Пес продолжал бегать и визжать.
— Домой! Иди домой! Не понимаешь? Домой!
Карай сел у расселины, протяжно, по-волчьи завыл.
— Нет, видно, ты у меня для таких дел не приспособлен, — с сожалением сказал Андрей. — Попробуем что-нибудь другое…
Он достал перочинный нож, раскрыл его и принялся лезвием выдалбливать в стене ступеньку. Сломал лезвие, а сделал всего-навсего маленький выступ — нога смогла бы удержаться на нем лишь ничтожную долю секунды. Андрей попробовал вылезти, но ему некуда было поставить другую ногу, и он сорвался вниз.
Нет, так дело не пойдет. Надо придумывать что-то другое…
Карай опять завыл.
В кармане своей походной куртки Андрей нащупал длинный тесьмяный шнур — поводок, на котором он водил Карая. Вот эта штука может пригодиться.
— Сейчас, Карай, сейчас! — Андрей подбадривал собаку голосом и жестами.
В ту же секунду Карай вскочил и забегал вокруг расселины, приближаясь к самому ее краю. Лишь бы не свалился, черт такой, в яму. Тогда все пропало…
Одним концом поводка Андрей обвязался вокруг пояса. Другой конец он кинет Караю. Со щенячьего возраста Карай привык к игре — «кто кого перетянет». Сколько раз Андрей бросал ему веревку, сам брался за свободный ее конец, и они таскали друг друга по всему питомнику. Капитан Миансаров считал, что у щенка вырабатывается таким образом могучая хватка, сила прикуса. Не поможет ли теперь эта игра? Ведь всего и дела — поддержать на секунду Андрея в тот момент, когда он поставит ногу на выступ, — поддержать и тем самым облегчить ему возможность схватиться руками за край расселины.
— Возьми, Карай, возьми!
Поводок летит кверху. Карай не дает ему упасть, ловит зубами в воздухе и тут же перехватывает поудобнее. Андрей чуть натягивает поводок. Пес, почувствовав сопротивление, пятится от расселины и тянет, тянет конец шнура. Ему это дело знакомо. Он знает, что главное — это не выпустить веревки из зубов. Он рычит от возбуждения. Нет, он не отпустит шнура! Но, если он не очень крепко уперся лапами в снег, тогда Андрей своей тяжестью стащит его в яму. И все же, делать нечего, надо рискнуть…
— Держи, Карай, отниму! — как можно беспечнее кричит Андрей и, натянув поводок, быстро ставит ногу на выдолбленную ступеньку.
На мгновение поводок подается. Вот-вот Андрей снова слетит на дно ямы… Но Карай рычит и тянет. Молодец! Андрей освобождает руки — конец, шнура привязан к его поясу — и, чувствуя, что сейчас свалится, нашаривает ладонью, за что бы можно уцепиться. Во что бы то ни стало нужно найти какую-нибудь опору. Рукой он ощущает круглый камень — видно, врос в землю, не шатается, держится крепко. Андрей хватает его, подтягивается повыше на руках. Вот наконец он уже может поставить колено на край расселины. И первое, что он видит, — это то, как Карай, отходя все дальше и дальше, тянет зубами тесьмяный шнур…
Андрей ложится у самого края расселины. Надо отдохнуть. Карай подбегает к нему, трогает его передней лапой, лижет ему лицо горячим языком, звонко лает.
— Расчувствовался! — говорит ему Андрей и прижимает его мохнатую шею к своей груди. — С чего это ты? Стыдись! Ничего особенного не было…
Ночью они оба приходят на квартиру к фермачу, еще более усталые, мокрые и грязные, чем вчера. Андрея ждет шашлык на шампуре, для Карая сварена овсянка на мясном бульоне. Несмотря на поздний час, за столом рядом с Мукучем сидит председатель колхоза.
— Нашел? — спрашивает он.
— Нет.
— Помощь нужна?
— Какую ты мне можешь оказать помощь?
— Ну, людей дам, — щедро обещает председатель, — сколько хочешь дам людей.
— Нет, людей не нужно. Зачем их отрывать от работы. Вы и так искали, ничего не смогли найти.
Председатель, соглашаясь, кивает головой и нежно теребит свой горбатый нос.
— Совет могу подать, если хочешь…
— Совет давай, спасибо скажу!
— Ты искал там, где указывал Вадим. Искал там, откуда видны огоньки нашего Урулика. Вадим хороший человек, я ничего не говорю. Но теперь ты поищи там, где он не указывал… Совсем в других местах ищи!
— Так, понимаю, — говорит Андрей, усмехнувшись. — Вам кажется, что Вадим меня обманывает…
В разговор вмешивается Мукуч:
— Зачем обманывает? Человек, который в ту ночь мог позабыть про товарища, что его товарищ находится в горах, все на свете может позабыть, перепутать!
— Нет, нет! — Андрей с сомнением качает головой. — Он не позабыл, вы напрасно о нем так думаете. Но, кажется, он больше знает об этом Эль-Хане, чем хочет говорить людям. Что-то он скрывает… Возможно, что Эль-Хан и вправду негодяй. Может быть, Эль-Хан подбивал Вадима вместе перейти границу, Вадим пытался удержать его — и не смог. Представляете? Вадим, когда постучался в это окно, уже знал, что Эль-Хана найти невозможно. Потому и сам не пошел в горы в ту ночь и вас не послал. А теперь чувствует свою ответственность и таится от людей…
Председатель слушает, чмокает губами, и нельзя понять: то ли он соглашается с Андреем, то ли посмеивается над ним.
Мукуч вздыхает:
— Чужая душа — потемки!
Утром Андрей проснулся с неприятной мыслью: третий день поисков, а результатов никаких. Придется пойти в лагерь экспедиции и оттуда радировать капитану Миансарову, чтобы дали дополнительные сроки. Кстати, можно будет поговорить с Вадимом.
Эта идея его увлекла: обязательно поговорить с Вадимом! Откровенно поговорить, по-дружески. Пусть скажет все, что ему известно.
Андрей вышел на каменный дворик. Двое хозяйских детей — мальчик лет восьми и девочка немного постарше — играли среди больших камней, обросших травой. На шее у мальчика была веревка, он стоял на четвереньках и лаял.
— Что вы делаете, ребята?
Девочка повела круглыми черными глазками.
— Мы играем в Карая, — застенчиво объяснила она. — Рубик — Карай… Карай, голос, голос!
Мальчик залаял.
— Теперь я буду учить тебя, чтоб ты искал, — важно сказала девочка.
Они побежали за ограду, скрылись за камнями. Оттуда донесся приказ:
— Карай, ищи!
Потом Андрей услышал приговор:
— Ты не можешь искать. Ты можешь только лаять!
«Мне бы ваши заботы!» — с завистью думал Андрей, возвращаясь в дом.
Карай еще спал в комнате под тахтой. Андрей окликнул его и стал готовить в поход.
Та же девочка, заглянув в комнату, позвала его:
— Иди, тебя там спрашивают.
— Кто?
— Твоя невеста, — серьезно ответила девочка и поскакала верхом на палочке во двор.
На застекленном балконе Андрея ждала девушка. Он увидел две черные косы и стал, вспоминать ее имя.
— Марлена! Вы одни? Вадим не приехал?
Девушка строго посмотрела на него:
— Вадим не должен знать, что я поехала к вам. — Она шагнула вперед, насупилась. — Он бы этого ни за что не разрешил… Что вы хотите от Вадима? Нельзя же так мучить человека!
Андрей искренне удивился.
— Да я его с тех пор не видел! — воскликнул он.
— У вас был какой-то неприятный разговор с ним… О чем вы говорили? Что вы ему сказали? Вы можете себе представить, что на свете есть люди с тонкой душой и с ними нужно обращаться бережно?
Андрей начинал сердиться. Зачем приехала эта непрошеная заступница? Видимо, почувствовала, что Вадим неспокоен. Вот бы Вадим показал ей, если б узнал, что она выдает его настроения!
— Незачем сжигать меня своими глазами, — пошутил Андрей. — Лучше скажите, что случилось?
— Нет, это вы должны сказать мне, что случилось! Может быть, Вадим убил этого Эль-Хана или съел его по частям? В каких преступлениях вы обвиняете Вадима?
— Ни в каких, — мягко возразил Андрей. — Но Вадим был последним человеком, который видел Эль-Хана. Как, по-вашему, должен я был расспрашивать Вадима или нет?
— Расспрашивать! Вы довели человека до того, что он не спит и не работает. Он стал истериком. Вчера он опять плакал. А в чем он виноват? Только в том, что не хочет очернить другого человека… И напрасно! — Марлена понизила голос. — Вы знаете, Вадим заявление подал Сергею Вартановичу, чтоб его перевели в другое место!
— При чем же тут я?
— Ах, ни при чем? — Марлена с негодованием потянула себя за черную косу. — В общем, мы решили добиться от вас ответа. Вы не увиливайте!
— Кто это «мы»? Вы и Вадим? Только что, кажется, было сказано, что Вадим не знает о вашей поездке.
Девушка начала краснеть.
— Ладно, я понимаю, что хотя это и ложь, но ложь не ваша, то есть не вами придумана. Вы всего-навсего исполнительница. Так это он подучил вас сказать, что страдает и плачет?
— Все это совсем не так… — беспомощно проговорила Марлена.
— Ладно. Поезжайте обратно. Я сегодня приду в лагерь.
Андрей повернулся, чтобы уйти в комнату. Тоскливый взгляд девушки задержал его. Он остановился, не зная, о чем еще с ней говорить.
— Ничего, все обойдется. Плохо только, что он вас послал. Лучше бы сам приехал. Теперь мне надо к нему идти…
— Ну, пусть меня послал Вадим, — проговорила девушка с горечью, — это правда. Я лгать не умею… Но вы знаете, — голос у нее дрогнул, — я хочу связать с ним свою жизнь… — Она заторопилась. — Вас, конечно, это совершенно не касается, я понимаю! Но если вы что-нибудь знаете, то должны мне сказать.
Андрею очень захотелось утешить ее.
— Поверьте, я ничего не знаю, — заговорил он как можно мягче. — Я только думаю, что Вадим мог бы нам помочь разъяснить все это дело. Он, конечно, знает больше, чем говорит. И если Эль-Хан негодяй и мерзавец, так не стоит щадить Эль-Хана!
Марлена внимательно слушала его.
— Что ж, — начала она, — если Вадиму есть о чем рассказать… — Она вдруг переменила тон. — Хотите поехать вместе со мной на машине?
— Нет, благодарю. Мне лучше пойти пешком…
Андрей вышел из села довольно поздно. Карай, хорошо отдохнувший за ночь, бежал бодро. Дорога по горам — самая кратчайшая дорога к лагерю экспедиции — была Андрею известна. Накануне он подробно расспросил Мукуча о маршруте и взял с собой карту. Найти лагерь нетрудно. Но главная задача заключалась в другом: надо попытаться поискать Эль-Хана подальше от села. Ведь дорога, предстоящая сейчас Андрею, примерно та самая, только в обратном направлении, по которой в субботу шли Эль-Хан и Вадим Борисов…
Чуть подувал ветерок, но такой слабый, что даже не трогал снежинок, лежащих на камнях. Чем выше забирался Андрей, тем снега становилось меньше — буря смела его во впадины и котловины. Дорога была скучная — скалы, похожие одна на другую, бесконечные нагромождения камней. Карай убегал вперед, потом возвращался или ждал хозяина за каким-нибудь выступом — в самый неожиданный момент выскакивал навстречу, виляя пушистым хвостом. Редко ему доставалось столько свободы. Пожалуй, не понравится после такой жизни хождение на поводке.
Андрей продвигался вперед не торопясь, обследуя скальные поля, прилегающие справа и слева к его тропинке. Карай заглядывал во все щели. Уж он даст знать, если встретится что-нибудь необычное…
Внезапно Андрей услышал яростный лай. Выскочив на валун, он увидел, что Карай гонит в снега большую рыжую лису. «Ох, как бежит! Провалится еще, дурень, в какую-нибудь расселину!»
— Назад, Карай!
Может быть, пес не услышал, а может, не обратил внимания на окрик хозяина. «Нет, надо его, подлеца, немного приструнить. Разболтался! Маузер сейчас же повернул бы обратно».
— Карай, Карай! Назад!
Андрей соскочил с валуна и побежал по тропинке. Теперь он уже не видел ни лисы, ни собаки. Он шел и звал:
— Карай, ко мне! Ко мне!
По его расчетам, пес должен был находиться чуть слева от тропинки. Но лай вдруг донесся откуда-то сзади. Андрей остановился, прислушался и пошел на этот звук. Карай лаял совсем иначе, чем прежде. Тот лай был азартный, в нем больше слышалось задора, чем тревоги; сейчас Карай лаял деловито, зло и тревожно. Андрей ускорил шаги, свернул вбок и побежал, прыгая через снежные наметы, через камни.
Карай стоял возле обломка скалы и лаял, всовывая нос в раскопанную им ямку. Увидев хозяина, он замолк.
«Ну, лисья нора, только и всего!» — с разочарованием подумал Андрей и, уже не торопясь, подошел ближе.
Никакой лисьей норы тут не было. На дне ямки, раскопанной лапами Карая, лежало что-то черное. Андрей наклонился и поднял фотоаппарат. Он с недоумением смотрел на свою находку. Неужели это тот самый аппарат, который Эль-Хан взял у Вадима Борисова, когда перед их глазами блеснули огоньки Урулика? Почему же аппарат оказался так далеко от селения? Андрей только задал этот вопрос и тут же все понял. Ясное дело! Эль-Хан не пошел в Урулик, да и не собирался туда идти. Как и намекал Вадим, у Эль-Хана был свой маршрут. Он шел к границе. По дороге он потерял фотоаппарат. А для чего он взял аппарат? Тоже ясно: на пленке были снимки, сделанные в пограничной полосе…
Все ясно! Остается лишь понять, почему Вадим не обвиняет Эль-Хана впрямую, а отделывается намеками. И это легко понять: Вадим не стал задерживать преступника — значит, сам является косвенным соучастником преступления…
Андрей сел на снег и вытащил карту. Он отыскал пик Димац, похожий на лезвие кинжала, и, ориентируясь на него, быстро понял, где сейчас находился он со своей собакой. После этого он перестал вообще что-либо понимать. Место, где был обнаружен фотоаппарат, оказалось самым удаленным от границы. Следовательно, Эль-Хан все время продвигался дальше и дальше от границы, вместо того чтоб идти к ней. Куда же он шел? И если он в ту страшную ночь действительно искал спасения, то почему же отвернулся от близких огней Урулика?
— Ну-ка, ищи, Карай!
Пес осторожно принюхивается к камням, на которых нет снега. Он ложится на брюхо и ползет вперед. Так он приучен делать, если ожидается опасность. Но откуда она может здесь грозить? Андрей озирается. Ну да, служебная собака предупреждает о возможной встрече с людьми. Люди — опасность! Шерсть у Карая на загривке поднимается дыбом, затем полоска шерсти поднимается по всей спине вплоть до хвоста. Ого, дело серьезное! Андрей на всякий случай вытаскивает из кобуры пистолет. Рычание собаки становится басовитым, угрожающим. Карай останавливается у выступа скалы, медленно поднимается с брюха на все свои четыре лапы и хрипло лает. В этом лае Андрей подслушивает недоумевающую интонацию.
Под скалой никого и ничего нет.
— Что ж ты, звереныш? Что с тобой случилось?
Пес заунывно воет. Нет, он не станет так выть без причины. Андрей планшеткой разгребает снег. Ему не приходится долго трудиться. Под тонким слоем снега скрыта расселина. Луч карманного фонарика разгоняет темноту. Расселина неглубока, набита снегом. На дне ее лежит человек. Так вот, значит, как погиб Эль-Хан!
Карай воет.
Андрей спускается вниз, переворачивает тело на спину. Нет никаких признаков жизни на этом белом лице, лежащем на белом снегу. Рука со скрюченными пальцами тверже дерева, холоднее льда…
В финском домике шло собрание. Доклад только что был сделан. За председательским столом рядом с профессором Малунцем сидел черный Рафик. Он вел собрание.
Тихонечко войдя в зал, Андрей увидел несколько знакомых ему лиц. Впереди возле завхоза сидел радист. Стульев не хватало. Белый Рафик устроился, как всегда, на бильярдном столе. В первом ряду, положив руку на спинку кресла Марлены, занимал место Вадим Борисов.
Хотя Андрей вошел тихо, на него оглянулись. Он задержался у дверей.
— Что тут происходит?
— Комсомольское собрание, — шепнули ему. — Сергей Вартанович сделал доклад о моральном облике советского ученого, о борьбе за дисциплину.
Видимо, прения еще не начинались. Черный Рафик тщетно взывал к собравшимся, отыскивая среди них желающего выступить.
— Я хочу выступить, — объявил Андрей и пошел вперед.
Сапоги его громко стучали по полу, он старался умерить их стук. Лицо его было в подтеках грязи.
— Хоть бы умылся, — прошептал кто-то.
Но сзади цыкнули — и сразу установилась тишина.
— У вас комсомольское собрание, — сказал Андрей. — Я тоже комсомолец… — Он вытащил из кармана куртки и положил на председательский столик свой комсомольский билет. — Я прошу слова!
— Что с вами? — шепнул ему профессор Малунц.
Андрей не ответил.
— Этого не нужно, — мягко сказал черный Рафик, возвращая комсомольский билет. — Выступить может каждый желающий.
— Да, — сурово проговорил Андрей. — Но я хочу выступить как комсомолец на комсомольском собрании. У вас стоит вопрос о моральном облике. Вот об этом я буду говорить…
Он гневно посмотрел в притихший зал. Скулы на его лице шевелились. Он с натугой произнес свои первые слова:
— Два человека вышли в горы. Есть у нас такой закон, чтобы помогать в горах друг другу?
Люди в зале зашептались.
— Есть! — крикнул кто-то.
— Да, товарищи, такой закон у нас есть. Но вот в горах поднялась буря. И один человек, спасая свою жизнь, бросил другого с поврежденной ногой. Как это назвать?
— Он говорит об Эль-Хане! — громко сказала Марлена. — Эль-Хан бросил Вадима с поврежденной ногой.
Никто не отозвался на ее слова.
— Этот человек спасся! — гневно продолжал Андрей. — Он пришел в село, он попал в теплый дом. Но он так любил и жалел себя, он был в таком ужасе от того, что пережил… Словом, он побоялся снова вернуться в горы и показать место, где бросил товарища.
Тишину в зале разорвал резкий звук быстро отодвинутого стула. Вадим вскочил на ноги.
— Это ложь! — крикнул он, наклонив по-бычьи голову и выставив перед грудью кулаки. Можно было подумать, что он готовится к драке.
— Нет, это правда! — отрезал Андрей.
— Откуда вы можете знать? Эль-Хан не хотел идти в село…
— Слушайте, — с угрозой проговорил Андрей, — вы бросьте это! Вы лучше всех знаете, что это клевета. Вы распустили слух, будто Эль-Хан перешел границу!
Марлена, которая пыталась усадить Вадима на стул, теперь поднялась и встала рядом с ним.
— Нельзя же так! — крикнула она звенящим голосом, который, казалось, вот-вот оборвется. — Такие обвинения надо доказывать!
Андрей с сожалением посмотрел на нее.
— Несколько часов назад, — сказал он, обращаясь ко всему залу, — я верил, что этот человек не виновен или, во всяком случае, не очень виновен, так же, как верит в него сейчас эта девушка. Теперь у меня есть доказательства… Да! — с ненавистью бросил он в лицо Вадиму. — Это вы распустили пакостный слух… Вам надо было спасти не только свою драгоценную жизнь, но и обелить свое имя. Раз вы, струсив, бросили товарища, значит, уж не стоит посылать людей ему на выручку. Пусть гибнет! Зато никто не узнает, что вы трус. Да еще оклеветать товарища!.. Вы надеялись, что мертвец не сможет оправдаться, сколько бы на него ни наговорить!
За спиной Андрея прозвучал суровый голос:
— Вы нашли Эль-Хана?
Вопрос задал профессор Малунц. Он сидел — суровый, прямой и странно спокойный — за своим столиком.
— Да, я нашел мертвеца с поврежденной ногой… нашел далеко от границы замерзшего в горах человека… Укрывшись в расселине, он ожидал помощи… — Андрей снова обернулся к Вадиму и увидел, что тот жадно ловит каждое его слово. — У Вадима Борисова могло бы быть лишь одно оправдание: он мог думать, что Эль-Хан идет вслед за ним…
— Я так и думал! — с вызовом крикнул Вадим и поднял голову. — Я был уверен, что он идет за мной.
— Но прошло десять минут, двадцать минут, час, два часа — он не пришел. Вы должны были поднять тревогу. Ведь вы знали, что у него повреждена нога.
— Я этого не знал! Я считал, что он может так же прийти в село, как пришел я.
— Довольно! — с презрением сказал Андрей. — Вы всё знали! Вы бросили Эль-Хана не вблизи селения Урулик, а возле пика Димац. Потом вы стали выкручиваться, клеветать, врать. — Андрей снова обратился к залу: — Зато, видите ли, он плакал по ночам! Вот какой он чувствительный!
Вадим, спотыкаясь, вышел вперед. Он отбросил руку Марлены, которая его удерживала. Губы у него дрожали.
— Вы же знаете, в каком состоянии я добрался до села… — Он подошел вплотную к председательскому столику и уперся в него руками. — А если бы Эль-Хан шел один? Ведь я случайно оказался с ним… Кто бы его спасал? Чего вы от меня хотите?
— Долой его! Довольно! — загремели голоса из зала.
Вадим съежился.
— Вы должны понять, — закричал он, — я пришел в село и свалился без сознания! Провалы памяти… Я забыл обо всем!
— Кроме себя, — холодно произнес профессор Малунц. — Как вы смели забыть о человеке, который погибал в горах?
Андрей увидел возбужденные лица в зале, услышал, как с грохотом отодвигаются стулья и как вразнобой кричат люди, заметил выражение ужаса на лице Марлены — и быстро пошел к выходу.
— Благодарю за службу, лейтенант Витюгин! — Капитан Миансаров перегнулся через стол и пожал Андрею руку. — На днях получишь звание старшего лейтенанта, — пообещал он.
Этот разговор происходил в маленьком служебном кабинетике капитана Миансарова. Капитан угощал Андрея своим табаком особой высадки.
— А ведь исключительный случай для нашего времени! Человек бросает своего товарища в горах… Помирай, черт с тобой! Лишь бы мне еще раз не подставить свои щечки под снежок, под ветерок… Откуда столько гнили в молодом человеке?
— Да, я тоже сначала не понял этого Вадима, товарищ капитан. С виду он не хуже других — ученый, спортсмен… А когда прислал ко мне свою девушку, чтоб о его страданиях рассказала, — нет, думаю, внутри-то ты червяк! Главное дело — непомерное себялюбие. Он — в центре мира, все хуже его. Из той породы, что для него, скажем, тайфун в Японии имеет только один интерес — касается он его лично или нет. Эгоизм, одним словом.
— Эгоизм уголовно не наказуем, — вздохнул капитан Миансаров. — Нет у нас такой статьи…
— Статьи нет. А какое наказание может быть хуже презрения товарищей!
Они помолчали.
— Значит, не послушал тебя Карай, когда погнался за лисой?
— Нет. — Андрей нахмурился. — Зову, зову, а он будто не слышит.
— Долго звал?
— Порядочно.
— Так… — Капитан принялся раскуривать трубку. — Все же много еще времени пройдет, пока из тебя получится хороший проводник служебной собаки…
Андрей кивнул. Он был с этим согласен.
— Разрешите считать себя свободным?
— Иди, пожалуйста.
Приложив руку к козырьку, Андрей вышел из кабинета. Он торопился к вольеру. В кармане у него была сахарная косточка из супа, которую Ева велела передать Караю…
ПОСЛЕДНИЙ ПОИСК
— Домой! Иди домой! Не понимаешь? Домой!
Карай сел у расселины, протяжно, по-волчьи завыл.
— Нет, видно, ты у меня для таких дел не приспособлен, — с сожалением сказал Андрей. — Попробуем что-нибудь другое…
Он достал перочинный нож, раскрыл его и принялся лезвием выдалбливать в стене ступеньку. Сломал лезвие, а сделал всего-навсего маленький выступ — нога смогла бы удержаться на нем лишь ничтожную долю секунды. Андрей попробовал вылезти, но ему некуда было поставить другую ногу, и он сорвался вниз.
Нет, так дело не пойдет. Надо придумывать что-то другое…
Карай опять завыл.
В кармане своей походной куртки Андрей нащупал длинный тесьмяный шнур — поводок, на котором он водил Карая. Вот эта штука может пригодиться.
— Сейчас, Карай, сейчас! — Андрей подбадривал собаку голосом и жестами.
В ту же секунду Карай вскочил и забегал вокруг расселины, приближаясь к самому ее краю. Лишь бы не свалился, черт такой, в яму. Тогда все пропало…
Одним концом поводка Андрей обвязался вокруг пояса. Другой конец он кинет Караю. Со щенячьего возраста Карай привык к игре — «кто кого перетянет». Сколько раз Андрей бросал ему веревку, сам брался за свободный ее конец, и они таскали друг друга по всему питомнику. Капитан Миансаров считал, что у щенка вырабатывается таким образом могучая хватка, сила прикуса. Не поможет ли теперь эта игра? Ведь всего и дела — поддержать на секунду Андрея в тот момент, когда он поставит ногу на выступ, — поддержать и тем самым облегчить ему возможность схватиться руками за край расселины.
— Возьми, Карай, возьми!
Поводок летит кверху. Карай не дает ему упасть, ловит зубами в воздухе и тут же перехватывает поудобнее. Андрей чуть натягивает поводок. Пес, почувствовав сопротивление, пятится от расселины и тянет, тянет конец шнура. Ему это дело знакомо. Он знает, что главное — это не выпустить веревки из зубов. Он рычит от возбуждения. Нет, он не отпустит шнура! Но, если он не очень крепко уперся лапами в снег, тогда Андрей своей тяжестью стащит его в яму. И все же, делать нечего, надо рискнуть…
— Держи, Карай, отниму! — как можно беспечнее кричит Андрей и, натянув поводок, быстро ставит ногу на выдолбленную ступеньку.
На мгновение поводок подается. Вот-вот Андрей снова слетит на дно ямы… Но Карай рычит и тянет. Молодец! Андрей освобождает руки — конец, шнура привязан к его поясу — и, чувствуя, что сейчас свалится, нашаривает ладонью, за что бы можно уцепиться. Во что бы то ни стало нужно найти какую-нибудь опору. Рукой он ощущает круглый камень — видно, врос в землю, не шатается, держится крепко. Андрей хватает его, подтягивается повыше на руках. Вот наконец он уже может поставить колено на край расселины. И первое, что он видит, — это то, как Карай, отходя все дальше и дальше, тянет зубами тесьмяный шнур…
Андрей ложится у самого края расселины. Надо отдохнуть. Карай подбегает к нему, трогает его передней лапой, лижет ему лицо горячим языком, звонко лает.
— Расчувствовался! — говорит ему Андрей и прижимает его мохнатую шею к своей груди. — С чего это ты? Стыдись! Ничего особенного не было…
Ночью они оба приходят на квартиру к фермачу, еще более усталые, мокрые и грязные, чем вчера. Андрея ждет шашлык на шампуре, для Карая сварена овсянка на мясном бульоне. Несмотря на поздний час, за столом рядом с Мукучем сидит председатель колхоза.
— Нашел? — спрашивает он.
— Нет.
— Помощь нужна?
— Какую ты мне можешь оказать помощь?
— Ну, людей дам, — щедро обещает председатель, — сколько хочешь дам людей.
— Нет, людей не нужно. Зачем их отрывать от работы. Вы и так искали, ничего не смогли найти.
Председатель, соглашаясь, кивает головой и нежно теребит свой горбатый нос.
— Совет могу подать, если хочешь…
— Совет давай, спасибо скажу!
— Ты искал там, где указывал Вадим. Искал там, откуда видны огоньки нашего Урулика. Вадим хороший человек, я ничего не говорю. Но теперь ты поищи там, где он не указывал… Совсем в других местах ищи!
— Так, понимаю, — говорит Андрей, усмехнувшись. — Вам кажется, что Вадим меня обманывает…
В разговор вмешивается Мукуч:
— Зачем обманывает? Человек, который в ту ночь мог позабыть про товарища, что его товарищ находится в горах, все на свете может позабыть, перепутать!
— Нет, нет! — Андрей с сомнением качает головой. — Он не позабыл, вы напрасно о нем так думаете. Но, кажется, он больше знает об этом Эль-Хане, чем хочет говорить людям. Что-то он скрывает… Возможно, что Эль-Хан и вправду негодяй. Может быть, Эль-Хан подбивал Вадима вместе перейти границу, Вадим пытался удержать его — и не смог. Представляете? Вадим, когда постучался в это окно, уже знал, что Эль-Хана найти невозможно. Потому и сам не пошел в горы в ту ночь и вас не послал. А теперь чувствует свою ответственность и таится от людей…
Председатель слушает, чмокает губами, и нельзя понять: то ли он соглашается с Андреем, то ли посмеивается над ним.
Мукуч вздыхает:
— Чужая душа — потемки!
Утром Андрей проснулся с неприятной мыслью: третий день поисков, а результатов никаких. Придется пойти в лагерь экспедиции и оттуда радировать капитану Миансарову, чтобы дали дополнительные сроки. Кстати, можно будет поговорить с Вадимом.
Эта идея его увлекла: обязательно поговорить с Вадимом! Откровенно поговорить, по-дружески. Пусть скажет все, что ему известно.
Андрей вышел на каменный дворик. Двое хозяйских детей — мальчик лет восьми и девочка немного постарше — играли среди больших камней, обросших травой. На шее у мальчика была веревка, он стоял на четвереньках и лаял.
— Что вы делаете, ребята?
Девочка повела круглыми черными глазками.
— Мы играем в Карая, — застенчиво объяснила она. — Рубик — Карай… Карай, голос, голос!
Мальчик залаял.
— Теперь я буду учить тебя, чтоб ты искал, — важно сказала девочка.
Они побежали за ограду, скрылись за камнями. Оттуда донесся приказ:
— Карай, ищи!
Потом Андрей услышал приговор:
— Ты не можешь искать. Ты можешь только лаять!
«Мне бы ваши заботы!» — с завистью думал Андрей, возвращаясь в дом.
Карай еще спал в комнате под тахтой. Андрей окликнул его и стал готовить в поход.
Та же девочка, заглянув в комнату, позвала его:
— Иди, тебя там спрашивают.
— Кто?
— Твоя невеста, — серьезно ответила девочка и поскакала верхом на палочке во двор.
На застекленном балконе Андрея ждала девушка. Он увидел две черные косы и стал, вспоминать ее имя.
— Марлена! Вы одни? Вадим не приехал?
Девушка строго посмотрела на него:
— Вадим не должен знать, что я поехала к вам. — Она шагнула вперед, насупилась. — Он бы этого ни за что не разрешил… Что вы хотите от Вадима? Нельзя же так мучить человека!
Андрей искренне удивился.
— Да я его с тех пор не видел! — воскликнул он.
— У вас был какой-то неприятный разговор с ним… О чем вы говорили? Что вы ему сказали? Вы можете себе представить, что на свете есть люди с тонкой душой и с ними нужно обращаться бережно?
Андрей начинал сердиться. Зачем приехала эта непрошеная заступница? Видимо, почувствовала, что Вадим неспокоен. Вот бы Вадим показал ей, если б узнал, что она выдает его настроения!
— Незачем сжигать меня своими глазами, — пошутил Андрей. — Лучше скажите, что случилось?
— Нет, это вы должны сказать мне, что случилось! Может быть, Вадим убил этого Эль-Хана или съел его по частям? В каких преступлениях вы обвиняете Вадима?
— Ни в каких, — мягко возразил Андрей. — Но Вадим был последним человеком, который видел Эль-Хана. Как, по-вашему, должен я был расспрашивать Вадима или нет?
— Расспрашивать! Вы довели человека до того, что он не спит и не работает. Он стал истериком. Вчера он опять плакал. А в чем он виноват? Только в том, что не хочет очернить другого человека… И напрасно! — Марлена понизила голос. — Вы знаете, Вадим заявление подал Сергею Вартановичу, чтоб его перевели в другое место!
— При чем же тут я?
— Ах, ни при чем? — Марлена с негодованием потянула себя за черную косу. — В общем, мы решили добиться от вас ответа. Вы не увиливайте!
— Кто это «мы»? Вы и Вадим? Только что, кажется, было сказано, что Вадим не знает о вашей поездке.
Девушка начала краснеть.
— Ладно, я понимаю, что хотя это и ложь, но ложь не ваша, то есть не вами придумана. Вы всего-навсего исполнительница. Так это он подучил вас сказать, что страдает и плачет?
— Все это совсем не так… — беспомощно проговорила Марлена.
— Ладно. Поезжайте обратно. Я сегодня приду в лагерь.
Андрей повернулся, чтобы уйти в комнату. Тоскливый взгляд девушки задержал его. Он остановился, не зная, о чем еще с ней говорить.
— Ничего, все обойдется. Плохо только, что он вас послал. Лучше бы сам приехал. Теперь мне надо к нему идти…
— Ну, пусть меня послал Вадим, — проговорила девушка с горечью, — это правда. Я лгать не умею… Но вы знаете, — голос у нее дрогнул, — я хочу связать с ним свою жизнь… — Она заторопилась. — Вас, конечно, это совершенно не касается, я понимаю! Но если вы что-нибудь знаете, то должны мне сказать.
Андрею очень захотелось утешить ее.
— Поверьте, я ничего не знаю, — заговорил он как можно мягче. — Я только думаю, что Вадим мог бы нам помочь разъяснить все это дело. Он, конечно, знает больше, чем говорит. И если Эль-Хан негодяй и мерзавец, так не стоит щадить Эль-Хана!
Марлена внимательно слушала его.
— Что ж, — начала она, — если Вадиму есть о чем рассказать… — Она вдруг переменила тон. — Хотите поехать вместе со мной на машине?
— Нет, благодарю. Мне лучше пойти пешком…
Андрей вышел из села довольно поздно. Карай, хорошо отдохнувший за ночь, бежал бодро. Дорога по горам — самая кратчайшая дорога к лагерю экспедиции — была Андрею известна. Накануне он подробно расспросил Мукуча о маршруте и взял с собой карту. Найти лагерь нетрудно. Но главная задача заключалась в другом: надо попытаться поискать Эль-Хана подальше от села. Ведь дорога, предстоящая сейчас Андрею, примерно та самая, только в обратном направлении, по которой в субботу шли Эль-Хан и Вадим Борисов…
Чуть подувал ветерок, но такой слабый, что даже не трогал снежинок, лежащих на камнях. Чем выше забирался Андрей, тем снега становилось меньше — буря смела его во впадины и котловины. Дорога была скучная — скалы, похожие одна на другую, бесконечные нагромождения камней. Карай убегал вперед, потом возвращался или ждал хозяина за каким-нибудь выступом — в самый неожиданный момент выскакивал навстречу, виляя пушистым хвостом. Редко ему доставалось столько свободы. Пожалуй, не понравится после такой жизни хождение на поводке.
Андрей продвигался вперед не торопясь, обследуя скальные поля, прилегающие справа и слева к его тропинке. Карай заглядывал во все щели. Уж он даст знать, если встретится что-нибудь необычное…
Внезапно Андрей услышал яростный лай. Выскочив на валун, он увидел, что Карай гонит в снега большую рыжую лису. «Ох, как бежит! Провалится еще, дурень, в какую-нибудь расселину!»
— Назад, Карай!
Может быть, пес не услышал, а может, не обратил внимания на окрик хозяина. «Нет, надо его, подлеца, немного приструнить. Разболтался! Маузер сейчас же повернул бы обратно».
— Карай, Карай! Назад!
Андрей соскочил с валуна и побежал по тропинке. Теперь он уже не видел ни лисы, ни собаки. Он шел и звал:
— Карай, ко мне! Ко мне!
По его расчетам, пес должен был находиться чуть слева от тропинки. Но лай вдруг донесся откуда-то сзади. Андрей остановился, прислушался и пошел на этот звук. Карай лаял совсем иначе, чем прежде. Тот лай был азартный, в нем больше слышалось задора, чем тревоги; сейчас Карай лаял деловито, зло и тревожно. Андрей ускорил шаги, свернул вбок и побежал, прыгая через снежные наметы, через камни.
Карай стоял возле обломка скалы и лаял, всовывая нос в раскопанную им ямку. Увидев хозяина, он замолк.
«Ну, лисья нора, только и всего!» — с разочарованием подумал Андрей и, уже не торопясь, подошел ближе.
Никакой лисьей норы тут не было. На дне ямки, раскопанной лапами Карая, лежало что-то черное. Андрей наклонился и поднял фотоаппарат. Он с недоумением смотрел на свою находку. Неужели это тот самый аппарат, который Эль-Хан взял у Вадима Борисова, когда перед их глазами блеснули огоньки Урулика? Почему же аппарат оказался так далеко от селения? Андрей только задал этот вопрос и тут же все понял. Ясное дело! Эль-Хан не пошел в Урулик, да и не собирался туда идти. Как и намекал Вадим, у Эль-Хана был свой маршрут. Он шел к границе. По дороге он потерял фотоаппарат. А для чего он взял аппарат? Тоже ясно: на пленке были снимки, сделанные в пограничной полосе…
Все ясно! Остается лишь понять, почему Вадим не обвиняет Эль-Хана впрямую, а отделывается намеками. И это легко понять: Вадим не стал задерживать преступника — значит, сам является косвенным соучастником преступления…
Андрей сел на снег и вытащил карту. Он отыскал пик Димац, похожий на лезвие кинжала, и, ориентируясь на него, быстро понял, где сейчас находился он со своей собакой. После этого он перестал вообще что-либо понимать. Место, где был обнаружен фотоаппарат, оказалось самым удаленным от границы. Следовательно, Эль-Хан все время продвигался дальше и дальше от границы, вместо того чтоб идти к ней. Куда же он шел? И если он в ту страшную ночь действительно искал спасения, то почему же отвернулся от близких огней Урулика?
— Ну-ка, ищи, Карай!
Пес осторожно принюхивается к камням, на которых нет снега. Он ложится на брюхо и ползет вперед. Так он приучен делать, если ожидается опасность. Но откуда она может здесь грозить? Андрей озирается. Ну да, служебная собака предупреждает о возможной встрече с людьми. Люди — опасность! Шерсть у Карая на загривке поднимается дыбом, затем полоска шерсти поднимается по всей спине вплоть до хвоста. Ого, дело серьезное! Андрей на всякий случай вытаскивает из кобуры пистолет. Рычание собаки становится басовитым, угрожающим. Карай останавливается у выступа скалы, медленно поднимается с брюха на все свои четыре лапы и хрипло лает. В этом лае Андрей подслушивает недоумевающую интонацию.
Под скалой никого и ничего нет.
— Что ж ты, звереныш? Что с тобой случилось?
Пес заунывно воет. Нет, он не станет так выть без причины. Андрей планшеткой разгребает снег. Ему не приходится долго трудиться. Под тонким слоем снега скрыта расселина. Луч карманного фонарика разгоняет темноту. Расселина неглубока, набита снегом. На дне ее лежит человек. Так вот, значит, как погиб Эль-Хан!
Карай воет.
Андрей спускается вниз, переворачивает тело на спину. Нет никаких признаков жизни на этом белом лице, лежащем на белом снегу. Рука со скрюченными пальцами тверже дерева, холоднее льда…
В финском домике шло собрание. Доклад только что был сделан. За председательским столом рядом с профессором Малунцем сидел черный Рафик. Он вел собрание.
Тихонечко войдя в зал, Андрей увидел несколько знакомых ему лиц. Впереди возле завхоза сидел радист. Стульев не хватало. Белый Рафик устроился, как всегда, на бильярдном столе. В первом ряду, положив руку на спинку кресла Марлены, занимал место Вадим Борисов.
Хотя Андрей вошел тихо, на него оглянулись. Он задержался у дверей.
— Что тут происходит?
— Комсомольское собрание, — шепнули ему. — Сергей Вартанович сделал доклад о моральном облике советского ученого, о борьбе за дисциплину.
Видимо, прения еще не начинались. Черный Рафик тщетно взывал к собравшимся, отыскивая среди них желающего выступить.
— Я хочу выступить, — объявил Андрей и пошел вперед.
Сапоги его громко стучали по полу, он старался умерить их стук. Лицо его было в подтеках грязи.
— Хоть бы умылся, — прошептал кто-то.
Но сзади цыкнули — и сразу установилась тишина.
— У вас комсомольское собрание, — сказал Андрей. — Я тоже комсомолец… — Он вытащил из кармана куртки и положил на председательский столик свой комсомольский билет. — Я прошу слова!
— Что с вами? — шепнул ему профессор Малунц.
Андрей не ответил.
— Этого не нужно, — мягко сказал черный Рафик, возвращая комсомольский билет. — Выступить может каждый желающий.
— Да, — сурово проговорил Андрей. — Но я хочу выступить как комсомолец на комсомольском собрании. У вас стоит вопрос о моральном облике. Вот об этом я буду говорить…
Он гневно посмотрел в притихший зал. Скулы на его лице шевелились. Он с натугой произнес свои первые слова:
— Два человека вышли в горы. Есть у нас такой закон, чтобы помогать в горах друг другу?
Люди в зале зашептались.
— Есть! — крикнул кто-то.
— Да, товарищи, такой закон у нас есть. Но вот в горах поднялась буря. И один человек, спасая свою жизнь, бросил другого с поврежденной ногой. Как это назвать?
— Он говорит об Эль-Хане! — громко сказала Марлена. — Эль-Хан бросил Вадима с поврежденной ногой.
Никто не отозвался на ее слова.
— Этот человек спасся! — гневно продолжал Андрей. — Он пришел в село, он попал в теплый дом. Но он так любил и жалел себя, он был в таком ужасе от того, что пережил… Словом, он побоялся снова вернуться в горы и показать место, где бросил товарища.
Тишину в зале разорвал резкий звук быстро отодвинутого стула. Вадим вскочил на ноги.
— Это ложь! — крикнул он, наклонив по-бычьи голову и выставив перед грудью кулаки. Можно было подумать, что он готовится к драке.
— Нет, это правда! — отрезал Андрей.
— Откуда вы можете знать? Эль-Хан не хотел идти в село…
— Слушайте, — с угрозой проговорил Андрей, — вы бросьте это! Вы лучше всех знаете, что это клевета. Вы распустили слух, будто Эль-Хан перешел границу!
Марлена, которая пыталась усадить Вадима на стул, теперь поднялась и встала рядом с ним.
— Нельзя же так! — крикнула она звенящим голосом, который, казалось, вот-вот оборвется. — Такие обвинения надо доказывать!
Андрей с сожалением посмотрел на нее.
— Несколько часов назад, — сказал он, обращаясь ко всему залу, — я верил, что этот человек не виновен или, во всяком случае, не очень виновен, так же, как верит в него сейчас эта девушка. Теперь у меня есть доказательства… Да! — с ненавистью бросил он в лицо Вадиму. — Это вы распустили пакостный слух… Вам надо было спасти не только свою драгоценную жизнь, но и обелить свое имя. Раз вы, струсив, бросили товарища, значит, уж не стоит посылать людей ему на выручку. Пусть гибнет! Зато никто не узнает, что вы трус. Да еще оклеветать товарища!.. Вы надеялись, что мертвец не сможет оправдаться, сколько бы на него ни наговорить!
За спиной Андрея прозвучал суровый голос:
— Вы нашли Эль-Хана?
Вопрос задал профессор Малунц. Он сидел — суровый, прямой и странно спокойный — за своим столиком.
— Да, я нашел мертвеца с поврежденной ногой… нашел далеко от границы замерзшего в горах человека… Укрывшись в расселине, он ожидал помощи… — Андрей снова обернулся к Вадиму и увидел, что тот жадно ловит каждое его слово. — У Вадима Борисова могло бы быть лишь одно оправдание: он мог думать, что Эль-Хан идет вслед за ним…
— Я так и думал! — с вызовом крикнул Вадим и поднял голову. — Я был уверен, что он идет за мной.
— Но прошло десять минут, двадцать минут, час, два часа — он не пришел. Вы должны были поднять тревогу. Ведь вы знали, что у него повреждена нога.
— Я этого не знал! Я считал, что он может так же прийти в село, как пришел я.
— Довольно! — с презрением сказал Андрей. — Вы всё знали! Вы бросили Эль-Хана не вблизи селения Урулик, а возле пика Димац. Потом вы стали выкручиваться, клеветать, врать. — Андрей снова обратился к залу: — Зато, видите ли, он плакал по ночам! Вот какой он чувствительный!
Вадим, спотыкаясь, вышел вперед. Он отбросил руку Марлены, которая его удерживала. Губы у него дрожали.
— Вы же знаете, в каком состоянии я добрался до села… — Он подошел вплотную к председательскому столику и уперся в него руками. — А если бы Эль-Хан шел один? Ведь я случайно оказался с ним… Кто бы его спасал? Чего вы от меня хотите?
— Долой его! Довольно! — загремели голоса из зала.
Вадим съежился.
— Вы должны понять, — закричал он, — я пришел в село и свалился без сознания! Провалы памяти… Я забыл обо всем!
— Кроме себя, — холодно произнес профессор Малунц. — Как вы смели забыть о человеке, который погибал в горах?
Андрей увидел возбужденные лица в зале, услышал, как с грохотом отодвигаются стулья и как вразнобой кричат люди, заметил выражение ужаса на лице Марлены — и быстро пошел к выходу.
— Благодарю за службу, лейтенант Витюгин! — Капитан Миансаров перегнулся через стол и пожал Андрею руку. — На днях получишь звание старшего лейтенанта, — пообещал он.
Этот разговор происходил в маленьком служебном кабинетике капитана Миансарова. Капитан угощал Андрея своим табаком особой высадки.
— А ведь исключительный случай для нашего времени! Человек бросает своего товарища в горах… Помирай, черт с тобой! Лишь бы мне еще раз не подставить свои щечки под снежок, под ветерок… Откуда столько гнили в молодом человеке?
— Да, я тоже сначала не понял этого Вадима, товарищ капитан. С виду он не хуже других — ученый, спортсмен… А когда прислал ко мне свою девушку, чтоб о его страданиях рассказала, — нет, думаю, внутри-то ты червяк! Главное дело — непомерное себялюбие. Он — в центре мира, все хуже его. Из той породы, что для него, скажем, тайфун в Японии имеет только один интерес — касается он его лично или нет. Эгоизм, одним словом.
— Эгоизм уголовно не наказуем, — вздохнул капитан Миансаров. — Нет у нас такой статьи…
— Статьи нет. А какое наказание может быть хуже презрения товарищей!
Они помолчали.
— Значит, не послушал тебя Карай, когда погнался за лисой?
— Нет. — Андрей нахмурился. — Зову, зову, а он будто не слышит.
— Долго звал?
— Порядочно.
— Так… — Капитан принялся раскуривать трубку. — Все же много еще времени пройдет, пока из тебя получится хороший проводник служебной собаки…
Андрей кивнул. Он был с этим согласен.
— Разрешите считать себя свободным?
— Иди, пожалуйста.
Приложив руку к козырьку, Андрей вышел из кабинета. Он торопился к вольеру. В кармане у него была сахарная косточка из супа, которую Ева велела передать Караю…
ПОСЛЕДНИЙ ПОИСК
Чепрачная сука Дианка принесла шестерых щенят. Все они были пузатые, большелобые, коротконогие и очень пискливые. Хотя заведующий отделением молодняка Сисак Телалян уверял, что щенки похожи на Карая, Андрей не мог с этим согласиться.
— Только то сходство, что у каждого по четыре лапы, — посмеивался он.
Больше всего Андрея возмущало, что у щенков висят уши, словно лопушки. И при таких ушах они смеют претендовать на сходство с Караем!
Но Сисак уверял, что все образуется. Вырастут настоящие служебные собаки.
— Ты для них вроде как бы крестного отца, — шутил Сисак.
Он регулярно извещал Андрея обо всех событиях в жизни собачьего семейства. На третий день щенков стали выносить на свежий воздух; на десятый день их начали подкармливать; еще через двое суток они прозрели; к исходу третьей недели у них отросли острые коготки на передних лапах.
Андрей держал меня в курсе событий:
— Вот, Костя, наш Карай уже потомство заимел.
Одного щенка Андрей хотел отправить в деревню, в дар Карлосу. Подарок был обещан уже давно — с того времени, когда Карлос помогал Андрею в поимке преступников, пользовавшихся ходулями. Капитан Миансаров разрешил: «Дай мальчику щенка!»
Андрей велел мне купить толстую книгу «Служебная собака», в которой рассказывалось, как надо кормить, растить, воспитывать и обучать щенят. Он подобрал красивый ошейник и ременный коричневый поводок. Все это мы решили отвезти Карлосу. Я как раз собирался съездить в это село, в кратковременную командировку.
— Приходи и приводи с собой Карая, — сказал Сисак Андрею на сорок пятый день, когда все потомство было отнято у Дианки и переведено на жительство в щенятник. — Пусть посмотрит на своих деток.
Щенятник — чистенький, низенький, словно игрушечный домик, и при нем выгульная площадка, огороженная забором, — находился на краю питомника. Мы пришли сюда в полдень. Андрей вел Карая на поводке.
Мохнатые бурые комочки, неуклюже ковыляя на своих шатких лапках, крутились возле забора. Все щенки были похожи друг на друга. Однако Сисак без труда различал их, указывал, какой лучше, какой хуже.
— Вот этот для твоего Карлоса, — объявил он, извлекая из кучи мохнатых тел существо, похожее на игрушечного плюшевого медвежонка.
Щенок лежал тугим брюшком на ладони Сисака, задние лапки беспомощно барахтались в воздухе. Но он не пищал, не жаловался, а мужественно переносил неудобства своего положения.
— Хороший будет? — придирчиво спросил Андрей.
— Не беспокойся. Может, не самый лучший, но очень хороший.
Мы уложили щенка в специально приготовленную плетеную корзинку. В этой корзинке песику предстояло совершить первое в своей жизни путешествие.
Теперь Сисак взял на руки самого толстого из щенят.
— А вот это — будущий чемпион. Предсказываю тебе — медали и слава обеспечены. При рождении вытянул шестьсот двадцать граммов. Смотри, какие лапы! Он побольше Карая будет, когда вырастет.
— Только то сходство, что у каждого по четыре лапы, — посмеивался он.
Больше всего Андрея возмущало, что у щенков висят уши, словно лопушки. И при таких ушах они смеют претендовать на сходство с Караем!
Но Сисак уверял, что все образуется. Вырастут настоящие служебные собаки.
— Ты для них вроде как бы крестного отца, — шутил Сисак.
Он регулярно извещал Андрея обо всех событиях в жизни собачьего семейства. На третий день щенков стали выносить на свежий воздух; на десятый день их начали подкармливать; еще через двое суток они прозрели; к исходу третьей недели у них отросли острые коготки на передних лапах.
Андрей держал меня в курсе событий:
— Вот, Костя, наш Карай уже потомство заимел.
Одного щенка Андрей хотел отправить в деревню, в дар Карлосу. Подарок был обещан уже давно — с того времени, когда Карлос помогал Андрею в поимке преступников, пользовавшихся ходулями. Капитан Миансаров разрешил: «Дай мальчику щенка!»
Андрей велел мне купить толстую книгу «Служебная собака», в которой рассказывалось, как надо кормить, растить, воспитывать и обучать щенят. Он подобрал красивый ошейник и ременный коричневый поводок. Все это мы решили отвезти Карлосу. Я как раз собирался съездить в это село, в кратковременную командировку.
— Приходи и приводи с собой Карая, — сказал Сисак Андрею на сорок пятый день, когда все потомство было отнято у Дианки и переведено на жительство в щенятник. — Пусть посмотрит на своих деток.
Щенятник — чистенький, низенький, словно игрушечный домик, и при нем выгульная площадка, огороженная забором, — находился на краю питомника. Мы пришли сюда в полдень. Андрей вел Карая на поводке.
Мохнатые бурые комочки, неуклюже ковыляя на своих шатких лапках, крутились возле забора. Все щенки были похожи друг на друга. Однако Сисак без труда различал их, указывал, какой лучше, какой хуже.
— Вот этот для твоего Карлоса, — объявил он, извлекая из кучи мохнатых тел существо, похожее на игрушечного плюшевого медвежонка.
Щенок лежал тугим брюшком на ладони Сисака, задние лапки беспомощно барахтались в воздухе. Но он не пищал, не жаловался, а мужественно переносил неудобства своего положения.
— Хороший будет? — придирчиво спросил Андрей.
— Не беспокойся. Может, не самый лучший, но очень хороший.
Мы уложили щенка в специально приготовленную плетеную корзинку. В этой корзинке песику предстояло совершить первое в своей жизни путешествие.
Теперь Сисак взял на руки самого толстого из щенят.
— А вот это — будущий чемпион. Предсказываю тебе — медали и слава обеспечены. При рождении вытянул шестьсот двадцать граммов. Смотри, какие лапы! Он побольше Карая будет, когда вырастет.