Страница:
Ван Вогт Альфред
Звездолет мрака
А.Ван Вогт
Звездолет мрака
Перевод Ю.СЕМЕНЫЧЕВА
Одно дело - решиться на что-то, находясь на Земле, другое осуществить те же планы в межгалактическом пространстве, подумал д'Орман. Прошло уже полгода, как он покинул Солнечную систему, как начал удаляться от гигантского колеса спирали нашей Галактики. Настал момент погружения в пучину Времени.
Чуть подрагивавшей рукой он отрегулировал приборы, чтобы совершить прыжок во времени в трехмиллионный год. Он уже дотронулся до нужной клавиши, но вдруг заколебался. По теории Холлея, жесткость законов, регулирующих поток Времени на планетах, значительно ослабевала здесь, в мрачных и пустынных глубинах Космоса, куда не проникали лучи Солнца. Это создавало возможность легко обойти эти законы. Согласно тому же Холлею, в этих целях следовало сначала разогнать звездолет до максимальной скорости, подвергая ткань пространства максимальному натяжению, что и приведет к темпоральному броску.
"Вот он, нужный момент!" - мелькнула мысль у д'Ормана. С него градом катил пот. Он изо всех сил надавил на клавишу. От резкого толчка сердце, казалось, выдавилось к горлу. Нестройно взвыл раздираемый напряжением металл. А затем все перекрыло ощущение нормального полета.
В глазах д'Ормана потемнело. Чтобы освободиться от подступавшей дурноты, он несколько раз потряс головой. Поняв, что эти неприятные ощущения вот-вот пройдут, он вымученно улыбнулся, как человек, рисковавший жизнью и выигравший в этой лотерее.
Ясность зрения разом восстановилась. Он обеспокоенно наклонился над панелью пульта управления машиной времени. И тут же в полной панике выпрямился. Ее не было на месте.
Не веря самому себе, он оглядел свою каюту. Это не отняло у него много времени, так как в сущности его корабль был небольшой монокапсулой со скомпонованными вместе генератором, спальней, кухней и всеми необходимыми резервами. Скрыть что-либо в этом помещении было попросту невозможно. И тем не менее машины времени - как не бывало!
Он вспомнил о скрежете металла в момент старта. Вот оно что! Вперед по времени умчалась только сама машина, а не звездолет. Следовательно, д'Орман потерпел не удачу. Он крепко ругнулся про себя. В этот момент его внимание привлекло какое-то движение сбоку. От неожиданности он так резко повернулся, что болезненно дернулись мышцы. И он увидел в иллюминаторе силуэт черного звездолета.
С одного взгляда д'Орману стало ясно, что пропажа темпоральной машины совсем не означала его фиаско.
Чужой звездолет был совсем рядом. Настолько близко, что в первую минуту д'Орман счел, что видит его столь хорошо потому, что оказался его соседом в результате пространственного перемещения. Однако он тут же вспомнил о нашедшем на него таинственном помрачении. От восхищения д'Орман округлил глаза: ну конечно же, то, что он так прекрасно видел перед собой, было звездолетом из трехмиллионного года!
Но вскоре его вновь начали одолевать сомнения, а первоначальная завороженность зрелищем чужого корабля сменилась чувством ошеломленности. Ненормальным был не только тот факт, что он мог видеть какой-то незнакомый звездолет, но и сам внешний вид последнего.
Тот наверняка прямехонько вынырнул из какого-то кошмара. Его размеры составляли по меньшей мере три километра в длину и полтора в ширину. Корабль был прямо-таки создан для плавания по мрачным просторам Космоса. Ибо по форме это была всего-навсего платформа, дрейфующая в ночи межзвездного вакуума.
И на этой громадной платформе находились люди - мужчины и женщины. Они были совершенно обнаженными. Ничто, абсолютно ничто, никакой, даже самый хрупкий барьер не отделял их тела от космического холода. Они не могли дышать в этом вакууме, лишенном атмосферы. И тем не менее они жили.
И не только жили, но и разгуливали по своей громадной темной палубе. Они поворачивались в сторону д'Ормана и подавали ему знаки присоединиться к ним. Они явно звали его. И это был самый необычный зов из тех, которые когда-либо получал простой смертный. Это не было просто мыслью, а чем-то более глубоким, несравненно более сильным и жгучим. Это напоминало то, что испытывает организм, когда неожиданно осознает, что нуждается в пище или его терзает жажда. Сила призыва все нарастала, он становился неотвязным, как муки наркомана, лишенного очередной дозы.
Д'Орман чувствовал, что ему абсолютно необходимо совершить посадку на платформе, выйти из корабля, смешаться с этими людьми, надо было... Возникла потребность, главенствующая над всеми остальными. Она не поддавалась никакому контролю и ужасала невозможностью избавиться от нее.
Его капсула рванулась к платформе. Опалившее д'Ормана желание, не потеряв своего пугающего и неистового характера, сменило форму и превратилось в неодолимое желание заснуть.
В его мозгу мелькнула лишь одна-единственная, полная отчаяния мысль, молнией сверкнуло предупреждение: сопротивляйся! Уходи! Прочь! Немедленно!
В состоянии всецело поглотившего его страха д'Орман впал в глубокий сон.
Тишина... Он лежал с закрытыми глазами, и мир был так же беззвучен, как...
Д'Орман почему-то не мог подобрать подходящего для сравнения слова. Его просто не существовало. Никогда в своей жизни он не знал ничего, что могло бы сравниться с этой напряженной тишиной, с этим полнейшим отсутствием звуков, что сжимало его, как... И опять он оказался неспособным подыскать соответствующий образ. Нет, никакого давящего ощущения не было. Была только тишина.
"Все это очень странно", - подумал он. И впервые почувствовал смутное искушение открыть глаза. Но оно тут же куда-то исчезло. Отныне в мозгу д'Ормана безраздельно господствовала убежденность, что кому, как не ему, дано постигнуть полное значение этой тишины - ведь он столько месяцев провел в одиночестве на борту космического корабля.
Но то была тишина другого рода. Тогда её все время нарушали его приглушенные пришептывания на вдохе и на выдохе. Почмокивания, которые порой срывались с его губ, сжимавших трубку питания, какие-то движения его собственного тела. Сейчас же это было... А что, собственно говоря, было?
Его мозг был неспособен найти этому состоянию какое-либо определение. Д'Орман открыл глаза. Первое ощущение - какие-то едва уловимые колебания. Он лежал наполовину на боку, наполовину на спине. Недалеко от него пятном на фоне звездного неба выделялся торпедообразный силуэт размерами около девяти на три с половиной метра. Ничего, кроме этого, он больше не видел, разве что отдельные звезды да мрак Космоса.
Все казалось ему вполне нормальным. Он не испытывал чувства страха. Было такое впечатление, что разум и весь его духовный мир отдалились куда-то далеко-далеко. А память стала не более чем ещё более дальним придатком. Однако через какое-то время в нем пробудилось желание изменить свое физическое положение по отношению к окружавшей его среде, и это подстегнуло его волю.
Постепенно стали возвращаться воспоминания, причем очень отчетливо. Итак, сначала появился черный звездолет. Затем он заснул. А сейчас его окружала звездная ночь с рассыпанными в ней созвездиями. Он, должно быть, все ещё сидит в кресле пилота и через иллюминатор наблюдает панораму Космоса.
Но - и д'Орман мысленно поморщился - на самом-то деле не сидит, а лежит на спине и смотрит снизу вверх. Снизу вверх! И что же он видит? Набитое звездами небо и темное пятно, напоминающее формой космический корабль.
С отрешенностью совы разум отказывался верить этим ощущениям. Ведь его корабль был единственным в этом участке Вселенной. Второго звездолета просто не могло быть. Неожиданно он заметил, что стоит. Причем произошло это совершенно неосознанно. Просто в какой-то момент он лежал, вытянувшись во весь свой рост, а через мгновение уже покачивался на нетвердых ногах...
Он находился рядом с кораблем на платформе, которую прекрасно видел, хотя и в какой-то сумрачной дымке. Всюду вокруг него, рядом и вдалеке стояли, сидели и лежали обнаженные мужчины и женщины. Одни стояли, другие сидели, и никто не обращал на него ни малейшего внимания.
В следующий момент он уже вцепился одеревенелыми пальцами во входной люк корабля, пытаясь его открыть. Это сработала его неопределенно долго молчавшая реакция космонавта. Именно она продиктовала эти автоматические и исступленные действия. Постепенно он осознал, что с беспокойством рассматривает входной механизм и неуклюже теребит его, пытаясь открыть. Тогда он отступил на шаг и окинул взглядом весь свой маленький корабль.
Из каких-то скрытых в самой глубине сознания остатков спокойствия возникло желание, которое тут же преобразовалось в действие. Шаг за шагом он обошел корабль и прильнул к его иллюминатору. Его снова на время охватила какая-то шальная паника, как только он увидел, словно в темном колодце, столь знакомые ему приборы и различные металлические предметы. Однако на сей раз он справился с ней достаточно быстро и камнем застыл на месте. Пытаясь изгнать из сознания все посторонние мысли, он целиком сосредоточился только на одной из них, такой простой, но одновременно столь необъятной, что ему понадобилось мобилизовать весь свой интеллектуальный потенциал, чтобы выделить её, удержать.
Все более и более тягостным становилось осознание того факта, что он очутился на какой-то кочующей в Космосе платформе. Против этого восставал весь его разум, чувства. Его терзали сомнения, страх и неверие. И все же в мыслях он постоянно возвращался в прошлое. Он был вынужден делать это, так как не видел впереди никакого рационального пристанища или убежища. А сам д'Орман был бессилен, обречен на бездействие и на ожидание того, что похитители своим поведением как-то проявят наконец свои намерения в отношении его. Тогда он сел и стал ждать.
Истек час. Беспрецедентный во всей истории человечества час, когда он, человек благословенного 2975 года, наблюдал за тем, что происходило на космическом корабле в году трехмиллионнном!
Этот час целиком ушел на то, чтобы окончательно убедиться в том, что смотреть было не на что. Разве что на совершенно невероятную обстановку вокруг. Никто ничего не делал. Никто, кажется, даже смутно не замечал его присутствия. Время от времени кто-то в этом сумрачном мире двигался. И тогда его силуэт отчетливо выделялся на фоне низко расположенных звезд. Впрочем, хорошо просматривались и вся остальная погруженная в темень палуба и скученные на ней нечеловеческие существа.
И никто не проявлял желания хоть как-то удовлетворить его все возраставшую потребность разобраться в том, что происходит вокруг. И тогда, в каком-то потрясении, д'Орман вдруг понял, что первые шаги предстоит сделать ему самому, что именно он должен брать все это дело в свои руки.
Внезапно он осознал, что драгоценные минуты истекают бесцельно. Это потрясло его. В каком же надо было быть шоке, чтобы вот так, полусидя-полулежа, оставаться столько времени в прострации. Впрочем, чему тут удивляться!
Но с этим пора кончать. Приняв столь смелое решение, он резко вскочил на ноги, но тут же заколебался. Его била дрожь. Неужели он действительно намеревался вот так запросто обратиться к одному из членов этого корабля ночи и расспросить его обо всем, причем сделать это с помощью телепатии?
Его пугала странная природа этих существ. Они не были людьми. Три миллиона лет отделяло его от них, и связующая их нить имела не большее значение, чем та, что существовала в прошлом между крупными антропоидными обезьянами и его далекими предками.
Три миллиона лет. И каждую секунду этого трудновообразимого отрезка времени кто-то рождался, кто-то умирал, жизнь шла своим леденящим душу ходом до тех пор, пока по истечении несчетного количества эонов на шкале геологических часов не появился последний человек. Эволюция достигла таких высот, что было покорено само пространство непредсказуемым и поразительным прогрессом биологической адаптации. И этот процесс был настолько удивителен и прост, что всего за один сеанс сна д'Орман, инородное в этом мире существо, чудесным образом преобразовался и находился теперь в таком же, как и они, состоянии.
Поток его мыслей прервался. У него возникло неприятное чувство, острое понимание того, что ему совершенно неизвестно, сколько же времени он проспал. Может быть, несколько веков. Ведь для спящего человека времени не существует.
Ему внезапно подумалось, что самое важное сейчас - это узнать, что же все это значит. Примерно в тридцати метрах он заметил медленно прогуливавшегося пассажира платформы.
Д'Орман направился к нему, но в последний момент испуганно отпрянул. Однако было уже поздно: его вытянутая рука уже коснулась обнаженного незнакомца.
Человек обернулся и посмотрел на д'Ормана. Тот отдернул безвольную руку и весь сжался под взором, опалившим его подобно огненной струе, вырвавшейся из узкой бойницы.
Странно, но нахлынувшие на д'Ормана волны страха были вызваны не демоническим характером этого взгляда, действующего ему на нервы, а самой душой, выплеснувшейся из этих пылающих глаз. В них светился нечеловеческий, чуждый ему дух. Человек смотрел на него с напряженным непониманием.
Затем он повернулся и удалился.
Д'Орман дрожал как осиновый лист. Но вскоре он понял, что ему уже более невмоготу оставаться без ответа на свои вопросы. Не раздумывая, он пошел следом за таинственным незнакомцем и догнал его. Теперь они шли рядом мимо стоявших кучками людей - мужчин и женщин. Только сейчас д'Орман отметил одну деталь, которая до настоящего времени как-то ускользала от него: женщин на платформе было раза в три больше, чем мужчин. По меньшей мере.
Однако он быстро оправился от своего удивления и продолжал свою необычную прогулку, вышагивая рядом с компаньоном. В этот момент они шли по самому краю платформы. С нарочитой небрежностью д'Орман сделал шаг в сторону, и его взгляд уперся в глубочайшую бездну миллиардов световых лет.
Он стал обретать уверенность в себе и принялся ломать голову над тем, каким образом перебросить мостик через интеллектуальную пропасть, отделявшую его от этого мрачного и чуждого ему человека. Он пришел к выводу, что эти существа вынудили его посадить звездолет на их платформу наверняка при помощи телепатии. Таким образом, подумал д'Орман, если он сосредоточится на какой-то одной мысли, то, может быть, ему удастся по лучить на неё ответ.
Он раздумывал над этим, когда ход его мыслей внезапно прервался. Уже не в первый раз он отмечал, что в отличие от всех пассажиров этой платформы он был одет. Впрочем, теперь он взглянул на эту проблему под другим углом: незнакомцы явно позволили ему остаться одетым. Какими психологическими причинами они руководствовались при этом? Он совершенно ничего не понимал. Просто шел, понурив голову, за незнакомцем и глядел на свои одетые в брюки ноги рядом с передвигавшимися в размеренном темпе обнаженными ногами своего спутника.
Мысль просочилась в его сознание извне так постепенно и незаметно, что д'Орман почти не осознал этого. Что-то имевшее отношение к неминуемо приближавшейся битве... Причем до баталии он должен был представить какие-то доказательства. И тогда он навсегда останется на борту этого корабля. В противном случае его ждало изгнание.
Это приходило постепенно. В какой-то момент посторонняя мысль была расплывчатой и неясной. Затем резкий спазм вывел её на иной уровень понимания, прояснявший ему ситуацию.
Сделанное ранее предупреждение становилось все более настоятельным. В приступе вновь возникшей паники д'Орман бросился к своему звездолету. Силясь открыть входной шлюз, он вдруг с безнадежностью понял, что корабль никоим образом не помогал ему убежать от этой действительности. Обессилев, он рухнул на палубу. Его ошеломила глубина завладевшего им чувства ужаса. Сомнений насчет причин такого состояния не было. Его о чем-то проинформировали и о чем-то предупредили. И от всего сообщенного повеяло жутким холодом, зловещим настроем, стальной непреклонностью. От д'Ормана требовали, чтобы он разделил образ жизни на корабле прежде, чем его пассажиры вступят в грядущую фантастическую схватку. И лишь доказав свою значимость, он будет жить вечно.
...Вечно! От одной только мысли об этом у д'Ормана на несколько долгих минут голова пошла кругом, но мало-помалу все вошло в норму. Он вдруг подумал, что неправильно истолковал сообщение незнакомца. Неминуемая схватка! Но ведь это абсурд! Что-то доказать этим существам под угрозой вечного изгнания! Но что именно?
Д'Орман ещё раз восстановил в памяти доведенную до него информацию, однако иного смысла в ней не нашел. Да, действительно, речь явно шла об изгнании и ссылке. "Может быть, это означало смерть", - отрешенно подумал он.
Д'Орман лежал на платформе с застывшей на лице гримасой, злясь на самого себя. Он вел себя как последний дурень! Потерять хладнокровие в тот самый момент, когда ему кое-как удалось вступить в контакт!
Ведь в сущности он своего добился: спросил и ему ответили. В этом положении ни в коем случае нельзя было отступать. Следовало ухватиться за эту возможность, сосредоточиться и последовательно задать сотни мучивших его вопросов. Кто эти люди? Куда направляется космический корабль? Какую энергию он использует для движения? Почему женщин на платформе втрое больше, чем мужчин?
Он окончательно запутался в своих мыслях. Внезапно д'Орман резко дернулся, почти сел: менее чем в двух метрах от него лежала женщина.
Д'Орман снова медленно прилег. Глаза у женщины сверкали, и она не мигая смотрела на него. Через минуту он почувствовал себя неловко, перевернулся на спину, напряг мускулы и замер, устремив пристальный взгляд к светлому пятнышку Галактики, которую с позиций нынешнего момента так давно покинул. Световые точки, из которых складывался этот великолепный блистательный вихрь звезд, были сейчас от него дальше, чем когда-либо.
Его жизнь до сих пор - все эти долгие и недолгие странствия к другим планетам, недели, приятно проведенные в самых неведомых уголках Космоса, казалась ему сейчас каким-то сном. Причем ещё более далеким от него в интеллектуальном, нежели в пространственно-временном плане.
Д'Орман сделал над собой усилие, чтобы встряхнуться. Не тот сейчас момент, чтобы упиваться ностальгией. Он должен был четко вбить себе в голову, что столкнулся с критической ситуацией. Ясно, что эта женщина появилась здесь не ради того, чтобы посмотреть на него. Что-то уже пришло в движение, и этому "что-то" надо было противостоять. Он напряг всю свою волю, перевернулся на бок и снова очутился лицом к лицу с этой женщиной. Впервые он внимательно присмотрелся к ней.
Внешне она выглядела вполне симпатично. Лицо с правильными чертами казалось молодым. Черные волосы были растрепаны, редковаты и производили не лучшее впечатление. Ее тело...
Д'Орман от изумления даже приподнялся и сел. До сего момента он как-то не замечал, что эта женщина отличалась от других. И только сейчас до него дошло, что она одета! На ней было длинное темное платье с прилегающим лифом и широкой юбкой, из-под которой нелепо торчали голые ноги.
Она была одета! Не было никаких сомнений в том, что это было сделано ради него, д'Ормана. Так чего же все-таки ждали от него в ответ?
Остановившимся взглядом он в смятении смотрел на нее. Глаза женщины, напоминавшие бездушные сокровища, окунулись в его. "Какие невероятные мысли скрываются за этими двумя сверкающими зеркалами души?" - подумал д'Орман, вздрагивая. Это - закрытые дверцы, за которыми скрывался образ мира, старше его реальности на три миллиона лет!
Его неожиданно пронзила мысль, странно защекотавшая нервы: женщина это нодальный элемент, мужчина - анодальный, вдруг подумал он. Их взаимодействие дает начало всем видам энергии, причем анодальный элемент может совмещаться с тремя и более нодальными.
Усилием воли д'Орман заставил себя остановиться. Неужели это его мысли? Ничего подобного ему в голову никогда и не приходило!
Он вздрогнул. Снова необычный способ общения - напрямую через нервы, - которым пользовались эти существа, застал его врасплох. Он только что узнал, что одна, две, три и даже четыре женщины могли взаимодействовать с одним мужчиной. Этим, видимо, и объяснялось отмеченное им превосходство женщин на корабле незнакомцев.
Охватившее его было сверхвозбуждение спало. Ну и что из того? Это ведь никак не объясняло, почему эта женщина находилась здесь, совсем рядом с ним. А может быть, речь шла о каком-то фантастическом предложении взять её в жены?
Он снова всмотрелся в нее, и на ум пришла полная сарказма мысль. Такое произошло с ним впервые за много месяцев. Это надо же было случиться такому: в течение двенадцати лет он успешно противостоял всем попыткам молодых особ, озабоченных поисками мужа, а здесь он наконец-то попадает в западню! Следовало немедленно выяснить, действительно ли эта молодая женщина подошла к нему, руководствуясь сугубо матримониальными мотивами.
Угроза, которая прозвучала в предупреждении того мужчины, была до сверхъестественного ясна: д'Орман знал, что для него отсчет времени уже начался. Он пододвинулся к женщине, обнял её и поцеловал. "Есть такие критические ситуации, - подумал он, - когда надо не ходить вокруг да около, а действовать напрямую, без всяких там хитростей и условностей".
Но почти сразу же ему пришлось расстаться со своим столь решительным настроением. Губы женщины были вкусны, но совершенно бесчувственны. Она не сопротивлялась, но, казалось, не понимала смысла поцелуя. Целовать её было все равно что ласкать ребенка: все время чувствуешь себя перед святой невинностью.
Ее столь близкие теперь к д'Орману глаза выглядели как два подсвеченных изнутри озера, в которых читались покорность и непонимание, а также настолько глубокая пассивность, что она выходила за рамки нормальной. Было более чем очевидно, что молодая женщина и слыхом не слыхивала о таком явлении, как поцелуй. Ее взгляд был по-нечеловечески безучастен.
И завершилось все это в конце концов самым поразительным образом. Подсвеченные изнутри озера её глаз расширились от нескрываемого удивления. Быстро и изящно она отодвинулась от него, без видимых усилий встала, повернулась и ушла. Она даже не обернулась. И вскоре тень поглотила её расплывчатый силуэт.
Д'Орман, чувствуя себя крайне неловко, проследил за ней взглядом. Какая-то часть сознания подталкивала его к тому, чтобы воспринять её бегство и, следовательно, нанесенное ей его стараниями поражение с удовлетворением, сдобренным долей иронии. Но по мере того как протекали секунда за секундой, в нем росла уверенность в том, что на самом деле побежденной стороной оказался он. Ведь это для него шел отсчет времени, а его первая попытка как-то приспособиться к жизни на корабле мрака закончилась полным провалом.
Чувство растерянности несколько ослабело, но полностью не исчезло, но д'Орман не стал ничего предпринимать, чтобы окончательно от него освободиться. Пусть этот урок постоянно напоминает о сделанном ему преду преждении. Из двух - одно: либо это предупреждение имело какой-то смысл, либо не имело его. Исходить из того, что оно не имело его вовсе, было бы чистым безумием.
Он вытянулся на полу и закрыл глаза. Космонавт чувствовал себя прескверно. Перед ним прошел уже целый жизненный цикл ииров, а он никакой гармонии в этой жизни так и не усмотрел.
Что такое? Ведь это же не его мысль!
Д'Орман вздрогнул, открыл глаза и инстинктивно попытался отодвинуться: его окружали мужчины с пылающими взглядами. Пилот даже не успел подумать, как это им удалось так быстро собраться всем вместе.
Мужчины сразу же приступили к действиям. Один из них поднял руку. В ней, возникнув из ничего, засверкал нож. Каждая частица его лезвия пламенела. Тут же все остальные незнакомцы бросились на д'Ормана и прижали его к полу, в то время как нож, такой живой на вид, опустился к его груди.
Он хотел закричать во весь голос. Его рот, лицо, гортань конвульсивно дергались, как если бы он кричал на самом деле, но с его губ не сорвалось ни звука. Лишенная воздуха, всеобъемлющая тьма Космоса насмехалась над охватившим его человеческим ужасом.
Д'Орман дернулся, пытаясь встать, но это было уже движением агонизирующего человека, поскольку нож разодрал грудь. Однако космонавт не почувствовал никакой боли, даже намека не нее. Все происходило, как во сне, когда ты видишь себя при смерти. С той лишь разницей, что его попытки вывернуться из цепких рук и вскочить на ноги были вполне реальными, как и то, что, отчаянно сопротивляясь, он одновременно тупо наблюдал за траекторией ножа.
Они вырвали у него сердце. Под обезумевшим взглядом д'Ормана один из этих демонов взял сердце в руки и стал его рассматривать.
Все происходило как в бреду: на ладони монстра ритмично и медленно билось его собственное сердце.
Д'Орман прекратил бесполезное сопротивление. Подобно птице, загипнотизированной круглым глазом змеи, он наблюдал за вивисекцией над собой.
В каком-то последнем проблеске хладнокровия он увидел, как его потрошители, осмотрев по очереди все его внутренние органы, аккуратно положили их на прежние места. Некоторые из них они изучали дольше, чем другие. В конечном счете было очевидно, что они внесли в организм определенные изменения.
Теперь его тело стало воспринимать информацию незнакомцев. Уже с первых мгновений он смутно понял, что единственным препятствием к абсолютно полному пониманию поступающей информации было то, что он переводил её в мысли. А эти сведения по своей природе носили исключительно эмоциональный характер. Они трепетно скользили вдоль нервов, приятно возбуждая их утонченными переливами, обещая бесконечное многообразие не обычных наслаждений.
Звездолет мрака
Перевод Ю.СЕМЕНЫЧЕВА
Одно дело - решиться на что-то, находясь на Земле, другое осуществить те же планы в межгалактическом пространстве, подумал д'Орман. Прошло уже полгода, как он покинул Солнечную систему, как начал удаляться от гигантского колеса спирали нашей Галактики. Настал момент погружения в пучину Времени.
Чуть подрагивавшей рукой он отрегулировал приборы, чтобы совершить прыжок во времени в трехмиллионный год. Он уже дотронулся до нужной клавиши, но вдруг заколебался. По теории Холлея, жесткость законов, регулирующих поток Времени на планетах, значительно ослабевала здесь, в мрачных и пустынных глубинах Космоса, куда не проникали лучи Солнца. Это создавало возможность легко обойти эти законы. Согласно тому же Холлею, в этих целях следовало сначала разогнать звездолет до максимальной скорости, подвергая ткань пространства максимальному натяжению, что и приведет к темпоральному броску.
"Вот он, нужный момент!" - мелькнула мысль у д'Ормана. С него градом катил пот. Он изо всех сил надавил на клавишу. От резкого толчка сердце, казалось, выдавилось к горлу. Нестройно взвыл раздираемый напряжением металл. А затем все перекрыло ощущение нормального полета.
В глазах д'Ормана потемнело. Чтобы освободиться от подступавшей дурноты, он несколько раз потряс головой. Поняв, что эти неприятные ощущения вот-вот пройдут, он вымученно улыбнулся, как человек, рисковавший жизнью и выигравший в этой лотерее.
Ясность зрения разом восстановилась. Он обеспокоенно наклонился над панелью пульта управления машиной времени. И тут же в полной панике выпрямился. Ее не было на месте.
Не веря самому себе, он оглядел свою каюту. Это не отняло у него много времени, так как в сущности его корабль был небольшой монокапсулой со скомпонованными вместе генератором, спальней, кухней и всеми необходимыми резервами. Скрыть что-либо в этом помещении было попросту невозможно. И тем не менее машины времени - как не бывало!
Он вспомнил о скрежете металла в момент старта. Вот оно что! Вперед по времени умчалась только сама машина, а не звездолет. Следовательно, д'Орман потерпел не удачу. Он крепко ругнулся про себя. В этот момент его внимание привлекло какое-то движение сбоку. От неожиданности он так резко повернулся, что болезненно дернулись мышцы. И он увидел в иллюминаторе силуэт черного звездолета.
С одного взгляда д'Орману стало ясно, что пропажа темпоральной машины совсем не означала его фиаско.
Чужой звездолет был совсем рядом. Настолько близко, что в первую минуту д'Орман счел, что видит его столь хорошо потому, что оказался его соседом в результате пространственного перемещения. Однако он тут же вспомнил о нашедшем на него таинственном помрачении. От восхищения д'Орман округлил глаза: ну конечно же, то, что он так прекрасно видел перед собой, было звездолетом из трехмиллионного года!
Но вскоре его вновь начали одолевать сомнения, а первоначальная завороженность зрелищем чужого корабля сменилась чувством ошеломленности. Ненормальным был не только тот факт, что он мог видеть какой-то незнакомый звездолет, но и сам внешний вид последнего.
Тот наверняка прямехонько вынырнул из какого-то кошмара. Его размеры составляли по меньшей мере три километра в длину и полтора в ширину. Корабль был прямо-таки создан для плавания по мрачным просторам Космоса. Ибо по форме это была всего-навсего платформа, дрейфующая в ночи межзвездного вакуума.
И на этой громадной платформе находились люди - мужчины и женщины. Они были совершенно обнаженными. Ничто, абсолютно ничто, никакой, даже самый хрупкий барьер не отделял их тела от космического холода. Они не могли дышать в этом вакууме, лишенном атмосферы. И тем не менее они жили.
И не только жили, но и разгуливали по своей громадной темной палубе. Они поворачивались в сторону д'Ормана и подавали ему знаки присоединиться к ним. Они явно звали его. И это был самый необычный зов из тех, которые когда-либо получал простой смертный. Это не было просто мыслью, а чем-то более глубоким, несравненно более сильным и жгучим. Это напоминало то, что испытывает организм, когда неожиданно осознает, что нуждается в пище или его терзает жажда. Сила призыва все нарастала, он становился неотвязным, как муки наркомана, лишенного очередной дозы.
Д'Орман чувствовал, что ему абсолютно необходимо совершить посадку на платформе, выйти из корабля, смешаться с этими людьми, надо было... Возникла потребность, главенствующая над всеми остальными. Она не поддавалась никакому контролю и ужасала невозможностью избавиться от нее.
Его капсула рванулась к платформе. Опалившее д'Ормана желание, не потеряв своего пугающего и неистового характера, сменило форму и превратилось в неодолимое желание заснуть.
В его мозгу мелькнула лишь одна-единственная, полная отчаяния мысль, молнией сверкнуло предупреждение: сопротивляйся! Уходи! Прочь! Немедленно!
В состоянии всецело поглотившего его страха д'Орман впал в глубокий сон.
Тишина... Он лежал с закрытыми глазами, и мир был так же беззвучен, как...
Д'Орман почему-то не мог подобрать подходящего для сравнения слова. Его просто не существовало. Никогда в своей жизни он не знал ничего, что могло бы сравниться с этой напряженной тишиной, с этим полнейшим отсутствием звуков, что сжимало его, как... И опять он оказался неспособным подыскать соответствующий образ. Нет, никакого давящего ощущения не было. Была только тишина.
"Все это очень странно", - подумал он. И впервые почувствовал смутное искушение открыть глаза. Но оно тут же куда-то исчезло. Отныне в мозгу д'Ормана безраздельно господствовала убежденность, что кому, как не ему, дано постигнуть полное значение этой тишины - ведь он столько месяцев провел в одиночестве на борту космического корабля.
Но то была тишина другого рода. Тогда её все время нарушали его приглушенные пришептывания на вдохе и на выдохе. Почмокивания, которые порой срывались с его губ, сжимавших трубку питания, какие-то движения его собственного тела. Сейчас же это было... А что, собственно говоря, было?
Его мозг был неспособен найти этому состоянию какое-либо определение. Д'Орман открыл глаза. Первое ощущение - какие-то едва уловимые колебания. Он лежал наполовину на боку, наполовину на спине. Недалеко от него пятном на фоне звездного неба выделялся торпедообразный силуэт размерами около девяти на три с половиной метра. Ничего, кроме этого, он больше не видел, разве что отдельные звезды да мрак Космоса.
Все казалось ему вполне нормальным. Он не испытывал чувства страха. Было такое впечатление, что разум и весь его духовный мир отдалились куда-то далеко-далеко. А память стала не более чем ещё более дальним придатком. Однако через какое-то время в нем пробудилось желание изменить свое физическое положение по отношению к окружавшей его среде, и это подстегнуло его волю.
Постепенно стали возвращаться воспоминания, причем очень отчетливо. Итак, сначала появился черный звездолет. Затем он заснул. А сейчас его окружала звездная ночь с рассыпанными в ней созвездиями. Он, должно быть, все ещё сидит в кресле пилота и через иллюминатор наблюдает панораму Космоса.
Но - и д'Орман мысленно поморщился - на самом-то деле не сидит, а лежит на спине и смотрит снизу вверх. Снизу вверх! И что же он видит? Набитое звездами небо и темное пятно, напоминающее формой космический корабль.
С отрешенностью совы разум отказывался верить этим ощущениям. Ведь его корабль был единственным в этом участке Вселенной. Второго звездолета просто не могло быть. Неожиданно он заметил, что стоит. Причем произошло это совершенно неосознанно. Просто в какой-то момент он лежал, вытянувшись во весь свой рост, а через мгновение уже покачивался на нетвердых ногах...
Он находился рядом с кораблем на платформе, которую прекрасно видел, хотя и в какой-то сумрачной дымке. Всюду вокруг него, рядом и вдалеке стояли, сидели и лежали обнаженные мужчины и женщины. Одни стояли, другие сидели, и никто не обращал на него ни малейшего внимания.
В следующий момент он уже вцепился одеревенелыми пальцами во входной люк корабля, пытаясь его открыть. Это сработала его неопределенно долго молчавшая реакция космонавта. Именно она продиктовала эти автоматические и исступленные действия. Постепенно он осознал, что с беспокойством рассматривает входной механизм и неуклюже теребит его, пытаясь открыть. Тогда он отступил на шаг и окинул взглядом весь свой маленький корабль.
Из каких-то скрытых в самой глубине сознания остатков спокойствия возникло желание, которое тут же преобразовалось в действие. Шаг за шагом он обошел корабль и прильнул к его иллюминатору. Его снова на время охватила какая-то шальная паника, как только он увидел, словно в темном колодце, столь знакомые ему приборы и различные металлические предметы. Однако на сей раз он справился с ней достаточно быстро и камнем застыл на месте. Пытаясь изгнать из сознания все посторонние мысли, он целиком сосредоточился только на одной из них, такой простой, но одновременно столь необъятной, что ему понадобилось мобилизовать весь свой интеллектуальный потенциал, чтобы выделить её, удержать.
Все более и более тягостным становилось осознание того факта, что он очутился на какой-то кочующей в Космосе платформе. Против этого восставал весь его разум, чувства. Его терзали сомнения, страх и неверие. И все же в мыслях он постоянно возвращался в прошлое. Он был вынужден делать это, так как не видел впереди никакого рационального пристанища или убежища. А сам д'Орман был бессилен, обречен на бездействие и на ожидание того, что похитители своим поведением как-то проявят наконец свои намерения в отношении его. Тогда он сел и стал ждать.
Истек час. Беспрецедентный во всей истории человечества час, когда он, человек благословенного 2975 года, наблюдал за тем, что происходило на космическом корабле в году трехмиллионнном!
Этот час целиком ушел на то, чтобы окончательно убедиться в том, что смотреть было не на что. Разве что на совершенно невероятную обстановку вокруг. Никто ничего не делал. Никто, кажется, даже смутно не замечал его присутствия. Время от времени кто-то в этом сумрачном мире двигался. И тогда его силуэт отчетливо выделялся на фоне низко расположенных звезд. Впрочем, хорошо просматривались и вся остальная погруженная в темень палуба и скученные на ней нечеловеческие существа.
И никто не проявлял желания хоть как-то удовлетворить его все возраставшую потребность разобраться в том, что происходит вокруг. И тогда, в каком-то потрясении, д'Орман вдруг понял, что первые шаги предстоит сделать ему самому, что именно он должен брать все это дело в свои руки.
Внезапно он осознал, что драгоценные минуты истекают бесцельно. Это потрясло его. В каком же надо было быть шоке, чтобы вот так, полусидя-полулежа, оставаться столько времени в прострации. Впрочем, чему тут удивляться!
Но с этим пора кончать. Приняв столь смелое решение, он резко вскочил на ноги, но тут же заколебался. Его била дрожь. Неужели он действительно намеревался вот так запросто обратиться к одному из членов этого корабля ночи и расспросить его обо всем, причем сделать это с помощью телепатии?
Его пугала странная природа этих существ. Они не были людьми. Три миллиона лет отделяло его от них, и связующая их нить имела не большее значение, чем та, что существовала в прошлом между крупными антропоидными обезьянами и его далекими предками.
Три миллиона лет. И каждую секунду этого трудновообразимого отрезка времени кто-то рождался, кто-то умирал, жизнь шла своим леденящим душу ходом до тех пор, пока по истечении несчетного количества эонов на шкале геологических часов не появился последний человек. Эволюция достигла таких высот, что было покорено само пространство непредсказуемым и поразительным прогрессом биологической адаптации. И этот процесс был настолько удивителен и прост, что всего за один сеанс сна д'Орман, инородное в этом мире существо, чудесным образом преобразовался и находился теперь в таком же, как и они, состоянии.
Поток его мыслей прервался. У него возникло неприятное чувство, острое понимание того, что ему совершенно неизвестно, сколько же времени он проспал. Может быть, несколько веков. Ведь для спящего человека времени не существует.
Ему внезапно подумалось, что самое важное сейчас - это узнать, что же все это значит. Примерно в тридцати метрах он заметил медленно прогуливавшегося пассажира платформы.
Д'Орман направился к нему, но в последний момент испуганно отпрянул. Однако было уже поздно: его вытянутая рука уже коснулась обнаженного незнакомца.
Человек обернулся и посмотрел на д'Ормана. Тот отдернул безвольную руку и весь сжался под взором, опалившим его подобно огненной струе, вырвавшейся из узкой бойницы.
Странно, но нахлынувшие на д'Ормана волны страха были вызваны не демоническим характером этого взгляда, действующего ему на нервы, а самой душой, выплеснувшейся из этих пылающих глаз. В них светился нечеловеческий, чуждый ему дух. Человек смотрел на него с напряженным непониманием.
Затем он повернулся и удалился.
Д'Орман дрожал как осиновый лист. Но вскоре он понял, что ему уже более невмоготу оставаться без ответа на свои вопросы. Не раздумывая, он пошел следом за таинственным незнакомцем и догнал его. Теперь они шли рядом мимо стоявших кучками людей - мужчин и женщин. Только сейчас д'Орман отметил одну деталь, которая до настоящего времени как-то ускользала от него: женщин на платформе было раза в три больше, чем мужчин. По меньшей мере.
Однако он быстро оправился от своего удивления и продолжал свою необычную прогулку, вышагивая рядом с компаньоном. В этот момент они шли по самому краю платформы. С нарочитой небрежностью д'Орман сделал шаг в сторону, и его взгляд уперся в глубочайшую бездну миллиардов световых лет.
Он стал обретать уверенность в себе и принялся ломать голову над тем, каким образом перебросить мостик через интеллектуальную пропасть, отделявшую его от этого мрачного и чуждого ему человека. Он пришел к выводу, что эти существа вынудили его посадить звездолет на их платформу наверняка при помощи телепатии. Таким образом, подумал д'Орман, если он сосредоточится на какой-то одной мысли, то, может быть, ему удастся по лучить на неё ответ.
Он раздумывал над этим, когда ход его мыслей внезапно прервался. Уже не в первый раз он отмечал, что в отличие от всех пассажиров этой платформы он был одет. Впрочем, теперь он взглянул на эту проблему под другим углом: незнакомцы явно позволили ему остаться одетым. Какими психологическими причинами они руководствовались при этом? Он совершенно ничего не понимал. Просто шел, понурив голову, за незнакомцем и глядел на свои одетые в брюки ноги рядом с передвигавшимися в размеренном темпе обнаженными ногами своего спутника.
Мысль просочилась в его сознание извне так постепенно и незаметно, что д'Орман почти не осознал этого. Что-то имевшее отношение к неминуемо приближавшейся битве... Причем до баталии он должен был представить какие-то доказательства. И тогда он навсегда останется на борту этого корабля. В противном случае его ждало изгнание.
Это приходило постепенно. В какой-то момент посторонняя мысль была расплывчатой и неясной. Затем резкий спазм вывел её на иной уровень понимания, прояснявший ему ситуацию.
Сделанное ранее предупреждение становилось все более настоятельным. В приступе вновь возникшей паники д'Орман бросился к своему звездолету. Силясь открыть входной шлюз, он вдруг с безнадежностью понял, что корабль никоим образом не помогал ему убежать от этой действительности. Обессилев, он рухнул на палубу. Его ошеломила глубина завладевшего им чувства ужаса. Сомнений насчет причин такого состояния не было. Его о чем-то проинформировали и о чем-то предупредили. И от всего сообщенного повеяло жутким холодом, зловещим настроем, стальной непреклонностью. От д'Ормана требовали, чтобы он разделил образ жизни на корабле прежде, чем его пассажиры вступят в грядущую фантастическую схватку. И лишь доказав свою значимость, он будет жить вечно.
...Вечно! От одной только мысли об этом у д'Ормана на несколько долгих минут голова пошла кругом, но мало-помалу все вошло в норму. Он вдруг подумал, что неправильно истолковал сообщение незнакомца. Неминуемая схватка! Но ведь это абсурд! Что-то доказать этим существам под угрозой вечного изгнания! Но что именно?
Д'Орман ещё раз восстановил в памяти доведенную до него информацию, однако иного смысла в ней не нашел. Да, действительно, речь явно шла об изгнании и ссылке. "Может быть, это означало смерть", - отрешенно подумал он.
Д'Орман лежал на платформе с застывшей на лице гримасой, злясь на самого себя. Он вел себя как последний дурень! Потерять хладнокровие в тот самый момент, когда ему кое-как удалось вступить в контакт!
Ведь в сущности он своего добился: спросил и ему ответили. В этом положении ни в коем случае нельзя было отступать. Следовало ухватиться за эту возможность, сосредоточиться и последовательно задать сотни мучивших его вопросов. Кто эти люди? Куда направляется космический корабль? Какую энергию он использует для движения? Почему женщин на платформе втрое больше, чем мужчин?
Он окончательно запутался в своих мыслях. Внезапно д'Орман резко дернулся, почти сел: менее чем в двух метрах от него лежала женщина.
Д'Орман снова медленно прилег. Глаза у женщины сверкали, и она не мигая смотрела на него. Через минуту он почувствовал себя неловко, перевернулся на спину, напряг мускулы и замер, устремив пристальный взгляд к светлому пятнышку Галактики, которую с позиций нынешнего момента так давно покинул. Световые точки, из которых складывался этот великолепный блистательный вихрь звезд, были сейчас от него дальше, чем когда-либо.
Его жизнь до сих пор - все эти долгие и недолгие странствия к другим планетам, недели, приятно проведенные в самых неведомых уголках Космоса, казалась ему сейчас каким-то сном. Причем ещё более далеким от него в интеллектуальном, нежели в пространственно-временном плане.
Д'Орман сделал над собой усилие, чтобы встряхнуться. Не тот сейчас момент, чтобы упиваться ностальгией. Он должен был четко вбить себе в голову, что столкнулся с критической ситуацией. Ясно, что эта женщина появилась здесь не ради того, чтобы посмотреть на него. Что-то уже пришло в движение, и этому "что-то" надо было противостоять. Он напряг всю свою волю, перевернулся на бок и снова очутился лицом к лицу с этой женщиной. Впервые он внимательно присмотрелся к ней.
Внешне она выглядела вполне симпатично. Лицо с правильными чертами казалось молодым. Черные волосы были растрепаны, редковаты и производили не лучшее впечатление. Ее тело...
Д'Орман от изумления даже приподнялся и сел. До сего момента он как-то не замечал, что эта женщина отличалась от других. И только сейчас до него дошло, что она одета! На ней было длинное темное платье с прилегающим лифом и широкой юбкой, из-под которой нелепо торчали голые ноги.
Она была одета! Не было никаких сомнений в том, что это было сделано ради него, д'Ормана. Так чего же все-таки ждали от него в ответ?
Остановившимся взглядом он в смятении смотрел на нее. Глаза женщины, напоминавшие бездушные сокровища, окунулись в его. "Какие невероятные мысли скрываются за этими двумя сверкающими зеркалами души?" - подумал д'Орман, вздрагивая. Это - закрытые дверцы, за которыми скрывался образ мира, старше его реальности на три миллиона лет!
Его неожиданно пронзила мысль, странно защекотавшая нервы: женщина это нодальный элемент, мужчина - анодальный, вдруг подумал он. Их взаимодействие дает начало всем видам энергии, причем анодальный элемент может совмещаться с тремя и более нодальными.
Усилием воли д'Орман заставил себя остановиться. Неужели это его мысли? Ничего подобного ему в голову никогда и не приходило!
Он вздрогнул. Снова необычный способ общения - напрямую через нервы, - которым пользовались эти существа, застал его врасплох. Он только что узнал, что одна, две, три и даже четыре женщины могли взаимодействовать с одним мужчиной. Этим, видимо, и объяснялось отмеченное им превосходство женщин на корабле незнакомцев.
Охватившее его было сверхвозбуждение спало. Ну и что из того? Это ведь никак не объясняло, почему эта женщина находилась здесь, совсем рядом с ним. А может быть, речь шла о каком-то фантастическом предложении взять её в жены?
Он снова всмотрелся в нее, и на ум пришла полная сарказма мысль. Такое произошло с ним впервые за много месяцев. Это надо же было случиться такому: в течение двенадцати лет он успешно противостоял всем попыткам молодых особ, озабоченных поисками мужа, а здесь он наконец-то попадает в западню! Следовало немедленно выяснить, действительно ли эта молодая женщина подошла к нему, руководствуясь сугубо матримониальными мотивами.
Угроза, которая прозвучала в предупреждении того мужчины, была до сверхъестественного ясна: д'Орман знал, что для него отсчет времени уже начался. Он пододвинулся к женщине, обнял её и поцеловал. "Есть такие критические ситуации, - подумал он, - когда надо не ходить вокруг да около, а действовать напрямую, без всяких там хитростей и условностей".
Но почти сразу же ему пришлось расстаться со своим столь решительным настроением. Губы женщины были вкусны, но совершенно бесчувственны. Она не сопротивлялась, но, казалось, не понимала смысла поцелуя. Целовать её было все равно что ласкать ребенка: все время чувствуешь себя перед святой невинностью.
Ее столь близкие теперь к д'Орману глаза выглядели как два подсвеченных изнутри озера, в которых читались покорность и непонимание, а также настолько глубокая пассивность, что она выходила за рамки нормальной. Было более чем очевидно, что молодая женщина и слыхом не слыхивала о таком явлении, как поцелуй. Ее взгляд был по-нечеловечески безучастен.
И завершилось все это в конце концов самым поразительным образом. Подсвеченные изнутри озера её глаз расширились от нескрываемого удивления. Быстро и изящно она отодвинулась от него, без видимых усилий встала, повернулась и ушла. Она даже не обернулась. И вскоре тень поглотила её расплывчатый силуэт.
Д'Орман, чувствуя себя крайне неловко, проследил за ней взглядом. Какая-то часть сознания подталкивала его к тому, чтобы воспринять её бегство и, следовательно, нанесенное ей его стараниями поражение с удовлетворением, сдобренным долей иронии. Но по мере того как протекали секунда за секундой, в нем росла уверенность в том, что на самом деле побежденной стороной оказался он. Ведь это для него шел отсчет времени, а его первая попытка как-то приспособиться к жизни на корабле мрака закончилась полным провалом.
Чувство растерянности несколько ослабело, но полностью не исчезло, но д'Орман не стал ничего предпринимать, чтобы окончательно от него освободиться. Пусть этот урок постоянно напоминает о сделанном ему преду преждении. Из двух - одно: либо это предупреждение имело какой-то смысл, либо не имело его. Исходить из того, что оно не имело его вовсе, было бы чистым безумием.
Он вытянулся на полу и закрыл глаза. Космонавт чувствовал себя прескверно. Перед ним прошел уже целый жизненный цикл ииров, а он никакой гармонии в этой жизни так и не усмотрел.
Что такое? Ведь это же не его мысль!
Д'Орман вздрогнул, открыл глаза и инстинктивно попытался отодвинуться: его окружали мужчины с пылающими взглядами. Пилот даже не успел подумать, как это им удалось так быстро собраться всем вместе.
Мужчины сразу же приступили к действиям. Один из них поднял руку. В ней, возникнув из ничего, засверкал нож. Каждая частица его лезвия пламенела. Тут же все остальные незнакомцы бросились на д'Ормана и прижали его к полу, в то время как нож, такой живой на вид, опустился к его груди.
Он хотел закричать во весь голос. Его рот, лицо, гортань конвульсивно дергались, как если бы он кричал на самом деле, но с его губ не сорвалось ни звука. Лишенная воздуха, всеобъемлющая тьма Космоса насмехалась над охватившим его человеческим ужасом.
Д'Орман дернулся, пытаясь встать, но это было уже движением агонизирующего человека, поскольку нож разодрал грудь. Однако космонавт не почувствовал никакой боли, даже намека не нее. Все происходило, как во сне, когда ты видишь себя при смерти. С той лишь разницей, что его попытки вывернуться из цепких рук и вскочить на ноги были вполне реальными, как и то, что, отчаянно сопротивляясь, он одновременно тупо наблюдал за траекторией ножа.
Они вырвали у него сердце. Под обезумевшим взглядом д'Ормана один из этих демонов взял сердце в руки и стал его рассматривать.
Все происходило как в бреду: на ладони монстра ритмично и медленно билось его собственное сердце.
Д'Орман прекратил бесполезное сопротивление. Подобно птице, загипнотизированной круглым глазом змеи, он наблюдал за вивисекцией над собой.
В каком-то последнем проблеске хладнокровия он увидел, как его потрошители, осмотрев по очереди все его внутренние органы, аккуратно положили их на прежние места. Некоторые из них они изучали дольше, чем другие. В конечном счете было очевидно, что они внесли в организм определенные изменения.
Теперь его тело стало воспринимать информацию незнакомцев. Уже с первых мгновений он смутно понял, что единственным препятствием к абсолютно полному пониманию поступающей информации было то, что он переводил её в мысли. А эти сведения по своей природе носили исключительно эмоциональный характер. Они трепетно скользили вдоль нервов, приятно возбуждая их утонченными переливами, обещая бесконечное многообразие не обычных наслаждений.