительно есть. И они опасны для любого чужака.
– Почему? – выпалил ло Тан, не сдержавшись.
– Потому что любого хранителя древностей в прошлом всегда изгоняли из клана, если узнавали, что он хранитель. Какое-то время изгнаннику приходилось пожить в одиночестве, но остальные хранители рано или поздно натыкались на него. И тогда одиночке приходилось либо примкнуть к ним, либо умереть. Как ты думаешь, станет ли питать хранитель теплые чувства к тем, кто его изгнал?
– А из нашего клана кого-нибудь изгоняли? – любопытство так и распирало ло Тана.
– В последние тридцать лет – нет.
– Не находили древних вещей?
Логвит усмехнулся:
– Не искали древних вещей, Тан. Улавливаешь разницу?
Ва Дасти понимающе закивал; он-то повидал немало обитаемых Листов и мог со знанием дела подтвердить: в клане логвита Андира нравы царили весьма умеренные. Тут никого не стремились изгнать. Догадывался сказочник и об истинной причине такой терпимости: клан давно испытывал недостаток во взрослых мужчинах-охотниках, куда уж изгонять кого-либо из них? Но опять-таки, зная логвита Андира, можно было предположить, что эта причина – не главная. Логвит был не из тех, кто усматривал в изделиях древних безусловное зло. Наоборот, он считал, что древние (по слухам, некогда спустившиеся с небес) были знающими и почти всемогущими людьми. И что, изгоняя хранителей древних артефактов, нынешние люди только вредят себе и с каждым поколением слабеют.
Увы, подобные взгляды не разделялись большинством других кланов, что, собственно, и привело к нескольким кровавым стычкам, в которых погибло больше половины мужчин клана Андира.
– Одно изделие древних, находящееся на нашем Листе, я могу назвать прямо сейчас, – сказал отец ло Тана удивительно спокойно.
– Да? – У ло Тана перехватило дыхание. О подобных вещах старшие при нем никогда не разговаривали.
– Успокойся, Тан, это всего лишь моя гитара, – рассмеялся сказочник. – Пожалуй, гитары – единственные древности, против которых ничего не имеют даже самые фанатичные кланы!
– Твою гитару сделали древние? – Ло Тан почувствовал, что происходящее окончательно утратило связь с реальностью. А ведь день начался так обыкновенно…
– А ты не знал? – Ва Дасти развел руками. – Ну, сам подумай: дерево, из которого сработаны дека и гриф, на Листах не растет. У него и названия-то нет. А как сделать настолько тонкие и прочные струны из железа? Ты знаешь? Я – нет. А уж о такой филигранной работе, как колки, я и вовсе молчу…
– Ладно, – решительно заявил логвит. – Поступим просто. Ты, Дасти, и ты, Тан, вдвоем слетаете на Лист у нас за кормой. Вы будете предельно осторожны и сядете, только сделав пару кругов на полусотне метров. Сначала вообще лучше набрать высоты и поглядеть на Лист сверху – если на нем кто-нибудь живет, это будет заметно. Только убедившись, что все спокойно, вы сядете на Лист; в противном случае немедленно возвращайтесь. Вам понятно?
– Понятно, логвит! – в один голос заверили Тан и Дасти.
– Замечательно. Дальше: как сядете, пройдите через Лист от носа до кормы, от хвойной зоны в лиственную и назад. На поляны не суйтесь, но поглядывайте: неплохо бы узнать, что же все-таки свалилось через глотку. Если все пройдет удачно, постарайтесь добыть что-нибудь вроде косули или пары куропатов – лишним не будет. Ну а если вы кого-нибудь встретите на Листе…
Тут логвит умолк, насупился и хмуро переглянулся с ло Эрно.
– Вы прилетели поохотиться, – сказал ло Эрно сыну. – Ты охотник, Тан, с тобой все понятно. А вот ва Дасти увязался с тобой из любопытства. Или за компанию. Поохотиться – твердо держитесь этого. Ну а если вы не вернетесь к завтрашнему вечеру… что ж… Тогда вам на выручку полетим мы с Филзом. Да, да, мы полетим, Андир, и даже не пытайся возражать. И один из нас точно вернется. Это я обещаю.
Кроме него самого у кострища спали еще трое – нахлебавшийся веселящего ма Сайос и братья Шиди. Длинные тени лежали на теле Листа; трава казалась посеребренной от росы.
Ло Тан зевнул, потянулся и встал, разминая одеревеневшее тело.
Он успел побродить по лесу, напиться отвара у штабной полости, починить племяннику-жаворонку игрушечный лук, поболтать с братьями Шиди и даже хлебнуть малость веселящего с ма Сайосом, которому без утреннего глотка весь день обычно было нехорошо, а ва Дасти все это время бессовестно дрых в полости ло Тана. Впрочем, удивляться особо не стоило: Дасти пел допоздна и ушел потом не один, а с той самой девчонкой, с которой весь вечер перемигивался. Так что заснуть ему долго еще не позволяли. Вот и наверстывает под утро.
Ближе к полудню, когда проснулись даже самые отчаянные засони и ночные дежурные, прилетел отец со своим младшим братом, дядей ло Тана. Ло Тан не видел, как они снижались. Вроде бы они вернулись без добычи и сразу же направились к полости логвита. Ло Тан некоторое время раздумывал – пойти туда же, повертеться неподалеку, а когда отец с дядей выйдут от логвита, постараться выведать – что за новости они принесли. Раз без добычи и сразу к логвиту – конечно же, новости.
Ло Тан все еще размышлял, не решаясь на во многом детский поступок. Он совсем недавно стал ло-охотником, чуть больше двух лет назад, и теперь всякий раз пытался выглядеть солидно, как подобает взрослому. Но незамутненное юношеское любопытство и не думало покидать его.
Как, скажите на милость, живут на свете все, кому за тридцать? Как они умудряются сдерживать себя, хочется ведь узнать все и обо всем, и не потом когда-нибудь, а сейчас, немедленно!
Молодой охотник сокрушенно вздохнул.
– Эй, Тан! – окликнули его.
Он обернулся на зов. Поодаль стоял десятилетний сын логвита по имени но Синт.
– Чего?
– Ты сказочника не видел? – спросил Синт; вид у него был такой важный, что не оставалось сомнений: отыскать Дасти ему велел кто-то из старших, и вероятнее всего, сам логвит.
– Видел, – вздохнул ло Тан. – Он в моей полости отсыпается. Слушай, тебя кто послал сказочника искать? Отец, да?
Мальчишка кивнул, не без гордости. Поручение лог-вита – это вам не детские игры! Ло Тан еще помнил себя в таких же ситуациях: его, но Тана, кто-нибудь из взрослых отсылает с поручением, и поручение это, естественно, кажется неимоверно важным.
Ло Тан никому и никогда не показывал, насколько еще в нем самом жив мальчишка. Такой же, как но Синт, младший из сыновей логвита.
– А о чем твой отец с моим говорил, ты не слышал?
Синт отрицательно замотал головой:
– Нет, я в роще джаров ловил. Меня потом позвали.
– Ладно, пойдем. Сейчас разбудим сказочника…
Они направились к опушке хвойной зоны; полость ло Тана располагалась ближе к лесу, чем все остальные – поэтому ва Дасти ее и выбрал.
Над входом ло Тан предупредительно кашлянул, но из полости не донеслось ни звука. Тогда он осторожно сдвинул в сторону шкуру, заслоняющую вход.
– Эй, Дасти! Вставай! – сказал ло Тан в полутьму.
В полости завозились и завздыхали. Потом сонный голос осведомился:
– Ты, Тан? Чего стоишь, спускайся, это ж твоя полость…
Ло Тан хмыкнул и соскользнул в свое жилище. Глаза быстро привыкли к полумраку.
Дасти спал в одиночестве, чему ло Тан сначала удивился, но потом сообразил: девчонке валяться до такого позднего часа негоже, и она давно ушла, чмокнув спящего певца в щеку. Ло Тан протяжно вздохнул. И чего на Дасти девчонки так и вешаются? Ну, певец, ну, сказочник…
Наверху, у входа на корточках сидел сын логвита и заглядывал в продолговатое отверстие с остекленевшими от сока агавы краями.
– Ва Дасти! – сообщил он чуть ли не торжественно. – Тебя зовет логвит! Ступай к нему в полость, сейчас же.
Певец зевнул, прикрыв ладонью рот, и с наслаждением потянулся.
– Логвит? – спросил он озадаченно. – А зачем я ему? Петь?
Синт, как был, сидя на корточках пожал плечами, отчего потерял равновесие и чуть не свалился в полость.
– Не знаю… ой!
Потом восстановил равновесие и закончил фразу:
– Велел тебя позвать и передать, чтобы ты не мешкал.
– Ладно. – Ва Дасти приподнялся на руках и выполз из-под шкуры зубра, убитого нынешней весной ло Таном. Шкура была еще недосохшая и потому тяжелая, будто живой скат, опустошивший полетные полости перед спячкой. – Ты со мной, Тан?
– Угу, – буркнул ло Тан. – Надеюсь, логвит не выгонит.
– Ты иди, я догоню, – обратился сказочник к ло Тану.
Ло Тан с невольной завистью мазнул взглядом по паре характерных синяков на шее ва Дасти, тяжело вздохнул и полез наружу.
Ва Дасти догнал его быстрее, чем можно было ожидать: ло Тан не успел пройти и полдороги к полости логвита.
Певец был свеж и весел, невзирая на бесспорный недосып.
– Рожа твоя довольная, – проворчал ло Тан доброжелательно. – Хороша деваха?
– Так я тебе и сказал! – фыркнул певец и легонько ткнул ло Тана кулаком в бок. – Выкладывай, что стряслось-то? Зачем я логвиту, день ведь еще?
– Не знаю. – Ло Тан пожал плечами. – Не думаю, что старшие желают песен послушать.
– Почему не думаешь? – заинтересовался ва Дасти.
– Часа два назад отец с дядей прилетели, – пояснил ло Тан. – Без добычи. И сразу же направились к логвиту. Стало быть…
– Понятно, – перебил ва Дасти. – Что-то заметили. А я прилетел вчера, значит, станут расспрашивать, не заметил ли я по пути чего-нибудь интересного.
– А ты заметил?
– Нет, – вздохнул сказочник немного грустно. – Ты же знаешь, я плохо вижу вдаль.
Ва Дасти действительно иногда казался подслеповатым: он прекрасно видел вблизи, зато плохо вдаль. Ло Тан не понимал – как это, плохо видеть? И как-то принялся расспрашивать ва Дасти об этом. Сказочник пояснял: контуры удаленных предметов расплываются, а сами предметы кажутся размытыми и нерезкими, словно глаза полны слез. Ло Тан не очень понял, но поверил другу на слово: зачем ему врать? Вероятно, именно поэтому дорога в охотники оказалась для Дасти закрытой: из близорукого какой охотник? То Дасти так и не сменил юношеское обращение на «ло», что означает охотника. Зато куда более редкое «ва» приклеилось к нему само, поскольку петь и играть на гитаре Дасти выучился с детства. Никто и не думал спорить – пел Дасти здорово, сказок знал совершенно невообразимое количество; а еще ло Тан подозревал, что некоторые из них ва Дасти придумывает сам.
Вот это было точно выше понимания Тана. Придумать песню – еще ладно, они не такие уж длинные, можно и запомнить. Но придумать сказку? И повторять ее раз за разом слово в слово?
По мнению ло Тана, это было за гранью человеческих возможностей. И тем не менее певцы и сказочники повторяли старые сказки, может, и не слово в слово, но очень складно. Придумывали новые и отпускали на волю – их подхватывали другие сказочники, и выдуманная история начинала почти без изменений кочевать по Листам, от клана к клану, от полости к полости. Но природа ничего не дает даром: щедро наделив ва Дасти талантом певца и цепкой памятью, она пожалела для него зоркости.
Ло Тан не брался судить – что лучше, память или зоркость. Сам он бил из лука клаудов влет и знал, что не всякий взрослый охотник может похвастаться тем же. Но девчонки всякий раз уходят от утреннего костра с певцами, а на ло Тана внимания обращают не больше, чем на какой-нибудь ободранный куст у тропинки…
Перед полостью логвита парни приосанились и напустили на лица серьезности. Ло Тан хотел уже спускаться, но его опередил малыш Синт. Юркнув, словно джар, за шкуру при входе, он громогласно сообщил:
– Папа, я привел сказочника!
Голоса, смутно доносящиеся из глубины полости, тотчас смолкли; затем прозвучал звучный бас логвита Андира:
– Пусть входит! А ты гуляй, Синт!
Но Синт насупился, однако отцу перечить не посмел. Совсем по-взрослому всплеснул руками, сокрушенно вздохнул и промолвил с досадой:
– Вот всегда так! Что-нибудь выполнишь, а потом тебя гонят!
Ло Тан усмехнулся. Впрочем, было видно, что но Синт не особо и расстроился: невдалеке шайка его сверстников явно затевала какую-то игру.
Полость логвита была гораздо больше обычных жилых. Ло Тан знал, что на этом Листе ее соорудили из двух соседних, прорубившись через упругую зеленую мякоть. Закрепляли объединенные полости почти неделю, если ма Сайос не наврал. Листу, понятное дело, было больно, но в конечном итоге от того, что Лист приютил людей, он только выиграл: люди лечили его раны, ухаживали за растущим на поверхности лесом и не позволяли животным слишком расплодиться и уничтожить всю траву. Просторнее полости логвита была только штабная – таких крупных на листе всего с десяток. А обширнее подходящих под штабную полостей только главная, сердце Листа, которую трогать ни в коем случае нельзя, иначе Лист утратит способность к полету.
Люди и не трогали.
– Добрый день, логвит! – хором поздоровались ло Тан и ва Дасти. – Добрый день, старшие!
Андир и охотники, как и подобает старшим, просто кивнули.
Отец, глядя на ло Тана, скупо улыбнулся.
– Ло Тан! – оживился логвит при виде незваного юноши-охотника. – Ты уже вернулся?
– Да, логвит, еще вчера вечером! – смиренно отозвался ло Тан, в душе радуясь, что его с ходу не прогнали вслед за Синтом. Правильно, что решил сопроводить ва Дасти!
– Ну и хорошо, – продолжил логвит. – Я думал, никого из молодых летателей, кроме сказочника, на Листе нет.
Андир тем временем переключил внимание на сказочника:
– Дасти, ты ведь вчера прилетел, под вечер? Так?
– Так, логвит.
– А откуда? С носа, с кормы?
– Я подлетал с кормы; ваш Лист пришлось догонять. Хорошо хоть поверху порывы ходили, легко догнал.
Старшие охотники и логвит переглянулись, как показалось ло Тану – многозначительно.
– А другой Лист ты по пути не обгонял?
– Обгонял. Часа за полтора до того, как к вам пожаловал. Необитаемый и молодой. Он чуть левее остался.
Ва Дасти вопросительно переводил взгляд с логвита на охотников и обратно. Неспроста ведь этот допрос?
– А скажи-ка, Дасти, не приметил ли ты в воздухе около того Листа ничего необычного? Каких-нибудь невиданных животных? Странных предметов? Ничего такого? А?
Сказочник задумался, искривил губы и пожал плечами:
– Да вроде бы не приметил… Я за потоком следил, там от Листа неслабо дуло. Недолго было и сверзиться.
– Лист летел по ветру?
Ва Дасти озадаченно приподнял брови.
– Что?
– Я спрашиваю, летел ли этот Лист по ветру или же не совсем?
– Как это – не по ветру? – недоуменно протянул сказочник.
– Понятно, – буркнул логвит. – Хорошо, а ты не видел, вниз с Листа ничего не падало?
– Вниз? – продолжал недоумевать ва Дасти. – А что с Листа может упасть?
Логвит разочарованно покачал головой, кашлянул пару раз и покосился на младшего из охотников, дядю ло Тана.
– Я точно говорю, что-то упало, – сказал тот. – Что-то здоровенное и темное. Это не была птица или горд – с такого расстояния я мог заметить только что-то очень большое, не мельче взрослого науса или ската. Но оно было округлым, а не вытянутым, как горд или молния. И оно не парило, а падало вниз, словно камень. А незадолго до этого оно село на Лист. Аккуратно и уверенно.
Отец ло Тана опустил глаза в пол. По всему было понятно, что он ничего подобного вчера не заметил.
– Да верю я тебе, верю. – Андир досадливо поморщился. – Но лететь тебе все равно не стоит. Вон, молодежь пусть слетает. Налегке. Р-раз! – и там. И так же обратно.
– А если это все-таки Лист хранителей? – хмуро спросил отец.
Логвит ненадолго задумался.
– Хорошо, Эрно, давай подумаем. Чем мы рискуем?
– Ну, например, жизнью моего сына, – очень спокойно сказал отец. – Я ведь вижу, ты задумал послать его вместе с ва Дасти.
Внутри у ло Тана что-то оборвалось.
«Высота высот! Что тут происходит-то?» – подумал он не то с испугом, не то с восторгом.
– А кого прикажешь посылать? – проворчал Андир с досадой. – Не братьев же Шиди…
– Еще мы рискуем жизнью одного из лучших молодых певцов и сказочников Поднебесья, – невозмутимо продолжал отец. – Разве не достаточно?
– Никого из взрослых охотников я туда все равно не отпущу, – отрезал логвит. – Переселение скоро, каждый мужчина на счету. И вообще… если уж на то пошло, я бы сказал, что лучше туда вовсе не летать.
– Я точно видел, – сказал дядя ло Тана упрямо. – Если это было что-нибудь из утвари древних, оно может стать бесценным для клана, ты не хуже меня знаешь это, логвит.
Андир насупился, как певчая сова после трапезы.
– Если оно рухнуло с высоты в пару километров, немного ты подберешь, Филз, – заметил он.
– Я не о том, что упало, логвит. На Листе может остаться еще кое-что. Впервые нашему клану может повезти, а ты осторожничаешь.
– Если на листе хозяйничают хранители, нашему клану конец, – жестко сказал Андир. – Об этом ты подумал? Поэтому я и хотел послать сказочника. Он вне кланов, он бродяга. Скажет, заночевать решил. И ему поверят.
Вообще-то логвита можно было понять: охотники, конечно, отлучаются с кланового Листа. Иногда надолго. Но это единичные случаи. Если встречаешь незнакомого охотника, почти наверняка до его нынешнего Листа день, ну от силы два-три дня лёту.
А вот о хранителях ло Тан знал до обидного мало, да и то всякие полудетские страшилки и небылицы, которые рассказывают ночами у костра.
– Логвит, старшие, – подал голос ва Дасти. – Чего вы спорите? Слетаю я, слетаю, хоть сейчас, если прикажете.
– Погоди, сказочник, не торопись, – остановил его ло Эрно. – Сунуть голову в полость всегда успеешь, это дело нехитрое.
– Лучший способ разобраться, – рассудительно ответил на это ва Дасти, – просто рассказать нам все, что можно рассказать, от начала до конца. Уж поверьте мне, сказочнику. Знающий – свободнее в выборе.
– А ведь он прав! – оживился ло Филз. – Ему лететь, пусть знает.
– Прав… – проворчал логвит неодобрительно. – Поживешь с мое – поймешь: иногда лучше бы многого не знать…
По лицу отца ло Тан догадался, что тот с логвитом согласен.
Андир оценивающе взглянул на молодежь, задержав взгляд на певце.
– Что ты знаешь о хранителях, Дасти? – спросил он вкрадчиво.
Сказочник пожал плечами:
– Вряд ли что-нибудь такое, чего не знал бы ты, логвит. Хранители якобы есть везде, почти в каждом клане. Они прячут изделия древних и передают их по наследству, из поколения в поколение. Болтают, что существует особый клан хранителей, который живет то ли на старых Листах, то ли вообще на поверхности мира, а скорее всего – и там, и там. Болтают, что они умеют управлять листами… Ой, логвит, так вот почему ты спрашивал – летел ли давешний Лист по ветру или же нет!
– Дошло наконец-то, – буркнул Андир. – Можно было догадаться сразу после произнесения слова «хранители».
– Так что, они действительно существуют?
– Существуют, – подтвердил логвит. – Уж не знаю, чего они там хранят, но кланы, охотящиеся за изделиями древних, действительно есть. И они опасны для любого чужака.
– Почему? – выпалил ло Тан, не сдержавшись.
– Потому что любого хранителя древностей в прошлом всегда изгоняли из клана, если узнавали, что он хранитель. Какое-то время изгнаннику приходилось пожить в одиночестве, но остальные хранители рано или поздно натыкались на него. И тогда одиночке приходилось либо примкнуть к ним, либо умереть. Как ты думаешь, станет ли питать хранитель теплые чувства к тем, кто его изгнал?
– А из нашего клана кого-нибудь изгоняли? – любопытство так и распирало ло Тана.
– В последние тридцать лет – нет.
– Не находили древних вещей?
Логвит усмехнулся:
– Не искали древних вещей, Тан. Улавливаешь разницу?
Ва Дасти понимающе закивал; он-то повидал немало обитаемых Листов и мог со знанием дела подтвердить: в клане логвита Андира нравы царили весьма умеренные. Тут никого не стремились изгнать. Догадывался сказочник и об истинной причине такой терпимости: клан давно испытывал недостаток во взрослых мужчинах-охотниках, куда уж изгонять кого-либо из них? Но опять-таки, зная логвита Андира, можно было предположить, что эта причина – не главная. Логвит был не из тех, кто усматривал в изделиях древних безусловное зло. Наоборот, он считал, что древние (по слухам, некогда спустившиеся с небес) были знающими и почти всемогущими людьми. И что, изгоняя хранителей древних артефактов, нынешние люди только вредят себе и с каждым поколением слабеют.
Увы, подобные взгляды не разделялись большинством других кланов, что, собственно, и привело к нескольким кровавым стычкам, в которых погибло больше половины мужчин клана Андира.
– Одно изделие древних, находящееся на нашем Листе, я могу назвать прямо сейчас, – сказал отец ло Тана удивительно спокойно.
– Да? – У ло Тана перехватило дыхание. О подобных вещах старшие при нем никогда не разговаривали.
– Успокойся, Тан, это всего лишь моя гитара, – рассмеялся сказочник. – Пожалуй, гитары – единственные древности, против которых ничего не имеют даже самые фанатичные кланы!
– Твою гитару сделали древние? – Ло Тан почувствовал, что происходящее окончательно утратило связь с реальностью. А ведь день начался так обыкновенно…
– А ты не знал? – Ва Дасти развел руками. – Ну, сам подумай: дерево, из которого сработаны дека и гриф, на Листах не растет. У него и названия-то нет. А как сделать настолько тонкие и прочные струны из железа? Ты знаешь? Я – нет. А уж о такой филигранной работе, как колки, я и вовсе молчу…
– Ладно, – решительно заявил логвит. – Поступим просто. Ты, Дасти, и ты, Тан, вдвоем слетаете на Лист у нас за кормой. Вы будете предельно осторожны и сядете, только сделав пару кругов на полусотне метров. Сначала вообще лучше набрать высоты и поглядеть на Лист сверху – если на нем кто-нибудь живет, это будет заметно. Только убедившись, что все спокойно, вы сядете на Лист; в противном случае немедленно возвращайтесь. Вам понятно?
– Понятно, логвит! – в один голос заверили Тан и Дасти.
– Замечательно. Дальше: как сядете, пройдите через Лист от носа до кормы, от хвойной зоны в лиственную и назад. На поляны не суйтесь, но поглядывайте: неплохо бы узнать, что же все-таки свалилось через глотку. Если все пройдет удачно, постарайтесь добыть что-нибудь вроде косули или пары куропатов – лишним не будет. Ну а если вы кого-нибудь встретите на Листе…
Тут логвит умолк, насупился и хмуро переглянулся с ло Эрно.
– Вы прилетели поохотиться, – сказал ло Эрно сыну. – Ты охотник, Тан, с тобой все понятно. А вот ва Дасти увязался с тобой из любопытства. Или за компанию. Поохотиться – твердо держитесь этого. Ну а если вы не вернетесь к завтрашнему вечеру… что ж… Тогда вам на выручку полетим мы с Филзом. Да, да, мы полетим, Андир, и даже не пытайся возражать. И один из нас точно вернется. Это я обещаю.
Глава пятая
Удивительно, но Артем довольно быстро успокоился и несколько воспрял духом. Он не был каким-нибудь непрошибаемым спецназовцем или все знающим и умеющим спасателем, который в шортах с пустыми карманами и более ни в чем сумеет выжить на Меркурии или Сковородке. Даже банальным экстремалом-туристом он не являлся. И тем не менее Артем без особых усилий прекратил бесполезную панику и принялся достаточно холодно и отстраненно для человека в его положении рассуждать.
«Раз уж я Робинзон, – думал Артем, – не мешало бы по книжной традиции разложить текущие реалии на „хорошо“ и „худо“.
Начать он решил с «худо».
Итак, Артем остался совершенно один на неизвестной планете, без средств связи и средств выживания.
Отметив это, Артем вдруг понял, что в «худо» больше и записать-то нечего. Проблема его была тяжкой, но вообще-то единственной. Все остальное охотно просилось в «хорошо»: он жив и здоров, он не склонен напрасно заламывать руки и лить слезы, он трезво и реалистично подходит к сложившейся непростой ситуации. Воздухом планеты (как она, кстати, называется?) можно дышать без ущерба для здоровья, теоретически решаема даже проблема пропитания, если только придумать, как именно следует охотиться на местную фауну. Силки там сплести какие-нибудь или камнями в потенциальную добычу швыряться. Ну или палками, если камней не найдется – все-таки Артем застрял не на поверхности. Температура приемлемая, если ночью похолодает – можно развести костер, благо дрова в изобилии и есть зажигалка. На высокогорье (если это можно так именовать) организм реагирует нормально, неприятных ощущений нет.
«Раз уж я Робинзон, – думал Артем, – не мешало бы по книжной традиции разложить текущие реалии на „хорошо“ и „худо“.
Начать он решил с «худо».
Итак, Артем остался совершенно один на неизвестной планете, без средств связи и средств выживания.
Отметив это, Артем вдруг понял, что в «худо» больше и записать-то нечего. Проблема его была тяжкой, но вообще-то единственной. Все остальное охотно просилось в «хорошо»: он жив и здоров, он не склонен напрасно заламывать руки и лить слезы, он трезво и реалистично подходит к сложившейся непростой ситуации. Воздухом планеты (как она, кстати, называется?) можно дышать без ущерба для здоровья, теоретически решаема даже проблема пропитания, если только придумать, как именно следует охотиться на местную фауну. Силки там сплести какие-нибудь или камнями в потенциальную добычу швыряться. Ну или палками, если камней не найдется – все-таки Артем застрял не на поверхности. Температура приемлемая, если ночью похолодает – можно развести костер, благо дрова в изобилии и есть зажигалка. На высокогорье (если это можно так именовать) организм реагирует нормально, неприятных ощущений нет.