Выводы, сделанные по результатам исследования, прямо указывают, что не стоит ждать чудес от повышения уровня благосостояния и увеличения средств, расходуемых на социальную сферу. Ученые считают, что главная причина многочисленных преждевременных уходов из жизни – чрезвычайно низкая индивидуальная ценность человеческой жизни. А с середины 1980-х гг., вместе с началом реформ, она снизилась еще больше.
Таков печальный «парадокс России».
Реформаторами не были учтены психологические характеристики структуры той почвы, на которую они пересаживали «западное растение», и в, частности, совсем не учитывались национальные русские архетипы.
Совершенно понятно, что реформаторов следует отнести к макиавеллистскому психологическому типу, а основную массу населения России – к аффилированному типу.
Наконец, реформаторы выбрали неадекватно быстрый темп реформ.
Прельстившись внешним видом растения под названием «рыночная экономика», реформаторы не учли всей сложности психологических закономерностей, которые действуют в процессе культурного заимствования. Культуры больше обмениваются готовыми результатами деятельности, чем информацией, относящейся к технологическим основам этой деятельности и тем более к глубинным архетипическим ее предпосылкам. В межкультурном обмене действует закономерность: культуры обмениваются информацией, заложенной в их верхних пластах, более глубинные пласты относятся к той сфере коллективного подсознания, которая не являет себя в прямых, непревращенных формах. Подобную дисгармонию межкультурного обмена можно зафиксировать следующей формулой: скорость обмена образцами › скорости обмена общетеоретическими знаниями › скорости обмена прикладными знаниями › скорости обмена архетипами культуры.
Последнее, по-видимому, вообще не подлежит «обмену».
Культуры в процессе обмена мистифицируют и дезориентируют друг друга.
Так, западноевропейская цивилизация успешно распространяет во всем мире психологию потребления, но не те профессиональные и образовательные качества, которые создают предпосылки потребления – эффективную экономику. Так называемый «экономический человек» Запада – это видимая часть целого культурного айсберга, основание которого лежит в культуре средневекового христианства. Можно сказать, что режиссуру реформ в России осуществляли некомпетентные люди по чужому сценарию.
Были допущены и глобальные просчеты: начало реформ в России совпало с подготовкой передовых стран Запада к смене парадигмы социального развития и переходу к так называемому постмодерну.
Можно говорить о рыночной экономике, но нельзя говорить о рыночном обществе. В дополнение к рынкам общество нуждается в институтах, которые будут служить таким социальным целям, как политическая свобода и социальная справедливость. Такие институты существуют в отдельных странах, но не в глобальном обществе, развитие которого отстает от роста глобальной экономики. Если этот разрыв не будет преодолен, глобальная капиталистическая система не может выжить.[52]
Вместо строительства общественной системы, гарантирующей стабильное существование, люди предпочли слепо поддержать ту часть элиты, которая на данный момент выглядела наиболее прогрессивной. Сначала такой казалась группировка М. Горбачева с ее идеологией «социализма с человеческим лицом», затем команда Б. Ельцина, на своем первом, догайдаровском этапе явно демонстрировавшая симпатии к скандинавской модели социализма. Большинство избирателей поверили и получили «команду Международного валютного фонда, прикрытую фиговым листочком Гайдара».[53]
По мнению авторитетных экспертов, реформаторов отличали профессиональная некомпетентность и волюнтаризм. Мэр Москвы Ю. Лужков в своем докладе 19 декабря 1998 г. сказал: «Первое, что сделала новая власть – отказалась от использования опытных кадров во всех сферах государственного управления и народного хозяйства. На их место пришли представители “книжной образованщины”, “радикалы-монетаристы”, не знавшие реальности практической экономики, не знавшие и не ценившие своего народа».[54]
Хозяйствование – форма экономической деятельности, в которой производство интегрировано в осмысленный уклад, образ жизни, быт и служит цели их обустройства и совершенствования. Поэтому Л. Эрхарду (ФРГ) установка на экспансию хозяйствующих субъектов позволила ведущим принципом своей политики сделать возрождение достоинства, чести и энтузиазма людей.
Еще И. С. Аксаков поражался: «Если бы какому-нибудь англичанину привелось сочинять проект политического устройства России – нет сомнения, этот англичанин, не приступая к делу, пожелал бы наперед осведомиться о том: какие имеются у нас налицо общественные элементы, какие основы выработаны историей, какие идеалы продолжают жить в народном сознании или выражались в течение нашей тысячелетней исторической жизни… Пригласите же сочинить подобный проект любого русского, принадлежащего к так называемому “образованному сословию” и в этом сословии принадлежащего к партии… явных и скрытых, сознательных или бессознательных поклонников Петровского переворота: никаких особенных затруднений в сочинении такого проекта для нашего брата русского – не найдется…
Наши прожекты постоянно забывают безделицу в своих благодетельных проектах: русский народ и народность… Либералы, – и искренние либералы, мы это охотно допускаем, – … не видят, что их либеральные тенденции таят в себе глубочайшее презрение к свободе органической жизни, к ее правам на свое обычное, независимое, самостоятельное развитие».
Современные либералы, утратившие культурологическую интуицию, рассматривали рыночную экономику как специфический тип социальной технологии, игнорируя ее культурные и нравственные предпосылки. Поэтому-то их рекомендации по внедрению рыночных начал оказываются столь контрпродуктивными.[55]
Революционные преобразования, коренная ломка могут быть оправданны, если нет другого, эволюционного пути. Поэтому радикализм большевиков был неизбежен и оправдан в той безвыходной ситуации, в которой Россия сложилась в 1917 г.
Радикализм же гайдаровских реформ нельзя оправдать экономической и политической ситуацией начала 1990-х гг. Степень этих кризисов совершенно различна. В последнем случае страна имела возможность эволюционного перехода в новое качество с сохранением всего положительного, что было накоплено за годы советской власти. Но форма опять победила содержание.[56]
Реформаторов можно сравнить с незадачливым фермером, который посеял зерно вместе с сорняками и вредителями, создав для последних «режим наибольшего благоприятствования».
К началу проведения экономических реформ в России существовала достаточно своеобразная ситуация (организаторы реформ, очевидно, не представляли ее достаточно полно). Речь идет в первую очередь о социально-психологических особенностях общественной структуры в области экономических отношений. Первым источником развития социальной ситуации по криминальному типу явились экономические преступники и их капиталы, которые сформировались в период застоя и для которых характерно было получение прибыли в сфере теневой экономики. Вторым источником – коррумпированные представители государственной и партийной номенклатуры.
Наконец, третьим – профессиональная общеуголовная преступность, которая паразитировала на деятелях теневой экономики, а эти деятели использовали уголовников в целях сокрытия следов хищения, преступного воздействия на нежелательных свидетелей и т. п.
Кроме того, начальную стадию проведения реформ осложнили почти полное отсутствие правового регулирования и ряд организационных просчетов.
В результате перечисленные выше структуры получили большую свободу действий и, взаимно дополняя друг друга, способствовали формированию в экономике организованных преступных конгломераций. Этому способствовала ставка на уже готовых собственников – владельцев криминальных капиталов и на бывшую номенклатуру, получившую собственность в обмен на власть. В результате эти криминальные силы вышли на авансцену общественного развития, что в значительной степени парализовало развитие честного предпринимательства, в основе которого находились тенденции созидания и самореализации молодых. Трагический парадокс постсоветской «модернизации» состоит в том, что она во всех отношениях представляет собой игру на понижение, знаменуется торжеством худшего и менее развитого над лучшим. Наиболее пострадавшими и маргинализированными оказались наиболее развитые в профессиональном и социокультурном отношении слои населения.
Таким образом, экономиконцентристская «игра на понижение» не только ознаменовалась реваншем низменных инстинктов грубой наживы, но и понижением статуса и влияния наиболее развитых групп общества, так как созидательная деятельность была в значительной степени подменена манипулированием.
5.3. Манипулирование как альтернатива созиданию
Таков печальный «парадокс России».
Источник: Коммерсант. 2000. 19 мая.
Причины смерти российских мужчин в возрасте 20–55 лет, 1998–1999 гг., %
«Один из идеологов и организаторов российских реформ, находясь на старте реформаторской деятельности, в интервью корреспондентам произнес слова, которые можно было использовать в качестве своеобразного эпиграфа ко всей его политической биографии. А сказал он следующее: “Мы пытаемся построить в России демократическое общество на базе ресурсов, совершенно не приспособленных для этого. Я имею в виду и наше воспитание, и наши верования и предрассудки, и нашу правовую и экономическую систему. А потому то, что мы делаем сейчас, называется революция, как бы мы ни шарахались от этого слова. И как и во всякой революции, мы часто будем вынуждены действовать методом проб и ошибок, тех же кавалерийских атак, переживать взлеты и падения. Увы, понятие “эволюция”, как, впрочем, и “демократия”, нам не только малознакомо, но и подозрительно. Да и уповать сегодня на эволюцию – значит упустить шанс на демократические преобразования”. В этих словах фокусировались не только личностная позиция произнесшего их реформатора, но также сильные и слабые стороны нарождающейся российской демократии – апелляция к правам человека и нетерпимость к инакомыслию, борьба за верховенство закона и готовность добиваться поставленной цели любой ценой, опора на общечеловеческие ценности и попытки утвердить их с помощью антикоммунизма. Жертвой этой неустойчивой политики, не сумевшей избавиться от нетерпимости и злобы, построить хоть какое-то подобие правового государства, демократии, где основным условием решения политических споров и проблем до сих пор является презумпция невиновности, стал преждевременно ушедший из жизни реформатор, автор приведенного выше программного высказывания».[51]Реформаторами не были учтены психологические характеристики структуры той почвы, на которую они пересаживали «западное растение», и в, частности, совсем не учитывались национальные русские архетипы.
Совершенно понятно, что реформаторов следует отнести к макиавеллистскому психологическому типу, а основную массу населения России – к аффилированному типу.
Главная причина многочисленных преждевременных уходов из жизни – чрезвычайно низкая индивидуальная ценность человеческой жизни.Стратегиям реформ был присущ деструктивный характер, который в ряде случаев дополнялся параноидной наполненностью.
Наконец, реформаторы выбрали неадекватно быстрый темп реформ.
Прельстившись внешним видом растения под названием «рыночная экономика», реформаторы не учли всей сложности психологических закономерностей, которые действуют в процессе культурного заимствования. Культуры больше обмениваются готовыми результатами деятельности, чем информацией, относящейся к технологическим основам этой деятельности и тем более к глубинным архетипическим ее предпосылкам. В межкультурном обмене действует закономерность: культуры обмениваются информацией, заложенной в их верхних пластах, более глубинные пласты относятся к той сфере коллективного подсознания, которая не являет себя в прямых, непревращенных формах. Подобную дисгармонию межкультурного обмена можно зафиксировать следующей формулой: скорость обмена образцами › скорости обмена общетеоретическими знаниями › скорости обмена прикладными знаниями › скорости обмена архетипами культуры.
Последнее, по-видимому, вообще не подлежит «обмену».
Культуры в процессе обмена мистифицируют и дезориентируют друг друга.
Так, западноевропейская цивилизация успешно распространяет во всем мире психологию потребления, но не те профессиональные и образовательные качества, которые создают предпосылки потребления – эффективную экономику. Так называемый «экономический человек» Запада – это видимая часть целого культурного айсберга, основание которого лежит в культуре средневекового христианства. Можно сказать, что режиссуру реформ в России осуществляли некомпетентные люди по чужому сценарию.
Были допущены и глобальные просчеты: начало реформ в России совпало с подготовкой передовых стран Запада к смене парадигмы социального развития и переходу к так называемому постмодерну.
Культуры больше обмениваются готовыми результатами деятельности, чем информацией, относящейся к технологическим основам этой деятельности и тем более к глубинным архетипическим ее предпосылкам.Финансист мирового уровня и миллиардер Дж. Сорос еще в 1998 г., критикуя современную капиталистическую систему, писал: «Недостатки глобальной капиталистической системы можно сгруппировать в пять основных категорий: неравномерное распределение благ; нестабильность финансовой системы; надвигающаяся угроза глобальных монополий и олигархий; недостаточная роль государства, а также проблема ценностей и социального согласия». В условиях глобализации и стихийных рынков не может быть и речи о надежных планах даже на короткий период времени, ибо по своей природе финансовые рынки нестабильны, в особенности международные.
Можно говорить о рыночной экономике, но нельзя говорить о рыночном обществе. В дополнение к рынкам общество нуждается в институтах, которые будут служить таким социальным целям, как политическая свобода и социальная справедливость. Такие институты существуют в отдельных странах, но не в глобальном обществе, развитие которого отстает от роста глобальной экономики. Если этот разрыв не будет преодолен, глобальная капиталистическая система не может выжить.[52]
Недостатки глобальной капиталистической системы можно сгруппировать в пять основных категорий: неравномерное распределение благ; нестабильность финансовой системы; надвигающаяся угроза глобальных монополий и олигархий; недостаточная роль государства, а также проблема ценностей и социального согласияУ России в этот период были все шансы использовать этот этап и оказаться в авангарде. Вместо этого отягощенные комплексом неполноценности «режиссеры» привели страну к «дикому капитализму».
(Дж. Сорос).
Вместо строительства общественной системы, гарантирующей стабильное существование, люди предпочли слепо поддержать ту часть элиты, которая на данный момент выглядела наиболее прогрессивной. Сначала такой казалась группировка М. Горбачева с ее идеологией «социализма с человеческим лицом», затем команда Б. Ельцина, на своем первом, догайдаровском этапе явно демонстрировавшая симпатии к скандинавской модели социализма. Большинство избирателей поверили и получили «команду Международного валютного фонда, прикрытую фиговым листочком Гайдара».[53]
По мнению авторитетных экспертов, реформаторов отличали профессиональная некомпетентность и волюнтаризм. Мэр Москвы Ю. Лужков в своем докладе 19 декабря 1998 г. сказал: «Первое, что сделала новая власть – отказалась от использования опытных кадров во всех сферах государственного управления и народного хозяйства. На их место пришли представители “книжной образованщины”, “радикалы-монетаристы”, не знавшие реальности практической экономики, не знавшие и не ценившие своего народа».[54]
Хозяйствование – форма экономической деятельности, в которой производство интегрировано в осмысленный уклад, образ жизни, быт и служит цели их обустройства и совершенствования. Поэтому Л. Эрхарду (ФРГ) установка на экспансию хозяйствующих субъектов позволила ведущим принципом своей политики сделать возрождение достоинства, чести и энтузиазма людей.
Еще И. С. Аксаков поражался: «Если бы какому-нибудь англичанину привелось сочинять проект политического устройства России – нет сомнения, этот англичанин, не приступая к делу, пожелал бы наперед осведомиться о том: какие имеются у нас налицо общественные элементы, какие основы выработаны историей, какие идеалы продолжают жить в народном сознании или выражались в течение нашей тысячелетней исторической жизни… Пригласите же сочинить подобный проект любого русского, принадлежащего к так называемому “образованному сословию” и в этом сословии принадлежащего к партии… явных и скрытых, сознательных или бессознательных поклонников Петровского переворота: никаких особенных затруднений в сочинении такого проекта для нашего брата русского – не найдется…
Наши прожекты постоянно забывают безделицу в своих благодетельных проектах: русский народ и народность… Либералы, – и искренние либералы, мы это охотно допускаем, – … не видят, что их либеральные тенденции таят в себе глубочайшее презрение к свободе органической жизни, к ее правам на свое обычное, независимое, самостоятельное развитие».
Реформаторов можно сравнить с незадачливым фермером, который посеял зерно вместе с сорняками и вредителями, создав для последних «режим наибольшего благоприятствования».Созданная деятельностью Петра I российская бюрократия тогда еще усвоила простую истину: до тех пор, пока над жизнью довлеет какой-либо абстрактный принцип (по возможности всеобъемлющий и умозрительный, не имеющий корней в жизни народа), до тех пор, пока жизнь подчинена решению задачи государственного строительства (все равно какой: строительства империи, коммунизма или «правового государства»), бюрократу в России найдется хлебное место.
Современные либералы, утратившие культурологическую интуицию, рассматривали рыночную экономику как специфический тип социальной технологии, игнорируя ее культурные и нравственные предпосылки. Поэтому-то их рекомендации по внедрению рыночных начал оказываются столь контрпродуктивными.[55]
Революционные преобразования, коренная ломка могут быть оправданны, если нет другого, эволюционного пути. Поэтому радикализм большевиков был неизбежен и оправдан в той безвыходной ситуации, в которой Россия сложилась в 1917 г.
Радикализм же гайдаровских реформ нельзя оправдать экономической и политической ситуацией начала 1990-х гг. Степень этих кризисов совершенно различна. В последнем случае страна имела возможность эволюционного перехода в новое качество с сохранением всего положительного, что было накоплено за годы советской власти. Но форма опять победила содержание.[56]
Реформаторов можно сравнить с незадачливым фермером, который посеял зерно вместе с сорняками и вредителями, создав для последних «режим наибольшего благоприятствования».
К началу проведения экономических реформ в России существовала достаточно своеобразная ситуация (организаторы реформ, очевидно, не представляли ее достаточно полно). Речь идет в первую очередь о социально-психологических особенностях общественной структуры в области экономических отношений. Первым источником развития социальной ситуации по криминальному типу явились экономические преступники и их капиталы, которые сформировались в период застоя и для которых характерно было получение прибыли в сфере теневой экономики. Вторым источником – коррумпированные представители государственной и партийной номенклатуры.
Наконец, третьим – профессиональная общеуголовная преступность, которая паразитировала на деятелях теневой экономики, а эти деятели использовали уголовников в целях сокрытия следов хищения, преступного воздействия на нежелательных свидетелей и т. п.
Кроме того, начальную стадию проведения реформ осложнили почти полное отсутствие правового регулирования и ряд организационных просчетов.
В результате перечисленные выше структуры получили большую свободу действий и, взаимно дополняя друг друга, способствовали формированию в экономике организованных преступных конгломераций. Этому способствовала ставка на уже готовых собственников – владельцев криминальных капиталов и на бывшую номенклатуру, получившую собственность в обмен на власть. В результате эти криминальные силы вышли на авансцену общественного развития, что в значительной степени парализовало развитие честного предпринимательства, в основе которого находились тенденции созидания и самореализации молодых. Трагический парадокс постсоветской «модернизации» состоит в том, что она во всех отношениях представляет собой игру на понижение, знаменуется торжеством худшего и менее развитого над лучшим. Наиболее пострадавшими и маргинализированными оказались наиболее развитые в профессиональном и социокультурном отношении слои населения.
Таким образом, экономиконцентристская «игра на понижение» не только ознаменовалась реваншем низменных инстинктов грубой наживы, но и понижением статуса и влияния наиболее развитых групп общества, так как созидательная деятельность была в значительной степени подменена манипулированием.
5.3. Манипулирование как альтернатива созиданию
Жизнеспособность любой общественной системы определяется теми условиями, которые она создает и предоставляет для самореализации большинству самостоятельного населения. Наряду с этим в любом обществе в той или иной степени представлено манипулирование как альтернатива созиданию.
Последние годы страна жила видимостью финансовой стабилизации. Российский финансовый рынок был самым высокодоходным в мире. Нигде, кроме как в России, нельзя было получить, ничем не рискуя, сто процентов годовых. Производственная сфера в это время сжималась, уровень жизни падал, а объем производственных инвестиций сократился в пять раз.
Возник разрыв между производственной сферой и финансово-спекулятивной. В обычной рыночной экономике банки берут деньги у населения и отдают их промышленности, промышленность растет, возвращает долги, население получает деньги обратно с процентами, и механизм работает на экономический рост. В России банки отсасывали деньги из производственной сферы и вкладывали в финансовую пирамиду, и, как бы ни сжимали денежную массу, все равно инфляция росла, так как объем денег для обслуживания нормального процесса воспроизводства был явно недостаточен. Отсюда бартер, неплатежи, денежные суррогаты, налогово-бюджетный кризис и хаос в экономических отношениях.[57]
Одним из главных инструментов перекачки денег из бюджета в карманы финансовых олигархов стала финансовая пирамида, построенная из государственных краткосрочных обязательств – ГКО. С 18 мая 1993 г. Минфин на торгах продавал ГКО частным банкам – дилерам, которые затем перепродавали их российским и иностранным покупателям. Через короткий срок (от нескольких дней до года) государство выкупало эти обязательства, и при этом держатели получали очень высокие прибыли. Выкуп или погашение ГКО прежних выпусков осуществлялся из суммы, вырученной за продажу очередной порции ГКО.
Механизм экономической политики повернул развитие страны вспять. То есть вместо того чтобы производить, созидать, мы фактически паразитировали на созданном ранее богатстве, бесплатно раздавали его всем желающим и получали гроши, которые в основном доставались тем, кто раздавал.
За неполных семь лет реформ были разорены не менее трех поколений нарождавшихся в России предпринимателей мелкого и среднего бизнеса – как раз так называемый средний, т. е. по преимуществу хозяйствующий класс (если же считать кооператоров периода перестройки, то выйдет уже четыре поколения). Вот основополагающий для понимания российской действительности факт: о какой бы политике ни шла речь, все время совершается подмена реального человеческого, социального, хозяйствующего субъекта какой-нибудь абстракцией – «задачами коммунистического строительства», «интересами революции», «государства», «производства» и т. п.
Свое понимание «правового сознания» государство продемонстрировало, едва приступив к реформам – экспроприировав сбережения населения. Идеология «монетаризма» превратилась в философию рантье и денежного дельца (биржевого спекулянта), а в иных отношениях и просто рэкетира. Как иначе охарактеризовать экономическую деятельность государства, которая свелась, по существу, вначале к коммерциализации бюджетных средств, а затем к спекуляции ГКО и строительству грандиозной пирамиды?
В этой связи чрезвычайно актуальной является книга Э. Шострома «Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор» (М., 1994). В качестве альтернативы манипулятивному поведению Э. Шостром предлагает поведение человека-актуализатора, который себя и других воспринимает как личности, открыто и свободно выражает свои чувства. Актуализатор может ошибаться, но способен исправлять свои ошибки, готов оказать помощь, когда нужно, и способен к совместной творческой работе. Сравнивая основные характеристики манипулятора и актуализатора, Э. Шостром противопоставляет ложь (фальшь и мошенничество), неосознанность (апатия и скука), контроль (закрытость, намеренность) и цинизм (безверие) манипулятора честности (прозрачности, искренности), осознанности (полноте жизни), свободе (спонтанности, открытости) и доверию (вере, убеждению) актуализатора. Современный человек, делает вывод Э. Шостром, – это манипулятор, кем бы он ни был – продавцом ли автомобилей, уговаривающим нас совершить покупку, отцом ли пятнадцатилетнего сына, уверенным в том, что он знает, какую карьеру ему избрать, подростком ли, «обрабатывающим» взрослых ради приобретения 200-долларовых часов, или мужем, скрывающим свою зарплату от жены… Манипуляторов – легион. В каждом из нас живет манипулятор, который бесконечно применяет всяческие фальшивые трюки, с тем чтобы добиться для себя того или иного блага. Большая часть манипуляций пагубно сказывается как на жизни самих манипуляторов, так и на жизни их близких. Манипуляции вредны, поскольку маскируют болезнь той или иной человеческой личности. Трагедия нашей жизни в том, что современный человек в результате своего бесконечного манипулирования потерял всяческую возможность выражать себя прямо и творчески и низвел себя до уровня озабоченного автомата, который все свое время тратит на то, чтобы удержать прошлое и застраховать будущее. Да, он часто говорит о своих чувствах, но редко их испытывает. Он любит поговорить о своих тревогах, но честно повернуться к ним лицом и попытаться от них избавиться он не может.
Современный человек пробирается по жизни ощупью, используя целый арсенал масок и уклончивых заявлений, и понятия не имеет о том, как богат и красочен реальный мир. Поскольку каждый человек до некоторой степени является манипулятором, современная гуманистическая психология предполагает, что из всех манипуляций мы можем развить положительный потенциал, который психологи А. Маслоу и К. Гольштейн называют «самоактуализированием». Актуализатор – противоположность манипулятору. Актуализаторов в чистом виде не бывает, но чем естественней человек, чем более искренни его чувства, тем ближе он к идеалу. В каждом из нас есть некое начало, которое позволяет нам верить своим чувствам, знать свои потребности и предпочтения, радоваться настоящему противнику, предлагать, когда нужно, необходимую помощь и не бояться проявить свою агрессию. Но есть в нас и манипулятивное начало, которое заставляет нас прятать свои чувства. Диапазон поведенческих приемов среднего человека огромен – от высокомерной враждебности до подобострастной лести. На все это, заметим, уходит немало сил – столько, сколько потребуется самому пропащему манипулятору для того, чтобы «переделаться» в актуализатора, т. е. вдохнуть жизнь полной грудью и стать полнокровным человеком. Манипуляции стали столь обычной, столь повседневной частью нашей жизни, что мы перестали их замечать.
Журнал «American psychologist» писал: «Редко какое-либо явление в психологии вызвало такую сенсацию, как последнее утверждение о том, что восприятие определенных стимулов ниже порога сознания может в значительной степени влиять на поведение людей. Полемику породило сообщение одной из торговых фирм о том, что подпороговое предъявление словесных инструкций “Ешьте попкорн” и “Пейте кока-колу” вызвало резкое увеличение продажи этих товаров среди людей, на которых проводился опыт. Несмотря на то что подробного описания опыта опубликовано не было, сам метод получил название “новый подход” в использовании достижений психологии для целей рекламы… Практическое использование такого воздействия вызвало ряд обвинений и контробвинений, обсуждавшихся в конгрессе США и Федеральной комиссии по коммуникациям».[59]
Средства массовой информации обладают специфическими свойствами управлять, манипулировать человеческим поведением и контролировать его в интересах многомиллионной национальной экономики.[60]
Техника «внедрение в подсознание» нашла широкое практическое применение в рекламе. Огромными возможностями для целенаправленного стимулирования сферы подсознательного располагает телевизионная реклама. Вместе с тем высокая эффективность такой рекламы требует, по утверждению специалистов, больших затрат на ее воплощение. Так, в 1971 г. одним только актерам, занятым в телевизионной рекламе, было выплачено 63 млн долларов. Средние издержки на производство одноминутного коммерческого ролика превышают 50 тыс., а иногда достигают 200 тыс. долларов, что в несколько раз больше соответствующих удельных затрат на самые дорогостоящие голливудские фильмы. Тщательная работа над рекламным материалом с использованием методов подсознательного внушения приводит к тому, что его убеждающий потенциал достигает высшей отметки.
Одним из способов борьбы с коммерческими манипуляциями подсознанием людей может стать предание гласности многообразной практики подсознательных воздействий на психику в целях ее модификации. Для успешных поисков способа защиты от такого рода агрессивных влияний необходимо знакомство с механизмами массовых внушений на неосознаваемом уровне. «Исследования в этом направлении уже давно ведутся в лабораториях частных корпораций и в стенах некоторых правительственных учреждений… Вашингтон тщательно охраняет подсознательную технику средств массовой коммуникации, с тем чтобы она не попала в ненадежные руки».[61]
Известный американский социолог О. Тоффлер в своей последней книге пишет, что «в Лондоне, Нью-Йорке и Токио ежедневно осуществляются финансовые сделки примерно на 2000 млрд долларов. Из этой суммы не более 10 % связано с мировой торговлей, а остальные 90 % – это спекуляция».
В мае 1994 г. «The Wall Street Journal» писал, что падение темпов роста в развитых странах наполовину связано со спекулятивным капиталом. На встрече «большой семерки» в Галифаксе летом 1994 г. руководители ведущих стран обсуждали неуправляемость финансового механизма «цивилизованных стран», одним из последствий которого был финансовый крах в Мексике. Они выразили обеспокоенность по поводу того, что триллион частных капиталов с помощью электронной системы платежей ежедневно перемещается по земному шару в поисках минимальной разницы процентной ставки, способствуя финансовой нестабильности. Но никакой договоренности так и не было достигнуто, поскольку слишком большие деньги оказываются наградой тем, кто доминирует на биржах.
Последние годы страна жила видимостью финансовой стабилизации. Российский финансовый рынок был самым высокодоходным в мире. Нигде, кроме как в России, нельзя было получить, ничем не рискуя, сто процентов годовых. Производственная сфера в это время сжималась, уровень жизни падал, а объем производственных инвестиций сократился в пять раз.
Возник разрыв между производственной сферой и финансово-спекулятивной. В обычной рыночной экономике банки берут деньги у населения и отдают их промышленности, промышленность растет, возвращает долги, население получает деньги обратно с процентами, и механизм работает на экономический рост. В России банки отсасывали деньги из производственной сферы и вкладывали в финансовую пирамиду, и, как бы ни сжимали денежную массу, все равно инфляция росла, так как объем денег для обслуживания нормального процесса воспроизводства был явно недостаточен. Отсюда бартер, неплатежи, денежные суррогаты, налогово-бюджетный кризис и хаос в экономических отношениях.[57]
Одним из главных инструментов перекачки денег из бюджета в карманы финансовых олигархов стала финансовая пирамида, построенная из государственных краткосрочных обязательств – ГКО. С 18 мая 1993 г. Минфин на торгах продавал ГКО частным банкам – дилерам, которые затем перепродавали их российским и иностранным покупателям. Через короткий срок (от нескольких дней до года) государство выкупало эти обязательства, и при этом держатели получали очень высокие прибыли. Выкуп или погашение ГКО прежних выпусков осуществлялся из суммы, вырученной за продажу очередной порции ГКО.
Жизнеспособность любой общественной системы определяется теми условиями, которые она создает и предоставляет для самореализации большинству самостоятельного населения. Наряду с этим в любом обществе в той или иной степени представлено манипулирование как альтернатива созиданию.Частные банки покупали ГКО главным образом за государственные же средства, используя бюджетные деньги, которые в них хранили министерства, ведомства и просто государственные предприятия, а также за счет кредитов Центрального банка, получаемых на более выгодных условиях. В итоге, по данным известного московского экономиста А. Илларионова, если в 1993–1994 гг. из каждых 100 рублей, вложенных в рынок ГКО, государство использовало на свои нужды 74 рубля, то в 1997 г. только 15 рублей, а в 1998 г. – 0 рублей.[58]
Механизм экономической политики повернул развитие страны вспять. То есть вместо того чтобы производить, созидать, мы фактически паразитировали на созданном ранее богатстве, бесплатно раздавали его всем желающим и получали гроши, которые в основном доставались тем, кто раздавал.
За неполных семь лет реформ были разорены не менее трех поколений нарождавшихся в России предпринимателей мелкого и среднего бизнеса – как раз так называемый средний, т. е. по преимуществу хозяйствующий класс (если же считать кооператоров периода перестройки, то выйдет уже четыре поколения). Вот основополагающий для понимания российской действительности факт: о какой бы политике ни шла речь, все время совершается подмена реального человеческого, социального, хозяйствующего субъекта какой-нибудь абстракцией – «задачами коммунистического строительства», «интересами революции», «государства», «производства» и т. п.
Свое понимание «правового сознания» государство продемонстрировало, едва приступив к реформам – экспроприировав сбережения населения. Идеология «монетаризма» превратилась в философию рантье и денежного дельца (биржевого спекулянта), а в иных отношениях и просто рэкетира. Как иначе охарактеризовать экономическую деятельность государства, которая свелась, по существу, вначале к коммерциализации бюджетных средств, а затем к спекуляции ГКО и строительству грандиозной пирамиды?
В этой связи чрезвычайно актуальной является книга Э. Шострома «Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор» (М., 1994). В качестве альтернативы манипулятивному поведению Э. Шостром предлагает поведение человека-актуализатора, который себя и других воспринимает как личности, открыто и свободно выражает свои чувства. Актуализатор может ошибаться, но способен исправлять свои ошибки, готов оказать помощь, когда нужно, и способен к совместной творческой работе. Сравнивая основные характеристики манипулятора и актуализатора, Э. Шостром противопоставляет ложь (фальшь и мошенничество), неосознанность (апатия и скука), контроль (закрытость, намеренность) и цинизм (безверие) манипулятора честности (прозрачности, искренности), осознанности (полноте жизни), свободе (спонтанности, открытости) и доверию (вере, убеждению) актуализатора. Современный человек, делает вывод Э. Шостром, – это манипулятор, кем бы он ни был – продавцом ли автомобилей, уговаривающим нас совершить покупку, отцом ли пятнадцатилетнего сына, уверенным в том, что он знает, какую карьеру ему избрать, подростком ли, «обрабатывающим» взрослых ради приобретения 200-долларовых часов, или мужем, скрывающим свою зарплату от жены… Манипуляторов – легион. В каждом из нас живет манипулятор, который бесконечно применяет всяческие фальшивые трюки, с тем чтобы добиться для себя того или иного блага. Большая часть манипуляций пагубно сказывается как на жизни самих манипуляторов, так и на жизни их близких. Манипуляции вредны, поскольку маскируют болезнь той или иной человеческой личности. Трагедия нашей жизни в том, что современный человек в результате своего бесконечного манипулирования потерял всяческую возможность выражать себя прямо и творчески и низвел себя до уровня озабоченного автомата, который все свое время тратит на то, чтобы удержать прошлое и застраховать будущее. Да, он часто говорит о своих чувствах, но редко их испытывает. Он любит поговорить о своих тревогах, но честно повернуться к ним лицом и попытаться от них избавиться он не может.
Современный человек пробирается по жизни ощупью, используя целый арсенал масок и уклончивых заявлений, и понятия не имеет о том, как богат и красочен реальный мир. Поскольку каждый человек до некоторой степени является манипулятором, современная гуманистическая психология предполагает, что из всех манипуляций мы можем развить положительный потенциал, который психологи А. Маслоу и К. Гольштейн называют «самоактуализированием». Актуализатор – противоположность манипулятору. Актуализаторов в чистом виде не бывает, но чем естественней человек, чем более искренни его чувства, тем ближе он к идеалу. В каждом из нас есть некое начало, которое позволяет нам верить своим чувствам, знать свои потребности и предпочтения, радоваться настоящему противнику, предлагать, когда нужно, необходимую помощь и не бояться проявить свою агрессию. Но есть в нас и манипулятивное начало, которое заставляет нас прятать свои чувства. Диапазон поведенческих приемов среднего человека огромен – от высокомерной враждебности до подобострастной лести. На все это, заметим, уходит немало сил – столько, сколько потребуется самому пропащему манипулятору для того, чтобы «переделаться» в актуализатора, т. е. вдохнуть жизнь полной грудью и стать полнокровным человеком. Манипуляции стали столь обычной, столь повседневной частью нашей жизни, что мы перестали их замечать.
Журнал «American psychologist» писал: «Редко какое-либо явление в психологии вызвало такую сенсацию, как последнее утверждение о том, что восприятие определенных стимулов ниже порога сознания может в значительной степени влиять на поведение людей. Полемику породило сообщение одной из торговых фирм о том, что подпороговое предъявление словесных инструкций “Ешьте попкорн” и “Пейте кока-колу” вызвало резкое увеличение продажи этих товаров среди людей, на которых проводился опыт. Несмотря на то что подробного описания опыта опубликовано не было, сам метод получил название “новый подход” в использовании достижений психологии для целей рекламы… Практическое использование такого воздействия вызвало ряд обвинений и контробвинений, обсуждавшихся в конгрессе США и Федеральной комиссии по коммуникациям».[59]
Средства массовой информации обладают специфическими свойствами управлять, манипулировать человеческим поведением и контролировать его в интересах многомиллионной национальной экономики.[60]
Техника «внедрение в подсознание» нашла широкое практическое применение в рекламе. Огромными возможностями для целенаправленного стимулирования сферы подсознательного располагает телевизионная реклама. Вместе с тем высокая эффективность такой рекламы требует, по утверждению специалистов, больших затрат на ее воплощение. Так, в 1971 г. одним только актерам, занятым в телевизионной рекламе, было выплачено 63 млн долларов. Средние издержки на производство одноминутного коммерческого ролика превышают 50 тыс., а иногда достигают 200 тыс. долларов, что в несколько раз больше соответствующих удельных затрат на самые дорогостоящие голливудские фильмы. Тщательная работа над рекламным материалом с использованием методов подсознательного внушения приводит к тому, что его убеждающий потенциал достигает высшей отметки.
Одним из способов борьбы с коммерческими манипуляциями подсознанием людей может стать предание гласности многообразной практики подсознательных воздействий на психику в целях ее модификации. Для успешных поисков способа защиты от такого рода агрессивных влияний необходимо знакомство с механизмами массовых внушений на неосознаваемом уровне. «Исследования в этом направлении уже давно ведутся в лабораториях частных корпораций и в стенах некоторых правительственных учреждений… Вашингтон тщательно охраняет подсознательную технику средств массовой коммуникации, с тем чтобы она не попала в ненадежные руки».[61]
Известный американский социолог О. Тоффлер в своей последней книге пишет, что «в Лондоне, Нью-Йорке и Токио ежедневно осуществляются финансовые сделки примерно на 2000 млрд долларов. Из этой суммы не более 10 % связано с мировой торговлей, а остальные 90 % – это спекуляция».
В мае 1994 г. «The Wall Street Journal» писал, что падение темпов роста в развитых странах наполовину связано со спекулятивным капиталом. На встрече «большой семерки» в Галифаксе летом 1994 г. руководители ведущих стран обсуждали неуправляемость финансового механизма «цивилизованных стран», одним из последствий которого был финансовый крах в Мексике. Они выразили обеспокоенность по поводу того, что триллион частных капиталов с помощью электронной системы платежей ежедневно перемещается по земному шару в поисках минимальной разницы процентной ставки, способствуя финансовой нестабильности. Но никакой договоренности так и не было достигнуто, поскольку слишком большие деньги оказываются наградой тем, кто доминирует на биржах.