Волков Александр Мелентьевич. Волшебник Изумрудного города

   Элли наклонила кол и, вцепившись обеими руками в чучело стащила его.
   — Чрезвычайно признателен! — пропыхтело чучело, очутившись на земле. — Я чувствую себя прямо новым человеком. Если бы еще получить серебряные бубенчики на шляпу, да новые сапоги!
   Чучело заботливо расправило кафтан, стряхнуло с себя соломинки и, шаркнув ножкой по земле, представилось девочке:
   — Страшила!
   — Что ты говоришь! — не поняла Элли.
   — Я говорю: Страшила. Это так меня назвали: ведь я должен пугать ворон. А тебя как зовут?
   — Элли.
   — Красивое имя! — сказал Страшила.
   Элли смотрела на него с удивлением. Она не могла понять, как, чучело, набитое соломой и с нарисованным лицом, ходит и говорит.
   Но тут возмутился Тотошка и с негодованием воскликнул:
   — А почему ты со мной не здороваешься?
   — Ах, виноват, виноват! — извинился Страшила и крепко пожал песику лапу. — Честь имею представиться, Страшила!
   — Очень приятно! А я Тото! Но близким друзьям позволительно звать меня Тотошкой!
   — Ах, Страшила, как я рада, что исполнила самое заветное твое желание! — сказала Элли.
   — Извини, Элли, — сказал Страшила, снова шаркнув ножкой, — но я, оказывается, ошибся. Мое самое заветное желание — получить мозги!
   — Мозги!?
   — Ну да, мозги. Очень неприятно, когда голова у тебя набита соломой…
   — Как же тебе не стыдно обманывать? — с упреком спросила Элли.
   — А что значит — обманывать? Меня сделали только вчера и я ничего не знаю…
   — Откуда же ты узнал, что у тебя в голове солома, а у людей — мозги?
   — Это мне сказала одна ворона, когда я с ней ссорился. Дело, видишь ли, Элли, было так. Сегодня утром поблизости от меня летала большая взъерошенная ворона и не столько клевала пшеницу, сколько выбивала из нее на землю зерна. Потом она нахально уселась на мое плечо и клюнула меня в щеку. «Кагги-карр! — насмешливо прокричала ворона. — Вот так чучело! Толку-то от него ничуть! Какой это чудак-фермер думал, что мы, вороны, будем его бояться?..» Ты понимаешь, Элли, я страшно рассердился и изо всех сил пытался заговорить. И какова была моя радость, когда это мне удалось. Но, понятно, у меня сначала выходило не очень складно. «Пш… пш… пшла… прочь, гадкая! — закричал я. — Нс… нс… Не смей клевать меня! Я прт… шрт… я страшный!» — Я даже сумел ловко сбросить ворону с плеча, схватив ее за крыло рукой. Ворона, впрочем, ничуть не смутилась и принялась нагло клевать колосья прямо передо мной. «Эка, удивил, — сказала она. — Точно я не знаю, что стране Гудвина и чучело сможет заговорить, если сильно захочет! А все равно я тебя не боюсь! С шеста ведь ты не слезешь!» — «Пшш… пшш… пшла! Ах, я несчастный, — чуть не зарыдал я. — И правда, куда я годен? Даже поля от ворон уберечь не могу».
   При всем своем нахальстве, эта ворона была, по-видимому, добрая птица, — продолжал Страшила. — Ей стало меня жаль. «А ты не печалься так! — хрипло сказала она мне. — Если бы у тебя были мозги в голове, ты был бы как все люди! Мозги — единственная стоящая вещь у вороны… И у человека!» Вот так-то я и узнал, что у людей бывают мозги, а у меня их нет. Я весело закричал: «эй-гей-гей-го! Да здравствуют мозги! Я себе обязательно их раздобуду!» Но ворона очень капризная птица, и сразу охладила мою радость. «Кагги-карр!… — захохотала она. — Коли нет мозгов, так и не будет! Карр-карр!…» И она улетела, а вскоре пришли вы с Тотошкой, — закончил Страшила свой рассказ. — Вот теперь, Элли, скажи: можешь ты дать мне мозги?
   — Нет, что ты! Это может сделать разве только Гудвин в Изумрудном городе. Я как раз сама иду к нему просить, чтобы он вернул меня в Канзас, к папе и маме.
   — А где это Изумрудный город и кто такой Гудвин?
   — Разве ты не знаешь?
   — Нет, — печально ответил Страшила. — Я ничего не знаю. Ты ты же видишь, я набит соломой и у меня совсем нет мозгов.
   — Ох, как мне тебя жалко! — вздохнула девочка.
   — Спасибо! А если я пойду с тобой в Изумрудный город, Гудвин обязательно даст мне мозги?
   — Не знаю. Но если великий Гудвин и не даст тебе мозгов, хуже не будет, чем теперь.
   — Это верно, — сказал Страшила. — Видишь ли, — доверчиво продолжал он, — меня нельзя ранить, так как я набит соломой. Ты можешь насквозь проткнуть меня иглой, и мне не будет больно. Но я не хочу, чтобы люди называли меня глупцом, а разве без мозгов чему-нибудь научишься?
   — Бедный! — сказала Элли. — Пойдем с нами! Я попрошу Гудвина помочь тебе.
   — Спасибо! — ответил Страшила и снова раскланялся.
   Право, для чучела, прожившего на свете один только день, он был удивительно вежлив.
   Девочка помогла Страшиле сделать первые два шага, и они вместе пошли в Изумрудный город по дороге, вымощенной желтым кирпичом.
   Сначала Тотошке не нравился новый спутник. Он бегал вокруг чучела и обнюхивал его, считая, что в соломе внутри кафтана есть мышиное гнездо. Он недружелюбно лаял на Страшилу и делал вид, что хочет его укусить.
   — Не бойся Тотошки, — сказала Элли. — Он не укусит тебя.
   — Да я и не боюсь! Разве можно укусить солому? Дай я понесу твою корзинку. Мне это нетрудно: я ведь не могу уставать. Скажу тебе по секрету, — прошептал он на ухо девочке своим хрипловатым голосом, — есть только одна вещь на свете, которой я боюсь.
   — О! — воскликнула Элли. — Что же это такое? Мышь?
   — Нет! Горящая спичка!!!
   Через несколько часов дорога стала неровной. Страшила часто спотыкался. Попадались ямы. Тотошка перепрыгивал через них, а Элли обходила кругом. Но Страшила шел прямо, падал и растягивался во всю длину. Он не ушибался. Элли брала его за руку, поднимала, и Страшила шагал дальше, смеясь над своей неловкостью.
   Потом Элли подобрала у края дороги толстую ветку и предложила ее Страшиле вместо трости. Тогда дело пошло лучше, и походка Страшилы стала тверже.
   Домики попадались все реже, плодовые деревья совсем исчезли. Страна становилась малонаселенной и угрюмой.
   Путники уселись у ручейка. Элли достала хлеб и предложила кусочек Страшиле, но он вежливо отказался.
   — Я никогда не хочу есть. И это очень удобно для меня.
   Элли не настаивала и отдала кусок Тотошке; песик жадно проглотил его и стал на задние лапки, прося еще.
   — Расскажи мне о себе, Элли, о своей стране, — попросил Страшила.
   Элли долго рассказывала о широкой канзасской степи, где летом все так серо и пыльно и все совершенно не такое, как в этой удивительной стране Гудвина.
   Страшила слушал внимательно.
   — Я не понимаю, почему ты хочешь вернуться в свой сухой и пыльный Канзас.
   — Ты потому не понимаешь, что у тебя нет мозгов, — горячо ответила девочка. — Дома всегда лучше!
   Страшила лукаво улыбнулся.
   — Солома, которой я набит, выросла на поле, кафтан сделал портной, сапоги сшил сапожник. Где же мой дом? На поле, у портного или у сапожника?
   Элли растерялась и не знала что ответить.
   Несколько минут она сидела молча.
   — Может быть, теперь ты мне расскажешь что-нибудь? — спросила девочка.
   Страшила взглянул на нее с упреком:
   — Моя жизнь так коротка, что я ничего не знаю. Ведь меня сделали только вчера, и я понятия не имею, что было раньше на свете. К счастью, когда хозяин делал меня, он прежде всего нарисовал мне уши, и я мог слышать, что делается вокруг. У хозяина гостил другой жевун, и первое, что я услышал, были его слова: «А ведь уши-то велики!» — «Ничего! В самый раз!» — ответил хозяин и нарисовал мне правый глаз.
   И я с любопытством начал разглядывать все, что делается вокруг, так как — ты понимаешь — ведь я в первый раз смотрел на мир.
   «Подходящий глазок» — сказал гость. — Не пожалел голубой краски!"
   «Мне кажется, другой вышел немного больше», — сказал хозяин, кончив рисовать мой второй глаз.
   Потом он сделал мне из заплатки нос и нарисовал рот, но я не умел еще говорить, потому что не знал, зачем у меня рот. Хозяин надел на меня свой старый костюм и шляпу, с которой ребятишки срезали бубенчики. Я был страшно горд, и мне казалось, что выгляжу, как настоящий человек.
   «Этот парень будет чудесно пугать ворон», — сказал фермер.
   «Знаешь что? Назови его Страшилой!» — посоветовал гость и хозяин согласился.
   Дети фермера весело закричали: «Страшила! Страшила! Пугай ворон!»
   Меня отнесли на поле, проткнули шестом и оставили одного. Было скучно висеть, но слезть я не мог. Вчера птицы еще боялись меня, но сегодня уже привыкли. Тут я и познакомился с доброй вороной, которая рассказала мне про мозги. Вот было бы хорошо, если бы Гудвин дал их мне…
   — Я думаю, он тебе поможет, — подбодрила его Элли.
   — Да, да! Неудобно чувствовать себя глупцом, когда даже вороны смеются над тобой.
   — Идем! — сказала Элли, встала и подала Страшиле корзинку.
   К вечеру путники вошли в большой лес. Ветви деревьев спускались низко и загораживали дорогу, вымощенную желтым кирпичом. Солнце зашло и стало совсем темно.
   — Если увидишь домик, где можно переночевать, скажи мне, — попросила Элли сонным голосом. — Очень неудобно и страшно идти в темноте.
   Скоро Страшила остановился.
   — Я вижу справа маленькую хижину. Пойдем туда?
   — Да, да! — ответила Элли. — Я так устала!..
   Они свернули с дороги и скоро дошли до хижины. Элли нашла в углу постель из мха и сухой травы и сейчас же уснула, обняв рукой Тотошку. А Страшила сидел на пороге, оберегая покой обитателей хижины.
   Оказалось, что Страшила караулил не напрасно. Ночью какой-то зверь с белыми полосками на спине и на черной свиной мордочке попытался проникнуть в хижину. Скорее всего, его привлек запах съестного из Эллиной корзинки, но Страшиле показалось, что Элли угрожает большая опасность. Он, затаившись, подпустил врага к самой двери (враг этот был молодой барсук, но этого Страшила, конечно не знал). И когда барсучишка уже просунул в дверь свой любопытный нос, принюхиваясь к соблазнительному запаху, Страшила стегнул его прутиком по жирной спине.
   Барсучишка взвыл, кинулся в чащу леса, и долго еще слышался из-за деревьев его обиженный визг…
   Остаток ночи прошел спокойно: лесные звери поняли, что у хижины есть надежный защитник. А Страшила, который никогда не уставал и никогда не хотел спать, сидел на пороге, пялил глаза в темноту и терпеливо дожидался утра.

СПАСЕНИЕ ЖЕЛЕЗНОГО ДРОВОСЕКА

   Элли проснулась. Страшила сидел на пороге, а Тотошка гонял в лесу белок.
   — Надо поискать воды, — сказала девочка.
   — Зачем тебе вода?
   — Умыться и попить. Сухой кусок не идет в горло.
   — Фу, как неудобно быть сделанным из мяса и костей! — задумчиво сказал Страшила. — Вы должны спать, и есть, и пить. Впрочем, у вас есть мозги, а за них можно терпеть всю эту кучу неудобств.
   Они нашли ручеек, и Элли с Тотошкой позавтракали. В корзинке оставалось еще немного хлеба. Элли собралась идти обратно в хижину, но тут послышался стон.
   — Что это? — спросила она со страхом.
   — Понятия не имею, — отвечал Страшила. — Пойдем, посмотрим.
   Стон раздался снова. Они стали пробираться сквозь чащу. Скоро они увидели среди деревьев какую-то фигуру. Элли подбежала и остановилась с криком изумления.
   У надрубленного дерева с высоко поднятым топором в руках стоял человек, целиком сделанный из железа. Голова его, руки и ноги были прикреплены к железному туловищу на шарнирах; на голове вместо шапки была медная воронка, галстук на шее был железный. Человек стоял неподвижно, с широко раскрытыми глазами.
   Тотошка с яростным лаем попытался укусить ногу незнакомца и отскочил с визгом: он чуть не сломал зубы.
   — Что за безобразие, ав-ав-ав! — пожаловался он. — Разве можно подставлять порядочной собаке железные ноги?..
   — Наверно, это лесное пугало, — догадался Страшила. — Не понимаю только, что оно здесь охраняет?
   — Это ты стонал? — спросила Элли.
   — Да… — ответил Железный Дровосек. — Уже целый год никто не приходит мне помочь…
   — А что нужно сделать? — спросила Элли, растроганная жалобным голосом незнакомца.
   — Мои суставы заржавели, и я не могу двигаться. Но, если меня смазать, я буду как новенький. Ты найдешь масленку в моей хижине на полке.
   Элли с Тотошкой убежали, а Страшила ходил вокруг Железного Дровосека и с любопытством рассматривал его.
   — Скажи, друг, — поинтересовался Страшила. — Год — это очень долго?
   — Еще бы! Год — это долго, очень долго! Это целых триста шестьдесят пять дней!..
   — Триста… шестьдесят… пять… — повторил Страшила. — А что, это больше чем три?
   — Какой ты глупый! — ответил Дровосек. — Ты, видно, совсем не умеешь считать!
   — Ошибаешься! — гордо возразил Страшила. — Я очень хорошо умею считать! — И он начал считать, загибая пальцы: — Хозяин сделал меня — раз! Я поссорился с вороной — два! Элли сняла меня с кола — три! А больше со мной ничего не случилось, значит, дальше и считать незачем!
   Железный Дровосек так удивился, что даже не смог ничего возразить. В это время Элли принесла масленку.
   — Где смазывать? — спросила она.
   — Сначала шею, — ответил Железный Дровосек.
   И Элли смазала шею, но она так заржавела, что Страшиле долго пришлось поворачивать голову Дровосека направо и налево, пока шея не перестала скрипеть.
   — Теперь, пожалуйста руки!
   И Элли стала смазывать суставы рук, а Страшила осторожно поднимал и опускал руки Дровосека, пока они стали действительно как новенькие. Тогда Железный Дровосек глубоко вздохнул и бросил топор.
   — Ух, как хорошо! — сказал он. — Я поднял вверх топор, прежде чем заржаветь и очень рад, что могу от него избавиться. Ну, а теперь дайте мне масленку, я смажу себе ноги и все будет в порядке.
   Смазав ноги так, что он мог свободно двигать ими, Железный Дровосек много раз поблагодарил Элли, потому что он был очень вежливым.
   — Я стоял бы здесь до тех пор, пока не обратился бы в железную пыль. Вы спасли мне жизнь! Кто вы такие?
   — Я Элли, а это мои друзья…
   — Тото!
   — Страшила! Я набит соломой!
   — Об этом нетрудно догадаться по твоим разговорам, — заметил Железный Дровосек. — Но как вы сюда попали?
   — Мы идем в Изумрудный город к великому волшебнику Гудвину и провели в твоей хижине ночь.
   — Зачем вы идете к Гудвину?
   — Я хочу, чтобы Гудвин вернул меня в Канзас, к папе и маме, — сказала Элли.
   — А я хочу попросить у него немножечко мозгов для моей соломенной головы, — сказал Страшила.
   — А я иду просто потому, что люблю Элли и потому, что мой долг — защищать ее от врагов! — сказал Тотошка.
   Железный Дровосек глубоко задумался.
   — Как вы полагаете, великий Гудвин может дать мне сердце?
   — Думаю, что может, — отвечала Элли. — Ему это не труднее, чем дать Страшиле мозги.
   — Так вот, если вы примете меня в компанию, я пойду с вами в Изумрудный город и попрошу великого Гудвина дать мне сердце. Ведь иметь сердце — самое заветное мое желание!
   Элли радостно воскликнула:
   — Ах, друзья мои, как я рада! Теперь вас двое, и у вас два заветных желания!
   — Пойдем с нами, — добродушно согласился Страшила.
   Железный Дровосек попросил Элли доверху наполнить маслом масленку и положить ее на дно корзинки.
   — Я могу попасть под дождь и заржаветь, — сказал он. — И без масленки мне придется плохо…
   Потом он поднял топор, и они пошли через лес к дороге, вымощенной желтым кирпичом.
   Большим счастьем было для Элли и Страшилы найти такого спутника, как Железный Дровосек — сильного и ловкого.
   Когда Дровосек заметил, что Страшила опирается на корявую сучковатую дубину, он тотчас срезал с дерева прямую ветку и сделал для товарища удобную и крепкую трость.
   Скоро путники пришли к месту, где дорога заросла кустарником и стала непроходимой. Но Железный Дровосек заработал своим огромным топором и быстро расчистил путь.
   Элли шла задумавшись и не заметила, как Страшила свалился в яму. Ему пришлось звать друзей на помощь.
   — Почему ты не обошел кругом? — спросил Железный Дровосек.
   — Не знаю! — чистосердечно ответил Страшила. — Понимаешь, у меня голова набита соломой, и я иду к Гудвину попросить немного мозгов.
   — Так! — сказал Дровосек. — Во всяком случае мозги — не самое лучшее на свете.
   — Вот еще! — удивился Страшила. — Почему ты так думаешь?
   — Раньше у меня были мозги, — пояснил Железный Дровосек. — Но теперь, когда приходится выбирать между мозгами и сердцем, я предпочитаю сердце.
   — А почему? — спросил Страшила.
   — Послушайте мою историю, и тогда вы поймете.
   И, пока они шли, Железный Дровосек рассказывал им свою историю:
   — Я дровосек! Став взрослым, я задумал жениться. Я полюбил от всего сердца одну хорошенькую девушку, а я тогда был еще из мяса и костей, как и все люди. Но злая тетка, у которой жила девушка, не хотела расстаться с ней, потому что девушка работала на нее. Тетка пошла к волшебнице Гингеме и пообещала ей набрать целую корзину самых жирных пиявок, если та расстроит свадьбу…
   — Злая Гингема убита! — перебил Страшила.
   — Кем?
   — Элли! Она прилетела на убивающем домике и — крак! крак! — села волшебнице на голову.
   — Жаль, что этого не случилось раньше! — вздохнул Железный Дровосек и продолжал: — Гингема заколдовала мой топор, он отскочил от дерева и отрубил мне левую ногу. Я очень опечалился: ведь без ноги я не мог быть дровосеком. Я пошел к кузнецу, и он сделал мне прекрасную железную ногу. Гингема снова заколдовала мой топор, и он отрубил мне правую ногу. Я опять пошел к кузнецу. Девушка любила меня по прежнему и не отказывалась выйти за меня замуж. «Мы много сэкономим на сапогах и брюках!» — говорила она мне. Однако злая волшебница не успокоилась: ведь ей очень хотелось получить целую корзину пиявок. Я потерял руки, и кузнец сделал мне железные. Наконец топор отрубил мне голову, и я подумал, что мне пришел конец. Но об этом узнал кузнец и сделал мне отличную железную голову. Я продолжал работать, и мы с девушкой по-прежнему любили друг друга…
   — Тебя, значит, делали по кускам, — глубокомысленно заметил Страшила. — А меня мой хозяин сделал зараз…