Волынская Илона. Полночь в музее

   – Луша всегда так орет, когда ей предлагают что-нибудь в музей отдать. Ваши коллеги к ней уже приходили, она в них стулом кинула. Вам еще повезло, – охотно пояснила Мурка, вытирая пыль с портфеля.
   – Дети, не вздумайте туда ходить, – педантично выискивая на своем костюме малейшие пятнышки грязи и смахивая их белоснежным платком с вышитой монограммой, предупредил мужчина.
   – Нам можно, мы от Грезы Павловны, а Грезу Павловну Луша уважает.
   – От Грезы Павловны? – Мужчина удивился. – Известной коллекционерки, вдовы реставратора нашего музея? Но позвольте, мы слышали, что она погибла, какая-то трагическая случайность, кажется, взрыв газа? Все сотрудники были ужасно расстроены.
   – Скажите им, что могут не расстраиваться. Во-первых, Греза Павловна вовсе не погибла, а всего лишь легко ранена и скоро выйдет из больницы. Во-вторых, это совсем не трагическая случайность, а покушение на…
   Сказать слово «убийство» Мурка не успела. Она подскочила на месте и тут же замерла в защитной стойке, соображая, почему ее ногу вдруг пронзило резкой болью. Заметив недоумевающий взгляд собеседника, она попыталась как-то пояснить свой прыжок.
   – У нас скоро соревнования, сэнсэй велел мне тренироваться где только можно, – Мурка наспех проделала несколько ката.
   Но мужчину ее слова явно не успокоили, более того, он, похоже, обдумывал, не заразно ли Лушино безумие.
   – Ты что-то начала говорить, девочка, о покушении?
   – Она хотела сказать, что это покушение газового хозяйства на права потребителей, – влез Вадька. – Моя мама говорит, что газовщики нас скоро всех перетравят. А вы как считаете?
   Ответа Вадька не получил, мужчина его больше не слушал, напряженно думая о своем. Напоследок пройдясь платком по и без того сияющим изящным туфлям, он придирчиво оглядел сам платок, брезгливо скривил губы и точно рассчитанным движением отправил его в мусорный бак.
   – Вам все же не следует входить в сарай, – принимая из рук Мурки портфель, рассеянно обронил он. – Старуха абсолютно сумасшедшая, ее место в психиатрической лечебнице.
   Видимо, его последние слова достигли ушей затихшей Луши, потому что из распахнутых дверей вдруг вылетел стакан, сверкнул на солнце и разлетелся на тысячи осколков у самых ног оскорбителя. Мужчина испуганно отпрянул, молча повернулся к ребятам спиной и зашагал по проулку. Заметив из своего укрытия отступающего врага, невидимая Луша разразилась торжествующими воплями. Не оборачиваясь, мужчина втянул голову в плечи и ускорил шаг. Он уже почти бежал.
   – Ты чего пинаешься? – накинулась Мурка на Вадьку, как только они остались одни.
   – А зачем ты треплешься? – не остался в долгу мальчишка. – Обязательно все выкладывать первому встречному?
   – Какой же он первый встречный, ты же слышал, он из музея, с Грезиным мужем вместе работал.
   – А почему он говорит про взрыв, если взрыва не было? Вряд ли менты всем и каждому рассказывали про взрывное устройство у Грезы в квартире.
   Мурка пожала плечами:
   – Ты же знаешь, наш город – большая деревня, все про всех все знают, хотя и не всегда точно. Человек поймал слушок и теперь пересказывает.
   – Возможно, только он был очень вежливый, пока ты ему все про Грезу не рассказала, а потом сразу убежал, даже за помощь не поблагодарил. Подозрительно!
   – Ничего подозрительного! Его просто Луша напугала, кому приятно, когда в тебя стаканы швыряют, – завершила дискуссию Мурка и бесстрашно шагнула во мрак сарая. Вадька последовал за ней, хотя его и глодали сомнения в разумности их действий. Встреча с сумасшедшей теткой его совсем не радовала. Кто знает, что ей стрельнет в голову?
   Мурка уверенно двигалась по узенькой тропке, проложенной в сарае среди хлама. Никогда еще Вадька не видел такого количества старых вещей. Не обладая Муркиной ловкостью, он то и дело на что-нибудь натыкался. Его путь был отмечен бряканьем, стуком и ругательствами. Казалось, вещи сами набрасывались на него. Он отбил палец о стоящую возле входа покореженную бормашину, плечо болело от столкновения с дряхлым буфетом, а поломанные оленьи рога ткнули его под ребро. Вадьке удалось увернуться от стойки с зонтиками, но лишь для того, чтобы тут же врезаться в огромную корзину, полную битой посуды. Черепки оглушительно грохнули.
   – Кого там еще несет? – неласково поинтересовался пронзительный женский голос.
   – Тетя Луша, это я, Мурка, меня Греза Павловна послала.
   Вадька рванулся на звук голосов, и, отмахнувшись от свисавшей с потолка авоськи с бутылками, встал рядом с Муркой. Среди гор мусора обнаружился крохотный пятачок пустого пространства, на котором возвышался двухтумбовый письменный стол, заставленный тарелками с остатками еды. Возле стола на грязном деревянном сундуке восседала толстенная, весьма добродушная на вид баба. Вадька недоверчиво поглядел на нее. Такой больше подошел бы густой бас, а не слышанный им визг.
   – Чего Грезе Павловне надо? – уже более доброжелательно взвизгнула баба.
   – Велела передать деньги за кресло, – отрапортовала Мурка.
   Баба расплылась в блаженной улыбке.
   – Вот хороший человек, порядочный, не то что некоторые. Вон оно стоит, кресло-то! – Луша ткнула пальцем в высокое резное кресло, втиснутое между невысоким сейфом, точно таким, как у Вадьки в школе, и детской кроваткой без спинки. – Всегда денежки в срок, без задержки. Только ей и продаю, она одна честная, остальные так и норовят старуху объегорить. Видали, приходил тут бандюга, то ему отдай, другое, третье, для музея, видите ли, чтобы культура не увяла. Ишь ты, любитель дармовщинки выискался! У него культура вянет, а Луша, выходит, поливать должна! Луша хоть и дворник, а за полив культуры ей не плотют! – Не переставая говорить, Луша пересчитала деньги и пошаркала в глубь сарая, до ребят доносилось лишь ее бормотание. – Не выйдет у них ничего! Старая Луша не такая дура, старая Луша еще работать может. Вот как совсем силы уйдут, так все, что накопила, разом и продам, до последней тряпки. Купят небось кому надо. И нечего на мой пен-си-он-ный фонд рот разевать, – она вынырнула из-за груды досок. – А вы чего стали, как неживые? Отдали, что велено, и ступайте. Передашь папаше, пущай завтра за покупкой приезжает. С пацанами больше не таскайся, а то все отцу расскажу, он тебе ремнем стыда вколотит, – старуха окинула ребят неодобрительным взглядом.
   Возмущенный Вадька хотел ей как следует ответить, но Мурка удержала его. Не обращая ни малейшего внимания на бабкины глупости, она спросила:
   – Вы знаете, что Грезу Павловну ограбили и убить пытались? Она сейчас в больнице.
   Изумленно открыв рот, дворничиха плюхнулась на сундук.
   – Врешь! – выдохнула она, но Мурка только покачала головой. – Чего, деньги украли, много? – В Лушином вопросе прозвучало жадное любопытство.
   – Деньги оставили, а мебель старинную, картины, все вывезли. Мы вот с ним бандитов у подъезда видели, когда они свою машину грузили, только мы тогда не знали, что они грабители. – Мурка помолчала, собираясь с духом. – И вот еще что, тетя Луша. Я одного из них сегодня возле ваших сараев заметила. Боюсь, они к вам подбираются.
   Луша сдавленно пискнула. Глядя на ребят круглыми от ужаса глазами, она встала, начала судорожно переставлять посуду, снова села, решительно грохнула кулаком по столу так, что зазвенели стаканы, и неожиданно захныкала:
   – Я знала, всегда знала! Все меня обидеть хотят, обобрать, прирезать. Что же теперь делать-то, а? – слезливо ныла она.
   – Я думаю, вам надо избавиться от всего ценного, тогда вас оставят в покое, – с сочувствием глядя на нее, предложил Вадька. – Позовите специалиста из музея, пусть он отберет стоящие вещи, и передайте их на хранение, хотя бы в тот же музей. А когда бандитов поймают, заберете.
   Старуха слушала его, опустив глаза и водя пальцем по столу. В сарае воцарилась тишина, казалось, Луша тщательно обдумывает Вадькин совет. И вдруг по ушам полоснул уже знакомый истошный визг.
   – Гады, музейщики проклятые! – орала баба. – Уговорами не взяли, на обман пошли! Детишек послали, думали, поверю, своими руками сокровища отдам, а потом буду под мостом помирать! Вот вам мои вещи, выкусите! – Она ткнула в ошеломленных ребят здоровенным кукишем. Потом, не находя иного выхода бушевавшей в ней ярости, сгребла со стола лежавшие там ложки и запустила ими в предполагаемых агентов музея. Одну Мурке удалось отбить, зато вторая засветила Вадьке точно в лоб. Не разбирая дороги, он бросился к выходу. Мурка мчалась за ним.

Глава 6. К расследованию приступить

   Остановились они уже на улице.
   – Больно! – пробормотал Вадька, потирая ушибы.
   – Так тебе и надо, – бросила Мурка. – Совсем рехнулся, Луше о музее говорить? Видел же, она музейных работников на дух не переносит, считает, они ее обчистить хотят.
   – Я же не насовсем отдать предлагал, а только на хранение, – оправдывался Вадька. – Не, тот мужик прав, она психическая.
   – А я что говорила, что она лауреат Нобелевской премии? – огрызнулась девчонка. – Ты лучше скажи, что теперь делать будем?
   – Слушай, ты уверена, что у нее есть хоть что-то ценное? На первый взгляд хлам хламом.
   – Еще как есть, – подтвердила Мурка. – Но она и сама толком не знает, что мусор, а что стоящее. Поэтому хочет все скопом продать, специалистам она не верит, думает, они про самые ценные вещи скажут, что фигня, она выбросит, музей бесплатно подберет, а ей в старости с голоду помирать. Видел сундук, на котором она сидела? Это Польша, конец XVII века, даже нереставрированный полторы тыщи баксов потянет, а любители и больше дадут.
   Вадька почтительно присвистнул.
   – Тогда к ментам пойдем, – подумав, решил он. – К майору, с которым твой отец дружит. Даже если украденная мебель его не интересует, убийства он позволить не может. Грезу ведь только случайно не угрохали, глядишь, с этой бабкой у них удачнее пойдет.
   После долгих переговоров с дежурным Вадьке и Мурке наконец удалось прорваться в отдел майора Владимирова. И первый, кого они там увидели, был старший лейтенант Пилипенко, торжественно восседавший за столом в обществе стакана чая и пухленьких круассанов с шоколадным кремом.
   – Вас разве не уволили? – выпалил Вадька и тут же смущенно умолк.
   – Никак нет-с, не уволили, – круглая физиономия лейтенанта излучала довольство собой и окружающим миром. – Там, наверху, – он ткнул пальцем в направлении запыленной люстры, – знают Пилипенко и не позволят малолетним правонарушителям и идущим у них на поводу недальновидным сотрудникам милиции отстранить его от защиты общественного порядка.
   – Хватит, старший лейтенант, – резко оборвал его вошедший в кабинет майор Владимиров. – Не забывайте, что у вас испытательный срок, а вы уже на два дня задержали план оперативно-розыскных мероприятий по делу о краже белья с веревки у гражданки Винничук. Так что кончайте чаевничать и ступайте работать. Ребята, идемте ко мне.
   Владимиров увел их в соседний кабинет.
   – Дядя Денис, а почему его не выгнали? – спросила Мурка.
   – Опять письмо написал, – устало вздохнул майор. – Дали испытательный срок. Может, в конце концов и удастся его выжить, хотя я уже сомневаюсь. Ну ладно, вы же не о карьере Пилипенко говорить пришли, выкладывайте, что там у вас?
   Торопясь и перебивая друг друга, ребята выложили майору свои наблюдения и соображения.
   – Кислый, говорите? Словно уксусу наглотался? – переспросил майор. Усталости как не бывало, глаза горели азартом охотника, завидевшего дичь. – Почему вы про него сразу не рассказали?
   – Мы рассказывали! – дружно ответили Мурка и Вадька.
   – Странно, в протоколе про кислую физиономию преступника ничего нет. Фотографии вам на опознание предъявляли?
   Ребята дружно замотали головами.
   – Ну, Пилипенко… – зловеще процедил майор. – Так говорите, Кислый? – снова повторил он, открыл большущий альбом и, вытащив из него десяток фотографий, веером разложил их перед своими собеседниками. – Посмотрите, только предельно внимательно, здесь его нет?
   Два пальца, Вадькин и Муркин, безошибочно ткнулись в фото, с которого на мир угрюмо взирал стриженный под ноль хмурый мужик.
   – Он, точно он! – воскликнул Вадька.
   – Уверены? Что ж, весьма любопытно, – майор убрал остальные снимки. – Это, друзья мои, Кононов Виктор Григорьевич, по кличке… – майор сделал паузу.
   – Неужели Кислый? – ошеломленно пробормотал Вадька.
   – Совершенно верно. Три судимости за грабежи. Сбежал из мест заключения год назад, сейчас находится в розыске. Между прочим, гражданин Кононов известен как ба-а-альшой мастер по взрывам, а у вашей старушенции в доме было именно взрывное устройство. Спасибо вам, ребята, я, кажется, недооценил это дело, а оно выходит очень интересным, – майор поднялся. – Вы не волнуйтесь, я сейчас же поставлю пост возле сараев второй бабки.
   – Вот и закончилось наше расследование, не успев начаться, – грустно вздохнула Мурка, когда они очутились на улице. – Теперь менты сами справятся.
   – Не уверен, – ответил Вадька. – Вот и Кислого они бы без нас не обнаружили, и о готовящемся убийстве не узнали. И вообще, нам могут сказать то, о чем ментам и не пискнут. Я считаю, надо продолжать расследование, а если что выясним, немедленно сообщим майору.
   Мурка с сомнением покачала головой, но Вадькины слова ей явно пришлись по душе.
   – У тебя вроде был какой-то план? – спросила она.
   Вадька поглядел на часы.
   – Пошли, сейчас самое время пообщаться с одним человеком.
   Они вскочили в троллейбус.
   – Эй, ты куда меня привел? – возмутилась Мурка, увидев цель их путешествия. – Это же самая бандитская гостиница города, тут все криминалы тусуются.
   – Да знаю я, – отмахнулся Вадька. – Его здесь только и застанешь, – и не слушая Муркиных возражений, он нырнул внутрь. Швейцар не обратил на ребят ни малейшего внимания.
   Перед ними открылся роскошный холл, сразу воскрешавший в памяти все виденные вестерны. Стены до половины обшиты деревом, а выше разрисованы скачущими лошадьми, ковбоями с лассо в руках и женщинами в старинных открытых платьях. Доходящие до середины груди болтающиеся двери вели в ресторан, казино и бар. Несмотря на относительно ранний час всюду горел свет.
   Из казино вывалились несколько броско и дорого одетых, но изрядно помятых личностей. Похоже, что они провели здесь не только весь день, но и прошлую ночь.
   Мурка брезгливо поморщилась:
   – Ищи своего человека и давай сматываться, а то если родители узнают, что я была в таком местечке…
   – И искать нечего, вот он, – прервал ее Вадька, направляясь к открытому ларьку, в котором газеты, журналы мод, «Плейбой», календари с эффектными девицами и не менее эффектными собачками, поздравительные открытки соседствовали со всякой всячиной вроде расчесок, шариковых ручек и станков для бритья. За прилавком господствовал развернутый газетный лист, полностью скрывавший читающего человека. Вадька деликатно постучал по листу согнутым пальцем:
   – Здорово, Торгаш!
   Зашелестев, лист сложился, открыв плутоватую белобрысую физиономию тринадцатилетнего пацана.
   – Я не торгаш, я бизнесмен, – степенно произнес пацан. – Ну добро бы какой бездельный Ленчик стебался, а ведь ты, умник, сам прирабатываешь где только можешь.
   – Брось, не обижайся, тебя ведь все так зовут, но если не хочешь, я не буду, – примирительно сказал Вадька.
   – Если все зовут, так что, мне обязательно нравиться должно? У меня, между прочим, имя есть, – успокаиваясь, буркнул мальчишка. – Кстати, насчет Ленчика. Ходят слухи, что ты на пару с какой-то девчонкой сделал из него и его банды отбивные: одну большую и шесть маленьких. Правда или фигня?
   – Правда, но не я на пару с девчонкой, а скорее девчонка на пару со мной. Знакомьтесь, это Сева, а это Мурка, у нее синий пояс.
   Сева серьезно пожал Мурке руку:
   – Уважаю! Положить семерых – круто!
   – Не семерых, а всего шестерых, один сразу удрал, и не я одна, Вадька активно участвовал, – заскромничала Мурка.
   – Все равно круто! Но учтите, Ленчик недавно грозился Вадьку одного поймать и разобраться по понятиям.
   Вадька сморщился, будто лимон надкусил:
   – Ох, как не вовремя, у нас тут такое дело заварилось!
   – Битая морда всегда не вовремя, – философски заметил Сева. – Ладно, выкладывайте, что там у вас за дело.
   Выслушав краткое изложение истории про антиквариат и старушек, Сева поинтересовался:
   – От меня чего требуется?
   – Севка, ты тут крутишься, у тебя с авторитетами какой-никакой, а контакт. Будь человеком, выясни, кому и для чего вдруг так сильно мебельные древности понадобились, что они бабок мочат направо и налево.
   Сева презрительно оттопырил губу:
   – С чего, собственно, я должен лезть?
   – Севка, да ты что! У бедной старухи всей радости и было, что старинная мебель, а менты сами сказали, что искать не будут, дескать, есть дела поважнее. Вернется Греза из больницы: одна, в совершенно пустую квартиру. Неужели тебе ее совсем не жалко?
   – Жалко, не жалко… Она мне что, родная бабушка или двоюродная тетя, что я должен ее жалеть?
   – Эх ты, – возмутился Вадька. – Как нужно помочь, тут же в кусты? Я думал, ты человек, а ты, ты… автомат для продажи газет, вот ты кто!
   – На слабо берешь, как малька пятилетнего, – огрызнулся Сева, но было видно, что Вадькины слова его задели. Он помолчал, подумал, наконец тяжко вздохнул. – Хорошо, считай, уговорил. Поддержим национальную культуру путем спасения местных старушенций и их древностей. Правда, подождать придется, это ведь не в справочную сбегать, узнать.
   Вадька торжественно пожал ему руку:
   – Спасибо, Севка, я всегда говорил, что ты настоящий друг, а не поросячий хвостик.
   Сева отмахнулся. Мурка с Вадькой вышли на улицу.
   – Кто он такой, твой Сева? Что он делает в гостинице? Он действительно сможет разузнать? – насела Мурка на приятеля.
   – Если Севка сказал, что сделает, значит, сделает, его слово – железо, – ответил Вадька на последний вопрос.
   – Погоди, я не врубаюсь. Откуда он авторитетов знает? Он что, мафия?
   – Какая мафия? – Вадька даже обиделся. – Севка мировой пацан! Просто у него здесь свое дело, ну и связи, конечно.
   – Я совсем запуталась, – Мурка помотала головой. – Ему лет тринадцать, как у него может быть свое дело?
   – Запросто! Видела киоск? Все его. Документы оформлены на одного такого, не то чтобы всегда пьяного, но не слишком трезвого. Севка раньше на чем мог подрабатывал: чемоданы таскал, машины мыл, по поручениям бегал. Теперь ларек открыл, и еще у него спецсервис – курьер по личным делам: букет девице отнести, шоколад… Он обо всех поручениях молчит как рыба, клиенты его ценят.
   – Излишне он деловой, твой Сева, – поморщилась Мурка.
   – Нормальный! Все подрабатывают, один пацан даже в Книгу рекордов Гиннесса попал, потому что биржу труда для детей организовал. У нас это еще пока сложно, ребят мало на какую работу берут, и бумаг надо кучу оформлять. Я с парнем из Америки по Интернету иногда разговариваю, так у них в каникулы подзаработать проще простого. Зато у них в нашем возрасте свой бизнес не очень-то откроешь, сразу всякие комиссии налетят. А у нас «подставного взрослого» нашел и вперед! Вон у Севки мать померла, отец третий год в отпуске без сохранения оклада и два брата, он своим бизнесом всю семью кормит.
   – Ты не думай, я всякую работу уважаю, – мягко сказала Мурка. – Только, извини, не доверяю я ему. Ничего он делать для нас не станет. Хотя подождем, может, окажется, что я не права.

Глава 7. Медицинские коммандос

   Три дня в расследовании был перерыв. Дожидаясь вестей от Севы, Вадька мрачно слонялся по дому, дважды ходил к Лушиным сараям в надежде найти милицейский пост, но не обнаружил ничего, хотя Мурка выяснила через отца, что за Лушей ведется круглосуточное наблюдение. Впрочем, Вадьке сейчас не очень хотелось разговаривать с Муркой. Всякий раз встречаясь с ним, она вопросительно поднимала брови и в ответ на его отрицательное покачивание головой иронически усмехалась, словно говоря: «Я же тебя предупреждала!» Вадька иногда с досадой думал, что между ней и Кисонькой не так уж мало общего. Сева все не звонил. Вадька даже перестал уже бросаться к телефону при каждом звяканье.
   На фоне мучительного безделья второй поход в больницу к Грезе Павловне показался Вадьке праздником. Отчаявшись дождаться лифта, навьюченный гостинцами Вадька потащился вслед за девчонками по лестнице. Еще на пятом этаже они услыхали грозный голос авторитетной санитарки Марии Тарасовны.
   – Чего вы тут ходите, чего рыщите, покоя от вас нет, – раздавалось окрест. – Ну к кому, к кому ты такой наглый прешься? Чего? Дружок у тебя? Это здесь-то, в нашем крыле, где одни бабы? Вали отсюдова, пока цел. Что ты мне суешь, что ты мне свои копейки поганые суешь! Проваливай, бродяга, не то шваброй накостыляю! Дружок у него тут, видали! Порядочные люди в положенные часы приходят и говорят, к кому идут, а такие, как ты, шляются тут, шляются, а потом у пациентов из холодильника колбаса пропадает! Чтоб я тебя больше не видела!
   Мимо ребят вихрем пронесся молодой парень.
   – Вон какой здоровый, а санитарки боится, – разочарованно протянула Мурка.
   – Такой, как Мария Тарасовна, всякий испугается, – буркнул Вадька, тоже втайне побаивающийся громогласной тетки со шваброй.
   Пока они добрались до седьмого этажа, в отделении все успокоилось.
   – Добрый день, тетя Маша, – дружно сказали Вадька и сестры.
   – Здравствуйте, ребятишки, – улыбнулась им Мария Тарасовна. – Грезу Павловну навестить пришли? Молодцы! Она, наверное, в палате, бегите, порадуйте старушку.
   Но дверь в палату была заперта, более того, из-за нее сочились злобные мужские голоса. Вдруг раздался женский вскрик, полный ужаса и боли. Мурка и Вадька со страхом переглянулись.
   – У Грезы Павловны посетители, – неуверенно предположила Кисонька. – Может, стоит постучать?
   Но Вадька перехватил ее поднятую руку и помчался к санитаркам.
   – Тетя Маша, там у Грезы Павловны какие-то мужики заперлись! – на бегу кричал он.
   – Как мужики заперлись? – всполошилась Мария Тарасовна. – Я никого не пропускала, и запираться у нас не положено, чай, не дома.
   – Теть Машь, наверно, пока ты того гоняла, остальные просочились, – предположила Оксана, вторая санитарка.
   – Ах, паскудники, это они к молоденькой, которую вчера рядом со старушкой положили, лезут! И бабушки не стесняются! Сейчас я им задам! – Не теряя времени, Мария Тарасовна потрусила к мятежной палате.
   Дверь по-прежнему была заперта, но раздававшиеся звуки казались все более зловещими: шум, грохот, сдавленный хрип. Мария Тарасовна принялась колотить в дверь, но на ее стук и крики никто не обращал внимания.
   – Оксана, ключи из сестринской, быстро! – скомандовала тетя Маша, но Вадька не стал ждать, пока девушка сбегает. Замок мгновенно сдался напору его верной отмычки, дверь распахнулась, и тут же мимо них, сбив с ног спешащую Оксану, промчались двое мужчин. Пробежав через коридор, они свернули на лестницу и исчезли…
   – Что, что они с тобой сделали? – закричала Мария Тарасовна, бросаясь к забившейся в угол кровати молодой черноволосой женщине. Женщина дрожала от ужаса и судорожно терла руками шею.
   – Они… Они ворвались, один сразу запер дверь, а второй ко мне и кричит: «Где она?», схватил за горло и давай трясти, – действительно, на ее шее медленно проступали синие пятна. – Тогда первый, здоровенный такой, в окно выглянул, гаркнул: «Она внизу!», а тут вы… Господи, что им надо? Я ведь и не знаю ничего! – Она облегченно вздохнула и заплакала.
   – Это бандиты, что Грезу Павловну грабили, они ее добить хотят, чтобы она их в милиции не опознала! – закричал Вадька.
   Известие, что на территории больницы находятся преступники, не вызвало паники в рядах младшего медицинского персонала. На шум прибежал сантехник Петрович с разводным ключом, тетя Маша и Оксана грозно ощетинились швабрами, и сопровождаемая ребятами спасательная команда ринулась вниз.