Володарская Ольга. Страсть под чужим именем

   – Разрешите войти? – спросила она. – Уж коли мы явились вот так, среди ночи…
   – Мы? – удивился Влад, но тут заметил, что женщина не одна. Из темноты вынырнули еще два силуэта. – Кто там с вами?
   – Подруги.
   – А вы сама кто?
   – Я-то? Ой… А вы что, не узнали меня? Я соседка ваша, Галя.
   Влад, естественно, ее не узнал. Во-первых, было очень темно. А во-вторых, он плохо помнил соседскую Галю. Судя по голосу, это была младшая, но, как она выглядела, Влад, убей, не помнил.
   – Так можно войти? – настаивала на своем девушка.
   – Что вам нужно? – недоуменно спросил Влад.
   – Галя, отстань от человека, – услышал он другой голос, более низкий. – Не видишь, не до тебя ему.
   – На самом деле, девочки, пошли восвояси, – подхватил еще кто-то. Ясно, что тоже женщина, но и ее Влад не смог рассмотреть.
   – Ладно, пойдем, – откликнулась Галина. – Но сначала кое-что выясним… – И она шагнула на порог.
   Ее маневр был столь неожиданным для Влада, что он не успел ничего предпринять. И вот уже в его прихожей стоит соседка, которую он все ж таки вспомнил.
   Галя была из породы тех женщин, про которых говорят – уютная. Среднего роста и комплекции, с очень милым румяным лицом и русыми кудряшками. Именно таких барышень снимают в рекламе йогуртов, приправ или быстрорастворимой лапши. Гале наверняка еще не исполнилось тридцати, и она была довольно стройна, но лет через пять-семь, если не будет за собой следить, раздобреет и тогда станет живой рекламой каких-нибудь пудингов или готового слоеного теста.
   – Вы извините еще раз, – проговорила она. – Мы не займем много вашего времени…
   Что оставалось Владу? Только смириться. Не выгонять же Галю и ее подружек.
   – Не могу пригласить вас в комнату, у меня там бардак, – сухо сказал он. – Поэтому проходите на кухню.
   – Там бардака нет? – с сомнением спросила Галя. По всей видимости, она считала, что на кухне холостяка горы грязной посуды, крошки и вонючие полотенца – нормальное явление.
   Влад не стал реагировать на ее замечание. Молча указал на нужную дверь.
   Галя направилась к кухне, предварительно махнув своим подругам. Те последовали ее примеру.
   Когда девушки вошли в дом, Влад смог их рассмотреть. Примерно одного возраста, обе симпатичные, стройные. Только одна высокая, вторая маленькая. Та, что ниже, красивее. На какую-то артистку похожа. Изабель Аджани, кажется. Такая же черноволосая, синеглазая, с точеным личиком. Но Владу больше понравилась высокая. В ней было что-то от амазонки. Спортивная фигура, смуглое лицо, выгоревшие прядями (именно выгоревшие, а не мелированные) волосы. Девушка олицетворяла собой энергию, силу и свободу. Когда-то он и сам был таким…
   Был, да весь вышел!
   – Здравствуйте, – приветствовала хозяина «Амазонка». – Еще раз простите, но обещаю, мы сейчас же уйдем.
   – Да, – поддакнула «Аджани», обернувшись. Теперь, когда обе девушки смотрели на Влада, стало ясно, что они близкие родственницы, скорее всего, сестры. – Нам просто очень нужно выяснить одну вещь.
   Он тяжко вздохнул. Чего им от него надо?
   – Нет, посмотрите на него! – возмутилась «Аджани». – К нему среди ночи три красотки заваливаются, а он еще и недоволен!
   Тут до Влада дошло, что визитерши пьяны. Причем изрядно. И как он не заметил этого сразу?
   – Вас как зовут? – спросила Галя, вперив в него внимательный взгляд.
   – Вы же знаете, я представлялся.
   – И все же…
   – Меня зовут Влад Соловьев.
   – А меня Ника! – представилась «Аджани». Затем и имя сестры назвала: – Это Соня.
   Влад не стал отвечать стандартной фразой «Приятно познакомиться!», потому что ему было плевать на то, как девушек зовут.
   – А вас, значит, Влад? – не отставала Галина.
   – Да, – из последних сил сдерживался он.
   – Паспорт покажите.
   – С какой кстати?
   – Ну, пожалуйста…
   – Так, все, девушки, разговор окончен. Прощайте!
   Он решительно направился к Галине, чтобы взять ее под локоток и выпроводить, но тут заметил, что «Амазонка», кажется, Соня, взяла с холодильника его паспорт, который он бросил, придя из банка днем, и раскрыла его.
   – Владислав Сергеевич Соловьев, – прочла она и вернула документ на место. – Ты проспорила, Галка!
   – Не факт, – тряхнула кудряшками соседка. – Паспорт может быть поддельным.
   – Тогда какого черта ты просила его показать? – насупилась «Аджани». А ее сестра подхватила:
   – И вообще… Как ты собралась отстаивать свою правоту, если паспорт не доказательство нашей?
   – Я могу узнать, о чем вы? – начал злиться Влад.
   – Галя утверждает, что вы не Влад Соколов, а Руслан.
   – Какой еще Руслан?
   – Певец такой популярный. Не слышали?
   – Нет.
   – Вы что же, телевизор не смотрите? – вскинула бровь Галина.
   Соня дернула ее за руку и сказала:
   – Пошли, девочки.
   «Аджани»-Ника кивнула и двинулась к выходу, а вот Галя никак не желала уходить.
   – Постойте! – воскликнула она. – Я знаю, как проверить, обманывает он или говорит правду. У Руслана была татуировка выше запястья. Обычная синяя. Кажется, армейская.
   – Если я покажу вам свою руку, вы отстанете? – хмуро спросил Влад.
   – Клянусь.
   Соловьев задрал рукав толстовки и продемонстрировал руку от запястья до локтя.
   – Не эту, правую.
   Влад задрал другой рукав. Рука оголилась. На ней не было никакой татуировки.
   – Довольны? – обратился он к соседке.
   – А у вас там шрам, – задумчиво проговорила она. – Такие остаются после того, как тату сводят.
   – А еще после того, как вены режут. Хотел, знаете ли, с собой в двадцать лет покончить из-за несчастной любви.
   Повисла пауза. Нарушила ее Соня:
   – Простите нас, Влад. Мы уходим. – И сурово кивнула Галине.
   Та больше не упрямилась. Кинув цепкий (если не сказать препарирующий) взгляд на Влада, она последовала за подругой. Ника ушла последней. И тоже посмотрела на него, но с задумчивой внимательностью.
   Когда барышни наконец ушли, Соловьев запер за ними дверь и облегченно выдохнул. Эта мгновенная передышка позволила ему избавиться от дрожи в руках и ногах. Интересно, незваные гостьи заметили, как его трясло?
   Влад вернулся в кухню, выпил стакан воды. Затем еще один. Но в горле оставалось сухо. Решив не обращать внимания на жажду, Соловьев достал сотовый телефон. В нем было так мало номеров, что телефонная книжка вся умещалась на экране. Даже листать не надо.
   Влад быстро нашел нужный номер и нажал дозвон. Трубку сняли после второго гудка.
   – Слушаю, – раздался хриплый со сна голос.
   – Санек, привет, извини, что разбудил.
   – Ничего.
   – Это Влад.
   – Да я слышу… – Санек Калязин прокашлялся. Дальше заговорил привычным, слишком высоким для крупного мужчины голосом: – Что случилось?
   – У меня большие проблемы. Обратиться не к кому. Не подъедешь ко мне? Я только посоветоваться хочу.
   – Лады. Через десять минут жди.
   Санек Калязин был единственным человеком в Приреченске, к которому Влад относился с симпатией. Да и общался с ним чаще, чем с остальными аборигенами.
   Этот огромный, мускулистый, весь в синих наколках молодой мужчина работал охранником в торговом центре, том самом, где располагалось фотоателье Влада. За то время, что Соловьев там работал, блюстителей безопасности сменилось немало. И только Санек никуда не исчезал. Работал и работал. Кажется, даже без выходных. По крайней мере, Влад сталкивался с ним каждое утро, а трудился он пять дней в неделю. И выходило, что Санек работает не как его собратья по профессии, сменами два дня через два, а по какому-то другому графику. Влад, когда встречал его, думал о том, что Калязину очень нужны деньги. И сделал вывод, что у того есть семья, дети. Жена, скорее всего, в декретном отпуске, а еще мать-старуха или отец-инвалид. Но оказалось, тот живет один. Причем в деньгах особо не нуждается. Это выяснилось, когда Влад встретил Санька на реке. У того было отличное обмундирование и японская лодка с мотором. На зарплату охранника такую не купишь. Значит, Калязин имел еще какой-то приработок, более денежный, а пропадал в торговом центре все дни не из-за зарплаты. Ему просто нечем было заняться дома, а чтобы порыбачить всласть, хватало одного выходного.
   До той встречи на реке Влад с Саньком только здоровались. Но когда оказалось, что у них общее увлечение, они стали иногда беседовать на интересующие обоих темы. Чем Санек нравился Владу, так это своей ненавязчивостью и немногословностью. Говорил он только по делу и рублеными фразами. И никакого мата для связки слов, как у большинства аборигенов.
   А однажды Влад здорово Санька выручил. Поздним вечером он возвращался с вокзала домой. Приехал на последней электричке из областного центра. Машин у вокзала не было. Пришлось топать ножками. А путь был не близкий и проходил он по темным переулкам «славного» Приреченска.
   Влад шел с опаской. Подсвечивал себе телефоном. Вдруг он услышал в одной из подворотен характерные звуки борьбы. Кто-то дрался. И дрался жестоко. Влад хотел пройти мимо (он никогда не был героем), но тут узнал одного из дерущихся. Это был Санек Калязин. И он отмахивался сразу от троих.
   У Влада в телефоне был очень своеобразный рингтон. Под вой милицейской сирены некто грубо матерился и хриплым голосом орал: «Стой, стрелять буду!» А фонарик в том же мобильном светился голубым. И Влад решил попробовать Саньку помочь. Он врубил рингтон и принялся включать и выключать фонарь. Как будто это работает мигалка на крыше милицейской машины. В довершение всего Влад начал громко топать, будто по переулку кто-то бежит. Его усилия не пропали даром. Нападавшие на Санька мигом разбежались. Сам он рухнул на асфальт. Влад подбежал к нему, помог подняться.
   – Че такое? Менты где? – тупо тряс головой Санек.
   – Нет никаких ментов. Это я… – И снова включил рингтон. – Надо же было как-то тебя отбить…
   – Спасибо, чувак. Я теперь твой должник.
   – Да брось ты, – отмахнулся Влад.
   Лицо Санька было в крови. Из рассеченной брови капало, из носа текло. Губа тоже кровоточила. Но Калязин будто не замечал этого.
   – Как же ты вовремя, – бормотал он. – Я был уже без сил. Укатали бы меня…
   – Слушай, Сань, пошли ко мне домой, тут недалеко, умоешься хоть.
   – Ага, веди…
   И Влад повел Калязина к себе. Добрались до дома минут за десять. Могли бы скорее, да Санек шел нетвердо. Умывшись и стянув с себя окровавленную футболку, он попросил:
   – Можно чайку?
   – Конечно. У меня и спиртное есть. Хочешь коньяку или пива?
   – Нет, спасибо. Мне нельзя сегодня. Завтра соревнования.
   Влад удивленно воззрился на Санька.
   – На меня и напали из-за них, – объяснил тот. – Я явный фаворит. На меня все ставили. Но если я выйду из игры… О-о-о… Кто-то очень хорошо заработает.
   – Я не понял, о чем ты.
   – Я участвую в боях без правил. Только ты никому, ладно?
   – Да кому я?.. – хмыкнул Влад.
   – Знаю, ты не трепач. Потому и рассказал тебе.
   – Я предполагал, что ты имеешь побочный доход. Но, честно говоря, не думал, что такой. Мне ты всегда казался очень безобидным.
   – Я такой и есть. В жизни не дерусь. По молодости было, ввязывался. Но когда силы не рассчитал и убил, завязал.
   – Ты убил человека?
   – Было дело. За женщину заступился, в электричке. Чудом избежал тюремного срока. Отмазал хороший человек. Тренер по самбо. Я у него много лет занимался. Он же потом меня на соревнования по боям вывел. Сейчас нет его уже в живых. А я все на ринге воюю. Деньги-то надо как-то зарабатывать.
   – А у тебя специальность есть?
   – Есть. Художник я.
   – Серьезно?
   – Иллюстратор. Две детские книжки оформлял. Но там тоже заплатили какие-то гроши. А у меня только страховка за машину сорок тысяч в год.
   – У тебя есть машина? – удивился Влад. На работу Санек всегда приходил пешком.
   – Есть. Внедорожник. Я раз в год в Астрахань езжу на рыбалку. Лодку за собой таскать на чем-то надо. Да и на соревнования ездить…
   Влад тем временем заварил чай. Поставил перед Саньком дымящуюся кружку.
   – Я что сказать хочу… – Калязин отхлебнул добрый глоток. Обжегся, стал надувать щеки, чтобы охладить ротовую полость. – В общем, если понадобится помощь, ты обращайся.
   – Надеюсь, что не понадобится. Но спасибо.
   И вот спустя каких-то пару месяцев он обратился-таки к Саньку, потому что больше не к кому!
   «Наверное, это глупо, доверить такую тайну незнакомцу, – размышлял Влад, ожидая приезда Калязина. – Но что сделать? Помощь нужна. А ждать ее неоткуда. Тот единственный человек, который всегда приходил мне на помощь, сейчас лежит мертвый в моей спальне. И необходимо избавиться от трупа…»
   Время тянулось невероятно медленно. Влад нервно расхаживал по кухне, хватался то за бутылку воды – но либо делал лишь глоток, либо просто крутил крышку, – то за телефон, то за занавеску. Он поминутно выглядывал в окно, чтобы проверить, не идет ли Санек. Но даже если б тот и появился, Соловьев вряд ли рассмотрел бы его – на улице стояла непроглядная тьма.
   Наконец в дверь постучали. Влад бросился открывать.
   – Фу! – выдохнул Санек, вваливаясь в прихожую. – Еле отбился.
   – От кого? – испугался Влад. Сначала он подумал, что на Калязина снова напали отморозки, решившие вывести его из строя накануне соревнований. А после вообще решил, что тот столкнулся с киллером.
   – От девок пьяных, – добродушно улыбнулся тот. – Зацеловали меня, дуры.
   – Их было трое?
   – Ага. Пари они какое-то заключили. Проигравшая обязана была поцеловать первого встречного. Но кто выиграл спор, они так и не решили, поэтому накинулись на меня все сразу.
   – И где они сейчас?
   – Одна в дом ушла. В твой же. Две зашагали вниз по улице. Повезло им со мной. А то до утра бы стояли.
   Санек разулся. Кроссовки не расшнуровал, а просто стянул их с ног, наступив носком на пятки.
   – Можно чаю?
   Влад уже знал, что Санек страстный чаевник. За день он выпивал до десяти чашек. Любил чай крепкий, сладкий, обязательно свежезаваренный. На рыбалке вообще с кружкой и термосом не расставался. Другие водочку с собой брали, а Санек только чай. Заваривал его в котелке и пил, пил, пока пот ручьями не начинал стекать. Остатки переливал в термос, садился в лодку и приканчивал любимый напиток в процессе рыбной ловли.
   – Саш, боюсь, придется без чая обойтись…
   Калязин внимательно посмотрел в лицо Влада и коротко кивнул. Он понял, что дело серьезное.
   – Говори, что случилось.
   – Пошли, покажу.
   И провел Санька в спальню.
   Тот, увидев труп на полу, нахмурился. Затем подошел к нему, присел на корточки, повернул за плечо, рассмотрел рану на груди, коснулся лица покойного. Зачем он сделал последнее, стало ясно мгновением позже.
   – Холодный совсем, – сказал Санек. – Но трупных пятен пока нет. Убит, скорее всего, днем.
   – Ты в этом разбираешься?
   – Полтора года в морге проработал. – Калязин поднялся на ноги, вытер руки о штаны. – Я видел тебя днем в банке. Ты в очереди стоял. А она была нехилой. Думаю, ты проторчал там часа два. У нас тут одно отделение на весь город.
   – Да, я провел там много времени.
   – Значит, не ты убил этого чувака. Хотя… Ты мог плюнуть и уйти из банка.
   – У меня есть чеки оттуда, и на них проставлено время. Если надо, покажу. После банка я забегал домой на минуту. Бросил паспорт, банковские документы, квитанции по оплате квартиры, деньги и снова ушел на работу. Заказ срочный нужно было доделать. Вернулся полчаса назад и… – Влад указал на труп и закончил: – И вот что обнаружил.
   – То есть, когда ты забегал сюда после банка, покойника не было?
   – Не знаю. Я только в кухню зашел. Попил и оставил документы на холодильнике.
   – Скорее всего, труп уже был.
   – Возможно.
   – Ты знаешь этого человека?
   – Да. И очень хорошо. Это мой друг из Москвы. Несколько дней назад он позвонил, сказал, что у него неприятности. Обещал приехать и все рассказать.
   – Приехал, – вздохнул Санек. – Но рассказать не успел.
   Влад угрюмо кивнул.
   – А почему ты позвонил мне, а не в милицию?
   – Никакой милиции…
   – Они установят точную дату смерти, проверят твое алиби. И если ты говоришь правду, тебе ничего не угрожает.
   – Я не могу светиться. Поэтому нужно избавиться от трупа. У меня сейчас голова не соображает. Я думал, ты подскажешь, как это сделать.
   – Подскажу. И даже помогу вынести труп. Но с одним условием.
   – Каким?
   – Ты расскажешь мне правду о себе. Начнем с главного. Как тебя зовут?
   – Влад Соловьев, ты же знаешь.
   – Да перестань ты! Ты первое время на это имя через раз откликался, я заметил. Сейчас, конечно, привык. И родом ты не из Самары, как уверял. У тебя явно московское «аканье». И уж точно ты не работал журналистом. Ты пишешь с ошибками.
   – Не знал, что ты такой наблюдательный, – проворчал Влад. Слова Санька его поразили. Он-то был уверен, что придумал себе вполне убедительную биографию (в Самаре он бывал много раз и хорошо знал город, и в работе журналистов разбирался, потому что много раз давал интервью), а на деле оказывалось, что достаточно быть просто внимательным человеком, чтобы его «раскусить».
   – Да, я наблюдательный, – поддакнул Санек. – Когда мало говоришь, много видишь. Я сразу понял, что ты темная лошадка. Но так как это не мое дело, я оставил свои мысли при себе. Однако сейчас я должен знать правду. Если ты мне ее не расскажешь, я просто уйду. Я не буду тебе помогать, но и вредить не стану. – И он показал подбородком на труп, намекая на то, что не сообщит о нем куда следует.
   Соловьев тяжко, по-стариковски вздохнул и нехотя заговорил:
   – Ты прав, меня зовут не Владом. И в Самаре я не жил. Я родился в Москве. И мое настоящее имя Руслан…

Глава 4

   Русик Гаев рос единственным ребенком в семье. Единственным, любимым, балованным. Родители были уже немолоды, когда Русик появился на свет. Маме тридцать восемь, отцу за сорок. До Руслана у них уже был сын Георгий. Но он умер в возрасте двенадцати лет. Мальчик родился инвалидом. У него оказалась врожденная патология почек. Врачи уверяли, что такие дети не доживают до пяти лет. Но Георгий мучился двенадцать. Столько же мучились и родители. Особенно мама. Ведь на ней была вся забота о сыне. Отец очень много работал, чтобы обеспечивать семью. А жена ухаживала за Жорой, который так отекал, что не мог ходить. Он лежал в кроватке, раздувшийся до недетских размеров, невероятно страдал, но больше него страдала мать, ведь она ничем не могла помочь своему сыну.
   Когда Жорик умер, она сказала мужу: «Я больше не хочу детей». Но он уговорил ее родить еще одного ребенка. И на свет появился Русик. Здоровенький и симпатичный. Эдакий черноглазый ангелочек. В детском саду все воспитатели и няньки были от него без ума, не говоря уже об одногруппницах. В школе ситуация несколько изменилась, но не кардинально. Русик рос мальчишкой шебутным, шумным, любящим привлекать к себе внимание. Заскучав на уроках, мог начать баловаться, а то и хулиганить или подбивать к этому ребят, из-за чего ему частенько доставалось от учителей. А вот одноклассницы Русика из-за его выходок любили еще больше. Даже когда в подростковом возрасте его лицо покрылось прыщами, а фигура стала нескладной, потому что он вытянулся за лето на двадцать сантиметров, девочки все равно ему симпатизировали. Ведь Русик был всегда весел, интересен, хулиганист, а как он пел!
   То, что у мальчика хороший слух, стало ясно в раннем детстве. Он так здорово отстукивал на ведрах услышанные мелодии, что родители решили отдать его в музыкальную школу. Мама мечтала о том, чтоб мальчик освоил фортепиано. Папа настаивал на гитаре. А Русику было все равно, на чем играть. Хоть на пианино, хоть на гитаре, а хоть бы и на ведрах. Но на инструментальное отделение принимали только с шести лет, а вот на вокальное – с четырех. Поэтому родители отдали Русика сначала туда, чтобы через два года перевести на инструменты. Но когда сыну исполнилось шесть, он уже сам научился играть и на фортепиано, и на гитаре, а пел так, что в хоре солировал. Вот только мальчику быстро надоели занятия в музыкальной школе, и он ее не закончил. Но петь и играть не перестал. Выступал на всех школьных мероприятиях. Ездил на конкурсы. Занимал призовые места. Но больше всего любил петь, аккомпанируя себе на гитаре, в компаниях друзей, приятелей. Среди них он был самим собой. А на сцене приходилось что-то из себя корчить. И даже одеваться не в то, во что привык, мешковатые джинсы и толстовку, а в костюм или рубашку и отутюженные брюки.
   К одиннадцатому классу Русик стал главной школьной знаменитостью и первым сердцеедом. К семнадцати годам он избавился от прыщей и угловатости. Стал красивым, статным. Его черные волосы были прямыми, довольно длинными и густыми, как у индейца. Тяжелая челка спадала на темно-карие глаза, закрывая смоляные брови. Девушкам очень нравилось, когда он убирал ее со лба пятерней или отбрасывал небрежным движением головы.
   По окончании школы Русик поступил в Гнесинку. Легко, без усилий. К тому же на бесплатное отделение. Хотя это было не так уж важно, потому что его отец открыл свое дело и зарабатывал весьма неплохо. Но все же тот факт, что мальчик учится на бюджетном отделении, радовал родителей. Для них это было еще одним поводом для гордости за сына.
   На втором курсе Русик чуть не женился. Влюбился в сокурсницу так, что начал писать песни. Ранее у него и мысли не было об этом. Он считал себя хорошим исполнителем, и только. Мелодии и стихи не рождались в его душе. Но стоило Русику полюбить, как она наполнилась рифмами и музыкой. Избранницу его звали Лейла. Она приехала в Москву из Кабардино-Балкарии. Красавица, глаз не оторвать. А талантливая какая! В общем, женский вариант Русика. Именно поэтому, если нужно было петь дуэтом, ребят ставили вместе. Дуэтом они выступали и по клубам. И один раз участвовали в конкурсе. Так что их роман можно было назвать «служебным».
   Развивался он не так стремительно, как Русик привык. Обычно девушки оказывались в его постели на первом или втором свидании, а за Лейлой пришлось долго ухаживать. Она живо откликнулась на его чувства, но не спешила Русику отдаваться. Их первая близость произошла только после того, как он сделал Лейле предложение и познакомил ее с родителями. Им девушка была представлена уже как невеста. Отцу с матерью она очень понравилась. Их не смутило ни то, что Лейла мусульманка, ни отсутствие у нее московской прописки. Родители сразу поняла – девушка порядочная и сына их она любит. Маму еще умилило, что Русик с Лейлой очень похожи. Оба черноволосые, кареглазые, стройные. У таких родителей детки получатся просто загляденье. В общем, семья жениха дала добро на свадьбу.
   Оставалось только познакомить Русика с родными Лейлы и получить их согласие. Девушка поехала на родину первой, чтобы подготовить своих родителей. Руслан собирался к ней присоединиться через пару дней. Он очень волновался перед встречей с будущими тещей и тестем, но был почти уверен, что понравится им. Однако познакомиться с ними ему так и не удалось. Прямо перед отъездом Русику позвонила Лейла и дала отбой. Сказала, оставайся в Москве, я скоро приеду и все объясню.
   Когда она вернулась, выяснилось, что ее родители категорически не желают иметь в зятьях иноверца. К тому же москвича и желторотого мальчишку. По их мнению, дочка должна выйти замуж за взрослого, состоявшегося соплеменника. И желательно за того, кого ей подберут родители. Их семья, конечно, современна и демократична (иначе не отпустили бы дочь учиться в Москву), но некоторые традиции соблюдать необходимо. На них зиждется все благополучие рода.
   Русик стал уговаривать любимую пойти против семьи, но Лейла ни в какую. Более того, вскоре она разорвала отношения, а через полгода по настоянию родителей вышла замуж за сорокасемилетнего дагестанца, имеющего свой коммерческий банк. Супруг сделал жене королевский подарок на свадьбу – дал денег на запись сольного альбома и съемки клипов. Лейла быстро стала звездой.
   Как потом стало известно Руслану, девушка и вышла за «старика» лишь потому, что он пообещал ее раскрутить. А родители не навязывали ей жениха. Они и от Русика ее отказываться не заставляли. Поставили перед выбором: либо он, либо немолодой банкир. Лейла сама приняла решение. Без давления. Она очень хотела стать звездой.
   По прошествии лет выяснилось, что она прогадала. Банк мужа рухнул, он разорился. Карьера девушки сразу застопорилась. Да и не до нее уже было. У супруга от переживаний случился инсульт. Лейла, беременная, его выхаживала. Когда он поправился, попробовал подняться, но ничего не вышло. Злость свою он срывал на жене и дочке. В конечном итоге Лейла от мужа ушла. Пыталась пробиваться в столице сама, но не вышло. Через год она с дочкой вернулась на родину.
   А у Руслана за это время жизнь развивалась с точностью до наоборот. Сразу после разрыва с Лейлой он от нервного расстройства потерял голос. Его отчислили из училища, забрали в армию (отец мог отмазать, но не захотел, только пристроил в хорошую часть). Русик прослужил год. Играл в военном оркестре. Видел Лейлу по телевизору и страдал ужасно. И не только от непроходящей любви. Ему хотелось доказать Лейле свою состоятельность. Чтоб она увидела его вот так же на экране и поняла, какую ошибку совершила…
   Но голос не возвращался!
   Демобилизовавшись, Руслан уже собрался восстановиться в училище, но на другом курсе, как свершилось чудо. Его друг и бывший сокурсник Егор Долин отправился на кастинг и за компанию прихватил Руслана. Набирали парней в музыкальную группу. Друг решил себя попробовать. Пел он превосходно и двигался неплохо. Но его не взяли. Причем едва он вошел, ему отказали, даже не дали песню допеть. Сказали – не тот типаж и не хватает индивидуальности. Зато к ожидающему друга Руслану подошла помощница продюсера и спросила, почему он не участвует в кастинге. Тот честно ответил – голоса нет. Но женщина отмахнулась и велела заходить сразу после товарища. Руслан вошел и…