Страница:
Деревянный флигель пылал весело и ярко. С колокольни было видно, как упругое пламя вырывалось из окон, точно внутри горел гигантский примус. - Керосину плеснул? - поинтересовался Трясогузка. Мика не ответил. Перевесившись через перила, он смотрел не на пожар, а на дорогу, по которой увезли отца. А там, внизу, от окраинных домов бежали люди с вёдрами, с баграми, с лестницами. Трясогузка уже всё знал и понимал, куда смотрит и кого ждёт Мика. Командир обнял друга за плечи. - Ты не думай... Твой батя знаешь какой? Да он и без пожара выкрутится! Но Мика так ничего и не сказал, пока не увидел ту же самую коляску, на которой увезли отца. Тот же солдат-ездовой нахлёстывал гнедую лошадь. Сзади сидели отец и офицер, который приходил утром. Мика с шумом выдохнул воздух и, схватив Трясогузку, чуть не поднял его. Трясогузка обрадовался не меньше Мики. - А я что тебе говорил?.. Твой батя - он такой!.. Коляска промчалась мимо забора, который уже начинал дымиться, и влетела во двор. - Слава богу - дом цел! - дрожащим голосом произнёс Платайс и спрыгнул на крыльцо. Адъютант Свиридова выскочил за ним. В кабинете, увидев распахнутую дверь сейфа, Платайс застонал, боязливо, бочком приблизился к нему, взял лежавший на виду лист бумаги, пробежал глазами и, обессилев, опустился в кресло. Офицер подхватил упавшую на пол бумагу и прочитал записку управляющего Алексея Ицко.
МИКА ГОТОВИТ ПЕРЕВОРОТ
В царстве Хряща порядок был строгий. С утра все беспризорники уходили "на работу". В разрушенной лесопилке оставался только он сам, два его телохранителя и караульный, который всегда сидел наверху за трубой и подавал сигнал, если кто-нибудь приближался к развалинам. До обеда Хрящ играл в карты с телохранителями - на щелчки. Проигрывал он редко, но и проиграв, не подставлял свой царственный лоб. В этом случае телохранители тянули жребий и тот, кому не повезло, получал щелчки вместо Хряща. К обеду беспризорники начинали по одному возвращаться "с работы". Несли всё, что удавалось стащить или выпросить за день. Добыча целиком поступала в распоряжение Хряща, и он делил её, но не поровну, а как ему вздумается. Никто не имел права съесть до прихода "домой" ни кусочка. За это не только лишали порции на несколько дней вперёд, но и били без всякой жалости. Обмануть Хряща было невозможно. Посмотрит - и горе тому, кто утаил или съел хотя бы селёдочный хвост. В тот день первым вернулся "с работы" Конопатый - любимчик Хряща. Конопатый не голодал даже тогда, когда несколько дней подряд приходил пустой. Царек всегда выдавал ему порцию из общего котла. Конопатый притащил с собой рулон какой-то бумаги и развернул перед Хрящом. Это была сорванная с забора цирковая афиша. Большой слон держал в хоботе флаг с надписью: "Цирк шапито. Слон и другие всемирно-известные аттракционы. Спешите! Спешите! Спешите!" - Вот это верблюдище! - сказал один из телохранителей. - Это слон! - поправил его Хрящ. - Всемирно-известный! - добавил Конопатый. - Откуда знаешь? - спросил царёк. - Написано. - Где? - Хрящ поводил глазами по афише, хотя не знал ни одной буквы. - Не вижу! - Не видишь? - хитренько переспросил Конопатый. - Пожа! - Он вытащил из-за пазухи бинокль и повторил: - Пожа!.. Глаз - как шило! Сказал - наколол! - За это получишь добавку! - объявил Хрящ, приставил бинокль к глазам, посмотрел на афишу и подтвердил: - Теперь вижу... Надо будет сходить... Разведай про цирк! - Могу. Наверху просвистел караульный - два раза. Это означало, что идут не свои, но и особой опасности нету. - Кого несёт? - удивился Хрящ и спрятал бинокль. Мальчишки замолчали, выжидательно поглядывая на заваленный кирпичами вход в бывшую котельную. Послышались шаги, уверенные, хозяйские, и в подвал вошли Трясогузка и Мика. - Хрящу - наше с кисточкой! - поприветствовал царька командир. - И Конопатый тут?.. Здорово, Конопатый! Трясогузка чувствовал себя как дома. - Слушай, Хрящ! Опять к тебе... Без тебя, знаешь, - туго! Ну, чего, чего? - спросил польщённый царёк. - Привёл своего человека! - Трясогузка показал на Мику. - Ты уж его не обижай и работать не заставляй - воровать он не умеет. - На что такой нужен? - произнёс Хрящ. - Второй Малявка! Лишний рот! - Мы за него пай вложим! - пообещал Трясогузка. - За нами не пропадёт! Сам знаешь!.. Поладили?.. Не обижай - наш человек! - Отчаливай! - согласился Хрящ. - Не обидим. Трясогузка протянул Мике руку. - Держись... Мы часто заходить будем. - Эй! - крикнул Хрящ, когда Трясогузка уже пошёл к выходу. - Лови! Блеснув стёклами, полетел бинокль. Трясогузка поймал его, вернулся и похлопал Конопатого по плечу. - Спасибо! - А Хрящу сказал: - И тебе это зачтётся! - Ха! - презрительно ухмыльнулся царёк, но в душе он был рад слышать это многозначительное обещание. С первой встречи с Цыганом и Трясогузкой Хрящ почувствовал, что за этими мальчишками, внешне похожими на других беспризорников, скрывается какая-то таинственная сила. А силу царёк уважал. Когда Трясогузка ушёл, все уставились на Мику. Конопатый даже обошёл вокруг него, осмотрел со всех сторон и спросил: - А не ты в шляпке бегал?.. Глаз - как шило!.. Может, ты - девчонка? Мика похолодел. От первой встречи зависит всё. Как он себя покажет, так к нему и будут относиться потом. И Мика набросился на Конопатого. Оба упали на пол. - Я девчонка? - кричал Мика, работая кулаками. - Девчонка?.. Девчонка? Драться Мика не умел, но сила у него была, и Конопатый почувствовал её. Вывернувшись из-под Мики, он отскочил в сторону. А Мика упрямо шёл на него, приговаривая: - Девчонка?.. Девчонка?.. Сейчас получишь от девчонки! - Отстань! - оттолкнул его Конопатый. Он тоже не умел и не любил драться. Но Мика петухом наскакивал на него, пока Хрящ не гаркнул: - Ша!.. Расчирикались! Телохранители растащили мальчишек. - Проверил? - насмешливо спросил Хрящ у Конопатого. - Девчонка? Тот потёр рёбра и признался, без всякой злобы посмотрев на Мику: - Не похоже! - А потом добавил с недоумением: - Но глаз-то - шило! - и опять взглянул на Мику. Один за другим стали появляться беспризорники. Начался обычный предобеденный ритуал. Хрящ сидел в плетёном кресле перед широкой доской, положенной на кирпичи. Мальчишки подходили и выкладывали на доску свою добычу. Отчитавшись перед царьком, они усаживались вдоль стен, поджидая остальных беспризорников. Мика стоял сзади царька, как третий телохранитель. Мальчишки видели его, но никто не спрашивал, кто это такой. Хрящ знает - этого достаточно. А на доске росли и росли горки всякой снеди: творог в тряпице, горсть подсолнечных семечек, четыре огурца, кусок вяленой медвежатины, два яйца. Следующий беспризорник подошёл к доске и потряс плечами, освобождаясь от какого-то невидимого груза. К его ногам из-под одежды выпала связка сушек. Он поднял её и положил перед Хрящом. Царёк только взглянул на телохранителей, и те набросились на беспризорника. Четыре руки огладили, ощупали его, и на доске очутились ещё две сушки, которые мальчишка прятал за пазухой. - Без обеда! - изрёк Хрящ. Подошёл Малявка, жалкий, с обречённым лицом, с губами, заранее сложенными на плаксивый манер. Руки он держал за спиной. - Опять? - спросил Хрящ и, не дожидаясь ответа, повернулся к левому телохранителю. - Который день он пустой? - Третий. - Позавчера кормили? - Кормили. - Вчера? - Кормили. Хрящ посмотрел на Малявку и вынес приговор: - Вчера задарма кормили, позавчера кормили - сегодня великий пост. Малявка всхлипнул и без всякой надежды показал палку, которую держал за спиной. - А это не примешь? - Покажи-ка! - воскликнул Мика. - Не лезь! - осадил его Хрящ и сам взял палку с большим серебряным набалдашником. Мике показалось, что именно эта палка была в руке у Бедрякова, когда он приходил к отцу. - Где взял? - спросил Хрящ у Малявки. Маленькая надежда засветилась в глазах у мальчишки, и он, всячески стараясь разжалобить царька, рассказал, как его чуть не убили в лесу за станцией. Он скрыл, что собирал там бруснику, а в остальном не соврал ни слова. Сначала он услышал крики, потом выстрелы. Малявка испугался и спрятался в кустах. Мимо пробежал хромой человек с палкой. За ним гнались солдаты, стреляли на бегу. Человек с палкой упал. Солдаты уволокли мёртвого к станции, а палка осталась в брусничнике. Не заметили её семёновцы или забыли. Хрящ погладил серебряный набалдашник, как скипетр, взял трость, приосанился. Эта вещица ему понравилась. - Пост отменяю! - сказал он и добавил: - На два дня. А Мика готов был расцеловать Малявку за эту новость. Теперь отцу ничто не угрожало... Беспризорники всё шли и шли. На доске уже лежали и куски домашней колбасы, и сахар, и снетки. Стояли даже два глиняных горшка, украденных из чьего-то погреба. В одном горшке - ещё тёплая гречневая каша, в другом - сметана. Увеличилось и число наказанных. Иной раз Хрящ просто тыкал пальцем в какого-нибудь беспризорника и, ничего не объясняя, говорил: - Ты уже наелся. Обедать будешь завтра. Никто не спорил, потому что царёк редко ошибался. Он каким-то чутьём узнавал провинившегося. Когда все пришли, Хрящ торжественно объявил: - Делёж! Все бросились к доске. Наступил самый ответственный момент. Хрящ мог дать больше или меньше, мог выбрать что-нибудь вкусное, а мог сунуть горсть семечек - и всё. - Слушай, Хрящ! - смело, как Трясогузка, сказал Мика. - Подожди!.. Сколько, по-твоему, вся эта еда стоит? Царёк снял цилиндр, положил его рядом с собой на доску. - Купить хочешь? - Продай! - Гони десятку! Беспризорники думали, что всё это шутка. И Хрящ назвал цену тоже в шутку. Откуда у этого оборвыша десятка? Да и зачем ему эта торговая сделка! Но Мика вытащил из кармана десять рублей и положил на цилиндр. - Моё? - спросил он, указывая на еду. - Забирай, - растерянно произнёс Хрящ, не успев сообразить: выгадал он или проиграл. - Жадюга! - крикнул Малявка Мике. - Обожрёшься! Лопнешь! - Не лопну! - весело ответил Мика. - Конопатый! Ты своим глазом хвастаешься!.. А ну-ка, раздели на всех поровну!..
ПОМОЩНИКИ
О несчастье, которое произошло в доме Митряевых, узнала вся Чита. Старики припоминали прошлое и говорили, что над этим родом всегда висело какое-то проклятье. Пожар и бегство управляющего, прихватившего с собой деньги и девочку, - новое тому подтверждение. И когда Платайс, мрачный, подавленный случившимся, вошёл в церковь, многие оглянулись на него - кто со злорадством, а кто и с сожалением. Он выждал, пока уляжется любопытство, вызванное его приходом, и подошёл к стойке, за которой Трясогузка продавал свечи. Это была их первая в Чите встреча. - Выдрать бы тебя, - тихо сказал Платайс, подавая мелочь, - да нельзя в церкви! Трясогузка не моргнул и глазом. Выбрав свечу, он протянул её, доложил скороговоркой: - Мику отвёл к Хрящу. Бедрякова убили семёновцы. А с колокольни виден склад со снарядами. Чтобы оправдать задержку у стойки, Платайс вынул ещё одну монету и спросил: - О Бедрякове - точно? Трясогузка подал вторую свечу. - Точно! Видел один шкет не из врунов. И палка с набалдашником у Хряща. Могу достать. - Не надо. А за складом понаблюдай сверху. Платайс отошёл, около иконы зажёг свечи, постоял, глядя в пол, послушал негромкий говорок священника и вышел с опущенной головой. День начинался удачно. Платайс ещё ночью проверил, есть ли у дома секретный пост, и убедился, что он снят. Потом приехал Карпыч и, пока вез Платайса к церкви, сообщил, что Лапотник благополучно доставил груз партизанам. А теперь ещё это известие о Бедрякове! Но можно ли верить мальчишкам? Где бы перепроверить это известие? Может быть, у самого подполковника Свиридова? Платайс улыбнулся этой нелепой мысли, но она вновь и вновь возвращалась к нему. Если Бедряков жив, то рано или поздно с ним придётся встретиться. Стоит ли играть в жмурки? Не лучше ли сразу разрубить узел, связывающий руки? И Платайс, взвесив всё, решил пойти навстречу опасности. Решил твердо, без колебаний, потому что где-то внутри был уверен в мальчишках. Карпыч ждал его за оградой церкви. - Куда прикажете, господин Митряев? - Дом контрразведки знаешь? - Знаю, однако. - Вези... Там опять подождёшь... Солдаты чинили сарай и забор, вспоминали вчерашний переполох, посмеивались над часовыми, которые от страха удрали с поста. Подполковник Свиридов вчера же отправил их на передовую. Но и это наказание было милостью. Сначала Свиридов хотел их расстрелять, но отсрочил расстрел на три часа и приказал найти убежавшего заключённого. Говорили солдаты и про слона. Оло прославился на весь читинский гарнизон. Особенно удивлялись солдаты тому, что подполковник не пристрелил слона. Объясняли это тем, что он дорого стоит. Цена на Оло росла и росла, пока один из солдат не заявил, что слоны ценятся на вес золота: сколько пудов он тянет, столько золота можно получить за него. Большей цены никто не мог придумать... Платайс прошёл мимо солдат. Адъютант встретил его в коридоре и, поддерживая под руку, как больного, ввёл в кабинет Свиридова. - Простите!.. Знаю - не по вашей части, господин подполковник! - ещё с порога заговорил Платайс. - Но мне не к кому больше!.. Прошу вас - найдите мою дочь! - Садитесь, садитесь! - подполковник заботливо пододвинул кресло. - И просить не надо! Я обязан!.. Я чувствую себя виноватым в какой-то мере... Этот вчерашний вызов... - Если б я вчера был дома! - простонал Платайс. - Не надо водить знакомство с сомнительными людьми! - кольнул Свиридов. Кстати, вы хорошо сделали, что не захотели поручиться за него. Никаких других подтверждений смерти Бедрякова Платайсу не требовалось. - Не до него мне сейчас! - воскликнул он. - Я ничего не пожалею, господин подполковник!.. Ту половину, которую требует этот мерзавец управляющий, я раздам тем, кому вы поручите поиски Мэри! - Зачем же им? - с обидой произнёс Свиридов. - Им достаточно моего приказа. - Ну не им! Любому! - вырвалось у Платайса, и он подметил, что подполковник не оставил без внимания эти слова. Свиридов обещал принять меры, но не сказал, что розыски уже начаты. Проводив Платайса, он долго расчёсывал специальной щёточкой пушистые усы. Подполковник думал. Никак ему не удавалось чётко определить своё отношение к этому человеку. Кажется, уже всё ясно! Митряев - как на ладони! И в то же время что-то настораживает, настраивает против него. Появились какие-то подозрения у Ицко, а теперь он сбежал и требует выкупа за дочь. Был Бедряков, лично знавший токийского богача, но и его уже нету. Случайность это или нечто другое? Вошёл адъютант и подал срочную депешу с пометками самого Семёнова. Содержание было таково, что подполковник надолго забыл о Митряеве и его дочери. В депеше сообщалось, что японские оккупационные части начинают постепенно эвакуироваться из Забайкалья. Это означало, что семёновцы остаются одни против Красной Армии... Платайс предполагал, что Свиридов смотрит на него из окна, и до конца вёл себя как убитый горем человек. Он устало сел в коляску и не сразу ответил на вопрос Карпыча - куда ехать? Старик второй раз спросил: - Куда прикажете, господин Митряев? Платайс безразлично махнул рукой. - Вези куда-нибудь... Хоть в кабак, хоть к чёрту!.. Давай в трактир! И церковь, и трактир - всё это оправдывалось условиями той игры, которую вёл Платайс. Он ещё ни разу не заходил в церковь, но случилась беда - и он пришёл помолиться, поставил у иконы две свечки. Обедал он всегда дома, но сбежал управляющий - пришлось ехать в трактир, чтобы поесть и выпить с горя. Цыган увидел Платайса из своей каморки. Первое, что он почувствовал - это испуг. Достанется же ему от Микиного отца и за побег, и за то, что они с Трясогузкой пробрались в Читу! Потом мальчишка понял, что Платайс и слова сказать не сможет, даже сделает вид, что не знает и не видел его никогда. Но Цыган ошибся. Когда он подбежал к столику, за которым сел Микин отец, и стал обмахивать салфеткой и без того чистую скатерть, Платайс сказал: - И будет же тебе на орехи, чертёнок! - Извините! - ответил Цыган и сунул записку. Платайс прочёл её уже дома и не мог понять, каким образом Цыган узнал всё это. Мальчишка писал корявыми буквами: "Японцы начинают сматывать удочки. А семёновцы захватили эшелон с нашими ранеными и по приказу какого-то Свиридова гонят его на станцию Ага". Сколько ни думал Платайс, он так и не догадался, как добыл Цыган эти сведения. А Цыгану помог бинокль. На чердаке в трактире было окошечко, которое выходило в тупик с дровами. За дровами в соседнем доме, который Цыган вначале принял за тюрьму, работал телеграф. Окно с решёткой - как раз напротив чердачного окошка, только ниже его. Видно, как входят в аппаратную и выходят какие-то военные, как выползает из аппарата белая лента. Ещё лучше, когда над аппаратом зажигают свет. Тогда виден и стол с бумагами, и чернильница. Всё видно, кроме самого главного - слов на ленте. В одну из ночей Цыган торчал на чердаке несколько часов и таращил в окошко глаза, пока не разболелась голова. Вот тогда он и подумал о бинокле. Цыган дождался вечера, забрался на чердак, нацелил бинокль на ленту и опять ничего не разобрал. Всё зависело от того, как повёрнута лента. Если она сползала с ролика ребром к Цыгану, то прочитать слова было невозможно. Иногда дежурный подходил к аппарату и совсем заслонял ленту спиной. Но Цыган терпеливо ждал у окошка, и ему повезло. Лента развернулась в его сторону, и он прочитал сообщение про эшелон с ранеными. Часа через полтора - новая удача. Тут уж помог дежурный унтер-офицер. Телеграмма об эвакуации японских частей взволновала его. Прежде чем нести депешу к начальству, он оторвал ленту, приблизился к лампе и перечитал текст - на этот раз вместе с Цыганом.
ГЛАЗ-КАК ШИЛО
Начавшаяся эвакуация японцев поставила белогвардейцев в затруднительное положение. Бывший казачий есаул Семёнов, посланный в Забайкалье ещё Керенским, не хотел уходить из Читы, в которой хозяйничал с 1918 года. Делались попытки укрепить читинскую "пробку", состоявшую из 20 тысяч солдат, 50 орудий, 11 бронепоездов и 4 самолётов. Для того времени это была значительная сила. По ночам шла передвижка войск. С артиллерийского склада за колокольней увозили на передовую снаряды. По улицам скакали вестовые и курьеры. Платайс воспользовался этой суетливой растерянностью и очень быстро завершил то, что начал до появления Бедрякова, - создал подпольную группу из железнодорожников. Секретная информация потекла к нему широкой рекой. Он составлял короткие донесения, засовывал бумажную трубку в дно свечи, передавал её Трясогузке, а тот - Лапотнику, с которым Платайс из осторожности больше не встречался. Этим же путём пришло к партизанам сообщение об эшелоне с ранеными красноармейцами, которых по распоряжению Свиридова везли на станцию Ага. Даже Платайс не догадывался, в чём смысл этого приказа. Железная дорога в те дни была перегружена, и эшелон с ранеными подолгу стоял на станциях и полустанках. На каждой стоянке медицинские сестры, попавшие в плен вместе с красноармейцами, хоронили умерших. Штаб партизанского отряда принял решение - спасти раненых красноармейцев. Армия Трясогузки тоже не бездействовала. Командир всё свободное от церковных дел время проводил на колокольне. Иногда он брал у Цыгана бинокль и изучал подходы к складу, тропинки, по которым ходили часовые, порядок и время смены караулов. Мика воевал с Хрящом. Это была очень трудная война, требовавшая выдержки, смекалки, военной хитрости. Царьку понравилось каждый день брать по десятке за еду, которую приносили беспризорники. Мика не жалел денег, полученных от отца. Нечего жалеть бумажки! Как только в Читу придут красные, эти десятки и сотни превратятся в ничто. И Мика, не скупясь, покупал еду, а Конопатый делил её на всех, никого не обижая. Полное равенство! Но не совсем. Во-первых, сам Хрящ получал и еду и деньги. Во-вторых, произошла обезличка. Никого не наказывали, не лишали обеда. Многие беспризорники воспользовались этим. Они съедали то, что удавалось раздобыть в городе, приходили с пустыми руками, но порцию свою требовали. А эти порции становились всё меньше и меньше. Больше всего Мика переживал из-за того, что не выполнил наказ отца. Платайс дал деньги, чтобы сын мог жить без воровства и попрошайничества. Мика не воровал и не выпрашивал, но ел-то он всё-таки ворованное! Однажды утром Мика проснулся вместе со всеми. Лежал, смотрел, как беспризорники собираются "на работу", и думал, что бы такое сделать, чтобы покончить с воровством. И придумал. Даже удивился, почему раньше не сообразил, как можно распорядиться деньгами. - Всё, ребята! - крикнул он, вскакивая. - Больше этого не будет! Можете никуда не ходить!.. Я предлагаю назначить Малявку начпродом, как в армии! - Это что такое? - спросил Конопатый. - Это - начальник по продовольствию. Я буду ему каждый день выдавать по десятке, а он будет покупать еду и приносить сюда. Покупать! - повторил Мика. - Помощников к нему прикрепим... Все по привычке посмотрели на Хряща. Что-то скажет он? Мика приготовился к трудному и долгому спору. Но царёк уже давно смекнул, что с приходом этого оборвыша, начинённого десятками, его собственная власть поколебалась. Да и предложение было такое, что не могло не понравиться беспризорникам. Спорить опасно. И Хрящ сказал: - Как в армии?.. Ладно! - он надел цилиндр и важно произнёс: - Утверждаю Малявку начальником по жратве! А тебя, - Хрящ взял Мику за рукав и подтянул к себе, - назначаю начальником по деньгам... Гони десятку на сегодня! - Почему тебе? - возмутился Мика. - Как в армии!- усмехнулся царёк. - Малявка - начальник над едой, ты начальник над деньгами, а я - над всеми начальник! Гони десятку! Чувствуя, что победа близка, Хрящ нанёс Мике ещё один удар. Он быстро оглядел стоявших вокруг беспризорников и спросил у них: - Правильно? И те опять по привычке закричали: - Правильно! - Гони! - Хрящ протянул руку, и Мика вложил в неё десять рублей. Царёк подозвал к себе Малявку. - Держи! Даю при всех... Принесёшь сдачу - трёшку! И карт ещё купи, а то теперь делать нечего. Турнир устроим! Но работа для беспризорников нашлась, и придумал её Цыган. В ту ночь ему снова повезло. Он опять дежурил на чердаке с биноклем и хотя не полностью и не до конца, но сумел прочитать текст одной телеграммы. Кто-то приказывал незамедлительно, на следующий же день, отправить вечерним поездом из Читы офицера связи с документами. Что за документы и куда их надо везти, Цыган не понял. Но для него это было не так уж и важно. Главное он знал. Офицер связи не повезёт пустые бумажки. Поедет он завтра. Поезд назван в телеграмме вечерним. Значит, это не воинский состав из тех, что отходят и прибывают без расписания. Это пассажирский поезд, который отправляется ежедневно в девять часов вечера. Утром Цыган заготовил дров и воды и решил сбегать к беспризорникам. Но к Хрящу надо приходить с подарками. Цыган пошёл на кухню и принялся чистить медные кастрюли. Он точно рассчитал время. Как раз к этому часу поспевали супы, каши, котлеты, гуляши. Повар с подручными уходил завтракать. Оставшись один на кухне, Цыган схватил длинную вилку-трезубец и вытащил из котла большой кусок жирного мяса. Завернув его в бумагу, а сверху в тряпицу, он улыбнулся - вспомнил Малявку и его ошпаренные руки. - Ах та-ак! - послышалось от двери. - Воруешь? Прислонившись к наличнику, подбоченясь, в дверях стояла Варя и с торжествующим злорадством смотрела на Цыгана. - Продашь? - угрюмо спросил он. - Захочу - продам, захочу - куплю! - девчонка протянула руку и приказала: - Целуй, черномазый, тогда прощу! Уж лучше бы она ударила его! Цыган не знал, как поступить. Но не пропадать же всему делу из-за этой толстой противной девчонки! Он зажмурился, чтобы не видеть пухлые, точно ниткой перетянутые пальцы, и чмокнул в мягкую, пахнущую яичным кремом ладонь. - Ещё! Он и ещё раз чмокнул. Варя победно захохотала и убежала. Цыган сплюнул, вытер губы рукавом, взял мясо и незаметно выбрался из трактира. Он не ожидал, что застанет на месте всех беспризорников. - Забастовка у вас или отгул? - спросил он у Хряща. - Коммуния наступила! - ответил царёк и подмигнул Мике. - Так я говорю? - Эх ты! - укоризненно произнёс Мика. - Над этим не шутят! - Чего мне шутить? Сам выдумал! - Хрящ переглянулся с телохранителями. Только вот беда - вернётся ли наш начпрод? Цыгану было некогда разбираться в этих разногласиях. - Получай! Дело будет! - сказал он, сунул царьку мясо и вывел Мику из подвала. Узнав про курьера и документы, Мика предложил обо всём сообщить отцу. Цыгана это не устраивало. И он был прав. Где искать Платайса и вообще найдёшь ли его до вечера? А курьер уедет и документы увезёт. Вызвали на совет Хряща и Конопатого. Мика хоть и не любил царька, и спорил с ним чуть ли не каждый день, но понимал, что без его помощи в таком деле не обойтись. Ещё знал Мика, что Хрящу и другим беспризорникам эту тайну можно доверить. Только про отца нельзя сказать ни слова.
МИКА ГОТОВИТ ПЕРЕВОРОТ
В царстве Хряща порядок был строгий. С утра все беспризорники уходили "на работу". В разрушенной лесопилке оставался только он сам, два его телохранителя и караульный, который всегда сидел наверху за трубой и подавал сигнал, если кто-нибудь приближался к развалинам. До обеда Хрящ играл в карты с телохранителями - на щелчки. Проигрывал он редко, но и проиграв, не подставлял свой царственный лоб. В этом случае телохранители тянули жребий и тот, кому не повезло, получал щелчки вместо Хряща. К обеду беспризорники начинали по одному возвращаться "с работы". Несли всё, что удавалось стащить или выпросить за день. Добыча целиком поступала в распоряжение Хряща, и он делил её, но не поровну, а как ему вздумается. Никто не имел права съесть до прихода "домой" ни кусочка. За это не только лишали порции на несколько дней вперёд, но и били без всякой жалости. Обмануть Хряща было невозможно. Посмотрит - и горе тому, кто утаил или съел хотя бы селёдочный хвост. В тот день первым вернулся "с работы" Конопатый - любимчик Хряща. Конопатый не голодал даже тогда, когда несколько дней подряд приходил пустой. Царек всегда выдавал ему порцию из общего котла. Конопатый притащил с собой рулон какой-то бумаги и развернул перед Хрящом. Это была сорванная с забора цирковая афиша. Большой слон держал в хоботе флаг с надписью: "Цирк шапито. Слон и другие всемирно-известные аттракционы. Спешите! Спешите! Спешите!" - Вот это верблюдище! - сказал один из телохранителей. - Это слон! - поправил его Хрящ. - Всемирно-известный! - добавил Конопатый. - Откуда знаешь? - спросил царёк. - Написано. - Где? - Хрящ поводил глазами по афише, хотя не знал ни одной буквы. - Не вижу! - Не видишь? - хитренько переспросил Конопатый. - Пожа! - Он вытащил из-за пазухи бинокль и повторил: - Пожа!.. Глаз - как шило! Сказал - наколол! - За это получишь добавку! - объявил Хрящ, приставил бинокль к глазам, посмотрел на афишу и подтвердил: - Теперь вижу... Надо будет сходить... Разведай про цирк! - Могу. Наверху просвистел караульный - два раза. Это означало, что идут не свои, но и особой опасности нету. - Кого несёт? - удивился Хрящ и спрятал бинокль. Мальчишки замолчали, выжидательно поглядывая на заваленный кирпичами вход в бывшую котельную. Послышались шаги, уверенные, хозяйские, и в подвал вошли Трясогузка и Мика. - Хрящу - наше с кисточкой! - поприветствовал царька командир. - И Конопатый тут?.. Здорово, Конопатый! Трясогузка чувствовал себя как дома. - Слушай, Хрящ! Опять к тебе... Без тебя, знаешь, - туго! Ну, чего, чего? - спросил польщённый царёк. - Привёл своего человека! - Трясогузка показал на Мику. - Ты уж его не обижай и работать не заставляй - воровать он не умеет. - На что такой нужен? - произнёс Хрящ. - Второй Малявка! Лишний рот! - Мы за него пай вложим! - пообещал Трясогузка. - За нами не пропадёт! Сам знаешь!.. Поладили?.. Не обижай - наш человек! - Отчаливай! - согласился Хрящ. - Не обидим. Трясогузка протянул Мике руку. - Держись... Мы часто заходить будем. - Эй! - крикнул Хрящ, когда Трясогузка уже пошёл к выходу. - Лови! Блеснув стёклами, полетел бинокль. Трясогузка поймал его, вернулся и похлопал Конопатого по плечу. - Спасибо! - А Хрящу сказал: - И тебе это зачтётся! - Ха! - презрительно ухмыльнулся царёк, но в душе он был рад слышать это многозначительное обещание. С первой встречи с Цыганом и Трясогузкой Хрящ почувствовал, что за этими мальчишками, внешне похожими на других беспризорников, скрывается какая-то таинственная сила. А силу царёк уважал. Когда Трясогузка ушёл, все уставились на Мику. Конопатый даже обошёл вокруг него, осмотрел со всех сторон и спросил: - А не ты в шляпке бегал?.. Глаз - как шило!.. Может, ты - девчонка? Мика похолодел. От первой встречи зависит всё. Как он себя покажет, так к нему и будут относиться потом. И Мика набросился на Конопатого. Оба упали на пол. - Я девчонка? - кричал Мика, работая кулаками. - Девчонка?.. Девчонка? Драться Мика не умел, но сила у него была, и Конопатый почувствовал её. Вывернувшись из-под Мики, он отскочил в сторону. А Мика упрямо шёл на него, приговаривая: - Девчонка?.. Девчонка?.. Сейчас получишь от девчонки! - Отстань! - оттолкнул его Конопатый. Он тоже не умел и не любил драться. Но Мика петухом наскакивал на него, пока Хрящ не гаркнул: - Ша!.. Расчирикались! Телохранители растащили мальчишек. - Проверил? - насмешливо спросил Хрящ у Конопатого. - Девчонка? Тот потёр рёбра и признался, без всякой злобы посмотрев на Мику: - Не похоже! - А потом добавил с недоумением: - Но глаз-то - шило! - и опять взглянул на Мику. Один за другим стали появляться беспризорники. Начался обычный предобеденный ритуал. Хрящ сидел в плетёном кресле перед широкой доской, положенной на кирпичи. Мальчишки подходили и выкладывали на доску свою добычу. Отчитавшись перед царьком, они усаживались вдоль стен, поджидая остальных беспризорников. Мика стоял сзади царька, как третий телохранитель. Мальчишки видели его, но никто не спрашивал, кто это такой. Хрящ знает - этого достаточно. А на доске росли и росли горки всякой снеди: творог в тряпице, горсть подсолнечных семечек, четыре огурца, кусок вяленой медвежатины, два яйца. Следующий беспризорник подошёл к доске и потряс плечами, освобождаясь от какого-то невидимого груза. К его ногам из-под одежды выпала связка сушек. Он поднял её и положил перед Хрящом. Царёк только взглянул на телохранителей, и те набросились на беспризорника. Четыре руки огладили, ощупали его, и на доске очутились ещё две сушки, которые мальчишка прятал за пазухой. - Без обеда! - изрёк Хрящ. Подошёл Малявка, жалкий, с обречённым лицом, с губами, заранее сложенными на плаксивый манер. Руки он держал за спиной. - Опять? - спросил Хрящ и, не дожидаясь ответа, повернулся к левому телохранителю. - Который день он пустой? - Третий. - Позавчера кормили? - Кормили. - Вчера? - Кормили. Хрящ посмотрел на Малявку и вынес приговор: - Вчера задарма кормили, позавчера кормили - сегодня великий пост. Малявка всхлипнул и без всякой надежды показал палку, которую держал за спиной. - А это не примешь? - Покажи-ка! - воскликнул Мика. - Не лезь! - осадил его Хрящ и сам взял палку с большим серебряным набалдашником. Мике показалось, что именно эта палка была в руке у Бедрякова, когда он приходил к отцу. - Где взял? - спросил Хрящ у Малявки. Маленькая надежда засветилась в глазах у мальчишки, и он, всячески стараясь разжалобить царька, рассказал, как его чуть не убили в лесу за станцией. Он скрыл, что собирал там бруснику, а в остальном не соврал ни слова. Сначала он услышал крики, потом выстрелы. Малявка испугался и спрятался в кустах. Мимо пробежал хромой человек с палкой. За ним гнались солдаты, стреляли на бегу. Человек с палкой упал. Солдаты уволокли мёртвого к станции, а палка осталась в брусничнике. Не заметили её семёновцы или забыли. Хрящ погладил серебряный набалдашник, как скипетр, взял трость, приосанился. Эта вещица ему понравилась. - Пост отменяю! - сказал он и добавил: - На два дня. А Мика готов был расцеловать Малявку за эту новость. Теперь отцу ничто не угрожало... Беспризорники всё шли и шли. На доске уже лежали и куски домашней колбасы, и сахар, и снетки. Стояли даже два глиняных горшка, украденных из чьего-то погреба. В одном горшке - ещё тёплая гречневая каша, в другом - сметана. Увеличилось и число наказанных. Иной раз Хрящ просто тыкал пальцем в какого-нибудь беспризорника и, ничего не объясняя, говорил: - Ты уже наелся. Обедать будешь завтра. Никто не спорил, потому что царёк редко ошибался. Он каким-то чутьём узнавал провинившегося. Когда все пришли, Хрящ торжественно объявил: - Делёж! Все бросились к доске. Наступил самый ответственный момент. Хрящ мог дать больше или меньше, мог выбрать что-нибудь вкусное, а мог сунуть горсть семечек - и всё. - Слушай, Хрящ! - смело, как Трясогузка, сказал Мика. - Подожди!.. Сколько, по-твоему, вся эта еда стоит? Царёк снял цилиндр, положил его рядом с собой на доску. - Купить хочешь? - Продай! - Гони десятку! Беспризорники думали, что всё это шутка. И Хрящ назвал цену тоже в шутку. Откуда у этого оборвыша десятка? Да и зачем ему эта торговая сделка! Но Мика вытащил из кармана десять рублей и положил на цилиндр. - Моё? - спросил он, указывая на еду. - Забирай, - растерянно произнёс Хрящ, не успев сообразить: выгадал он или проиграл. - Жадюга! - крикнул Малявка Мике. - Обожрёшься! Лопнешь! - Не лопну! - весело ответил Мика. - Конопатый! Ты своим глазом хвастаешься!.. А ну-ка, раздели на всех поровну!..
ПОМОЩНИКИ
О несчастье, которое произошло в доме Митряевых, узнала вся Чита. Старики припоминали прошлое и говорили, что над этим родом всегда висело какое-то проклятье. Пожар и бегство управляющего, прихватившего с собой деньги и девочку, - новое тому подтверждение. И когда Платайс, мрачный, подавленный случившимся, вошёл в церковь, многие оглянулись на него - кто со злорадством, а кто и с сожалением. Он выждал, пока уляжется любопытство, вызванное его приходом, и подошёл к стойке, за которой Трясогузка продавал свечи. Это была их первая в Чите встреча. - Выдрать бы тебя, - тихо сказал Платайс, подавая мелочь, - да нельзя в церкви! Трясогузка не моргнул и глазом. Выбрав свечу, он протянул её, доложил скороговоркой: - Мику отвёл к Хрящу. Бедрякова убили семёновцы. А с колокольни виден склад со снарядами. Чтобы оправдать задержку у стойки, Платайс вынул ещё одну монету и спросил: - О Бедрякове - точно? Трясогузка подал вторую свечу. - Точно! Видел один шкет не из врунов. И палка с набалдашником у Хряща. Могу достать. - Не надо. А за складом понаблюдай сверху. Платайс отошёл, около иконы зажёг свечи, постоял, глядя в пол, послушал негромкий говорок священника и вышел с опущенной головой. День начинался удачно. Платайс ещё ночью проверил, есть ли у дома секретный пост, и убедился, что он снят. Потом приехал Карпыч и, пока вез Платайса к церкви, сообщил, что Лапотник благополучно доставил груз партизанам. А теперь ещё это известие о Бедрякове! Но можно ли верить мальчишкам? Где бы перепроверить это известие? Может быть, у самого подполковника Свиридова? Платайс улыбнулся этой нелепой мысли, но она вновь и вновь возвращалась к нему. Если Бедряков жив, то рано или поздно с ним придётся встретиться. Стоит ли играть в жмурки? Не лучше ли сразу разрубить узел, связывающий руки? И Платайс, взвесив всё, решил пойти навстречу опасности. Решил твердо, без колебаний, потому что где-то внутри был уверен в мальчишках. Карпыч ждал его за оградой церкви. - Куда прикажете, господин Митряев? - Дом контрразведки знаешь? - Знаю, однако. - Вези... Там опять подождёшь... Солдаты чинили сарай и забор, вспоминали вчерашний переполох, посмеивались над часовыми, которые от страха удрали с поста. Подполковник Свиридов вчера же отправил их на передовую. Но и это наказание было милостью. Сначала Свиридов хотел их расстрелять, но отсрочил расстрел на три часа и приказал найти убежавшего заключённого. Говорили солдаты и про слона. Оло прославился на весь читинский гарнизон. Особенно удивлялись солдаты тому, что подполковник не пристрелил слона. Объясняли это тем, что он дорого стоит. Цена на Оло росла и росла, пока один из солдат не заявил, что слоны ценятся на вес золота: сколько пудов он тянет, столько золота можно получить за него. Большей цены никто не мог придумать... Платайс прошёл мимо солдат. Адъютант встретил его в коридоре и, поддерживая под руку, как больного, ввёл в кабинет Свиридова. - Простите!.. Знаю - не по вашей части, господин подполковник! - ещё с порога заговорил Платайс. - Но мне не к кому больше!.. Прошу вас - найдите мою дочь! - Садитесь, садитесь! - подполковник заботливо пододвинул кресло. - И просить не надо! Я обязан!.. Я чувствую себя виноватым в какой-то мере... Этот вчерашний вызов... - Если б я вчера был дома! - простонал Платайс. - Не надо водить знакомство с сомнительными людьми! - кольнул Свиридов. Кстати, вы хорошо сделали, что не захотели поручиться за него. Никаких других подтверждений смерти Бедрякова Платайсу не требовалось. - Не до него мне сейчас! - воскликнул он. - Я ничего не пожалею, господин подполковник!.. Ту половину, которую требует этот мерзавец управляющий, я раздам тем, кому вы поручите поиски Мэри! - Зачем же им? - с обидой произнёс Свиридов. - Им достаточно моего приказа. - Ну не им! Любому! - вырвалось у Платайса, и он подметил, что подполковник не оставил без внимания эти слова. Свиридов обещал принять меры, но не сказал, что розыски уже начаты. Проводив Платайса, он долго расчёсывал специальной щёточкой пушистые усы. Подполковник думал. Никак ему не удавалось чётко определить своё отношение к этому человеку. Кажется, уже всё ясно! Митряев - как на ладони! И в то же время что-то настораживает, настраивает против него. Появились какие-то подозрения у Ицко, а теперь он сбежал и требует выкупа за дочь. Был Бедряков, лично знавший токийского богача, но и его уже нету. Случайность это или нечто другое? Вошёл адъютант и подал срочную депешу с пометками самого Семёнова. Содержание было таково, что подполковник надолго забыл о Митряеве и его дочери. В депеше сообщалось, что японские оккупационные части начинают постепенно эвакуироваться из Забайкалья. Это означало, что семёновцы остаются одни против Красной Армии... Платайс предполагал, что Свиридов смотрит на него из окна, и до конца вёл себя как убитый горем человек. Он устало сел в коляску и не сразу ответил на вопрос Карпыча - куда ехать? Старик второй раз спросил: - Куда прикажете, господин Митряев? Платайс безразлично махнул рукой. - Вези куда-нибудь... Хоть в кабак, хоть к чёрту!.. Давай в трактир! И церковь, и трактир - всё это оправдывалось условиями той игры, которую вёл Платайс. Он ещё ни разу не заходил в церковь, но случилась беда - и он пришёл помолиться, поставил у иконы две свечки. Обедал он всегда дома, но сбежал управляющий - пришлось ехать в трактир, чтобы поесть и выпить с горя. Цыган увидел Платайса из своей каморки. Первое, что он почувствовал - это испуг. Достанется же ему от Микиного отца и за побег, и за то, что они с Трясогузкой пробрались в Читу! Потом мальчишка понял, что Платайс и слова сказать не сможет, даже сделает вид, что не знает и не видел его никогда. Но Цыган ошибся. Когда он подбежал к столику, за которым сел Микин отец, и стал обмахивать салфеткой и без того чистую скатерть, Платайс сказал: - И будет же тебе на орехи, чертёнок! - Извините! - ответил Цыган и сунул записку. Платайс прочёл её уже дома и не мог понять, каким образом Цыган узнал всё это. Мальчишка писал корявыми буквами: "Японцы начинают сматывать удочки. А семёновцы захватили эшелон с нашими ранеными и по приказу какого-то Свиридова гонят его на станцию Ага". Сколько ни думал Платайс, он так и не догадался, как добыл Цыган эти сведения. А Цыгану помог бинокль. На чердаке в трактире было окошечко, которое выходило в тупик с дровами. За дровами в соседнем доме, который Цыган вначале принял за тюрьму, работал телеграф. Окно с решёткой - как раз напротив чердачного окошка, только ниже его. Видно, как входят в аппаратную и выходят какие-то военные, как выползает из аппарата белая лента. Ещё лучше, когда над аппаратом зажигают свет. Тогда виден и стол с бумагами, и чернильница. Всё видно, кроме самого главного - слов на ленте. В одну из ночей Цыган торчал на чердаке несколько часов и таращил в окошко глаза, пока не разболелась голова. Вот тогда он и подумал о бинокле. Цыган дождался вечера, забрался на чердак, нацелил бинокль на ленту и опять ничего не разобрал. Всё зависело от того, как повёрнута лента. Если она сползала с ролика ребром к Цыгану, то прочитать слова было невозможно. Иногда дежурный подходил к аппарату и совсем заслонял ленту спиной. Но Цыган терпеливо ждал у окошка, и ему повезло. Лента развернулась в его сторону, и он прочитал сообщение про эшелон с ранеными. Часа через полтора - новая удача. Тут уж помог дежурный унтер-офицер. Телеграмма об эвакуации японских частей взволновала его. Прежде чем нести депешу к начальству, он оторвал ленту, приблизился к лампе и перечитал текст - на этот раз вместе с Цыганом.
ГЛАЗ-КАК ШИЛО
Начавшаяся эвакуация японцев поставила белогвардейцев в затруднительное положение. Бывший казачий есаул Семёнов, посланный в Забайкалье ещё Керенским, не хотел уходить из Читы, в которой хозяйничал с 1918 года. Делались попытки укрепить читинскую "пробку", состоявшую из 20 тысяч солдат, 50 орудий, 11 бронепоездов и 4 самолётов. Для того времени это была значительная сила. По ночам шла передвижка войск. С артиллерийского склада за колокольней увозили на передовую снаряды. По улицам скакали вестовые и курьеры. Платайс воспользовался этой суетливой растерянностью и очень быстро завершил то, что начал до появления Бедрякова, - создал подпольную группу из железнодорожников. Секретная информация потекла к нему широкой рекой. Он составлял короткие донесения, засовывал бумажную трубку в дно свечи, передавал её Трясогузке, а тот - Лапотнику, с которым Платайс из осторожности больше не встречался. Этим же путём пришло к партизанам сообщение об эшелоне с ранеными красноармейцами, которых по распоряжению Свиридова везли на станцию Ага. Даже Платайс не догадывался, в чём смысл этого приказа. Железная дорога в те дни была перегружена, и эшелон с ранеными подолгу стоял на станциях и полустанках. На каждой стоянке медицинские сестры, попавшие в плен вместе с красноармейцами, хоронили умерших. Штаб партизанского отряда принял решение - спасти раненых красноармейцев. Армия Трясогузки тоже не бездействовала. Командир всё свободное от церковных дел время проводил на колокольне. Иногда он брал у Цыгана бинокль и изучал подходы к складу, тропинки, по которым ходили часовые, порядок и время смены караулов. Мика воевал с Хрящом. Это была очень трудная война, требовавшая выдержки, смекалки, военной хитрости. Царьку понравилось каждый день брать по десятке за еду, которую приносили беспризорники. Мика не жалел денег, полученных от отца. Нечего жалеть бумажки! Как только в Читу придут красные, эти десятки и сотни превратятся в ничто. И Мика, не скупясь, покупал еду, а Конопатый делил её на всех, никого не обижая. Полное равенство! Но не совсем. Во-первых, сам Хрящ получал и еду и деньги. Во-вторых, произошла обезличка. Никого не наказывали, не лишали обеда. Многие беспризорники воспользовались этим. Они съедали то, что удавалось раздобыть в городе, приходили с пустыми руками, но порцию свою требовали. А эти порции становились всё меньше и меньше. Больше всего Мика переживал из-за того, что не выполнил наказ отца. Платайс дал деньги, чтобы сын мог жить без воровства и попрошайничества. Мика не воровал и не выпрашивал, но ел-то он всё-таки ворованное! Однажды утром Мика проснулся вместе со всеми. Лежал, смотрел, как беспризорники собираются "на работу", и думал, что бы такое сделать, чтобы покончить с воровством. И придумал. Даже удивился, почему раньше не сообразил, как можно распорядиться деньгами. - Всё, ребята! - крикнул он, вскакивая. - Больше этого не будет! Можете никуда не ходить!.. Я предлагаю назначить Малявку начпродом, как в армии! - Это что такое? - спросил Конопатый. - Это - начальник по продовольствию. Я буду ему каждый день выдавать по десятке, а он будет покупать еду и приносить сюда. Покупать! - повторил Мика. - Помощников к нему прикрепим... Все по привычке посмотрели на Хряща. Что-то скажет он? Мика приготовился к трудному и долгому спору. Но царёк уже давно смекнул, что с приходом этого оборвыша, начинённого десятками, его собственная власть поколебалась. Да и предложение было такое, что не могло не понравиться беспризорникам. Спорить опасно. И Хрящ сказал: - Как в армии?.. Ладно! - он надел цилиндр и важно произнёс: - Утверждаю Малявку начальником по жратве! А тебя, - Хрящ взял Мику за рукав и подтянул к себе, - назначаю начальником по деньгам... Гони десятку на сегодня! - Почему тебе? - возмутился Мика. - Как в армии!- усмехнулся царёк. - Малявка - начальник над едой, ты начальник над деньгами, а я - над всеми начальник! Гони десятку! Чувствуя, что победа близка, Хрящ нанёс Мике ещё один удар. Он быстро оглядел стоявших вокруг беспризорников и спросил у них: - Правильно? И те опять по привычке закричали: - Правильно! - Гони! - Хрящ протянул руку, и Мика вложил в неё десять рублей. Царёк подозвал к себе Малявку. - Держи! Даю при всех... Принесёшь сдачу - трёшку! И карт ещё купи, а то теперь делать нечего. Турнир устроим! Но работа для беспризорников нашлась, и придумал её Цыган. В ту ночь ему снова повезло. Он опять дежурил на чердаке с биноклем и хотя не полностью и не до конца, но сумел прочитать текст одной телеграммы. Кто-то приказывал незамедлительно, на следующий же день, отправить вечерним поездом из Читы офицера связи с документами. Что за документы и куда их надо везти, Цыган не понял. Но для него это было не так уж и важно. Главное он знал. Офицер связи не повезёт пустые бумажки. Поедет он завтра. Поезд назван в телеграмме вечерним. Значит, это не воинский состав из тех, что отходят и прибывают без расписания. Это пассажирский поезд, который отправляется ежедневно в девять часов вечера. Утром Цыган заготовил дров и воды и решил сбегать к беспризорникам. Но к Хрящу надо приходить с подарками. Цыган пошёл на кухню и принялся чистить медные кастрюли. Он точно рассчитал время. Как раз к этому часу поспевали супы, каши, котлеты, гуляши. Повар с подручными уходил завтракать. Оставшись один на кухне, Цыган схватил длинную вилку-трезубец и вытащил из котла большой кусок жирного мяса. Завернув его в бумагу, а сверху в тряпицу, он улыбнулся - вспомнил Малявку и его ошпаренные руки. - Ах та-ак! - послышалось от двери. - Воруешь? Прислонившись к наличнику, подбоченясь, в дверях стояла Варя и с торжествующим злорадством смотрела на Цыгана. - Продашь? - угрюмо спросил он. - Захочу - продам, захочу - куплю! - девчонка протянула руку и приказала: - Целуй, черномазый, тогда прощу! Уж лучше бы она ударила его! Цыган не знал, как поступить. Но не пропадать же всему делу из-за этой толстой противной девчонки! Он зажмурился, чтобы не видеть пухлые, точно ниткой перетянутые пальцы, и чмокнул в мягкую, пахнущую яичным кремом ладонь. - Ещё! Он и ещё раз чмокнул. Варя победно захохотала и убежала. Цыган сплюнул, вытер губы рукавом, взял мясо и незаметно выбрался из трактира. Он не ожидал, что застанет на месте всех беспризорников. - Забастовка у вас или отгул? - спросил он у Хряща. - Коммуния наступила! - ответил царёк и подмигнул Мике. - Так я говорю? - Эх ты! - укоризненно произнёс Мика. - Над этим не шутят! - Чего мне шутить? Сам выдумал! - Хрящ переглянулся с телохранителями. Только вот беда - вернётся ли наш начпрод? Цыгану было некогда разбираться в этих разногласиях. - Получай! Дело будет! - сказал он, сунул царьку мясо и вывел Мику из подвала. Узнав про курьера и документы, Мика предложил обо всём сообщить отцу. Цыгана это не устраивало. И он был прав. Где искать Платайса и вообще найдёшь ли его до вечера? А курьер уедет и документы увезёт. Вызвали на совет Хряща и Конопатого. Мика хоть и не любил царька, и спорил с ним чуть ли не каждый день, но понимал, что без его помощи в таком деле не обойтись. Ещё знал Мика, что Хрящу и другим беспризорникам эту тайну можно доверить. Только про отца нельзя сказать ни слова.