Володихин Дмитрий Михайлович. Милая

   Диана проинструктировала навигатора на совесть, как о себе позаботилась. Приладила к его непутевому черепу шлем, затем показала, как отключаться, и объяснила главное:
   — Парень, просто поговори с ней. О чем хочешь. Может, попадешь в точку. И тогда она издаст звучок такой… как бы тебе объяснить… трель певчей птицы. Вот она тебе споет, и решение задачки выложит прямо в навигационное устройство, а заодно и само устройство разблокирует…
   — Одно не соображу никак: она — это кто?
   А ведь верно, откуда ему знать, дурилке, что бион — ребровский, а значит, по определению девочка? Неоткуда. И, в общем, незачем.
   — Ты не бери в голову, парень. Она… значит — машина.
   — Понял. Не дурак. Где мой «Бифитер»?
   Кэп Раскин щедро налил из набедренной фляжечки. А потом взял Диану под локоток и вывел из трюма.
   — Пойдем-ка. Надо потолковать.
   А за спиной у них Бо уже бормотал: «Ладно, раз так, крошка, давай знакомиться… Ой, холодно… Чего ты так? „Крошка“ тебе не нравится? Я могу и с уважением, но с уважением за жизнь поговорить не выйдет, понимаешь, нет? Ой, опять холодно… Ты вообще из каких мест? Хочешь, я буду звать тебя Бэби? Ой, совсем заморозила… Ну я ж тебя ни чуточки не хотел обидеть…»
   Кэп завел Диану к себе в каюту, вынул из сейфа початую бутылку коньяку и отломил по кусочку настоящего горького шоколада с самой Земли. Рюмки тенькнули под аккомпанемент ее выжидательного молчания.
   — Как скоро ты будешь в норме?
   — Завтра.
   — Сколько шансов у Добса?
   — Ноль.
   — Я так и думал. Но потом… ты… у тебя — получится?
   Диана вздохнула. Это совсем не тот разговор, какой бы ей хотелось вести в данную минуту.
   — Ты не уверена?
   Его голос действовал на Диану гипнотически.
   — Я не уверена, Пат.
   Раскин положил ее ладонь на свою, сверху накрыл второй и легонько сжал.
   — Зато я в тебе уверен, девочка…
   Диана молчала, кожей ощущая дыхание Раскина. Диана почувствовала удовольствие от аромата чужого человека. Обычно люди пахнут противно… однако иногда встречаются приятные исключения.
   — Нам надо было заняться любовью еще двое суток назад.
   Диана уперлась свободной рукой ему в плечо.
   — Нет, капитан.
   Впрочем, она не стала выдергивать руку-пленницу из капкана. И Раскин смотрел на Диану, улыбаясь.
   — О чем ты позволяешь себе думать, Пат? Я, между прочим, лесбиянка…
   — Угу.
   — И анархистка!
   — Ну да… — не стал спорить кэп и взялся за блузку.
   Она проснулась первой. Раскин посапывал рядышком. Диана хотела погладить его, но боялась разбудить.
   «Каков мерзавец! Хор-рош…»
   Ей было немного не по себе. Все вроде удачно. Самец вполне приличный, да и любви однополой Диана присягу не Давала. Милли… А что — Милли? Она далеко, и она не стала бы ревновать.
   И все-таки Диана никак не могла отделаться от дурацкой мысли: «Что я делаю здесь, в его постели?» И сама же без особой уверенности ответила: «Занимаешься любовью, дорогая. Кстати, вышло грамотно». Ей не в чем было обвинить Раскина. Кэп доставил Диане удовольствие — пусть и не блистательное, зато сытное. Но зачем было соглашаться? Уступила настоянию капитана? Могла бы не уступать, в этом она была уверена. Завелась? Умеренно. Больше сама себе помогла завестись. В конце концов Диана решилась расшифровать ситуацию до конца: она прежде всего боялась, что Раскин ее прихлопнет, если проблему ключевого стимула решить не удастся. Да-да. А сейчас, может быть, не прихлопнет… Даже в самом пиковом случае.
   Защебетала громкая связь, и кэп Раскин моментально пробудился:
   — Сколько времени прошло?
   — Три часа, босс. Мы, короче, не стали лезть к тебе с твоей этой…
   Диана похолодела.
   — Заткнись! Теперь-то что?
   — В общем, босс, вы только-только ушли, еще даже двадцать минут не прошло, и… это, Добс, дубина, расколол адскую машинку.
   Никогда Диана не забудет взгляд Раскина, обращенный в тот миг на нее.
   «Кажется, детка, ты стоишь дешевле, чем казалось».
   Как она возненавидела навигатора Добса! И как торжествовала, когда выяснилось: весь его триумф — ничтожная дешевка.
   Бион и впрямь отдал решение задачки, разблокировал НУ, в общем, как говорят следователи, пошел на сотрудничество. Но Добс, обалдевший от такого счастья, немедленно упился до розовых дракончиков.
   — А сказал он, какой там ключ? Сказал или нет, бездельники?! — пытал команду Раскин.
   — Да, босс… это… он больше мычал.
   — О чем мычал, балбесы?
   — Ну как о чем, босс… Он мычал: «Му-у-у-у».
   — Сук-кины дети! Тащите его сюда!
   — Что, прям щас?
   — Нет, на японское рождество!
   — Дак это… босс… он вроде как… тело.
   — Сдох?
   — Не совсем, босс. Но близко. Дышать может, говорить нет.
   — Недоноски! Сюда его, я сказал.
   Когда навигатора Бо втащили в штурманскую рубку, он больше всего напоминал кашу. То есть растекался на горизонтальной поверхности и прилипал к вертикальной, но слабо. Раскин с полминуты разглядывал Добса, делая нижней челюстью вялые жевательные движения. Потом с сожалением сказал:
   — Стадия «навоз».
   Присутствующие одобрительно закивали.
   — Обалдуи, — вежливо обратился Раскин к своей команде, — если кто-нибудь мимо моего слова поднесет Бо хоть каплю на опохмел, я того выкину за борт. Это первое. Теперь второе. Через шесть часов он, может, вынырнет. А может, и не вынырнет. Если навигатор будет как сейчас, тогда, док, ты возьмешь Бо к себе в медотсек и внутривенно вмажешь ему коктейль для просветления. А когда очнется, поставь урода под ледяной душ. И ко мне.
   — Может, не стоит? Человек все-таки…
   — Кто тут спорит со мной?
   В рубке воцарилось выразительное молчание.
   Через шесть часов Раскин допрашивал просветленного Бо в присутствии Дианы.
   — Бо.
   Мотание головой.
   — Бо?
   Продирание очей.
   — Бо!
   — М-м-м-м-м…
   — Бо, виски.
   — Да, босс?
   — Так вот, Бо, ты не вовремя нажрался, и то виски, которое ты в себя, клоп-спиртосос, влил, будет тебе стоить отбитых мозгов.
   — Отбитых, босс?
   — Ты когда-нибудь ел отбивные из мозгов? Хочешь попробовать из своих?
   — Н-н-н-н-е-е… босс.
   — Тогда напряги извилины и вспомни, на чем ты расколол эту безмозглую шарманку.
   На лице штурмана отразилось титаническое усилие.
   — Кэп, да я… много чего ей сказал.
   — Конкретнее, Бо.
   — Вот о жизни о своей. Откуда я, да кто родители, да чего я к твоей команде пристал… А она ничего, девчонка эта, ну, хоть поговорить теперь есть с кем, а то ведь не с кем и поговорить, да. Все понимает. Ап-псолютна! Слушает, не перебивает. Ну, я опять же про жизнь, что вот я свободен…
   — Какая, любимец белой горячки, девчонка? Где ты ее увидел? И от каких ты, красный нос, мандавошек свободен?
   — Ну… босс… не смущайте меня. Свободен я как мужчина, а девчонка… так это… она самая…
   Диана поторопилась объяснить:
   — У данного биона — остаточный контур феминной психоматрицы…
   Раскин даже не стал переспрашивать. Он просто сделал солидную паузу и упер взгляд в потолок.
   — Он — баба, — попросту сказала Диана.
   — А…
   — Вот и я говорю, босс… девица. Молодая еще. Стесняется, потому и молчит.
   — Сдурел ты у меня, навигатор. Пора тебя списывать… за борт.
   — Ну, босс, зачем же… Что я ей еще сказал? Я все спрашивал, какие у нее взгляды на… это… на здоровый секс… А она молчит-молчит, а потом морозом меня — р-раз! Мол, торопишься, парень… Любит вежливое, стало быть, обхождение. А я тогда с другого боку подлаживаюсь, да… комплименты всякие, слова хорошие, туда-сюда, милая-дорогая, сладкая-медовая… Иначе ж нельзя с девчонками, они без обхождения… не того…
   Диана истерически захохотала.
 
   Раскин велел Добсу отсыпаться. Когда тот вышел из капитанской каюты, Пат крепенько взял Диану за плечо и объявил ей суть дела:
   — Ди, у нас ровно сутки до встречи с заказчиком. Очень надеюсь, что ботва, которую выдал этот пердун, тебе пригодится.
   — Возможно…
   Диана старалась быть дипломатичной.
   — Ты не подумай, девочка, я не ради постельных дел тебе впаривал, будто верю в тебя. Я действительно верю. Давай. Жми. Время еще есть.
   Образ Великой Сладкой Милли начал тускнеть. Извини, Милли, если ты хочешь быть любимой, не покидай меня.
   Так что говорил Добс?
   «Свободен как мужчина…» Тоже мне мужчина! Подставка под пивную кружку…
   Ладно, пробуем.
   — Я буду с тобой корректна. Давай все-таки попытаемся договориться. Ты не против?
   Агрегат выдает нуль реакции.
   — Мужчина… Красавец? В духе латино? Скандинав? Богатырь? Менеджерского типа? Мачо? Артист? Качок?
   Нет.
   — …отличный партнер в сексе? Активен? Нежен? Внимателен? Предупредителен? Ох, глупости говорю. Так не бывает… Длинный член?
   Нет.
   — …совсем мальчик? Ну или тип «школьник»? Тип «студент»? Некоторым нравится…
   Нет.
   — …какая-нибудь экзотика? Брутальные ласки? Доминирование? Наручники?
   Нет. Хотя она перебрала все, что сумела вспомнить…
   — …тебе нужен настоящий зверь?
   Нет.
   — …домовитый? Приглядит за детьми… нет, дети были прости, повторяюсь. Может… пусть бы носил на руках?
   Очень близко! Но в какую сторону?
   — …э-э-э… мастер поцелуя? Объятия? Король выпускного бала?
   Нет.
   — …а если… одет со вкусом? Какая чушь! С них достаточного того, чтобы выглядели не хуже старого молотка… Непьющий?
   Легкое шевеление, но… нет.
   — …вроде Порохова — пузанчик? Компанейский парень? Талант?
   Холодно. Холодно, холодно, холодно…
   Она признала свое поражение и, смертельно устав, отключилась от агрегата — через одиннадцать часов после начала работы.
   Чуть погодя в трюм внесли Добса. Пьяненького. Под присмотром Дианы подстыковали «сбрую». Его волокли Мак и Жак. Мак сказал:
   — По приказу капитана, мэм.
   Жак добавил:
   — Не сердитесь, мэм. А вдруг ему опять повезет?
   Диана поморщилась, но сумела выдавить что-то вроде: «Ну, раз по приказу Пата, тогда конечно…» Впрочем, издевательство над ее профессиональными качествами длилось недолго.
   Навигатор успел сказать:
   — А вот и я, карапузенька! — и хлопнулся без сознания. На его лице сохранилось доверчиво-умиленное выражение.
   Это был типичный бионный нокаут. С Ребровой станется вшить и второй антистимул — в педагогических целях. Впрочем, защиту от алкоголика Диана вшила бы машине я сама. С удовольствием. Если бы только умела…
   Диане требовалось поесть и поспать, иначе на работе сразу придется ставить крест. Квелый оператор биона — не оператор… Тут воля нужна, энергия, бодрость.
   В течение десяти минут Диана уничтожила двойную обеденную порцию. В течение четырех часов она пыталась выспаться за двоих, но таких чудес Господь не посылает. В течение тридцати секунд молилась. Еще двадцать минут ее внимания отобрал у биона Раскин. Он… без особых изысков, но очень напористо взбодрил Диану. Чуть погодя она осознала что, вероятно, это и на самом деле было ей нужно…
   Всё, работаем.
   — Ну-с, на чем мы закончили?
   Стена холодного равнодушия, вот на чем мы закончили и, кстати, с того же и начинали…
   — Свой садик? Огородик? Цветочки? Грядочки? Грушки? Куртиночки с розами? Прудик? Жизнь на природе? Завести свою скотинку? Козочек? Коровушек?
   Нет.
   «Оно и правильно. Какие-то мечтания любимой жены петуха…»
   И тут стало теплее. Ощутимо теплее. Диана почувствовала: от триумфа ее отделяет полшажка.
   — Ну… петух? Птица Феникс? Птица счастья? Синяя птица? Соловей?
   Нет.
   Какие еще соловьи! Реброва же, как и она сама, — венерианка, а на Венере что курский соловей, что мезозойский птеродактиль — едино сказочные, неведомые существа…
   — Или это павлин? А? Царственный павлин?
   Нет.
   — Страус? Очень спортивного вида птичка. Он подарит тебе новые занавески и даст на себе покататься…
   Какого беса? Ну какого беса?! Терпение на исходе.
   — Мечтания, так? Может, Феерия? Страна грёз? Сказка? Чудо?
   Нет.
   — Катарсис? Инсайт? Приход?
   Нет.
   Нет.
   Нет.
   Нет…
 
   — Заказчики на борту, Ди. Они предъявили деньги. Они дали тестовую задачу.
   — Еще чуть-чуть, и я…
   — Помолчи, пожалуйста. Ты пойдешь со мной. — Раскин не обратил внимания на ее писк. — А вместо тебя подергается этот шибздик. Как вы, русские, говорите? Авось!
   Навигатор Добс, почти трезвый, смотрел на контейнер с бионом широко открытыми глазами, и зрачки его чернели двумя огромными пуговицами. Боится, подонок. И правильно боится.
   — Дерзай, Бо. Бог любит простофиль вроде тебя. Сбрую навигатор подстыковал сам. Научился…
   Кэп Раскин шагал уверенно, своим подчиненным, попадавшимся на пути, он улыбался и даже подмигивал. «Дело плохо», — уверилась Диана.
   — Дело плохо, — просветил ее Раскин.
   Оказывается, новые шотландцы проявили подлую скаредность. Их старшая, оч-чень серьезная дамочка, намекнула: мол, знает ли Раскин, каких денег стоит поход тяжелого крейсера в эту точку пространства? Понимает ли он, что весь этот расход придется возмещать из его личных средств, если бион не сумеет расщелкать задачку? А не хватит личных средств Раскина, так в уплату пойдет его посудина, она еще не старая. Коли и экипаж размонтировать на материал для трансплантации, получится в самый раз. Даже сдача будет, хоть и небольшая. Не желает ли капитан чью-нибудь здоровую печень на сдачу? Можно устроить. Шутка, шутка…
   — Как думаешь, могли они всучить нам нерешаемую фигню?
   — Не знаю, Пат… — рассеянно ответила Диана. — Хотя… нет. Это не логично.
   — Просто я волнуюсь, девочка, Ничего, кроме этой лохани, у меня нет.
   Вдруг он взорвался:
   — Ради какой дури они приперли сюда крейсер? Тупой, вонючий крейсер охренительных размеров?!
   Потом он замолчал и не произнес ни слова почти до самой капитанской рубки. И лишь в самом конце пути сказал:
   — Ди… Там твоя старая знакомая. Отвлеки ее… Развлеки ее… Лишние минуты… Добсу…
   — Ах вот зачем я тебе понадобилась!
   Раскин ответил без обиняков:
   — Ты хочешь жить? А хочешь жить богато?
   Мерзавец был прав на все сто.
   В рубке ее ждала Милли. Глаза, не выражающие ничего, кроме спокойного презрения. Губы, обозначившие легкую гримаску досады. И еще мундир с такими знаками различия, ради которых стоило играть в любовь, морочить голову провинциальной дурехе, вербовать ее так, чтоб она сама не сознавала этого, а потом сделать из нее инструмент в секретной операции.
   Диане хватило нескольких секунд — понять все это. Отвлекать Милли, развлекать ее… какая чушь! Либо Добс докажет дееспособность биона, либо придется оплачивать услуги крейсера… Не о чем тут говорить. Судьба корабля, экипажа, капитана и самой Дианы решалась не в капитанской рубке, а в восьмом трюме.
   Она бегом добралась до восьмого трюма.
   И увидела это.
   Навигатор Добс поставил контейнер с бионом на пол, лег на него, обнял и похныкивал в манере супруга, уткнувшегося носом в люк жилой кубатуры, за которым злорадная жена через каждые три минуты, с добротной регулярностью, повторяет одну и ту же фразу: «Все равно не пущу, пить меньше надо!»
   Диана вслушалась в бубнёж навигатора:
   — Ну, извини, сплоховал… принял лишку… больше не буду… выручай… одна на тебя надежда… а я исправлюсь, точно исправлюсь… я… это… вылечусь. Чес-слово.
   Машина молчала.
   — Чем вы занимаетесь, мистер Добс? Какого… ты, болван, что, совсем мозги в спирту растворил?!
   Но самец ее не слышал. Он похотливо поглаживал черные панели контейнера и приговаривал:
   — Родная, медовые губки, ну же… прости. Хочешь, я извинюсь ровно сто раз, а? Хочешь… звезду… с неба… все жалованье… до последнего… и ник-когда, ни на одну, даже случайно… ну, разве только попрощаюсь с Полли Брэкстон… и все… и ни под как-ким видом…
   Какой-то важный предохранитель сломался в сознании Дианы. Она заорала:
   — Т-ты! Самец! Разве так просят прощения у женщин?!
   — А? — на миг обернулся навигатор, чтобы через секунду продолжить: — Ну что же ты? Так-то ты меня любишь? А я вот… я вот уж-жасно тебя люблю… ты же знаешь… Ты же вообще меня знаешь, как облу… облупанного… Ты… детка… хочешь, я выйду за тебя зажен? Давай поженимся, милая…
   Машина издала мелодичную трель.